Это сладкое слово месть

Все эти события происходили у меня на глазах, когда я служил два года "пиджаком" в одной тыловой части на севере страны. В глухом гарнизоне возле маленького города размещался склад горюче-смазочных материалов и гараж с несколькими десятками машин, которые находились под нашей надёжной охраной. Служба оказалась совершенно не сложна, но и совершенно не интересна.
Часть была, как это называется, "кадрированой", она же "полупартизанская", и, фактически, полупустая, так что мне, холостому лейтенанту из гражданского вуза, даже нашлась отдельная квартира. Наша пятиэтажка стояла среди высоких старых деревьев, которые росли густо, как в заброшенном парке или санатории. Красота природы была одной из немногих положительных сторон скучной службы. Рядом с домом была даже клумба, некогда обсаженная по кругу самшитом, который без обрезки вымахал до двух метров в высоту. В паре мест дети проломали самшитовую стену. Зелёное кольцо было свидетелем и участником всего, что я наблюдал из окна в течение года.
Армия и государство в то лихолетье переживали глубочайший кризис, так что многие офицеры служили, как во времена весёлых цариц, без жалования, за обещания, и потому иногда при помощи оружия, данного им для защиты страны, просто стрелялись. Уйти же со службы на вольные хлеба они не могли, потому что это означало элементарную потерю жилья. В этой тяжёлой среде вечные пороки армии: безответность подчинённых перед начальниками и соперничество за сужающуюся кверху карьерную лестницу становились особенно удушающими. Дети, ещё не понимая, но чувствуя законы мира взрослых, воспроизводили их в своём кругу, так что сын командира, осознавал себя сильнее, чем сын папиного подчинённого и становился деспотом: жестоким, изредка, может быть, милостивым. Там, где мужчины бешено ревновали жён, а женщины втайне ненавидели мужей, похоже смотрели друг на друга дети: мальчики на девочек - с презрением, девочки на мальчиков - мстительно. Страшен был сильный, драчливый мальчишка, ещё страшнее была злая, безжалостная девчонка.
Неудивительно, что однажды произошло это.
Точнее, совсем не однажды.
В нашем доме жили подполковник-комбат и подчинённый ему капитан; у комбата было две дочери, но старшая училась в каком-то вузе, соответственно, с родителями жила только младшая; у капитана было два сына, один ещё маленький мальчик, другой - десятилетний школьник. Дочери комбата было 13. По силе она не превосходила старшего капитанского сына, но откровенное удовольствие она получила от непревзойдённого морального издевательства над мальчиком. В этом возрасте, когда под детским ещё обликом вдруг всё быстрее и быстрее происходит изменение самосознания, резко меняется взгляд на мир, самый сильный духовный яд из окружающей среды способен проникнуть глубоко в личность и превратить несостоявшегося человека в этакий "анчар".
Описывать издевательства над мальчиком нет смысла, мне слишком тяжело об этом вспоминать: она с равным наслаждением и повторяла опробованные уколы, и выдумывала новые, а если и не выдумывала, то регулярно брала их у приятельниц, в кругу, где каждая делилась с другой собственной каплей яда, и так, всё более и более изощрённые ведьмы вырастали из погибающих в этом болоте детских душ.
Мальчик, заслышав её садистский голос и нестерпимые слова, бросался на неё, но она с хохотом убегала сквозь самшитовую клумбу, он же почему-то обегал вокруг. Год продолжалась эта пытка, и я всё не мог понять: почему же он мчится вокруг клумбы, а не бросается в пролом в живой стене? Я думал, что он рассчитывает, что внутри эта гадюка не видит его, плюс к этому она должна потратить время на выход из второго пролома, где он её и перехватит, чтобы поколотить, но она всегда выскакивала из самшита на бетонную дорогу раньше, чем он успевал встретить её, и уносилась по дороге к штабу. И только когда в один прекрасный день, она вылетела прямо под колёса "Урала", я понял, почему мальчик бегал не сквозь самшит, а вокруг. Он не хотел ловить свою мучительницу. Он ждал того дня, когда по пустынной дороге проедет машина, и проедет в единственный нужный момент.
В тот миг, когда я это понял, я ужаснулся дьявольскому терпению ребёнка. И только, когда я увидел его глаза, я прочитал в них боль. Он думал, думал не над тем, правильно ли он сделал, а почему она заставила его это сделать. Со слезами и упрёком он смотрел на кого-то невидимого, осознавая, какой внутренней горечью наполнено это сладкое слово "месть"...



2006