Те пальцы...

Те пальцы, что душили цветок, судорожно сжимали тонкий стебелёк, не замечали, что причиняют ему нестерпимую боль, боль души была гораздо сильнее. Она ничем не проявлялась внешне, разве что бледность рук…тот божественный запах не хотел проникать вовнутрь, стена холодного отчуждения и скованности окружили прекрасное существо, весь живой мир жалел его, но шум решительных шагов уже исчез в свете новой жизни, а на том месте остались лежать розовые лепестки…шиповника.

Темнота прошлого показала ей родившегося ребёнка, она смотрела на него в восхищении: это хрупкое существо, такое беззащитное, и станет оно сильнее чем она сама думала. Какая метаморфоза, чудесная, жуткая…дело рук Жизни и Судьбы.
Какие-то белые птицы летели в небе, голубом, синем – то были фотографии, чёрно-белые фотографии, кружились над светлой головкой маленькой девочки, но ручки не протянутся к белой стае…только в глазах отразилось удивление от красоты картины. В первый раз… она восхищалась красотой случая…посреди поля жёлтой пшеницы она бежала от настигающей её тени – солнце пряталось за край облака. Предатели-сорняки овивали ноги в сандалиях, ребёнок упал на землю, лежал в желтом свете пшеничного поля, весь в царапинах из которых лилась жестокая боль. Слёзы застыли в глазах, но полотно сжатый рот не дал им вылиться, а крик вырваться. Перед закрытыми веками свет родил своё младшее дитя, с вольной большой душой и строгими глазами, ставшее тенью беззащитной девочки. Находясь в оковах новой души она увидела горы, и солнце поднимающее над землёй свои розовые лучи. Дочь равнин не видевшая гор, хотела видеть, каждый раз видеть эту картину…Отражение воды рисовало бледное, задумчивое лицо. Тонкие пальцы выудили из воды горсть глины, под ловкими руками первой мастерицы дома появилась…рука держащая на ладони незабываемую картину, так давно…Идеальная форма, чёткость линий, верность мечты отразились яркой вспышкой в душе, она летела об руку с радостью и восхищением в неведомую страну глиняных фигурок, картинок, в страну, где она могла видеть и горы перед рассветом и изумрудные пастбища, ярких актёров на подмостках, хижины пастухов, столетние ели, монахов на паперти, бедных, но преданных Богу. Но не понимала она, никто больше не видел всего этого, рассматривая глиняные фигурки на полках в её доме…Она осталась одна в том мире, а всё остальное было неживым, искусственным, как клоун, сидящий рядом в комнате скульптора, единственный собеседник десятилетнего ребёнка, брошенного за непохожесть