Давным-давно..

Снежинки кружили за ее окном, как белый пух из какой-то большой подушки. Она грустно смотрела, как по нечищеному от снега двору, пробирается старушка, с большим бидоном стоявшим на санях. Почти все окна в квартире были забиты фанерой, чтобы сохранить то редкое тепло, что удавалось создать, сжигая в "буржуйке" еще довоенный барский паркет. Лишь этот маленький, отогретый ее дыханием, кусочек окна был ее пропуском в мир. Она давно уже не выходила никуда. Не было сил, сил жить, радоваться. Она стала тенью своей квартиры, и только соседка, тетя Нюра, каждый день приносила ей паек. Тетя Нюра втайне считала, что ее подопечной осталось мало жить, но в слух этого, конечно же, не говорила. То страшное известие о смерти они переживали обе, но тетя Нюра поплакала, а она - она больше не жила. Так прошел год, потом пошел второй.
Казалось, впереди были только снег и зима.
Она прислушалась. Нет, у тети Нюры был ключ. Это кто-то другой, кто же смог забраться к ней на шестой этаж, когда казалось люди уже не поднимались выше первого?
И снова она услышала стук в дверь. Сомнений быть не могло, кто-то пришел. Она улыбнулась про себя, тому, что еще есть люди приходящие в гости. Но тут же снова ушла в себя. Дошла до двери и кое-как смогла ее открыть. Она не пряталась, открыла и тихо стояла, ожидая дальнейших событий.
- Вы Л.С.? - мужской голос произнес ее имя и отчество.
- Да, это я.
- Тогда это вам.
Только теперь она увидела, что перед ней стоит пожилой мужчина, в больших очках, в бушлате, в его руках было "треугольник"*, на нем ЕГО почерком было написано ЕЕ имя.
Она, все еще не веря своим глазам быстро, почти по диагонали прочитала письмо. Почтальон терпеливо ждал. Он понимал, что порой такие письма, были предвестниками беды, но видимо в это раз был другой случай.
Он писал, что жив, был ранен и почти год провел в плену. Теперь он снова в своей части и просит простить его, что не смог дать о себе весточку.
Она не могла дышать, а только смотрела на почтальона.
Тот достал откуда-то из недр своей старой кожаной потертой сумки, с большой надписью "ПОЧТАЛЬОН", замусоленный карандаш.
-Вот, возьмите.
Она взяла дрожащей рукой протянутый карандаш. В ее глазах стояли слезы. Лицо женщины-девочки было обморожено, но в больших, по-детски глубоких глазах, была радость.
-Где, где мне расписаться? - забормотала она. – Где?
Карандаш выпал из ее рук. Она разрыдалась.
- Ну что, Вы, что Вы, девушка? - почтальон растерялся. – Ну, надо так, все хорошо - ведь так? Просто распишитесь.
Она радостно закивала.
Он поднял карандаш и снова протянул ей.
Она быстро и уверенно, прислонив бумажку к стене, поставила свою подпись.
-Спасибо. Я пойду.
Почтальон ушел, бормоча себе под нос, что-то о чувствительности молодых девушек - но в тайне был рад, что не принес на это раз плохую весть. Он просто не знал, что это было письмо от него, ее любимого, того, кого она уже отчаялась дождаться.
Была зима 1943 года.

* треугольник - письмо с фронта обычно было треугольного вида. На нем ставили штамп. Конвертов тогда не было.