Пагубная страсть

 Есть у нас на Сахалине благословенное время, когда из путешествий по океанам и морям в родные реки на нерест возвращается лосось. Тихоокеанских лососей насчитывают не меньше шести видов, из которых у нас на острове вполне обычны четыре. Самый ранний из них - сима. Японцы называют симу «вишневый лосось». Вроде бы из-за цвета мяса. Но мне порой кажется – из-за той привлекательности, которую имеет для нас, жителей северных регионов, нечасто достающаяся вкусная спелая вишня. Вишневый лосось - сима для нас не менее желанна. Три составляющих рыбацкого счастья: спиннинг, блесна, и сима в качестве желанного трофея. На Сахалине лицензионный лов этого лосося – одна из самых приятных по ощущениям рыбалок в начале лета.

 Сима начинает заходить в реки Сахалина еще в мае, на месяц раньше, чем следующий лосось – горбуша Японского моря. Есть мнение, что сима, поскольку заходит в реки так рано, не успевает откормиться на сезонно процветающих в теплое время полях морского планктона. Поэтому продолжает питаться и в пресной воде. Некоторые экземпляры живут в реке больше месяца, активно подъедая падающих в воду мух и стрекоз, а также схватывая мелкую рыбешку, в том числе и родственницу – мелкую симу, или «подкаменку» («каменку»). К рыбацкому удовольствию, блесну сима тоже хватает активно. Да так активно, что крепнет у меня в последнее время мнение, что не для пищи бросается она на рыбную мелочь. Видимо, веками вырабатывался у симы инстинкт – перед нерестом очистить участок реки - будущие «ясли» от потенциальных пожирателей икры. А что порой ловится лосось на приманку из своей же икры, можно объяснить тем же инстинктом – спрятать смытые рекой икринки, не дать хищникам обнаружить место, где в галечных буграх вскоре выклюнутся беспомощные личинки. Правда, говаривали люди, что иногда хватает сима и банального червяка. Тут уж я никаких объяснений не придумаю. Но сколько довелось рыбы вскрывать при чистке, желудки у нее всегда были пустыми.

 На серьезную «симовую» рыбалку из Южно-Сахалинска выезжают затемно. Причины здесь две. Во-первых, рыба предпочитает хватать блесну только утром, иногда - на вечерней зорьке, но уж почти никак не днем. При ярком свете лосось отстаивается в ямах в общем-то некрупных сахалинских речках. Во-вторых, приехав позднее, можно уже и не протолкнуться к речке со спиннингом, натыкаясь на спины раньше просыпающихся рыбаков.

 Как-то в субботу мы выехали к речке Лютоге в пять утра, при этом Женя, сидевший за рулем машины, все сокрушался, что уже сильно рассвело. Впрочем, несколько минут мы у других соискателей симы отыграли за счет того, что смогли на «танке» японского производства (Toyota Land Cruiser, рекомендую) проехать к самой реке. Владельцы микроавтобусов и легковушек бросали их на краю картофельного поля и добирались по разбитой – перемытой дороге несколько сот метров пешком. В общем, не было шести утра, как я первый раз взмахнул спиннингом.

 В последующие три часа практически не произошло никаких интересных событий. Сосед справа, к примеру, выхватил одну симу на наживку из ее же икры, завернутую в марлю (народное название наживки – «тампон»). Внизу по течению тоже кто-то изредка симу вылавливал. У кого-то эта сильная рыбина срывалась у самого берега, и тогда в этом месте происходило нечто вроде фрагмента футбольного матча на воде: рыбаки пытались выпинать сорвавшуюся рыбину на берег, а она – удрать, что чаще всего ей и удавалось. К девяти часам утра ряды рыбаков начали редеть, и получилось так, что мы с напарником остались на мыске практически вдвоем. Третий друг мирно дрых в автомобиле – неудача и, видимо, вчерашняя вечеринка сломали его раньше.

 Вот из-за высокого противоположного берега показался край солнышка, растительность по берегам реки вспыхнула пронзительным ярким цветом. По аналогии с ультрамарином хочется назвать его «ультра-джунглином». Громче защебетали птицы. Сима под противоположным берегом стала всплескиваться с регулярностью прибойной волны. Я прикрыл глаза и подумал: «Господи, как хорошо-то. Ну, не поймал ничего – и ладушки, будут еще денечки на этом благословенном острове, который удалось в этом году не покинуть насовсем, будет и рыбацкая удача». А руки все привычно забрасывали блесну и подматывали катушку спиннинга.

 И вдруг – стоп! Катушка не крутится. Эх, зацепил! Мелькнула мысль, что, как всегда, стоит только поблагодушествовать, сразу что-то стрясется. Но нет - катушка провернулась - раз, потом сразу несколько витков, потом снова застопорилась. Я ощутил могучее сопротивление не маленькой рыбы. Женя сзади спросил: «Что, поймал?» «Не знаю, - ответил искренне, - ведь не на берегу ж еще». Пячусь, выхожу из реки, в которой стоял по колено, и тем временем понемногу подтягиваю и подтягиваю лосося к урезу воды. Вот он уже весь виден – действительно здоровый для сахалинской формы симы – больше полутора килограммов. Сжимается как пружина, рвется с тройника, раз, второй, третий… потом затихает - устал, и в эти моменты я подбираю очередные витки лески. Двадцать сантиметров от берега, глубина над галькой такая, что рыба уже «сидит» брюхом на дне. Лески за кончиком удилища осталось две пяди. Решаюсь – резким рывком вытаскиваю рыбину на берег. Теперь уж точно поймал!
 
 Вторая сима в тот день взяла блесну почти под противоположным берегом, и я вначале, как и первый раз, не мог осмелиться поверить, что дотащу ее через стрежень реки без схода. Но тройник блесны сидел в небной кости сразу двумя зубами и сход этой рыбины был практически исключен. Запомнилась четвертая рыба – она выскользнула из рук, когда я хотел ополоснуть ее от песка и сора, уже отцепив с тройника. Наверное, долю секунды она снова находилась в состоянии свободы. Но я не стал доверять своим футбольным привычкам – резко наклонившись, успел выбросить ее растопыренной ладонью из воды, как баскетбольный мяч из аута. Всего я поймал в то утро семь рыбин весом от 1 до 1,8 кг, да друг мой Женя – шесть. Высвистанный из машины третий участник рыбалки не успел включиться в процесс. Спиннинг мелькал, блесна летала – но тщетно. А к половине одиннадцатого сказка для рыболовов закончилась. Солнце поднялось еще выше, рыба стала залегать, и всплески на стремнине понемногу стихли. К тому же, пару блесен я все ж оборвал и был вынужден сменить цвет приманки с желтого на белый. Наверное, если бы не это, мой личный рекорд в лососевой рыбалке стал бы более значимым. Ничего, зато теперь его будет легче побить.

 * * *

 И снова суббота, и снова день начался в 4:15 утра. Будильник напомнил, что наша дружная компания в составе пяти человек собралась на рыбалку. Вещи собраны с вечера, в 5 с минутами запрыгиваю к друзьям в машину. В тот год я открыл счет выловленным рыбинам на дальних реках Крильонского полуострова, воспользовавшись любезным предложением местных людей совершить поездку в необжитые места. Места настолько девственные, что вечером к машине подошла лиса, выпрашивала рыбу. Из рук все же брать не стала, держала дистанцию в метр, но брошенного гольца съела с видимым удовольствием. А напарники поделились рассказом о том, как в позапрошлом году в яму, прямо на заброшенные снасти свалилась пара медведей, занимающихся… во время гона, в общем. Рыбаки из опасения быть вовлеченными в игрище в неприемлемой для себя роли заорали нечеловеческими голосами и диким криком зверей распугали.

 Так что снасти для лососевой рыбалки у меня уже обкатались. На дальних реках хорошо показала себя блесна, найденная в реке во время последней поездки ушедшего года. Знаю по опыту, что найденные блесны – они, как правило, самые уловистые. Нет шести утра, как мы уже на реке. Вода в Лютоге изрядно посветлела и спала. А еще полторы недели назад в русле бушевала и брызгала пеной глинистая жижа, практически неотличимая по цвету от берегов. В таких условиях поймать рыбу на блесну можно, только попав ей тройником точно в лоб. Прибыли мы, конечно, не первыми – с обоих берегов уже стояли рыбаки. В основном - удильщики, приманивающие симу наживкой из завернутой в кусок марли или ношеных колгот лососевой икры. Я решил было раздвинуть этих извращенцев со своей истинно спортивной снастью. На мой взгляд, блеснить симу более достойно, чем возиться со всеми этими тряпицами и прошлогодними «рыбьими яйцами». Но первый же заброс принес зацеп. С огромной осторожностью и упорством вымотав блесну невредимой, я решил судьбу больше не искушать – ушел на самый край рыбалки, ближе к морю. Пусть лосось, идущий снизу, встречает мою блесну первой! Ждать долго не пришлось: через десяток забросов катушка привычно застопорилась, стала наматывать леску с трудом, удилище задергалось в припадках, сквозь воду сверкнул серебряных рыбий бок. Сима крутилась с живота на спину и обратно, пытаясь отцепиться. Тут главное – не дать слабину! Довел на короткой леске до берега и одним рывком кончиком спиннинга – раз! Начало положено.

 На противоположном берегу Лютоги появились рыбводовцы – видимо, из местной, Анивской рыбоохраны. Втроем они никого из рыбаков не боялись, двигались по высокому берегу расковано, выжидали «счастливчика». И таковой случился: мужичок выхватил симу на наживку прямо перед ними и спокойно потащил в машину. Разговор в это тихое утро разносился далеко, и скоро находившимся на берегу стало понятно, что все мы – потенциальные нарушители закона. Напрасно мужичок тряс купленной лицензией. Во-первых, еще не настало 8 утра (разрешенный период лицензионного лова – с 8 утра до 8 вечера), а во-вторых, граница лицензионного участка в этом году оказалась установлена рыбводом к северу от моста через Лютогу, т.е. в километре вверх по течению. Для чего введены эти ограничения – меня не спрашивайте. Никакого биологического или экологического смысла они не имеют. Просто инспекторам так удобнее, что они и продемонстрировали, отобрав у мужика рыбину. Ну, на жареху охранникам есть! Колдовство рыбалки тут же развеялось. Сима схватила блесну, а ты думаешь не о том, как бы ее ловчее вытащить, а о том, как это сделать незаметно для шести глаз с другого берега. Поэтому, поймав вторую рыбину и вытащив ее чуть ли не левой ногой, я смотал спиннинг и подошел к остальной компании. Не по себе. Все равно как секс на людном пляже. Все чувствовали себя примерно так же неуютно, поэтому появилось предложение перекочевать повыше - на яму, к которой ведет не дорога, а «направление». Соответственно, инспектора рыбвода туда не суются. Правда, выставляют кордоны на дороге в город, наверное, когда мало рыбы у реки отберут. Я громко крикнул одному из друзей: «Поехали отсюда, здесь, оказывается, нельзя ловить!» «Ну почему же нельзя, - подначил инспектор с другого берега, который все же углядел выловленную мной симу, - немножко можно…» Видимо, имел в виду, что охрану тоже нужно кормить.

 Возле ямы людей стояло вдосталь. Я сразу же пошел на свой «законный» мысок, на котором с 2002 г. ежегодно ловлю по одной симе в год – не больше и не меньше. Рыбина попалась с пятого заброса. Я рискнул продолжить рыбалку на мысу – вдруг этот год окажется удачливее обычного. И действительно, через пяток минут почувствовал слабую поклевку. «Наверное, очень мелкая сима клюнула», - предположил про себя. Бывает, что на нерест в реку пробираются самцы длиной чуть более ладошки. А то хватает блесну подросшая «подкаменка», возомнившая себя зрелым хищником. Вывожу на отмель – красноперка! Рыба по пищевой ценности куда «более как менее», практически бросовая. Но здоровая такая, схватила блесну ртом и намертво засеклась. Тут я понял, что это намек: искушать «законное» место не надо, одна так одна. Припомнилось и то, как год назад здесь все же засеклась вторая за рыбалку сима, но в результате серии пируэтов отцепилась до того, как я подтащил ее к берегу. Последний прыжок лосось выдал едва ли не в метр высотой. И как только он плюхнулся в воду, увидал я, как серебряной искрой отлетела от рыбьей головы моя блесна.

 Поэтому я вернулся в плотные ряды рыбаков непосредственно у ямы, к друзьям. Место здесь тоже неплохое, но дно пятнами сильно задевистое. Большой риск крепко зацепить и оборвать блесну. При мне сосед трижды обрывал крючок с наживкой. Про зацепы рыбаки способны рассказать не меньше баек, чем про сказочные уловы. Рассказывали, как ушлые работники местного пионерлагеря, что стоит на противоположном берегу Лютоги, утопили в месте наиболее активной рыбалки полотняный мешок с гравием на веревке. Народ рвал об него снасти и матерился. Работники вечером мешок вытаскивали, собирали с него блесны (а некоторые стоят по 450 руб. за штуку) и настораживали ловушку заново. Пока не нашелся человек в высоком непромокаемом комбинезоне, который за очень дорогой блесной не поленился реку перейти и хитрость обнаружить. Не знаю, лежит ли там снова эта «блесноловка», но факт остается фактом – от места, где я приткнулся, всего лишь пару шагов в сторону ямы сделаешь, и блесна при забросе засекается об дно намертво. После того как я поймал еще одного лосося, пока относил рыбу в кусты, с места меня сместили ниже по течению. Я тут же зацепился. Но удачный день – он на то и удачный. Пару движений удилищем и блесна свободна. А последнюю за день симу я поймал, когда уже было открыл рот, чтобы предложить друзьям ехать на работу. Чудесное утро, чудесное настроение!

 Может, вас заинтересовало, почему я рыбу в кусты, как медведь, утаскиваю. Так все так поступают. Не ровен час, налетят охранники, начнут без всяких ордеров и санкций на обыск вещи трясти. А рыба – под корягой в кустах. Вроде, как и ничья. Отберут, но хоть штраф не выпишут, не ославят. А если вы хотите спросить о лицензии, то она у меня есть. «Хитрая», на 10 штук лосося, но законная. Причем действует на территории всего Анивского района. Вот только время лова в ней не оговорено. Обычно к восьми утра уже нужно возвращаться, чтобы на работу успеть, а не симу ловить. Так что при желании проверяющих и меньшем собственном везении могу и я очутиться в браконьерах. Нет, не среди тех браконьеров, которые рыбу сетями, сотнями и на продажу. Тех не ловят, у тех «все схвачено». А вот у пенсионера рыбу отобрать да шугануть, чтобы его инфаркт побыстрее хватанул – тут охрана не оплошает. И что-то мне, законопослушному гражданину, мешает высказать «одобрямс» таким их героическим действиям.

 * * *

 Дождь шел до полуночи, начиная с вечера. Шел бурно и шумно, рассыпая брызги по молодым еще листьям березок и самозабвенно барабаня по жестяным козырькам балконов. А утром наступило благословенное время «после дождичка в четверг». Мобильник зазвонил в полпятого утра. Но я уже не спал, а, собравшись, высматривал в окно серебристый внедорожник.
 - Выходи, подъезжаем.
На улице сыро и зелено. Дождик, угомонившийся к новому дню, еще не проснулся. Низкие тучи сонно потягивались, выпуская из себя что-то среднее между туманом и мелкой моросью.

 Вода в Лютоге тоже зеленая, но не от микроскопических водорослей, а от отражающихся в ней деревьев и кустов, низко нависающих с высоких обрывов. Друзья поползли по глинистому склону вниз, придерживаясь за деревья. Я помешкал и, решившись, бросился пешком ниже по течению на хорошо знакомый плес, куда в этот раз даже на «танке» не проехать из-за расползшейся под дождями дороге. Вышел на галечный пляж – почти никого. Только выше двое бросают удочки с приманкой из икры, да на том берегу появился мужичок, потоптался, ушел. Видимо, не понравилось. Я к тому времени уже старательно полосовал забросами русло реки, спускаясь вдоль берега к бурно ревущей яме под утесом. Сима не плескалась и клевать не спешила. Вот наконец-то что-то дернуло леску, но, увы, тут же отпустило. Поразмыслив, поглядывая в пасмурное небо, я сменил желтенькую блесенку «досан-ко» на белый «крузадер» (по-английски – крестоносец) с нанесенными по краю оранжевыми полосками. Все же на желтую блесну сима лучше клюет в солнечную погоду.

 Через полчаса я в запале уже безоглядно бросал блесну на дальний край ямы, где в прошлые годы частенько случались зацепы. Но и рыба там всегда держалась на редкость обильно. И вот леска снова дернулась и натянулась. Зацеп?! Нет, вместо тупого безразличия утонувшего бревна чувствую на том конце лески отчаянное сопротивление рыбины. Вывожу ее ниже по течению, чтобы не тащить через стремнину. Секунда, и сима на берегу. Звоню друзьям, сводка звучит куце: у них тоже пока одна. Начинаю второй рейд с медленным движением от плеса к яме. И через полчаса лосось снова клюет на дальней ее стороне под обрывом. Тащить далеко, но, оказалось, засекся крепко – сразу за два жала тройника верхней и нижней челюстью. Такие уже не сходят. А вот третий отцепился от блесны, но уже на берегу. Хорошо, что я его споро вымотал, иначе сбежал бы.

 Восемь утра. Звонит телефон – нужно собираться, чтобы быть на работе вовремя. Как раз засеменил дождь, оправдывая не радующих сердце солнечным прогнозом метеорологов. Возвращаюсь к стоянке, проламываясь через поднявшиеся уже до плеч сахалинские лопухи. Возле машины тоже оживление – счет у троих друзей 4 : 3 : 0. Что ж, последнему нужно совершенствовать снасть и мастерство, следующий выезд – уже послезавтра, в субботу.

 В субботу же поехали мы прямиком на вышеупомянутую яму. Здесь по причине выходного дня яблоку негде упасть. Я взял с собой сына, и, настроившись скорее на натаскивание подрастающего поколения, чем на серьезную рыбалку, ситуацию воспринял равнодушно. Отошли мы с сыном в сторону, к моему «заколдованному» мысочку, где ловлю я одну симу каждый год, но на сына это правило не должно бы распространяться. А местечко в целом знатное и не такое зацепистое, как сама яма под утесом, где по краям сторожат рыбные богатства огромные речные валуны, поросшие мхом – не мхом, водорослью – не водорослью… Каким-то мочалом, которое «глотает» блесну сходу и отдает с большой неохотой. Мысочек, правда, был занят неким дедушкой, пускавшим по течению поплавок с «тампоном». Но мы расположились в 10-15 метрах ниже по течению и начали с сыном активно через его поплавок забрасывать наши блесны. Так что дедушка минут через 15 счел за лучшее переселиться повыше, а мы продолжили свои упражнения. Сын все же несколько раз зацеплял блесну за дно, да и со мной случался сей грех. В этом случае я в своих высоких резиновых штанах – сапогах на лямках, называемых «заброднями», выбирался по перекату (выше по течению) чуть ли не до средины реки и, подтянув леску, дергал ее в обратную сторону. Или, напротив, уходил вдоль берега вниз по реке, чтобы максимально изменить угол движения блесны. Река пока не жадничала и блесны отдавала. Авария случилась на втором часу рыбалки – леска петлей зацепилась за последнее колечко удилища, и при забросе блесна, своей массой, помноженной на мои усилия, оборвала крепежную петельку. Та самая «досан-ко» от японской фирмы «Корморан», найденная в Лютоге год назад. На которую я вытащил в этом году едва ли не весь свой лососевый улов. Что ж, как пришла, так и ушла!

 Народ у речки уже поредел, так как клевало практически никак. Поэтому мы с сыном перебазировались поближе к своей компании и стали полоскать реку блеснами чуть выше ямы. В зачет пошла еще одна выловленная по всем правилам (т.е. схватившая блесну) красноперка. А сын подцепил за хвост небольшого бычка, в угоду ждавшей нас дома кошке.

 Между тем, в наших планах была не только рыбалка, но и пикник с ухой. Прекрасные половины наших семей должны были подъехать после полудня (вставать с нами в четыре утра желающих среди дам не нашлось), а рыбы – всего лишь выловленная одним из нас сима и наша красноперка. Любимая по телефону предложила мороженого терпуга привезти. После этих издевательских слов я распаковал коробочку с драгоценностью: 13-граммовый «крузадер», серебристый сверху и медно-красный снизу, с красной полоской у выбитого на металле блесны католического креста. 380 рублей. Сам себе такую не купишь, такую могут только подарить. Мне ее и подарили – любимая жена на Новый год. Вспомнился потерянный здесь же пару лет назад желтый собрат этой блесны. Тот, в свою очередь, подарил мне немало приятных моментов. В том числе и первую в жизни симу, выловленную в речке Виндис на западном побережье Сахалина. Несмотря на явно английское происхождение названия реки, а вернее одноименного мыса очень оригинальной формы, местные люди убеждали, что это слово по-айнски обозначает "мыс, который тяжело обогнуть на лодке". Начал я тогда блеснить недалеко от устья, а более опытный товарищ, выдавший блесну, рванул вверх по течению. И - о, чудо! Уже на третьем забросе я увидал (а расстояние от берега до берега всего пять метров) как хищный самец симы впился в «крестоносца», а блесна верхним зубом тройника, соответственно, в него. Рыба сразу сообразила, что попалась и начала брыкаться, но не тут-то было. Я под тихий шепот единственно известной мне молитвы ("Только не сорвись") споро вымотал его к берегу, не поднимая из воды, а здесь уже ловким движением удилища выбросил на берег. Последовавший вопль радости вселил в присутствовавших рядом охотниках - за поворотом реки сеть ставили, негодяи - мысли о медведе, и они тут же нарисовались с карабинами. На желтого же «крестоносца» выловил я и самую позднюю по сезону симу – 26 июня на речке Бахуре. Ход этого лосося заканчивался, и я скорее ожидал выловить кунджу – рыбу из рода гольцов, родственницу лососей, но по органолептическим свойствам – «бедную родственницу».

 Эти мысли в голове промелькнули, пока я цеплял «крузадер» к вновь завязанной на кончике лески петельке и забрасывал блесну на другую сторону ямы, вдоль которой ее сносило к утесу и ниже, и где на стремнине ее должна была схватить таящаяся в яме сима. Нет, все же японский «крестоносец» – это фирменная вещь. Рыба схватила блесну на втором или третьем забросе. «Поймал, что ли, Иваныч?!» – зашептал Николай. «Коля, окстись, какой поймал, если еще рыба под тем берегом!» Но несколько поворотов катушки, и вот уж становится видна блесна, на которой, засекшись, бьется лосось. Вывожу удилищем, и рыба - на прибрежной гальке. «Опять красноперка?» – с надеждой спрашивает мой сын – начинающий спиннингист. Нет, это уже не красноперка, это уже великолепная уха в большой кастрюле на 10 человек!

 Тем не менее, рыбалку я продолжил, и «крузадер» примерно на десятом забросе в яму крепко сел на один из валунов. Как я метался по берегу – и вверх и вниз, сколько хватало лески на катушке, по нескольку раз. Дергал и отпускал леску – бесполезно. Как будто черт речной уцепил блесну в оплату за выловленную симу. Я в сердцах побежал выше по течению на перекат, перейти на тот берег да попробовать из-под обрыва длинным шестом пошерудить. На перекате на две трети реку перешел, а дальше, казалось бы, три метра или пять шагов перескочи – и снова мель. Но не перескочишь, зачерпнешь воды краем «забродней». Да и камни скользкие, поросшие бурой слизью. Чуть поторопишься, ногу не зафиксируешь – и поплыл в яму. А вода холодная - около 4 градусов по Цельсию. Вернулся я на берег, выбрал дрын покрепче, чтобы использовать в качестве третьей ноги, и понесся теперь уже ниже по реке. На тот перекат, на котором когда-то, переходя реку, волшебный свой «Досан-ко» нашел. Тоже почти до противоположного берега добрел, и опять какие-то метры до песчаной отмели у того берега. А река так негромко на перекате ревет, но недобро. По звуку похоже – как нечистые в фильме «Призрак», перед тем как явиться нечестивые души в ад утаскивать. Сунулся я все же еще полшага, воды черпанул подмышкой, но костыль помог – удержался на ногах. Сразу несколько шагов назад отступил. Дух перевел. «Прощай, дорогая игрушка», - подумал про себя. Вернулся на галечный пляж, потянул леску на себя до упора. Хорошая леска, очень не хотела рваться. Потом все же на узелке петельки – дзынь! По ком звякнул колокольчик? По моему двуцветному «крестоносцу».
 
 А пикник удался на славу. Уха из свежей симы у реки – одно из наибольших благ для романтических душ и здоровых желудков. Даже заморосивший дождик настроения не испортил. А рыбы мы в тот день так больше и не поймали, хоть и бросали разные блесны много раз. Сын меня догнал по оторванным – зацепил небольшую вращалку на внешней стороне ямы, но я уже и не упирался сильно. А про подмокшую свою «репутацию» пошутил: «Надо же, в прошлом году выпимши в этом месте Лютогу перешел с «Сонькой» на шее и не намок, и камеру дорогую не утопил. А в этом году на трезвую голову – ни в какую! Надо было водочки выпить». Странное еще случилось – по Лютоге вниз по течению весельная лодка прошла. В ней двое плывут. На воду смотрят, будто ищут чего. Я про себя удивился – что за сплав такой интересный, но потом отвлекся и забыл.

 На следующий день (в воскресенье) мне коллега позвонил. «Большие неприятности, - говорит у нас. Сергей из лаборатории лососевых утонул в пятницу на рыбалке». «На Поронае?» - охаю я. Парни в командировке считались по конец июня. «Нет, - отвечает, - на Лютоге, на яме. Они в пятницу с Пороная на выходные приехали и сразу на рыбалку». Зацепил Сергей блесну и пошел за ней в таких же «заброднях», как у меня. Оступился или наклонился неудачно – теперь уже не расскажет. Как соринку слизнула его Лютога и уволокла в свои подводные дебри. Друг Сергея налегке, без сапог, за ним нырнул, выплыл на том берегу, потом назад реку переплыл (температура воды + 4°) – безрезультатно. Поехали в милицию, в МЧС. Те на лодке сплавились, не нашли. В ямах ничего не видать, а ниже по всему руслу – переплетения из коряг такие, что черт ногу сломит. Где-то там и лежит Сергей, зацепившись, скорее всего, лямками своего злополучного рыбацкого костюма. Название Лютоги с того же айнского языка переводится как "дорога к морскому берегу", но когда река принимает в себя весной талые воды и клокочет между стиснувших ее в среднем течении высоких берегов, на ум приходит другая аналогия с названием – «лютая» река, недобрая и безжалостная.

 * * *
 Вот такая вот рыбалка – что она для нас? «Одна, но пагубная страсть»*? По законам страсти дающая удовлетворение, но многих и лишающая жизни. Доводилось слышать мнение, что вся эта собственноручная добыча живой рыбы и зверя - дань первобытным инстинктам и жажде крови, современному человеку вовсе неприличествующая. Жестоко это и безжалостно – вонзать в живую рыбу сталь крючка, заставлять задыхаться насмерть в обжигающем жабры воздухе. Мол, только тогда рыбалка и охота могут быть поняты и прощены, когда есть человеку больше нечего, кроме добытого животного белка.

 Наверное, когда-нибудь человечество откажется – сперва от охоты, потом от рыбалки. Стрельба для мирного человека останется деталью компьютерных игр. Вспомнилось, как довелось недавно читать отчет американских экологов об исследовании феномена потребительской рыбной ловли, охоты и собирательства на Аляске. Они всерьез просчитали белковое содержание в полученной таким образом природной пище, сколько будет стоить равноценная белковая пища в супермаркете (оказывается, от 3 до 5 долларов за фунт). Получили итог - сколько нужно аборигенам и прочим жителям Аляски дополнительно из федерального бюджета денег, чтобы это пропитание обеспечить. А всякое природопользование порекомендовали запретить окончательно. Только ходить и любоваться, видимо, привязав к ноге колоколец, чтобы ни на какую живую тварь случайно не наступить. По многим видам охоты (на морских млекопитающих, на медведя, лося) добыча и так разрешена только аборигенам для собственных нужд, без права перепродажи.
 
 И все же кажется мне, что подобная замена не полноценна, что рыбацкий улов или взятая на охоте дичь не могут быть замещены ввозимыми продуктами полностью. Сама охота и рыболовство являются важной частью традиционного жизненного стиля местных жителей в суровых северных краях. Я уж не говорю о том, что часть аборигенного улова рыб, моллюсков, моржа, тюленей и прочих используется для производства сувениров и предметов народных промыслов, что обеспечивает занятость, развивает народное творчество, привлекает туристов. Сам стиль жизни и деятельности, традиции, обычаи, даже легенды и истории, передаваемые из уст в уста, - это то хрупкое связующее звено, которое удерживает людей на неблагоприятных в целом по своим климатическим условиям территориях. Можно сложить балладу об охоте на кита или медведя, но невозможно - о походе в магазин или в местный собес за пособием. Как только промысел будет заменен полным социальным обеспечением, аборигены затоскуют. Потом подвижные уедут, а инертные сопьются. Странно, что сытые и благополучные экологи из американских университетов этого не понимают.

 Не потому ли жива в наших сердцах страсть к первобытным занятиям, что в жизни нашей осталось много неустроенности и первобытной дикости?!

Примечание: "Одна, но пагубная страсть" - название авантюрного детектива Т. Поляковой