Вся правда обо мне. Ненаучно о русалках. Отрывок

Яхта была парусной, очень дорогой и очень настоящей. Команда была настолько великолепна, что эта хрупкого телосложения девушка часто ощущала себя в той тишине, ради которой планировался вояж. Чем глубже они заходили в океан, тем заметнее чувствовалось исходящее от нее беспокойство. Ребята команды настолько радовались возможности выйти в океан, что использовали это беспокойство как возможность быть подальше от нее. Конечно, они обратили внимание на тот факт, что по ночам она бодрствует, вглядываясь в воду. Иногда заходит в рубку, просто сидит, наблюдая за волнами, пьет кофе. Сна ни в одном глазу. Время от времени спросит о чем-нибудь на морскую тематику. Потихоньку все матросы сдружились с ней, благодаря этим ночным посиделкам и разговорам. Кофе у нее был вкусный и бодрящий.
Команду, естественно, подбирала не она, а ее дядя, сейчас живущий на пенсии в одном приморском городке, сохранивший уникальные связи и влияние. В день знакомства практически вся команда была с ней крайне осторожна, бдительна, недоверчива, кроме боцмана, знавшего кое-что о девушке с аристократическим профилем.
Днем она спала чутким сном, чуть что просыпаясь и выбираясь на палубу. Несколько раз понаблюдав как ребята, фыркая, ныряют, также разбежалась и с прыжком-переворотом ушла в воду, пробыла под водой полторы минуты и вынырнула с странным ощущением, что могла бы быть без воздуха дольше.
В одну из ночей, опираясь о поручни, она набралась храбрости и проанализировала свою жизнь.
Мама ушла из жизни где-то сразу же после ее рождения. Папа очень любил ее, воспитывал странными методами. Никаких нянек у нее не было, только в 5 появилась гувернантка-японка, из клана когда-то гейш, давшая ей прекрасное жизненное образование, три языка, кроме родного. Папа еще в невинном возрасте ввел ее в мир бизнеса, и там она и осталась. К ее 20 годам он ушел на покой, осел на южных островах, прекрасно чувствуя себя и радуясь просто жизни. Ей досталась вся финансовая империя, им построенная, много-много людей, от нее прямо зависящих и еще больше мыслей, от которых зависела она. Достижение так многого и так рано оставило мощнейший отпечаток на сознании.
Несмотря ни на что, она очень любила жизнь и считала жизнь даром, который старалась не тратить так легко и так быстро. Она любила дарить жизнь, дарить подарки, помогать, и чувствовала, что судьба улыбается ей в любых ее проявлениях.
В 25 лет, оставив империю на руках замов, она купила огромную яхту, ей набрали команду из лучших, и она ушла в океан.

Итак, яхта. В одну из ночей начался шторм, точнее, он очень усилился именно ночью.
Она выбежала на палубу, задыхаясь немного, яхту швыряло в разные стороны, везде была вода. Огромные волны поднимались все выше и выше. В результате очередного рывка посудины, она потеряла перила.
Яхта хлебнула бортом лишнего, накренилась, лопнул канат и, ударом флага, девушку вышвырнуло в воду, словно бродячего котенка. Сознание осталось при ней, но в каком-то притупленном состоянии: ничего не понимала и не анализировала, пассивно принимая реальность. Поэтому, опускаясь все глубже и глубже, она даже и не предпринимала никаких попыток выбраться из удушающего капкана. Возникли словно бы покрытые плесенью руки, руки вцепились в ее горло и потащили на дно. Острая боль в ушах не заставила ее выдираться. Просто никогда она не видела русалок вживую и уж тем более вероятность их обитания в океане казалась ей безумной. И только когда из темноты выдернулись еще руки, змеями оплели ее тело, талию, плечи, потянули на поверхность, она поняла, что воздуха катастрофически нет, начала бороться за жизнь. Потом она умерла.


Открыла глаза, глаза смотрели в темное, щека чувствовала под собой шершавое. Камень. Медленно подтащила к себе руки, уперлась, перевернулась на спину. Смотрела в небо, такое же темное, как и камень, но озаренное признаками рассвета, шторма не было. Единственный факт, который она четко осознавала – это что головокружение может быть страшнее смерти. Повернула голову влево, не вскрикнула, видела и страшнее.
Русалка сидела на возвышении глыбы, хвост почти сошел и валялся рядом серыми тряпками. Кое-где на теле еще были остатки чешуи. Волосы, просто чаща волос, полны водорослей и маленьких крабов, сползавших по плечам. Гротескно огромные глаза, цвета морской волны, только на глубине метров 7, глаза дергано следили за ней и по очереди моргали, иногда моргали одновременно, пленкой. Одна нога согнута, и ее обнимают руки. На локтях острые выступы.

Девушка сипло произнесла:
-Ты спасала или топила?
Молчание. Только пару раз моргнул правый глаз, уголок губ дернулся.
-Спасала – спасибо.
Молчание.
-Вы не умеете говорить? Ты не умеешь говорить?

Русалка вздернула голову, потом вновь уперлась взглядом в человека, фыркнула, стремительно поднялась, и с нее градом посыпалась высохшая полупрозрачная чешуя.
-Ты просто похожа на нее, и все.
Пошла к воде. Обернулась, скорбно поджатые губы, и в глазах боль:
-Живи. Ты любишь жизнь. Она не любила жизнь. А ты любишь, и жизнь любит тебя, иначе бы я не успела. Поэтому живи.
-Я хочу поговорить с тобой!
Русалка медленно входила в воду, остановилась на уровне живота и, уже не оборачиваясь, произнесла:
-Не плавай в воде, пока не сойдут ожоги. Это метки. Тебя будут ждать. Утопят.
Вошла с головой и исчезла без всплеска. Тишина легла на уши, девушка смотрела на океан, тяжело дышала. Горло горело кошмарной болью, осторожно прикоснулась пальцами к коже шеи, отдернула тут же руку. Казалось, что кожи там нет, ее просто содрали. Океан волновался мелкой рябью, океан звал ее, звал тугими, натянутыми звуками, приказывал раствориться в нем. На карачках поползла к глыбе, на которой сидела русалка, оперлась об нее спиной и забылась серым, липким сном.

Обзор карманов показал, что Motorola производит хорошие телефоны, а Columbia – замечательные куртки. Ее забрали, шею она закрыла, застегнув под подбородок куртку.
Надо было видеть лица команды, которые не верили глазам своим. Уважение росло в геометрической прогрессии.
Первое время она ходила с мыслью, что продаст яхту, но, несмотря на качество яхты, талантливого консультанта, покупатели в последний момент от покупки отказывались. После месяца неудачных продаж, она поставила яхту в порт под наблюдение дяди, оставила прежнюю команду на яхте, примирившись с мыслью, что это судьба.

Прошел год. Длинный год, на протяжении которого она познавала все, что могла узнать о русалках. Что такое русалки?
Итак, целый год, чтобы понять и осознать русалку как сущность, как существо. Благодаря многочисленным, в принципе, источникам, она смогла соорудить свое мнение, основывавшееся не на фактах, а на скупой философской мысли. Фактов не было, хотя она, как экономист по призванию и экономист в генах в это не верила. Скорее всего, были факты, но они погибли одновременно со своим создателем. Итак, каковы были ее выводы.
Прежде всего, русалка априори была существом женского пола, хотя случались и исключения. Чтобы стать русалкой, необходимо одновременное наличие некоторых факторов.
Для начала, девушка должна была быть девственной. Значение было колоссальным: человек невинный, не успевший взять на себя новые обязательства по своей жизни. Не успевший познать физической любви, соответственно, не успевший познать изменений, как тела, так и духовных, а раз не познал, то не успел осознать своей сущности, и если не осознал, то и не обладает ею. Русалка не имеет сущности.
Девушка должна быть на жизненном этапе предбрачия. Возвращаясь к теме свободы русалки, можно было сообразить, что брак – это обязанности, с первой брачной ночи до последнего вдоха, русалки не знают обязательств.
Наконец, полнолуние как вечный спутник странных событий.
Последнее условие – человеческое существо должно хотеть не просто умереть, оно должно хотеть утонуть. И когда процесс смерти будет в самом разгаре, оно должно продолжать хотеть утонуть.
И вот тогда, когда все факторы совпадут в одном человеке, его тело обхватят хваткие и колючие руки, руки покрытые чешуей, и лицо, лишенное человеческих черт, но обладающее всей атрибутикой человеческого лица, возникнет перед меркнущим взором утопленницы, и холодные губы, губы истинной смерти, подарят уже не человеку поцелуй. Этот поцелуй прекратит все жизненные процессы тела, хотя оно будет еще жить. Это своеобразное погружение в анабиоз. Но главное не в этом. В острый момент, когда губы обхватывают человеческий рот, русалка отдает человеку часть себя, включая навыки приспособления. Если русалка – особь полумужская, и держит на руках утопленницу, то через 11 месяцев воды расступятся и вынесут на своем гребне эту утопленницу. У нее родится нечто. Не человек, не русалка. И это нечто сможет жить и под водой и под небом. Такие существа взласканы судьбой, жизнь всегда улыбается им, и они, будучи под покровительством всех планет одновременно, миров подлунного, потустороннего и того, что подчиняется человеческим законом, вершат великие дела. История знает множество таких людей, и каждый был отмечен ее тайным знаком истинного знания.
Свершив все, что им уготовила судьба, эти люди начинают испытывать непреодолимую потребность в воде, любого качества, любой температуры, главное, чтобы покрывала все тело целиком. В таких терзаниях проходят годы. За эти годы тело адаптируется, незаметно от сознания. Увеличивается объем легких, удлиняются пальцы, спина и ноги. Тело, несмотря на рост, начинает приобретать обтекаемую форму.
История предоставляет существам в один день воду. Много воды, в которую можно войти по собственному желанию, чувствуя, как она скрывает человеческую сущность. Уже готовое к трансформации тело начинает меняться внешне уже, и это очень заметно. Человек входит в воду, наблюдая, как ноги становятся хвостом, пальцы рук обрастают перепонками и чешуей…
Роды утопленницы протекают крайне тяжело, но всегда оканчиваются благополучно. Новорожденный не остается на суше, у мамы есть несколько часов, чтобы пристроить или подкинуть его. Потом она уходит в глубины и получает дар предвиденья, а точнее, ощущение будущих изменений и умение передать мысли на расстоянии таким же, как она.

Все это было понятно, но одно не давало ей покоя – замуж она не собиралась, несчастной любовью не умирала, тонуть вообще не хотела, ночь была не полнолунная и даже не звездная. Так почему же ее топили?





Через 11 месяцев она вновь была готова к путешествию в океанские дали, на той же яхте.
Согласно договоренности, ее высадят на том самом берегу, оставят ей снаряжение, вернутся при ее позывном. Команда стойко отнеслась к этой просьбе, никто не отговаривал ее. Разговаривая с боцманом, она допустила налет личного общения, и боцман ответил ей тем же, благодаря чему зародилось подозрение, что именно команда срывала сделки продажи яхты.

Перед путешествием, инстинктивно чувствуя, что, прежде всего, она точно вернется другой, а если охватывать шире, вряд ли останется живой, она решила встретиться с отцом.
Папа оценил местоположение на карте, оценил решительность дочери, покачал головой. Не зря этого человека называли, впрочем, как только его заслуженно ни называли, суть в том, что ему не потребовался ее спич, чтобы произвести вывод.

-Вообще, Джазл, мне это все не нравится. Мне не нравится, что ты хочешь высадиться здесь, провести какое-то время в одиночестве. Хотя, возможно, это зов с того мира. Твоя мать погибла в этом океане.
-Что?! Ты раньше не говорил, как она умерла. Погибла?
-Никто точно ничего не знает, однако этот океан пригрел твою маму на своей груди. И мне не нравится, что ты хочешь пожить на его скалистых берегах.
-Ты же никогда не бывал болен предрассудками. К тому же поздно говорить это, я поеду, желательно это тебе или нет.
-Езжай. Я не вправе тебе приказывать, хотя очень бы хотел. Езжай. Ты будешь на связи?
-Буду на связи.

Она подстелила спальник, села на него в ожидании. Необходимо было сконцентрироваться и позвать. О возможности зова узнала в одной из книг, неизвестно каким чудом доживших до наших дней, в этой же книге описывалась техника зова. С точки зрения певца, поющего на опоре и певшего когда-то древние русские песни, методика была понятна. Но Джазл петь не умела в принципе.
Сосредоточила свое воображение, вдохнула медленно воздух через трубочку губ, задержала дыхание мышцами рта, представила, сколько там его, этого воздуха, под диафрагмой, как будто бы его увидела, потом сфокусировала внимание на предполагаемом имени русалки, и мысленно запела его, произнося его, но беззвучно, выдыхая воздух через рот, произнося это имя просто воздухом. На третий раз заболели мышцы шеи, казалось, болят даже зубы. Все окупилось, когда на скалу выбросилось существо, хвостом забило по темному камню, луна превосходно освещала искаженное мукой страшное лицо. Огромные жабры на ребрах хлопнули пару раз, русалка со скрипом вдохнула через рот, умерла и возродилась.

Села на колени.

-Зачем звала?
-Есть вопросы лично к тебе.
Русалка медленно потянула кусок кожи с хвоста, остро запахло тухлой рыбой. Потом потянула также с левой руки.
-Спрашивай.
-Почему они меня топили? По всем факторам я должна была остаться в живых, не стать русалкой.
-А кто сказал, что они хотели сделать тебя русалкой? Ты была в сознании, но тебе было абсолютно все равно, боль ввергла тебя в очень глубокий шок, и ты полностью отдалась на волю. А этого нельзя было делать! Такие как ты…вы – наша добыча. Мы вас едим.
-Нас съедают?
-Да!
Кожа лопнула на ноте си бемоль.
-Меня зовут Джазл.
-Джазл. Джаааззззл. Джазл.
Русалка энергично потерла лицо руками, стряхнула с проявляющихся колен мелкие чешуйки.
-Я спасла тебя. Я прикоснулась к тебе с добрым желанием, и теперь мы связаны. Поэтому я услышала твой зов, хотя меня не так зовут, как ты звала. Теперь я сама смогу позвать тебя, и тебя ничто не удержит. Хотя это нельзя. Ни тебе, ни мне. Еще вопросы?
-Ты стала русалкой. Как? Когда это случилось? Любовь к кому заставила тебя утонуть?
-Это было очень давно, века назад. Ты очень похожа на нее. Но ты ценишь жизнь и живешь, а она не ценила, не любила. Поэтому, я ничего не могла сделать, так же как и жизнь, я была ничем для нее. Меня, как тогда было повсеместно, выдавали замуж, причем очень удачно и конечно не по любви. За двенадцать часов до алтаря я смогла убежать, прыгнула в тяжелом свадебном платье в море. За три часа до алтаря она поняла, что я потеряна для нее и исчезла из мира. А я любила море и предпочла его мужу. Все?
-Нет! Зачем ты умерла?
-Я хотела. Меня утопили, все условия совпали. Меня поцеловали, подарили новую жизнь, хвост, чешую.
-Какая жизнь лучше?
-Никакая. Я не раскрылась в жизни человека. А в жизни русалки я ношу в себе тяжкий крест.
-Тебя можно убить?
-Можно, но как любую нечисть, только чистыми способами.
-Ты можешь любить?
-Ты любишь?
-Нет. Да! Я люблю жизнь!
-И я люблю море. Я люблю этот океан. Он пригрел меня. И я плачу ему тем же.
-Это страшно умирать?
-Сам факт смерти не страшен. Это страшно как происшествие. Это жутко. Я пожелала себе скорейшего конца, выплыть уже бы не смогла, платье весило в тот момент больше меня. И надо мной возникло лицо, совершенно аутентичное реальности. И холодные, совершенно смертельные губы коснулись. Потом анабиоз. Я все видела, но тогда не понимала. Легкие не функционировали, и не хотелось вдохнуть, прекратилась агония, но я не была мертва. И это не пугало, все шло правильно. Они показали меня Великой, и она долго решала, как меня будут звать. Она назвала меня метко. И, глядя мне в глаза, повторила мое имя трижды, коснулась губами рта. Смотри.

Русалка освободила лоб от волос. Джазл звякнула зажигалкой – на зеленом лбу белел шрам-надпись.
-Это же иврит!
-Я была еврейкой.
-Это значит…это значит «ощущение».
-Когда Великая зовет нас, эти шрамы горят, и мы плывем, ориентируясь по этому компасу.
Русалка замолчала, сосредоточено отрывая еще один кусок кожи.

-А потом, ее губы обхватили мои, и не было ничего горячее в моей жизни человека. Это горячее разомкнуло рот, острая боль во всем теле, мое подвенечное платье стало расползаться до пояса, вживаться в кожу, втягиваться в кожу. Прорезались жабры на месте ребер, шеи, за ушами, затрепыхались, но вдохнуть не могли, пока не умрут легкие. А легкие заполнялись водой так медленно! Это было самое страшное – понимать, что я никак не могу умереть, чтобы вновь возродиться. И словно бы удар по затылку – вдохнула! Между пальцами с первым вдохом воды начали расти перепонки, на спине вырос плавник. Ноги мои что-то развело и с силой ударило друг о друга, их вбило друг в друга, подвенечное платье обтянуло их, стало серебристым, затянуло сильно-пресильно, корсет, удлинилось…хвост. Я помню, как обняла свой хвост, все тело ныло, плавились и формировались заново кости, модифицировались. Медленно падала на песок, отчаяние охватило тугим коконом. Меня все оставили, уплыли. Кроме Великой. Она несколько раз подплывала ко мне, касалась меня, учила меня этим касанием всему. Она сказала, что мое предназначение русалки – хранить. Я стала Хранительницей. Я и несколько русалок храним этот океан, очищаем по мере сил. Сил, конечно, не хватает, но и Хранительницы в наше время так редки… Слишком мало желающих утонуть.

Джазл нарушила молчание вопросом, в меру банальным, в меру романтичным, вопросом, ей не свойственным, но не дававшим ей покоя. Ей хотелось полностью разрушить миф, который был создан столькими людьми об этих созданиях.

- А вы умеете любить?
Русалка смотрела на человека. Человек смотрел на свои колени и покрывался красными пятнами, потом человек заерзал, наконец, набравшись храбрости, поднял глаза и посмотрел в глаза русалке. Тогда она ответила.
- Нет.

Русалка встала, быстро зашагала к воде. Бледное сияние обжигало кожу человека. Прощаться она не пожелала нужным.
В этой походке было что-то пугающе прекрасное, неуловимое человеческому глазу, нечто легкое, прекрасное, нечто, что не поддастся копирования. Это копирование будет полностью незаконным и оттого неестественным. Это нечто не давало покоя остаток ночи и утро. К полудню Джазл сформировала вопрос.
Очередной багряный вечер.

- Слушай, а как же все эти книги, начиная с Андерсена, где воспевалась немилосердная боль, которую вы испытываете, шагая?
- Это не мифы, и Андерсен был прав. Это действительно больно – шагать.
- Но ты так легко и красиво перебираешь своими ногами, ты мягко ступаешь, ты паришь.
- Это больно. Только что мои мышцы и кости были созданы совсем для другого мира, и их бросают на борьбу с сушей. Но есть фокус, simple kind of magic. Я не знаю, как это происходит у других, но когда я слышу твой зов, я начинаю испытывать это странное чувство, которого не было в мою бытность человеком. Это чувство люди называют тихой радостью, это когда «я держу тебя за руку, и мне светло и радостно на душе». Я плыву к тебе, прекрасно осознавая, что сейчас мне предстоит умереть опять и возродиться, два несокрушимых процесса за несколько минут. Я предчувствую эти муки смерти и возрождения, и все равно плыву к этой скале.

Джазл машинально подняла руку к лицу, закрыв пальцами рот. Глаза ее расширялись до состояния полной луны. Так происходило всегда, когда она чего-то очень боялась, она прикрывалась ото всех. Об этом знали ее секретарша и ее отец, в других кругах девушка держала себя в буквальном смысле в руках.
 
- Да-да, я умираю. И рождаюсь.
- А обратно, когда ты бредешь в воду обратно?
- Обратно не страшно. Просто происходят нормальные для меня процессы – стать вновь русалкой, нарастить чешую, пробить жабры – словно порезы, немного крови. Отрастить себе хвост, лишая себя женского начала, первый вдох воды – это все в рамках моего мира. Гораздо непривычнее для меня – человек. Скажем так, я не умираю, возвращаясь в воду, я просто меняю свой облик. Но я погибаю, становясь человекоподобной, именно человекоподобной. Ни человек, ни русалка. И все же… вдыхая кислород я радуюсь…почему так? Я дышу полной грудью, вот этой грудью (русалка откинула волосы и выгнулась дугой), и вся боль мира – не боль и не мира, а просто моя личная Вселенная, которая раскололась. Что это такое – мой мир и мир воздуха, это несопоставимо. Вы, люди, вы так стремитесь уйти поглубже, опуститься на самое дно, где властвуют не ваши законы, это не законы человечества и не человеческие законы, это другая сторона Вселенной.
- Это ваши законы, законы русалок?
- Мы подчиняемся только этим законам, но написаны они были не нами и не для нас, на самом деле.
- Кем?

Русалка замолчала, глядя на океан. Океан подавал явные признаки жизни. Он шумел не по ночному отчужденно и несколько зловеще. Русалка застыла, протянув руку к нему, немного отвернув лицо от брызг, вглядываясь во что-то.

- Зачем же ты тогда спасла меня?! Ведь это поступок человека, ты подчинилась человеческому закону, зачем ты спасала меня? Я не просила тебя! Может, я хотела умереть!

Русалка повернула к ней лицо, глаза зажигались янтарно, невыносимо пустой ненавистью глядели они. Так сидели часа два. Небо заалело, накатывал рассвет.
Джазл поднялась и уверенной походкой человека, за которым осталось последнее слово, направилась к палатке.
У самого входа ее настиг легкий шепот.

- Просто на самом деле ты хотела вовсе не смерти. Ты хотела забвения, тишины и покоя. Поэтому ты и поплыла на яхте. Поэтому ты и не спала ночами, а все стояла у перил, прижимая к груди термос. Поэтому ты и ушла из той жизни, чтобы найтись в этой. Но ты поступала неправильно, и ты об этом знала.

Джазл с глазами полными слез резко развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная волна слизывает русалку с берега. Это была единственная волна за весь день. Океан лежал неподвижным ковром. Джазл сидела на коврике и на спальнике и завернувшись в еще один спальник. Сидела и смотрела на этот ковер, не замечая, как уголки губ опускаются в горькой усмешке, не замечая, как глаза прищуриваются, делая лицо хищным, не замечая, что пальцы рук сжимаются, и костяшки белеют с налетом голубизны.

- Я думала много, целый день я размышляла о тех, кто написал ваши законы. Мне кажется, что сейчас, ночью, я могу чувствовать их. Когда в моей жизни грянула любовь, страсть и одновременным ударом обрушила меня в пучины безнравственности, я, согласно вам, обзавелась обязательствами, согласно человеческим законам, я обзавелась незаживающей раной в сердце. Острейший меч самурая рассек левую мышцу напополам, в груди осталась половина. Рана, между тем, могла бы зажить, но подчинялась моему сознанию, а то просило – горюй, рыдай, сходи с ума. Это было долго и скучно.
Но. Как-то раз мне приснилось, привиделось. Сон. Он позвал меня в другую страну.
Позволь, я расскажу его тебе.
Русалка сцепила длинные пальцы рук и медленно склонила голову.
Джазл немного волновалась, но справилась с собой и рассказала исторически важный свой сон внятно.
Сон Джазл

Я стою на заброшенном мосту, он с обоих концов ведет в никуда. Я не представляю, каким ветром забросило меня сюда, на этот фрагмент моста, оснащенного, впрочем, перилами. К моим ногам привязана эластичная веревка. Она дает возможность ходить мелкими шагами, но затянута крепко и на множество узлов. Я семеню к перилам, голова моя кружится – с высоты птичьего полета я вижу внизу темную гладь воды, и мне думается, это океан. Я страстно желаю оказаться в нем, нырнуть и насладиться его покоем. Я уже готова перелезть через перила, как в уши мне начинает свистеть ветер, и его свист складывается в слова. В левое ухо мне шепчет: «ты не можешь, кусок твоего мяса остается здесь, и ты не имеешь права оставить его, ты вообще не можешь, останься, здесь спокойней». В правое – «ты привязана, твое место на этом мосту, без конца и начала, и ты, конечно, это понимаешь сама, это здесь ты должна быть, под этим солнцем, палящим неласково, и океан тебе – только для взгляда мельком и долгой ненависти».
Я борюсь с собой, мне страшно и жарко. Солнце невыносимо бьет меня лучами, чувствую, как дымится моя кожа. Веревка на ногах не поддается, и не получается ее разгрызть. И тут я осознаю, что мой мост уменьшается, и справа и слева его меньше, и еще меньше. И чем меньше моста, тем громче голоса в моих ушах. И чем громче голоса, тем ощутимее я желаю прыгнуть вниз. Я смотрю на сверкающие бриллиантиками волны и сжимаюсь в комочек, опускаясь на коленки, скулю, как жалкое, умирающее животное.
И вдруг, ударом в грудь изнутри просыпается моя душа. И командует зычно, хлестко, как рукой по щекам: «Прыгай!»
Я бросаюсь вперед, падаю на перила, взбираюсь на них, срываюсь вниз беспомощным кулем, с этих облупившихся перил. Последняя искра мысли: мост исчезнет, а с ним моя веревка».
Я лечу, воздух вертит мною, как хочет, вижу, что мост растворился в плотном воздухе, и веревки никакой нет, а, может, ее и не было никогда…
Врываюсь в ледяные волны, тело как ракета, пробивает толщу воды, и та, как ни странно, становится теплее, и я слышу в моей груди полноценный стук живого сердца. Легкие подают слабые позывные, но я упрямо ухожу все глубже и глубже. В конце концов, легкие завывают сиреной и мигают красной лампочкой «опасно для жизни». А не жалко. А не страшно. И я ухожу уже самостоятельно на дно. И… я врезаюсь, меня распластывает на чем-то мягком, бархатном на ощупь, осознаю, что меня поднимают на поверхность. Отчаяние заполняет меня. Не получилось!
Это киты. Они огромны, их так много, что я не вижу воды. Кожа нежного оранжевого, ближе к персиковому, цвета, с желтыми пятнами и сетками морщин…
Мы всплываем, и они поют друг другу волшебными голосами, поют об их мире, поют мне. Их мир чудесен, их мир прекрасен настолько, что ни одно человеческое сердце не выдержит и расколется на осколки. Они шелестят моей душе, что еще рано… Что еще не все, что мне не время уходить и просят в то же время остаться с ними незримо. И слезы моей радости, что меня не гонят и не удаляют, не смывает давление воды. Я глажу спину кита, обнимаю то, что влезает в объятия, он смеется смехом изумрудов, яшмы, и его смех пахнет ясенем.
Солнце над головой не жарит, а мягко греет меня, как могла принять эти ласковые лучи за испепеляющие?
Иду к отверстию на спине моего кита. Он погружается и одновременно дает залп воды, поднимая меня в воздух, высоко-превысоко. Опускаю глаза, наблюдая, как пластично они скрываются в глубинах веков. Я желаю скоро увидеться, а они отвечают, что никому не дозволено торопить время.
Закрываю глаза, и открываю их в 6 утра, будучи в своей кровати.
Я проснулась и поняла только одну вещь – я стала добрее, из моей души ушла боль, а мое сознание говорило мне – «вперед, тебя ждут великие дела!»
А теперь скажи мне, вчера, говоря о написавших законы, ты поступила тоже неправильно, ты разбудило нечто, ты это нечто вынудила наказать тебя?

Русалка сидела, скрестив ноги, руками упираясь в выступы на скале, она внимательно слушала Джазл, не перебивая и не дополняя, не комментируя и не проявляя эмоций.

- Ты точно помнишь, что ты стала добрее?
- Я точно помню, что после того сна я стала добрее и перестала вспоминать.
- Тогда меня, возможно, не накажут так сильно, как я заслужила.
- Так это было преступлением с твоей стороны рассказывать о законах? Но ведь ты почти ничего не сказала…
- Согласно одному из законов русалка может общаться с человеком, только в случае крайне необходимости, либо если человек сам позвал русалку на берег. Русалка имеет право говорить с человеком, если он задает вопросы. Русалка не имеет прав рассказывать о законах. Никогда. Но ты – особенный пример человечества. Твой сон доказывает мою интуицию.
- Что будет?
- Задай другой вопрос.
- Тебя можно спасти?
- Задай мне другой вопрос!
 Русалка просто выла.

- Ты можешь показать мне ваш мир?
- Я покажу тебе наш мир. Это будет больно. Когда мы нырнем – что бы ты или я не делали, не отпускай моей руки.

В легкие вместо кислорода потекло что-то липкое, ледяное, мерзкое. Оно обтянуло легочные мешки, заполнило каналы, по которым поступал кислород. Оно тянулось бесконечной массой по каналам, где с одной стороны были легкие, а с другой – пара чужих губ.
Русалка оттянула голову человека от своей, столкнула в воду тело, прыгнула сама, схватила человеческую голову и начала топить.
Вдох. Липкое, ледяное, огромная рваная губка, заменившая легкие, сквозь нее свободно протекала соленая вода, вытекала через нос. Факт того, что ее родные легкие туго обтянуты этой губкой, был единственным анатомически новым фактом ее тела. Не появилось жабр, перепонок, хвоста. Но, чем глубже они погружались, цепко держась за руки, тем больше она слышала звуков, тем дальше и острее она видела и четче ощущала.
Она увидела, как хороводы русалок кружат вокруг огромных подводных глыб. Теперь, когда она была в сознании и трезвой памяти, она смогла разглядеть их с тем, чтобы навсегда запомнить. Русалки крупнее человека, их тело принципиально отличается сильно развитой мышечной массой, огромные хвосты, заканчивающиеся прозрачным, серебристым, как крылья стрекозы, расширением. На спинах у них красуется плавник, отливающий зеленоватым, выросший точно из спинного хребта. На локтях огромные наросты, напоминающие наконечники от копья. На плечах этих, плавающих в хороводе красовались морские водоросли, у каждой свой оттенок.
Русалки вели сложный, геометрически строгий танец. Держа друг друга за длинные волосы, они парили, медленно поднимались к поверхности, хвостами создавая причудливые иероглифы, кружились, заплетая волосы друг друга в крепкие жгуты, затем раскручивались, завихрение, в куче хвосты, руки, волосы, и они опускаются, теперь уже держа друг друга за кончики хвостов. Движение хоровода при этом не замедлялось, удары и взмахи хвостов были ритмичны. Русалки прогибались, поднимаясь к поверхности, сжимались в комки, опускаясь на дно. Раз на четыре русалки отпускали друг друга и кружились в полной свободе, вскидывая руки к голове, вскидывая руки к луне, свет которой почему-то проникал сквозь плотную толщу воды. И мало того, что свет проникал, он еще и осеребривал эти страшные тела, танцевавшие так красиво и так жутко неэмоционально.
Совершенно завороженная этим танцем Джазл долго не могла оторваться от них, но потом она услышала. Она услышала звуки. В поисках их источника завертела головой, но когда увидела и разглядела, долго не могла поверить себе.
На скалистом участке дна стоял рояль.
На нем играла русалка, низко склонившись, чтобы течение воды не отбрасывало рук от клавиш. Рядом на скале лежала другая русалка, лениво шевелящая хвостом, держащая в пальцах фантастическое приспособление с огромным количеством отверстий, в которые она поочередно дула, зажимая пальцами другие. У ее головы сидели на хвостах еще три косматые, угловатые и нещадно молотили каменными молоточками по натянутыми между скалами зеленым простыням. Еще несколько русалок сидели и, продирая до костей звуками, выдували из обычных морских раковин. Джазл потащила за собой свою русалку, чтобы разглядывать этот оркестр внимательнее.
То, что в рояле осталось от людей – это был благородный корпус и некоторые струны, как ни странно. Все остальное, в том числе, кажется и клавиши, были заменены. Молоточки были явно из камня, поэтому звук получался такой часто пронзительный, когда они падали на природную струну. Остальные струны были сделаны из красных нитей, густо натянутых. Педалью не пользовались, ее вообще не было, так же как и одной ножки, рояль оперли о скалу и подложили под него камней, чтобы прочно стоял.

Джазл могла уверенно сказать, что, услышав раз звуки подводного рояля, ищешь их потом всю жизнь и находишь, в самых глубоких морях и океанах. Что оставалось не совсем понятным – как дерево рояля выдерживало давление воды, почему он не развалился.

Пальцы, цепко держащие ее за руку сжали и отпустили, потом еще раз сжали. Джазл повернула голову. И с изумлением услышала человеческие слова нечеловеческим голосом:
- Это жрицы. Сегодня полнолуние, и они просят Мать Луну серебрить воды этого океана, благодетельствовать русалкам, нести в него новых обитателей, т.е. утопленников и утопленниц. Жрицы – это не ранг и не чин, просто древнейшие из нас. Древнее меня.

Это самое фантастическое приспособление удалось разглядеть, только подплыв поближе.
Джазл до боли в глазах вглядывалась и совершенно неожиданно поняла, что приспособление – это кларнет, на который прикрепили неизвестно каким образом что-то очень напоминающее корни деревьев. В этих «корнях» продолбили дырочки, и эти дырочки использовались длинными пальцами, но значительно реже основного инструмента – кларнета.
Простыни, конечно, были не простынями, а просто бесчисленными нитями зеленых водорослей, видимо очень сильно натянутыми между камнями. Камни были уложены так, что, передвигая их, можно было натянуть или ослабить нити-струны.

Плыли дальше, Джазл вертела головой так активно, что заболела шея. Ее поражало все вокруг, тем более что виделось все кристально четко и ясно. Несколько раз увидела то, что в классической литературе называется русал, а на самом деле является русалкой, бывшей мужчиной.
Рассмотрев это, совсем жуткое создание на взгляд человека, Джазл впервые задумалась о том, как же выглядел Посейдон в глазах античных людей? Неужели так же кошмарно и неужели Посейдон также был самоубийцей, утопленником? И неужели, Посейдон – просто бывший человек, фактически дорвавшийся до власти?

Под впечатлением этих, вообще-то горьких мыслей, Джазл не сразу заметила их. А вот русалка явно и непосредственно, как оказалось позже, выбрала такой маршрут, чтобы на них натолкнуться. Это была стая крупных дельфинов, которая плыла навстречу к русалке.
Джазл дернулась так, словно присела на электрический стул, забулькала словами, давясь водой и своими псевдолегкими, и рванула к ним. Русалка едва успела вцепиться в ее руку и не выпустить ладонь. Перехватив кисть Джазл правильным бойцовским захватом и, погрозив ей бровями, русалка потянула человека к созданиям.
Следующие несколько минут в жизни Джазл были самыми необыкновенными по количеству восторга. Джазл осторожно тянула руку к подвижным гибким и сильным телам, пока веселый дельфиний нос не ткнулся в ее ладошку. Мягкий дельфиний бок игриво толкнул Джазл в плечо. Джазл широко улыбнулась (знала бы, как жутко она при этом выглядела), вдохнула и…

Время окончилось. Холодная масса в горле начала растворяться, и в легкие, с очередным вдохом, хлынула вода. Джазл замолотила рукой, точнее, сделала попытку, которая не увенчалась успехом. Итогом стало лишь то, что она вырвала вторую руку из руки русалки. Клейкая масса в горле тут же исчезла, исчезли перепонки, более того, Джазл физически ощутила, как опускается на дно быстрее, чем топор. За краем борющегося сознания осталась безумная боль в ушах. Тело отключилось.
Русалка обхватила человека руками, плотно прижала к себе, движения хвоста напоминали расплавленное серебро. Вытянула тяжелое практически омертвевшее человеческое тело на поверхность, тихо зашептала. Если бы мы зависли над их головами, мы бы услышали, как русалка по имени Ощущение шепчет Джазл: «Нет, нет, не смей умереть. Не смей задохнуться. Это было бы слишком банально для тебя».
Естественно, Джазл не вдыхала, она не боролась за себя, а это означало, что если они не окажутся на суше немедленно, то совсем скоро их обеих сожрут голодные после обряда Жрицы.
Есть особый дар, которым обладают Хранительницы. Если их жизни или жизни океана угрожает опасность смерти, они могут позвать Высшие силы разума на помощь. Интересен лишь тот факт, что никакая Хранительница не узнает, как правильно звать, пока не почувствует эту самую смертью дышащую опасность. Сейчас же она чувствовала, как десятки голодных тварей (неужели я так подумала?!) уже плывут к ним, беспомощно барахтающимся на поверхности. Русалка развернула тело Джазл лицом к себе, очень внимательно посмотрела на девушку и, покивав головой, закричала. Повинуясь этому протяжному завывающему на высокой «си» голосу, от их тел поднялась огромная волна, словно бы цунами, пошла, задирая пенную кромку все выше и выше, сметая русалочьи тела в кучу, отметая их, словно огромный веник.
Прямо перед ней появилось два огромных, суровых, в то же время мудрых глаза. Русалка постаралась смотреть только в эти глаза, жалкая попытка не заметить исполинского тела. Следовало назвать себя, взять на себя всю тяжесть ответственности. Люди называют это «платить по счетам», «расплатиться с долгом». Но они понятия не имеют, что такое долг, от любого долга человек может убежать, не познавая своей вины. Не имеет значения присутствие долга или обязательства, или же того, что они из себя представляют, будь это деньги, поступки или даже ребенок. От любого долга можно уйти.


- Я Регеш! Я отвечаю за свой зов!
- Пока что ты – жалкая, беспомощная русалка, пошедшая против Высших сил разума.
- Я Хранительница первого ранга!
- Твой ранг не имеет значения, ты не человек.
- Я охраняю океан, доверенный тобой мне! Я прошу помощи!
- Я не доверял тебе океана. И сейчас ты охраняешь не его.
- Я охраняю ту, что ты когда-то поднял на поверхность, я охраняю ту, которой многое предстоит, но она не вернется обратно к тебе, если сейчас ты ее не спасешь. А сейчас она умирает. Она постоянно умирает, но в этом ее бой с изначальной судьбой. Я прошу твоей помощи.

Кит вдохнул воздух, распахнул огромную пасть и проглотил Регеш и Джазл.

Яхта, как и Регеш, боровшаяся за жизнь Джазл, также яростно боролась за свою жизнь, глотая морскую воду, скрипя на бешеном ветре. По палубе, привязав себя веревками к грот-мачте, носилась команда, понимающая друг друга без слов, ибо голоса смывало ветром и волнами.
Вот в яхту ударил, казалось, самый страшный удар стихии, боцман мысленно неистово крестился, осознавая, что никакое качество не выдержит такого обращения. И решил, что он на том свете, потому что океан успокоился до такой степени быстро, словно кто-то провел по нему сильной дланью. Команда, наконец, узрела друг друга, послышались совершенно искренние поздравления, даже активные похлопывания, смех. Проявление грубоватой радости стихло сразу же, после того, как составная единица команды в виде кока усмотрела нечто, лежавшее на палубе ничком. Это нечто при детальном рассмотрении оказалось хозяйкой яхты, одежда, которой была обляпана какой-то плотной и упругой слизью, словно бы слоем силикона, который еще не совсем «затвердел». Боцман, без лишних слов, поднял девушку на руки и понес в ее каюту. По дороге за шиворот исхитрился ухватить врача. В каюте от нее буквально отдирали субстанцию, которая очень быстро застывала, начали с лица, потому что девушка признаков жизни не подавала. Однако слабое дыхание пробилось только после того, как с тела было снято все это вещество.