Все будет по-другому

Говорят, что, если ты заключил сделку с деволом, ты поступишь мудро, если пересчитаешь после пальцы... потом руки и ноги, а потом родственников.
Роберт Асприн



Шел снег.
В свежем морозном воздухе негромко дышала тишина.
Такой вечер может подарить что угодно, от тяжких телесных травм до неожиданной встречи, о которой перестал уже даже мечтать. В воздухе кружились снежинки - их хорошо было видно в свете фонаря. Они танцевали непонятный, незнакомый никому, кроме них самих, чудной, но красивый танец. Чтобы потом осесть на чьих-то ресницах, оплавиться, и стечь чем-то, так похожим на слезу.

***

Музыка глушит, раздражает, но все-таки хоть немного помогает отвлечься. Болит голова. Опять накурено так, что нечем дышать. Вентиляция почти не работает, а может, просто место попалось неудобное. Единственный выход - побыстрее напиться или чаще курить самому, так кажется, что не ощущаешь чужой табачный дым. Он растер руками виски. Блэк-джек, покер, рулетка, флеш-рояли, мигающие огоньки игровых автоматов, пасть купюроприемника, бесплатные сигареты и звон жетонов. Красное, черное, дюжины. И, вновь, в конце - зеро. Все повторяется. Очередной виток ржавой, остоебевшей донельзя спирали. Привычная злость на самого себя и пустота как в голове, так и в кармане.

Сколько времени? Вообще день сейчас или ночь? Черт его знает. Да и не все ли равно.
Интересно, почему в казино никогда не бывает окон и часов?
Именно потому, что единственный гость, которого тут не ждут - это время. О нем вспоминают лишь когда в карманах сквозняком проносится ветер. И в голове кружится всего лишь одна мысль "Упустил. Не может быть. Ведь должно было..."
Не должно. Фортуна, лживая старуха, одалживает фарт на несколько минут, чтобы потом забрать у тебя дни и годы.

А позади гулко бьется шарик о колесо рулетки и каждый его удар отзывается уколом в сердечной мышце.
Двадцать. Сейчас будет двадцать, черное.

- Один, красное. - объявляет крупье и разбрасывает по полю проигравшие фишки, чтобы потом, как граблями смести в кучу чье-то очередное желание получить весь мир за ломаный грош.

Почти угадал. Рядом. Близко. Если бы поставил... Жаль.
Интересно, правда ли, что сумма чисел на рулетке равна 666?
Хотя, какая к бесу разница.
Последняя мысль, печально отворачивается и покидает границы воспаленного игрой разума. Ей тесно здесь. Остается лишь разочарование новым, еще даже не наступившим днем. Домой, в пустую квартиру, не хочется. Да и вообще никуда не хочется. Охота сидеть, никуда не торопиться, пускать колечки дыма, потом гасить недокуренную сигарету в пепельнице, отхлебнуть водки, тут же закурить новую и так до бесконечности. Когда во рту сухо от выкуренных за день сигарет, первый глоток кажется сладким на вкус и если не запить, то можно ощутить, как тяжелый комок, медленно проваливаясь, приятно обжигает пищевод и усталая горечь никотина в глотке постепенно растворяется. А уже потом можно глотнуть кофе. Только вот денег уже нет. Ни на водку, ни на сигареты, ни на кофе.

Остается бродить по пустым улицам спящего города. Завидовать тем, кто там, за черными дырами оконных проемов, встречает наступающий день в равнодушном спокойствии и уверенности в себе. Поиграть с жизнью в игру "все или ничего". Они просто живут и изо дня в день добывают себе эту скучную, пресную жизнь. Копят деньги на машину и радуются прибавке к зарплате. Им не о чем сожалеть. Но и вспомнить им нечего.
От жалости к себе охота взвыть. Слишком много было поставлено на карту и упущено, с легкой руки старушки Фортуны.
Память, издеваясь, включила сеанс немого кино про ту жизнь, когда все было как у тех, спокойных и счастливых в своих черных дырах.

Знакомый двор. Знакомый красный проржавевший гриб над песочницей.
Почему-то хочется остаться именно здесь. Просто посидеть и понаблюдать со стороны, за той черной дырой, за которой мог бы быть сам, но не сумел удержаться.

- Привет. Ждешь кого-нибудь?
Сердце мягко вздыхает, немного подумав, раскачивается и начинает гулко биться о ребра, пробуя выбраться наружу. Тук. Тук. Тук. С каждым разом все сильнее и все больнее.
Она совсем не изменилась. Да и времени-то прошло не так много. Та же улыбка, те же глаза, в которых когда-то так любил растворяться, даже тот же самый цвет волос и губной помады. Голову заполняет пустота, судорогой сводит горло и начинает звенеть в ушах. Рука сама механически тушит окурок прямо о скамейку. Такое состояние похоже на внезапный подлый удар поддых.
- Нет.
- Врешь.
- Вру.
- Зачем ты здесь? Мы же уже все решили.

Она ушла четыре месяца назад. Когда в очередной раз прождала его всю ночь, звоня на отключенный мобильник, а с утра собрала вещи и ушла, променяв жизнь, полную разочарования, слез, истерик и животной страсти на спокойную меланхолию одиночества. А он неделю изучал хлопья извести на потолке, молча сжимая в руках мобильник.
"Если она вернется - все будет по-другому" - думал он.
"Вернется - все будет по-другому."
"Все будет по-другому."
"По-другому."
"Будет"
Она так и не вернулась.
И "по-другому" не стало.

Просто теперь ничто больше не держало и не мешало в очередной раз пытаться стать "калифом на час".
Игра сожрала его, забив в сигарету его души азарт вместо рассыпанных крупинок эмоций и заполнив ноющую пустоту внутри. Да и просто заменив ему все.
Старушка Фортуна, улыбаясь своей самой добродушной улыбкой, пару раз позволила сорвать "куш" и казалось, вот оно, наконец-то, пора остановиться и завязать. Но коктейль эмоций был слишком силен и приятен вкус. Привыкание было почти мгновенным. О том, что дальше старая ведьма стала подмешивать в этот напиток новых непонятных друзей, дешевый алкоголь и бешеные долги, он старался не думать.

Не многие кафе в этот утренний час рады своим посетителям. У стойки зевающая официантка пыталась пристроить пару целлюлитных апельсинов на блюдо так, что бы это выглядело побогаче. Ей не было дела до странной парочки, которым в этот ранний час вдруг приспичило попить кофе не дома в уютной постели а в задрипанном кафе, больше походившем на столовую совдеповского общепита.

- Ты уверен, что ты этого хочешь?
- Да. Вернись.
- Ты обещал и раньше, что изменишься.
- Я обещаю. В последний раз. Ты же знаешь, что я тебя люблю.
- Знаю. Но тебе будет трудно, и я не верю, что ты сможешь исправиться.
- Смогу. Теперь все будет по-другому. Я увидел твое лицо во сне и понял, что единственное, что осталось у меня в этой жизни - это ты.
- Да, потому, что остальное ты проиграл.
- Так ты согласна?

В этот момент он искренне верил, что жизнь наконец-то сменила повадки дешевой ****и на улыбку и подарила ему еще один шанс. Она молча смотрела в его глаза. А у него внутри начал отсчет ржавый таймер, отсчитывая мгновения... Десять тысяч лет, одиннадцать тысяч лет, двенадцать тысяч лет, тринадцать.....
- Хорошо. Расплатись пока, пожалуйста, я отлучусь на минуту.
- Конечно.
Она взяла сумочку, протянула ему кошелек и, не торопясь, поднялась.

Он проводил ее взглядом и задумался, вперив тяжелый взгляд в пепельницу, полную окурков. Возможно, это было бы началом их нового романа. Возможно, это было бы началом их новой скучной, но такой приятной от своей простоты жизни. Он действительно устал от погони за Фениксом. В эту минуту он хотел сделать для нее что-то приятное. Удивить ее, заставить вспомнить то время, когда его фантазия и умение делать сюрпризы неизменно заставляло ее улыбаться той светлой, почти детской улыбкой. В ней было все и жизнь и свет и тихая осенняя грусть. Он готов был сейчас отдать все, лишь бы увидеть эту улыбку снова. И он решил.
Думал он ровно одну минуту. Потом встал, рывком сдернул с вешалки куртку и быстрым шагом прошел к выходу.

Он хотел купить ей букет белых хризантем. Она так их любит. Смущала его только одна мысль. Деньги. Это ее деньги. А подарок должен быть настоящим. Его подарком.
Выход из ситуации был незатейлив, как узел на его ботинках и подвернулся буквально в паре минут ходьбы от кафе, где он только что так старательно цеплялся за песчаный берег счастья. Волна подхватила его и вынесла снова в море неона и прокуренных пепельниц, полных окурков чужих жизней. Он сел за рулетку, давая себе слово, что вот сейчас, он обязательно должен выиграть. Потому что уж слишком долгой была черная полоса. Он выиграет и сразу уйдет. Он сможет отбиться и вернет ей кошелек и несколько чистых, белых хризантем, белых как тот лист, на котором он собирался писать свою новую жизнь.

Вместо денег он нашел в кошельке записку.
"Я знала, что ты это сделаешь. Это была твоя последняя попытка. Больше не приходи".

***

А в свете фонарей танцевали и танцевали снежинки, стремясь красиво растаять на чьих-то глазах. Танцевали, вновь и вновь падая на чужие спины, из последних сил стучась в холодные стекла, неслышно крича от боли и растворяясь в грязных лужах.
Шел снег.



_________________

В соавторстве с Кидом