Рождение человека

Максиму Горькому, с дружеской любовью (1)

(1)У Максима Горького тоже есть рассказ с таким названием, в цикле «По Руси», первым значится. Советую с сюжетом ознакомиться, впрочем, после этого не след понимать мой рассказ, как декадентский апокалипсис и свидетельство развращения нравственности. Кроме того, «с дружеской любовью» - до умопомрачения нелепая формулировка, виденная мною на ежедневнике у Т.С. Подарили, видимо, друзья, или друг. Т.С. здесь не при чем, просто такая надпись производит впечателние мальчика, который написал «с дружеской», потому что ему было стыдно, что, вот, мол, подумают, что влюбился...


Устинович остановилась:
- Вот что, товарищ Брузжак, давайте условимся в дальнейшем, что ты не будешь пускаться в лирику. Я этого не люблю.
Сережа покраснел, как школьник, получивший выговор.
Я тебе, как другу, сказал, - ответил он, - а ты меня... Что я такого контрреволюционного сказал?
Островский «Так закалялась сталь»



Господа, прошу вас, сделайте мне ребёнка. Да-да, тут недалеко идти, вот и моя жена стоит, видите, простоволосая. Скромная, в платочке. Совсем даже милая. Вот ей и сделайте, прошу вас, господин! Нам очень ребенок нужен, а я совсем оплошал, ничего сам сделать не могу, ни полочку прибить не могу, ни стульчик починить. И даже и ребеночка-то сопливого - и того сделать сам уже не могу. Что вы говорите? Зачем ребенок нужен? Ах, господин, времена-то нынче трудные, как же без ребеночка. И льготы будут, и - того глядишь- единовременное пособие дадут ,в очередь на квартиру поставят. Да и в армию опять же не идти, с ребеночком-то, за пазухой. Жена будет ему грудь давать, тот - сосать будет, а вокруг все министерства разжалобятся, военком заплачет, а мэрия квартиру даст, при виде мадонны-то, с младенцем-то. И нисколько я свои права и не ущемляю, господин, что же нам ещё остается-то, кроме как на бедность-то просить! А бедность, между тем, совсем и не порок, а даже, я бы сказал, развлечение. Ходишь весь день как неприкаянный, только и просишь всех тебе ребеночка сделать. Да я, Господин, не могу, я ресурсов на то и не имею. Я в шестом классе вместе с одноклассником моим, Оруджевым Олегом (может знакомы? Нет? Ах... ну нет - и нет) неудачно на скамейку на физкультуре бухнулись, да оба так прямо неудачно... Олег-то после этой неудачи ещё смог какую-то болезнь половую подхватить, уже в одиннадцатом классе, хоть и говорил тогда, что теперь не сможет ничего, а я - как в шестом классе вот бухнулся, так всё и отказало, ну что за напасть, ничего уже не помогает. А к врачам я идти-то и не могу, потому что у меня, простите, денежек нет на врачей, а те, которые государственные, те лечат как-то халатно, если больше не сказать. Покажут тебе картинку непристойную, где женщина какие-нибудь кувырки делает, груди обнажает, и спрашивают - нравится? Я говорю - вообще-то у меня жена, дети может будут, но вообще-то конечно нравится .Врач мне говорит - ну значит, всё в порядке. И за дверь меня - там ещё пациентов двадцать таких же ждут: кто холодной водой отморозил, кому дверью прищемило, кто в детстве игрушкой очень увлекался, в общем-то разные варианты бывают. Так что, ничего не помогло, да, вот такая вот проблема. Как она, говорите, за меня замуж тогда пошла? А да - вот она, видите, в косыночке, светленькая. Простоволосая такая, глазками на мир смотрит, женщина, страдание в лице видите, как на Мамаевом Кургане... Перебарщиваю, перебарщиваю... Сам знаю, богохульствую, плохие вещи говорю, однако что же делать, коль скоро она-то столько пережила, да с таким, как я, горемыкой неотесанным. Ни полочку прибить... Ничего - сами понимаете, ничегошеньки и не могу почти. Да, женушка очень, видите, симпатичная у меня, красавица, личико добренькое, не обидит никого, наоборот - всяк её обидеть может, да только не совсем у нас в России народец-то злой, вишь - могут ещё и пожалеть, пригреть нас, неприкаянных. А живем в центре, да, да, на Новом Арбате живем. Да нет, с деньгами не бедствуем - ребеночка только вот нет, а оно бы надо. А зачем? Эх, господин, я же уже объяснил. Ну льготы будут, как же вы не понимаете. Да потом - мать и дитя одно сердце, одна душа. Я на работе всё время, а она в декретике сидит, из него не вылазит... Да. Как в декрете? Ой, и правда, как же это она в декрете? А декрет - это чтобы рожать, да? Ну тогда значит не в декрете, на больничном значит, болеет она у меня всё. Да я чувствую, что не от болезни-то болеет, а с тоски более, что не за кем, кроме меня, шаромыжника, душонки пропащей, ей поухаживать. А было бы чадо ,чудунюшко, было бы уже и получше. А познакомились мы с моей - а вот она, простоволосая, в косыночке, видите, взглядик добренький, ручонкой мне приветливо машет, вон-вон, глазками брызгает, на вас опасливо смотрит, притаилась как сусленочек в норушке - с моей женушкой в институте, сразу ж и полюбили друг друга, завожделели, как самцы паскудные, да и набросились друг на друга, душу стали пить друг друга, да напиться-то досыта никак не можем. Посадит меня женушка рядом и говорит мне прямо так ласково: «Ванечка, свет мой ясный...» Ой, Господин, не уходите, я шучу. Ничего она такого не говорит, да и не Ваня меня зовут, и не Дима, меня совсем по-другому зовут, и не говорит она так конечно. Поженились мы с ней неожиданно...Ну что же вы уходите-то, вон и женушка моя, простоволосая, в куцавеечке, в платочке, рано утром плачет на забрале в Путивле, полечу я, говорит, кукушкою, куку, куку. Господин, сделайте мне ребеночка, вон и женушка моя, скромная, платьице в горошек - не могу я, силы у меня мужской нет, ребенка-то сделать, я уж одного господина попросил, да он отказал мне, хоть вы мне не откажите. Да, вон, вон там жена моя. Она моется. Нет, не сейчас конечно, а вообще моется, она у меня чистая, всё опрятная, вон в платочке, в пестиках вся, в тычиночках. А детей я делать не могу теперь, потому что меня приятель на даче в девять лет коленом между ног ударил, с тех пор ничего не работает у меня. Да, я и к врачу ходил, а он говорит, что современная медицина ещё до такого не дошла, что, мол, не повезло вам в жизни, зато вы себя, как человека, не задумывающегося теперь о проблемах межполовых отношеньиц, можете проявить в разных областях науки - гематоген делать, кофе варить, старославянский изучать, шоколадочку скушать (ну или женушке дать). А я теперь и не могу ничего, а ребенок позарез нужен, и все мои папы-мамы так хотят бабушками-дедушками быть. Да вы их поймите, у вас небось внуков - гора! Ах. Вы не женаты? А почему? Разведены? Она была -стерва? Я так и думал, я почему-то так и подумал, да нет, вы не обижайтесь, я ничего плохого не хотел сказать, просто вы такой расстроенный, господин, что кажется, будто ваша жена и вправду стерва была... Ну вот видите, вот я и угадал - гулящая, значит? Ну да вы не обижайтесь, я всё по доброте душевной, женушка вон моя, урожденная Тузенбах, лютеранка, сын мой, Нафаня. Да нет, я шучу, конечно, сына у меня нет никакого, потому что я вам уже объяснил, не могу ничего сделать, а как же жить-то дальше. Ведь верно люди-то говорят, что мы в потомстве, в семени своем, по сути, наше бессмертие создаем, поколениями многими, за нами следующими. Вот будет на моей могилке внучоночки, дети моих, то есть ваших детишек сидеть, играться будут, да бабушке помогать могилку-то мою почистить да украсить, а я буду лежать там, в землюшке мягкой, что мне пухом будет, и глядеть на мир божий, и улыбаться тихонько. Вот, обессмертить себя надо. Что говорите? Нельзя таким способом обессмертить? Жена ваша - скульптор, говорите? Вот, мол, искусством себя можно обессмертить, да, это я понимаю, милость к падшим призывать... Но я по природе человек-то не талантливый, да, совсем, совсем не то. Где уж мои таланты, я и полочку-то прибить не могу, даже танец какой-нибудь в балетце - и тот отгудеть не смогу, да нет, нет. Так что не то, совсем, совсем не то. А вот кабы сынок был, иль лапочка-дочка, так я бы ещё возгордился, и поверил бы, что, хм, человек выстоит, ну и всё такое, сами понимаете, чего я вам объяснять буду, у самих жена - скульптор была. Вот и жена моя, видите, вот уже подошли. В платочке стоит, простоволосая. Вы не думайте, что она - вертушка. Она запуганная просто. Так сказать, прекрасненьким и яростненьким мирком, шумком и яростейкою. Она- добрая, совсем ручная. Терезой Дескейру она не пахнет, она моется каждый день, и сегодня с утра мылась тоже, клянусь Вам. Образец женской покладистости, Ларина Татьяна. Лара - так маму мою зовут, будущую бабушку вашего - нашего - общего ребеночка. Женушку как зовут мою? Августинья. Блаженненькая Августинья. Светлой памяти... ой, куда же вы, господин, неужто мне откажете? Господин, представляете - ребенка сделать не могу. Когда я в школе учился, у нас был выпускной, так от после него официантка какая-то влюбилась в какого-то моего красивого одноклассника, и она провожала его и грустила, что он уходит. И с тех пор я стал неплодовитым. Сам не знаю. Да, а у вас жена - добрая? Трое детей у вас? Ну так сделайте мне, хотя бы одного. Ведь погибаем с женой без ребеночка, вон она простоволосая, в косыночке. Моется, опять же. А то мы как Старик со Старухой. Как Авраам и Сарра. Как Иосиф и Мария. Ни рыбки золотой, ничего нет. Ну пожалуйста. Что, вам кажется странным моё пожелание? Господин, я лечился, но не долечился. Я лечился от этого заразного недуга пять лет, но медицина оказалась бессильной - с тех пор я хожу и прошу на подаяние. Господи, дай мне ребеночка, Господин - дай мне ребеночка. Мои потенциальные бабушки плачут без потенциальных внуков. Ведь всем род хочется продолжить, я вас очень прошу. Сидит моя женушка на кухне - кап- слезка полется. Ну что ты, голубушка моя, спрашиваю, что ты, бесприютная ластовица, горлица сизоокая, что ты плачешь-то. Вот - у тебя и плита газовая есть, и сушка в ванной. Стирай, да суши сколько душе влезет. Ой, Ваня - говорит - умираю, ребеночка хочу. Я бы его, кривоногенького, в песочек бы от этой английской болезни бы посадила, купила бы козу, да гуляли бы мы с ним по бережку. И ты бы сказал мне: ты эту козу дой, а молоком ребенка корми. И так бы нам хорошо было с ребеночком маленьким, пищалочкой крохотной. И вырос бы он.. Эх, господин, вам ли не знать, что дети - радость. Даже когда наркоманы и проститутки, всё равно радость. И таких Бог любит. И таких Бог любит. Хоть и придет вся грязная - а всё же свое чадо, правда ведь? А, ваши дети уже в совете министров? Нет? В школе учатся? В каком? Такие взрослые уже, ух ты. Уже скоро в институт, да? Куда они - небось такие как у вас, умные, только в МГУ? Ну я так и думал. А наш никуда не пойдет, нетути у нас, у моей ластовицы бесприютной - а вон она стоит, простоволосая, в косыночке, смирная, Клелия Конти фактически. Посмотрите, глазками туда-сюда зырк зырк зырк, всё меня, защитника своего, кавалера ищет, А какой уж я кавалер да защитник, прошли уж те времена, когда молод я был, я уж сейчас от радикулита из кровати встать не могу. Да вру конечно. Из самоумаления вру, конечно же. И не Ваней никаким меня не зовут. И молодой я ещё. Мы женаты всего годик, да полюбили друг друга так страстно, что все в институте в обморок падали, как нас видели. И счастливы-то мы как! Только ребеночка Бог не дал. Не любит нас. Ни полочку прибить не могу, женушку, молодушку мою, белокрылую лебедушку только поднять, да на руках носить могу, ой, ну зачем вы тоже уходите, неужели трудно было... тьфу... Господин. Слушайте. Ваше лицо обличает сладострастника. Когда моя жена утром встает с постели, она сначала спускает одну ногу, стройную, длинную, так восхитительно мною ночью расцелованную, а потом - другую, она встает, тянется, так тянется, что её округлые, полные, словно вырывающиеся наружу груди, набухают, кажутся ещё полнее, ещё слаще... Сделайте мне ребенка. Да вон она, стоит, простоволосая, в косыночке. Я не могу сам. Меня не научили. Всё Олег Оруджев виноват, наверное. Не знаю. Спасибо вам большое, я сейчас тогда вас домой отведу, потом погуляю немного на морозике, свежо так, хорошо, мне для легких полезно, а часа через два зайду. Женушка, милая, ты не упирайся. Это друг. Федя. Федя, ведь это ты? Ну вот видишь, господина зовут Федя. Он несёт нам с тобой облегчение в молодости и мудрую, тихую старость. Вот сюда пожалуйста, тут совсем недалеко. Ну да, моя жена типа Леди Чаттерли, вот, третий подъезд, заходите. Я так рад, что кто-то наконец согласился. Да нет, даже не кто-то. Посмотри, милая, какой статный молодой человек, какой сильный, какой - я бы сказал, я бы даже не побоялся сказать - видный. Мужчина. Вот и нашим с тобой проблемам - конец, любовь моя. Да, понимаете, всё в жизни есть, а ребеночка бог не дал. А уж возраст - пора бы и ребеночка нам, уже старость скоро. Да нет не Ваня меня зовут, это я врал всё. Да нет, молодой, в институте ещё оба учимся. Всех тут просил, все отказываются, а вы вот, добрый человек. Да я насчет сладострастника пошутил, что же вы, прямо-таки обидчивый какой. Хе-хе. Ну у нас хоть теперь проблемой одной меньше будет, спасибо, в вашу честь, конечно, сразу предупреждаю, называть не будем, зато век вас помнить будем, добрый вы, таких мало сейчас, мир рушится куда-то. Нравственности совсем нет никакой. Всяк на другом сидит, и третьим понукает. И сидит, и лежит. Да ужас, совсем все недобрые. Добрым быть надо. Правильно, вот и вы согласны. Посмотри, рыбонькая моя, светлолазоревое мое нёбушко, какой интеллигентный человек, не грубиян грубый, а культурный. Ну спасибо. Там вам моя женушка, милая моя голубка, всё объяснит, а я на улице погуляю часочек. Ну два, может. Там на кухне - кофеек, чаек с сахарцем. Печенье не забудь достать, милая.

3-4 января 2005