Ещё один фильм про разлуку

В баре было шумно и весело, Ник давно не проводил время с друзьями, и этот вечер по-настоящему помогал ему расслабиться, забыться, уйти от кипы бумаг и невыносимого босса в накуренный мир распутных блондинок и пошлых шуток приятелей. Они долго пили, хохотали, вспоминая свою студенческую жизнь, тосковали по той свободе, которая тогда была такой возможной, а теперь у кого-то была окольцована счастливым браком, а у кого-то ограничена белыми стенами небольшого офиса, собственными амбициями и больной печенью. Ник считал себя среди них самым счастливым: он был привлекателен и в свои двадцать пять лет насчитывал больше двадцати пяти романов, однако он ненавидел любовные переживания, поэтому никогда не влюблялся, и его связи с женщинами не длились дольше нескольких недель; он был состоятелен и успешен в делах, а это в свою очередь притягивало к нему вечный рой назойливых поклонниц, с которыми он обходился жестоко - он был циничен, и от того ему жилось свободно и спокойно. Однако девушки сами вешались ему на шею, и поэтому Ник, который даже в юности не был малым робкого десятка, не отказывался от наслаждения в постели, мало задумываясь над важностью отношений и возможностью настоящей любви, он был разбалован женским вниманием и от этого был слаб…
Он на секунду отвлекся от разговора и повернул голову: на другом конце бара сидела молодая девушка и смотрела на него каким-то загадочно – отчуждённым, смелым взглядом. Его удивил этот сильный взгляд ее выразительных светло-карих глаз. Она как будто о чём-то размышляла. На вид ей было не больше восемнадцати.
-Могу я Вас угостить чем-нибудь? Например, мартини? – с добродушной улыбкой спросил он у незнакомки.
- Я ненавижу мартини, как и подобные способы знакомств.
- Тогда я закажу себе мартини, раз уж я получил столь резкий отказ, это будет мне в награду вместо вашей благодарности,- сказал он, обаятельно улыбаясь, подозвал официанта и сел за ее столик.
- После выпитого вами виски вы скоро утоните в своём бокале с мартини, - заметила она.
- Я скорее утону в ваших глазах.
- В любом случае, очень жаль.
-Почему?
- Я не люблю… утопленников.
Он отставил в сторону бокал с мартини.
 Ее негромкий, но звучный голос, почему-то странно действовал на его пьяную голову. Ему хотелось закрыть уши руками, не слышать этот слишком приятный тембр, и поскорее убежать отсюда, от этой пленяющей, но какой-то неистово холодной красоты, уткнуться в тёплую грудь дешёвой проститутки и навсегда забыть этот испепеляющий взгляд и пленительный аромат ее духов.
- Зачем ты смотрела на меня? Почему ты так на меня смотрела?
- Мне понравилось твоё лицо. Странно беззаботное и счастливое. Ведь ты счастлив?
- Да,- резко, не задумываясь, выпалил он. – А ты что разбираешься в психологии?
-Нет, - так же резко ответила она. – Я разбираюсь в мужчинах.
- В столь раннем возрасте, мой котёнок?- и он ласково засмеялся.
- Возраст определяют не годы, а опыт, - улыбаясь, она встала из-за столика, и он с восхищением отметил ее небольшую нежную грудь, тонкую талию и длинные ноги, она была невысокой и хрупкой, как балерины из хрусталя, и необыкновенно свежей. Только сейчас он заметил, что одета она была элегантно – не для вечера в подобном месте – на ней было недлинное, чёрное платье из мокрого шёлка, а на шее тонкая нить красных бус.
Она устало наклонила набок голову, запустила в свои короткие, жёсткие волосы длинные пальцы и внезапно выпрямившись, не отводя взгляда от его глаз, не спеша, произнесла:
«Я не маленький, преданный зверёк – мужчины зовут меня женщиной, а не котёнком», - и вышла из бара. Он долго смотрел ей вслед. На столе под его бокалом с мартини он увидел салфетку, на ней вырисовывались крупные цифры мобильного, а ниже таинственное и холодное имя - Вероника.




Он позвонил ей на следующий день и пригласил поужинать, она согласилась. Он сидел в ресторане, дожидаясь ее появления, и ощущал смутную тревогу внутри: в первый раз он боялся кому-то не понравиться. Он хотел есть, она опаздывала, и он, чтобы заглушить голод и какое-то непонятное чувство неуверенности, выпил виски и действительно стал чувствовать себя более уверено и спокойно. Наконец, она появилась в том же платье, с той же ниткой бус на шее, и он невольно почувствовал презрение к ее неменяющемуся наряду.
- Замечательно выглядишь.
Она лишь кивнула головой и обворожительно улыбнулась. Он налил ей вина, и они долго молчали, не отрывая друг от друга глаз. Наконец, она нарушила молчание.
- Почему ты позвонил?
- Ты мне понравилась, к тому же ты мне ставила номер.
- Не тебе. Бармену. Он симпатяга.
Он встал и подошёл к ней, молча разглядывая. Ее спина, тонкие руки и обтянутые чёрным шёлком бедра сводили его с ума, он должен был во что бы то ни стало затащить ее в постель, внутри всё сводило от сладостной истомы и в животе ныло теперь уже не от голода, а от предвкушения бурной ночи любви.
- Ты очень красивая, - он взял ее руку и движением увлёк в центр зала, где танцующие пары осторожно жались дуг к другу под медленный приятный блюз. Они танцевали. Он чувствовал ее тепло, ее дыхание, смешанное с запахом дешёвой губной помады, запах ее кожи, и нетерпение его росло.
Она смотрела ему в глаза, прямо, свободно, смело, он не мог долго выносить этот взгляд, пронизывающий насквозь и одновременно уносящий в какую-то новую реальность, в глубину ее красивого черепа, в неопределённость и невесомое наслаждение. Первый раз в своей жизни он по – настоящему восхищался женской красотой, женским изяществом и какой-то молчаливой мудростью змеи, которыми была наделена эта гибкая женщина. Ему захотелось попробовать на вкус ее губы, тонкие и такие близкие от его губ. Он осторожно провёл рукой по ее щеке, закрыл глаза и наклонил своё лицо к ней, она засмеялась и выскользнула из его объятий – музыка кончилась.
- Ты веришь в любовь с первого взгляда? – спросил он, пытаясь сделать первый шаг к постели.
- Я верю в любовь.
- Любовь зарождается с маленькой искры и разгорается в настоящее пламя, пламя страсти, нежной ласки, необходимости в чьём-то тепле, в чьём-то теле. Это сладкая мука и иногда наваждение…Но любовь скоротечна, она уходит слишком быстро, не попрощавшись.
- Уходит страсть…Настоящая любовь всегда остаётся, только немного… меняется в лице.
- Ты знаешь наверняка? – спросил он, непринуждённо заигрывая.
Она не ответила, лишь помолчав, добавила: « Для кого-то любовь уходит лишь тогда, когда уходит жизнь…»
- Я не верю в такую любовь, это всё книжный бред для маленьких девочек.
 - Когда я училась в школе, в меня был влюблён один мальчик. Он был красив, умён, застенчив, лишь изредка он бросал заинтересованные взгляды на мои ноги. Однажды после уроков, засунув руку в ещё сырой от утреннего дождя карман пальто, я нашла сложенный в четверо тетрадный листок и развернув его с нараставшим удовольствием или даже наслаждением садистки глотала на ветру корявые строчки, от которых становилось сладко и торжественно на душе, от которых я чувствовала гордость и превосходство над другими девушками. Он писал, что я единственная для него, что он дышит лишь мной и видит во мне солнце, что моё сердце – это…
- Похоже на бред романтичного молокососа,- усмехаясь иронично сказал Ник. – А между тем ему нравились твои ноги, а не твоё сердце, - добавил он и снова усмехнулся.
- Он повесился…Когда увидел меня с другим…Кстати у меня его нет…
-Кого?- ошарашено спросил Ник.
-Сердца, - спокойно ответила она.




На ней было лёгкое, просвечивающееся платье, и в желтом свете фонарей, тускло освещающих пристань, он видел ее высокую грудь и открытое плечо с крошечной родинкой. Ее лицо было немного бледным, но невероятно красивым в этом полумраке сиреневых сумерек.
- Я люблю смотреть на воду, особенно, когда лёгкий ветер морщинит ее ровную серую гладь,- она повернула к нему лицо и осторожно дотронулась до его руки, от этого неожиданного прикосновения он внезапно вздрогнул.
- Позволь тебя поцеловать?
- Если хочешь целовать, не спрашивай - всегда есть вероятность, что тебе ответят отказом. Не спрашивай…Целуй…- она прошептала это, приблизив свои губы к его уху, так, что он почувствовал ее слегка взволнованное дыхание.
Он взял ее бледное лицо в свои холодные руки и несколько мгновений внимательно разглядывал его, всматривался в каждую черточку ее лица, пытаясь запомнить навсегда эту кожу, эти редкие, едва заметные веснушки на переносице, эти выбившиеся на лбу пушинки волос. Он в первый раз осторожно прижался к ее влажному рту и почувствовал, что он очень горячий внутри, очень горячий и уютный. Он касался своим языком ее зубов, ее языка, такого же скользкого и проворного, и чувствовал то, что не чувствовал никогда ни с кем – он остро, почти до боли, чувствовал ее вкус, неповторимый, непонятный, завораживающий…На какой-то миг они оторвали друг от друга свои губы, чтобы различить, где чьи, а потом, она обхватила рукой его затылок и робко, совсем по-детски прижалась к его горячей щеке.
У них не было секса, но странное ощущение физической близости и необходимость находиться рядом с Вероникой не покидала его ни на секунду, особенно ночью, когда он закрывал глаза, пытаясь побороть бессонницу. Он представлял ее у себя на простыне, тонкую, обнажённую, он почти физически чувствовал ее лёгкую тяжесть на своём теле, вкус ее незабываемых поцелуев, аромат ее волос. Он начинал бояться собственных ощущений: никогда и ни с кем этот молодой мужчина не испытывал ничего подобного, он обращался с женщинами низко, получая от них максимум плотского удовольствия, и никогда не задумывался над тем, что любовь, над которой он цинично потешался, любовь, в которую никогда не верил, может существовать и в его сердце. Он пытался убедить себя в том, что это всего лишь влечение к молодой девочке, притягивающей своей далеко не восемнадцатилетней взрослостью и космическим обаянием утончённой женщины, и оно перерастёт в обычное скупое равнодушие после бурного секса, он пытался если не убить, то заглушить растущее в нём чувство, придумывая разные способы поскорее переспать с Вероникой, чтобы не чувствовать того, что чувствовал с каждым днём всё сильнее, но всё было напрасно: подобные мысли вызывали у него тошнотворное чувство отвращения к самому себе, к собственной низости и гнусности.
- У тебя были мужчины?
- Да, так они себя называли.
-Много?
- Качество, а не количество имеет значение.
- А что ещё имеет значение?
- В нашем мире всё обман: обман это небо и звёзды, эта крыша и твой гаснущий окурок – это всего лишь отражение того, что видят твои глаза, но ты не знаешь наверняка, так ли они выглядят на самом деле; обман я, потому что я совсем не такая, какой ты меня представляешь…Обман море и твои глаза, но их красота – это не иллюзия, потому что я могу это чувствовать…Красота, любовь, боль…То что чувствуешь…Вот что имеет значение.
 Он обнял ее, уткнулся лицом в ее влажные, пахнущие дождём волосы, она отстранилась немного и добавила: «А я не люблю любовь», - но он уже не слушал, а пытался найти в вечерней темноте ее губы.





Ещё месяц свиданий, ещё месяц бессонных ночей и невыносимого желания обладать ею.
Теперь он уже точно знал, что любит ее, по-настоящему, сильно и страстно.
- Зайдёшь на чашку горячего кофе?- спросила она, лукаво улыбаясь.
Он не ответил, только медленно войдя, закрыл за собой дверь и стащил ботинки. Она, лаская его губы своими, осторожно расстегнула пуговица за пуговицей его рубашку, а потом его брюки. Они занимались любовью много часов подряд. Он ласкал пальцами ее грудь и иступлёно целовал ее бёдра. Она, измождённая и усталая, тихонько гладила его вспотевшую голову и прижимала к груди, а когда он пытался высвободиться и подняться, тихонько жалобно стонала...Они пролежали в объятиях друг друга всю ночь, чувствуя горячее обжигающее тепло чужих и одновременно до боли знакомых тел.
Ещё месяц свиданий, ещё месяц бессонных ночей…А потом словно оборвалась струна и воцарилось молчание, всепоглощающее, непонятное, тревожное. Он звонил – она не отвечала, он приходил к ней домой и яростно барабанил в дверь – соседи говорили, что ее давно никто не видел. Он не знал, куда девать себя, он ненавидел себя за слабость, за боль, которую она ему причинила, он страдал впервые в жизни…Он любил впервые в жизни…
Прошло несколько дней, а она всё не появлялась. Он часами просиживал на пороге перед ее запертой дверью, вглядываясь в лица проходящих девушек, иногда она мерещилась ему в своём лёгком просвечивающемся платье…
 Он увидел ее в том баре, где они впервые встретились, она улыбалась бармену, бойко теребя пальцами висевшие на шее красные круглые бусинки своего привычного ожерелья. Он окликнул ее. Она обернулась и, нисколько не удивившись, посмотрела ему в глаза.
- Я искал тебя! Почему ты пропала?
 Он уговаривал, убеждал, просил…Потом кричал, умолял, стонал перед ней и перед толпой полупьяных зевак.
- Я люблю тебя, я не смогу без тебя…Слышишь?
Он пытался схватить ее за руку и прижать ее к своим губам, но она резко отдёрнула свою руку и с усмешкой спросила:
- Может, пойдёшь повесишься?
Он был раздавлен, он не понимал ее, он не понимал, как его любимая женщина могла быть настолько коварной и жестокой, он до конца не осознавал своей боли, лишь бесконечно чувствовал ее…Только теперь он узнал мир без обмана. Он чувствовал всё сразу: одновременно красоту, любовь, боль….
Больше он ее не видел…