Тетя Поля на трех ногах

    Начался новый век на благодатной земле России, а заодно и на остальной части суши. И пришел в страну новый порядок, согласно которого жилищный вопрос теперь строго контролируется мэриями городов. В том городе, в котором я живу более 20 лет, тоже построили шикарное здание мэрии, а напротив ее, лет 10 назад, долго, в течение года, примеряли громадный фанерный щит, который символизировал бронзовый памятник вождя пролетариата. Потом фанерный щит сгнил, и остался только врытый большой камень, на котором до сих пор проглядываются буквы с твердым обещанием, что здесь будет поставлен на все века памятник Вождю.

    А вот здание мэрии не сгнило, как фанерный щит, а наоборот, стало центром города Жуковского, как раз напротив гидродинамической трубы, которую заложил еще основоположник русской авиации, Николай Иванович Жуковский.
 
    В здании мэрии теперь офисы, а на третьем этаже находится соцбытотдел, по названию напоминающий прежние слова, начинающиеся с социализма. Служба в этом соцбытотделе начинается в 10 утра, и в тот вьюжный зимний день я прошел через железную арку с наблюдательным оком охранников здании мэрии и поднялся на третий этаж. Цель моя была более чем простая – обновить ордер на мою шестиметровую квартиру по улице Чкалова. Эта бумага теплила какие-то надежды на будущее улучшение жилищных условий. Раньше у меня был ордер на общественную жилплощадь первого общежития ЦАГИ, а теперь понятие общежития ликвидировали; тетку, которую сменяла белье уволили, ее место с горами мешков занял магазин с названием «Адежа», а бывшие сотрудники ЦАГИ, в основном одинокие старушки, стали постепенно умирать. И их уже не волнует, что кто-то заливает сверху, а то неимоверно шумит ночью в пространстве между рядком выстроенных пятиэтажек-хрущеб, первой из которых и является бывшее общежитие ЦАГИ, под номером 24.
 
    …Дверь в соцбытотдел мэрии была закрыта, оттуда исходил сырой запашок, а раз в 5 минут разрывался телефон, доказывая, что там никто не скрылся.
 
     Коридор на третьем этаже заканчивался насколькими дверьми, и опытный человек, пришедший бить свою челобитную, начинает карябаться, а потом и стучаться в соседние двери, чтобы скромно спросить, а не там ли находятся служащие, которые работают в соцбытотделе. Первый полученный ответ был сквозь зубы вежливый, а последующие попроще: стучите туда, куда вам нужно, может кто и откроет.
 
    Расположившись на обтертых сбитых друг с другом стульях, я скромно сел и стал ждать. Напротив меня стояли 3 стенда со списками желающих улучшить свое жилищное благосостояние. Первый стенд гласил: очередь первоочередников. Он состоял из 6-8 столбцов фамилий с пояснениями, сколько человек претендует улучшить свои условия и с какого года. Первый жаждал улучшения с 1979 года, последний встал в очередь, а может его поставили, в прошлом, 2004 году. Второй список был списком военнослужащих. Город Жуковский, как известно – город летчиков, и летчики, включая летчиков-испытателей, тоже хотели жить как люди. Их список начинался с 1982 года. Третий самый длинный и шикарный список был список обычных людей, к которым я относил и себя. Если бы я также заявился в этот список, а он начинался с 1974 года, то мой номер был бы трехзначный.
 
    Минут через 10 рассматривания этих списков, на этаж пришла еще одна просительница, женщина лет 60. Она повторила мои действия, постучавшись в дверь, а затем прижавшись ухом к потертой его поверхности, надеясь услышать там признаки жизни.
 
 - Да нет пока там никого, я тоже жду, - сказал я – но говорят, что будут, пока ведь только одиннадцатый час.

 - А я хочу сдать новые справки, - ответила гражданка, - мой то умер, теперь не знаю, куда меня передвинут, вместо пяти метров на человека стало 7 метров.

 - А двигается ли очередь? – поинтересовался я.

 - Только за убылью наверное, все ведь в Жуковском застроили, от реки Москва до леса. В лесу-то санаторном и то места нет, особняки пятиэтажные понастроены. За забором-то уютнее. Истомилася я жить в однокомнатной хрущебе.
 
   Мы мирно разговаривали, а по коридору зашмыгали сотрудницы, нося в руках чайники и тарелки. Тут в коридоре появился еще одна посетительница в коричневом пальто с меховым воротником, очень модным лет 30 назад. Теперь волосы этого воротника пригладились и немного расползлись по всей поверхности коричневого драпа.

 -А где соцбытотдел?- спросила новая старушка. Она с трудом шла, опираясь на палку с резиновым концом.

  -Садитесь, мы тоже ждем кого-нибудь. Пока их нет, но сказали, должны прийти.
 
  -С трудом дошла на одной ноге.
 
  -Как на одной? У вас три ноги. В такую метель, это героиней нужно быть, или очень нужно к начальству по делам.

  -Да уж перевели меня на первую группу инвалидности, хотя нога дала сбой еще с войны. Я ведь с 41 по 45 воевала, сначала на 52 орудии, а потом на гаубице. Вот смотрите: старушка стала развязывать платочек, из которого посыпались медали и 3 ордена.
 
  -Так Вас должны были привозить сюда на персональном авто.

  -Да, привезут, уж не знаю на чем, на авто или на телеге. Депутат наш ездил на Мерседесе, и то его убили, помните, была такая история у нас в Жуковском, так это было у нас в соседнем доме, он лежал весь в крови полдня, потом как мать его пришла, увидела, тут же упала и умерла. А я уж не знаю, куда упасть. Доживаю жизнь на кухне. То молодой к моей дочки пришел, потом ушел, и так четверо у меня в однокомнатной. А получал ее мой в 64-м. Тогда радовались. А теперь все надеюсь.

  -А вы наверное в очереди первоочередников. Как Ваша фамилия?

  -Полякова.
 
  Я подошел к первому стенду и через минуту нашел фамилию Полякову под номером 124.

 -Вы Е.М.? Сто двадцать четвертая.

 -Да, Елена Михайловна.

 -А пенсия у Вас какая?

 -Назначили только что 8 тысяч. А 2 месяца назад была 2300. Так я что - я живу. А льгот на проезд мне не надо, я и на своей ноге пройду.

17 февраля 2005