Собрание сентиментальных анекдотов из записок Жюльена. Их глаза

Записка №3.
Сейчас вот еду в пробке. Тут вот произошла авария на перекрестке: десятка въехала в КАМАЗ с цементом. Здорово, весело, есть на что посмотреть. Всегда смотришь на чужие беды с интересом, а сегодня еще дождь, этот весенний, мелкий дождь, и я думаю, что эта авария не последняя будет за поездку мою на дачу. А машины несутся; стихия, адреналин будоражит кровь и многим хочется еще больше чувств, только уже умудренные мужички да женщины знают, что может подчас скрываться за этим. Думаю, и водитель десятки теперь понял это.
Но не об этом я хотел тебе рассказать, а вот о чем: вчера я ездил на курсы английского языка. Тебя может удивить это «вчера», но заранее прошу у тебя прощения, за неточный распорядок в днях моих, за множество увольнений этих дней. Я не люблю точность, она скучна и если бы я начал здесь все приводить к точности, то думаю, что ты на первой странице перестала бы уж читать, сказав: «Что за плоскость?». Главное правдивость - вот, что будет моей точностью.
Итак, вчера я приехал к своей Генеральше в пять часов дня, и она только что пришла из школы. Почему Генеральша? Потому, что она и правда генеральша, не по званию, а по жизни и выдают ее в этом не только ее габариты, но и ее характер. Это строгая, амбициозная девушка двадцати двух лет, которая сразу начинает руководить любой компанией, в которую попадет и попробуй ей не подчиниться! Она сразу же тебя съест. В свои двадцать два года у нее есть высшее образование в деятельности туризма, диплом бакалавра, знает три языка: очень хорошо английский, потом немецкий и немного французский. Но на туризм она забила – языки ее призвание. Преподает английский язык в школе и в каком-то олимпийском училище. Но не о ней, в общем-то, я тебе хотел поведать, хотя она этого очень достойна. А написать я тебе хотел о родителях, о нынешних родителях, о новых родителях, которые вызвали во мне столько будоражащего чувства негодования! Эти новый родители какие-то фантазеры, которые решили отбросить все знания и всю гуманность, которые были накоплены до них в «старом мире» и сделать из своих дитятей что-то наподобие вещи для блеска этого «нового мира и нового времени».
Но все по порядку. Моя Генеральша пришла из школы только в пять часов вечера, с больной головой и вся разбитая. У нее был такой вид, как будто на ней кто-то долго ездил. Да, выглядела она и впрямь заезженной, и я от жалости чуть не кинулся ее обнимать и утешать. Вот, что она мне рассказала:
- Эти дети меня достали, чуть их там всех не поубивала!
- Да, а что так, опять не слушались тебя?
- Не только. Им вдалбливаешь, вдалбливаешь в голову, а они ничего не понимают, сидят, разинув рот или вообще не слушают. Их, конечно, тоже можно понять, они с восьми часов сегодня тоже в школе.
- С восьми до пяти!? А это какой класс-то?
- Второй.
- Второй! – вскрикнул я и чуть не подскочил на стуле. – Этих маленьких крох держат до пяти часов и что-то в их маленькие головки пытаются вдолбить!?
Тут моя Генеральша и сама немного растрогалась, видимо, немного уже отдохнув от детей и уже не чувствуя прямой злобы на них, продолжила дальше с состраданьем, а не с тоном старой, замызганной и с нарушенными нервами учительницы.
- Да это их все родители готовят к пятому классу. Хотят, чтобы они сразу знали английский язык, хотят, чтобы они стали гениями, как будто все гении. А от них к пятому часу уже ничего не вытянешь, ничего не объяснишь. На них смотришь, уже сама чуть не рыдаешь, хоть слово от них хочешь услышать, а они сидят все измученные, потупив взгляды, и только мотают головой. Им говоришь: «Ну, ребятки, вы же все это знаете. Ну, ответьте, постарайтесь, скажите хоть как переводится house?» А они сидят и все мотают головой.
- Они, наверное, уже не понимают слов, которые им говорят, а им еще английский! Да какой там! Второй класс, это же им восемь лет? Господи, в восемь лет держать ребенка целый день в школе и при том вдалбливать им постоянно что-то в головы. Да они уже к обеду, наверное, и не думают уже про учебу, а все мечтают, мечтают о своих играх, об своих похождениях, будущих открытиях. Ведь все они в этом возрасте путешественники и открыватели, а не зубрилы и книжные черви! А к пяти часам они уже, наверное, думают и гадают, за что их мучают так, что они такого сделали и почему их не любят.
- Кстати, об обеде! – тут она сидела уже улыбаясь, видимо, надо мной, над моими чувствами, - Они едят только в одиннадцать.
- А родители-то их что?
- А что родители, родители сами их заставляют, заставляют меня с ними заниматься. Я им сказала, что так просто не буду, платите девятьсот рублей, и тогда буду. А не будешь заниматься, начнут бубнить, ругаться и говорить, какая я плохая, что я не хочу учить их детей.
- Но ты же сама понимаешь, что это не учеба, а одно только издевательство над детьми! Родители этого не понимают, но ты-то понимаешь! Да и черт с ними с этими деньгами, тем более мелочь, пожалей детей. Они не жалеют, ты пожалей, хоть и будут родители грызть.
- Меня-то не родители будут грызть, а директриса, к которой они пойдут. Она потом и начнет меня грызть, школа же должна учить детей.
- Но не так же, не таким же образом! Неужто этого никто не понимает, не весь мир же отупел в бегстве за развитием человечества!?
- Человечество? Одна девочка не сделала домашнюю работу, и я у нее спросила: почему ты не сделала? Она мне ответила, что ей было некогда. «А что ты делала», - спросила я. Она ответила, что занимается кроме английского языка, еще в художественной школе, танцами и в музыкальной школе.
- И это ей все нравится?
- Нет, она сказала, что ее заставляют всем этим заниматься родители.
- Они что, хотят сделать из нее какого-то гения, какого-то «всечеловека»?
- Наверное.
- Но ведь нельзя же так, нельзя против воли, навязывая. Ребенок тянется сам к тому, чему хочет, нужно только самим разглядеть правильно, к чему и предоставить ему эту возможность. Ребенок же не материал для лепки чего-угодно его хозяина, а это - живое существо со своими чистыми, пока еще чистыми, желаниями, чувствами и мыслями. Мысли, может, абсурдные для нас, таких вот, как их родители, но чистые и добрые. И это нам многому надо учиться у них, а не им у нас. Учиться жить надо нам у них, а мы что? Мы убиваем только это чувство жизни в них. Да Господи, это же совсем не ново, сколько об этом было написано-переписано! Этим родителям не мешало бы самим поучиться.
- Попробуй это им скажи, сразу увидишь эту их «человечность».
- А так что? Калечить детей так же, как они? Нет, ты же сама все это понимаешь, ты же сильная, что тебе эти родители? Что тебе их мнение и какое-то мнение директрисы? Дети же важнее! Важнее нашей гордости, тщеславия, они же стоят того, чтобы за них погибать! Погибать, чтобы сделать их лучше себя!
Но последнее осталось только в моей голове. Смотря на мою Генеральшу, я понял, что нет, она не так сильна, чтобы пойти против школы и родителей. Она наоборот хотела поскорее уйти из нее и окончательно обосноваться в олимпийском училище. К концу нашего разговора, она уже не была так возбужденна, как в начале, а уже потупила взор, и видно было, что ее это все терзало. Конечно, она все понимала и, может, она впервые это обсуждала и впервые услышала мысли, которыми себя терзала. До этого, может, она слышала со стороны только – «Делай все для себя», и поэтому пошла на это. Но начатое не воротишь и его остается доделывать до конца, какой бы конец не был. Это в ней точно есть. А, может, она и, правда, зависит от мнения, ведь назвал я ее Генеральшей! И, может, она слаба, чтобы противостоять, хотя сама сильна и знает об этом, но очень падка перед этим «мнением родителей». Поэтому и начала себя бичевать, по ней это было видно, но она сильна и поэтому долго себя не терзала и перевела тему разговора на учебу английского языка. Ведь она же сильная и не может заниматься таким мелким чувством, как самобичевание. Так и кончился мой разговор с ней, и бедные детишки останутся, как и прежде, без защиты.
Только у меня до сих пор не может уложиться в голове, как эти новые родители могут так поступать и не понимать, что для восьмилетнего ребенка это не приобретение знаний, не очеловечивание, а только мука, пытка? Почему многие дети, став взрослыми, стараются поскорее позабыть про свои пути к познанию и стараются так же загрузить ребенка, как их родители, так же их мучают во благо своих целей, а не смотрят на то, что сам ребенок желает в этом мире? Может, у ребенка нет таланта к музыке, может он не любит танцевать, или ему слишком скучно за листком бумаги и кисточкой в руках. Многие дети не говорят, нравятся им это или нет из-за их любви, особенно, если видят слишком большое стремление своих родителей. Ладно, все это, может быть, чушь, но зачем отдавать-то ребенка восьмилетнего сразу на четыре разных занятия?! Зачем заранее учить детей тому, что они должны постигнуть позже. Это глупо: готовить детей к английскому языку в пятом классе, чтобы они в пятом классе были готовы, и, может быть, уже знали его!? А тогда, что им делать в пятом классе? Может, сразу начать преподавать высшую математику, чтобы уже в ВУЗе они могли придумать такую штуку, которая сразу же, в один миг, разнесла всю галактику без следа и чтобы этот ребенок в будущем, без сожаления, мог нажать кнопку, с каменным лицом, которая запустила бы эту штуку – авось, что она жизнь, что в ней есть, кроме системы! Но, впрочем, это все из мира фантастики. Просто будут обиженные люди, обиженные за свою любовь и больше будет наплевательства, вряд ли кто-то искусственно станет умнее и талантливей.
Только вот хотелось бы знать, почему так хочется родителям? Почему очень многие родители хотят, чтобы их чадо обязательно закончило ВУЗ? Неужто, только из одного блеска мира? Но, Боже, это же так фальшиво! Неужто, они хотят своим детям только одного золота? Но это же простой кусок металла! Нет, человека без чувств не бывает, вопрос только в том, какие у него чувства. Нет, не правы те, кто говорит, что наш мир становится более гуманным. Гуманность пропадает, когда иссякают добрые, детские чувства. Интересно, что останется внутри, что останется в памяти у ребенка, которого заставляют каждый день заниматься то танцами, то музыкой, то художеством, то языками? Какие чувства вырастут из этого? Вот вопрос.