Бал в лунной долине

Новый гость у меня сегодня,
Прекратите проклятый плач!
Отчего же бьёт в глотку рвота,
Колет в глаз фиолетовый плащ?
- Хай, горбун! Ну, присядь-ка, красавец,
Раз пришёл, будем ночь коротать.
Ты отъявленный, вижу, мерзавец
Коли мне уж мешаешь спать…
Ну да чёрт с ним… давай побеседуем
Про твою молчаливую жизнь,
Про походы твои и победы
И про то, как ты тени водил.
Гость же смотрит в лицо недобро:
- Недосуг нам с тобой толковать,
Собирайся! В ночи недолгой
Будешь с шабашом пировать!
- Ты чего? Там мороз, холодрыга,
 Темень жуткая, злобная мгла,
 И не ходит уж транспорт… Не прыгай!
 Я и сам разбираюсь в делах.
Он шипит мне в лицо по-змеиному:
- Кони выморозь в искры бьют,
Поживей! Шевелись! Нужно быстро –
Нас не станут ждать – и не ждут.

Мчимся, мчимся – как призраки прокляты.
Что за зарево? Сзади восход!
Благородное конь животное
Злые сумерки шкурой рвёт.
И вцепившись в гриву душистую
Я всё силюсь зарыться внутрь,
Чтобы ветер, так злобно насвистывая,
Не хлестал меня, словно кнут.
- Эй! Скорее же, клячи, шибче!
Согревайте холодную кровь, -
Спутник мой всё ревёт так и кличет:
- Возликуй, непокойный народ!
Восставайте из ваших рытвинищ,
Выбирайтесь из ваших нор,
Из убежищ всех и укрытвищ –
И за мной до Туманных Гор.
Скачем, скачем, в туманное марево
Упираемся, мчим на закат.
С конских грив уж слетает окалина,
И за нами – ропот и гвалт.
Следом рвётся толпа многласая.
Слышу их – а взглянуть боюсь.
Лунный свет пляшет, кровь колотится
И бездумье сменяет грусть.

Я столетьями неугодными
Погружаюсь – и спасу нет –
В необъятный и мутный омут.
Я давно позабыл про рассвет.
И в глазах моих лица расколоты,
И в руках – беспременная дрожь.
Отчего-то мне жутко холодно,
Отчего-то я слышу лишь ложь,
Отчего-то мутится и бесится
Полк серебряный в голове.
Как хотел бы я взять и повеситься,
Но Закон запрещает мне.
Так несёмся мы в даль кромешную.
Спутнику своему кричу:
- Слышишь, ты, – я проклятый и грешный,
И бессмертье твоё не хочу!
Он зубов обернулся окалиной,
И как будто бы кошек душил,
Иронично в меня хохотал он:
- Поздно, брат, о спасенье души.
Сзади – диск голубой и недужный
Извергает в пространство муть,
Весь изъязвленный, тошный, немощный…
Впереди бесконечная жуть.
Мчимся, мрак разбивая вдребезги.
Лунный свет нас жутко пьянит.
И хохочем оба мы, нечисти,
Сбросив бремя забот и обид.
И за нами несметною ордою
Рвутся пасынки чахлой Земли,
Чтобы сбросить на час долю горькую,
Чтобы всласть веселиться вдали.
Перед нами – щербатый, сияющий,
Чем-то страшен, а чем-то пригож
Мир, каменьями исцарапанный,
Распевающий песни душ.

Приземлились под жёлтою аркою.
Кони грохнулись, ринулись в пыль
И рассыпались искрами яркими,
Мне напомнив пожарный дым.
Гости сзади низринулись, грянулись,
В лунном воздухе сбросили грязь.
Отгорело земное, тяжкое,
И их облик – не безобразь.
Зала долгая, бесконечная
Тянет к чёрному потолку.
Тут и там столбы бесконечные ,
Тут и там бьёт огонь; на веку
Я не видел отраднее зрелища,
Чем такой расчудесный зал.
Гости в яркое платье оделися.
Я от радости даже дрожал.
Было страшно и сразу весело
Танцевать между жёлтых колонн,
Что огнями искрились, как песнями,
И окованы серебром
Пыли, словно земные стены,
Увиваемые плющом.
Я бродил; и не знаю, что пели
Мы, приветствуя этот дом…

- Рассмотри же гостей повнимательней, -
Спутник словно бы сам поёт.
- Ты такого не встретишь собрания
Как в грядущий, так в прошлый год.
Вот и дева с улыбкой таинственной,
В платье светлом, добра и мила,
Спорит с вороном – злобной птицею –
Перед ней отступает мгла.
Пусть неверная и обманщица,
Но порой её мутный луч
Не даёт насовсем отчаяться,
Разрывая надгробье туч.
Вот иная – строга и спокойна,
С твёрдой поступью, ровен шаг.
Она волю приносит с неволей,
Она в каждом построит гард.
И дарует же силу великую,
Счастлив тот, кто её возлюбил.
Жаль, не всякий её расслышал,
А иной, и познав, отступил.
Третья шествует с взором огненным,
Горячит, оживляя, кровь.
Они держатся вместе и порознь.
Счастлив тот, кто познал их любовь.
Выше всяческой добродетели,
Выше самых высоких вершин
Вознесёт тебя воля третьей,
Коль коснётся слегка души…
Обрати же ещё внимание:
Рыцарь в чёрном – он светел и строг.
Он срывает с любого зла его
Непомерный, златой покров.

- Слушай, эти мне не интересны,
 Пусть гуляют хоть здесь, а хоть прочь.
 Я хочу, чтобы мне было весело
 Коротать эту долгую ночь.
 Мне средь всех приглашённых увидеть
 Лишь одну – да и вряд ли найду.
 Помню глина стучала, злилась,
 И она – в голубом гробу.
- Что же, эта? Сейчас покажем.
Некрещённая тоже поёт.
И учти, за твоим пассажем
Жизни – тоже тебя это ждёт.
- Отойди же, хозяин неласковый!
Я тебя наконец узнал:
Как давно ты поил меня сказками
И легенды седые шептал.
Ты мне пел о дорогах и далях,
Ты вращал перед оком огонь,
Ты, за что-то нещадно терзая,
Наводил головную боль…
Отойди, почитатель Данте,
Без тебя мы поговорим!
Усмехнулся мне бес: «Дерзайте,
 Может, выяснишь, как любим».

И в толпе гостей самых разных
Я увидел знакомый давно
(И уж думал: потерян напрасно
Этот лик – не забыть всё равно).
В чёрном, как и по штату положено,
Знак владычицы на груди.
Я прошёл сквозь толпу осторожно.
- Не изволишь ли… - Погоди, –
Говорит мне – хозяйку приветствовать
 И просить за тебя я должна,
 Ведь и кровь твою, явно не местную,
 Звёзды больше зовут, чем луна…
И рукою – живой и бодрящей
Осторожно взяла за плечо.
По спине побежали мурашки,
И в груди стало вдруг горячо.

Шли мы долго цветной колоннадою,
Покидая широкий зал.
Позади, позади жизнь проклятая,
И покинут тот странный бал.
И кричали зловеще вороны,
Мы бокал осушили в пути.
Были звёздами коронованы
Я – и та, что в моей груди.
А потом и она истаяла.
Я увидел средь звёзд силуэт,
Что очерчен лучами сияния
И воскликнул: «О, Элберет!»
Падал в ноги всесильной Владычице,
И лилась негасимая песнь.
Я не помню, не знаю различия
Меж дорогами – и я здесь
За столом… Как цепями скованный.
Нет уж больше и краше слов.
Знаю будут… будут дороги
А пока – только горсть листков;
А пока – только ночь прекрасная
Звёзды высыпала из руки.
Голова уж моя не ясная,
Словно ночь скоротал я в пути.
26.12.98-4.01.99