В интересах Революции. окончание

Стрелок
 

 На очередной остановке в троллейбус влез великовозрастный парень в обносках, с лицом простоватого пейзанина, и трагическим голосом завел:
-Я начал жизнь в трущобах городски-их
И добрых слов я не слыха-ал
Когда ласкали вы детей свои-их
Я есть просил, я замерза-а-ал…
Исполнив куплет он с выражением выполненного долга пошел с протянутой рукой по троллейбусу, собирая мелочь, а иногда и бумажные купюры, которые щедро сыпали ему расчувствовавшиеся пассажиры. Те, кто давать не хотел, отворачивались к окну и сосредоточенно разглядывали проплывающие за ним дома, делая вид, что происходящее не имеет к ним никакого отношения.
 Когда пейзанин подошел к Пашке, он не стал отворачиваться, но и в карман не полез, окинув «генерала песчаных карьеров» скептическим взглядом и сказав:
-Буржуев надо на фонарях вешать, и деньги, ими у тебя украденные забирать, а не песни жалисные распевать по вагонам.
 В глазах парня промелькнуло чувство, похожее на страх, он потупился и быстро пошел дальше. А Пашка всю оставшуюся часть дороги досадовал на себя, что не сдержался. Ведь по физиономии видно было, что такого бесполезно в чем-то убеждать, он свою нищету и сбор подаяния за художественную самодеятельность в общественном транспорте как что-то должное воспринимает, как свою законную нишу в этом мире. Зомби.
 Всю оставшуюся до работы дорогу Павел размышлял о феномене таких вот полулюдей-полунасекомых.
 «А ведь не одно поколение потребуется, чтобы из этой скотобазы сделать гордый, свободный народ. Слишком уж все запущено» - думал он.
 Но оказавшись в своем кабинете, он заставил себя выкинуть из головы посторонние мысли. День предстоял очень ответственный.
 С приходом в жилкомхоз нового начальства вместо невинноубиенного злыми нацревами Тиграна Артуровича Аветисяна Пашкина жизнь несколько улучшилась. Во первых, он получил повышение, став ведущим специалистом, а во вторых, теперь сидел в отдельном кабинете, наконец избавившись от вынужденного сосуществования с главбухшей Галиной Семеновной, чему был несказанно рад, даже больше, чем служебному взлету. После переселения Павел почувствовал себя лучше чисто эмоционально, избавившись от почти физически ощутимой вязкой, давящей ауры, которую распространяла вокруг себя главбух везде, где бы ни находилась, и к тому же, теперь он мог в любое время, когда заблагорассудится, слушать музыку на компе, о чем раньше только мечтал. Ну и самое главное, у Стрелка появился некоторый оперативный простор для деятельности другого рода, неслужебной. Конечно, он старался этим не злоупотреблять, в вопросах конспирации Пашка предпочитал перестраховываться, но иногда, в особых случаях, позволял себе по мелочам использовать в подпольной работе свое рабочее время и служебное положение. Как вот, например, сегодня.
 Очередная акция Боевого крыла на этот раз была напрямую связана с коллегами Стрелка из ЖКХ соседнего района. Тамошний начальник со своим юристом задумали и разработали показательную кампанию по массовому выселению из квартир неплательщиков. И заодно, конечно, совместили это государственной важности мероприятие с некоторой пользой для себя лично.
 Первые жертвы этой громкой кампании, а это в основном были пенсионеры и одинокие женщины, уже отправились в общежития, а их квартиры обживали рыночные торговцы. В гешефт кроме начальства районного ЖКХ были вовлечены судьи и крупные чиновники городской администрации, но коммунальники являлись ключевым звеном. Они составляли исковые заявления и собирали документы на выселение, суд принимал нужное решение, а сотрудники Жилищного комитета администрации заселяли освободившуюся жилплощадь южными гостями, нуждающимися в улучшении жилищных условий по причине многодетности. Деньги, полученные от них, делились между участниками операции по справедливости. Несмотря на то, что откат был значительно ниже рыночной стоимости жилья, суммы выходили внушительные. И все оставались довольны, кроме самих выселяемых, конечно. Но фишка была в том, что при подборе очередного кандидата на лишение квартиры особое внимание уделялось именно психологическому аспекту. До сих пор каких-либо неожиданностей не было – жертвы даже не писали апелляции, и безропотно отправлялись на свои положенные по закону 16 квадратных метров.
 С телеканала НТВ уже приезжала съемочная группа, готовить восторженный репортаж о передовом опыте, ведь в массовых масштабах выселения должников еще никогда и нигде не применялись, это был первый эксперимент с возможностями, которые предоставляло новое жилищное законодательство, и очень многие следили за ним, затаив дыхание.
 Взглянув на часы, Павел поднял трубку телефона и набрал номер.
-Алло – сказал он. – Дмитрий? Привет, привет! Ну как у вас успехи, много лузеров выселили? Скоро к вам опыт перенимать приеду, поделитесь?.. Да вот хоть прямо сейчас… Нет, кроме шуток, подъеду сейчас к вам по одному делу… Долго по телефону обсуждать. Ты до обеда у себя будешь? А Анатолий Александрович?.. Ну, тогда через полчаса я у вас.
 Положив трубку на рычаги, Стрелок взял со стола сотовый и сказал в него:
-С телками встречаемся сегодня в восемь. Будут нас ждать, где договорились.
 Бритый, кому были адресованы эти слова, истолковал их правильно. Сейчас его бы не узнала даже родная мама – в парике, очочках, и с тубусом, в каких учащиеся носят чертежи, он походил на интеллигентного студента, но никак не на бывшего скинхэда, а ныне члена Боевого крыла партии нацревов.
 Бритый зашел в дверь, над которой висела табличка «Управление ЖКХ Заводского района», застенчиво, бочком прошмыгнул по коридору, и постучался в дверь с надписью «Юрисконсульт».
-Войдите – раздался недовольный голос с той стороны.
 Бритый толкнул дверь и зашел.
-Прошу прощения, я по поводу вашего искового заявления – потерянно сказал он.
-Какого заявления? Напомните – буркнул сидящий за столом чернявый молодой человек, перекладывая бумаги и не глядя в сторону посетителя.
-Я сейчас покажу – Бритый раскрыл тубус, но вытащил оттуда вовсе не копию заявления, а обрез с глушителем из куска толстой резиновой трубы на стволе, и навел его на сидящего за столом юриста. Тот как раз соизволили поднять на вошедшего брезгливо-досадливый взгляд. Высокомерно-усталое выражение, предназначенное очередному просителю тут же сошло с его лица, как надпись мелом, стираемая мокрой тряпкой, глаза удивленно-испуганно расширились, а уже в следующую секунду выстрел выбил из него мозги на стену за креслом.
 Но это была только половина дела. Бросив на труп прямоугольную картонку с надписью «Враг народа», и чуть мельче, внизу: «Боевое крыло НРП», Бритый вышел из осиротевшего кабинета и, уже не пряча ствол, пошел по коридору, который очень кстати оказался в это время пустым, к двери в приемную начальника. Открыв ее ногой, нацрев направил дуло на секретаршу, у которой от неожиданности и страха отвалилась челюсть, и сказал внушительно:
-Вякнешь – убью, - а сам прошел в следующую дверь, с роскошной латунной табличкой, гласящей, что именно здесь сидит тот самый Анатолий Александрович Журбин. Не в меру предприимчивый начальник районного ЖКХ так даже и не успел толком сообразить, что происходит.
 Бросив на его дергающееся в предсмертных конвульсиях тело такой же точно кусок картона, Бритый швырнул обрез в угол, опять прошел мимо находящейся в прострации секретарши, красноречивым жестом прижав палец к губам, и выскользнул через коридор на улицу, где, сняв перчатки, быстрым, но не торопливым шагом прошел дворами к рынку, и там растворился в толпе.

***

-…Таким образом, работу по бандитам из жилкомхоза будем считать выполненной и закрытой. Теперь люди, которых выселяют из их квартир, знают, что с этим можно бороться, и знают, как именно. – Карлос по своей неистребимой привычке, когда «толкал спич», не останавливаясь ходил по комнате, из угла в угол.
-Здесь главное начать, показать пример – продолжал он. – И мы его показали. Сейчас, если еще где-то повторятся массовые выселения, люди больше не станут уподобляться стаду баранов, а начнут вытаскивать из чуланов или покупать на черном рынке обрезы, и пойдут в соответствующие учреждения, отстреливать тех, кто покушается на их дом. Кистени, топоры и финские ножи на худой конец тоже сгодятся. Если же они этого не сделают, то тогда их в принципе и не будет жалко, значит, это уже не народ, и пусть подыхают в своих бухенвальдских бараках, куда их отселят чиновники – неожиданно жестко закончил Карлос. Видимо, ему уже не раз приходилось разочаровываться в своих революционных иллюзиях.
 Пятерка собралась на той же квартире и почти в том же составе, что и полгода назад, весной, когда планировалось покушение на майора Мамедова. Только не было Дракулы, убитого в перестрелке, когда очередная акция пошла по непредвиденному сценарию. Вместо него теперь сидел Сашка, которого привел в Боевое крыло Стрелок. Это был тот самый парнишка с его предприятия, который во время выступления рабочих против сокращений выдвигал требования ныне покойному Аветисяну. Так что пятерка продолжала оставаться пятеркой. Но прежде, чем окончательно стать полноправным членом коллектива, Сашке предстояло сделать еще один шаг. По нерушимой традиции Боевого крыла, никто не мог считаться его настоящим членом, не убив сам хоть одного врага. Об этом и заговорил сейчас Карлос.
-Саша, я думаю, что ты уже знаешь, что тебе завтра предстоит – мягко сказал он.
 Сашка кивнул. Видно было, что он нервничает, хотя старается выглядеть бесстрастным.
-Можешь считать это инициацией, можешь – вступительным экзаменом, как тебе больше нравится – продолжал Карлос. – Ты, Саша, умный человек, и конечно прекрасно сам понимаешь, что практический смысл ритуала в том, чтобы в случае какой-либо непредвиденной ситуации меньше было соблазна сдать своих товарищей, а самому остаться белым и пушистым. О том, что Организация кому-то конкретно не доверяет, речи не идет. Просто так надо. Таково общее правило для всех. И оно в условиях нашей борьбы жизненно необходимо.
-А кто он?.. ну в смысле – что сделал? – спросил Сашка, сглатывая застрявший в горле комок.
-Думаешь, что Партия может послать тебя убивать невинного человека? – хмыкнул Карлос. – Тебе будет достаточно, если я скажу, что он в 93 году своими руками защитников Белого Дома расстреливал? Он тогда был замкомвзвода ОМОНа, и его бригаду в Москву бросали, на подавление. Сейчас в отставке, на пенсии, но преступления против своего народа сроков давности не имеют. Так что не жалей его. Когда сделаешь дело, бросишь рядом вот это.
 В ладонь Сашке лег картонный прямоугольник с эмблемой Боевого крыла и крупной надписью: «Предатель».
-Запомни, Александр, у национал-революционеров есть две категории противников: первые называются враги народа - олигархи, буржуи, крупные чиновники и черные всех мастей, а вторые – предатели, это их холуи и прислуга. Все они подлежат истреблению в одинаковой мере, но вторые, на мой взгляд, гаже и омерзительнее, чем первые. Буржуи - враги открытые, они отстаивают свои интересы, которые идут вразрез с нашими, но понятны и предсказуемы, а вот их прихвостни пошли против своей нации за подачки и объедки с господского стола. Это особенно ярко и проявилось тогда, в девяносто третьем. Тебе предстоит убить именно предателя, и одного из самых худших. Считай, что это был маленький ликбез – улыбнулся Карлос, и продолжил:
-А теперь перейдем к тому, ради чего главным образом здесь и собрались, к гвоздю программы, так сказать. Сейчас у нас на повестке дня стоит самый пошлый и приземленный из всех вопросов – денежный. Партия нуждается в средствах. Необходимо провести экспроприацию, но чтобы она при этом была вполне, так сказать, праведная. Есть на примете цыганская наркоточка – дом, где круглосуточно торгуют героином. Туда наркОты со всей округи приходят за дозой, и суммы, соответственно, как вы сами понимаете, вращаются большие. Наша задача – эту точку вскрыть. Предложения?
-Да что может быть проще – проникнуть в дом под видом клиента, а там пистолет из-за пазухи достать – пренебрежительно бросил Бритый.
 Карлос покачал головой и с ходу забраковал предложение:
-Ты, Бритый, видимо, не знаком со спецификой работы цыганских наркобарыг – сказал он. – Торговля идет через небольшое окошко в стене дома. Подаешь туда деньги, получаешь чек героина. Как в кассе.
-А взломать ее нереально? – подал голос Аркан.
-Если только при помощи взрывчатки. Но такой вариант отпадает сразу, поскольку привлечет ненужное внимание, да и менты тут же приедут. Для них эти барыги – как кормильцы.
-Н-да, задачка… Остается угнать машину у кого-нибудь из членов семьи, и заехать на ней в гараж под видом своего, а оттуда уже во двор проникнуть – предложил Стрелок. – Только самого хозяина машины придется ликвидировать, чтобы раньше времени переполох не поднял. Да и ключ от ворот гаража у него же придется забирать.
-А какая ему разница, часом раньше он к своему цыганскому богу отправится или часом позже – пожала плечами Алиса. – Семейство то тоже придется воленс-ноленс к праотцам отправлять.
-Что же, предложение принимается за основу – подытожил Карлос. – В таком случае, нашей разведке надо еще немного поработать, информацию по их маршрутам собрать. Когда можно будет приступать, я вам сообщу. Ориентируйтесь на ближайшие дни…

***

 Сашка, Стрелок и Аркан сидели на скамейке на обочине аллеи и ждали отставного палача, с которым Александр должен был сегодня разделаться. По этой аллее бывший омоновец совершал свой ежевечерний моцион. Сашка вполголоса рассказывал Аркану, как он оказался в Боевом крыле.
-Я давно уже понял, что эта власть нас всех в расход списала – горячо говорил он. – Она только интересы олигархов и больших чиновников защищает, да еще национальные диаспоры всякие при этом строе жируют, и вся эта банда на русском народе паразитирует. Поэтому нас и меньше каждый год на миллион человек становится.
 Лично у меня окончательно терпение лопнуло, когда директор нашего предприятия, армян, решил почти всех работяг уволить, и своими земляками заменить. Мы тогда с ребятами протестовать начали, а он на нас своих бандюков хачовских натравил. Избили они меня до полусмерти, грозили жену изнасиловать, ребенка убить. Я тогда чуть не повесился от отчаяния, думал, что нет больше никакой справедливости ни на земле, ни на небесах, и перспектив ни у меня, ни у нашего народа тоже никаких нет. И тут Пашка подвалил… То есть не Пашка, а Стрелок конечно – быстро поправился Александр. - Он меня еще тогда заприметил, когда я работяг поднимал. Ну, дальше ты знаешь. А скажи, Аркан, правду говорят, будто в Боевое крыло даже из буржуйских семей люди приходят?
-Правда. Одного из этих людей ты перед собой видишь – улыбнулся Аркан.
-Подождите, ребята! – прервал их Стрелок, завидев в глубине темной аллеи грузный силуэт. - Вот он!
 Саша одним прыжком соскочил со скамейки, непроизвольно сжимая кулаки. Видно было, что он волнуется.
-Не дрейфь, Саня! – сказал Стрелок, хлопнув товарища по спине. – Все мы через это прошли.
И тихо напел:
-И чтоб зари увидеть свет, измене вопреки…
-Предателей на фонари – вдоль всей Москвы-реки! И Волги! И Оки! – завершили нестройным хором соратники.
 Эта песня, сочиненная одним из погибших в октябре девяносто третьего защитников Белого дома, чье имя история не сохранила, была как бы неофициальным гимном Боевого крыла НРП.
-Прикинь, Сашка, может быть, этот мужик сам его убивал, своими руками – сказал Аркан, имея в виду автора песни. – А если не его лично, то других таких же хороших людей. Учти это, когда будешь его мочить.
 Сашка молча кивнул, подорвался с места и пошел навстречу будущей жертве. Пока расстояние между ними сокращалось, он представлял себе, как избивал и расстреливал патриотов после штурма Дома Советов этот такой благообразный с виду пожилой мужчина. Поравнявшись с палачом, он ударил сразу – без лишних вопросов и психологической самоподготовки, вложив в этот удар всю свою ненависть.
 Из носа мужика брызнула кровь, но он устоял, только попятился немного.
-Ты че, ты че, парень?.. – забормотал он. Нападение было неожиданным, и явно выбило отставного омоновца из колеи.
-Привет от защитников Белого дома – сказал Сашка, нанося второй удар. Это было его ошибкой. Бывший палач понял, что на него напал не просто хулиган с целью ограбления, пощады ждать не приходится, и проявил совершенно неожиданную для его возраста прыть. Он бросился на Александра, схватил его, применив какой-то хитрый борцовский прием, и вместе с ним рухнул на землю, подмяв под себя. Разница в весе была не в пользу нацрева. Пальцы мужика вцепились в его горло и сдавили, одновременно лоб не по годам прыткого пенсионера боднул Александра в лицо, он еле успел отвернуться, подставив под удар вместо переносицы скулу.
 Аркан со Стрелком, увидев такие дела, сорвались с места и поспешили туда, где разворачивалась битва. Подбежав, они начали с двух сторон гвоздить врага ногами в голову. Тот скорчился и с воплем повалился на бок. Тогда к экзекуции присоединился поднявшийся на ноги Сашка. Втроем они пинали распростертое не земле тело до тех пор, пока ветеран расстрела Белого дома не перестал вздрагивать и подавать признаки жизни.

***

 «…Вчера вечером рядом со своим домом был зверски убит полковник милиции в отставке Осетров Петр Васильевич. Предположительно, это месть ветерану МВД со стороны российских красно-коричневых бригад за его участие в подавлении мятежа 1993 года в Москве. Это уже не первый случай…»
-Опять Боевое крыло бушует – сказала Юлька.
 Эти выходные они с Павлом решили провести вместе, и сейчас распивали, лежа на широком Юлькином диване, купленную по пути домой бутылочку «Монастырской избы», закусывали ее шоколадом и смотрели по телевизору вечерний выпуск новостей.
-Этот полковник в принципе получил по заслугам – ответил Пашка. Он сам боролся за такое общественное устройство, при котором его могут спокойно заколбасить на улице прямо перед собственным домом, и даже проливал за него кровь других людей. Как говорится, за что боролся, на то и…
-Подумать только, эти люди, террористы, которые совершают политические убийства, ведь живут среди нас, ходят по тем же улицам, может быть, в одном общественном транспорте с нами ездят.
-Ну наверное. Не с другой же планеты они прилетают, чтобы завалить здесь буржуя-другого.
-Интересно, что их на это толкает?
-Я думаю, что если они на такой серьезный шаг как террор решились, то у них были на это не менее серьезные причины.
-Ты говоришь так, будто им сочувствуешь.
 Павел вместо ответа приложился к своему бокалу, потом задумчиво сказал:
-Ты конечно читала «Хищные вещи века» Стругацких? Помнишь, там были такие интели – люди, которые пытались окружающий их мир изменить, поправить, что-то в нем сдвинуть? Я думаю, что здесь можно провести прямые параллели. С тем только отличием, что у Стругацких общество было слишком зажравшееся, а у нас ровно наоборот – погрязшее в нищете и рабстве. И если там интели будоражили социум просто для того, чтобы вывести его из овощеобразного состояния, то у наших интелей, то есть, пардон, нацревов, согласись, ставки серьезнее – жить или погибнуть целому народу. Нашему с тобой между прочим народу, русскому!
 Павел не на шутку увлекся. Вообще-то он не должен был говорить с Юлией на эти темы, так же, впрочем, как и с кем-либо другим, для членов Боевого Крыла на любые сколько-либо откровенные разговоры с посторонними о политике было наложено строжайшее табу. Но во первых, Павел просто устал все время кривить душой, а во вторых, чувствовал: с Юлькой – можно.
 Они долго еще пили вино и болтали о разных пустяках, так что уснули уже далеко за полночь, и проснулись, соответственно, тоже поздно – часов около одиннадцати. Поскольку погода на улице стояла на редкость для этой осени теплая и солнечная, было решено после завтрака отправиться побродить по городу.
 Такая идея пришла в голову в это, может быть, последнее в этом году погожее воскресенье, не только им. Улицы были полны прогуливающимися парочками и компаниями.
 На одном из перекрестков стояла толпа, из которой доносились звуки песен, исполняемых хором под аккомпанемент нескольких гитар. Подойдя поближе, Павел с Юлей увидели, что это зеваки собрались послушать рок-группу одной из городских протестантских церквей, выступавшую прямо на улице. Такая ненавязчивая форма привлечения внимания к своей религии вошла в моду у протестантов после того, как православной церковью был продавлен закон, запрещающий публичные религиозные проповеди в общественных местах.
 
-Позабытый вечным Отцом, кровь Свою Христос проливал
На кресте с терновым венцом не напрасно Он пострадал.
Духом я люблю созерцать со креста текущий ручей;
Льется в нем для всех благодать, им я сделан снега белей.
Хоть, как пурпур, грех мой плотской, хоть вина горы тяжелей,
Кровь Христа стекает струей, ей я сделан снега белей.

пели молодые люди под гитарные переборы. Несмотря на ограниченные возможности уличного акустического концерта, выходило довольно красиво, видно было, что группа очень хорошо сыграна.
-Вот настоящая христианская мечта – пролезть в рай на чужом горбу, точнее кресте – шепнул Павел Юле на ухо. – Заметь, они мечтают попасть туда не благодаря своим собственным заслугам и достоинствам, как, например, викинги в Валгаллу, а просто за то, что кто-то там когда-то искупил их паскудства, принеся себя в жертву. Может ли такая религия по настоящему быть стимулом?
 Тут к ним подошла улыбающаяся девочка-подросток.
-Для вас есть хорошая новость – с места в карьер заявила она, явно подражая американским проповедникам. – Иисус умер на кресте, искупив наши грехи. И теперь у него есть прекрасный план относительно вашей жизни. Он готов изменить ее к лучшему, прямо с сегодняшнего дня. Для этого надо совсем немного – чтобы вы просто приняли его в свое сердце. Он уже стоит и стучит, откройте ему!..
-Девушка, а откуда вы знаете, какой план относительно нас у Иисуса, и действительно ли он так прекрасен? – прервал ее монолог Пашка.
-У Иисуса не может быть другого, он нас любит – так же белозубо улыбаясь парировала девочка.
-Гм. А если этот план заключается в том, чтобы сделать человека великомучеником или страстотерпцем, да еще и невинноубиенным? Как первых христиан? Может быть, это с точки зрения высших сфер и прекрасно, но меня как-то не очень устраивает, так что позвольте уж, я сам буду строить планы относительно себя.
 Всю эту тираду Пашка выдал вежливым, но в то же время глумливым тоном. Девочка не нашлась, что ему ответить, видимо опыт проповеди у нее был еще совсем небольшим, смущенно развела руками, еще раз улыбнулась на прощание, и исчезла в толпе.
-Зачем ты ее обидел? – укоризненно спросила Юлька, проводив ее взглядом. – Она ведь все это искренне, для нее действительно существует добрый Иисус, который приносит счастье, и она хочет других к нему привести, чтобы все счастливы были. Разве это не здорово?
-А зачем плодить иллюзии? – хмуро спросил Пашка. – Это значит, людей от реальности отвлекать, от борьбы… - поняв, что сболтнул лишнее, он запнулся, и, помолчав, перевел разговор в более нейтральную плоскость:
-А может быть, именно из-за того, что князь Владимир в свое время принял именно эту религию, мы сейчас так и живем? Я как-то однажды в «Комсомольской правде» прочитал одну вещь, которая меня до глубины души поразила. Там рубрика такая была – «вопрос дня» называлась, в которой мнения на всякие злободневные темы спрашивали у разного народа, от замминистра до бомжа, и их ответы печатали, чтобы, значит, различные точки зрения осветить, весь спектр. А тогда чемпионат по футболу шел – то ли мира, то ли Европы, не помню уже, вот перед одной из решающих игр вопрос был, самый актуальный – какую тактику избрать нашим футболистам в том матче? Был десяток пожеланий, от глубокомысленных до откровенного стеба, и среди них я нашел настоящий шедевр – некая пенсионерка из Брянска на полном серьезе напутствовала: «Пусть тренеры и футболисты перед игрой сходят в церковь, покаются в грехах и помолятся за успех. Думаю, Господь не оставит в беде».
 Вот так вот просто – не надо думать над тактикой, и выкладываться на поле, а следует просто покаяться и помолиться. Глупый у нас тренер, однако был – до такого простого способа выиграть чемпионат раньше не додумался. В шею его надо гнать, а на освободившееся место назначить какого-нибудь попика, и не тренироваться – все равно, дело бесполезное, а всей командой с утра до ночи молиться в церкви – и тогда следующий чемпионат точно выиграем.
 Но все это было бы смешно, если бы не было так печально. Слишком многие в России всерьез придерживаются подобных взглядов, причем далеко не только безобидные бабульки. Посмотри на нашу потешную ряженую оппозицию, марширующую с иконами и хоругвями – они на своих тусовках ведь провозглашают примерно то же самое, что эта простодушная пенсионерка. «Самая главная цель сейчас – всем народом воцерковиться, покаяться, и как можно больше молиться, и тогда все станет хорошо» – только и слышим мы от этих горе-политиков. И не надо менять олигархический режим, работать, восстанавливать разрушенную экономику, прилагать какие-то усилия – все за нас сделает господь Саваоф. Очень удобная позиция.
 В принципе, чем-то подобным в большей или меньшей степени страдают все христианские конфессии, но впереди планеты всей здесь именно православие – оно доводит христианские тезисы до абсурда, призывая свою паству жить только небесным и духовным. Результаты этой деструктивной идеологии русский народ пожинает вот уже тысячу лет, она является основной первопричиной всех российских бед. Ведь религия, в конечном счете, формирует национальную психологию, самосознание и ментальность.
 Юля любила смотреть на Павла в такие вот моменты, когда он, увлекаясь, изменял своему обычному немногословию. В такие минуты он преображался, будто зарядившись энергией. И вместо привычного, спокойного как удав флегматика перед ней представал настоящий проповедник, наподобие тех, концерт которых они только что покинули. Ей казалось, что даже Пашкины глаза в это время меняли свой цвет. А он продолжал:
-Заметь, с каких времен начались на Руси все недоразумения и несуразности, продолжающиеся по сей день. С момента принятия христианства. Когда славяне были язычниками, они являлись гордым, воинственным, неукротимым народом. Показателем может служить то, что даже Византия – самое сильное и могущественное государство того времени, наследница великой Римской Империи, была вынуждена выплачивать нашим предкам-язычникам дань. Но стоило этой самой Византии насильно, с помощью бастарда князя Владимира навязать русичам православие, проповедующее отказ от мирского, самоуничижение, и восприятие любых напастей и неприятностей как кары за грехи, ниспосланной свыше, как спустя совсем немного времени они сами были покорены захватчиками с востока, придерживающимися здоровой языческой идеологии. Потом пришло крепостное право, считай что рабство, а также всеобщий фатализм, другими словами – смирение перед «волей божьей», отсюда – инертность и повальное пьянство… Вот и получили то, к чему стремились – целые поколения таких вот, как та пенсионерка из газеты, которые не желали и не желают предпринимать ничего позитивного, а предпочитают молиться или смиряться перед божьим промыслом. Народ-богоносец, бля!
 Не поэтому ли русские безропотно терпели, когда их угнетали чурки в мусульманских республиках после развала Союза, и терпят даже сейчас, когда те же самые чурки стали угнетать их уже у них дома, в собственной стране. Потому что привыкли терпеть. Ведь «все по грехам нашим». Это у многих уже в подсознании сидит.
-А почему ты говоришь «у них»? – спросила Юля. – Ты что, лично себя к русским не причисляешь?
 «Нет, потому, что лично я не терплю» – чуть было не сорвался с Пашкиных губ ответ, который неизбежно вызвал бы вопросы, на которые он не смог бы ответить, и потому Павел в последний момент удержался. Но Юлька и не ждала ответа.
-Как бы то ни было, а наши православные предки вон какую державу отгрохали, либералы до сих пор до конца развалить не могут, несмотря на все усилия – возразила она.
-Да, державу создали мощную. Но я думаю, что не благодаря своему православию, а вопреки ему – ответил Павел. – Я как-то читал Гумилева, который Лев, и мне у него одна концепция понравилась. Если в двух словах ее пересказать, то все мировоззренческие комплексы делятся на системы и антисистемы. Системы – это учения позитивные, конструктивные, жизнерадостные, а антисистемы – наоборот, рассматривают весь окружающий мир, включая и самого человека как что-то изначально неполноценное, мерзкое, греховное, и проповедуют сознательный отказ от него в пользу каких-то небесных кренделей. Соответственно и поведение людей в них рассматривается по разному. Любой поступок, который в рамках ценностей системы назвали бы смелым, неординарным, героическим, в антисистеме будет классифицироваться как сатанинское прельщение и смертный грех.
 Так вот, христианство изначально было антисистемой, оно и возникло как религиозное движение рабов и люмпенов в пику языческому эпикурейскому Риму. Потом, перед тем как стать государственной религией, оно стало системой, власть постаралась, соответственно изменилась расстановка акцентов в официальной доктрине церкви, но антисистемный потенциал в нем все равно остался о-го-го какой. Так на протяжении своей истории христианство и становилось то системой, то антисистемой, в зависимости от исторического контекста и других факторов. А чаще всего обе ипостаси уживались вместе – с одной стороны крестовые походы, Третий Рим и православные казачьи ордена, а с другой – схимники, пустынники, молчальники… Во времена, когда строилась Российская империя, православие было в большей степени системой, сейчас вот опять качнулось в сторону антисистемы, да там пока и застыло. Что оно сейчас провозглашает? Смирите гордыню, не противьтесь воле божьей, а кайтесь и молитесь, и все у вас будет хорошо? Если это кому-то и принесет пользу, то разве что нашим «гостям» с кавказских гор, которые сейчас Россию колонизируют, но только не самим русским. Поэтому не стоит этому православию сейчас особо доверять.
-Пашка, а ты что, совсем-совсем не веришь в то, что существует Бог, или какая-нибудь сила сверхъестественная?
-Почему не верю. Что-нибудь, наверное, существует, не знаю. Я не верю только в то, что это «что-то» – именно такое, каким его религии разные рисуют.
 Пашка с Юлей еще много спорили об истории, религиях и политике, бесцельно бродя по городским улицам, попали под легкий дождик, и вернулись домой, когда уже совсем стемнело.
 Когда, поужинав, Пашка, взяв Юлю в охапку, потащил на диван, она, прижавшись губами к его лбу, озабоченно сказала:
-Паша, мне кажется, ты горячий ненормально. Измерь-ка температуру.
 Термометр через пять минут показал тридцать восемь и две. Пашка действительно чувствовал сегодня почти весь день легкое недомогание, но не обращал на него внимания, списав на вчерашнее возлияние и недосыпание.
-Это тебя бог Яхве наказывает за еретическую критику в свой адрес – пошутила Юлька и заставила его улечься под одеяло, а сама отправилась на кухню, готовить горячий чай с вареньем.

***

 Но все Юлины старания оказались напрасны – к ночи температура у Пашки поднялась еще выше. Не упала она и к утру. Сбивать ее таблетками Пашка не стал, потому что придерживался правила – прибегать к медикаментозному лечению только в самых крайних случаях.
-Ну что, выходить на работу с такой температурой – самоубийство – сказала Юлька. – Оставайся давай у меня, и вызывай по телефону врача на дом, пусть он тебе больничный выписывает.
-Ты меня совсем хоронишь – отозвался Пашка. – Не такой уж я и больной. Лучше пойду к себе, а по дороге заверну в поликлинику.
-И думать не смей! – переполошилась Юлия. – Осложнений захотел? Обещай мне, что останешься!
 Она потерлась щекой о его подбородок и добавила:
-К тому же я чувствую, что мне сегодня вечером будет совсем тоскливо одной, без тебя. Ты же не оставишь меня одну?
 Пашка сделал вид, что купился на примитивную женскую хитрость, и торжественно пообещал не оставлять сегодня подругу в одиночестве. Если честно, то ему и самому хотелось остаться.
-Холодильник, книжная полка и компьютер в твоем распоряжении – напутствовала Юлька, закрывая за собой дверь.
 Дождавшись восьми часов и отзвонившись в поликлинику, Павел в ожидании визита доктора включил компьютер и сел за клавиатуру, поискать подходящую под настроение музыку. Увидев в длинном списке музыкальных альбомов знакомые названия, он удивленно присвистнул и загрузил один из них в Винамп. Квартиру заполнил приглушенный, вкрадчивый голос Сантима:

Рай на земле, снег под ногами, звезды горят
Все начинается, скоро начнется с ноля
Радостным шагом полный отваги отряд шел на закат
Рай на земле, и я знаю, где эта земля

Без дороги назад, не надо, зови - не зови
Сзади только невнятная смерть
Дисциплина, злая богиня любви
Постоянно требует жертв

 «Банда четырех» была одной из любимых групп Пашки, но он меньше всего ожидал встретить ее в Юлькином компьютере. Она всегда больше «Ночными снайперами» и «Пикником» увлекалась.
 Пашка машинально щелкнул мышью по «Моим документам». Там было несколько «экселевских» файлов, штук пять Юлькиных отпускных фотографий на фоне морского побережья в обнимку с каким-то усатым блондином, похожим на молодого Дольфа Лундгрена, а также папка с интригующим наименованием «Заметки». Пашка чуть помедлил, борясь с искушением, потом все же подвел к ней курсор и нажал два раза, испытывая при этом чувство застенчивого неудобства, будто Юлька на работе могла сейчас его видеть в каком-нибудь магическом кристалле.
 В воровским образом раскрытой папке находились два десятка вордовских документов. Пашка наугад раскрыл один из них, помеченный цифрами 26.10, видимо, это была дата написания. Текст был недлинный:
 «Вечер. Автобусная остановка. На остановке сидит старичок в поношенном, потертом пальто, больше похожем на лохмотья. Видно, что приличный старичок, не алкоголик не бомж какой-нибудь. Наверное, воевал в молодости, потом проработал всю жизнь где-нибудь на Тракторном заводе, и сейчас вот у него не хватает пенсии на то, чтобы хоть сколько-нибудь прилично одеться.
 Рядом с остановкой притормаживает весь блестящий, сверкающий лакированными боками «Мерседес», из него выбирается здоровенное, лоснящееся лицо кавказской национальности, и с гортанным клекотом устремляется к толпе таких холеных земляков, обсуждающих что-то на тротуаре.
 Интересно, старик, сидящий сейчас на остановке, в молодости воевал за то, чтобы через поколение страна, которую он защищал, развалилась, все ценное что в ней было, прибрали к рукам жадные олигархи, а вот такие удачно награбившие в девяностых горные «орлы» рассекали по улицам на сверхдорогих машинах и смотрели на него свысока, как на «неконкурентоспособное» быдло? Или все-таки за что-то другое?
 Интересно, сколько таких стариков можно было бы одеть и накормить, если продать один только «Мерседес» кавказца? А если пойти еще дальше, и потрогать за вымя Абрамовича и К, которые ошалели от наворованных денег уже настолько, что не знают, на какое бы еще извращение их потратить? Думаю, что на всех стариков хватило бы, им ведь много не надо. И еще бы осталось – на учителей, врачей, льготы ветеранам, детские пособия…
 И после этого чмошные физиономии чиновников с экранов телевизоров продолжают твердить, как заклинания, что жить становится все лучше и веселее, ВВП удваивается, сверхдоходы сырьевых олигархов перераспределять ни в коем случае нельзя, а если больше половины населения России живет в нищете, то это необходимо ради «стабильности в обществе» и «гражданского согласия». Идите вы на ***, господа! Русскому народу такая стабильность нищеты и вымирания не нужна!»
 Следующий файл был ближе по времени, под ним стояла дата 16. 11.
 «Пашка сегодня сказал, что мы не всегда правильно понимаем произведения писателей прошлого и мысли, которые они хотели в них донести, потому что употребляя привычные нам слова они вкладывали в них иногда совершенно другой смысл. Например, в названии романа Толстого «Война и мир» слово «мир» следует понимать не как «отсутствие войны», в чем уверены все школьники, а как «общество». Его тогда так и называли – «мир». Таким образом, название романа следует так и читать – «Война и общество», грубо говоря. Впору переводы делать :)»
 Да, такой разговор действительно состоялся между ними на прошлой неделе. Юлька, оказывается, электронные дневники вела. Павел дал себе торжественное обещание, что прочитает еще только один документ, и на этом прекратит свое нечаянное вторжение в частные записи подруги, и больше к ним никогда не вернется. Последний файл, который он выбрал, в отличие от остальных был помечен не числом, а имел название, достаточно интригующее – «Кто придет на смену русским». Это было целое небольшое эссе:

«Кто придет на смену русским

Общеизвестно, что народам и нациям, так же, как и людям, свойственно рождаться, взрослеть, дряхлеть и умирать. Множество народов уже ушло в небытие, и в их числе – такие некогда великие, как эллины, римляне, майя…
 Как это ни печально, но кажется, пришла очередь уходить в прошлое и для русских. У нашей нации была славная юность, когда русичи держали в страхе Византию и Хазарию, великая зрелость, когда наши предки строили огромную Империю, но увы - в наши времена она стремительно, на глазах сходит на нет.
 Нельзя не признать тот прискорбный факт, что наша некогда великая нация возлежит сейчас на одре, как древняя, немощная старушка, в последней степени угасания. Смертность уже давно превысила рождаемость, к тому же полным ходом идет тихая экспансия на исторически русские территории чужих этносов. Следующим этапом будет полная колонизация этих земель, и вытеснение оттуда русских за ненадобностью, как было с сербами в Косово. А наш народ, утративший инстинкт национального самосохранения, тем временем активно спивается и деградирует, или погрязает в гедонизме и разврате, как римляне в период упадка своей Империи. В тело умирающей еще пытаются вдохнуть жизнь, омолодить ее, придумав некую национальную идею, и насильно навязав ее нашему народу (однажды дошли до такого извращения, что объявили в «Российской газете» конкурс на лучший проект такой идеи), но подобные попытки обречены на провал – национальные идеи не придумываются сверху, а формируются стихийно, в недрах самой нации.
 У русских есть два варианта, на выбор – или вымереть как мамонты, и уступить свои территории кавказским и азиатским народам, которые сейчас сильнее, хитрее, агрессивнее и пассионарнее, чем одряхлевшие славяне, или напоследок послужить своего рода коконом, из которого родится новая нордическая нация, новый народ, который уже не будет русским в том смысле, как понимается сегодня это слово – т. е. активно спивающейся, безвольной, аморфной массой, уповающей на что угодно – доброго царя, пришествие Спасителя, лучшие времена, только не на самих себя, но будет нашим прямым потомком, и сохранит в себе нашу кровь.
 Никто не знает, как этот новый этнос назовет себя, да и какая разница? Может быть даже, они будут продолжать называться русскими, но в действительности это будет уже другой народ – с другой ментальностью, другой культурой, другой самоидентификацией.
 И это даже в какой-то степени радует. Перефразируя Ницше можно сказать, что русские – это то, что должно превзойти. Старые русские с их химерами – самодержавием, православием, коммунизмом, мессианством и прочим бредом, а также пьянством, раздолбайством и разгильдяйством, ленью, вечной рефлексией и самокопанием, останутся в прошлом. Будет новая нация, которой дадут начало лучшие из русских. (Еще раз повторю, что как она будет называться – сейчас не так важно). А новой нации нужны будут новые мировоззрение и религия, и они сейчас активно формируются в виде возрождения славянского язычества и ведизма. Но это тоже уже не то, старое язычество, от которого сейчас мало что осталось стараниями попов, а новая, формирующаяся на наших глазах религия, и мы даже можем повлиять на то, какой она будет – редчайшая, уникальная возможность.
 Как к этому относиться? Просто принимать, как факт. Нельзя сказать, что это хорошо или что это плохо, просто это так, и не может быть иначе. Таков уж закон исторического развития.
 Может быть, мы еще успеем увидеть эту юную нацию, наше будущее. А может, мы еще и сами станем ей, собрав вокруг себя остатки тех, кто не ушел в пьянство, наркоманию, кто не стал овощем и не заражен упадническим идеологиями - либерастией, политкорректностью, толерантностью, и»
 
 Фраза не была закончена, и точка в конце не стояла. Пашка задумался. Интересно, Юлька скачала откуда-нибудь этот документ, или сама написала? А если написала сама, то кто это интересно – «мы»? Непростая девушка, оказывается, его старая подруга.
 Пашка нарушил данное только что себе слово, и стал читать все остальное, но ничего интересного больше не нашел – так, записки «за жизнь».
 Вскоре пришел вызванный доктор, до смешного походивший на дореволюционного интеллигента, с бородкой а-ля Чехов. Он долго слушал Пашку, просил то дышать глубже, то не дышать вообще, хмурился, и наконец сказал:
-Да у вас, дорогой, воспаление легких, оказывается, пневмония. Желательно лечь в стационар, пролечиться.
-А есть возможность не ложиться? – спросил Пашка хмуро, пораженный такой неприятной новостью. – Мне это было бы сейчас крайне нежелательно. Что можно в домашних условиях сделать?
 Доктор, хотя и с видимой неохотой, но пошел навстречу пожеланию пациента, оставил длинный список лекарств и процедур, и ушел.
 Приближалось время обеда, но аппетита не было никакого. Пашка решил не насиловать желудок. Выключив музыку, он опять завалился под одеяло с томиком Бушкова, обнаружившимся на книжной полке, и стал ждать с работы Юльку. Но дождаться ее Пашке сегодня было не суждено. В половине пятого на его телефон пришло СМС-сообщение с сервера: «База к отгрузке готова. Бухгалтерия ждет накладные». Прочитав его, Пашка в сердцах чуть не скрипнул зубами. «Как некстати! Хоть бы на пару дней попозже!»
 Но делать было нечего. Юльке он звонить не стал, потому что еще не придумал, что ей скажет, просто написал записку: «Появилось срочное дело. Извини. Позвоню.», оставил ее на столе, и вышел из квартиры, захлопнув дверь. В СМС было зашифровано, что общий сбор назначен Карлосом через два часа.

***

 На конспиративной квартире все были уже в сборе, кроме самого Карлоса. Сегодня он доверил быть хозяйкой Алисе, которая явилась по сигналу первой, а сам куда-то отбыл, сказав, что будет чуть позже. Стрелок, пока добирался, почувствовал себя еще хуже, его уже стало знобить и пошатывать из стороны в сторону от слабости, а перед глазами беспорядочно плыли прозрачные бесформенные змейки. Но виду он не подавал, приклеив на лицо вымученную улыбку.
 Здороваясь с Сашкой, Стрелок дружески хлопнул его по плечу:
-Ну что, Санек, как бодрость духа? Стресс прошел?
-До сих пор этот дед из головы не идет, отставник, которого мы убили – пожаловался Сашка.
-Дедушки кровавые в глазах? – хмыкнул Стрелок. – Да, мы поступили с ним неблагородно. Неспортивно, прямо скажем. Но мы правы, а он нет. И правы мы будем всегда. Пока боремся за свой народ, за свою нацию. Так что мой тебе добрый совет – выкинь из головы всю эту достоевщину, и чем раньше ты это сделаешь, тем будет лучше. На собственном опыте испытано.
 Послышался условный звонок в дверь, и на пороге появился Карлос. Еще ничего не сказав, он задержал взгляд на Стрелке, расплывшемся в кресле как кисель, и, поздоровавшись со всеми, спросил:
-Стрелок, почему у тебя такой вид бледный? Болеешь?
-Да… Немного – нехотя признался Стрелок.
-Температура есть?
-Тридцать восемь. Но чувствую себя на все сто – ляпнул он, и только потом понял, как неудачно скаламбурил.
-В общем так, ты сегодня отдыхаешь. Останешься здесь, на хозяйстве. Вместо тебя на экс еду я.
-Но… - начал было протестовать Стрелок, но Карлос пресек все его протесты в зародыше:
-Это приказ! Ты знаешь, что приказы у нас – не тема для обсуждения. - Карлос вытащил из тайника пистолеты и раздал всем, кроме Стрелка.
-Поехали! – махнул рукой он. – А ты попей пока горячего чаю за неимением медикаментов – добавил командир, обращаясь к больному. – Где чайник, знаешь. Долго скучать не будешь. Мы там задерживаться сильно не планируем.
 Стрелок не стал делать себе чай. Как только ребята скрылись за дверью, он расслабился, устроился поудобнее в кресле, откинув голову на спинку, и почти моментально погрузился в тревожное полузабытье.
 Разбудил его только вернувшийся под утро Карлос.
-Ну… как прошло? – первым делом спросил Стрелок, отрывая тяжелую, гудящую голову от спинки кресла и облизнув пересохшие губы.
-Нормально. Табор ушел в небо, деньги – в партийную кассу, ребят я уже разбросал, кого куда – ответил Карлос. – А как у тебя самочувствие?
-Удовлетворительно – сказал Стрелок. Он покривил душой, на самом деле самочувствие было на редкость паршивое.
-Ну и хорошо. У меня к тебе один разговор есть. Выпей пока вот это, на время должно помочь – Карлос кинул в стакан воды таблетку, которая там сразу зашипела и пошла пузырями, и протянул получившееся зелье Стрелку. Тот, морщась, выпил залпом, до дна.
-В феврале наш город должен осчастливить своим рабочим визитом министр внутренних дел. У Партии давно имеется на него зуб, это ни для кого не секрет, но до сих пор ничего сделать с ним было нельзя. Охраняют его почти как президента, так что у себя в Москве он недоступен абсолютно, остается разве что только энвольтации на фотографии в газетах делать. Но здесь его вполне можно будет достать, потому что охрана выбьется из привычного ритма, и будет не так эффективна. И мы даже уже знаем, как именно это можно сделать. Точнее конечно не знаем, а предполагаем, тут очень многое, а вернее, почти все будет зависеть от исполнителей акции. Вот теперь мы подошли к самому главному. Одной пятеркой здесь не обойтись, для реализации плана потребуются слаженные, скоординированные действия не менее чем десятка человек. Поэтому центральный штаб Боевого Крыла решил пойти на беспрецедентный пока еще шаг – объединить две пятерки в одно звено. Впоследствии, естественно, разъединять их смысла никакого уже не будет, подразделение так и останется десяткой, и будет использоваться для особо сложных и рискованных операций, возможно с выездом в другие регионы, командировками, так сказать. Но об этом говорить пока еще рано.
 Для проведения акции по ликвидации министра решено задействовать два самых лучших звена в нашем региональном Боевом крыле. На настоящий момент одним из них является твоя пятерка. Говорю «твоя», потому что после гибели Дракулы именно ты стал признанным лидером среди своих. Теперь хочу особо заострить внимание, что это не приказ, а предложение, потому что планируемая акция – повышенной, просто исключительной сложности и уровня риска. Почти самоубийственной. Поэтому если есть какие-либо сомнения в своих силах, или в ком-то из ребят, ты вправе отказаться, и никто тебя за это не осудит. К тому же, ты сейчас отвечаешь не только от своего имени, но за всех пятерых. Так что обдумай все хорошо и взвесь, я не тороплю.
 Закончив тираду, Карлос вышел на кухню. Когда он через десять минут вернулся, у Стрелка был уже готов ответ.
-Я согласен – уверенно сказал он. – И я уверен, что каждый из наших ответил бы то же самое. Мы справимся, если это вообще в человеческих силах.
 Карлос удовлетворенно кивнул.
-Я не сомневался, что ты согласишься, Стрелок – сказал он. – Теперь могу сообщить тебе, с кем вас будут объединять. Это будет пятерка товарища Эльзы.
 Стрелок восхищенно цокнул языком. Эльза со своим звеном были живой легендой Боевого крыла. По дерзости, эффективности и удачливости ее акций ей не было равных.
-Я сведу вас вместе после рождественских праздников, а к середине февраля ваше новое подразделение уже должно быть сыгранным, как симфонический оркестр. Кстати, сдается мне, что тебя ждет большой сюрприз, но давай не будем торопить события. А сейчас я довезу тебя до дома, и лечись там как следует. Ты нужен Партии бодрым и здоровым.

***

 Бурные новогодние и рождественские праздники остались позади. Павел поправился довольно быстро, несмотря на то, что не слишком усердно соблюдал предписанный ему постельный режим, и вышел с больничного как раз в первый рабочий день нового года. Праздники они с Юлей встречали вместе. Юлька вообще приезжала к нему почти ежедневно, ухаживала за ним как за младенцем, и часто так и оставалась с ночевкой. Благодаря этому они очень сблизились, даже больше, чем во времена своего служебного романа.
 Вот и сегодня Пашка с Юлей возвращались с работы вместе. С самого утра шел снег, и Пашка предложил пройтись пешком, полюбоваться заснеженными улицами родного города, словно сошедшими с рождественских открыток. Снегопад украсил город, прикрыв собой всю его грязь и мусор, и от этого настроение было праздничным, какое бывает перед Новым годом, когда ожидаешь чего-то волшебного. У Пашки был и еще один, тайный повод для радостного возбуждения – сегодня Карлос наконец-то должен был познакомить его с товарищем Эльзой, и начать практическую подготовку к операции по уничтожению министра МВД.
 Дурачась, он затеял с Юлькой игру в снежки. После десяти минут активной перестрелки он почувствовал, что руки совершенно закоченели, и предложил зайти в подвернувшийся по дороге кафетерий, попить горячего кофе.
 Кафетерий оказался простой забегаловкой. Стульев в нем не было совершенно, посетители пили и перекусывали стоя за высокими столиками, что видимо по мысли владельца должно было способствовать более активной их ротации.
-Знаешь, такая по настоящему зимняя погода у меня сильнее всего с детством ассоциируется. Помню, зима была моим любимым временем года, я ее всегда очень ждал. И вот сейчас чем-то таким повеяло – сказал Пашка, ставя на стол принесенные от стойки чашки.
-Ты мне, кстати, никогда не рассказывал ни про детство, ни про своих родителей, даже когда мы с тобой встречались официально – заметила Юля, сделав глоток. – Ты как-то избегал этой темы, а я тоже не хотела ее поднимать, боялась, что ты воспримешь как намек, что типа с родителями знакомить пора. Может, хоть сейчас расскажешь?
-Да что рассказывать, не было их уже тогда – произнес Пашка, и его блестящие до того глаза вдруг как-то сразу потускнели. – Мои родители до наступления «благословенной демократии» всю жизнь проработали в НИИ в Москве, и оказались не готовы к переменам, которые принес новый режим после девяносто первого. Наука стала никому не нужна, их институт ликвидировали, а сотрудников вышвырнули на улицу, на подножный корм. Да что рассказывать, история то хрестоматийная почти – махнул рукой Пашка.
 Он немного помолчал, сделал еще один глоток из чашки, и видя, что Юля продолжает выжидательно смотреть на него, продолжил:
-Пожив немного в нищете, отец решил заняться мелким бизнесом, но прогорел. Не помню, с чем это было связано, я тогда слишком мал еще был. Для того, чтобы расплатиться с долгами, ему пришлось продать московскую квартиру и переехать сюда, а вся разница в стоимости жилья в аккурат ушла на погашение долга. Потом, немного отойдя от пережитого, он рискнул попробовать начать снова, теперь уже с учетом прежних ошибок, потому что никакой работы не было и на новом месте. Но на этот раз его просто подставили компаньоны-азербайджанцы. Нашел, бля, с кем связаться.
 Он попробовал тогда обратиться в милицию, но делу хода не дали, азербайджанцев крышевал лично вице-мэр Кричинский. А отца сильно избили и пообещали крупные неприятности всей семье. Я в это время только в институт поступил, на первом курсе учился. И тогда отец нашел самый простой, как ему казалось, выход – бросился вниз головой с крыши пятиэтажного дома. Думал, наивный, что после его смерти долги требовать не с кого станет, но ошибся. Бандюки наехали на мать. И ей пришлось опять менять «двушку» на однокомнатную на окраине, где я сейчас и живу. После всего этого она немного повредилась умом, и ушла в женский монастырь, в общем, то же самое, что умерла для мира. А я перевелся на заочный, и пошел искать работу.
-Поэтому ты христианство так недолюбливаешь? С тех пор? – спросила Юля.
-Отчасти да. А кроме него еще наше государство и кавказцев – ответил Пашка, мельком покосившись на часы.
-У меня немного похожая история с родителями вышла. Только мой отец военным был, и застрелился после подавления восстания в девяносто третьем. Он на него огромные надежды тогда возлагал, а когда Белый дом расстреляли, решил, что Россия, которой он служил, безвозвратно погибла, и жизнь потеряла смысл. В состоянии аффекта был. А мать до сих пор жива. Она к бабушке в деревню уехала. Я их навещаю каждый год, когда в отпуске бываю.
 Да, не повезло нашим родителям с временем, в котором им жить выпало. Как в песне – «Безобразное время дышит изменой, сожжены уже все корабли на мели…»
-«Существует последнее царство Вселенной, существует последнее царство Земли» - закончил за нее Пашка.
-Интересно, что имел в виду автор под этим «царством»?
-Обыкновенный фашизм наверное, песня же так называется – пожал плечами Пашка, и отодвинув от себя опустевшую чашку, сказал:
-Ну пойдем что ли, а то ноги уже затекли стоять. В общем, как договорились – сейчас я заскочу к себе домой, а к одиннадцати у тебя буду. Встречай.
 Выйдя из забегаловки, Пашка чмокнул Юлю в щеку, обнял, и направился в сторону троллейбусной остановки. До запланированной встречи с Карлосом оставался час.
 В двери квартиры, где было назначено рандеву, Пашка позвонил точно в назначенное время, секунда в секунду. Открыв, Карлос сделал приглашающий жест.
 Когда Стрелок шагнул из прихожей в комнату, он решил было, что сошел с ума и у него начались галлюцинации, или что происходящее ему просто снится. Меньше всего он ожидал увидеть это лицо здесь, на конспиративной квартире, рядом с Карлосом.
 Это была Юля, с которой он расстался всего час назад. Она улыбалась Стрелку, впавшему в остолбенение. И было отчего. Ну кто бы мог подумать, что товарищ Эльза и его Юлька – один и тот же человек?
-А я уже было хотела сделать тебе предложение – все так же улыбаясь, сказала она, и добавила: - Но ты не обольщайся особо. Всего лишь о вступлении в Боевое крыло.


Карлос

 Кир переживал уход Кати очень тяжело. Были моменты, когда он шел по улице, полностью погруженный в себя, ничего вокруг не видя и не слыша, а перед глазами стояла сплошная чернота, и болезненное воображение рисовало на ней призрачные картинки, как Катя изменяет ему с Вазгенчиком. Просто чудом было то, что он в эти дни не попал под машину или автобус, а еще большим чудом – что не сошел с ума из-за постоянных терзаний, которые не прекращались даже во сне.
 В конце концов Кир в своем отчаянии дошел до того, что решил пойти в церковь, поставить свечку и попросить самого Всевышнего, чтобы Катя к нему вернулась, хотя раньше никогда не был особо религиозным человеком, и если называл себя верующим, то больше в пику официальному атеизму, как и большая часть советской интеллигенции. Но утопающий хватается за соломинку, так и Кир ухватился за рассказы о многочисленных и удивительных православных чудесах, как за последнюю надежду вернуть себе любимую.
 Кир пришел в церковь после занятий. В будний день в просторном зале было немноголюдно. Несколько человек стояли перед иконами, прикрыв глаза, и то ли о чем-то напряженно размышляли, то ли обращались к Богу со своими просьбами, да еще две бабульки в платках тихо переговаривались в уголке. Через некоторое время к бабулькам подошел бородатый батюшка и стал о чем-то им вполголоса говорить, оживленно жестикулируя. Когда он отошел от бабушек, Кир, выбрав момент, робко подошел к нему и, чувствуя себя дико неудобно, спросил:
-А… Это… Как бы свечку поставить?
 Батюшка остановился.
-За здравие или за упокой? – спросил он приятным баритоном, сильно окая.
 -Да не… Чтобы ко мне девушка вернулась – еще больше смущаясь, пояснил Кир.
 «А что же я не поинтересовался, за это вообще положено ставить свечи или нет?» – запоздало спохватился он, чувствуя себя во все более и более нелепом положении.
-Ну, это Николаю Угоднику, чудотворцу – выручил его священник. – А вы православный, молодой человек?
-Ну да – ответил Кир.
-Крещен?
-Еще в детстве.
-Но не воцерковлен, как я вижу.
 Кир сделал скорбное лицо, которое должно было выражать его искреннее сожаление об этом обстоятельстве, и развел руками.
-Ты наверное и крестика нательного не носишь? – строго спросил священник.
-Да… То есть нет, не ношу, к сожалению.
 Батюшка покачал головой с таким выражением, что Киру сразу стало совестно, будто он всю жизнь, с самого детства занимался чем-то постыдным, а теперь вот все неожиданно открылось и выплыло наружу.
-Ладно, перед тем, как свечку ставить, ступай в лавку, крестик купи и надень на себя, да смотри не снимай никогда больше. А после всего ко мне подойдешь. Вижу я, что Бог тебя не случайно во храм сегодня привел, зовет он тебя к себе. Тебя как зовут-то?
-Кирилл.
-Хорошее имя – Кирилл. Православное, не языческое какое-нибудь, и не советского изобретения, как Владилены да Октябрины всякие.
 Кир, как и велел ему батюшка, обзавелся в церковной лавке крестиком, купил целый пук свечек и поставил их перед иконой святого Николая, на которую ему любезно указали бабушки. Постояв немного перед ней, закрыв глаза и всей душой обращаясь к высшим силам в безмолвной мольбе, он направился искать батюшку, и нашел его на ступеньках церкви.
-Вижу, сын мой, что тяжело тебе сейчас – сказал ему батюшка, когда он приблизился. – С девушкой любимой, невестой расстался, так?
 Кир кивнул.
-Ну ничего, это Господь испытывает тебя – продолжал священник. – Всем людям подобные испытания ниспосылаются, каждому свои. Но нельзя отчаиваться, ибо уныние – грех смертный, а Господь наш не пошлет испытания большего, чем человек сможет выдержать. Надо только молиться усердно и уповать на него. Давно ли ты последний раз исповедовался и причащался, сын мой?
-Да я собственно… Не это… - опять смутился Кир. Священник остановил его жестом:
-Вижу. Вижу, что далек ты был от Господа. Но это поправимо, Он сам приводит своих рабов к себе, когда это надо. Может быть, и скорби, тебе ниспосланные – суть стезя, по которой должен вернуться ты к Богу Живому, воцерковиться и начать жизнь истинно христианскую. Жду тебя через три дня на исповедь и причащение Святых Таинств, сын мой. Но для того, чтобы принять их, надо три дня поститься и думать о горнем. Знаешь ли ты, что такое настоящий христианский пост? Нет, это не просто диета, как многие думают. Это особое состояние духа человеческого…
 Батюшка долго рассказывал про пост, потом перешел на душу и на мучения, которые ждут на том свете нераскаявшихся грешников, потом перескочил на Святое Писание, так что из церкви Кир вышел только поздно вечером, неся в руках иконку своего святого покровителя, за которую отдал все оставшиеся деньги, и брошюрку «Чин православной исповеди», которую батюшка вручил ему бесплатно.
 После того, как Кир пришел домой и поужинал, отказавшись от мясного блюда, поскольку решил держать пост немедленно, с этого самого вечера, он закрылся в своей комнате, раскрыл подаренную брошюрку на первой главе, которая называлась «Исповедь по десяти Заповедям Закона Божия», и углубился в чтение, втайне надеясь найти в брошюрке если не способ решения своей личной проблемы, то хотя бы ответы на «вечные» вопросы, которые периодически посещали его. Но через короткое время он пришел в некоторое недоумение от прочитанного. Его поражали если не все, то многие пункты в длинном списке прегрешений.
 Оказалось, что многие привычные, повседневные дела и даже мысли, которые Кир всегда воспринимал, как что-то само собой разумеющееся, с точки зрения христианства считались страшными грехами. Из брошюрки он узнал, что грехом в частности было много разговаривать (это называлось смешным словом «многоглаголение»), смеяться, много и вкусно есть, носить красивую одежду, быть недовольным своей жизнью и стремиться изменить ее к лучшему, читать любовные романы (чем правда Кир и так не страдал) и фантастику (а вот здесь он бы поспорил), делать замечания хамам, но больше всего его, как борца против «совка» и за демократию привело в замешательство зачисление в число грехов «порицания власти» и вольнодумства.
 И это была только часть ««Исповеди по десяти Заповедям Закона Божия», а впереди еще предстояли «Исповедь по девяти Заповедям Блаженств» и «Исповедь по двадцати мытарствам». Но делать было нечего, не являться же в церковь неподготовленным? И Кир, вздохнув, углубился в постижение основ православной мудрости.
 В процессе чтения недоумение и невольный внутренний протест сменились угодной христианскому Богу самокритикой. Кир рассудил, что видимо, что-то неправильно понимает, и не готов еще к принятию такой мудрости. Ведь если бы христианство проповедовало ахинею какую-нибудь, то без сомнения, растеряло бы свою паству еще в первые века, не стало ведущей из мировых религий, и уж тем более, в наши времена христианская церковь не имела бы столько приверженцев, среди которых было множество совсем неглупых, и даже гениальных людей. И не зря же церковь так преследовали коммунисты. Значит, чувствовали в ней какую-то правоту, опасную для себя, а она вопреки всем их стараниям, всегда оставалась на плаву. А если он, Кир, сейчас чего-то недопонимает, то проблема, видимо, совсем не в церковной мудрости, которая выкристаллизовывалась веками, а в нем самом.
 Кир почувствовал настоятельную необходимость разобраться во всем этом, и после того, как через три дня исповедовался и причастился, стал часто приходить к отцу Петру, так звали священника, с которым он познакомился. Они подолгу беседовали на разные темы. Отец Петр рассказывал Киру о церковных святых, мучениках, старцах и подвижниках, учил его правильно молиться и толковать те или иные места из Писания. Но его любимой темой, на которую батюшка мог говорить без преувеличения часами, было близкое воцарение Антихриста, грядущие гонения на верных Церкви Христовой и последующий конец времен. В доказательство отец Петр всегда приводил целую кучу различных пророчеств, надерганных вперемешку как из Писания, так и из святоотеческих трудов, трактуя их порой, с точки зрения Кира, весьма произвольно. Но в целом духовное чадо с каждым днем все больше убеждалось в правоте своего наставника и в том, что нет более верной стези для человека, чем Православие.
 Правда, иногда случалось и так, что Кир совершенно не понимал отца Петра. Например, когда батюшка остался очень недоволен приговором суда, оправдавшего человека, который убил двух грабителей, гастролеров из Дагестана, забравшихся ночью к нему в дом. Об этом случае тогда в течение целых двух месяцев говорил весь город, и все в один голос утверждали, что хозяин дома поступил правильно. Кроме отца Петра.
-Нет, нельзя никого оправдывать за убийство – поджав губы, сказал он, когда узнал о судебном решении. – При любых обстоятельствах. Ведь убиты два молодых человека, которые лишь за час до того были веселы, энергичны, полны планов, и вот – ничего этого нет, лежат только две окровавленные кучки. Разве для этого их создавал Господь? Не убивать их надо было, а вразумлять, и с Божьей помощью они нашли бы свою дорогу, ведь многие подвижники Церкви до своего обращения тоже разбойниками были, но это не помешало им прийти к Господу. Не говоря уже о том, что их палач не только тела, но и души погубил, они ведь без покаяния погибли.
-Если бы он не убил их, то они убили бы его – Кир уже не стал говорить, что вряд ли дагестанцы стали бы каяться перед смертью, даже дай им такую возможность, просто потому, что нет такого обычая у этих народов. Отец Петр сказал бы тогда в ответ, что нет ничего трудного для Господа и неисповедимы пути его, и милость безгранична, а промыслов не дано нам знать.
-А и пусть убили бы – ответствовал батюшка на реплику Кира. – Лучше самому быть убитым, чем совершить убийство. Тогда этот человек стал бы невинноубиенным, мучеником. Что может быть лучше для православного человека? И потом, разве не сказано, что христианин должен положить и жизнь, и самое душу свою за други своя?
-Они ему были не други – опять возразил Кир.
-Все люди, сколько их есть на Земле, настоящему христианину други и братья. И если кто-то заблуждается и грешит против нас как не простить брату своему? Надо уметь прощать. И проявлять смирение. И помнить при этом, что все невзгоды – это испытания, которые нам Бог посылает, а нам этот экзамен надо Ему сдать.
 Так говорил отец Петр.
 Другой раз Кир позволил себе усомниться в праведности поступка Николая Мирликийского, разрушившего храм Афродиты в Ликии, осторожно проведя параллель между этим «подвигом» крестителя и действиями большевиков, и наткнулся на такую гневную отповедь от всегда спокойного и степенного отца Петра, что пожалел о том, что вообще завел об этом разговор. Батюшка, потрясая воздетым перстом, сказал по этому поводу, что только осел может не видеть разницы между разрушением языческих святилищ во имя торжества истинной веры, и уничтожением православных церквей ради насаждения коммунистического лжеучения. Уточнять, видя крайнее раздражение пастыря, Кир не стал.
 Он дал себе слово, что как только сдаст летнюю сессию и разберется с другими проблемами, обязательно прочитает Библию – в оригинале, а не в изложениях святых отцов, и полностью, а не цитатами, и сам найдет ответы на все свои вопросы. Из первоисточника.
 А проблем у Кира было много. Гайдаровская экономическая реформа с дикой инфляцией почти разом свела на нет его долги, но она же одновременно превратила в пыль его университетскую стипендию, а также и зарплату матери. Теперь того, что они получали вдвоем, хватало только на продукты питания, в обрез, а часто даже приходилось занимать деньги у соседей и знакомых, потому что выплаты даже таких мизерных зарплат стали задерживать. О новых книгах, кассетах, даже элементарно свежих газетах и журналах нечего было и думать, они превратились для Кира в предметы роскоши. Одежда тоже стала постепенно выходить из строя, а о покупке новой оставалось только мечтать, новые брюки или свитер были равнозначны для них с матерью месяцу голодной жизни. Даже занять денег на продукты удавалось не всегда, так как большинство знакомых испытывали такие же точно трудности, и бывали дни, когда Киру приходилось питаться на завтрак, обед и ужин гречневой кашей, сваренной без масла, или вареным рисом, как какому-нибудь вьетнамскому крестьянину.
 Кир решил, переведясь на заочное отделение, устроиться хоть на какую-нибудь работу, и стал между занятиями в универе и церковными службами подыскивать, куда можно податься. Но работы не было. Городские предприятия одно за другим останавливались и закрывались, выбрасывая на улицы толпы таких же соискателей, которые были готовы устроиться куда угодно хоть за гроши, и при этом выгодно отличались от Кира тем, что у них был опыт и стаж. Большинство газет тоже отправили свои коллективы в вынужденные бессрочные отпуска, или вообще прекратили существование из-за непомерных цен на бумагу.
 Зато на фоне всего этого на улицах города стали все чаще появляться иномарки, а холеные лица их владельцев становились все шире и веселее.
 Катя к нему, конечно, так и не вернулась, несмотря на килограммы свечек и часы молитв. Хотя Вазгенчик, как и предрекал Кир, в довольно скором времени оставил ее ради появившейся на горизонте новой подружки, она почти тут же нашла утешение в объятиях его друга и земляка Рубена, а когда надоела и ему, стала встречаться еще с кем-то из той же компании, потом еще… «Пошла по рукам», как говорили парни с Катькиного курса, которые теперь за глаза иначе, как «хачовской подстилкой» ее не называли. Так что сейчас, если бы Катя даже каким-то чудом одумалась и решила вернуться к Киру, то он сам бы ее не принял, после всех похождений бывшей возлюбленной.

***

 Когда Кир благополучно сдал летнюю сессию, у него наконец появилось время для вдумчивого чтения и изучения Библии, за что он и взялся с энтузиазмом. Но уже после первых же двух библейских книг Кир начал приходить в недоумение, которое по мере дальнейшего прочтения все больше перерастало в разочарование и какую-то совершенно детскую обиду. Будто вместо конфеты ему подсунули завернутый в фантик кусочек засохшей коровьей лепешки. Вместо светлой мудрости и ответов на все жизненные и метафизические вопросы, которые Кир собирался найти в Книге Книг, он прочитал только о каких-то древних межплеменных разборках, диких войнах на полное уничтожение, которые вдохновляли жрецы от имени Господа Бога, праведниках, занимавшихся сутенерством и отправлявших на гибель своих друзей, чтобы завладеть их женами, и о каком-то не менее диком племенном божке, который, якобы, всем эти паноптикумом управлял, больше похожем на вздорного, раздражительного мальчишку, играющегося с оловянными солдатиками. И даже знаменитые десять заповедей, которых Кир раньше не читал, но был уверен, как и все окружающие, что эти заповеди являются квинтэссенцией человеческой мудрости и морали, основой, на которой построена вся современная цивилизация, разочаровали его. Кир совершенно не понимал, что же такое сверхмудрое и глобальное заключается в этом наборе банальностей, некоторые из которых к тому же подлежали применению только в конкретное время и конкретном месте, как например: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим», или, к примеру, «Помни день субботний, чтобы святить его». Кир не припоминал что-то, чтобы его самого или его предков выводили «из земли Египетской, из дома рабства», да и день субботний даже самые набожные люди почему-то не святили, что было явным нарушением четвертой заповеди.
 В Новом же завете, на который Кир возлагал большие надежды, Ветхий завет отнюдь не дезавуировался, как он ожидал, а наоборот, все время давались на него отсылки. Когда Кир перевернул последнюю страницу Библии, ему хотелось плакать от разочарования. Но поразмыслив немного, он пришел к выводу, что то христианство, которое он знал, подразумевает что-то совершенно другое, а то и прямо противоположное прочитанному им в Библии, и вся проблема заключается только в том, чтобы преодолеть косность и официально оформить то, что уже случилось де-факто – заменить давно уже морально устаревшие древние тексты, из которых современная цивилизация выросла, как из пеленок, подлинными ценностями христианской цивилизации конца двадцатого века. А для этого провести революционную религиозную реформу, деканонизировав библейскую писанину, которая на данном этапе просто дискредитирует своими кровожадными Моисеями и вероломными Давидами настоящее, современное христианство, живущее в душах друзей и приятелей Кира по церкви, подразумевающее веру в добро, справедливость и Божественное милосердие к людям.
 Кир решил собрать мысли, посетившие его при чтении Писания воедино и сформулировать их на бумаге, чтобы потом можно было с кем-нибудь поделиться. В итоге у него получилось целое небольшое эссе, которое он броско озаглавил: «ХРИСТИАНСКАЯ ЛИ КНИГА - БИБЛИЯ?» Кир писал в нем:

 «Сама постановка вопроса, вынесенного в заголовок, кому-то может показаться некорректной. Как же Библия может быть не христианской книгой, если вся эта религия на ней и построена? Но если внимательно присмотреться к тому, какие ценности проповедует современное христианство, и к тому, чему учит на своих страницах Книга книг, то все окажется не так однозначно.
 Честно говоря, я даже до того, как пришел в Церковь, всегда немного по-хорошему завидовал искренне религиозным людям. Верующие в христианского Бога живут в мире, в котором у них есть небесный Отец, и он о каждом из них думает, заботится, любит, всячески помогает, устраивает все наилучшим образом, не обходя своим вниманием никого. К нему всегда можно обратиться с просьбой о помощи, которую добрый Создатель, конечно же, без сомнения, исполнит, поделиться с ним и горем, и радостью, а когда верующему грозят неприятности, постелит в нужном месте соломки, ибо он безмерно милосерден, и относится к каждому человеку как мать к своему ребенку. Каждую минуту, каждую секунду он рядом с любым из них, готовый поддержать в трудную минуту и направить на путь истинный, если чадо вдруг нечаянно оступилось. Иначе и быть не может, ведь для верующего христианина Бог – это Любовь. Много-много любви, бесконечная, безбрежная Любовь, какая и не снилась никакому человеку.
 Ну а верные дети в свою очередь стараются порадовать своего Отца и покровителя в меру сил и возможностей молитвами, прославляющими Его, и соблюдением Его заповедей. А Он тихо радуется там, у себя на небесах, видя все это.
 Как-то уютно, тепло и спокойно, наверное, жить в таком мире, где Всевышний, управляющий им, добр и справедлив, и хочет, чтобы все люди были такими же.
 Но давайте посмотрим, как сочетается Образ христианского Бога, каким видят его верующие, с другим его же образом – из священной книги иудеохристианства, Библии. И здесь мы увидим парадоксальную вещь – бог Библии и Бог современных христиан совсем не одно и то же, а скорее – две противоположности.
 Роберт Ингерсолл заметил по этому поводу: «Все говорят о Библии, но никто не читает ее. Может быть, потому и верят». И надо сказать, хорошо, что не читают. Иначе вычитали бы там такое, что перевернуло бы весь их мирок вверх ногами, а жизнь под опекой такого бога перестала бы казаться такой уж чудесной. Да и сам он потерял бы в их глазах весь свой лоск и благостность.
 Нет, совсем не случайно средневековое духовенство настрого запрещало читать Библию мирянам. В его действиях была логика. А что, если слишком уж внимательно прочитают, и обнаружат, что рядом с в общем-то, во многом правильными морально-этическими ценностями, которые церковь пыталась внушить людям, опираясь на эту книгу как на высший авторитет, там содержатся и другие, осторожно говоря, не вполне порядочные установки?
 Например, как соотносится с христианской моралью такой совет библейского бога Яхве, касающийся предстоящего бегства евреев из Египта, данный им Моисею (причем данный им самим, с глазу на глаз, без посредников, которых можно было бы обвинить в искажении или фальсификации): «Каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберете Египтян» (Исх. 3:22). А чуть далее по тексту:
 «И сделали сыны Израилевы по слову Моисея, и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу Своему в глазах Египтян; и они давали ему, и обобрал он Египтян» (Исх.12:35-36). В современном уголовном праве подобное деяние квалифицировалось бы как мошенничество на доверии. Но ведь такие советы дает не старый уголовник, учащий молодого, как ловчее кидать лохов, а сам Господь Бог в книге, претендующей на Абсолютную Истину!
 Да и вообще вся история Исхода крайне сомнительна с точки зрения христианской морали в современном ее понимании. Вместо того, чтобы найти способ просто, невзирая на упрямство фараона, спокойно вывести евреев из Египта, что при всемогуществе их бога, так часто декларируемой, было бы для него парой пустяков, этот бог устраивает всему, в общем-то, не виновному в фараоновом самодурстве народу Египта десять казней, а в финале убивает всех первенцев, в каждой семье без разбора, причем не только у людей, но и у домашнего скота, который уж точно не был повинен в том, что повелитель Египта не хотел отпускать из страны евреев. А потом еще и топит всю египетскую армию, по приказу фараона отправившуюся в погоню за беглецами.
 Зачем такие показательные расправы, если их можно было бы с легкостью избежать, прояви только библейский бог Яхве на то свою волю? Библия дает на это недвусмысленный ответ. Дело в том, что Яхве сам внушает фараону мысль не отпускать евреев и «ожесточает его сердце», чтобы иметь легитимную возможность проявить свое могущество. Он говорит Моисею: «Войди к фараону, ибо Я отягчил сердце его и сердце рабов его, чтобы явить между ними сии знамения Мои, и чтобы ты рассказывал сыну твоему и сыну сына твоего о том, что Я сделал в Египте, и о знамениях моих, которые Я показал в нем, и чтобы вы знали, что я Господь» (Исх. 10:1-2).
 Так обычно поступают люди с комплексом неполноценности, которые любят самоутверждаться за счет слабых. Не странно ли, что Создатель Вселенной из Книги Книг один в один психологически похож на такого человека?
 Кроме того, библейский Яхве проявляет и другие чисто человеческие черты, причем не самые лучшие – например, вспыльчивость, злопамятность, мстительность… Взять хотя бы случай, когда евреи стали поклоняться золотому тельцу, чем привели в бешенство Моисея и его небесного патрона.
 «И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень – ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек» (Исх. 32:26-28). Так ли воспитывает своих детей любящий отец?
 В таком же духе развиваются взаимоотношения Яхве с избранным им народом и далее. То он устроит своим любимцам в воспитательных целях «язву весьма великую», то отправит их в рабство, то убьет пятьдесят тысяч жителей еврейского города Вефсамиса за то, что кто-то из них заглянул в Ковчег Завета, а то и просто нашлет мор, голод и засухи за излишнее своеволие… Чтобы не расслаблялись.
 Если Яхве обращается так со своим народом, то что же тогда говорить про всех остальных! Вот несколько эпизодов из истории завоевания евреями под предводительством своего бога Земли Обетованной: сначала по указанию свыше были перебиты мадианитяне.
 «И пошли войною на Мадиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола… А жен Мадиамских и детей сыны Израиля взяли в плен, и весь скот их, и все стада их, и все имение их взяли в добычу, и все города их во владениях их и все селения их сожгли огнем. И взяли все захваченное и всю добычу, от человека до скота, и доставили пленных и добычу и захваченное к Моисею и к Елеазару священнику и к обществу сынов Израилевых, к стану, на равнины Моавитские, что у Иордана, против Иерихона.
 И вышли Моисей и Елеазар священник и все князья общества на встречу им из стана. И прогневался Моисей на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и сказал им Моисей: для чего вы оставили в живых всех женщин? Вот они, по совету Валаамову были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Господа в угождение Фегору; за что и поражение было в обществе Господнем. Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя»(Числ. 31:7;9-18). Просто образец любви и милосердия божьего по библейски.*
 После смерти Моисея еврейских переселенцев возглавил Иисус Навин, который явился достойным продолжателем величайшего из пророков. Когда его армия опять же с божественной помощью взяла Иерихон, они «предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечем… А город и все, что в нем, сожгли огнем; только серебро и золото и все сосуды медные и железные отдали в сокровищницу дома Господня»(Иис. Н. 6:20;23)…
 
 Затем Кир перечислил наиболее вопиющие зверства библейского бога, включая организацию всемирного потопа, избиение камнями аморреев, принесенную ему в жертву дочь Иеффая, истребление жителей Вефсамиса, «подвиги» пророка Илии и другие, в общих чертах прошелся по всем несоответствиям библейского текста современным христианским мировоззренческим и этическим концепциям, и закончил так:
 
 Ну как, все еще уютно жить с библейским богом в небесах? Как видим, Библия чужда и гуманизму, и общечеловеческим ценностям, и христианству в современном понимании этого слова, на которых построены наши моральные императивы, потому что создавалась эта книга в другую эпоху, и в ее основу были положены совсем иные ценности. Поэтому нет смысла ни оценивать библейские тексты с позиций гуманизма, ни гуманизм мерить библейскими мерками, как это часто пытаются делать многочисленные проповедники, призывающие всех «жить согласно библейским принципам». Они забывают об одном – религия, когда-то взявшая за основу эту книгу, в течение двух тысяч лет изменилась до неузнаваемости, а библейские тексты остались прежними. Но ведь мы-то живем уже не в дикие библейские времена. А если бы авторы Библии жили в наше время, напиши они что-либо подобное же, но не освященное тысячелетиями мракобесия, получили бы большие сроки за разжигание религиозной и национальной вражды. Да и еще много за что. В том числе и за жестокое обращение с животными.
 Ведь на протяжении всей ветхозаветной истории, еще со времен Авеля бог Яхве предпочитал кровавые жертвоприношения, что, казалось бы, совершенно не к лицу цивилизованному, просвещенному божеству. Зачем Творцу Вселенной, великому и всеблагому, который просто по определению должен быть самодостаточен, жизни и страдания этих несчастных животных? Библия объясняет это в эпизоде, когда Ной выбрался после всемирного потопа из своего ковчега, «и устроил жертвенник Господу; и взял из всякого скота чистого, и из всех птиц чистых, и принес во всесожжение на жертвеннике. И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал» (Быт. 8:20-21). Другими словами, Яхве зарекся уничтожать человечество не из-за того, что оно ценно для него само по себе, а только потому, что ему нравится нюхать запах паленого мяса от туш, которые сжигают ему в жертву люди. Не очень же далеко ушел он от языческих божеств, которых так любил к месту и не к месту поносить за жестокость.
Как мы видим, главный герой Библии ни по своему могуществу, разуму и всеведению, ни по моральным качествам никак не тянет на роль Всевышнего Бога Абсолютной Любви и Милосердия современных христиан, и не имеет с ним ничего общего. И вообще все говорит за то, что Ветхий Завет – не послание сверхъестественных сил, а древняя мифология ближневосточного племени.
 Поэтому всегда, когда заходит речь о христианском Боге, не мешает уточнять, какой имеется в виду – тот, из Библии, или тот, которому поклоняются верующие в наши дни.
 Хотя подавляющее большинство теологов и богословов упорно стараются этого не замечать, но противоречие назрело уже давно – наверное, еще с эпохи Просвещения и торжества гуманистических идеалов. И на него все труднее закрывать глаза, так что со временем приверженцам христианской религии, как это ни парадоксально, видимо, придется выбирать между христианством и Библией. Думается, что выбор будет сделан в пользу первого».

 При написании своей работы Кир не поленился взять в библиотеке и прочитать некоторые работы по библейской критике, чтобы не быть совсем голословным.
 Он долго думал – показывать свои записки отцу Петру или не стоит, и в конце концов решился показать, потому что хотел услышать мнение компетентного человека, и может быть, даже подискутировать, а лучшей кандидатуры, чем отец Петр на роль критика трудно было придумать.
 Опасения, одолевавшие Кира, когда он нес свою работу на суд священника, оправдались. Прочитав труды духовного чада, отец Петр не обнаружил никакого желания вступать в спор с ними, он просто до крайней степени разозлился и холодно сказал:
-Не припомню, чтобы я тебя на это дело благословлял. Чтение Библии помимо комментариев святых отцов может послужить к великому соблазну. Так у тебя и получилось.
-Но ведь истолковать можно любой текст как угодно – как можно более миролюбиво сказал Кир.
-Их на истолкование сам Господь вдохновлял. А вот кто вдохновил тебя, не знаю. Но догадываюсь – ответил пастырь, уже не скрывая раздражения.
-Может, вы меня неправильно поняли, батюшка, или я сам, когда писал, не совсем четко свои мысли изложил? Я совсем не против христианства это писал, и не призываю здесь от него отказываться. Совершенно наоборот, я предлагаю во имя настоящего, подлинного христианства отказаться от некоторых замшелых догм и ветхих писаний.
-То, что ты, неразумный, называешь ветхими писаниями, является Словом самого Господа, с которым Он обращается к нам, грешникам – возвысил голос отец Петр. – И не верить в это – великий грех!
-Слово Божье? Гм, батюшка, в таком случае объясните мне, чем книга Бытие, к примеру, является в большей степени Словом Божьим, чем шумеро-вавилонский эпос, с которого она к тому же процентов на 60 и содрана? Чем еврейская мифология боговдохновеннее, чем другие? – Кир уже не мог успокоиться, его будто действительно сам черт за язык тянул.
 Отец Петр вначале было лишился дара речи от такой дерзости, но потом пересилил себя, и уже более миролюбиво сказал:
-Это не Библия содрана, а наоборот, все эпосы и легенды человечества содраны с нее. Точнее, все эти эпосы – осколки знаний, которые Бог дал человечеству, и которые были потеряны из-за греховности человеческой, а остатки его в разной степени сохранились у разных народов. Но настоящая полнота этих Знаний и Мудрости – в Библии, которую Он после этого своему народу избранному проповедовал, а через него – и всему человечеству.
-А почему же он не дал свое Слово всему человечеству одновременно, а только древним евреям?
-Говорю же тебе, что евреи были Его избранным народом. Для того Он их и избрал, чтобы они несли Его Откровение другим.
-Гм, но ведь они ничего и никуда на самом деле не несли. Наоборот, замкнулись в себе и уничтожали все другие народы, непохожие на них, которые вставали у них на пути. Руководствуясь при этом, между прочим, именно Библией.
 Разговор закончился тем, что отец Петр отослал бунтаря с глаз долой, наложив на него епитимью и сказав напоследок:
-Подлинному христианству твои умствования, в соблазн вводящие не нужны, ибо не от Бога они.
 У Кира вертелся буквально на кончика языка вопрос – «А это вам Бог сам лично сказал?», но он удержался, чтобы не портить отношения с батюшкой окончательно.
 Кир испытал от беседы чувство разочарования. Он вынес из нее одно – его идеи и мысли не то чтобы несвоевременны или чересчур дерзки, они просто не нужны христианству, и никогда не будут востребованы им. Отец Петр не смог, а скорее всего, просто не захотел понять порыв Кира. Для него существовал определенный набор базовых истин, и любая попытка выйти за пределы этого загона была в его глазах табу. То есть грехом. С этого дня Кир почувствовал, что начал охладевать к своему наставнику.

***

 Прошло полгода. Кир все же перевелся на заочное отделение, как и собирался, но работы так и не нашел, несмотря на все старания. Он уже в принципе привык к нищенскому существованию, насколько к нему вообще можно привыкнуть. Поскольку каждый день ходить в университет было уже не надо, его перестала особо смущать ветхая, штопаная одежда, а когда приходилось поголодать, он называл это постом. Только иногда, совсем редко, Кир вспоминал беззаботные школьные времена, которые теперь казались ему прекрасным сном, и сетовал, что либеральные реформы больнее всего ударили именно по тем людям, что ревностнее всех боролись за них с советским строем, но тут же гнал от себя эти мысли, как малодушные.
 А на исходе зимы случилась беда – слегла с тяжелым заболеванием мать Кира. Он все никак не мог запомнить громоздко-неуклюжее латинское название этой болезни, настолько редкой, что ей даже не было имени в русском языке.
-Готовьтесь к худшему, молодой человек, скажу вам прямо – сказал ему врач в больнице. – В этой ситуации может помочь, да и то чисто теоретически, только один препарат, но он во-первых, очень редок, а во-вторых, недешев.
-Как называется? – глухо спросил совершенно раздавленный такой новостью Кир.
 Доктор написал на листке название – сначала на латинице, затем, ниже – транскрипцию по русски.
-А сколько он стоит?
 Врач назвал такую умопомрачительную сумму, что Кир не поверил было своим ушам, и доктору пришлось повторить еще раз.
-Простите, а что делать, если у человека таких денег нет? – растерянно спросил он. – Нельзя ли какие-нибудь социальные скидки оформить?
-В данном случае нет. Не в советские времена живем, молодой человек. Это в СССР его выписывали даром, если была необходимость.
 Выйдя из ординаторской, Кир сразу, не медля, бросился по родственникам и знакомым, занимать деньги. Но необходимой суммы ему собрать, конечно, так и не удалось, и в начале апреля мать Кира умерла.
 «Не в советские времена живем, молодой человек» – эхом отдавались в голове Кира слова доктора, когда комья сырой земли стучали по крышке гроба его мамы, самого близкого ему человека, которая так и не дождалась ничего хорошего от наступившей демократии, бороться за которую она в свое время помогала сыну, сначала воспринимая его деятельность как юношеский порыв и блажь, а потом – искренне, не жалея сил и времени. Именно благодаря миллионам таких, как Кир и его мать, обеспечивших победу Ельцину и его политическому курсу, нефтяные магнаты и банкиры имели сейчас свои миллиарды, а им самим осталось полуголодное прозябание, которое сложно было назвать жизнью, и вот такая смерть…
 На следующий день после похорон Кир прямо с утра пошел в городское отделение коммунистической партии, с заявлением о вступлении. Поначалу коммунисты приняли его настороженно, слишком уж он намозолил глаза всего три года назад на «демократических» митингах и мероприятиях, и многие из политических оппонентов еще помнили его, но в достаточно скором времени большинство новых товарищей стали воспринимать Кира как своего. Он был не первым и не последним из тех, кто перешел из либерального лагеря, или, как его еще называли, демшизы, на противоположную сторону политических баррикад. Кир не без удивления сталкивался на оппозиционных тусовках и акциях со многими из своих бывших соратников по демократическому движению конца восьмидесятых. Больше всего его поразила встреча на одной из демонстраций с когда-то известным активистом Демократического Союза Вячеславом Станогиным. Вячеславу было уже за тридцатник, но несмотря на возраст, он был всегда полон юношеского, даже какого-то мальчишеского задора, энергии и бесшабашности. Все называли его просто – Славик.
 Поняв, что это действительно он, Кир робко подошел и поздоровался.
-О, знакомые все лица – обрадовался Славик. Он ничуть не изменился за прошедшее время, оставшись все таким же жизнерадостным холериком, каким Кир его помнил, и все так же от него буквально исходила энергия. – Какими судьбами здесь?
-Мать у меня умерла – невпопад ответил Кир, и в свою очередь спросил: - А вы?
-Да вот, стыдно как-то стало перед своим народом, что когда-то помогал этой мрази к власти прийти. Деятельным раскаянием, стало быть, занимаюсь. А ты чем сейчас занимаешься? Я слышал краем уха – в университете учишься, на юриста?
-Учусь, заочно. А вообще-то я сейчас безработный.
-Вот как? Значит, новая власть и тебя приложила по полной? Ладно, попробуем найти тебе работу. Только пролетарскую, уж не обессудь. Тебя устроит?
-Меня сейчас любая устроит – отозвался Кир.
-Тогда держи. – Славик нацарапал на листке, вырванном из блокнота, несколько цифр и протянул ему. – Позвони мне послезавтра по этому телефону.
 Кир не воспринял особенно всерьез обещание Славика, но все же решил позвонить – на всякий случай, да и просто потому, что пообещал. И не прогадал - Вячеслав действительно помог ему устроиться на работу, правда, всего лишь разнорабочим на завод, но Киру в его ситуации было не до капризов.
 Кроме того, Славик привел Кира в секцию каратэ, сэнсэем в которой был тоже товарищ по партии, и которую посещали почти все молодые коммунисты. Славик был их неформальным лидером.
-Уже скоро начнется настоящая борьба с режимом, и нам нужно встретить этот момент хорошо подготовленными – любил повторять он.
 За работой и занятиями спортом у Кира стало оставаться все меньше и меньше времени на церковь, что не прошло мимо внимания отца Петра. А когда тот узнал, что послужило причиной такого ослабления христианской ревности подопечного, то устроил ему натуральную головомойку, припомнив и апостола Павла, который завещал послушание и непротивление властям, и широкую дорогу, вымощенную благими намерениями, которая ведет известно куда, и в особенности – сатанинскую сущность восточных единоборств, а также вообще спорта как такового.
 –Смотри, бесовское это все - еще долго ворчал отец Петр. – Не о теле своем, а о душе настоящий христианин обязан думать и заботиться. А лукавый его смущает и отвлекает всеми способами от самого главного.
 Кир уже научился не возражать батюшке, но и не придавал больше такого значения его словам, как раньше. Он вообще уже и сам не знал, зачем продолжал ходить в церковь – наверное, больше по инерции. Место церковных служб в его жизни давно и прочно заняла классовая борьба, которая кроме цели в жизни впервые дала Киру настоящих друзей, в обществе которых он чувствовал себя значительно больше в своей стихии, чем среди унылых прихожан-богомольцев – друзей веселых, деятельных и верных, на которых можно было опереться, в чем Кир убедился на собственном опыте, когда однажды, расписывая граффити городские автобусы в автопарке, попал в руки милиции. Выручать Кира к райотделу тогда пришла вся партийная молодежь, подключив предварительно все имеющиеся связи и знакомства, у кого они имелись, а потом все так же дружно скидывались на взятку милицейскому чину – кто сколько мог. Да и тренировки, если уж на то пошло, доставляли Киру больше радости и удовлетворения, чем выслушивание занудных песнопений.
 Между тем, в недрах партийной организации все больше и больше нарастали противоречия между ее руководством из старой, еще капээсэсовской номенклатуры, осторожной и склонной к соглашательству, и молодой порослью – яростной, бескомпромиссной, не очень разборчивой в методах. Молодые партийцы писали на стенах домов и общественном транспорте лозунги: «Русский, проснись!», «Ельцин – пидарас», «Буржуям – веревки, рабочим – винтовки», «Гайдара – на мыло», и другие не менее хлесткие, регулярно вешали перед приемной президентского полпреда ельцинское чучело, а однажды забросали гнилыми помидорами машину губернатора, чем довели свое начальство до сердечных приступов. Это напряжение, постепенно достигнув апогея, в конце концов стало темой обсуждения на очередной областной партийной конференции.
 В президиуме конференции сидели все как один седовласые, заслуженные, матерые мужи, и все они по очереди клеймили «безответственную группировку Станогина». Больше всех усердствовал сам первый секретарь областного комитета партии.
-Политический экстремизм – это не наши методы, товарищи! – вещал он с трибуны. – Россия еще одной революции не вынесет. Наш путь – это постепенно, планомерно завоевывать симпатии и любовь простых трудящихся, чтобы они поверили нам и проголосовали на будущих выборах за нашу партию. Только так мы сможем придти к власти, чтобы реализовать нашу программу, в которой выражены чаяния всего простого трудового народа России. Экстремизмом этого не добьешься, и методы, которые практикует товарищ Станогин, нашего избирателя только отпугнут и отвратят от нас…
-Можно подумать, что буржуи захватили власть для того, чтобы потом отдать ее на выборах. Никогда такого не будет, и не рассчитывайте – выкрикнул с места Славик, но его тут же зашикали пенсионеры, которые составляли в конференц-зале подавляющее большинство. Партийная молодежь была островком в этом море пенсионеров.
-Вот видите, товарищи, к чему ведет подобный подход – возвысив голос, простер указующий перст в сторону Славика первый секретарь. – Это безответственность, безалаберность и развал партийной дисциплины!..
 По итогам конференции большинством голосов было принято решение исключить из членов партии Станогина и еще двоих особо активных членов молодежной организации, за самоуправство и дискредитацию. Им было предложено в лучших традициях почившей в бозе КПСС положить партбилеты на стол немедленно, прямо в зале.
 Но члены президиума не учли одного важного обстоятельства, да и не могли учесть, потому что обладали психологией партийных чиновников. Следом за исключенными к президиуму потянулись и стали демонстративно швырять свои партбилеты и вся остальная молодежь, и каждый из них припас несколько словечек для «старых пердунов» и «маразматиков». Может быть, партийные бонзы уже и рады были бы отыграть назад свое необдуманное решение, во всяком случае, такое желание явственно читалось на их растерянных лицах, но было уже поздно – «группировка Станогина», а другими словами – почти все члены партии, кому было до тридцати, за исключением нескольких карьеристов, дружной толпой уже вышли из конференц-зала. Конечно, Кир тоже не стал отставать от друзей.
 Тем же вечером они устроили свою «конференцию», взяв по бутылке пива, и удобно устроившись на пустующей по причине уже позднего времени детской площадке в одном из дворов. В результате единогласно постановили своего решения о выходе не менять, даже если будут звать обратно, ибо смысла в пребывании в такой беззубой, дряхлой и всего боящейся партии все равно нет никакого, но и не самораспускаться, а создать свою организацию, боевую. Для подготовки к участию в грядущей революции. В том, что революция совершится в самом скором времени, никто даже не сомневался. На том и порешили, а на секцию каратэ и занятия в тире, которые раньше по просьбе Славика оплачивались из партийной кассы, решено было просто скидываться.
-Давайте назовем нашу будущую боевую организацию «Смерть тиранам» – предложила Женя, самая пылкая и восторженная из девушек.
-Тогда уж лучше «Смерть олигархам», это будет ближе к российским реалиям – поправил ее Славик.
-А при чем тут олигархи? Это ведь что-то из истории Древней Греции – удивилась Женя.
-Теперь и из современности России тоже – сказал Кир. – Олигархия вообще-то – это власть денежных мешков, буржуев в общем, что мы сейчас и имеем.
-Только лучше будет звучать не «олигархам», а «олигархов», в законченной, так сказать, форме, в виде констатации – внес свое предложение Женин молодой человек, Игорь
-А оправдаем? – улыбнулся Славик.
-Должны оправдать – под одобрительные возгласы собравшихся отозвался Кир.
 Все члены новоиспеченной организации в соответствии с революционными традициями взяли себе псевдонимы. Киру досталось звучное прозвище Карлос, в честь знаменитого левого террориста «Шакала» Карлоса.
 Вот с такой в сущности безобидной и немного наивной на первый взгляд ролевой игры началась история одной из бригад будущего Боевого крыла Национал-Революционной партии.

***

 Однажды вечером, когда команда Славика возвращалась в почти полном составе с тренировки, мимо них проехал сверкающий боками черный «Мерседес», и густо обдал грязью из-под колес идущих ближе всех к проезжей части Игоря с Женей. Причем у всех сложилось впечатление, что это было сделано специально, потому что выбоина с лужей находилась почти на самом тротуаре, и чтобы по ней проехать, водителю просто необходимо было вильнуть.
 Разозлившийся Игорь поднял с земли булыжник и швырнул его вслед «Мерседесу», который ехал достаточно неторопливо для того, чтобы камень смог его догнать и врезаться в заднее стекло, которое тут же покрылось паутиной трещин.
 «Мерин» остановился на несколько секунд, потом начал сдавать назад. Когда он остановился, из дверей вылез маленький, заросший гутой щетиной кавказец, и пошел на ребят.
-Кто камень кидал, билять нах? Всех сейчас виебу, падлы!
 И тут Кир не без удивления узнал в кавказце старого знакомца, Вазгенчика. Удивление было тем сильнее, что у Вазгенчика вдруг появился ужасный кавказский акцент, будто он никогда и не разговаривал на почти чистом, правильном русском.
 Вперед вышел Славик.
-Ну допустим, я кинул. Что дальше?
-Ты мэнэ, сука, новую машыну покупат будышь! Квартыру продашь, мэбэл продашь, жену свою на панель отправышь…
 Славик, не став долго рассуждать, всадил йоко-гери ребром стопы прямо в солнечное сплетение кавказца. Тот как-то совершенно по вороньи каркнул, согнулся и сел прямо в грязь, хватая ртом воздух.
 Из другой двери «Мерседеса» выскочил еще один кавказец, двухметрового роста и совершенно необъятных размеров, просто какой-то человек-гора, и бросился на Славика. Но не тут то было. На руках и ногах у здоровяка повисло сразу несколько человек, сковывая движения, потом его пнули под колено, повалив рядом с земляком, получилась куча-мала из барахтающихся тел, и в ней кто-то начал методично гвоздить по голове амбалу подобранной рядом половинкой кирпича, благо подобного добра вокруг валялось в избытке. Человек-гора долго не хотел отключаться, но, наконец, обмяк. И началось избиение младенцев. Каждый хотел дотянуться и хотя бы разок пнуть распростертые в грязи тела, которые олицетворяли сейчас для молодых революционеров все самое ненавистное в этом мире. Особенно это касалось, конечно, Кира-Карлоса. Когда началось месилово, он тоже приложился – сначала робко, ведь ему до того еще никогда не приходилось бить людей, тем более лежащих и тем более ногами, но потом все сильнее и сильнее, а под конец, войдя во вкус, он даже несколько раз подпрыгнул на голове своего старого врага.
 Под конец экзекуции совместными усилиями был перевернут на крышу «Мерседес», после чего отряд по указанию Славика рассосался по близлежащим дворам, оставив валяться рядом с перевернутой машиной два тела, уже больше напоминавших кучки окровавленного тряпья.
 Так прошло первое «боевое крещение» Карлоса.
 А немного времени спустя было 20 сентября 1993 года. Как только ребята узнали из телевизионных репортажей, что противостояние Ельцина и Верховного Совета в Москве обостряется не на шутку, и может всерьез закончиться восстанием, тут же было принято решение всем отрядом ехать туда, к Белому дому. Игорь с Женей выехали в тот же вечер, упав на хвост одному своему знакомому, который направлялся в сторону столицы по каким-то делам, остальные должны были отправиться вместе на поезде, через день.
 Вечером накануне отъезда Кир решил заглянуть к отцу Петру, попросить благословения на борьбу за правое дело, да и просто поговорить – он не видел батюшку уже достаточно долгое время.
 Но отец Петр оказался сильно не в духе, и благословлять Кира наотрез отказался, опять сославшись на апостола Павла, учившего покорности властям.
-Всякая власть – от Бога, потому что ничто помимо Его воли не происходит, и противиться ей – большой грех – басил батюшка.
-А я вот считаю, что противиться этой власти – самое богоугодное дело – горячился Кир. – Посмотрите, до чего она русский народ довела, до какой нищеты и отчаяния.
-Зато свободу вере Христовой принесла – возражал отец Петр. – А народу разве о брюхе своем заботиться надо? О душе.
-Так что же по вашему, значит, что и советская власть тоже от Бога была, если все по Его воле? – не успокаивался Кир.
-И советская тоже, попущена была Господом за грехи наши. Если бы ты писания старцев святых читал внимательно, то знал бы, что России от Бога судьба такая уготована – должна Русь Святая, уподобившись Христу, пострадать, принеся себя в жертву за грехи всего мира, и только после этого суждено ей воскреснуть и очиститься.
-Если этой логике следовать, выходит, что каждому православному следует не бороться за благо своей страны и народа, а наоборот, всячески стремиться к тому, чтобы они пострадали во исполнение божественного замысла?
-Тьфу, ну сколько раз тебе можно повторять, что в делах божественных нет человеческой логики, а логики Творца постигнуть нам не дано. - Тут отец Петр звучно икнул.
 «Да он же пьян» – только тут понял Кир, и будто пелена упала с его глаз. Продолжать бессмысленный спор с нетрезвым человеком сразу расхотелось. Кир встал, вежливо попрощался, и пошел домой.
 После этого разговора он не спал почти всю ночь. Очень тяжело оказалось окончательно разочаровываться в том, во что когда-то верил, и чему посвятил часть своей жизни. Даже написался короткий стишок, хотя никогда до этого Кир стихосложением не баловался.
 Ранним утром, перед тем, как отправиться на вокзал, он не поленился дойти до церкви, и прилепить листок с написанным стишком под своей подписью на двери. На листке было написано:

Я в рот **** все королей на свете
И президентов - в рот!
Идёт, идёт по засранной планете
Мой искрошёрстый Кот!
Летит, летит над засранной планетой
Моя Сова...
По всем дворцам пульнул бы я ракетой,
по всем церквам!
Коту во славу
И Сове во славу
Я разнесу
Ваш вшивенький мирок во всём составе
На колбасу!

 А в Москву они опоздали. Все, что им осталось – это наблюдать со стороны расстрел Дома Советов, сжимая кулаки с бессильной злостью. А вокруг них вовсю веселились москвичи, пришедшие сюда посмотреть, как танки стреляют в парламент с его защитниками, как на представление. Один из них, все время вертевшийся рядом, маленький, пухленький брюнет с бегающими масляными глазками, был особенно противен. После каждого попадания снаряда в здание он радостно взвизгивал, подпрыгивал и хлопал в ладоши. Карлос почувствовал к нему такую ненависть, что не будь вокруг людей, непременно бросился бы на этого весельчака, и убил. Своими руками – задушил бы, или еще лучше размозжил голову чем-нибудь тяжелым. Карлос даже хотел пойти следом за ним, когда все кончится, но тот, будто почувствовав что-то, исчез из поля зрения раньше.
 Игорь с Женей так и не вернулись из Москвы, хотя и в списках погибших защитников Белого Дома, опубликованных впоследствии, их фамилий тоже не оказалось. Как, впрочем, и сотен других.
 А полгода спустя «Смерть олигархов» в полном составе вступила в Национал-Революционную партию, и впоследствии пополнила собой ее только нарождающееся тогда Боевое крыло.

Бритый

 Резкий писк будильника на прикроватном столике прервал утреннее сновидение как всегда на самом интересном месте. Антон, не открывая глаз, прихлопнул будильник рукой, полежал еще несколько минут, не давая себе соскользнуть обратно, в сонное забытье, и наконец, собравшись с силами, сел в кровати.
 Рядом, мирно посапывая, лежала его жена Ирочка. Трель будильника не произвела на нее ровно никакого впечатления.
 «Вот уж про кого говорят – из пушки не разбудишь» – подумал Антон, перелез через тело супруги, и отправился завтракать, а потом одеваться. В одиннадцать часов ему предстояли дебаты в Архитектурном институте с главным конкурентом на выборах в депутаты областной Думы, неким Литвиновым, баллотировавшимся от «партии власти», а перед этим ждала еще одна важная встреча – с Карлосом, по поводу грядущего суда на предмет снятия Антона с регистрации из-за якобы «фашистско-ксенофобских» тезисов, содержащихся в его предвыборной программе. Это был последний довод «партии власти», к которому он прибегала в крайних случаях, когда оказывались бессильными информационные технологии. Сейчас был именно такой случай – все независимые соцопросы в избирательном округе сулили уверенную победу Антону. Но этот, последний аргумент был одновременно и самым сильным и безотказным, поскольку экспертом по вопросам наличия фашистской ксенофобии и ксенофобского фашизма был назначен судом сам Адам Шевченко – известный политический киллер, которого власти задействовали всегда, когда нужно было дать заключение о присутствии в тех или иных действиях и высказываниях признаков разжигания национальной, социальной, религиозной и прочей розни, или пресловутой «пропаганды фашизма». Обычно это делалось в тех случаях, когда появлялась необходимость посадить особо несговорчивого молодежного лидера, или снять с выборов неугодного кандидата, как в данном случае.
 Карлос на своей «девятке» подобрал Антона в условленном месте. Они тепло поздоровались – Антон не видел бывшего начальника практически с тех пор, как решением ЦК Партии был выведен из Боевого крыла и включен в легальные партийные структуры, для политической борьбы.
-Мы считаем, что следует валить – сказал Карлос сразу после обмена приветствиями.
-А целесообразно ли? – усомнился Антон. – Ведь все подозрения сразу падут на нас.
-Доказать все равно ничего не смогут.
-Но поднимут гевалт во всех подконтрольных газетах и на телевидении, а это неизбежно повлечет падение рейтинга.
-Да, так мы можем проиграть выборы. Но если оставим все как есть и утремся, тогда проиграем точно, даже не начиная, потому что тебя снимут без вариантов. Так что других путей нам все равно не оставляют. А устранение Шевченко будет хорошей акцией устрашения, и эксперт, которого суд назначит на его место, сто раз подумает, прежде чем выполнять заказ властей. – Карлос помолчал немного, и добавил: - Пойми, Антон, партии нужен хотя бы один представитель в законодательном органе. Если он даже не будет ни на что влиять, то хотя бы сможет озвучивать нашу позицию напрямую, без посредства продажных губернаторских СМИ с их геббельсовскими методами. Цена вопроса такова, что имеет смысл побороться до конца.
 Антон должен был сам, лично, от имени своего предвыборного штаба и всего регионального политического крыла партии решить, как поступить, и решить сейчас, немедленно. В этом и заключалась цель встречи с Карлосом. Первый вариант был пораженческим, второй мог обернуться большими осложнениями для партии и ее авторитета в народных массах, с таким трудом накопленного через противодействие СМИ.
 Он на несколько минут погрузился в раздумье, потом медленно произнес:
-Значит, другого пути изменить ситуацию нет?
-Нет, Бритый – отозвался Карлос, назвав Антона старой кличкой, под которой тот был в свое время известен в Боевом крыле.
-Ну что же, они действительно сами не оставили нам другого выбора. Пусть будет так, как они хотели…

 Актовый зал Архитектурного института, вопреки стенаниям об аполитичности молодежи, был заполнен до отказа. Антона встретили аплодисментами, многие студенты сочувствовали Национал-Революционной партии. Его оппоненту, Илье Александровичу Литвинову – толстому, лысоватому чиновнику из градостроительного департамента городской администрации, зачем-то полезшему в Думу, достались хлопки пожиже.
 Во вступительном слове кандидаты должны были в общих чертах обозначить свою позицию и политическую платформу. Антон уже не впервые участвовал в подобных мероприятиях, и имел заготовку, которую корректировал по мере надобности в зависимости от аудитории. Перед студентами, так же как и перед рабочей молодежью можно было отжигать по полной программе, не занимаясь никакой самоцензурой.
-Чаще всего мне приходится отвечать на вопрос, почему я пришел в Национал-Революционную партию, что привело меня именно туда, а не в какое-либо другое политическое движение, а еще чаще – почему я вообще занялся таким «грязным делом», как политика – бодро начал он, завладев микрофоном. – Упреждая этот вопрос, который наверняка кто-то из вас уже приготовил, отвечаю заранее.
 Кто-то из великих – Бисмарк по моему, говорил: «Если вы не интересуетесь политикой, то политика заинтересуется вами». И он был прав на все сто. Политика заинтересовалась нами, обитателями эрэфии, уже давно – с начала девяностых, а по большому счету и еще раньше, когда вороватые чиновники от бывшей КПСС, бандиты и наглые уроженцы закавказских республик присвоили все, что было в стране ценного – от промышленных предприятий до газетных киосков. Всю собственность, которую создавали в числе прочих, и мои предки тоже.
 Как бы ни было хреново жить в Советском Союзе, но в то «нелегкое» время любой, я подчеркиваю – ЛЮБОЙ средний рабочий мог позволить себе хотя бы раз в году, во время отпуска поехать отдыхать на море, «дикарем» или по путевке, которую процентов на 80 оплачивало государство. Или, скажем, в гости к тетушке во Владивосток съездить – кому что больше нравится. Может ли он позволить себе это сейчас? Вопрос риторический.
 Что же изменилось с тех пор? Неужели страна действительно так сильно обнищала за несколько лет? Да нет, эти средства и возможности никуда не делись, они просто стали по другому распределяться. Деньги, на которые все рабочие люди в СССР, за исключением разве что совсем уж маргинальных, могли достойно жить и отдыхать, сейчас идут на многомиллионные виллы, яхты, драгоценности, футбольные клубы и просто увеселения нуворишей и крупных чиновников.
 Их наемные работники их карманных СМИ не устают заклинать, что все справедливо, что все приватизировано и приобретено по закону. Но старательно обходят стороной вопрос, как могли скромные комсомольские вожакки, младшие научные сотрудники или торговцы апельсинами приобрести промышленные гиганты, реальная стоимость которых – сотни миллионов, а то и миллиарды долларов? На какие такие средства? И по каким законам? Ответ один - только по написанным ими же самими.
 И зря наивный электорат надеется, что бывший сотрудник спецслужб у власти сможет что-либо изменить в лучшую для него, электората, сторону. Перед ним просто не стоит такой задачи. Все преобразования, которые он провел и еще планирует провести – отнюдь не на пользу рядовым гражданам эрэфии. Выиграют от них опять-таки олигархи, которые и привели его к власти. Все очень просто – когда в стране еще оставалось, что воровать, им нужен был ельцинский бардак, чтобы иметь возможность ловить рыбу в мутной воде (навязшая уже метафора, но очень удачная). Но когда все оказалось уже поделено, тут потребовалась стабильность и твердая власть, чтобы не вздумали зариться и покушаться на наворованное те, кому ничего не досталось. И здесь как нельзя более кстати пришелся бывший кагэбэшник со своей «твердой рукой» в президентах.
 Социологи подсчитали, что через два поколения, в третьем потомки нынешних бандитов станут наконец порядочными людьми. Но меня это совсем не радует. Моим-то детям и внукам при таком раскладе все равно суждено быть слугами и рабами. Пусть не этих распальцованных бандюков-нуворишей, но их внуков, уже окончивших Оксфорд, и говорящих по русски с английским акцентом. Они будут работать на них за гроши, как сейчас работает на их будущих дедушек вся страна. Если конечно до тех пор ничего не изменится.
 Поэтому необходимо пресечь это уже сейчас, в самом зародыше. А поскольку финансово-чиновничья «элита» захватила собственность и власть не для того, чтобы их отдавать, справиться с этой задачей сможет только организованная, боевая политическая сила. Наподобие большевиков начала прошлого века, или германских национал-социалистов.
 Современная «системная» оппозиция на эту роль никак не подходит. Ее истеблишмент состоит из таких же буржуинов, как в партии власти, и просто разыгрывает перед избирателем кукольный спектакль под названием «борьба нанайских мальчиков», остальные слишком слабы и разобщены, а иногда чрезмерно интеллигентны и рафинированы для такой задачи, «внесистемные» политические силы – либо опереточные, либо недостаточно решительны. И пожалуй, единственным приятным исключением среди них является именно Национал-Революционная партия. А реалии сегодняшнего дня таковы, что «исключительные обстоятельства требуют исключительных средств».
 Поэтому я вступил в ряды этой партии, понимая, что на сегодняшний день она – та единственная сила, которая потенциально может вытащить нашу страну и народ из той глубокой, извините, скажу прямо, задницы, в которой они сейчас оказались. Дикси.
 Да, и в заключение я хотел бы упредить еще один вопрос, который тоже часто пытаются задать – о так называемом Боевом крыле НРП. К этой организации мы не имеем никакого отношения, и комментариев по поводу ее деятельности я давать не буду.
 Когда вступительные речи с обеих сторон закончились, началась пикировка. Первым пошел в наступление Илья Александрович:
-Так насколько я вас понял, уважаемый оппонент, вы за уравнивание всех в доходах? – вкрадчиво спросил он. – То есть, не должно быть ни богатых, ни бедных, и все должны получать из «общего котла» одинаково, независимо от того, сколько в него вложили, и от своих заслуг перед обществом?
 Антон сразу понял, куда клонит Литвинов, и спокойно ответил:
-Неправильно поняли. Конечно, нет ничего плохого и противоестественного в том, что одни люди живут лучше и богаче других, по той простой причине, что все люди разные по своему уму, способностям, трудолюбию. Но у нас, в России особая ситуация – произошло, еще раз повторю, массовое присвоение собственности, практически грабеж, и его конечные результаты не имеют никакой связи с позитивными человеческими качествами грабителей. Двум процентам наших сограждан достались все материальные блага, которые наличествовали на тот момент в стране, не благодаря их уму или талантам, а исключительно по признаку вороватости, пронырливости и способности оказаться в нужное время в нужном месте. Причем произошло это сказочное обогащение за счет нищеты и лишений девяноста процентов других граждан. Оставшиеся восемь процентов – это ваш пресловутый средний класс, да и то по самым оптимистическим подсчетам.
 Ну вот скажите сами, по совести, разве можно покупать авторучки с бриллиантами за 20 тысяч евро и мобильники за 100 тысяч, в то время, когда люди в стране живут в ужасающей нищете, а по улицам и вокзалам скитаются бездомные дети? А наши буржуа это делают. Вот против такого положения вещей и борется наша партия.
-А вот мне, как я уверен, и большинству здесь сидящих – Илья Александрович широким жестом обвел аудиторию – кажется, что вы просто завидуете. Те, кого вы называете буржуями, заработали свои деньги, и, отдельный разговор о том, какими способами, но сами всего добились. А вы не смогли. И вот от этого желание «отобрать и поделить».
 Литвинов поерзал в кресле, и продолжил:
-Чтобы далеко не ходить за примером, вот один из пунктов вашей предвыборной программы: вы хотите деприватизировать помещение в нашем округе, где сейчас располагается казино.
-Здание детского садика должно быть возвращено детям – отчеканил Антон. – Вы что-то имеете против?
-Это популизм. Вот так вот вы и получаете свои рейтинги. Прочитает избиратель вашу писанину, и скажет: «Как это благородно и справедливо». А то, что это благородство идет вразрез с законом, об этом он не думает, в подобных случаях всё заслоняют эмоции. Здание-то, между прочим, было приватизировано без каких-либо нарушений законодательства, ни к чему придраться нельзя. Где основания, чтобы его забирать? Если бы вы это сделали, то это и было бы настоящим разбоем.
-Плевать на такой закон, который позволяет отнять у детей их детский садик, чтобы устроить в нем казино с борделем.
-Вот! – Илья Александрович воздел к небесам перст. – Вот в чем ваша проблема, чем ваша партия опасна для общества – вы не уважаете закона, и не признаете его главенства.
-А почему законы следует уважать, если пишут их, в нашем случае, негодяи в целях собственного обогащения? – парировал Антон.
-Кажется, наша дискуссия зашла в тупик – прервал спорщиков ведущий, предупреждая дальнейшее обострение. - Давайте лучше выслушаем вопросы, которых накопилось у слушателей, я думаю, немало. Вот девушка в белой кофте около прохода, которая подняла руку, да, да, вы. Слушаем вас!
 Девушка, на которую указал ведущий, поднялась, прокашлялась и сказала:
-Я хотела бы задать вопрос Антону Ивановичу. Вот ваша партия предлагает для России какие-то потрясения, особые, экспериментальные пути развития с неясным итогом. Разве история не научила нас, что все подобные опыты, когда их ставят на людях и целых народах, всегда заканчиваются трагически? Не лучше ли будет для страны не искать каких-то иных путей, а просто пойти вслед за всеми цивилизованными странами, что современная российская власть и пытается сейчас делать?
 «Подсадная – меланхолично отметил про себя Антон. – А впрочем, может быть, и искренняя дура, начитавшаяся либеральной прессы».
-Я совсем не уверен, что предлагаемый нам за образец современный либеральный глобализм и мультикультурализм, по пути которого идут западные страны, и который активно пропагандируется как высшая и окончательная фаза развития человеческой цивилизации, является таковым в действительности. На самом деле он является одним из эпизодов в истории, и со временем уйдет так же, как канули в прошлое, например, рабовладение, феодализм или марксизм, тоже казавшиеся в свое время незыблемыми и вечными. Так что следует ли гнаться за политической модой, причиняя зачастую ради этого вред самим же себе – это вопрос, я бы сказал, очень спорный. Нация не может вести себя как легкомысленная кокетка.
-Кстати, по поводу нации – поднялся с места еще один из студентов. – Насколько я знаю, многие считают вашу позицию в национальном вопросе неоднозначной. Не могли бы вы остановиться на ней немного подробнее?
-Наша позиция проста. Россия должна принадлежать коренным народам, ее населяющим – русским, татарам, калмыкам и прочим. И никакие вчера приехавшие иммигранты не могут иметь таких же прав на этой земле, как люди, чьи предки жили здесь в течение многих поколений. И уж тем более, иметь какие-либо преференции в целях поощрения дальнейшей миграции, которые
стремится дать им существующий режим, по своей сути антинациональный.
-Поясните пожалуйста, что вы хотели сказать последней фразой? – вмешался ведущий.
-То, что режим этот рассматривает Россию не как государство русского, татарского, якутского народов, а как некую абстрактную территорию, заселенную не менее абстрактными «россиянами» безразлично какой национальности, формируемыми по принципу: «А что, у нас русские вымирают? Ну что же, запустим в страну азербайджанцев, таджиков, китайцев, или еще кого понеприхотливее, чтобы заполнить демографический вакуум. По любому дешевле выйдет, чем поднимать рождаемость коренных народов, а не все ли равно, кто интересы правящей «элиты» обслуживать будет?»
 В аудитории раздались хлопки.
-В том, что вы сейчас наговорили, есть все признаки пропаганды фашизма и ксенофобии – тут же ревниво заявил Литвинов.
-Вовсе нет, один только здравый смысл – пожал плечами Антон.
-Ну, это решать не мне и не вам, это определит экспертиза и суд, который, кстати, уже скоро состоится – уже не скрывая враждебности, процедил Илья Александрович.
 «Знает заранее, сука, чем этот суд должен закончиться и уже злорадствует – подавив вспышку неприязни к чиновнику подумал Антон, а сам как только мог спокойно ответил:
-Вот и не будем забегать вперед.
-Еще вопросы? – обратился к аудитории ведущий.
 Поднялся длинноволосый, с бородкой, студент, похожий на хиппи:
-Вот вы призываете руководствоваться по отношению к людям из других стран, которые приезжают в Россию за лучшей жизнью, спасаясь от войн, нищеты, неустроенности у себя на родине, исключительно здравым смыслом. А вам не кажется, что он не всегда и не везде применим, и бывают ситуации, в которых необходимы какие-то другие подходы? В частности, такие человеческие проявления, как гуманизм, альтруизм, милосердие, милость к падшим, так сказать, далеко не всегда рациональны и не всегда согласуются со здравым смыслом.
-Я считаю, что милосердие и милость к падшим – штука замечательная, но только до тех пор, пока не начинает идти во вред нашим интересам и интересам наших детей, как часто получается.
-Да вы, молодой человек, нигилист – с легкой ноткой высокомерной назидательности, как профессор на экзамене, произнес Литвинов. – Совсем не этому учит нас православная церковь и христианская культура. Вы Евангелие хоть читали? Где в частности, кроме всего прочего сказано, что «несть ни эллина, ни иудея»?
-Если православная церковь говорит одно, а здравый смысл – противоположное, я выбираю здравый смысл – сухо ответил Антон. Он не любил, когда в дискуссии начинались апелляции к авторитетным источникам как к последней инстанции.
-Значит ли это, что вы не верите в Бога? – воскликнула соседка длинноволосого студента.
-Да, я не верю в бога - тон ей ответил Антон. – Если не ошибаюсь, наши власти еще не успели принять закона, который квалифицировал бы это как наказуемое деяние.
-А можно узнать, почему? – девушка казалась удивленной, будто первый раз в жизни столкнулась с таким чудом, как человек не верящий в бога.
-За модой следовать не хочу.
-Мы затронули, конечно, интересную тему, но слишком уж далекую от наших предвыборных дебатов – взял слово ведущий. – Я попросил бы обеих оппонентов сказать, что они думают вот по какому вопросу…
 Дебаты продолжались еще долго, и закончились на целый час позже, чем предполагалось. По итогам блиц-голосования в аудитории со значительным перевесом победил Антон.


Карлос решил исполнить акцию сам, тряхнуть, что называется, стариной. «Штабная» работа стала его последнее время тяготить, он скучал по прямому действию, и такому, чтобы не выбирать мучительно оптимальное решение, не просчитывать риски, а на эмоциях и адреналине, как раньше, когда все акции Боевого крыла были незамысловатыми и стихийными. Но те времена уже безвозвратно ушли, и от них осталась только легкая ностальгия. Партийная деятельность вышла на новый уровень, а изменившиеся обстоятельства требовали новых средств и подходов. Так что самое большее, что Карлос мог себе сейчас позволить, да и то вызывая неудовольствие ЦК – это иногда брать на себя задания «не по чину», как вот сейчас.
 Совсем как в старые добрые времена, Карлос перед акцией ощущал прилив бодрости вперемешку с легким волнением, и даже стал мурлыкать про себя песенку: «И дорогая не узнает, какой эксперта был конец».
 Шевченко жил на пятом этаже панельной многоэтажки в спальном районе. Видимо, не очень власть ценила преданность своего цепного пса.
 Карлос надавил на кнопку звонка. За дверью послышалось шевеление, и надтреснутый козлиный тенорок из-за двери осведомился:
-Кто там?
-Вам телеграмма – ответил Карлос, здраво рассудивший, что это не тот случай, чтобы прибегать к каким-то тонким ухищрениям.
 За дверью опять завозились, и она приоткрылась. В проеме стоял мужчина, будто материализовавшийся из анекдотов про интеллигентов – в нелепых очках с толстыми линзами, и с редкими черными волосами, обрамлявшими внушительную лысину.
 Карлос вставил в проем ногу, и одним движением распахнул дверь.
-Ч-что вам нужно? – спросил эксперт, испуганно щурясь из-под очков.
-Тебя – ответил Карлос, вытаскивая из-за спины руку с пистолетом, и всаживая в тело эксперта две пули – одну в грудь, другую, для верности, в голову.
 Заорала высоким фальцетом какая-то женщина неопределенного возраста, тотчас появившаяся из глубины квартиры на звуки выстрелов – то ли жена, то ли дочь, то ли любовница. Стали приоткрываться двери других квартир, и оттуда с опаской высунулись кончики носов встревоженных соседей.
 Но Карлос был уже далеко. Бросив пистолет, он спокойно спустился по лестничной спирали, вышел из подъезда, и растворился в лабиринте городских улиц и дворов…