Участь Кассандры

Гладь иллюминатора, как всегда, ответила прохладой, когда он прижался к ней своим горячим лбом. Что-то, мелькавшее теперь где-то впереди голубоватой дымкой, не давало ему покоя.
Его позвали – в глубине черепа зашуршало, а в закрытых глазах пробежали цифры.

- Да, – ответил он, чуть подняв глаза и голову.
- Пора, – ответили ему тихо, словно звенели колокольчики. Так было дома, здесь же просто…
- Учитель…
- Пора. Пора, Уилл.

Никогда он не называл меня по имени.
Но он никогда еще и не говорил «пора»…

- Прости меня, – звенели колокольчики, – я ни за что не успею забрать тебя оттуда, если у тебя ничего не выйдет.
- Ты был там, – мальчик кивнул на иллюминатор, – на Земле, до меня?
- Да… – грустили колокольчики.
- И что они сделали с ним? С ними?
- Они его убили. Они убивали их… – печально-твердо произнес невидимый голос, зная, что тот и не ждет другого ответа. Но добавил:
- Их появление было не напрасным, они помнят о них до сих пор, хотя, конечно, это другие, путаные воспоминания.
- Значит, у них получилось?
- Не все, но многое…
- Я действительно должен идти туда?
- В противном случае они не справятся. Их мир будет рушиться, а они, охваченные паникой, будут только в ужасе взирать на это.
- Учитель…
- У меня нет имен, нет названий и званий. Я позволил тебе называть себя учителем, потому что ты не был способен тогда понять иного…
- Хотя бы дай мне увидеть тебя на прощание! – с вызовом попросил мальчик.
- Я всюду… И я ничто… Ты не захочешь видеть…
- Я хочу, – твердо сказал Уилл.
- Тогда иди… за мной.

Где-то под сводами черепа снова зашуршало, снова его зрение принадлежало не его глазам…
Он очутился на верхней палубе, там, где никогда не был.

- Если ты не передумал, я открою дверь…

Уилл кивнул. Его глаза на секунду стали такими же стальными, как все вокруг.
Он видел. Провода, кнопки, мониторы… Роботы… Мудрые мертвецы.

- Это я, это мы. Я ничто, мы всюду… – признавались колокольчики.
- Я догадывался…
- Я лишил тебя дома, семьи, друзей, всего того, что окружало тебя, ничего не дав взамен, кроме боли и изнурительного труда. Здесь, в условиях, для которых ты не был создан, я пичкал тебя знаниями, которые ты не был способен понять по своей природе… Я даже не могу сказать тебе, как сильно я люблю тебя, я не испытываю чувств, я только знаю определение.
- А я все равно люблю тебя. Кем бы ты ни был, кем бы вы ни были.
- Я не могу пойти с тобой, мы не можем. Они все здесь разберут на винтики, если, конечно, найдут подходящий инструмент. А не найдут – взорвут. Их с детских лет тянет знать, что внутри.
- Как я расскажу им без тебя?
- Я не знаю, будут ли они тебя слушать. Я уповаю на их разум. И на твой. Ты поймешь сам.
- А если не смогу?..


Город бежал, охваченный пламенем еще не так сильно, как безумием слепой паники, сметающей все на своем пути, а он сидел посреди улицы на коленях и пальцами чертил на занесенном песком тротуаре таинственные картины иного мира, тихонько раскачиваясь в такт мелодии, что звучала в его голове, а больше нигде. Отставший человек с одутловатым лицом, полным ужаса, пробежал рядом с ним, громко топая босыми ногами по холодному асфальту. Его ступня разворотила символы, подняв тяжелый серый песок, и ветер закружил его по обезлюдившей улице. Он как будто не заметил, продолжая свое теперь уже бессмысленное занятие. По крайней мере, ему грозило не все из участи Кассандры.