сто 17

- Да… Видишь холм? Пойдешь прямо… В его сторону… За ним – поле, перейдешь его, в конце будет дорога… Подожди, не перебивай… Пойдешь по дороге налево… Не перебивай, говорю тебе, - ты ведь не знаешь, совсем маленькая была… Хотя странно… Что до сих пор не знаешь… Если за спиной свет солнца, значит там восток, поэтому… Слева… Дорога идет точно на север… Только никуда не сворачивай…
- Как это «пойдешь»?! Как это?! Я ничего не понимаю!.. – Таня почти кричала на брата – тот, бессильно закрыв один глаз – другой был выколот когда-то обезумевшим после бактериологической атаки солдатом, будто бы потерял сознание, но нет – веко слегка зашевелилось, и Костя посмотрел на сестру.
- Да, ты пойдешь одна. Я слишком слабый… И не подумаю… Быть для тебя обузой…
- Но, Костя, ты же говорил! За перевалом – воздух, за перевалом – небо, ведь ты же хочешь увидеть его!..
Таня прикоснулась своим лбом к горячему, почти жаркому лбу Кости, взяла его за руку, закрыла глаза – они смотрелись в тот миг странно и одновременно трогательно – две соединившиеся, одинокие и безжизненные планеты, пустынные, рыже-загоревшего цвета, без единого волоска, невероятно схожие, дотоле будто стремившиеся навстречу друг другу, оставившие за собой нелепый темный след своих тел в разлетающихся лохмотьях…Смотрелись бы трогательно, если было б кому смотреть…
Возникшие неделю назад и в этих краях облака принесли с собой пыльные бури, от которых можно было укрыться лишь в пещере, тяжелый, почти непереносимо жаркий воздух, спасения от которого не было вовсе, и что самое главное – отсутствие неба, успокаивающе чистого, ярко-голубого цвета, что, в отличие от южных районов, до недавнего времени еще бывало здесь – небо, которое было единственным пристанищем для одинокого взгляда Кости. А потому надо было уходить, к тому же под покровом пыльных облаков нет жизни, совсем нет.
- Куда ж мне идти… Я до колодца-то еле-еле дохожу… Нет, ты пойдешь одна… Ничего, ты уже совсем взрослая… А я… Мне не на что больше смотреть… Выколи мне второй глаз, а?
Таня молча, широко распахнув свои голубые глаза, схватила Костю за плечи – больно-больно, её ногти впились в их ссохшуюся кожу, и по Костиной спине потекла незаметная струйка крови. Через мгновенье Таня уже только кричала – теперь уже по-настоящему:
- Ты что?! Ты что?! Смотри! Смотри мне в глаза! Видишь?! Видишь небо?! Ты видишь в них небо?! Смотри! Не желаю!.. Слышать не желаю! Идём вместе, или... Я никуда не пойду!..
- Хорошо, хорошо… - Костя казался одновременно и напуганным, и успокоившимся – не отрываясь, смотрел на сестру, такую взрослую, и такую, по сути, еще маленькую. – Хорошо.
…Наутро Таня проснулась одна, встала, позвала негромко Костю, быть может, предчувствуя что-то, с бьющимся сердцем выбежала из пещеры. Её брат лежал, уткнувшись лицом в песок, почти уткнувшись, - упасть ему полностью не давал вкопанный острием вверх штык, который вошел через глаз в голову Кости.
Наверное, когда Таня собиралась, она и говорила какие-то слова, а, может, то неслышное бормотание было чем-то, что заменило ей слезы, которых она и не знала никогда, и которые многим приносят облегчение, многим...
Она собрала остатки сухарей, аккуратно сложила их в рюкзак, набрала две фляги воды, прикрепила их на пояс вместе с двумя гранатами, на плечо повесила старый автомат Калашникова, два запасных рожка сложила в небольшую сумку на груди. Оглянувшись всего один раз, решительно пошла прочь от пещеры. Через полчаса она была уже на холме – несмотря на пыльный ветер, где-то впереди явственно угадывалась черная лента дороги. Прошло еще часа два, и Таня вышла на горячий асфальт - посмотрела на сужающиеся полосы по обе стороны, пробормотала еще что-то, решительно повернувшись налево, зашагала по растрескавшейся дороге – вперед, только вперед.
Разве Таня могла вспомнить, что её брат в детстве путал «лево» и «право», разве она могла вспомнить, как все смеялись над ним из-за этого, а он, потупив взгляд, только бубнил нечто еще более смешное про то, что «сами плохо учили»? Разве могла она подумать, что он так не научился уверенно определять для самого себя, где поворот налево, а где направо? Она и не подумала.