Я так долго ее ждала

Когда я была маленькая, лет 3-4х, появилась моя тетя. Вернее она была, но я ее до тех пор никогда не видела. Тетя пришла ко мне в детский сад и сказала, что она сестра моей мамы, которая умерла.
-Я знаю,- ответила я,- моя мама попала под поезд (об этом говорили все наши знакомые) и сейчас у меня другая мама.
- Нет,- возразила тетя,- твоя мама умерла и похоронена очень далеко.
.- Я спрошу у папы, - сказала я. – Лучше не спрашивай, он может рассердиться. И не говори, что видела меня,- попросила тетя. Она проводила меня до моего дома и ушла. Мне так хотелось спросить у папы о моей маме, но я побоялась. Однажды, когда я уже училась в 1-ом классе, отец подозвал меня, открыл большой альбом с пожелтевшими фотографиями, на которых была изображена
стройная женщина с короткой прической. Она была одна, с подругами, среди своих родственников. – На этих фотографиях твоя мама. Это было еще до Великой Отечественной войны,- сказал папа.
 Я долго и внимательно разглядывала фотографии и искала на них одну и ту же женщину - свою мать, которую никогда не знала, а потом, вдруг обратившись к ней, серьезно сказала: - Я знаю, мама, ты вернешься ко мне.
Отец посмотрел на меня как на ненормальную и молча закрыл альбом.
 Через несколько дней папа сообщил мне, что летом собирается поехать на Украину и, если я закончу 1-ый класс на одни пятерки, возьмет меня с собой. –Мы навестим могилу твоей мамы,- сказал папа
 Та весна была очень теплой. Мои подружки все свободное от учебы время проводили на берегу реки, которая протекала вдоль нашей улицы, а я сидела дома и добросовестно учила уроки. Вообще-то я училась хорошо, но не на «отлично». Папа же хотел, как он всегда говорил, гордиться мною. Вот и пришлось хорошо потрудиться.
 Учебный год я закончила на одни пятерки, и мы стали собираться в дорогу. У папы, как у железнодорожника, был бесплатный билет в любой конец нашей страны.



 В поезде мы ехали очень долго. Целыми днями я стояла у окна в конце вагона и любовалась все новыми и новыми картинами природы. Я была городским ребенком и все, что я увидела за окном, было для меня открытием. Высоченные деревья, цветы, которые росли не на клумбах, а просто среди травы и кустарников. А потом мы проезжали Байкал. Я спросила у отца: -Это море? -Нет. Это озеро. Оно очень большое, и в нем водится очень вкусная рыба-омуль. На станции я куплю ее тебе. А потом мы ели очень вкусную рыбу горячего копчения. Это было здорово! За Байкалом начались многочисленные туннели. В вагоне стало так темно, будто мы въехали в ночь.
 Когда я стояла у окна, мне хотелось петь, и я запела. Ко мне подошла проводница. Она подождала, когда я закончу петь, и спросила:
- Куда мы едем?
- К маме.
- Почему она не с вами живет?
- Не знаю,- ответила я.- Папа говорит, что она умерла, когда я была совсем маленькая. Я даже не помню ее. Но я ему не верю,- шепнула я девушке на ухо.- Посмотрите.
 Я открыла книжку, которой меня наградили в школе за учебу и с которой никогда не расставалась. В ней лежала фотография мамы, изображенной во весь рост.
 - Красивая? Правда? – спросила я у девушки. Проводница несколько минут смотрела на фотографию и сказала: - Молодая и красивая. И ты, девочка, не веришь папе, что она умерла? Кстати, как тебя зовут?
 -Инна. Вот и я думаю: не могла она умереть. Умирают только старые. Я буду ее искать.
 -А если не найдешь?
 -Все равно буду ждать,- ответила я. - Ну жди. Только, к сожалению,
Умирают не только старые, - вздохнув, сказала девушка и пошла в другой вагон.

 Город, в который мы приехали навестить могилу мамы, был Казатин. На вокзале папа договорился с водителем грузовика и, посадив меня в кабину, взобрался в кузов машины и мы поехали.
 Ехали долго. Я смотрела по сторонам и удивлялась. - Где же дома? Почему нет людей? - спросила я у водителя.
 -Так мы же не к людям едем,- ответил шофер.
 - А куда?
 - Туда, куда мне велел ехать твой отец.
 Наконец-то мы приехали. Ничего вокруг. Только кочки и сухая трава, а справа железная дорога. Папа попросил водителя подождать нас, и мы отправились вперед, вдоль железной дороги. Я ничего не понимала, но и не спрашивала ни о чем. Отец, раздвигая руками высокую траву, согнувшись, внимательно глядел вниз. Было очень жарко, хотелось пить, но я молча шла рядом. Трава царапала мои голые ноги, сильно болели ступни. Вскоре я сдалась и тихо заплакала. А отец все шел, не обращая на меня внимания. Шел и о чем-то сосредоточенно думал.
 -Папа, давай вернемся. Что ты здесь ищешь?- заныла я.
 -Мамину могилу, - глухо ответил отец.
 Я никогда никого за свою пока еще короткую жизнь не хоронила и не знала таких слов, как кладбище и могила, поэтому не поняла отца.
 -Какую могилу? Что это такое? - спросила я у отца.
 -Здесь где-то должен быть бугорок, под которым лежит твоя мама.
 Я сразу представила, как лежит под землей моя мама – молодая женщина с фотографии.
 - Нет! Нет! – закричала я. –Мамы нет под землей! Она где-то далеко и вернется ко мне!
 Папа тяжело вздохнул и, не обращая на мои слова внимания, тихо сказал: - Не нашел. Наверное, ее затоптали. Прости меня, Сонечка.
 Мы вернулись к машине.
 -Ну, нашли, Что искали?- спросил шофер.
 -Нет, не нашли, а ведь прошло всего шесть лет,- сказал папа.
 - Это немало. За это время здесь столько ног протопало. Что ж раньше не приезжал?
 -Не мог раньше,- Вздохнув, ответил отец. Да и живем мы далеко отсюда, на Дальнем востоке.
 -Понятно,- сказал водитель и добавил: -Эх жизнь. Что она с нами делает.
 Не задерживаясь в Казатине, мы поехали в Шепетовку. Я радовалась, что мы не нашли маму под землей.
 -Я же говорила, что мамочка не умерла, а мне не верили,- размышляла я про себя, разглядывая уже в который раз мамино фото. – Я найду тебя, мамочка, или буду ждать, когда ты найдешь меня.


 В Шепетовку папа ехал по своим делам. Он там очень давно, когда был совсем молодым, работал. Сейчас собирал документы для стажа, так как оформлялся на пенсию по инвалидности. У него был открытый туберкулез легких.
 В Шепетовке я впервые столкнулась с последствиями Великой Отечественной войны, о которой только слышала и читала. И все - таки эти события были далеки от меня, родившейся уже после Победы. А здесь во мне что – то внутри будто оборвалось, появилась какая-та боль в груди. Я увидела я увидела разрушенные войной здания и представила, как бомбы летели на эти дома, разрушая их и убивая людей. Город восстанавливался, но очень медленно.
 Мы жили у папиных знакомых. Папа рассказывал им о себе, а я с новыми подружками гуляла по саду и удивлялась, что фрукты и ягода, которые были редкостью у нас на Дальнем Востоке, здесь растут прямо возле дома да еще так низко: протяни руку и срывай. А вишни, красные и сочные, касались моей головы.
 - Ну, что ты смотришь? Срывай и ешь,- настаивали девочки, а я только бережно, будто ласкала, прикасалась к этой красоте. Тогда они стали срывать вишню, яблоки и совать мне в руки.
 А потом был Киев – родина моей мамы. Этот город поразил меня своей красотой : высокие здания, чистые улицы, незнакомые мне цветы на клумбах. Казалось, что летнее солнце особенно ярко светит в этом городе. И много, много людей.
 - Здесь я обязательно встречу маму,- с надеждой подумала я.
 В Киеве жила мамина семья: бабушка, тетя Роза с дядей Исааком, моя двоюродная сестра Фаня ее взрослая дочь Ася. По пути к ним папа рассказал, что у бабушки было много детей. Кроме моей мамы тети Оли, живущей в нашем городе, есть еще Роза – самая старшая, а ее дочь Фаня – ровесница моей мамы. Илья погиб во время войны в Крыму. Его вместе с женой замучили фашисты. Другой мой дядя где-то за границей, но о нем киевские родственники ничего не говорят. Были еще дети, но о них папа ничего не знал.
 Нас приняли очень тепло. Особенно они рады были видеть меня. Правда, бабушка была такая старенькая, что уже ничего не помнила и никого не узнавала. Она все время стояла на балконе, кутаясь в большую шаль, несмотря на ужасную жару, или сидела у себя за перегородкой. Тетя Роза была парализована и лежала в кровати, а дядя Исаак целыми днями стучал на своей швейной машинке. Он был портным и брал заказы на дом. В доме хозяйничала Фаня, а меня развлекала Ася. В первый же день, когда папа куда-то вышел, тетя Роза с Фаней спросили меня:
 - Как тебе живется без мамы, Инночка?
 -Ничего, -ответила я, но по щекам потекли слезы.
 -Все ясно. Оля так и пишет, что плохо тебе с мачехой. Мы бы тебя забрали, но твой папа не отдаст,- сказала Фаня.
 -Я найду свою маму, и мы с ней уедем куда - нибудь,- твердо и уверенно ответила я.
 Они посмотрели на меня точно так же, как и папа, когда услышал от
меня эти же слова.
 -Инночка, что ты говоришь? – ужаснулась тетя Роза. Твоя мама умерла.
 -А вы видели, как она умерла? Или могилу ее видели? – возмутилась я, - вот и мы с папой не нашли мамину могилу. Значит, она жива, только пока почему-то не может ко мне придти. Но я подожду и буду ждать, пока не стану такой же старенькой, как бабушка,- по- детски рассудила я.
 Больше мы к этой теме не возвращались. Ася водила меня по городу, по магазинам. У нас с ней были разные цели: у нее – развлечь меня и купить подарки. У меня – встретить маму. Я вглядывалась внимательно в каждую молодую женщину. До меня как – то не дошло, что уже прошло немало лет с той поры, когда мама фотографировалась, и она, если бы и была жива, не могла быть такой молодой. Ведь Фаня уже немолодая, а ей столько же лет, как и маме.
 Ася привела меня в большой магазин с игрушками. Она показала мне большую куклу и спросила, нравится ли она мне.
 -Кукла красивая,- ответила я.- Но ты опоздала. Я уже большая и в куклы не играю.
 - Ну, надо же какая серьезная! Во что же ты играешь?
 - В учительницу.
 -Ты что же, хочешь быть учительницей?- удивленно спросила Ася.
 -Хочу и буду,- твердо ответила я.
 -Ну, хорошо. Что же тебе купить?
 -Вообще-то мне папа не разрешает ничего просить у других. Только у него, но ты ведь моя сестра, правда? Если хочешь, купи мне вот эту маленькую сумочку, похожую на настоящую дамскую.
 Ася купила мне сумочку с маленьким зеркальцем кошельком. В отделе детской одежды показала Асе кофточку, которую хотела бы иметь. Она купила мне и кофту.
 -Ну, все. Мне больше ничего не нужно,- поблагодарив сестру, сказала я, но Ася продолжала покупать мне все то, что считала нужным.
 Когда мы вышли из магазина, я тихо, будто нас могли услышать, спросила у Аси:
 -Асенька, ну скажи мне правду: где моя мама?
 -А тебе разве не сказали?- удивилась Ася.
 -Что она умерла? Сказали. Только я им не верю. Знаешь, что говорят наши знакомые?
 -Ну, и что они говорят?
 - Что моя мама погибла, попав под поезд. Кому я должна верить?- спросила я.
 -Своим родным. Вот бабушке, например.
 -Этой ненормальной? Да она же мою маму даже не помнит!
 -Нет, я говорю о своей бабушке Розе.
 -И ей я не верю.
 -Но кому-то же надо поверить!- возмутилась Ася.


 Шли годы. Чем уверенней я была в том, что моя мама жива, тем труднее мне было жить в семье. Как только открыли школу- интернат, я ушла туда. В интернате почти все воспитанники были из Детского дома. Домашних детей было немного. Они были из неполных семей. Мы никогда не говорили о своих родителях. Между нами это была запретная
тема. Мамина фотография стала уже храниться под верхней обложкой моего школьного дневника, и я ее рассматривала только когда в классе никого не было. Я искала внешнее сходство с собой. Только однажды за этим занятием меня застала моя лучшая подруга Тоня. Она посмотрела на фото и спросила:
 -Кто это?
 -Моя мама.
 - Красивая. Сколько ей здесь лет?
 На фото была дата: 1935 год.
 -Двадцать пять,- ответила я.
 - Ты, наверное, когда вырастешь, будешь на нее похожа.
 -Не знаю. Все говорят, что я на папу похожа.
 Мы жили своей размеренной жизнью, в которой изо дня в день ничего не происходило. И вдруг…
 Было лето. Мы отдыхали и работали в своем летнем лагере. После полудника мы обычно ходили купаться на озеро. Наш лагерь находился в очень живописном месте. Он был окружен лесом, в котором росло много грибов, а в стороне было небольшое озеро. В озере водились мелкие рыбки и раки. Возле озера рос орешник, которому мы никогда не давали поспеть, обрывая еще зеленые орехи с очень кислой кожурой. Рыбку мы ловили на баночки. О таком способе ловли рыбы знают лишь те, чье детство прошло в те далекие 50-е годы.
 Раков вытаскивали из воды и складывали в наволочку. А потом вдоволь накупавшись, возвращались с добычей в лагерь. Раков мы несли на кухню, где наш повар тетя Стеша, ворча, ставила кастрюлю с водой на плиту, а затем в кипящую воду бросала раков. Они сразу становились красными. Кто никогда их не ел, не знает, какие они вкусные! Мы расщепляли клешни и панцирь на спине, а затем вытаскивали белое вкусное мясо. У раков вкус, как у крабов. Но в то далекое время я крабов никогда не видела, и не с чем было сравнивать. Только будучи взрослой, я могла покупать эти огромные замороженные деликатесы. Рыбку и грибы мы засаливали (просто засыпали солью) в тазах, которые обычно использовали для разных хозяйственных дел. Сейчас, через столько лет, я не могу поверить, что могла кушать из такой посуды. Если кто-нибудь подумает, что мы были голодны и поэтому все это ели, то это не так. У нас на столах было то, что далеко не каждый ребенок видел дома в семье. Нас очень хорошо сытно кормили. Даже красная икра оставалась на столах после ужина. Не знаю, Как было в Детском доме, который раньше находился здесь, в этом здании, но в интернате было здорово! Но как бы хорошо здесь ни было, все мечтали о родителях, только не говорили об этом, потому что многие попали в Детский дом еще малютками.
 Итак, возвращаюсь в тот летний день, когда все мы были на озере. Прибежал дежурный по лагерю.
 -Где Олька Волкова? К ней отец приехал!
 Оля выросла в Детском доме и совсем не знала своих родителей. Все недоверчиво посмотрели на дежурного.
 -А ты не врешь?- спросил кто-то.
 -Вот еще! Чего бы я врал? Ну, где же она?
 Оля с малышами плескалась почти на середине озера, показывая, как она умеет нырять. Ее головы не было видно, а на поверхности появлялась ее попка в черных сатиновых трусиках.
 -Оля! Оля Волкова! К тебе отец приехал!- хором кричали мы.
 Олина голова появилась над водой.
 -Кто приехал? Отец? Нет у меня отца,- ответила девочка.
 -Иди в лагерь, сама увидишь,- сказал дежурный.
 Оля нехотя вылезла из воды и, ворча что-то про себя, поплелась в лагерь. Вечером она уехала с отцом, а через некоторое время вернулась. А потом в интернате стали появляться люди, которых раньше никто не видел. Они очень отличались от тех, кто периодически приходил к директору, учителям, к нам на дни рождения и другие праздники. Эти были с какими-то серыми изможденными лицами, в старой поношенной одежде, видно, с чужого плеча, с неуверенной походкой. Это были родители детдомовцев. Они нашли своих детей. А дети совсем не радовались, что их нашли, и не хотели уезжать с ними домой. Их дом был здесь, в интернате.
 -Ну, вот. Нашлись ведь у некоторых мамы и папы, значит, и моя мама найдется,- думала я.
 Я от души радовалась за родителей, которые нашли своих детей, потому что они давали мне надежду на встречу с мамой. Я только не могла понять, почему мои однокашники не хотят жить с родителями. Через много лет я поняла, что по-другому и быть не могло. Все эти люди были чужими своим родным детям, которые волей судьбы в младенчестве были разлучены с родителями.
 А наши повара, как всегда, пережевывали увиденное, не думая, что их могут услышать воспитанники.
 -Это они все из лагерей возвращаются,- предположила тетя Стеша.
 -Тише ты, Стешка. Вдруг дети услышат,- предупредила ее тетя Нюра.
 -Говорят, они бывшие враги народа,- не унималась тетя Стеша.
 - Бывших врагов не бывает. Враги они и есть враги,- ответила тетя Нюра.- Может быть, просто какие- нибудь преступники.
 Я не поняла, о каких лагерях шла речь. В моем понимании существовали только пионерские лагеря. Я не знала тогда, что и моему отцу пришлось пройти через лагерь, что вся наша область была сплошным лагерем, и мы были сосланы сюда, и приехали сюда в ссылку, а не по собственному желанию. Не знала, что моя мама никогда не вернется, потому что умерла, переезжая из одной ссылки в другую. Я продолжала ее ждать. У меня не было никакого доказательства ее смерти.
 Когда умер мой отец, я залезла в ящик его стола, где он хранил самые дорогие для него вещи. Там аккуратно стопочкой лежали различные документы, большой альбом с мамиными фотографиями и моя коса, которую папа разрешил мне отрезать в 15 лет, но Свидетельства о смерти мамы, как и Свидетельства о браке моих родителей в ящике не было. Моей маме тогда должно было быть 53 года.
 -Она жива, и я буду ждать,- упрямо думала я, хотя отец, когда я повзрослела, а он уже не вставал с постели, и все свое свободное от работы и учебы время я проводила с ним, мне много рассказывал о маме, ее болезни и смерти.
 О себе он не рассказывал ничего. Когда я спросила отца о небольшой наколке на кисти руки, он увернулся от ответа. И только через много лет я от старшего брата узнала о нелегкой судьбе отца. Он по доносу жены был арестован в 1938 году, отбывал наказание в лагере, а затем в ссылках, а в это время погибла его семья. И только мой брат уцелел, потому что в 1938-ом сбежал от своей мачехи к папиной сестре, а потом, когда началась война, на фронт. Ему тогда было всего 13 лет.
 Я сказала брату, что не верю в смерть моей мамы, ведь даже Свидетельства о ее смерти у отца не было.
 -Мамин брат уехал за границу, и никто ничего о нем не знает. Может быть и она куда – нибудь уехала, а папа не хотел мне говорить, боялся за меня. Мы даже могилы мамы не нашли.
 -Сколько лет сейчас было бы твоей маме?-спросил брат.
 -Где-то около 80-ти,- ответила я.- Ну и что? Моя бабушка, мамина мама, умерла в 92 года.
 -Ты столько лет жила без мамы, а теперь ищешь из ума выжившую старушку? – удивился брат.
 -Ну, во-первых, совсем не обязательно, что мама уже не в себе. Это еще не тот возраст. Во-вторых, я бы просто заботилась о ней.
 -Инна, хватит фантазировать и думать о том, кого уже давно нет на этом свете,- сказал брат. Твоя мама была хорошим человеком. Я ее никогда не видел и не знал, но папа мне много о ней рассказал. Она умерла.
 В 90-е годы люди стали собираться в Израиль. Нужны были документы о родителях: Их разрешение на отъезд, если родители оставались в Союзе, или Свидетельство о смерти родителей, если их не было в живых. Я тогда уезжать не собиралась: дочь училась на 2-ом курсе в институте, а я работала над диссертацией. Правда, сын уже был в Израиле. И тут я решила попытаться найти Свидетельство о смерти матери. Вспомнив, что мы с отцом искали могилу в Казатинской области, я написала письмо в городской ЗАКС Казатина. Коротко рассказав о своей судьбе, я попросила, если возможно, найти и прислать мне копию Свидетельства о смерти мамы. Через три недели я получила из Казатина конверт, в котором был нужный мне документ. Я впервые узнала, когда умерла моя мама. Я перестала ее ждать и искать. А через несколько лет, уже в Израиле, Когда я сильно заболела, Мне впервые в жизни приснилась моя мама. Она была такая же, как на фото, которое я всюду носила с собой. Я с криком: «мама! мамочка!» бросилась к ней.- Я знала, знала, что ты вернешься ко мне!- кричала я, обнимая маму.
 Вообще-то, я совсем не эмоциональна. Я с детства никогда не проявляла свои чувства и всегда была да и сейчас очень сдержанна. Знаю, что это плохо, но никак не могу измениться. Такой меня воспитала жизнь. Правда, с детьми я иногда стараюсь быть другой. Но во сне я была будто комок эмоций. –Мамочка, где ты была и почему бросила меня?- спрашивала я ее, целуя и горько плача. Мама холодно отстранилась от меня и сказала: « Я хотела тебя взять с собой, но твой отец не отдал». Я
проснулась и задумалась над ее словами.
 -Ну, конечно, папа же мне рассказал, что сразу после смерти мамы я тяжело заболела корью и он вымолил меня у Бога.
 Я уже давно не ждала свою мать. Я знала, где и когда умерла она. Жаль только, что мне некуда положить цветы, но зато я знаю, когда могу зажечь по ней свечу.
 


 27.06.2006