Me and the devil blues

And I said, "Hello, Satan,
 I believe it's time to go."
Me and the Devil
 was walkin' side by side
Me and the Devil, ooh
 was walkin' side by side

Robert Johnson. «Me and the devil blues»


Когда расстаешься с кем-нибудь, проблема – чем занять выходные, встает необычайно остро. Особенно, если кончаются транквилизаторы и/или антидепрессанты (а они всегда кончаются…). Особенно, если ты знаешь, что пить тебе нельзя. Нельзя по той простой причине, что во время последней пьянки ты пытался разбить зеркало ничем иным, как собственной башкой.


А на улицах – как назло, - до черта влюбленных парочек. Которые целуются у всех на глазах. Ладно, если они целуются на улице… Можно свернуть в какую-нибудь подворотню, перейти на другую сторону тротуара. В трамвае – а они целуются и там… -такого не сделаешь. Глупо выскакивать через остановку. Да и денег не хватит на то, что бы доехать до родной окраины. Сидишь, терпишь, отворачиваешься, смотришь в окно. Пейзаж так себе. За окном жарко и пыльно. В самом трамвае – жарко и душно. За что все окружающие так любят лето?..


Сидишь, и тут к тебе в голову забредает мысль. Душераздирающая в своей банальности. Интересно, где и с кем теперь она?.. Вспоминаешь, что еще весной обещал привести ей клубники из дедова сада. Подробность мелкая, так себе, но почему-то именно от неё хочется завыть во все горло. Как и оттого, что до сих пор спишь на одной половине кровати. Приберегая вторую для призрака, который никогда не вернется. Для человека, проснутся рядом с которым тебе уже не суждено. Добрая половина всей литературы – та, которая не посвящена любви, - так или иначе кружится вокруг этой темы. Но за две с лишним тысячи лет – китайцев в расчет не берем, это отдельная тема, - человечество так и не придумало, как себя вести человеку, оставшемуся одному. Человечество занималось другими делами. Не в последнюю очередь – истреблением себе подобных.

А ты сидишь в этом чертовом трамвае, который едва тащится. Что поделаешь – на улицах пробки. Где и с кем теперь она?.. В голове – помимо всего прочего – строчки из блюза Роберта Джонсона: «…I have pains in my heart // they have taken my appetite //I have a bird to whistle //and I have a bird to sing…» Вообще, чем хорош блюз, так это полной обыденностью того, что в нем происходит
А ты сидишь в этом чертовом трамвае, и черт знает, о чем думаешь. О том, что становишься старше. Но это не столь привлекательно, как казалось в семнадцать. Становясь старше, поднимешь, что в жизни случается такое, чего тебе не изменить. Но и не принять – не сломав себя при этом в очередной раз. Отсюда и тяга к транквилизаторам и/или антидепрессантам. Что тоже есть отличительная черта взрослого человека. Даже в наших гиперборейских широтах. Где поход к психотерапевту не менее позорен, нежели чем визит к венерологу. Как-никак, но к твоему детству намертво прилип ярлык «позднесоветское». А значит – ты перенял многие привычки старшего поколения.


Чертов трамвай продолжает двигаться, а ты пытаешься вспомнить свое детство. Лично мне особенно вспоминать нечего. Все было достаточно заурядно. И поэтому мало что зацепилось за краешек памяти. Ну, пыталась меня зарезать меня-четырехлетнего сумасшедшая мачеха во-о-от таким кухонным ножом. (Кстати, дама сия была по профессии археологом… И вот теперь я думаю: может, в этом было нечто от древних ритуалов?). И еще – вспоминается – как она разводила в квартире костры из отцовских фотографий. Тоже забавно. Не каждому доводится лицезреть такое.


Чертов трамвай все едет и едет, и, чем ближе к дому, тем херовей тебе становится. Потому, что дома делать ровным счетом нечего. Именно в пресловутых родных четырех стенах одиночество становится совсем уж невыносимым. И ты вспоминаешь, что раньше любил оставаться дома один. Просыпался, и испытывал буквально физическое удовольствие от окружающей тебя тишины. Но потом это прошло.… Теперь, едва проснувшись, уже начинаешь прислушиваться: есть ли кто из родственников дома?.. Слышишь, как скрипит половица в коридоре – и успокаиваешься: значит, все еще не разбежались.


Чертов трамвай… Ты не выдерживаешь и выскакиваешь из него на несколько остановок раньше. Что бы оттянуть тот момент, когда придется войти в подъезд и начать поиски ключей по карманам. По ассоциации – слишком прямолинейной, что бы быть благодарной ей, - вспоминаешь, когда бывшая вторая половина вернула тебе связку ключей. В тот самый день, когда ты похоронил лучшего друга.… Раньше ты думал, что это дурная литература – расставание в один день и с тем, кто был тебе другом и с той, без которой ты не представлял своего будущего. Раньше тебе казалось, что подобный бред может выйти только из-под пера совсем уж бездарного беллетриста. Но вот все это случается с тобой. И ты стоишь перед ней на коленях – посреди улицы, - и умоляешь: «Только не уходи… Только не в этот день…». А она бросает тебе в лицо: «Я тебя боюсь…». Ты и сам знаешь, что у тебя давно уже не все впорядке с мозгами. Но боишься – чудовищно боишься, - остаться этой ночью один. После того, как получил на руки свидетельство о смерти человека, которого знал почти десяток лет; после того, как стоял перед горбатым автобусом и отсчитывал купюры за похороны; после того, как ты оказался единственным, кто сумел произнести речь на могиле… Ты понимаешь, что все это абсолютно не литературно; что тебе об этом никогда не написать, какими бы значительными твои амбиции не были. И она уходит. Ты остаешься один.


…Нет, ты на самом деле пытаешься делать вид, что жизнь продолжается. Даже пытаешься с кем-то встречаться. Но с позором бежишь с первого свидания. Прикрывшись причиной настолько абсурдной и нелепой, что все и всем сразу же становится ясно. Даешь себе еще один шанс – благо, что есть такая вещь, как знакомства по Интернету… - но все повторяется снова. Ты снова бежишь. Потом появляется девочка, которая заваливает твой e-mail длинными, километровыми письмами обо всем на свете. Раньше бы тебя это тронуло. Но не сейчас. Поэтому твои письма становятся все короче и короче. Ты не желаешь делать ей больно. Ты знаешь, что она хотела бы встретиться с тобой. Господи, если бы все это случилось месяцем раньше.… Когда ты еще не зашел так далеко. Когда ты мог еще заснуть без горсти таблеток. Когда ты не начал пить. Возможно, если бы она была рядом с тобой на тех самых похоронах, но нет…. Лекарство, как всегда, отыскалось лишь тогда, когда болезнь перешла в запущенную форму. И в тебе уже нет жалости к собственной персоне. Раньше, - быть может, - ты еще пробовал себя жалеть, но потом на это перестало хватать сил. Хотя человек на удивление живучее существо. Знаешь это по себе: за минувшую неделю знакомые дважды или трижды пытались вызвать тебе скорую. Тахикардия. Пульс – под сто двадцать, не меньше.


И вот, теперь ты идешь по улице. Идешь с чувством полной собственной неприкаянности. По большому счету – о, как это громко звучит…, -тебе просто некуда идти. Домашним всегда можно позвонить и сказать, что ты вернешься завтра. Но куда – черт возьми, - тебе деваться сегодня?.. Грамматика. Ты жонглируешь временами. Вчера-сегодня-завтра. Переходные-непереходные глаголы. Как давно ты заглядывал в том Дитмара Ильяшевича Розенталя?.. Очень давно. Хотя по работе пишешь много. В основном – про чиновничьи глупости. Плодишь бессмыслицу. Пять-шесть-семь-десять материалов в день. Что типично для информационно-новостного агентства. Там прокладывают асфальт, здесь – прорвало трубы, местный политик Ч. высказался по такому-то поводу… Главное, говорит тебе редактор, не трогать городскую администрацию. Про областную можешь писать, что угодно. Но мэра касаться нельзя. Хотя он и говорит глупостей не меньше, чем все остальные. Впрочем, я симпатизирую мэру. Он чем-то похож на английского дога. Чиновники знают меня в лицо. Бывает, что стреляют закурить или просят спички.


…Теперь ты идешь по улице. Приближаешься к месту, где ты живешь. Интересно, можно ли назвать его «домом»? – Впрочем, кому интересно?.. Все это праздные вопросы. Изобретаешь их лишь для того, что бы не чувствовать себя настолько одиноким, как чувствуешь сейчас. Интересно, где она и с кем? – Думая над этим можно свихнуться. Но среди сотен – если не тысяч… - способов потерять рассудок это не самый худший. Ты вспоминаешь, что просил ее о втором шансе…. Стоя на коленях. И раньше. Господи, какая глупость. В тот момент тебе было наплевать, что там твердил Парменид в пересказе Диогена Лаэрцкого. Хотя ты и помнишь этот рыжий том, пахнущий шоколадной книжной пылью. Вообще – ассоциативный ряд продолжает раскручиваться… - что там говорил Аристотель про одиночество, Бога и зверя?.. Ах, если бы….Поперхнись этими словами, парень. И закури.


И вот ты закуриваешь. Какая это пачка за день? – Третья? Четвертая?.. Впрочем – без разницы. Все это снова праздные вопросы. Ей не нравилось, что ты куришь. Она с трудом переносила табачный запах. И всегда так забавно морщила нос, когда ты отпрашивался затянуться. Ты слишком долго и слишком упорно пытался вернуть ее. Зачем?..


Литература, литература, литература… Ты в состоянии подобрать полсотни синонимов к слову «тоска». Но вот теперь ты идешь по улице, и рядом нет никого, кто был бы способен понять, что тебе просто херово. Ты понимаешь, что тебе никогда об этом не написать.


Интересно, где она и с кем?


Ты поднимаешься по лестнице и вытряхиваешь ключи из кармана. Они, - Бог весть почему, - нашлись почти сразу. Посчитать это добрым знаком?.. – Бред. Ты с легкостью можешь открыть эту дверь. Но вот вопрос: хочешь ли ты ее открывать?.. Ты стоишь и медлишь. Прислушиваешься к звуку собственного дыхания и чувствуешь, как тебя начинает колотить мелкая дрожь. Но, тем не менее, ты поворачиваешь ключ в дверном замке. Входишь. Бросаешь всем домашним дежурные «как дела?». Изображаешь заинтересованность. Слушаешь. Что-то рассказываешь сам. И при этом борешься с желанием броситься к телефону и набрать знакомый номер. Её номер. Но даже если она дома… смысл?.. «Я звоню, что бы просто услышать твой голос…» - Идиотизм. Самый чистопородный идиотизм. Не веди себя как мальчишка. Тебе нечего ей сказать. Ни ей, ни кому-либо еще. На сотовом пиликает sms-ка от девочки с километровыми письмами. Просит ей позвонить или написать. Однако, сегодня, в пятницу вечером, у тебя нет даже сил для того, что бы придумать более-менее затейливую ложь. Ты набираешь короткое «нет» и нажимаешь на то, что называется «клавишей посыла вызова». Сообщение уходит. Ты сделал человеку больно. Но тебе все равно. Ты садишься за компьютер. Осознаешь, что это крайне не литературно: валить в одну кучу все - мобильные телефоны, sms-сообщение, собственный компьютер, который ты «компьютером» никогда не назовешь, а только «машиной», потому что компьютер компьютером называют только дурочки-секретарши, осознаешь, что в русском литературном еще не прижились слова «сотовый», «sms» и проч. и что глупо их употреблять…


Однако ты садишься за компьютер и начинаешь писать.


Интересно, где она и с кем?..


Когда расстаешься с кем-нибудь, проблема, чем занять выходные, встает необычайно остро.


Особенно если кончаются транквилизаторы и/или антидепрессанты.


Особенно если тебе нельзя пить.