Трудное счастье последние главы

 Глава-58

Нину положили в двухместную палату, где кроме неё никого больше не было. В больнице не хватало санитарок и дооперационные больные сами себя обслуживали: убирали палату, ухаживали за прооперированными. Но так как в палате, кроме Нины, никого больше не было, в её обязанности входила только уборка помещения. Вечером пришёл её лечащий врач. Осмотрев больную, сказал, что необходимо подготовиться к операции, то есть, в предоперационную неделю ничего, кроме бульона, не кушать, дважды в день пить слабительную микстуру и промывать желудок. Микстура, которую надо было пить по полстакана сразу, была горькая, как отрава, а бульон, который ей давали три раза в день по стакану, -голубой и мутный. Но всё это пустяк по сравнению с душевной подавленностью. Её угнетало одиночество. Не с кем было даже поговорить. По утрам приходил врач Валерий Николаевич Дорошенко и, поинтересовавшись самочувствием больной, постоянно находил у неё какой-то недуг, якобы влияющий на работу кишечника. Он сомневался в исходе операции и никак не мог на неё решиться. Всё это Нину очень угнетало, и после его ухода она заливалась слезами. Во время вечернего обхода Нина отворачивалась к стене, притворяясь спящей, чтобы её оставили в покое. Она ни с кем из врачей не хотела говорить. Молча выполняла назначения врача и походила на живую тень. Однажды во время утреннего обхода она напрямую спросила хирурга:
 -Валерий Николаевич, когда вы будете меня оперировать?
 -Понимаете, Нина Борисовна, вашу болезнь называют детской. Она врождённая и её устраняют в две недели отроду. Вы чудом дожили до своего возраста, как-то приспосабливаясь. Эта операция непредсказуема. Может быть, вам всё-таки продолжать приспосабливаться? Кушать овощи, фрукты, то, что стимулирует работу кишечника.
 Нина молча выслушала доктора. -Валерий Николаевич, я не знаю, как мне удалось дожить до сих пор с такой паталогией. Я не знаю, родилась ли я такой и кто виноват в мое беде. Мама моя умерла, когда я была совсем крошкой. Обстоятельства сложились так, что отцу было не до меня. Я помню, что у меня постоянно болел живот, который был неестественно большим. Но кишечник, плохо или хорошо, всё-таки работал. Проблемы начались в юношеском возрасте. А потом - заворот кишек. Я уже была одной ногой по ту сторону жизни и выкарабкалась. И сейчас, если мне сделают операцию, выживу. Я должна жить. У меня двое детей, и я знаю, как расти без матери. Моя мама умерла, когда ей было столько же лет, как мне сейчас. Я хочу жить и выдержу всё. Я чувствую, что вы боитесь меня оперировать. Если это так, то передайте меня другому хирургу. Мне абсолютно всё равно, кто будет меня оперировать.
 -Ладно, отдыхайте, -сказал врач и вышел из палаты.
 В пятницу был профессорский обход. Профессор, рассматривая снимки, спросил у палатного врача:
 -Валерий Николаевич, когда вы думаете её оперировать?
 -Хочу ещё раз сделать рентген кишечника, -ответил врач.
 -Зачем? Разве здесь не всё ясно? -удивился профессор и тут же твёрдо сказал: -Хватит мучать женщину. Назначьте день и оперируйте. Мне расскажете, как думаете делать операцию.
 Нина облегчённо вздохнула. В этот день она впервые вышла в вестибюль. На диване сидели женщины из других палат и о чём-то разговоривали. Нина подошла к окну и, глядя на улицу, задумалась. Женщины, увидев её, как видно, сменили тему разговора и стали говорить шёпотом. К Нине подошёл Валерий Николаевич и, положив руку ей на плечо, сказал: -Ну, Нина Борисовна, готовьтесь: в среду будем вас оперировать.
 Женщины с любопытством прислушивались к разговору врача с больной.
 -Вы слушаетесь меня? Всё делаете, как я велел? Кушаете только бульон? -спросил врач.
 -Конечно. Я уже еле передвигаюсь, -ответила Нина.
 -Почему? -удивился хирург.
 -Так ведь меня всё время промывают, а я почти ничего не ем.
 -А куриный бульон?
 -Куриный бульон? -притворно удивилась Нина. -Я и не знала, что он куриный.
 -Ну хорошо. Вам сегодня поставят капельницу, чтобы немного подкрепить.
 Как только врач отошёл, одна из женщин, толстая и неприятная, знающая всё, что делается в отделении, громко, вероятно, для того, чтобы Нина услышала, сказала:
 -Ужасно! Операция на кишечнике! Это самая грязная операция. После неё образуются свищи. Выводят на полгода кишку наружу и ходи с отверстием. Постоянная вонь, никуда не выйдешь, а потом ещё неизвестно, вправят ли её обратно. Я бы лучше с шестого этажа выбросилась (отделение находилось на 6-ом этаже), чем так жить. Нина ничего не ответила, будто не поняла, что всё сказанное относится к ней. Она ушла в палату и дала волю слезам. Потом успокоилась и спустилась на первый этаж к телефону, чтобы позвонить соседке по дому.
 -Зинаида Абрамовна, здравствуйте! Это Нина Агронович. Передайте, пожалуйста, Лёне, что мне нужно срочно его увидеть.
 -Хорошо, передам. Он всё равно собирается к вам. Нина, как у вас дела? Скоро операция? -спросила соседка.
 -Скоро. На следующей неделе.
 -Удачи вам!
 -Спасибо. До свидания. -Нина повесила трубку.
 Весь день она думала о словах толстой женщины. Вечером, во время очередного промывания кишечника, Нина спросила у медсестры:
 -Это правда, что когда оперируют кишечник, на полгода выводят кишку наружу? И что потом образуются свищи?
 -Такое бывает, когда кишечник не подготовлен к операции. А свищи образуются в основном у полных людей. Я думаю, что всё это вам не грозит. Кишечник ваш уже промыт, как стёклышко. К тому же, вы худенькая, и никаких свищей у вас не будет. Ни о чём не беспокойтесь. У вас всё будет хорошо. Валерий Николаевич - классный хирург, -ответила девушка.
 На следующий день, в субботу, приехал муж с детьми. Нина рассказала о предстоящей операции и разговоре женщин в вестибюле.
 -Я боюсь не операции, а того, что последует после неё. Вдруг действительно выведут на несколько месяцев кишку и буду вам в тягость. Может быть, вообще после этого останусь инвалидом. Может, лучше оставить всё, как есть? -сомневалась Нина.
 -Не выдумывай. У тебя всё будет хорошо. Ты же сильная и ничего не боишься. В любом случае мы тебя любим и всегда поддержим, -успокаивал жену Лёня. А Регина категорически заявила: -Мама, ты нам нужна живая.
 Встреча с родными немного успокоила. Вечером к Нине подселили женщину с приступом аппендицита, но потом оказалось, что это были почечные колики. Новая соседка по палате была командировочная из Совгавани. Её привезли в больницу прямо из гостиницы. Нина сначала отвернулась к стене, как обычно делала, когда кто-нибудь входил в палату, но через некоторое время повернулась к женщине и спросила:
 -Вам что-нибудь нужно?
 -Меня Анной Ильиничной зовут, -сказала женщина, -нет, ничего не нужно. А почему вы отвернулись, когда меня сюда привели? Как вас зовут?
 -Нина Борисовна. У меня, кажется, депрессия, -ответила Нина.
 -Депрессия? Почему?
 -Я здесь уже неделю. Одна в этой палате. Даже не с кем было словом перемолвиться. Я учительница, привыкла быть среди людей, а здесь, как в тюрьме. -Долго сдерживаемые слова полились потоком. Нина уже не могла остановиться. -Я легла на очень сложную операцию. Хирург, назначенный меня оперировать, боится рисковать. Всё время он пытался отговорить меня от операции. Советовал приспосабливаться. Но я чувствую, что это последний мой шанс. Без операции я умру. Говорят, что обречённый на смерть чувствует это. Так вот: до того, как меня обследовали, я чувствовала, что могу умереть, а когда мне предложили операцию, у меня появилась надежда. Но Дорошенко, то есть, хирург, пытался у меня эту надежду отнять. Вчера профессор ему велел спланировать предстоящую мне операцию, посоветоваться с ним, а на следующей неделе сделать. Валерий Николаевич назначил операцию на среду. Я обрадовалась и почувствовала себя счастливой. А в коридоре услышала, как одна женщина, из тех, кто всё про всех знает, сказала другим, которые сидели с ней там, что она никогда бы не решилась на такую операцию, лучше бы сбросилась с шестого этажа.
 -Почему она так сказала? Что у вас за операция? -спросила Анна Ильинична. -Я медсестра. Немного в хирургии понимаю.
 -У меня определили болезнь Гиршпрунга. Знаете, что это такое?
 -Знаю. С этой болезнью рождаются и через две недели после рождения ребёнка её устраняют. Это непроходимость кишечника. Извините, Нина Борисовна, вы замужем? -спросила соседка.
 -Замужем. У меня двое детей. А почему вы спрашиваете?
 -Удивительно, как вы сумели прожить с этим столько лет да ещё родить двух детей?
 -Действительно, странно, хотя роды у меня были очень тяжёлые. Рожая второго ребёнка, чуть было не умерла. Вот поэтому я сомневаюсь в поставленном мне диагнозе. Но неважно. Операция будет на сигме, поэтому Дорошенко боится её делать. Но вернёмся к словам той, которая посоветовала броситься с шестого этажа. Она сказала, да и до неё, ещё при поступлении сюда, мне врач говорил, что операция будет в два этапа: сначала мне выведут прямую кишку наружу на несколько месяцев, а потом, когда кишечник очистится, её вправят. Так вот, эта "советчица" предположила, что я могу остаться с дыркой в животе до конца своих дней. А для меня остаться с внешним дефектом смерти подобно. Я готова бороться с болезнью, но не с уродством. Я не хочу, чтобы от меня шарахались люди. -Нина заплакала и, уже всхлипывая, продолжала: -Правда, медсестра, с которой я здесь разговаривала, успокоила меня немного. Она сказала, что не всегда выводят прямую кишку: только тогда, когда операция внезапная и кишечник к ней не подготовлен. Меня уже целую неделю два раза в день промывают. Видите, какая худющая, на подростка стала походить.
 -Это даже хорошо, что вы, Нина Борисовна, худенькая. Худых легче оперировать и, как правило, у таких не бывает осложнений, -сказала Анна Ильинична. -Я думаю, что зря вы раньше времени беспокоитесь. Не нужно воспринимать слова какой-то случайной женщины. Вы же можете спросить об операции у своего врача? К тому же я поняла, что вы очень сильная духом женщина, если готовы на такую операцию, потому что вашему хирургу действительно придётся туго. Но если ему доверили её, то уверена, что он справится. И вы доверьтесь ему. А сейчас вам лучше об операции не думать. Расскажите лучше о вашей семье, работе. Вы любите свою работу?
 -Обожаю. Я фанатик в работе, -ответила Нина.
 Все последующие до операции дни женщины говорили о своих семьях, работе, увлечениях. Об операции больше не было сказано ни слова. Только в понедельник, когда пришёл Валерий Николаевич, Нина спросила у него, в чём состоит предстоящая операция.
 -Петлю будем убирать, -коротко ответил врач.
 -Вы выведете мне прямую кишку наружу? -спросила Нина.
 -Зачем же я буду вас уродовать? Если вы меня слушались и ничего не ели, то операция должна пройти нормально, -ответил хирург. Нина радостно засмеялась.
 В среду утром её увезли на операцию, и Нина больше никогда не видела свою соседку по палате. Через несколько дней женщину выписали из больницы.
 Нина пришла в себя после операции, когда за окном уже наступали сумерки. Она лежала в реанимационной палате. Возле неё суетился молоденький медбрат: то брал с пальца кровь, то измерял давление и пульс, менял лекарство в капельнице. Всё это очень утомляло. Нина хотела только одного, чтобы её оставили в покое. Было очень холодно. Не спасали даже два одеяла, которыми её укрыли. Особенно мучения усилились с раннего утра, когда ко всему прочему стали менять постель. Сырое чистое бельё неприятно холодило. Больной казалось, что она никогда не согреется. А тут ещё часто подходил кто-нибудь из врачей и, подняв одеяла, осматривал больную, забыв потом укрыть её. Нина лежала беспомощная, и слёзы застилали глаза.
 -Господи! Когда они все отстанут от меня? Даже уснуть не дают.
 Особенно мучительны были капельницы. Никак не могли попасть иглой в вену. Руки её были уже в синяках, и только когда синяки появились на ногах, решили ей сделать подключичку, чтобы не колоть вену. До этого додумались только через несколько дней. Жутко было, когда приходил Валерий Николаевич. Огромным шприцом он вводил через зонд в кишечник лекарство, чтобы промыть его. Нине не было больно, но она задыхалась от отвратительного запаха, доносившегося из баночки, куда сливалась жидкость из зонда. Больная лежала на спине, вся утыканная какими-то трубочками, боясь пошевелиться, а хирург часто присаживался рядом и внимательно вглядывался ей в глаза, будто хотел в них что-то прочитать.
 -Ну, как вы себя чувствуете?- спрашивал он.
 -Нормально. Только устала я тут лежать. Хочу в палату, -отвечала Нина.
 -Рано вам ещё в палату. Потерпите пару дней.
 От Лёни принесли записку. Он писал, что его к ней не пускают и передачу не берут. Приедет в следующий выходной.
 -Передачу, -усмехнулась Нина.-Здесь воду и ту дают по капельке. -Да она и не испытывала голода. Вот только сильно болел порез, но она отказывалась от обеболивающих уколов. Через девять суток её, наконец-то, перевезли в палату, но не в ту, где она была раньше, а в другую, четырёхместную. В палате её встретили более, чем приветливо.
 -О! Кого к нам привезли! А мы-то думали, куда вы делись? -Вероятно, о Нине здесь все всё знали.
 -Вы разве знаете меня? -удивлённо спросила Нина, когда её положили на высокую послеоперационную кровать.
 -Конечно, знаем. Здесь всё про всех знают, -ответили женщины. -Мы так за вас переживали. Обычно, через день-два после операции привозят в палату, а вас всё нет и нет. Ну, слава Б-гу, вы уже здесь.
 -Я сама не могла дождаться конца той пытки, через которую прошла в реанимации. Никакого покоя, -пожаловалась Нина.
 -Если бы вас там оставили в покое, сюда бы уже не привезли. Потому и называется: реанимация.
 -Да уж, умереть не дали, -усмехнулась Нина. Но если она думала, что в палате её мучения закончились, то сильно ошибалась. По-прежнему целый день она лежала под капельницей. Правда, её стали подкармливать всё тем же голубым бульоном. Кровать была неудобной и матрац жёстким. Сквозь него больная ощущала каждую пружинку, даже не помогали подложенные под неё подушки.
 -Как принцесса на горошине, -сквозь слёзы шутила она. -Каждую железку чувствую.
 Стал болеть желудок, причём по ночам и невыносимо. От неудобного и постоянного лежания болели ноги. Нина сжимала зубы, стараясь на стонать, чтобы кто-нибудь не услышал её. На второй день пребывания в палате пришёл Валерий Николаевич. Он не был лечащим врачом в этой палате, но всё-таки продолжал лечить прооперированную им больную. Хирург принёс Нине несколько писем:от мужа, от её 6-а класса и от бывшего классного руководителя Александры Ефремовны, с которой она была дружна. Увидев на тумбочке нетронутый бульон, Валерий Николаевич спросил: -Вы почему бульон не кушаете?
 -Какой же это бульон? -вопросом на вопрос ответила Нина.
 -Как какой? Куриный.
 -Ну да, куриный. Курицу в нём помыли и мне принесли. Да ещё, наверное, умершую своей смертью.
 Доктор, не ожидавший такого ответа, но всё-таки оценивший юмор женщины, расхохотался. Нина впервые увидела своего, всегда мрачного хирурга смеющимся.
 -Ну вот и вас я рассмешила.
 -Нина Борисовна, сегодня мы кровь вам перельём, -сказал доктор.
 -Зачем? Я не хочу чужой крови! -возмутилась Нина.
 -Надо. Вы сильно ослабли. Много крови потеряли. Если бы в Хабаровске у вас были родственники, перелили бы их кровь, а так получите донорскую, -категорично заявил доктор и вышел из палаты.
 Переливание крови давалось Нине тяжело. Её мутило и лихорадило. В конце-концов, не выдержав, она поросила отключить капельницу, но доктора не смогли найти, а без него медсестра не осмеливалась прерывать переливание. Кое-как больная дотерпела до конца.
 В субботу неожиданно к ней привели гостью - её директора. Людмилу Сергеевну. Привёл сам главврач больницы. Нина не узнала его. Этот человек спас её от смерти много лет назад, когда заведовал хирургическим отделением областной больницы. Он был приятелем Людмилы Сергеевны и оказал ей услугу: привёл к больной во время тихого часа, когда посетителей в больницу не пускают.
 Нина растерялась, увидев директора школы. Она знала, что Людмила Сергеевна хорошо к ней относится, но чтобы приехать к своей подчинённой в больницу, находящуюся в другом городе? Этого Нина никак не ожидала.
 -Ну, ты молодец! -весело сказала Людмила Сергеевна. -Мы все в школе тобой гордимся.
 -А у меня разве был другой выход? -спросила Нина. -И мужества никакого не требовалось: я же всё равно ничего не чувствовала. Делали со мной, что хотели. Вы бы, Людмила Сергеевна, видели меня несколько дней назад: откуда только у меня не торчали трубки! А сейчас уже всё позади. Вот ещё зонд из самого главного места вытащат и тогда буду ходить. Ну, как там мои архаровцы? Школу ещё не разнесли? -спросила Нина.
 -Всё нормально. С ними сейчас Светлана Владимировна (организатор внеклассной работы) воюет. Вас ждёт не дождётся, -ответила Людмила Сергеевна, -но вы не беспокойтесь. Лечитесь, отдыхайте, набирайтесь сил.
 Когда директор школы ушла, женщины стали восторгаться ею.
 -Надо же, какая простая! Директор школы и приехала в больницу к учительнице!
 -А красивая какая! Чем-то на Гурченко похожа.
 -Девочки, она уже в предпенсионном возрасте,-сказала Нина.
 -Ну да? Ей больше сорока лет не дашь. А фигура!
 -Что уж тут говорить? Людмила Сергеевна - пример для нас. Глядя на неё, стараешься выглядеть соответственно, -с гордостью за своего директора говорила Нина.
 А потом пришёл муж. Он неуверенно вошёл в палату и посмотрел туда, где стояла капельница, но Нину уже переложили на обыкновенную деревянную кровать, и она после стольких дней страданий чувствовала себя прекрасно.
 -Лёня, я здесь, -позвала мужа Нина.
Он оглянулся на голос жены, и глаза его заблестели от слёз. Лёня присел возле кровати и стал о чём-то быстро говорить. Говорил он как-то бессвязно, одновременно плача и смеясь. Это была истерика от радости, что жена жива и идёт на поправку. Что все опасения позади. Жнщины в палате, глядя на мужчину, так необычно выражающего свою радость, тоже плакали.
 -Ну вот видишь, всё закончилось, а жизнь продолжается, -улыбаясь, говорила Нина. -Завтра, а может быть, и сегодня попробую встать. Скоро снова будем все вместе: ты, я и дети.
 -У тебя, правда, всё в порядке? -спрашивал муж.
 -Ну конечно. Ты же видишь, что я уже поправляюсь.
 -И больше никакой операции не будет? -всё ещё не верил Лёня.
 -Не будет, не будет. Всё сделали сразу. Удалили петлю и сделали, как мне сказал врач, анатомически правильный кишечник, -успокоила мужа Нина.


Глава 59


 Спустя десять дней Нину выписали домой. Она была очень худая и бледная, но жизнь брала своё. Наступило лето, всё вокруг цвело, и женщина радовалась новой жизни. Нина так и считала: для неё наступила новая жизнь. Позади осталась та, в которой женщина ощущала себя физически ущербной. После долгого пребывания в больнице Нина наконец-то смогла по-настоящему принять душ и привести себя в порядок.
 -Надо сходить в парикмахерскую, -глядя в зеркало, подумала женщина. -Волосы совсем запустила. Вот только душ приму и пойду. До обеда ещё далеко.
 Нина встала под тёплую водяную струю и с наслаждением зажмурилась.
 -Как приятно и легко, -сказала она себе, водя мочалкой по телу. Одной рукой Нина коснулась левой груди и вдруг замерла: под пальцами она ощутила твёрдый шарик. Женщина от ужаса побледнела.
 -Что это? -прошептала Нина. -Не может быть! -Она снова потрогала грудь. Нет, не ошиблась: что-то есть.
-Господи! За что это мне? -воскликнула Нина. -Пока никому ничего не скажу, -решила она. -Всё равно мне после больницы нужно показаться хирургу, заодно покажу и это. А там видно будет.
 Следующие до обеда часы Нина провела в парикмахерской, а потом пришли гости - коллеги по школе. Они вспомнили, что у неё сегодня День рождения, и пришли поздравить именинницу. До самого вечера, благодаря гостям, Нина ни разу не вспомнила о новой своей проблеме. Когда пришёл с работы муж, ей так и хотелось поделиться с ним своим горем, но она всё время останавливала себя.
 -Не сегодня. Он только отошёл от прежней беды, а я на него навешаю новую. Итак, в тот день Нина ничего не сказала мужу.
 Хирург, осмотрев пациентку, сказал: -Фиброма. Надо её убрать.
 -Снова операция? -испуганно спросила Нина.
 -Конечно. А как по-другому от этого избавиться? Операция и чем раньше, тем лучше. Нужно только пройти некоторое обследование и встать в очередь в больнице. Думаю, недели через 2-3 вас прооперируем.
 Но то что случилось потом, заставило на несколько месяцев забыть об опухоли в груди. Примерно недели через две Нина почувствовала себя плохо: сильно болела голова, тошнило, болел живот и была постоянная слабость. Лёня посмотрел на жену и сказал :
 -Какие у тебя жёлтые глаза!
 -Ещё бы, перенести такую операцию. Тут не только глаза пожелтеют, -не задумываясь над словами мужа, ответила Нина. Затем, когда она пришла в школу за отпускными деньгами, Людмила Сергеевна заметила:
 -Нина Борисовна, где это вы так загорели?
 -Возле дома на лавочке, болтая со старушками, -отшутилась Нина. Но ей становилось всё хуже. Никто ничего особенного в ней не заметил, и только старшая сестра Софа вдруг сказала:
 -Что-то, Ниночка, ты мне не нравишься. Не желтуха ли у тебя? Давай посмотрим мочу.
 Сестра не ошиблась. Нина заболела желтухой. В инфекционной больнице установили, что после операции с донорской кровью ей внесли вирусный гепатит С. Обида, боль, гнев охватили женщину. Как же так? Из-за халатности тех, кто должен заботиться о здоровье людей, помогать больным почувствовать радость жизни, она сейчас здесь, снова на больничной кровати, обречённая сутками лежать под капельницей и всю оставшуюся жизнь носить в себе страшный вирус, способный в любое время оборвать её жизнь. Всё это она в гневе высказала врачу из санэпидстанции, в обязанность которого входило контролировать стерильность медицинских инструментов.
 -Но вас же от смерти спасли? -попыталась защитить своих коллег женщина-врач.
 -Конечно. Я даже должна поблагодарить ваших коллег за то, что меня сифилисом не заразили, -возмутилась Нина.
 -Ниночка, уж лучше бы они тебя заразили сифилисом, так его хотя бы полностью вылечили, -сказала соседка по палате.
 -Хрен редьки не слаще, -ответила другая.
 Шли дни, однообразные и скучные, но молодость брала своё. По мере выздоровления Нина забывала об ущербе, который нанесли ей во время операции, спасшей её жизнь. Прошли ещё два месяца. Позади болезнь Боткина, впереди онкологическая операция. Нине казалось, что её преследует какой-то злой рок. В этом же возрасте умерла её мать.
 -Неужели мне суждено повторить мамину судьбу? -думала она. -Нет. Я ещё поборюсь за жизнь. Сколько раз я уже умирала и не умерла. Я сильная и очень хочу жить. Умирают уставшие от жизни, а я только по-настоящему начинаю жить.
 К счастью, опухоль оказалась доброкачественной и операция прошла благополучно. В ноябре Нина вернулась на работу. Почти год болезни ослабил её. Лечащий врач предложила оформить временную инвалидность, но Нина возмутилась:
 -Клавдия Ивановна, вы что? Какой я инвалид? Я же молодая. Мне нужно жить полной жизнью со всеми заботами и радостями!
 -Но ведь школа - это тяжёлый труд? -возразила Клавдия Ивановна.
 -Для меня моя работа - почти главное в жизни. Без неё я действительно зачахну, а в школе я быстро забуду о всех своих недугах.
 -Ну как хотите. Если почувствуете себя хуже, приходите.
 В школе Нина взяла неполную ставку.
 -Этот год я поработаю так,- объяснила она завучу, -чтобы немного окрепнуть, а в следующем учебном году вы, Маргарита Геннадьевна, можете на меня рассчитывать, как на здорового человека.


Глава 60


 7-а класс радостно встретил своего классного руководителя. Привыкшие везде быть первыми, ребята поняли, что временный классный руководитель лишь формально выполняет свои обязанности, и они с нетерпением ждали Нину Борисовну. Нина только появилась в классе, как мальчишки тут же бросились к ней со своей давно уже наболевшей проблемой.
-Нина Борисовна, мы еле вас дождались! Мы вас очень просим, не отправляйте Вову Смоляка в другую школу!
 -Постойте, спокойнее. Давайте по порядку. Почему нужно отправить Володю в другую школу? -спросила учительница. Мальчишки снова зашумели, перебивая друг друга.
 -Если вы будете говорить хором, я ничего не пойму, -оборвала Нина ребят. -Володя, объясни сам, в чём дело?
 -Нам дали квартиру в центре города, и Светлана Владимировна настаивает, чтобы я учился по месту жительства. Моего брата уже перевели в другую школу, -сказал Володя, -а я здесь хочу остаться.
 -И мы все хотим, чтобы Вовка остался в нашем классе! Он наш капитан в хоккейной команде и хороший друг! Нина Борисовна, пожалуйста, попросите Людмилу Сергеевну, чтобы его оставили учиться в нашей школе! -просили ребята.
 Семья Смоляков создавала школе проблемы. Пьющие родители мало внимания уделяли своим детям, и младший сын давно уже отбился от рук: воровал, пропускал занятия. Володя же был спокойным, серьёзным мальчиком, состоял в детской хоккейной команде, и его уважали все, кто как-то с ним сталкивался. Но администрация школы и в нём видела в будущем проблемного подростка. И вот теперь появилась возможность избавиться от этой неблагополучной семьи.
 -Успокойтесь, ребята, я никому не отдам Володю, -сказала Нина. -Он член нашего классного коллектива, и мы имеем право на своё решение. Учащиеся поверили классному руководителю и успокоились. Нина сразу же пошла к директору школы, чтобы отстоять своего ученика.
 -Смотрите, Нина Борисовна, как бы вам потом не пришлось пожалеть, что оставляете Смоляка у себя, -предупредила Людмила Сергеевна. Нина ничего не ответила, только благодарно улыбнулась. После уроков Татьяна Иосифовна спросила у неё:
 -Ты оставила Смоляка у себя?
 -Оставила. Почему ты спрашиваешь? -удивилась Нина вопросу подруги.
 -Я своего отправила учиться по месту жительства. Пусть там создаёт учителям проблемы, -ответила Татьяна.
 -Ну, мой Смоляк никаких проблем мне не создаёт да и в классе его уважают. Пусть учится в своём родном коллективе, -сказала Нина.
 -Конечно, это твоё дело, -пожала плечами Татьяна.
 Нина быстро втягивалась в работу.
 -У меня началась вторая жизнь, вообще-то, третья, -мысленно поправила она себя. –Я осталась во второй раз жива, значит, всё у меня должно начаться как бы заново. Дети подросли, дома тоже всё нормально, теперь я должна добиться на работе максимальных успехов.
 Всё свободное от уроков и домашних забот время Нина изучала опыт передовых педагогов страны. То, что считала для себя приемлемым, использовала в своей практике. Её уроки стали отличаться разнообразием: диспуты, конкурсы, общественные смотры знаний, суды над литературными героями и другие игровые уроки – стали частыми в её классах. Учительница старалась скучный учебный предмет - русский язык - сделать интересным и занимательным. Ни один её урок не был похож на предыдущий. Однажды Нина решила написать сказку «Путешествие в страну Языкознание», где бы героями были части слова, части речи, союзы и предлоги. Это «Путешествие…» предполагалось начаться в 4-м классе и закончиться в 6-м. Сказка писалась постепенно, по мере прохождения программы. Учительница заметила, что рассказывая сказку, она завладела вниманием всех детей. Учащиеся, слушая её, следили за указкой, которой водила учительница по красочному сокращённому конспекту изучаемого материала. На прикреплённом к классной доске конспекте все приставки были изображены в виде весёлых человечков, различающихся между собой цветом их костюмчиков.
 О необычных уроках узнали не только коллеги в её школе, но и в других. И к Нине на уроки стали приходить гости. В школе её уроки были объявлены «открытыми», и любой учитель мог прийти к ней на урок. Учащиеся быстро привыкли к гостям и перестали их замечать. А потом начались творческие отчёты сначала в своей школе, а затем для учителей города и области.
 И всё-таки часто Нина была недовольна собой. Ей иногда казалось, что что-то она делает не так. Что всё-таки не всегда ей удаётся удержать в поле своего зрения всех учеников. Не всегда успевает выполнить намеченное. И хотя учительница понимала, что везде поспеть невозможно, она никогда не искала для себя оправданий. Нина знала: маленькая оплошность влечёт за собой большую, и в результате - потеря ученика. Нина часто злилась, когда нехватало времени для бесед с родителями учащихся, когда проходили недели, а она не могла выбраться к ним на дом. Особенно к тем, кто жил далеко от школы. Почти совсем не бывали в школе родители Смоляка, а классному руководителю не хватало времени съездить в другой конец города к ним домой.
 Однажды ночью в школе были похищены музыкальные инструменты. Подозрение пало на девятиклассников, занимавшихся в школьном музыкальном ансамбле. Мальчишек арестовали и весь день продержали в милиции. А потом выяснилось, что украли инструменты братья Смоляки.
 Случившееся было страшным ударом для Нины. Она не могла поверить в вину своего ученика. Но факт остаётся фактом. Младший брат Володи, Александр, по характеру сильнее брата, всегда верховодил среди сверстников, в компании которых бывал иногда и Владимир. Александр мог надавить на брата и убедить сделать так, а не иначе. В ту злополучную ночь Александру удалось уговорить своего одноклассника и старшего брата проникнуть в школу и вынести оттуда музыкальные инструменты.
 В учительской все сочувствовали Нине, а Татьяна сказала: -Вот и начались у тебя неприятности из-за Смоляка. Отправила бы его тогда в другую школу и жила бы теперь спокойно. Нина ничего не ответила. Даже выговор директора школы её так не волновал, как судьба ученика. Володе через два дня исполнится 14 лет, и ему грозит срок в колонии для малолетних преступников. Нина понимала, что оттуда мальчишка вернётся с искалеченной душой. Также она знала, что не должна допустить этого. Отец Володи, Виктор, был её соучеником по интернату. Они воспитывались в одной большой семье, и Нина чувствовала свою ответственность перед Виктором. Ребята в классе виновато поглядывали на своего классного руководителя: ведь это они упросили оставить своего товарища в их классе, а теперь он подвёл её.
 -Нина Борисовна, мы поручимся за Вовку. Возьмём его на поруки, -сказал Костя Шаривкер.
 -Да, да, Нина Борисовна, возьмём на поруки! -поддержали его одноклассники.
 -Кто же вам даст Смоляка на поруки? Тут должен поручиться за него кто-то из взрослых, -горько усмехнулась учительница.
 -А вы не можете? Нина некоторое время молча смотрела на своих учеников, а затем ответила: -Попытаюсь.
 На уроках Владимир сидел, опустив глаза в парту, боясь взглянуть на классного руководителя. Он уже не был капитаном команды, хотя продолжал в ней играть. Из милиции запросили характеристику на Смоляка. Нине не пришлось ничего придумывать: характеристика была отличной. Мальчик неплохо учился, был всегда выдержан и вежлив, и ребята в классе его уважали. Это был первый в его жизни серьёзный проступок. Нина надеялась, что Комиссия по делам несовершеннолетних прислушается к её просьбе и не допустит, чтобы дело Смоляка дошло до суда. Так оно и вышло. Младшего Смоляка отправили в спецшколу для правонарушителей, а старший продолжал учиться в своём классе, оставаясь на учёте в детской комнате милиции. Когда Нина сообщила классу о решении Комиссии по делам несовершеннолетних, она сказала, обращаясь к Смоляку:
 -Надеюсь, Володя, что этот случай послужил тебе большим уроком и ты понял, что за свои поступки каждый должен отвечать сам. Прежде чем что-то сделать, подумай о последствиях.


Глава 61


 Прошло ещё два года. Приближалась очередная аттестация учителей. Администрация школы, готовясь к ней, присутствовала на всех уроках и внеклассных мероприятиях аттестуемых. Проверка завершилась контрольными работами. Наконец, наступил день аттестации, которая в этот раз проходила не в кабинете директора школы, а в классной комнате, то есть, в кабинете русского языка и литературы, ставшем своего рода творческой лабораторией учителя. Именно рабочее место хорошо характеризует аттестуемого. Зачитав характеристику учительницы, завуч Маргарита Геннадьевна сказала :
 -Нину Борисовну можно было бы представить к званию "Отличник народного образования РСФСР", если бы у неё была Грамота Облоно. Представим её на этот раз к награждению Грамотой. Нина Борисовна молодая, у неё всё ещё впереди.
 Нина знала, что в настоящее время уже не важна была последовательность в награждении и можно было, переступив Грамоту Облоно, представить её к званию "Отличника…", но пока её награждение в руках этой завистливой и недалёкой женщины, справедливости не видать. И вдруг за Нину вступилась вторая завуч Ветошкина Татьяна Германовна.
 -В таком случае, мы можем представить Нину Борисовну к званию «Старший учитель». Все её поддержали. Маргарита Геннадьевна, нехотя, согласилась тоже и записала под характеристикой решение Аттестационной комиссии.
 Вечером к Нине домой пришла подруга юности Света Кириллова. Они вместе учились на одном факультете и жили в одном доме. Сейчас Света работала инспектором Облоно.
 -Ну, Нина, как прошла аттестация? -спросила она. Нина подробно рассказала подруге об аттестации.
 -Значит, звание «Старший учитель»? -переспросила Света. -Ну что ж, вообщем-то неплохо. У тебя есть ещё время до следующей аттестации. Кроме того сейчас, если необходимо, уже можно аттестовать учителя и вне очереди. Я рада за тебя. -Света поздравила подругу.
 Спустя несколько дней Света снова пришла к ней домой.
 --Нина, я чего-то не понимаю. Захожу в кабинет Валентины Плахиной, она возглавляет областную Аттестационную комиссию. На столе лежат характеристики учителей, в том числе и твоя. А в ней записано решение педсовета: «Представить к Грамоте Облоно». Я Валентине говорю, что здесь какая-то ошибка, а она мне в ответ: -Ошибки быть не может. Вот я и решила сначала поговорить с тобой.
 Нина слушала, широко раскрыв глаза от удивления. В это время у неё в гостях была молодая учительница, которой она помогала составить конспект урока.
 -У нас, действительно, педсовет утверждал решение Аттестационной комиссии, но там меня решили представить к званию «Старший учитель», -сказала Нина. - Если не веришь мне, то вот у Наташи спроси. Она как раз вела протокол педсовета. Кроме того, на педсовете присутствовала директор Педучилища и она может подтвердить. Я думаю, что это всё проделки Слободкиной. Ну и чёрт с ним, с этим награждением! -махнула рукой Нина. -Мне уже не привыкать к такой несправедливости. Что-то подобное уже было со мной много лет назад, когда я работала старшей пионервожатой. Хочешь, расскажу, может быть, это тебе как-то пригодится.
 Света присела в кресло. -Рассказывай.
 -Это было в 1970 году. Я тогда закончила институт и приехала домой с дипломом. На груди у меня висел академический значок, который я в то время носила с гордостью. В те дни в Хабаровске должна была состояться Конференция пионервожатых. Нам, старшим вожатым, даже по такому случаю форму сшили. Кладова, заведующая школьным отделом обкома комсомола сказала, что на этой Конференции мне и Нине Чуевой, другой вожатой, будут вручать значки ЦК ВЛКСМ «За активную работу с пионерами». Я ещё тогда пошутила, что для меня нет ничего важней моего ромбика. Конференция тогда почему-то не состоялась и значки мы не получили. А через некоторое время я узнала, что это я не получила, а Чуевой значок вручили. Вот и вся история. А теперь, Света, сделай вывод: почему такое случилось тогда и что за этим стоит сейчас. Я для себя уже вывод сделала, -закончила Нина.
 -Ладно, -вставая с кресла, сказала Светлана, -я это так не оставлю. Обещаю тебе.
 На следующее утро в Облоно Света встретила директора Педучилища Веру Владимировну Панову.
 -Вера Владимировна, -обратилась Светлана к ней, -вы, кажется, присутствовали в десятой школе на педсовете, когда утверждали решение Аттестационной комиссии?
 -Верно, была я там на педсовете.
 -Вы помните, что решили в отношении Агронович?
 -Не помню, но у меня всё это в записной книжке, только книжка осталась в моём кабинете в училище. Если хотите, я вам, Светлана Ильинична, позвоню из училища.
 Через несколько часов позвонила Панова и сказала, что педсовет школы утвердил решение Аттестационной комиссии о представлении Агронович Нину Борисовну к званию «Старший учитель».
 -Теперь, Валентина Ивановна, вы убедились, что я была права? -обратилась Светлана к Плахиной.
 -Тогда я ничего не понимаю. Может быть, секретарь школы ошиблась? -пожала плечами Валентина Ивановна. -Я сейчас позвоню Слободкиной. -Плахина взяла телефонную трубку.
 -Подождите, Валентина Ивановна, нужно сделать так, чтобы Слободкина не догадалась, что мы в чём-то сомневаемся, -остановила Светлана Плахину.
 -Я знаю, как спросить. Она ни о чём не догадается.
 Плахина набрала номер телефона школы и попросила позвать Маргариту Геннадьевну.
 -Маргарита Геннадьевна, здравствуйте. Это Плахина Валентина Ивановна. Я хочу кое-что уточнить. Назовите мне, пожалуйста, тех учителей, которых вы представили к званиям «Учитель-методист» и «Старший учитель». Слободкина назвала несколько фамилий. -Это всё? А Агронович Нина Борисовна? -спросила Плахина.
 -Агронович? -удивилась Слободкина, -о ней вообще речи не было.
 -Ну вот, слышала, Светлана Ильинична? Об Агронович и речи не было, -сказала Плахина.
 -Но Валентина Ивановна, вы же сами слышали, что сказала Панова. Тут что-то не так! И мы должны узнать, что происходит! -настаивала Светлана.
 -Я и сама думаю, что кто-то не хочет продвижения Агронович, -согласилась со Светланой Плахина. -Мы выясним, но нужно действовать осторожно.
 Позвонила Заведующая Облоно Хавкина Полина Григорьевна:
 -Валентина Ивановна, занесите мне характеристики учителей, представленные на Аттестационную комиссию.
 -Хавкина просит характеристики, -сказала Плахина Светлане.
 -Пойдёмте вместе. Я ей всё расскажу. -Светлана решительно направилась к двери, но тут вошла инспектор по вечерним школам Дёжкина Ольга Львовна.
 -Что случилось? -спросила она. Светлана рассказала о фальсификации решения педсовета в школе.
 -Не может быть! Тут просто какая-то ошибка! -не поверила Ольга Львовна.
 -Никакой ошибки тут нет! -возразила Светлана. -Слободкина сделала это специально. И я думаю, что это проявление антисимитизма. Причём по отношению к Нине Борисовне не первый раз. Когда-то, когда она работала старшей пионервожатой, её тоже лишили награды.
 -Ну, Светлана Ильинична, вы преувеличиваете. Причём здесь антисимитизм? Да и Слободкиной тогда не было, -сказала Дёжкина.
-Верно, Слободкиной не было, но была другая антисимитка, которая решила, что еврейка не может быть достойна награждения, -настаивала на своём Светлана, -но в этот раз нельзя допустить несправедливости.
 -Постойте! -вдруг что-то вспомнила Плахина. -В областную Аттестационную комиссию входит старшая пионервожатая десятой школы. Если решение, записанное в характеристике Агронович не совпадает с решением педсовета, Другова не промолчит. Она обязательно поправит. Вот тогда и выяснится истина. А сейчас, я думаю, ничего Хавкиной не надо говорить.
 -Ладно, Валентина Ивановна, пусть будет, как вы говорите, -согласилась Светлана.
 Утром, накануне заседания областной Аттестационной комиссии, старшая пионервожатая, бывшая Нинина ученица, сказала ей:
 -Нина Борисовна, сегодня в Облоно заседание Аттестационной комиссии.
 -Ну и что? -удивилась Нина. -Ты-то тут причём?
 -Я в этой комиссии, -ответила Ирина.
 -Поздравляю.
 -Нет, это я вас вечером буду поздравлять, -улыбнулась Другова.
 -Думаю, что не с чем будет.
 -Почему? -удивилась уже Ирина.
 -Там узнаешь, -ответила Нина.
 Каково же было удивление Друговой, когда она услышала, что педсовет её школы решил представить Агронович Нину Борисовну к награждению Грамотой Облоно.
 -Неправда! -не выдержала Другова. -Не было такого решения!
 -Успокойтесь, Ирина Владимировна. Что вы кричите? Здесь не комсомольское собрание! -строго сказала Хавкина.
 -Что же я должна молчать, если наш педсовет совсем не это решил! Аттестационная комиссия школы решила представить Нину Борисовну к званию «Старший учитель», и педсовет утвердил именно это решение, -уже спокойнее говорила Ирина.
 -Верно, я тоже подтверждаю это, -сказала директор Педучилища Панова.
 -Что же это происходит? -возмутилась Хавкина. -Почему в характеристике записано другое?
 -Потому что так решила Маргарита Геннадьевна, -ответила Другова.
 -С каких это пор последнее слово за завучем школы? Немедленно позвоните в школу и пригласите Маргариту Геннадьевну сюда! -приказала Полина Григорьевна своему секретарю.
 На первое приглашение Заведующей Облоно Слободкина ответила, что занята.
 -Как это она занята? -возмутилась Хавкина. -А мы, значит, здесь бездельничаем? Немедленно пошлите за ней машину! -снова обратилась Хавкина к секретарю.
 Когда Слободкина появилась на заседании Аттестационной комиссии, Полина Григорьевна, прервав очередного выступающего, сходу обратилась к ней:
 -Маргарита Геннадьевна, объясните, пожалуйста, нам почему вместо решения школьного педсовета в характеристике Агронович стоит ваше решение? Или оно не ваше?
 -Полина Григорьевна, но ведь надо мной тоже люди стоят, -оправдывалась Слободкина.
 -Кто эти люди? -возмущённо спросила Хавкина.
 -Ну, например, методкабинет. Мы это решили вместе с Галиной Ивановной Воротниковой.
Воротникова, покраснев, опустила голову.
 -Я только высказала предположение, что Агронович хватит пока Грамоты Облоно, -в свою очередь пыталась оправдаться заведующая методкабинетом, которая даже в лицо не знала учительницу, о которой шла речь. Воротникова появилась в городе недавно и ещё не знала всех городских учителей.
 -Значит так: я сейчас не буду выяснять, кто виноват. Оставляем в силе решение педсовета школы. Вы свободны, Маргарита Геннадьевна, -сказала Хавкина.
 О том, что происходило на заседании областной Аттестационной комиссии, Нине рассказала Другова. В тот же день Нина случайно услышала разговор завуча с парторгом Стариковой.
 -Есть же бессовестные люди! -возмущалась Слободкина. -Что только для них не делаешь - всё им мало. Ей Доска Почёта голову вскружила: захотелось большего.
 Нина поняла, что речь идёт о ней, но сделала вид, что ничего не слышала. Недавно её портрет повесили на Областную Доску Почёта. Нины даже в школе не было, когда решали, чей из двух претенденток портрет поместить на Доску Почёта: Агронович или Головань Брониславы Исааковны. Та и другая подходили по анкетным данным. Решили в пользу Агронович. Нина знала, что она просто попала «в струю». Не будь она еврейкой да ещё с еврейским именем в партбилете, ей бы не было места на этой Доске в центре города. Да и время наступило такое, что «улица для евреев чуть позеленела». И не было тут заслуги завуча школы, которая если бы смогла, никогда не допустила даже самой маленькой славы учительницы, которая совсем недавно ещё училась работать у неё, а теперь «возгордилась». Но внешне всё было пристойно. Завуч школы через несколько месяцев должна была приступить к обязанностям директора школы вместо уходившей на пенсию Кунициной Людмилы Сергеевны и ей невыгодно было портить отношения с учительницей, набиравшей силу и всё лучше овладевавшей педагогическим мастерством.

Глава 62


 Прошло пять лет. За эти годы многое изменилось в стране: перестройка, возрождение национального самосознания, отделение союзных республик, пожелавших стать самостоятельными государствами, распад Советского Союза. Все эти события находили отражение во всех уголках большого государства. Стало меняться и сознание людей. Требовалось другое мышление. То, что годами воспитывалось в людях, менялось, как в кривом зеркале. Большая часть коммунистов с лёгкостью расставалась со своими партбилетами. Бывшие комсомольские и партийные руководители становились предпринимателями. В школах исчезли пионерские галстуки. Стали перекраиваться общественные дисциплины.
 Нина глубоко верила в те идеалы, которые воспитывались в ней с самого раннего детства. Она не могла и не хотела перестраиваться. И учительница встала перед выбором: изменить своё мнение о том, что она говорила на уроках литературы своим ученикам раньше, а значит, остаться в школе, или расстаться с любимой работой. И то, и другое сделать было трудно, особенно, второе. Нина умела только учить и воспитывать детей. Но тут помог, как говорится, господин случай.
 В Институте усовершенствования учителей открыли кабинет родного языка, назначение которого обеспечить методическую помощь учителям идиш. Нину пригласили туда возглавить работу кабинета. Сначала её удивило это необычное предложение, так как всё её знание еврейского языка ограничивалось его пониманием, но подумав, Нина согласилась. Всё свободное время она посвятила самообразованию и через некоторое время уже могла читать и писать на идиш. Оставив за собой часы в своих 9-х классах, Нина перешла на основную работу в Институт усовершенствования учителей.
 До начала учебного года она изготовила для учителей идиш дидактический материал и примерные методические рекомендации. В основном Нина опиралась на методику русского языка, выискивая общие закономерности в двух совершенно разных языках.
 Администрация института была довольна своей новой сотрудницей, но сама она не получала от этой работы никакого удовлетворения. Не могла привыкнуть к спокойному образу жизни и даже начинала жалеть, что ушла из школы. Работа в школе заставляла мозг постоянно работать, а её расти. Здесь же новый день повторял предыдущий. Так прошли первые четыре месяца на новой работе.
 В городе открыли Еврейский филиал научного института национальных проблем образования и Нину пригласили туда старшим научным сотрудником. Перед ней открылась возможность осуществить свою давнюю мечту: начать научную карьеру и даже, несмотря на возраст, защитить кандидатскую диссертацию. И Нина, не колеблясь, согласилась. Их небольшой коллектив состоял из четырёх научных сотрудников и заведующей филиалом кандидатом педагогических наук Файн Татьяны Анатольевны. Всем сотрудникам необходимо было в сжатые сроки овладеть еврейским языком идиш и приступить к разработке научно-методических комплектов для еврейских классов, открывавшихся в школах города.
 Поначалу Нине нравилась новая работа, поглощающая её полностью. Ничего не мешало осуществлению самой заветной мечты. Дети уже стали взрослыми. Слава учился в Пединституте на факультете русского языка и литературы. Регина после окончания Педучилища работала воспитательницей в детском саду. У неё уже была своя семья. Небольшой коллектив Еврейского филиала старался поспевать за ростом количества открываемых еврейских классов. Каждый год научные сотрудники выпускали по комплекту научно-методических пособий по обучению идиш. Они же и были учителями, первыми опробовавшими эти пособия. В ходе практики в школе и теоретических разработок готовились кандидатские диссертации. И всё-таки подсознательно Нина ощущала бесполезность в возрождении того, что было основательно погублено много лет назад. Два поколения выросло с тех пор, когда закрылась последняя еврейская школа и идиш окончательно был искоренён как язык общения евреев.
 Распад Союза привёл к упадку экономики в стране. Как и везде, в городе стали закрываться небольшие предприятия и даже на больших заводах и фабриках людям перестали выплачивать зарплату. Только налаженный быт в семье стал снова приходить в упадок. После семи лет жизни в общежитии Регина с мужем получили беспроцентную ссуду и купили квартиру, обставив её новой мебелью, но не прошло и полугода, как её нечем стало оплачивать. Завод, где трудился муж дочери, стал работать только по несколько часов в день, и зарплата тоже уменьшилась на половину. Молодым едва хватало денег только на покрытие ссуды. Сама Регина была в декретном отпуске по уходу за маленькой дочкой. Если бы не помощь родителей, молодой семье не на что было бы жить. В подобную ситуацию попала почти каждая вторая семья. Евреи стали собираться на постоянное место жительства в Израиль. И чем больше евреев уезжало из города, тем больше сотрудники Еврейского филиала института убеждались в бесполезности своей деятельности. В классах, изучающих идиш, почти не было еврейских детей. Всё меньше оставалось евреев-студентов, которых готовили для работы в этих классах педагогические учебные заведения.
 В числе эмигрантов уехал в Израиль и Слава. Он уехал, когда советская власть в стране уже агонизировала, за несколько месяцев до переворота. Уехал, едва закончив второй курс, с единственным рюкзаком за плечами.
 -Только в Израиле я буду евреем,-сказал он тогда родителям.
 Нина плакала, тоскуя по сыну, которого никогда от себя не отпускала. Каждое письмо сына она перечитывала по нескольку раз. Сначала Слава писал часто, потом, когда он пошёл служить в армию, письма стали приходить реже, а ещё позже сын ограничивался только телефонными звонками раз в месяц.
 Вдруг Слава приехал в отпуск. Нина сразу заметила, что сын изменился. Не то, чтобы внешне: он стал совсем другим человеком. Это был уже не тот мальчик, который три года назад оставил родной дом и отправился в неизвестную ему страну с другим менталитетом. Было заметно, что Слава успел за эти годы принять новую жизнь такой, какая она есть, а всё, что он оставил по эту сторону границы, стало ему чужим. Он уже не вписывался во всё то, что было дорого его родным.
 -Ведь мы так можем и потерять сына, -забеспокоилась Нина. Свою тревогу она высказала мужу.
 -Может быть, стоит и нам уехать? -предложил Лёня.
 -Как я могу сейчас уехать? А моя научная карьера? Работа? Я нужна здесь! -не приняла предложения мужа Нина.
 -Нина, кому здесь нужен ваш идиш? Очнись! Уже почти все евреи уехали. Посмотри, кого вы учите еврейскому языку? Говоришь, что нужна здесь, а зарплату по нескольку месяцев не получаешь. И меня вот-вот сократят. Мы не только детям не сможем помочь, но и сами себя не прокормим, -убеждал Лёня жену.
 Но Нина не сдавалась. И только когда уехал к себе в Израиль Слава и Регина заявила о решении уехать, она задумалась над словами мужа.
 Дочь продавала квартиру, мебель и оформляла документы, а мать продолжала работать, готовиться к последнему кандидатскому экзамену и писать диссертацию. Через два месяца уехала Регина с семьёй. Проводив дочь, родители дали объявление о продаже квартиры. Теперь уже не было никаких сомнений: родители должны быть рядом с детьми. Больно было в самом расцвете творческих сил расстаться с неосуществлённой мечтой, бросить с трудом приобретённую квартиру, годами собираемую библиотеку - единственную ценность в доме, расстаться с друзьями. Но такова уже её судьба, в которую до сих пор Нина не верила. Она всегда считала, что человек сам строит свою жизнь, и до последних лет ей это удавалось. Но потом всё изменилось и в её так чётко спланированную жизнь безжалостно вмешалась судьба. Что ждёт её в другой стране, называемой исторической родиной? Нина понимала, что прожив основную часть жизни в одной стране, уже нечего ожидать для себя в другой, с непривычным ей укладом жизни и чужим языком. Остаётся только жить воспоминаниями о прошлой, такой трудной, но такой насыщенной и дорогой ей жизни.