Мемуарики 1

Самое первое воспоминание… во всяком случае одно из первых, приходится на время, когда мне, судя по всему, еще нет и трех лет.
Мы живем в коммунальной квартире с длинным общим коридором. В самом его конце - кухня и ванна с туалетом. По одной стороне – наша комната. По другой – по моим ощущениям – еще две. В одной из двух – живет семья армян с сыном Арменом.
Мамина бабушка, приходящая к нам в гости, отчего-то никак не может запомнить, как его зовут.
- Армянчик, не бегай по коридору! – кричит она. – Не шуми!
- Не Армянчик, а Арменчик, - поправляет ее моя мама.
- Хорошо-хорошо, - соглашается та.
И через минуту снова кричит:
- Армянчик, ну, я же тебя просила!


«Воспитание»

У нас на кухне живет огромный говорящий попугай.
Вообще-то детям туда заходить запрещается – чтоб под ногами не болтались. Но, как и ко всякому другому закону, к этому есть «поправки». Когда никто не готовит и не моет посуду, заходить на кухню все-таки можно, чем мы, дети, пользуемся при всяком удобном случае.
Так, выбрав время, я прокрадываюсь в кухню, вспархиваю на табурет, чтобы лучше видеть птицу:
- Кеша! Скажи «Ке-ша», - шепчу я.
- Дура! – отвечает попугай.
Я в обиде бегу в комнату:
- Бабуля! Кеша меня дурой обозвал!
Бабуля поднимает глаза от пяльцев:
- А ты научи его говорить что-нибудь хорошее.
Я мчусь в кухню, вновь влезаю на табурет и, вцепившись пальцами в днище клетки, яростно повторяю:
- Хорошее! Хорошее! Хорошее!
- Дура! – отзывается попугай. – Хорошая!


«Не оставляй меня без нужды»

В коммуналке решено сделать ремонт.
А куда девать ребенка? Как куда? К бабушке, разумеется? А там лето! Дача! Инжир с виноградом! Море. В самом деле, хорошо!
Мама приезжает раз в неделю. Щупает лоб, щиплет за бока.
«А поправилась! А загорела!»
Одна только проблема: понятие «дедушка» как-то незаметно трансформировалось в моем сознании в понятие «папа».
Для приехавшей в очередной раз погостить мамы это… скажем, открытие.
- Яночка, это нехорошо. У тебя же есть папа. Почему же ты называешь дедушку папой?
- Потому что так называют его Саша с Ларисой, - размазываю я слезы по щекам.
Саша и Лариса – младшие мамины сестры.
- Ну, правильно. Для Саши и Ларисы твой дедушка – папа, а для тебя – дедушка, понимаешь?
- Понимаю. – Конечно, я понимаю. Не тупая.
- Будешь называть его дедушкой?
- Буду.
Ни фига не буду. Ну, не поворачивается у меня язык назвать его дедом. Почему – не знаю.
Но могу себе представить, какие невероятные догадки строили соседи, когда я, выскакивая на балкон, кричала вслед деду: «Папа, купи мороженое!»


«Горе от ума»

Мне лет пять.
Мы едем с мамой в битком набитом автобусе.
Я сижу у окна, и читаю все, что попадается на глаза. Читаю громко, с интересом, будто это не вывески на серых стенах однотипных домов, а книжка с картинками.
«Мо-ло-ко», «Про-дук-ты», «Мя-со».
Внимание всего автобуса обращено ко мне.
Еще бы! Темные кудри, огромные круглые глазищи и звонкий голос. В автобусной духоте моя болтовня – хоть какое-то развлечение.
Я это чувствую, а от этого еще более старательно проговариваю.
«Во-ды», «Хлеб».
Ах, какая девочка! Тебе, девочка, сколько лет? Пять? Ах, какая умница!
Я просто раздуваюсь от гордости.
Надо найти что-нибудь потруднее. Вот, например! На крыше.
«Решения XXIV съезда КПСС – в жизнь!»
Читаю: «Ре-ше-ни-я». Потом долго молчу и морщу лоб. Кажется, очень долго. От этого все вокруг, привыкшие к голосу-колокольчику, тоже напряженно чего-то ждут.
Автобус стоит на остановке, кто-то никак не выйдет, кто-то – не войдет.
Я, наконец, решаюсь:
«Мама! – возмущенно распахиваю глаза. – Мам! Смотри! Слово плохое неправильно написано – два Х и У.
Про лишнюю палочку – уже никто не слышит. Автобус взрывается хохотом.


«Призвание».

Мне семь с хвостиком.
- Яночка! Теперь ты большая! В школу ходишь… А кем ты хочешь стать?
Странно, думаю я, как это взрослым не надоедает задавать дурацкие вопросы? И спрашивают как-то чудно – в чем твое призвание?
И ведь как вцепятся мертвой хваткой – не отвязаться.
- Писательницей, - отмахиваюсь я.
Потом задумываюсь. А ведь и в самом деле… Тем более, у меня есть потрясающая перьевая ручка, ни у кого в классе такой пока нет.
Так что – о чем разговор? Конечно, писательницей и никем другим!
Только вот понять бы – о чем писать. Про школу – неинтересно, про любовь – тем более. Буду писать детективы.
Я решительна, как никогда. Сначала долго заправляю свою красавицу чернилами, потом – аккуратненько разлиновываю поля в тетради.
Итак…
«Убийца был в коричневых брюках и в белой рубашке, по фамилии Касаткин. Вероятно, азербайджанец. Все»
В самом деле, а что еще?