Путешествие

«Я плохо знаю город, мне доводилось ездить городским транспортом, но не так часто, чтобы быть уверенным, куда же мне надо ехать и как».
Вик медленно шел по небольшой улице, что-то бормоча себе под нос. На нем было легкое серое пальто, не стеснявшее движения, темные брюки и удобные туфли. Шел он слегка ссутулившись, поэтому его худые плечи были особо заметны, смотрел он почти всегда под ноги, редко замечая идущих навстречу людей, и вообще происходящее вокруг его мало интересовало. Даже когда рядом с ним шла молодая женщина с девочкой лет пяти, которая капризничала и норовила показать всему миру свои обиду, демонстрируя при этом свои миндалины, Вик не поднял головы, не задержал взгляд на девочке. Его серые глаза скользили взглядом по асфальту, лишь изредка тонкие, с морщинками в уголках губы тянулись в улыбке.
Сегодняшний день был для него особенным, ведь ему предстояла заранее запланированная встреча, он помнил, что обязательно должен туда прийти, но не помнил зачем, самое главное было прийти. Вик чувствовал себя несколько неловко, неопределенность маршрута ему не нравилась, но почему-то ему казалось, что ехать надо обязательно трамваем, а там можно будет сориентироваться. Поэтому он направлялся к трамвайной остановке. Трамваи были ему всегда симпатичны, он с детства наделял их человеческими качествами. Они были добрыми, спокойными и любили смеяться. Так ему казалось, когда он был маленьким и так было сейчас, когда Вику было больше тридцати. Но если раньше он ездил в трамвае с родителями, то теперь он был один и немного стеснялся трамваев, так как не хотел обижать тех из них, на которых он не ехал. Люди в трамвае его смущали, ему недоставало спокойствия, одиночества: постоянно кто-то толкал, спрашивал, просил… Но делать нечего.
Подняв голову Вик отметил, что остановка уже близко. Он привычным и очень точным движением достал из кармана табак, свернул папироску и закурил. Он не любил курить сигареты, по его мнению терялось таинство самого процесса, его значимость. Удовольствие должно доставаться, а не получаться без каких-либо усилий. Его взгляд метнулся по стене здания, мимо которого он шел. Запестрели окна, в которых отпечатывался дневной свет, темным пятном пронеслась крыша и взгляд опять плюхнулся об асфальт. С определенным усилием Вик глянул на другую сторону улицы – кафе, название не прочиталось – буквы не русские. Растрепанные зонтики, люди, улыбки, газеты, музыка… Он несколько замедлил шаг. «Как можно сидеть в этом кафе, если там звучит такая отвратительная музыка! Неприязнь к блюзу давняя. Эта музыка просто съедает и делает это медленно, изнутри. Родители эти мерзкие звуки обожали. Вечерами они танцевали под звучащий блюз, это могло быть радио или пластинка. Они смеялись, их улыбки выдавали получаемое удовольствие, но самое страшное было то, что они напрочь забывали обо мне. Вот тогда-то мне и захотелось, чтобы вся музыка была простой, лучше всего быстрой, чтобы мелодия не металась из стороны в строну, не кривлялась, то плача, то смеясь». Слегка передернув плечами, он пошел дальше. Приближался трамвай. Он пробежал немного вперед и успел влететь в последнюю дверь, на ходу выбросив окурок.
Отдышавшись, он оглянулся по сторонам. Как обычно. Противные тетки уже осуждающе смотрят: мол, человек взрослый, а за трамваем бегает и талончик еще не пробил. Протиснувшись к окну на задней площадке, он стал наблюдать за происходящим на улице. Теплая осень была в разгаре. Люди суетились, бежали, причем бежали все, в этом беге не было никакой логики, как казалось Вику, не было цели, им не нужен был результат. Все они были ему противны, они были ничтожны, ведь у него есть цель, он выше их.
До точки назначения шел поезд, небольшой старый поезд, такие встречаются еще в маленьких городках. Поезд едет по городу и сойти с него можно в любую минуту, так как движется он очень медленно. Есть и остановки, но так как маршрут небольшой, то их очень мало. Другое дело, что Вик не знал, где ему надо выйти, чтобы сесть на этот поезд. Было понято, что сейчас придется преодолеть себя и обратиться за помощью к какой-нибудь старой грымзе, ведь никого более приличного в это время в трамвае не найдешь. Он обвел взглядом салон в поисках объекта и вдруг растерялся. Нет, и в это время можно найти приятные светло-карие глаза, которые посмотрят на тебя доброжелательно. Девушка стояло ближе к середине салона, держа в руках развернутую книгу.
- Вам следует поспешить, Вы выходите прямо сейчас. Подняв руку так, будто он дотрагивается на прощание до края шляпы, он побежал к выходу, что получилось у него не совсем ловко и даже смешно. Но он уже не видел усмешки девушки и не слышал ее слов:
- Чудак …
Выйдя из трамвая, Вик оглянулся по сторонам и вдруг застыл в нелепой позе начавшего идти человека. Его взгляд следил за стоявшей на красный свет машиной скорой помощи. Такая реакция была каждый раз с тех пор, как Вик, будучи еще ребенком, видел такую же машину с красным крестом и мать, которую сажали в нее, и отца, стоявшего рядом и едва сдерживающего слезы. Больше мать Вик никогда не видел. Только спустя полтора года его отец пришел к нему в комнату и сказал: «Завтра похороны мамы, она ушла от нас». Он помнил небольшую кучку людей, все в черном и слова «больница», «истерия». Они означали для него смерть, ему становилось страшно, он уходил в себя, прятался, весь сжимаясь, он не мог двигаться, дышать становилось трудно. И так было каждый раз. Короткий, но громкий гудок заставил Вика очнуться. Еще не полностью осознавая, что он делает, он направился в сторону стучащего колесами поезда.
Поблизости не было остановки, поэтому Вик вскочил на подножку поезда на ходу. Войдя в вагон, он приятно удивился тому, что там почти никого не было. Он сел у окна и думал, где же ему надо выйти. Перед глазами проплывали здания, деревья, все они казались ему выгнутыми, иногда перевернутыми вверх ногами, но он не обращал на это внимание. Вдруг он увидел над одним из зданий развевающийся флаг с надписью «Театр «Идея»». Странно, но он думал, что этот театр точно находится не здесь, а в другом конце города, хотя точно и не знал, в каком. Тут поезд остановился – конечная. Вик вышел, но сразу же почувствовал, что это не то место, которое ему нужно. Придется обратиться за помощью. Оглядевшись, он подошел к женщине средних лет с приятной, совсем не агрессивной внешностью.
- Прошу прощения. Не подскажете ли вы мне… - И тут Вик принялся долго и пространно объяснять, куда же ему надо добраться. Женщина то хмурила брови, то улыбалась, несколько раз казалось, что она растерялась, но потом сказала:
- Езжайте на поезде назад, а выйдете, как только проедете большой дом из красного кирпича. Поезд отъезжает от комнатной станции, проходите туда через этот коридор.
- Спасибо. – Вик, слегка смутившись, что так долго задержал женщину, поклонился нелепо и смешно, а потом, быстро развернувшись, скрылся в коридоре.
Коридор был темным и длинным, идти надо было под уклон пусть и не большой, но ощутимый. Спустя несколько минут Вик оказался в большой светлой комнате. Окна были во всю высоту стены, а с одной стороны был маленький, почти игрушечный перрон. Здесь стояло несколько диванов, журнальные столики, стулья и несколько кресел. Двое мужчин сидели в креслах и читали газеты, небольшая компания молодых людей расположилась у окна слева, оттуда доносился шумный разговор и смех. Вообще в комнате царило ожидание, то приятное чувство приближения чего-то хорошего, что будоражит в тебе все, заставляя слегка нервничать, но это волнение так приятно. Вик сел на краешек одного из стульев, но тут же вскочил, услышав голос из динамиков: «Уважаемые пассажиры, поезд прибывает через минуту». В комнате началось движение, из коридора подбегали еще люди и в конце концов перрон оказался заполненным. Поезд медленно подъехал и шумя остановился. Вик вошел в вагон, а сзади все шли и шли люди, теперь поездка потеряла свою прелесть. Когда тронулись, он сразу же начал смотреть в окно, боясь пропустить красное здание. После следующего поворота он увидел его, оно тянулось вдоль улицы, засаженной каштанами. Протиснувшись к выходу, Вик спрыгнул с подножки.
Теперь ощущение было иное – он чувствовал, что приехал. Дойдя до конца здания, он свернул за угол, весь дрожа от осознания того, что все же добрался сюда. Повернув, Вик увидел небольшой пустырь … Тоннель из сетки впереди. Он прошел в него, огляделся. Было ощущение неловкости, не было радости, к которой он стремился. Что-то не так.
Высокий, немного ссутулившийся человек лет 35, с длинными руками, весь несколько нескладный рванулся к одному из концов узкого, освещенного мутноватым светом помещения. Он инстинктивно вытянул вперед руки, якобы желая оградить себя от соприкосновения с рваными краями сетки. Его руки встретили преграду.
Это была все та же немного ржавая, шероховато-неприятная на ощупь сетка, к которой он уже привык и совершенно не обращал на нее внимание во время долгих прогулок, когда санитары выводили их размяться, заставляя постоянно двигаться и не разрешая сидеть. Мужчина оглянулся по сторонам: перед ним была та самая дверь без ручки (отмычка была только у санитаров), через которую он столько раз входил и выходил отсюда, из этой комнаты. Неподалеку от него стояло несколько человек, одетых в бесформенные куртки и мешковатые брюки из выцветшей застиранной ткани светло-бежевого цвета. Некоторые стояли небольшими группками, курили, молчали, порой пролетали короткие фразы, лишенные определенного смысла и не относящиеся к кому-то конкретно, некоторые одиноко топтались на месте, одна фигура металась вдоль стены, свесив руки вдоль тела и что-то бормоча. Двое смотрели внимательно на своего собеседника, в их глазах сверкала какая-то озабоченность, с подмешанной к ней ненавистью, но не доведенной до предела. Они явно ждали какого-то продолжения.
- Вик, ты давай, скажи что еще! – выпалил один из них, сделав резкий взмах рукой, получилось подобие грубого реверанса с явной насмешкой.
Вик опустился на корточки, потом оперся рукой о холодный бетонный пол и, не обращая внимания на покосившегося в его сторону санитара, сел. Он подтянул ноги, согнув их в коленях, бросил руки между бедер и в отчаянии склонил голову. К нему направлялся санитар с явным намерением поднять его и, скорее всего, наказать, как это было здесь принято – отобрать дневную порцию табака (санитары считали этот способ весьма действенным, хотя и получали постоянные выговоры за подобное обращение с больными от главного врача). Неожиданно Вик встал, поднял руку и крикнул:
- Господа, наш поезд отправляется через минуту, займите свои места. – И издал крик наподобие гудка.
Звук был неожиданным и пронзительным в царившей тишине, все обернулись и посмотрели на Вика. Тот стоял и улыбался, а из глаз его текли слезы – его путешествие завершилось, а может быть, оно только начиналось, ведь точка отправления указана, но еще не известен маршрут и пункт прибытия.