Сказка господня часть 2 мои армаггедоны

 ГЛАВА 103. ПУТИ К АРМАГГЕДОНУ

ПРОЛОГ

 Эволюция продолжалась, но почему-то в каторжной форме. Наша ставшая почти неразлучной троица день и ночь долбила каменные монолиты на спутнике Юпитера Каллисто, выстраивая ряды причудливых циклопических сооружений. Первые годы пришлось туго – стоградусный мороз, полное отсутствие атмосферы и скверное питание сказывались, а затем привыкли и, даже вошли во вкус.
 Наконец, сверху прозвучала долгожданная команда “шабаш”. Мы сложили инструмент в пирамиду, рухнули на лед и закурили. Возникший рядом с нами Бог, молча и как-то неодобрительно рассматривал наши творения.
- Потрудились на славу, - негромко произнес он, - но без вкуса. Хомяк и Дух могут быть свободными, а Парамоше придется потрудиться над дизайном.
И пришлось махать киркой уже в гордом одиночестве. И чего только не натерпелся! Метеориты и кометы так и норовили огреть по черепу, а уж, сколько замечательных храмов и терм разрушили – не в сказке сказать, не пером описать. В конце концов, все это надоело Господу и мне одновременно.
- Довольно, - молвил он, - что напрасно-то Каллисто мучить! В награду за усердие награждаю тебя длительным отпуском. Замерз? Проголодался?
- Еще как, Господи, - искренне воскликнул я, - сейчас бы мне куда-нибудь потеплее, поюжнее, что ли… и чтобы уголовников и прочих гаденышей рядом не было!
- Твое желание для меня – закон, - пошутил Бог, - получи просимое!
И я очутился в жарких и влажных джунглях мелового периода, неподалеку от скалистой гряды.

РАЗДЕЛ 1. МЫ ВСЕ ПЕРЕНЕСЕМ

Поначалу пришлось даже пожалеть о том, что так легкомысленно покинул безопасный, в общем-то, спутник. Холодно там было, темно, зато никто не приставал, не ревел по ночам, и можно было спокойно спать или курить у любой скалы. А здесь, в гордом одиночестве, среди непроходимых зарослей экзотических растений стало как-то явно не по себе. Да и беспокойные соседи по джунглям – фантастическая фауна конца верхнего Мела – также не давала спать спокойно даже на вершинах деревьев. Многие рептилии прекрасно умели лазать по стволам гигантских секвой, или растений, чем-то напоминающих родимые американские великаны. В конце концов, вспомнив уроки многочисленных восхождений на вулканические конусы, я вскарабкался по почти вертикальному обрыву к какому-то гроту, и стал ночевать там.
Еды покамест хватало. Много там было экзотических и невероятно вкусных плодов, на перекатах ловилась форель, или какая-то давно вымершая порода красной рыбы, внешне неотличимая от нее. Да и крабы – “пальмовые воры” водились в изобилии (видно, море было где-то рядом). Одна беда: спички приходилось экономить. Да и ходить за дровами было, согласитесь, всегда рискованно. Частенько лес трещал под тяжелой поступью очередного динозавра – хорошо, если туповатых и вполне безобидных трицераптосов, игуанодонов, бронтозавров. Но мелькали и самые страшные монстры всех времен – тираннозавры и тарбозавры, а от них, как говорится, пощады ждать не приходилось. При появлении хищников я молнией взлетал по скале и скрывался в гроте, благо он находился на пятидесятиметровой высоте – даже брахиозавру не достать. Жить можно, только невероятно скучно. Бог не определил длительности “отпуска”, так что отдых мог и затянуться. Дел у Господа много, мог и забыть меня в этом ископаемом лесу.
Однажды вечером, когда я не в меру увлекся ловлей деликатесных пальмовых крабов, сучья и ветки затрещали вокруг меня почти кольцом: лишь неподалеку от тропы, выводящей к убежищу, стояла тишина. Не раздумывая, я нырнул в этот “коридор безопасности”, и, как сразу же выяснилось, вовремя. По пятам за мной скакала целая стая тарбозавров. Вот же привязались, твари! Игуанодонов им не хватает, что ли? Да и что с меня взять-то, в конце концов?! “Всего комочек пуха, да мяса на глоток”, как сказал Маршак! Тем не менее, мой зипун почему-то привлек совершенно не нужное внимание этих злобных и вечно голодных тварей.
Мне еще раз повезло: челюсти ближайшего преследователя щелкнули в сантиметре от валенка, когда я уже взлетал пол вертикальной стене. В бешенстве, схватив первый попавшийся под руку булыжник, я метко метнул его в гребенчатый череп вожака. Хищник взревел благим матом, и отскочил чуть в сторону. Его место тотчас же занял другой ящер. Но и его постигла та же участь, – вероятно, я был в ударе. Но ведь до чего же тупые твари! Минут через десять вся стая ходила со свежими шишками, а все не унималась: каждому почему-то хотелось быть поближе к скале. За деликатес меня приняли, что ли? Ну, держитесь, твари ничтожные!
Град камней с удвоенной силой обрушился на пустые черепа мезозойских, а, точнее, меловых хищников. Моя ненависть к этим рептилиям, казалось, не имела границ.
- Сейчас я их, пожалуй, всех перебью, - мелькнуло в голове, - сейчас…
И в этот момент словно взорвался мир. Небосвод превратился в космическую вспышку, скала, в гроте которой укрывался автор этих строк, как будто подпрыгнула, а страшнейший гул, казалось, начисто смел лес. Меня швырнуло вглубь пещеры, слава богу, не обвалившейся (а ведь могла, проклятая). Вскочив на ноги, я увидел, как морская пена плеснула у входа в грот, а внизу прошумел почти пятидесятиметровый вал цунами. О динозаврах, судя по всему, можно было смело забыть. Вот так экскурсию устроил мне Бог на отдыхе!
- Чужое место занимаем, молодой человек, - послышался за спиной Глас Всевышнего, - тут, между прочим, я живу. Да ладно тебе трястись, не выгоню! Снаружи сейчас делать нечего. Там, видишь ли, мезозойская эра закончилась, да так, что мало никому не покажется. Думаешь, моя работа? Я с таким же успехом мог бы приписать этот взрыв тебе, Парамоша. Камнями ведь бросался?
- Было дело, Господи, - испуганно отозвался я, - но ведь не в моих же скромных силах взорвать половину планеты, ведь так?
- А я, между прочим, тоже ничего не делаю зря, - обиженно возразил Бог, - да ты и сам подумай, Парамон: зачем Богу швыряться астероидами? Думаешь, это я от скуки, чтобы в космосе согреться, сбиваю планеты с орбит и разрушаю мелкие небесные тела? Вот еще выдумал! Да это наши всемирно известные дураки Пришельцы балуются. Вот я их сейчас!
Бог свистнул, и у входа в пещеру завис НЛО “Пегас”. Страшная сила открыла люк, и тарелочников буквально швырнуло к стопам Господа.
- Вы у меня доиграетесь! – строго сказал им Бог. – Опять прервали естественный ход эволюции? Завтра же явитесь на конюшню к профосам и получите свои заслуженные двадцать пять – на каждого, разумеется! А пока что отвезите вот этого товарища в Архей, на берег моря. Посмотришь, Парамон, чем они занимаются!
В тот же миг “Пегас” плавно опускался на зеленовато–черный песчаный пляж на берегу удивительно спокойного моря, а то и океана. Пришельцы угрюмо вытолкали меня из люка, и приказали развести костер.
- А чем его топить-то? – возмутился я, увидев, что не только кустика – травинки во всей округе нет.
- Тонкое наблюдение, - буркнул Бука, - получай!
И огромная вязанка хвороста огрела меня по загривку. Пришельцы тем временем вытаскивали из НЛО дурно пахнущий мешок.
- Сейчас при свидетелях - Боге и Парамоше – мы запустим механизм эволюции Жизни на Земле, - напыщенно произнес Бяка, - давай, братец, начинай!
Старший Пришелец величественно запустил руку в баул, вытащил оттуда пригоршню какой-то зеленовато-серой мерзости с невыносимым запахом давно протухшей рыбы, и швырнул его далеко в воду. Затем, сморщившись, он бросился следом и долго-долго отмывал кисть с каким-то особенным мылом. Дегтярным, должно быть.
- Начало положено, - философски заметил он, - дальше – не наше дело. Вызовут, – исправим, если что. А пока что посидим, покурим у костра!
Я тем временем успел раздуть трут, но не сумел избежать нареканий.
- Мог бы и кашу нам сварить, - сварливо заметил Бука, - а то и уху! Впрочем… рыба тут появится, судя по всему, лет миллиардов через пять, хорошо, если четыре!
Я пожал плечами: тогда – зачем цепляешься, зануда? Но у меня хватило ума промолчать. Пришельцы присели возле костра, откупорили какую-то бутылку, и быстро распили ее, не предлагая мне.
- Тебе еще рано, тебя еще как бы и нет, - заметил Бука, - ты появишься через пять миллиардов лет вследствие эволюционного развития одной из этих тварей. Отсутствующим же, как известно, не наливают. Самый рыжий и лысый вирус в той кучке, между прочим, - твой прапрадедушка. Там заложена биография всех двуногих, включая Наполеона и Ленина! Можем даже показать, кто кем станет…
- Сами вы два микроба! – обиделся я. – Меня Бог сотворил по облику и духу своему, а вот вы, похоже, произошли прямо от чумной бактерии!
И тут же получил пару затрещин.
- Грубиян! – кричали братья, - ничего не знает, не умеет, только хамить старшим! Ребра переломаем!
Но тут вблизи прогремел спасительный гром, и Глас Божий прогремел:
- Не сметь драться, прохвосты! Я вас сейчас протрезвлю! Марш в “Пегас”, примите холодный душ!
И пинком отправил братьев в распахнутый люк НЛО.
- Врут они все, Парамон, - горестно сказал он, - хотя, в общих чертах, говорят правду. А вот насчет тебя – ложь: твой прапредок прилетит сюда в конце неогенового периода прямо из созвездия Гончих Псов. Ваш отпуск подошел к концу, и сейчас тебе предстоит посетить бывшую Югославию.
Не успел я ахнуть, как оказался в Боснии, неподалеку от берега Дуная. Там шла какая-то битва. Шума было много, даже земля стонала. Похоже, дрались титаны, или даже боги. Это в конце-то Двадцатого века?!
Я подошел поближе, и ахнул: на Бога напали Аллах и католическая Матка Боска. Неужели подобное возможно, да еще и в наши дни?! Секунду я колебался – не броситься ли на помощь Всевышнему, но тут же сообразил, что мое вмешательство, скорее всего, останется незамеченным никем. Не те масштабы! А кто, интересно, мог бы помочь? Да Демонический Дух, кому же еще! Он же, по его рассказам, с самим Сатаной дрался, - и, ничего, цел! И я побежал в сторону ртутного карьера: он должен был быть где-то неподалеку. Через полчаса Дух отыскался и тут же изъявил горячую готовность вмешаться в бой.
- За Бога кому хочешь, горло перерву, - ревел он, - садись на загривок, показывай, куда лететь!
И наша эскадрилья, состоящая из одной летающей единицы с малочисленным экипажем на борту, полетала в сторону Дуная. Дух слету укусил Аллаха, и тем самым внес изрядную сумятицу в стан противника.
- Ты что творишь, Матка Боска? – возмутился Аллах, - своих кусать?! (Мы тем временем скрылись в прибрежных кустах). – Как сейчас врежу ятаганом!
- Как бы я тебе не врезала! – отозвалась Матка Боска, - получай, чалмастый!
И тут же огрела Аллаха какой-то оглоблей. Пока они выясняли отношения, Бог, Дух и я успели скрыться с поля боя.
- Спасибо, ребята, - похвалил нас Бог, - своих в беде не бросаете! Надо бы вас наградить. Чем, интересно? Могу предложить в вечное владение спутник Нептуна Тритон, а если хотите – Меркурий. Продовольствием и нектаром также обеспечу.
- Нет, Господи, - возразил я, - на Нептуне слишком холодно, а на Меркурии – жарко. Нам бы что-нибудь среднее, чтоб можно было жить.
- Такие условия пока что только на Земле, - возразил Бог, - но ее вам не отдам – самому нужна. Есть еще предложения?
- Меня устраивает Марс, - быстро отозвался Дух, - а тебя, Парамоша?
- И меня тоже, - согласился я, - еще как устраивает!
Просто я смекнул, что с Духом нигде не пропадешь. Надо же, ни Бога, ни черта не боится!
- Нет, - серьезно парировал Бог, - весь Марс отдать не могу – разве что, частично. Вулкан Олимп плюс каньон Маринер – устраивает? Плюс пять бочек нектара и пять тонн райской снеди. А в придачу могу еще и кальдеру Узон: ценность ее пока что относительна – ни дорог, ни комфортабельных гостиниц.
- Идет! – одновременно выкрикнули мы. – То, что надо, Господи!
И тут же оказались на Марсе, на южном склоне исполинского вулкана Олимп (плато Фарсида). Я задумался.
- А как вулкан-то делить будем? И каньон, и кальдеру…
- А никак, - спокойно ответил Дух, - бери Олимп себе, а меня больше устраивает каньон. Он мне чем-то ртутный карьер напоминает. Люблю всякие впадины, и чем они глубже, тем больше нравятся! А кальдеру Узон давай Люциферу продадим? Он давно о ней мечтает, между прочим!
- Лучше не стоит, - сообразил я, - Бог накажет. Пусть останется пока что в резерве! Ну, что, расстаемся?
Дух, молча пожав мне руку, улетел в свою впадину. Я же остался на вулкане и вдруг почувствовал, что отчаянно мерзну. Солнце опускалось к горизонту, а ночи на Марсе куда суровее, чем в Антарктиде зимой! Пришлось копать землянку. В кровь разодрав руки, я начал впадать в отчаяние, но вдруг почувствовал, что мне кто-то помогает: подкоп волшебным образом углубился километра на три вглубь, внутри забушевал термальный источник, а рядом с ним возник Бог.
- Нет, не выжить тебе тут, - заметил он, - ни кислорода, ни еды. Лучше займись делом, дорогой. Мне срочно понадобился “язык” из Ада, и, кажется, одного наглого типа удалось выследить. Есть тут один дьявол, Фагот; так вот, он безумно любит горбушу, причем в речке около твоей кальдеры. А как ты думаешь, зачем мне эта образина?
- Допросить и прибить? - сообразил я.
- Почти угадал, - ответил Бог, - нет, хочу забросить в Пекло разведгруппу. Но так, чтобы никто ничего не заметил. Мне уже удалось добыть Люцифера, – его Пришельцы выследили и скрутили на комете Галлея. Вместо него в Ад тебя зашлем: ты не причесан, не мыт, небрит, - чистый дьявол! Думаю с тобой и Пришельцев отправить – в качестве Фагота и Азазелла.
- С Фаготом все ясно, - соображал я, - а как же насчет Азазелла? Ты про него ничего не говорил.
- Сейчас все объясню, - отозвался Бог, - Эй, Дух, разъясни-ка товарищу, что и как!
В пещере возник Демонический Дух.
- Меня зовут Азазелл, - заметил он, - но в Аду я больше не работаю, потому что теперь я тварь божья, вот так! Пусть вместо меня в Аду Бука потрудится…
- А сейчас тебе предстоит возглавить группу захвата старшего дьявола Фагота, - заметил Бог, - я придам вам еще штук пять йети в качестве загонщиков, Хомяка, тех же Пришельцев, и еще четырех талибов. Уж очень они дьяволов не любят, будут помогать вам со всем усердием! Народ это боевой, отчаянный, так что не пожалеете, что взяли их!
- А еще бы нам пару двустволок да дюжину гончих, - клянчил я, - а то, как бы дьявол в кустах не скрылся, или по скалам не ускакал. Там ведь, Господи, только и есть, что кусты да скалы!
- Будут и двустволки, и стая собак, и надежные, крепкие сети, - согласился Бог. – Никуда Фаготу от вас не деться! Йети, надеюсь, тоже не подкачают: Фагот лишь только их увидит, – от страха обезумеет, и побежит прямо на вас! А сезон сейчас для засады самый подходящий – вот-вот начнется ход горбуши в камчатских реках!
И мы в перечисленном составе оказались у подножья черной базальтовой скалы, одиноко торчащей у речушки, вытекающей из кальдеры Узон.
- Тихо, - скомандовал Дух-Азазелл, - кажется, идет! Точно, он… слышите, как чавкает? Вперед! Готовьте сетку! Двустволки наизготовку! Собак спускайте!
И ринулся к реке, журчащей метрах в ста от скалы среди кустов стланика. Когда мы подоспели, он уже сидел верхом на огромной бурой туше, выкручивая ей лапы за спину.
- Попался, старый чертяка! – азартно кричал Дух, - от старины Азазелла еще никто не уходил!
- Ты кого схватил, старик? – грубо оборвал его Бука, - приглядись!
Все попадали от хохота: Дух скрутил здоровенного гризли. Хотя, по-моему, его можно было понять: по мне что черти, что медведи, - все неприятные товарищи, клыкастые и когтистые, так и норовят человека сожрать! И тут раздались крики талибов:
- Вот он! Хватайте шайтана!
По ущелью, хромая на левую ногу, мчался огромный черный дьявол с рыбиной в пасти. По пятам за ним бежали несколько снежных людей с дубинами. Пришельцы метнулись наперерез, и тут же на гачах Фагота повисла стая гончих. Через миг мы уже вязали и его.
- Сдаюсь, уберите собак! – кричал пленный, - я и сам собирался сдаться, да чертовы йети помешали! Как набросятся - еле ноги унес! Кстати, отпустите медведя, он здесь не при чем!
- Не при чем? – хищно оскалился Азазелл, - а зачем ты тогда за него заступаешься? Ясное дело, сообщники! Сейчас вас обоих к Богу доставим – пусть сам с вами разбирается!
Тарелка с пленными тотчас улетела на Сатурн, и вскоре вернулась с Богом.
- Молодцы, - взволнованно произнес он, - справились. Вашего медведя я на Марс определил, хотя он и в самом деле не при чем! Но за ним есть один грешок – людоедство, так что пусть посидит как бы в тюрьме, авось перевоспитается. А вам придется пока что отправиться не в тот Ад, что где-то, а в тот, что сейчас устроили в Москве некие демократы. Поживите там, посмотрите, что и как, изучите повадки криминалитета, - пригодится. У меня разработан план разгрома чертовщины, так что вашим будущим разведданным просто цены нет. До встречи!
И мы оказались в рыночно-буржуазной Москве конца Двадцатого века. Как мы там выжили – ума не приложу! Но, думаю, после этого мы уж точно все перенесем.

РАЗДЕЛ 2. ПОКА ПОТОП

На Земле происходило глобальное потепление. В Бурятии впервые за тысячи лет удалось получить урожай ананасов в грунте. Все столпы демократии собрались поглазеть на чудо. И вообще много интересного случилось в эти памятные годы.
Так, на острове Врангеля состоялся необычный сход, или съезд. Целые сонмы чертей и дьяволов со всех континентов собрались в этом природном заповеднике обсудить дела свои грешные. Что их сюда привлекло – можно лишь догадываться, но, думаю, что не особенно ошибусь, исходя из следующих предположений:
- Во-первых, чертовщина просто обязана любить прохладу, снег и лед;
- Во-вторых, нечистой силе ни к чему лишние свидетели; на острове Врангеля, как известно, никого нет, одни метеорологи живут, но они все атеисты и в чертей не поверят.
Черти собрались самые разные; были тут и дэвы, и шайтаны, и иблисы, да и прочим дьяволам да джинам места хватило. Сидели они на снегу, наслаждаясь тишиной и прохладой, и выслушивали стенания друг друга. Получалось, что совсем им жизни не стало, – кругом церквей расплодилось просто тьма-тьмущая, куда не сунься, – а тебя ладаном! А тут еще стали поступать тревожные вести о том, что самого Люцифера какие-то паршивые Пришельцы в плен взяли, что Фагот не уберегся, и что самому Сатане в Москве досталось от старины Азазелла, который, к тому же, еще и воспользовался помощью московской милиции. Только и спасли бедолагу продажность правоохранительных органов да пьяное состояние Духа. Отделавшись легким испугом, возом золота да синяком под глазом (от Азазелла лично), Сатана бежал, не оглядываясь до самой Антарктиды, и сейчас отдыхает на вершине вулкана Террор. Черти впали в уныние и стали строить прожекты – разрабатывать планы строительства Града Чертова, но так и не пришли к единому выводу, – где и как.
В это же время в Высших сферах произошло что-то наподобие Всебожеского съезда. Случилось примирение пантеона: Аллах побратался с Кришной и Вишной, а Ахурамазда – с Кецалькоатлем и Буддой. Вскоре к ним присоединился Бог, сопровождаемый свитой, состоящей из самых отборных серафимов и херувимов. Боги решили действовать впредь только сообща, а для начала создать совместный орган – Страшный Суд. В прокуроры единодушно выбрали Аллаха, потому что он пощады никогда и нигде не ведал; адвокатом решили назначить Будду – он же просветленный, и вообще все убийства запретил. Бог законно претендовал на пост Высшего Судьи, а в помощники ему определили солнечного Митру и Зевса с Юпитером. Не хватало лишь секретаря, – все решительно отказались служить писцами. Не божье это дело – бумажки переписывать. Тут-то кто-то и предложил мою кандидатуру.
- Есть такой писака в Москве, вроде гоголевского Тряпичкина, - вспомнил Бог, а Аллах воскликнул:
- Вот он-то нам и нужен!
Прямо из московской квартиры я был выдернут на этот синклит.
- Прошу отнестись со всей серьезностью к выполнению важного задания, - строго сказал Бог, - вскоре предстоит тебе поработать секретарем на Высшем Суде. Но это когда еще будет! Пока мы решили ограничиться Всемирным Потопом. Но нам не хотелось бы, чтобы страдали невиновные. Как тебе известно, существуют грешники - козлы и праведники – агнцы. Необходимо срочно их как-то дифференцировать, а то ведь вода не будет разбирать, кто есть кто. Вот этим пока и займешься. С тобой пойдут Хомяк, Пришельцы, полдюжины талибов и пара херувимов. Составите кондуит с двумя графами. Я потом проверю. А уж как их разделять будем – не твое дело. Разместим праведников так, чтобы их не намочило, остальных замочим.
Я поежился: неизвестно еще, куда меня самого при этом запишут! Кроме того, воображение поражал сам масштаб предстоящих работ. Да и насчет их безопасности… грешники ведь и прибить могут запросто! И попросил охрану.
- Тебе мало двух херувимов? – удивился Бог. – Ладно, пойдем навстречу: добавляю к телохранителям эскадрон драгун летучих, пару пушек полевых, и два танка. Да и пару телег под кондуит следовало бы выделить, не так ли?
Собрание единодушно одобрило это предложение.
Вскоре мы с Хомяком и Пришельцами, сопровождаемые охраной, уже плелись по неизвестной и сильно пересеченной местности, прикидывая с чего, с кого и вообще откуда начать.
- А давайте начнем с арабов, - предложил Хомяк, - все равно они сунниты, а, следовательно, грешны, как черти! Зайдем в Саудовскую Аравию, да решительно всех и пересчитаем. Если что не получится, - скажем Богу, будто это была тренировка. Идет?
Мы подумали, и согласились: почему бы и не Саудовская Аравия! Бедуины – народ бедовый, интересно будет делить их на грешных и безгрешных.
- Там уж если грешники, так это грешники, - доказывали Пришельцы, а если праведники – так просто святые угодники! В таких медвежьих уголках только так и бывает, а по-другому никак.
И мы пошли маршем в сторону Аравийского полуострова. Однако первый же блин вышел комом.
Когда мы окружили кочующий лагерь бедуинов, Хомяк повел себя просто возмутительно.
- Эй, вы, - орал он в рупор, - шайтаны грешные! Выходите все на середину улицы с поднятыми руками, иначе будет плохо! Сейчас мы вас дифференцируем!
Насмерть перепуганные бедуины сообразили лишь, что сейчас с ними поступят как-то ужасно, и решили прорываться любой ценой. Но, когда на нас ринулась толпа кочевников, их встретил ураганный огонь драгун и артиллеристов. Пока я соображал, как тут выпутаться из дурацкой ситуации, Хомяк успел прикончить всех подранков.
- Что ты делаешь, негодяй! – только и произнес я. – Как теперь узнать, кто из покойников был грешен, кто безгрешен?!
- Ничего, Господь своих узнает, – беспечно отозвался Хомяк, снимая с убитых золотые украшения, – для богов гибель табора каких-то бедуинов не имеет никакого значения, уверяю вас!
Я принялся ругаться, на чем свет стоит, но, как говорится, было поздно. И пришлось срочно убираться из этой земли обетованной, а то, как бы нам не досталось тут на орехи! Мероприятие было сорвано, а настроение – испорчено. И мы поплелись на восток.
- Если где и искать грешников, - рассуждал на ходу Хомяк, - так только в Афганистане. Там испокон веков выращивают опийный мак, да и грабят караваны и одиноких путников только так. Я это говорю, как римский папа, можете мне поверить!
Я пожал плечами: действительно, душманы – тот еще народ. Грешны, все грешны, как собаки. Но ведь и там должны найтись порядочные люди!
- Не вздумай повторять свои опыты в области геноцида, - предупредил я понтифика, - а то самого в списки грешников внесу, не посмотрю, что папа римский!
Дойдя до Афганистана, мы мирно вошли в первый же аул и приступили к расспросам населения, - дескать, сознавайтесь, канальи, кто и в чем грешен? К нашему безмерному удивлению оказалось, что местные жители – сплошь праведники.
- Вы в соседний аул ступайте, - горячо уверяли они нас, - уж там-то этих самых греховодников найдете столько, что и не счесть за неделю! А у нас, извините, ни одного!
Мы поверили и прошли за перевал. Но все повторилось и там. Через две недели у нас появились смутные сомнения.
- Ничего не понимаю, - горячился Бука, - проходим уже десятый аул, и хоть бы один грешник встретился! Но так же не бывает, черт возьми! А кто же тут мак выращивает, соседей грабит, кто по русским войскам из-за угла пулял?
Тут мы и попали в засаду, в которой потеряли всю охрану, а перепуганные херувимы улетели прямо к Богу. Нас допрашивал сам Шах Масуд.
- Уж не шпионы ли вы? – сомневался этот нынче покойный, а тогда еще крепкий и мудрый полевой командир.
- Какие мы тебе шпионы! – горячились Пришельцы. – Между прочим, нас к вам боги послали, дабы выяснить, кто тут грешен, кто праведник. Вот, видишь, с нами кондуит?
Как ни странно, вид огромной книги убедил командира душманов в нашей невиновности.
- Тут грешников нет, - твердо заявил он, - а в Кабуле их больше, чем надо! Ступайте туда, господа святые, и желаю вам успехов!
Толкая впереди себя телегу с кондуитом, мы поплелись в сторону Кабула. Стоит ли рассказывать о том, что и там нас постиг полный провал? Попали мы в засаду еще раз, но нас спасли те самые талибы, которые вместе с нами Фагота ловили. Они поручились за нас перед своим курбаши, и мы были отпущены с миром. Но -–без результата.
- Черт, так же мы ничего не добьемся, - соображал Хомяк, - дураков, похоже, на свете не так уж много. А уж среди грешников их точно нет!
Тут мы стали рассуждать, почему такая несправедливость получается: во-первых, никто никогда ни в чем не признается незнакомцам, будь они все трижды Пришельцами и четырежды – римскими папами, а, во-вторых, при потопе непременно погибнут жители равнин вне зависимости от степени их вины перед богами и людьми, а горцы, будь они сплошь маньяками-убийцами, отделаются легким испугом.
- Выходит, что придется утопить всех китайцев и голландцев, но оставить тибетцев и шерпов, - подытожил Хомяк, - что ж, богам виднее… может быть, так и запишем?
- Черт с ними, пусть утонут, - согласился я, - у богов своя логика!
- А вам разве их не жалко? – как бы между прочим, поинтересовался Бука.
- А что их, грешников, жалеть-то? – недоумевали мы. – Туда им и дорога!
- Так что же получается, - не унимались Пришельцы, - как в известной песенке:
- Для потопов хватает равнин и низин, а сидящие в горном аиле шерп, аварец, швейцарец да горный грузин пусть и дальше живут, как и жили?
Ну и садисты же вы, да и подхалимы те еще! Бог им скомандовал, а они даже подумать не успели, а уже орут:
- Будет исполнено!
- Ну, вы и изуверы, ребята!
Намечался скандал. И тут я вдруг вспомнил, что главным-то Бог назначил, как будто бы, меня. И отрывисто скомандовал:
- Смирно! Как стоите перед старшим по званию? По пять нарядов вне очереди!
Пришельцы нахохлились и запылали злобой. Быть бы нас с Хомяком битыми, но в этот момент прогремел гром и глас божий произнес:
- Не надо ссориться, друзья мои! И прекратите, наконец, свою мышиную возню. Ну их всех к черту! Затопим ваше проклятое человечество всех без разбору. Только вот одна загвоздка в этом деле есть. Небесный акведук проржавел так, что о потопе и думать нечего. Так что вам его и ремонтировать, господа хорошие!
И мы очутились где-то в открытом космосе верхом на огромной трубе, уходящей куда-то в бесконечность. Была она ржава и вся в дырах. Начался ремонт. Должен отметить, что сантехники из нас получились аховые. Мы курили часами, а работали кое-как. Потом Бука научился где-то пиво добывать, так что работа и вовсе замерла. А в один прекрасный день к нам на трубу опустился святой Петр.
- Все курите, - заметил он, - а я приказ от Бога принес: чтоб завтра все было готово!
- Да мы тут трудимся, не покладая рук, - хором закричал наш квартет, - только покурить присели, а тут тебя черт принес, Петя! Кстати, пивка не хочешь? Холодное, между прочим…
Петр с секунду колебался.
- Почти две тысячи лет у врат рая стою, - с горечью заметил он, - и хоть бы раз кто пива предложил. Спасибо, ребята!
И мы уселись то ли завтракать, то ли ужинать: в космосе всегда темно. В разгар застолья прогремел гром, и гневный голос Бога воскликнул в темноте:
- Так вот они чем занимаются! О каком Потопе вообще может идти речь с такими работниками?! Петька, марш на ворота!
Помолчав, Бог добавил с горечью:
- А я вас хотел премировать за хорошую работу! Выплатить по сто тысяч валютой!
- Валютой?! – взревели мы. – Минуту!
И, действительно, через минуту все дыры в водопроводе были залатаны. Бог оторопело взирал на нас.
- Чудеса в решете, - воскликнул он, - просто звери какие-то! Да и я тоже хорош: недооценил материальное стимулирование. Вот вам ваши гонорары, плюс бочку нектара, и там, на Земле, забирайтесь повыше. Завтра начнется Потоп!
Наспех поблагодарив Всевышнего, мы стали рассовывать деньги по карманам, а когда все было спрятано, оказалось, что мы стоим у подножья Арарата, и что на небе начинают собираться грозовые тучи. Тут мы, как четыре Сизифа, во всю прыть покатили бочку с нектаром на вершину горы! Поднявшись примерно на километр, мы увидели, что внизу уже забушевали потоки дождевых вод. И вдруг дождь прекратился.
- Да что же это такое! –Прогремел Глас Господа. – Чертовы болиды и астероиды опять пробили водопровод во множестве мест! Берите-ка в руки двустволки, и бейте, бейте по этим чертовым метеоритам! Никого не щадите!
Так мы, сидя на трубе, вступили в неравный бой с небесными телами. Потоп не состоялся – и вы, наверное, не очень-то и расстроились по этому поводу. А через неделю последовала божья команда “Отбой”!
- Уже не до Потопа, - объяснял нам Бог, - тут куда хуже дела! Оказывается, в Космосе вода вообще заканчивается, так что вам предстоит ее собирать, чтоб хотя бы мой Райский сад обеспечить. Вперед!
Бог выделил нам транспортные средства, сонм помощников, и стали мы по космосу лед собирать. Ловили мы отдельные глыбы льда, кометы, ледяные планеты, пока не собрали целый океан. На одной из комет встретили двух серафимов – Михаила да Георгия, которые, оказывается, не были в курсе последних событий.
- Я слышал, что намечается Апокалипсис, - сообщил нам по секрету Михаил, - вот нас с Георгием и послали в разведку, пролететь вдоль адских передовых постов. Да, похоже, заблудились мы во мраке…
Когда мы прибыли к Богу с докладом, что собран океан, он нас огорошил:
- Как пришел, так и ушел! Сатана его в Ад под шумок закачал. Сад мой высох до последнего цветочка. Нет, такое терпеть нельзя! Ну, что, господа, готовы ли к Армагеддону?
- Всегда готовы, Господи! – Взревели мы хором.
- Вольно, вольно, - скомандовал Бог. – Даю вам небесное войско, Парамона ставлю командующим, все остальные - заместители. Вперед, без страха и сомненья!


РАЗДЕЛ 3. АРЬЕРГАРДНЫЕ БОИ

Небесное воинство с ревом пошло на штурм вражеских укреплений. Гремели вспышки Сверхновых, с обеих сторон применялись Черные Дыры в качестве бомб; потери были огромны. Но, когда нам удалось подорвать восточную стену Ада, и передовые отряды серафимов ворвались внутрь цитадели, выяснилось, что враг успел убраться подобру-поздорову, прихватив с собой всех убитых и раненых. Создавалось ложное впечатление, будто мы вообще стреляли в пустоту.
- Интересно, куда они могли подеваться? – недоумевал я. – Давайте мы так поступим: вы, Миша и Жора, оставайтесь тут с войском, смотрите, чтобы враг не вернулся в свой разгромленный лагерь; не пропустите его в царство Света. Мы же с Хомяком и Пришельцами отправимся на Землю, посмотрим, что там сейчас происходит.
Первое, что бросилось нам в глаза, была целая тьма гаденышей и всякого рода уголовщины на каждом перекрестке, на каждой улице и в каждом подъезде.
- Так вот куда отступила нечисть! - с пафосом воскликнул я, но Хомяк возразил:
- Вся эта дрянь была тут и до битвы. Нет, не то ты говоришь. Надо бы пожить тут, разобраться, почему это так!
Мы быстро установили во всем мире теократическую диктатуру и попытались построить то ли Рай, то ли коммунизм. Все кипело, бурлило, а Рая все не получалось. Вскоре выяснилось, что во всех странах активно действует то ли сатанинское, то ли буржуазно-либеральное ультраправое подполье во главе с каким-то Рыжим Цветочником.
- Надо бы Азазелла вызвать, - соображал я, - ему в стан сатанистов внедриться – раз плюнуть: у него и рога имеются, и характер просто дьявольский!
Мы стали высвистывать Духа, и через час-другой он появился с крайне недовольным видом.
- А я тут только собрался организовать съезд кикимор, леших и домовых для создания партии “альтернативная дьявольщина” в целях ее перехода на сторону Бога, - проворчал он, а вы с каким-то дурацким вызовом! Нет покоя старику!
- Ты к сатанистам внедриться можешь? – конкретно спросили мы его. И получили достойный ответ:
- Да хоть к чертям собачьим! Меня всюду своим считают, между прочим. Попробовал бы кто-нибудь дать мне отлуп!
И убыл разыскивать подполье со всеми его явками да конспиративными квартирами. Мы же с Хомячком и Пришельцами продолжали изучать обстановку. Она не радовала.
- Слушай, Хомяк, - заметил я, - тут, оказывается, прямо под Москвой маковые плантации развели!
- И даже в самой столице, - отозвался Хомяк, - в парках и ботанических садах!
- Так и займись ими, - резюмировал я, - будешь главой министерства борьбы с наркотиками, водкой и прочими средствами одурманивания народа. Патронов можно не жалеть.
Хомяк сверкнул глазами, (не любил он никому подчиняться), но, тем не менее, козырнул и ушел бороться с наркотиками. Через три дня он пришел докладывать о первых успехах.
- Нашел тут две делянки, - похвалился старик, - все распахал, вытоптал и даже частично сжег!
- Молодец, старичок, - похвалил я его усердие, - будешь представлен к ордену! Так держать!
Ободренный понтифик умчался уничтожать плантации мака и конопли дальше. А через три часа в комнату ворвался вспотевший Азазелл.
- Налей-ка чего-нибудь, - скомандовал он, - бежал к тебе, сломя голову!
- Что-то срочное? – поинтересовался я, наливая Духу огромную кружку из бочки “Муската”. Он вырвал и выкинул кружку и стал хлестать прямо из бочки.
- Угу, - просипел он, - крайне срочное. Докладываю: подполье обнаружил, установил, где у них шабаши проходят, кое-кого прибил. Но самое главное – наш Хомяк-то анашу курит и опиум, между прочим!
- Как, всплеснул я руками, - и я этого козла поставил смотрителем над огородами?! О, горе мне! Сгною мерзавца, повешу за бороду!
- Лучше сошлем его на Таймыр, - посоветовал Дух, - пусть проветрится там. Старик он полезный, просто слабину дал. Он нам еще пригодится! Пусть там ледяные храмы божьи строит!
И судьба Хомяка была тут же решена. Подхватили его Пришельцы под белы ручки, да и отправили на север Таймыра мегалитические сооружения строить, чтоб знал! А Дух умчался дальше – выяснять, какие в мире интриги против нас строят всякого рода мракобесы и контрреволюционеры.
После того, как он основательно разгромил подпольную сатанистскую сеть, я пришел в отличное расположение духа и решил даже амнистировать несчастного старикашку.
- Как бы не замерз он там, - запоздало покаялся ваш слуга покорный, - надо бы ему теплую шубу выслать, селедки пару бочек, валенки потеплее, малицу да муки пудов двадцать! Да и дровишек ему подкинуть не мешает…
И мы вчетвером – я, Пришельцы и Дух, отправились на Таймыр. К моему великому удивлению, Хомяка там не нашли, зато с плато Путорана отчетливо потянуло шашлыком и бешбармаком.
- Так и есть, - удовлетворенно констатировал Дух, - старик-то наш отнюдь не дурак. Сообразил, каналья, что на юге теплее!
- Так что, вернем его на место? – усомнился я. – Может быть, пусть тут и живет? Подкинем ему топлива да продовольствия, пусть себе ягоды собирает, охотится да рыбу ловит. Поставим ему избу на сваях, в ней – теплую печь, и пусть молится на той печи, грехи отмаливает!
Так мы и поступили. Но тут пришла еще одна нехорошая новость.
- А сейчас мы отправимся на Аляску, только бронежилеты надо бы одеть, - небрежно сказал Дух. – Да и вооружиться бы, как следует!
- А что там такое? – напугался я. – Сатана объявился, что ли?
- Пока еще – нет, - спокойно ответил Дух, - но тенденция налицо. Помнишь того медведя, что мы на Камчатке скрутили? Так вот, он организовал там нечто вроде медвежьего государства. Мишки стали строить поселения, понаставили там тотемов, вот-вот до человеческих жертвоприношений очередь дойдет!
- Он же на Марсе? – вспомнил я, - как его сюда-то занесло? Он что, летать умеет?
- Что-то вроде этого, - подтвердил Дух, - только еще хуже. Этот Гризли попал под горячую руку господа. За соучастие в банде Фагота Бог ему прописал три года ссылки на Марсе, а потом еще столько же добавил за что-то. И он там то ли свихнулся, то ли наоборот, поумнел так, что дальше некуда. Выучил хищник человеческую речь, научившись говорить почему-то на наречии племени часки, пристрастился к коньяку, и по возвращению на Землю был сослан за пьянство на остров Кадьяк – у берегов Аляски. Так вот, он оттуда как-то сбежал, выкопал себе огромную берлогу-дворец, и стал проповедовать у северных хищников черт знает, что! Будто бы он – предтеча с Марса, будто бы Бог ему - лучший друг, и даже пальто подарил, и велел всем медведям себя, любимого, слушаться, собираться в огромные стаи, поклоняться идолам, и вооружаться. К чему бы это?
- Жди теперь медвежьего нашествия, - в ужасе сообразил я, - что делать, не знаю!
- Я знаю, - подал голос Бука, - надо к Ватикану апеллировать. Все эти мишки, конечно же, безнадежные еретики. Вот пусть и выделяют батальон спецназа из числа иезуитов, снаряжают его, как следует, и отправляют на Аляску.
- А почему бы не привлечь господ американеров? – поинтересовался я. И получил достойный ответ:
- Они сейчас на экологии словно помешались! Попробуй уговорить их истребить стотысячную стаю медведей! Да оно и в самом деле трудновато, если не прибегать к авиации и крылатым ракетам, а они по-другому и не умеют. Так что лучше монахов-фанатиков не придумать! Пиши телеграмму в Рим…
Через неделю вооруженный до зубов отряд монахов-иезуитов прибыл на Аляску. Стрелки Господа были одеты в уникальные меховые рясы и сандалии, так что никакие морозы их не пугали. Через месяц я поинтересовался у Пришельцев и Духа, как у них идут дела.
- Не хотели тебя расстраивать, да придется, раз сам напросился, - мрачно просипел Азазелл. – Три дня назад монахи сдались медведям.
- Это что – сговор? – ужаснулся я. – Иезуиты и хищники в одной команде?!
- Да нет же, - отмахнулся Бука, - говорили же тебе, что наш подопечный Шатун поумнел не в меру! Короче говоря, попали наши коммандос в засаду у подножия горы Мак-Кинли в конце ноября. Мишки окружили их кольцом; через три дня у монахов кончились патроны, и они сдались вместе с рясами.
- Придется, видимо, прибегать к крайнему средству – геноциду, - соображал я, - а то вскоре человечество может исчезнуть в чьих-то зубах!
- А, может быть, их в какую-то мировую конфессию определить? – предложил хитроватый Бяка. – Глядишь, и от них будет прок Господу нашему!
- В христианство, пожалуй, уже поздно, - сообразил Бука, - его иезуиты скомпрометировали. Надо на них Хомяка натравить, придав ему в помощь дюжину талибов: пусть их в магометан определит! Заодно ему амнистию пообещать!
Выход был найден. Никого даже не удивил оглушительный успех предприятия: едва завидев нашего бывшего имама, вожак гризли Шатун пал ниц, узнав одного из своих мучителей. Он безоговорочно принял ислам, нацепил на башку зеленую чалму и тотчас же объявил американский джихад, да и газават, заодно. Через месяц и Северная, и Латинская Америка стали единым халифатом во главе с эмиром Шатуном. А Хомяк, напакостив, вновь вернулся в лоно христианской церкви, потому что боялся как Бога, так и нас. Один из очагов возможного сатанизма был подавлен. Но тут из Южной Америки пришли плохие новости: оказалось, что под напором медвежьих ратей члены истинных сатанистских сект ушли в бразильские джунгли, а оттуда внезапно уплыли на Борнео. Ищи их там! Пришлось срочно снаряжать карательную экспедицию, которую возглавила наша теперь уже пятерка. Однако поиск негодяев ничего не дал. Они словно растворились в джунглях Индонезии, смешавшись с местными племенами людоедов. Мало того, в один прекрасный день дорогу нашей армии перегородил сам Бог.
- Вы что-то потеряли? – участливо спросил он.
- Да вот, Боже, сатанистов ищем…
- И много нашли?
- Пока что ни одного. Но у нас имеются точные сведения…
- Грош им цена! – в сердцах воскликнул Бог. – Не там ищете, болваны! И почему одни, без небесных войск?
- Так мы же их возле Ада оставили, Сатану с его князьями выслеживать…
- Олухи! – вскричал Бог. – Ничего вам доверить нельзя! Все профукали! По-вашему, черти дураки, самим в капкан лезть? Да они давно уже у вас под носом – в Антарктиде, сидят себе на вулкане Эребус, да пиво пьют с крабами! Немедленно взорвать этот шабаш, по исполнению – доложить! Иначе погоны да ордена сорву лично!
И пришлось нам темной ночью высаживаться в Антарктиде с грузом взрывчатых веществ, делать подкоп под Эребус и целый год таскать туда динамит с пластитом и гексогеном. Протянули мы бикфордов шнур за сто километров, вскочили в свои лодки, да как рванули чертов вертеп – аж вулкан снесли! А в океане нас уже поджидал Бог на белой яхте.
- А ведомо ли вам, куда взрыв зашвырнул дьяволов с чертями? – поинтересовался он. – Так вот, отвечаю: на Ганимед. А там, между прочим, склады продовольствия для будущего Рая. Интересно, что с ними стало? Пришельцы, придется вам слетать туда на разведку!
Пегас взмыл в ночное небо. Через час он вернулся, неуверенно повисел над божьей яхтой, а потом из люка вывалились рыдающие тарелочники, и заголосили:
- Боже мой, что делается! Черти обнаружили склады, пьют там и курят так, что на Ганимеде атмосфера образовалась, правда, табачная! Почти Юпитер своим дымом закрыли, вот так! Неужели такое возможно?!
- Да ну их к черту, - неожиданно вскричал Бог, - пусть подавятся! Нет, этот мир неисправим, так что попрошу всех присутствующих отправиться за мной, в мир иной.
И мы поплелись навстречу неизвестности, в загадочный Иной Мир.
 Рай (или еще не рай?) встретил нас стуком кувалд, монотонным пением и ослепительной белизной. Кругом все было так чистенько, так ухоженно. Повсюду цвели лилии и белые розы, создавая иллюзию идиллии. Нас с ходу впрягли в процесс какого-то великого строительства. Меня по старой памяти определили в штольню – добывать мрамор, из которого миллиарды архангелов и ангелов возводили бесчисленные соборы и часовни, монастыри да церкви. Поначалу все шло хорошо, а потом вдруг отличился старик Хомяк. Однажды старик, закурив на завалинке, уснул возле архангельской опочивальни, и вспыхнул пожар. Сгорел склад небесной рабочей одежды, выгорел новый храм со складом вина для причастия, а также бесславно погибли четыре часовни. Хомяк, устыдившись своего “подвига”, скрылся в бурьяне, где его не могли найти неделю. Впрочем, в конце концов, старик сам себя высек, подпалив уже свое убежище. Его поймали, вымыли, выпороли, прочитали ему инструкцию по противопожарной безопасности, а затем посадили на месяц в подвал для покаяния и молитв. Но он и тут не унялся. Днем он и в самом деле пел молитвы да маршировал (“маршевал”, по его выражению) по камере, а по ночам выкапывал откуда-то трубочку и курил мерзкую махорку. Неисправимый оказался старичок!
 Однажды во время всеобщей молитвы под какой-то огромной смоковницей нас удостоил своим посещением сам Бог со свитой.
- Что, варнаки, трудитесь? – Добродушно спросил он, – ну-ну, трудитесь. Есть чем похвастаться?
Вперед вышел апостол Петр и зачитал длинный нудный список завершенных объектов.
- Сто двадцать четыре часовни, - бубнил он, - тридцать один большой собор, сто восемнадцать обычных церквей, кирх и костелов, четыреста пантеонов, две тысячи сто сорок один портик с капителями, семнадцать форумов…
Наконец, он надоел даже Богу с его беспредельным терпением.
- Молодец, Петя, - произнес он, - ты уволен!
Как ни странно, Петр отнесся к подобному решению стоически, даже философски.
- Ухожу на покой, Господь, - пробормотал он, - я его, кажется, давно и честно заслужил…
В этот момент из трапезной вывались мы с Гавриилом. Я даже глаз открыть не мог, но голос господа услышал.
- Господа, поднимите же мне веки! - жалобно заревел я. – Бога не вижу, господа!
- Перебрал, - резюмировал Господь, - так я и знал! Ступай, проспись… и вообще, что это ты себе позволяешь? В моем-то присутствии?! И чем ты тут вообще занимаешься?
- Бетон мешаю, - с гордостью ответил я, - в каменоломне мрамор добываю, даже кариатид пытался слепить… да все какие-то ведьмы получаются. Рука крива, о Боже!
- Стало быть, вреда от вас существенно больше, чем пользы, - подвел итоги Бог. – Отстраняю вас от строительных работ, и можешь считать себя мобилизованным. Вместе с Азазеллом отправитесь к границе между Светом и Тьмой. Азазелл займется, как всегда, диверсиями, а ты будешь собирать данные о состоянии вражеских пограничных укреплений. Удачи!
Так я оказался на границе двух миров. Но высмотреть мне так ничего и не удалось. Знаете, если взирать из светлого помещения в полный мрак, ни черта вам там разглядеть не удастся. После трех суток бесполезных попыток хоть что-нибудь различить в кромешной тьме мира Инферно, я заснул сном праведника. Право, случись тут проходить каким-нибудь чертям собачьим, быть бы мне в плену в роли языка. Но пронесло, и я потом узнал, почему. Посреди ночи меня разбудил громкий треск и грохот взрывов. В свете вспышек мин я разглядел Духа, ползущего прямо по минному полю в нашу сторону. Он что-то тащил на спине – мешок, или нечто вроде того. Когда бес подполз совсем близко, я решился его окрикнуть.
- Дух, а, Дух! Где тебя черти носят?
- Не они меня, а я их, - с нескрываемой гордостью ответил Азазелл, сбросив к моим ногам тяжелый мешок. - Есть чем причаститься?
У меня был с собой бурдюк церковного кагора, и пришлось отдать его разгоряченному демону.
- Проник я во вражеский тыл, меня там, естественно, сразу же узнали, - рассказывал Дух, опорожняя мой бурдюк. - Попытались даже скрутить, да не на того напали, черти! Уж не помню, сколько их там положил да покалечил. Вырвавшись из очередного круга Ада, я по-пластунски уполз через какие-то бескрайние поля, разорив по дороге бахчу, и какую-то горную свалку. Отступая, прихватил “языка”.
- Бесенок какой-нибудь? – поинтересовался я, скорее, из вежливости. И получил ответ:
- Черта с два! Бери выше, старик!
- Поймал какого-нибудь демона? – Младшего, старшего?
- Именно что “старшего”! Ох, и тяжелый же, зараза!
- Бегемот? Астарот?
- Да самого Люцифера взять удалось! Уж на что старик осторожен, а тут что-то сплоховал. Вот только боюсь, не зашиб ли его насмерть? Люциферик! Ау!
- Не старайся, я все равно ничего не слышу! – послышалось из мешка.
- Жив, стало быть, зараза! - восхитился Дух. – Живуч он все-таки, даже для дьявола. Его счастье! Сейчас доставлю его Богу. Интересно, наградит?
- Несомненно, - сообразил я, - целый остров сокровищ подарит, да еще и какой-нибудь чин присвоит в придачу! Везет тебе!
- Везет тому, кто сам везет, - быстро ответил Дух, - я вот что придумал. Вот еще один мешок и коромысло: потащишь нас обоих. И мне отдых, и тебе будет, чем похвастаться перед Богом. Скажешь, что скрутил двоих демонов, а потом окажется, что один из них – я. А мне тоже есть, что сказать Господу: я там, почитай, половину Ада развалил, пока удирал!
Дух влез в мешок; я привязал оба баула к коромыслу, подлез под него и с полным надрывом потащил эту космическую тяжесть в сторону нашего лагеря.
Тяжелы же черти, черт бы их побрал!
Вскоре нас обогнала телега с седоком – святым Власом, который подгонял Бледного Мерина. Он остановил коня и спросил, куда путь держу.
- К Богу, Власик, к Богу, - задыхаясь, ответил я, - подвез бы, если по пути!
- Хоть и не вижу особого смысла возить в своей продовольственной телеге двух чертей и одного дурака с коромыслом, но садись! – милостиво согласился Влас. – Я как раз везу осетрину к божьему столу!
- А откуда ты, Власик, узнал про чертей? – поинтересовался я.
- Видите ли, Парамон… черти и дьяволы – вообще то ли мой крест, то ли хобби. Какой бы облик они не принимали, я все равно их сразу узнаю – в любой толпе, в любой одежде и в любом макияже. Узнаю их, проклятых, и точка! Довезу вас до дворца, а там сам думай, что дальше делать. Но, мертвая!
Мы подъехали к дворцу Господа.
- Сразу в ноги падай, - предупредил Влас, помогая сбросить груз с телеги, - Богу это нравится.
Так я и поступил.
-Это что там у тебя? – поинтересовался Бог. – Впрочем, я же и так все знаю! А вот ты попытайся угадать: почему от того мешка, где должен быть Люцифер, так разит?
- Так черти, и дьяволы вообще дурно пахнут, об этом еще средневековые схоласты столько написали…
- Ну и дурак же ты, - устало вздохнул Бог, - Азазелл, вылезай! А здорово вас Люцифер надул, мне нравится!
- Как это… надул, Господи? – заволновался я. – Сбежал, что ли?
- Была такая попытка, не спорю, - ответил Бог, - и вас с Духом он и в самом деле обманул! Как только Дух залез в мешок, Люцифер тут же выскользнул из своего баула, закинув в него дохлого кабана, и ноги в руки! Хорошо еще, что опять на Пришельцев налетел: они ему бубну выбили и к дубу привязал, а осиновым колом приперли. Он сейчас уже в моей личной кутузке имени Святого Духа! Мы на него половину Ада выменяем, ей-богу! А вторую половину попросту отнимем после Армагеддона. Покойникам большие территории ни к чему, верно? Еще Лев Толстой об этом писал! А Битва все-таки будет, да не та, что в прошлый раз! Иногда даже жалко чертей становится, потому что знаю, что их ждет. Так что ждите наград и орденов. А пока что отправляйтесь на Райские луга и прерии – там Бледные кони пасутся. Наловите их сонмов двадцать, а затем собирайте ангельское ополчение. Война уже не за горами. Самых бледных коней оставьте для серафимовской конницы. Счастливо вам завершить этот каторжный труд!
- Боже, а можно еще и Хомяка к этому привлечь?
- Попытайтесь, попытка не пытка, - загадочно улыбнулся всезнающий Бог.
И мы отправились в Райские прерии. Тяжелая это работа – гоняться за Бледными лошадьми! Обладая воистину дьявольским… я хочу сказать, неукротимым норовом, они так и норовили лягнуть табунщика по зубам, куснуть за ляжку и вообще вели себя самым вызывающим и неподобающим образом. Дух сразу же отстранил меня от ловли этих бешеных созданий, поставив меня на учет… вернее, заставив считать этих самых коней, а сам самозабвенно вступил с ними в схватку. Бледные лошади лягались, неистово ржали, хватали преследователя острыми, как у саблезубых тигров, зубами, но нашему беспечному бесу все было нипочем. Лягайтесь, голуби, лягайтесь, а мы все равно своего не упустим!
Однажды во время кратковременного перекура Азазелл, впавший в особенно прекрасное расположения духа, как бы невзначай спросил меня:
- А что, Парамоша, не привлечь ли нам к общественным работам старого доброго сквалыгу и каторжника Хомяка? Хватит ему зря казенное место занимать! В будущей войне с нечистью ему самое место в строю. Пусть возглавит какой-нибудь штрафной батальон, так сказать, кровью искупит вину!
- Нет, - подумал я, - не вытянуть ему! – А вслух ответил: - Знаешь, Душок, для старика батальон – непомерная нагрузка. Пусть лучше командует штрафной ротой, это для него в самый раз!
- По мне – хоть взводом, - беспечно зевнул бывший демон, - доверим Петру охранять табун, и быстро сбегаем в божью кутузку!
Но нас ожидал сюрприз: камера Хомяка оказалась пустой. Я заглянул под нары и увидел то, что и ожидал лицезреть.
- Подкоп! Вот вздорный старик! И не сидится же ему на казенных харчах!
- Не знаю, что полагается за дезертирство в подобных обстоятельствах, - заметил Дух, - но, думаю, не нам это решать. Пусть с ним сам Бог разбирается, а нам пора!
И мы вернулись на райские луга. Святой Петр спал под смоковницей, но лошади, слава Богу, не разбрелись, потому что тоже уснули богатырским сном. Мы молча любовались этими замечательными сказочными животными.
- Если они умеют так крепко спать, - размышлял Дух, - то, как же они поведут себя в боевых условиях? Не завидую я бедным дьяволам и несчастным чертям! Хоть сам их всю жизнь лупил, почем зря, а все-таки как будто жалко. Тоже ведь в какой-то степени божьи твари, живые души, хотя, между нами, уж какая там у черта душа… ну, погнали табун к Богу!
Господь встретил нас неприветливо.
- А где кавалеристы, я вас спрашиваю? – нахмурился он, – вы что, Ад табунами вытоптать собрались? Отправляйтесь в военный комиссариат, там вам помогут!
Низко поклонившись Богу, и, внутренне проклиная свою несообразительность, мы поскакали в Райский военный комиссариат (Райвоенкомат). Святой Михаил вместе с Георгием-Победоносцем вовсю вели набор ангелов-новобранцев. Они бранились при этом, почем зря.
- Нет, вы полюбуйтесь на них! – гневно воскликнул Михаил при нашем появлении. – Считай, что половина непригодна! У кого крыло оторвано, у кого синяк под глазом, а кое-кто в религиозном рвении дошел до такой степени истощения, что его можно лишь в медсанбат!
- Выдели нам орлов поздоровее, - отрывисто скомандовал Дух, - в кавалерию. У нас приказ!
Мы с трудом наскребли несколько сонмов ангелов, условно пригодных для ведения боевых действий в конном строю, и лавина кавалерии двинулась в сторону Ада. Параллельно нам двигались несколько кавалерийских туменов, ведомых каким-то подозрительно знакомым черным рыцарем. Дух вгляделся.
- Ого, - воскликнул он, - столько чести ренегату! Это же Фагот! Я бы ему даже взвода не доверил, а Господь, гляди-ка, целый фланг выделил. Что ж, Бог велик, ему виднее.
Мы помахали флагами, приветствуя конницу Фагота, и двинулись дальше уже вместе. Все шло в нужном, хотя и крайне жутком направлении. Ох, что-то сейчас будет!
Но, к нашему великому изумлению, все закончилось пшиком.
В условленном месте нас встретил Господь. Хмуро оглядев нестройные ряды пехотинцев и кавалеристов, он повелел всем отступить к какой-то лощине. Не говоря ни слова, он как-то пасмурно, я бы даже сказал, мутно взирал на ополчение из божественных глазниц. Мы почувствовали себя крайне неуютно и, не сговариваясь, дружно пали ниц.
- Армия ни на что не годна, - отчеканил Всевышний, - кони имеют слишком бледный вид, архангелы выглядят попросту никакими, обмундирование обветшало, кое-кто вообще без оружия, у гоплитов даже щитов нет. Куда они, интересно, подевались? Прокурора на вас нет! Не войско, а конский навоз, да-с! Три минуты вам на сборы – и назад, в Рай!
Черт дернул нас с Духом тогда отстать и заблудиться! Уснув на привале, мы проспали уход армии, и теперь беспомощно кружили на месте, соображая, куда же все делись.
- Наверное, они уже в Аду, - размышлял Дух, - догоним-ка своих!
Так мы влетели в самое пекло. И на нас, естественно, навалилась тьма-тьмущая вполне боеспособной нечисти!
Окруженный плотным кольцом чертей с дьяволами, я, как Спартак, беспорядочно отмахивался огненным мечом, который умудрился раскалиться даже относительно своего изначально горящего состояния. Поясница ныла, руки уже почти не держали рукояток двуручного гладиуса.
- Не изрубят, так затопчут, - в ужасе думал я, видя, как неумолимо сжимается железное кольцо, - кранты!
И вдруг наступила тишина. Я стоял по колено в чертовой крови, а вокруг не было ни единой души, если не считать Духа.
- Оторвались, как будто? – не поверил я своим глазам. - Бежим?
- От кого, Парамоша? – сардонически ухмыльнулся Дух. – Я же их всех перебил! Добро пожаловать в Ад, старик!
- А что нам тут делать-то? – не понимал я. – Может быть, вернуться в ставку?
- Чтобы Бог нас там расстрелял, как дезертиров? – парировал бывший дьявол. – Дело принимает скверный оборот. Мы, кажется, окончательно потеряли своих, а это, сам знаешь, чем пахнет! Предлагаю отсидеться в Гималаях. Есть там одно замечательное место – там нас ни Бог, ни сам черт не разыщут!
- А там сейчас же Сатана правит, - вспомнил я, - Бог-то покинул бренный мир!
- А мое какое дело? – нашелся Дух. – Есть такое понятие – собственность, а оно, как известно, священно. Даже Сатана его признал, вот так! Так у меня в Гималаях имеется своя пещерка, мы ее сейчас и займем. Ищите нас там, недруги и недоброжелатели!
Мы уверенно зашагали в сторону Гималаев, смутно замаячивших на горизонте. Уже на подходе к предгорьям откуда-то из кустов вывалился на тропу немытый и нечесаный Хомяк.
- Можно мне с вами?
- А ты, случайно, Сатане не продался? – подозрительно спросил его Дух. – Вид у тебя что-то больно инфернальный, не иначе, как из лап Вельзевула выбрался!
- Да нет же, всего-навсего из подкопа, - обиделся Хомяк, - не веришь, можешь и сам удостовериться!
- Черт с тобой, будешь третьим, - смилостивился Азазелл, - в пещере места хватит. Вперед, товарищи!
И тут над нами завис НЛО. Из люка высунулись взлохмаченные головы Пришельцев.
- Еле отыскали своих, - виновато пробубнил Бука, - когда Апокалипсис-то? Садитесь, подвезем!
- Да отменили сражение-то, - отмахнулся Дух, - а до места мы и без вас доберемся.
- Отменили… как? Кто?
- А как вы думаете, кто мог изменить ход всемирной истории? – не без ехидства парировал Дух, - Пушкин?
Пришельцы призадумались. Наконец, Бука изрек:
- в общем, так: мы вас не видели, вы нас не встречали. Счастливо отдохнуть!
И Пегас исчез в глубинах Космоса.
Подойдя к подножью знаменитых восьмитысячников, Дух скомандовал:
- Вперед и вверх, потом налево, а на семи тысячах семистах метрах увидите вход в пещеру, так нам как раз туда.
- А разместимся ли? – забеспокоился Хомяк, - нас-то теперь трое!
- Ты, старик, мой грот не обижай, - оскорбился Дух, - туда целый железнодорожный состав можно загнать, и еще место останется! Эту пещеру, между прочим, мне давным-давно лично подарил апостол Андрей по прозвищу Первозванный. А он, как известно, худого не предложит!
- А как там насчет питания? – не отставал назойливый старик. – Я, например, не согласен питаться льдом да снегом! У меня, во-первых, диета, во-вторых, мне можно лишь кошерную пищу, в третьих, во время поста я могу кушать только по ночам. Свет-то там хотя бы имеется? И, к тому же, мне еще и молиться надо пять раз в день. Так что без коврика мне кирдык!
- Опять, что ли, в ислам потянуло? – развеселился Дух, - не переживай, найдется тебе и коврик, и табуретка, и добрый шмат сала! И пиво, между прочим. Не пожалеете, товарищи! Мы там еще и спеть можем, организовав вокальное трио.
- А что, никаких музыкальных инструментов в вашем арсенале нет? – расстроился старик. – Хотя бы домбру, что ли…
- Домбру не обещаю, но музыка все-таки будет, - пообещал Дух, - что-нибудь придумаем. Есть у меня на примете один подходящий расщепленный пень, позвеним от души!
 Так, за разговорами, мы вскарабкались по обледенелому крутому склону Аннапурны и нырнули в гигантский и почему-то теплый грот.
- Как тут уютно! – воскликнул Хомяк, - а как насчет обещанного пива с салом?
- Не все сразу, старик, - отозвался Азазелл, - хлеб наш насущный надо еще и заработать. Для начала мы построим ледяной храм, вырубим из фирнового снега истуканов, а уж потом поужинаем.
- Не стыдно тебе насмехаться над старым больным человеком? – заныл Хомяк, - пойду-ка, вздремну!
И исчез в глубине грота, зарывшись в теплую подстилку изо мха – кажется, эпифитовых лишайников.
- А мы можем прогуляться по склону, - предложил Дух, - причастимся, гитару добудем, споем под открытым небом на свежем воздухе!
- А Господь нас не засечет? - усомнился я.
- Да, о Боге-то, действительно, и позабыл, извини… ничего, мы споем и в пещере! Помнишь, я тебе про пень рассказывал? Увидишь, на что я способен! Для начала покурим…
Дух извлек из какого-то тайника ящик роскошных гавайских (или гаванских, не разобрал) сигар, угостил меня, и мы задымили.
- Как-нибудь пересидим все ужасы и неприятности, связанные с переходным периодом, - философски заметил бывший дьявол, - тут тепло, сухо, тихо, в конце концов. Развлекаться мы умеем, а если у тебя пробелы в этом плане – обучу тому, что сам знаю. Бог нас не должен увидеть, потому что тут очень укромное местечко.

РАЗДЕЛ 3. ФИНАЛЬНЫЙ АККОРД

Потянулись бесконечные дни почти у вершины одной из высочайших гор Земли. Из пещеры было страшно выглянуть, – почти пять километров обрыва под ногами, непонятно, как мы вообще сюда забрались. По ночам, сидя у входа, мы молча вглядывались в звездное небо, гадая, как там сейчас наши? Как там Бог? Млечный Путь тускло сверкал прямо над головой, и мы в каком-то суеверном страхе вглядывались в бездну, усеянную звездами. Затем садились поближе к огню костра, и Дух, закурив гаванскую сигару, приступал к концерту. На расщепленном пне бывший дьявол виртуозно исполнял фуги Баха, сложнейшие произведения Шопена и Шумана, даже Первый концерт Чайковского воспроизвел, каналья. При этом глаза у черта вылезали из орбит, из разинутой пасти вываливался синий язык, вследствие чего Азазелл сильно смахивал на висельника. Через час-другой игры на пне он впадал в какое-то исступление, начинал дергаться и выть, - шаман шаманом! А, может быть, так и было задумано, дабы меня смутить и запугать.
Мешали нам лишь грохот снежных лавин, ледопадов и камнепадов, а еще – храп, доносящийся из дальнего угла пещеры. Как мы ни орали, ни свистели и ни цокали, а Хомяк продолжал сотрясать воздух. Временами в резонанс с грохотом его вдохов и выдохов входили скальные породы, и тогда пещера ходила ходуном, а языки пламени беспорядочно метались из стороны в сторону, словно на сильном порывистом ветру. Мы швыряли в спящего старикашку сапогами, пытались заткнуть ему пасть мхом, - тщетно: от этого он начинал храпеть лишь громче. Мы терпели долго, но когда однажды осенью Гималаи основательно тряхнуло так, что горы сдвинулись, наше терпение лопнуло. Пинками подняв Хомяка с теплой подстилки, мы вытолкали так толком и не проснувшегося бездельника из пещеры, а Дух сунул ему в руки невесть откуда взявшуюся совковую лопату со словами:
- Разгреби тут все окрестные снежники, болван! Почему безобразничаешь? Мы бы все вытерпели, но твои храпы со свитами, побудившие горы к движению, явно от Лукавого! Это богомерзкие звуки безмерно унижают Бога, и нас с Парамоном, кстати!
Бывший имам, проклиная все на свете, в первую очередь нас с Духом, затем – чертову холодину, стал вдруг забрасывать этой дурацкой лопатой снег прямо нам в логово!
- Вот вам, идиоты убогие, - злобно шипел он, - поспать старику, как следует, не дают!
- Ну, держись! - Рявкнул Азазелл.
Молнией вылетев из грота, он ухватил Хомяка за воротник, и рывком втащил в грот. Откуда-то он вытащил пучок веток можжевельника и этими мохнатыми колючими розгами больно высек великого понтифика. Я, подобрав здоровенную еловую жердь, тут же присоединился к экзекуции.
- Будешь еще храпеть, иродова образина? – грозно вопрошал Дух, а Хомяк лишь бородой тряс, - ни за что на свете, мол!
- Отработаешь причиненный ущерб на общественных работах, - резюмировал бывший демон, - потрудишься поваренком, прачкой и медицинским работником, то ли медбратом, то ли сестрой милосердия! Еще и полы в пещере будешь подметать, вот так-то!
И, хочешь, не хочешь, и пришлось вредному старикашке взяться за веник, половник, корыто. Деятельность бывшего имама в качестве коновала ограничивалась преимущественно тем, что он спасал нас от похмелья и белой горячки рассолами. Изрядно набравшись, мы приступали к его перевоспитанию. Дух сек имама-папу, а я выговаривал ему, что храпеть, грешно, грубить нехорошо, и так далее.
Так прошло еще полгода. И тут произошло что-то из ряда вон выходящее. Ранним утром в пещере зазвучала торжественная музыка, - что-то среднее между военным маршем, арией Мефистофеля, и песней “Прощайте, скалистые горы”. Все засияло небесным входом, и тут возникло несколько херувимов с серафимами, и мигом отвалили огромную скалу, загораживавшую вход в наше убежище.
- Так повелел Господь, - улыбнулся святой Георгий, - сейчас он вам покажет!
И в пещеру стремительной походкой вошел, можно сказать, влетел, Бог.
- Вот вы где, закадычные дружбаны! – воскликнул он. – Значит, в ус не дуем, а дуем исключительно шампанское? Дело, конечно же, ваше, личное, где и чем вам заниматься, но мне это шаманство представляется гадкой ересью. Так что быстро собраться – и к выходу, руки назад! Не забудьте сдать моим охранникам свои лабазы – коньяк, шампанское и самогон. Кстати, тут у вас где-то мумие с елеем спрятаны, так что выкладывайте, где зарыли!
Пришлось отдать Богу все припасы. Куда от него денешься, он же всеведущий и всесильный!
- Как вы думаете, что полагается за подобные выходки? – как бы между прочим, поинтересовался Господь.
- Розог пятьдесят, не меньше, - предположил я, а Дух как бы уточнил:
- Полагаю, не менее сотни, Всевышний, и еще три дня на коленях на горохе простоять!
- И только-то? – рассмеялся Господь, - ну уж, нет! Слишком долго и хорошо жить собрались, друзья мои! Сто розог!? Ни черта! У меня имеются совсем иные планы.
Мы съежились: грозило нам что-то запредельно жуткое, Ад, или нечто в том же духе.
- Да вы так не напрягайтесь, - рассмеялся Бог, - я же все-таки всемилостив, не садист какой-нибудь. И не злопамятен, между прочем! Обойдемся на этот раз без мер физического воздействия.
Бог извлек из нагрудного кармана белоснежного френча трубку, неторопливо раскурил ее и поинтересовался:
- А вам разве не интересно, что сейчас происходит на сцене театра военных действий?
Мы изобразили крайнюю степень заинтересованности.
- Ничего не происходит, - с горечью заметил Бог, - и так бы тянулось все это бог знает, сколько лет, но тут случилось страшное. Сатана прислал парламентеров, якобы обсудить условия капитуляции, а они, канальи, объели все плоды на древе познания Добра и Зла. Каковы прохвосты, а? Тут даже мое терпение лопнуло! Так что готовьтесь к решающим битвам, к Армагеддону, товарищи!
Бог выбил трубку о гулкий череп Духа, и ласково произнес:
- Кого бы я не назначал предводителем небесного воинства, а победы все нет, как не было! Но теперь, я думаю, все радикально изменится. Есть у меня одна подходящая кандидатура на примете, и не стану скрывать, что им будешь ты, Азазелл! Начальником генерального штаба назначаю Парамошу, а Хомяку отводится почетная роль денщика главкома. Нечего из тюрем бегать!
Дух расплылся в самодовольной ухмылке. Его так и распирало выкрикнуть какую-нибудь нелепость, наподобие:
- Все будет в полном ажуре, Господи, не подкачаем, не впервой!
Или:
- Да кто против меня вообще может устоять? Ты сделал правильный выбор, Боже!
Но, как это ни странно, великому дураку и забияке в этот раз хватило ума промолчать.
Бог вытащил из походной сумки карту театра военных действий, и стал разъяснять обстановку.
- Основные войска Сатаны расположены сейчас в районе Плеяд, - говорил он, - хотя чертей нынче повсюду хватает, особенно в Рио-де-Жанейро и Москве, а также в США. Но ими займемся потом, главное сейчас – сокрушить основу царства Зла и Мрака. Перебросите войска космосом, морем и по суше к Плеядам, и будете действовать так. Вначале в атаку идут гвардейцы-херувимы вот главе с самим главнокомандующим: его бешеная злоба должна воодушевить подчиненных а, кроме того, если убьют – не жалко. Затем в бой вступают заградотряды Михаила, Георгия и Павла: они будут добивать раненых и не брать пленных. Илья останется с резервом, а Парамону доверяется Генштаб.
- А что я там буду делать, Господи? – осмелился спросить я.
- Ничего особенного, - успокоил меня Бог, - просто будешь сидеть на рации и передавать мне экстренные сообщения, когда запрошу данные. Все всем ясно?
Тут-то я вылез с идиотским вопросом.
- Бог, а, Бог, а как насчет послевоенного устройства мира? Ведь у тебя все равно должен быть какой-то антипод, а то что-то не то получится! Раз есть семья, в ней должен быть урод, иначе что это за семья?
- Это мне прекрасно известно, - оборвал меня Бог, - с антиподом после будем разбираться. Кого-нибудь, да назначу на эту мало почтенную роль. Как совершенно правильно изволил выразиться товарищ Парамон, в семье не без урода, и он у нас непременно отыщется. Вы кого-то конкретно имеете в виду, коллега?
При этом все головы одновременно повернулись в сторону Азазелла. Он надулся, покраснел и решил сорвать недовольство почему-то на мне.
- Ты на что, Парамоша, сукин сын, намекаешь? – зашипел он. – В чей огород запускаешь камушки? Получается, что я и есть тот самый урод? Распушу!
- Отстань от меня, демон! – взвизгнул я. – Во-первых, я никого конкретно в виду не имел, а, во-вторых, ты в зеркало хоть иногда смотришь? Посмотри и подумай, на кого ты смахиваешь!
- Успокойтесь! – прогремел Бог, - вы оба хороши, а для меня вообще оба одинаковы, – что один, что другой, понимаешь! Надо будет, – обоих назначу на роль моего, так сказать, антипода! И вообще не вашего ума это дело, потому что вы, всего-навсего, исполнители, а заказчик, сами знаете, кто! Выступайте немедленно. Архангельский резерв будет наготове, если что… но я в тебя верю, чертов Дух!
В тот же вечер неисчислимые рати небожителей со всех сторон двинулись к Плеядам, где расположился полевой стан армад Сатаны. Нечисть за время полного отсутствия должного контроля и воздействия со стороны Господа совершенно обнаглела, утратила бдительность и болталась по Вселенной, куда левая пятка Сатаны пожелает. В их лагере царила анархия, часовых и вовсе никогда не выставляли, так что Духу крупно повезло. На подходе к полю будущего сражения я включил походную рацию, и внимательно выслушал позывные Бога: “Аз есмь”. Связь работала. В этот момент каре, состоящее из самых отборных серафимов и херувимов, прикрытое с флангов архангельской конницей на Бледных Конях, ринулось прямо на лагерь Князя Тьмы. Впереди с бревном наперевес огромными скачками мчался Азазелл.
Все произошло как-то буднично и слишком быстро. Армады нечисти были мгновенно смяты и опрокинуты, не пришлось даже использовать отряды ангелов-велитов и пращников. Я услышал пронзительный вопль Духа “пленных не брать”, и поле брани превратилось в поле отборной брани, где и трупов-то не оставалось. Я протер глаза, ничего не понимая: а, действительности, куда же исчезают туши поверженных супостатов? И увидел такое, что волосы встали дыбом! Азазелл живьем пожирал поверженных демонов. Скотина! И тут в наушниках послышался Глас Божий:
- На проводе Бог! Что там у вас происходит на поле?
- Армия противника разгромлена, миллиарды чертей и шайтанов попросту растерты в песок, - бодро докладывал я, - все идет по божественному плану!
- Ну, а как относительно наших потерь?
- Жертв и раненых, как будто бы, с нашей стороны нет!
- Не верю! Быть того не может! Они что там, все спят, что ли?
- Обижаешь, господь, и, между прочим, напрасно! Поверь мне – серафимы и херувимы сражаются, как львы! Идет рубка, стрельба – настоящая бойня! А что Дух творит – просто жутко! Совсем наш демон озверел, вот он… съел живьем самого Сатану!
- Ты что, шутишь, что ли? Как это так – сожрал живьем?!
- Да какие уж тут шутки, Господь! Азазелл доедает уже сто восьмого шайтана или демона!
В наушниках наступило зловещее молчание. Затем голос божий тихо произнес:
- Это просто какой-то бепредел, что-то ужасное! Не могу понять… вот ему бы… нет, не стану вмешиваться! Говоришь, жрет живьем пленных? Какая жестокость! Мне сейчас станет дурно… получит он у меня за подобные дикие выходки! Передай Духу, что жду вас послезавтра на Сатурне в шесть часов. Ну, изверги, ну людоеды! Вы у меня дождетесь! Но для начала придется всем пройти по Сатурну парадом победы. Отбой!
Битва подходила к концу. Поле брани было усеяно бесчисленными трупами чертей, леших, дьяволов, демонов, дэвов, иблисов, шайтанов, ведьм, водяных и прочей нечисти. А наших, действительно, там не было. Чудеса в решете!
Собрав богатые трофеи, наша доблестная армия, возглавляемая непрерывно икающим Азазеллом, направилась к Сатурну.
Парад проходил в торжественной, официальной обстановке и изрядно смахивал на триумфы римских императоров. Бог принимал его, стоя на трибуне, к подножию которой подходили Михаил, Гавриил, Илья, Павел, Георгий и, наконец, сам Дух, на плечах которого болтались шкуры Сатаны и Вельзевула. Впрочем, за последнего не поручусь, - скорее всего, Азазелл по ошибке сожрал двойника злобного предводителя демонов. Полководцы бросали к стопам Всевышнего трофейные знамена и значки легионов. Вскоре их накопилась целая гора. Наконец, Бог взял слово.
- В этот торжественный час я безмерно рад поздравить и наградить высокими наградами участников этого исторического сражения, которое, я думаю, полностью перевернет судьбы всех обитателей Вселенной, изменит сам ход процессов эволюции жизни и небесных тел, не говоря уже о судьбах частиц микромира. Все, что было ранее, можно и нужно забыть, и никогда к этому не возвращаться. Даже воздух становится чище после того, как в Небытие ушли эти отъявленные мерзавцы и негодяи, представители всего темного и инфернального.
Бог передал списки награжденных Птице-Секретарше, и она строевым шагом помчалась по рядам, цепляя на френчи и кители ордена и медали. Дождавшись завершения этой церемонии, он вновь заговорил:
- Но точку ставить рано. Действительно, как уже неоднократно говорилось, свет в обстановке полного отсутствия мрака и теней совершенно утрачивает ценность. Мир теряет свою объемность, материальность, так что все светлое по определению должно оттеняться. Что я хочу этим сказать? Только то, что после ухода с исторической сцены воинства Тьмы необходимо найти новое средство затмения света, другой антипод Бога. Кого же можно предложить?
И тут случилось то, чего никто не ожидал.
- Парамон, Азазелл, Фагот, Хомяк, выйти из строя на три шага!
Поперхнувшись от неожиданности, я шагнул навстречу неизвестности. Рядом пристроились опешившие не менее меня вышеназванные товарищи.
- У нас на сегодня имеются четыре кандидатуры, и мне хотелось бы обсудить каждого из них поподробнее, - продолжал Бог. - Когда-то я мог без малейших угрызений совести предложить на эту роль всем нам известного Хомяка, существо, характеризующееся хищной ненавистью ко всему прогрессивному, новому, бескомпромиссному и крайне вредному. Но сегодня, к сожалению, Хомяк уже не тот: стар он стал, слаб, утратил массу полезных навыков… другими словами, профессиональная непригодность. Вторая кандидатура – черный дьявол Фагот, известнейший обжора, плут и бездельник, а, самое главное – профессиональный служака Сатаны, эдакий адепт Зла без страха и упрека. Но, поскольку этот товарищ на сегодня может считаться полностью перевоспитавшимся субъектом, слугой божьим, то он отпадает в силу совершенно объективных причин.
Тут Бог внимательно посмотрел на Азазелла.
- Всех бы мог устроить вот этот амбал, прирожденный садист и тупица, вертопрах, скандалист, каннибал, каких еще поискать, но, к несчастью, и он, господа, не годится. Почему? - Спросите вы. Действительно, как говорят французы, пуркуа па? В данном случае фактором непригодности старого дьявола является именно его тупость. Знаете, сколько лет он проработал в Аду? Правильно, свыше четырех миллиардов! Так вот, за этот срок он со своими уникальными способностями непобедимого хулигана, горлодера и забияки, шутя мог бы дослужиться если не до чина Князя Тьмы, то, по крайне мере, его заместителя. И что же мы видим? Как был унтером, так им и остался, болван! Я не могу взять на себя ответственность рекомендации на столь высокий и ответственный пост такого дурака. Так что же мы имеем в остатке?
И тут до меня начал доходить весь ужас сложившейся ситуации. Дошла очередь, черт побери!
- Парамоша же, - продолжал гнуть свою линию Бог, - в точности наоборот. Карьерист высочайшего класса! Куда бы его ни бросила судьба, он упорно выдирается вверх, выдираясь из любого терновника к вершинам власти.
Я не верил ушам своим. Какой же из меня карьерист, черт побери? Шутит Бог, не иначе! Если бы так!
- Он уже неоднократно прорывался к вершинам власти, начиная свою карьеру в качестве бомжа. Можно сказать словами Энгельса: он – гений, мы, в лучшем случае – таланты. Кроме того, наш герой лжив, лицемерен, склонен к садизму и отсутствию всякого милосердия к врагам, что тоже не может не радовать. Так что, если уж не им заменить Сатану, то просто не знаю, кого еще можно предложить в качестве достойного кандидата. Если кто-то знает, рад бы был услышать конструктивное предложение.
- - Не найдешь, Господи, во всей Вселенной, - зашумели небожители, - уникальный субъект!
- Выбор сделан, дорогой пророк, - “поздравил” меня Бог, - ты выиграл главный приз, другого такого случая тебе уже не представится. Получай свои рога и копыта, новое имя – Борис, президентский дворец и большое-пребольшое корыто, из которого будешь пить, паразит, народную кровь. Предстоит тебе для начала пройти стажировку в одной большой-пребольшой стране, а там и вожделенная власть над пропащими душами грешников. Еще раз прими мои поздравления. Присоединяйтесь, товарищи!
- Доигрался, моська! – загремел со всех сторон гомон ангелов, архангелов, серафимов и херувимов. – Вот тебе достойная награда за твое лицемерие, неверие, дурацкий атеизм, лютый материализм, за ханжество и человеконенавистничество. Будешь знать, как лаять Бога под каждой осиной!
Не успел я огрызнуться, как очутился в палатах роскошнейшего древнего комплекса в роскошном костюме от какого-то известнейшего кутюрье, в блестящем кабинете с массивным столом из малахита, в кресле, одна ручка которого потянула бы на годовой бюджет среднего города. А под столом стояло то самое корыто, правда, напоминающее гроб. Сделано оно было из чистого золота, но, тем не менее, почему-то не радовало. Уж какой из меня вурдалак, черт побери! И что прикажете теперь делать?
А меня уже осаждали бесчисленные советники, наперебой предлагавшие самые антинародные законы в мире, требовавшие отдать страну на поток иностранному капиталу, заставляющие отменить смертную казнь для всякого рода извергов и душегубов. Представители олигархии, оккупировавшие парламент, вопили о том, что их душат всякого рода налогами (“душно нам! Душно!), и наперебой предлагали на веки вечные освободить крупную собственность, в том числе и миллиардные состояния, от налогообложения. Подписывать подобные бумаги можно было только в абсолютно невменяемом состоянии, в которое я тут же погрузился, надравшись виски “Черный Джек”. Таким вот печальным оказался финальный аккорд победного марша всей этой блестящей компании. Довоевался, Парамон!

РАЗДЕЛ 4. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ В НИКУДА

Правление антинародного режима затянулось. Как я ни увиливал от выполнения своего дьявольского долга, а подписывать важные государственные указы время от времени все-таки приходилось. Мои советники, министры и все ближайшее окружение денно и нощно бубнили мне о преимуществах правления денежного мешка над авторитарными методами администрирования, постоянно подсовывая на высочайшую подпись гнусные бумажки правительственных постановлений и идиотских законов. Как мог, я увиливал от всего этого, перманентно пребывая в невменяемом состоянии, но они смастерили мое факсимиле, и научились мастерски им пользоваться. В редкие минуты протрезвления я лихорадочно обдумывал, как бежать отсюда, куда глаза глядят, но вскоре сообразил, что личная президентская охрана, по существу, выполняет функции надзирателей, или конвоиров, так что любой мой шаг в сторону не мог остаться незамеченным. Господи, помоги! А каждый вечер два дюжих молодца с характерными красными физиономиями вампиров толкали меня мордой в корыто с народной кровью, и меня спасала лишь естественная рвотная реакция. Когда кровососам надоело переводить ни на что ценное лакомство, вашего покорного слугу оставили, наконец, в покое. Однажды мне как будто показалось, что внутренний голос прошептал:
- Терпи, старикашка, очень скоро представится случай. Смотри, не зевай!
С этой минуты я внутренне напрягся и даже пить перестал. Незаметно выливая содержимое бесчисленных кубков, фужеров и стаканов мимо пасти, я ухитрялся оставаться трезвым в любой ситуации, даже в разгар лукулловых и валтасаровых пирушек.
Время шло, и, как оказалось, в крайне нужном для меня направлении. Мутная волна деградации, затопив нашу страну выше крыши, перетекла в соседние государства, откуда и шли указания нашим коллаборационистам и компрадорам. Разложение, коснувшееся их так называемый “средний класс” произошло почти мгновенно и имело самые тяжелые для негодяев последствия. Анархия охватила еще вчера самодовольные общества; в мутных волнах вседозволенности и цинизма захлебывались самые могущественные и богатые страны. Им стало не до нас, так что напор со стороны Запада не то, что ослаб, а вообще прекратился. Наши же бездари олигархи, привыкшие действовать по команде из-за рубежа, растерялись, окончательно утратили человеческий облик и круглыми сутками выясняли отношения между собой, периодически пожирая слабейших, а иногда, по ошибке, и самых тучных китов капитализма. Ситуация полной неразберихи и фактического безвластия не могла не отразиться и на состоянии дел в правительстве, силовых структурах, и даже в узком кругу правящей верхушки. Я стал замечать, что моя охрана лыка не вяжет, забывает запирать парадное, а про потайные выходы никто уже и не помнил. И как-то вечером я решился.
- Схожу-ка в сауну, - небрежно сказал я паре дюжих мордоворотов, ни на секунду не выпускавших меня из поля зрения. - Попаримся, понимаешь, примем сто грамм, споем “Калинку”… вы как, со мной?
Заданный вопрос был, конечно же, не столько риторическим, сколько провокационным. Куда бы им от меня деться, бездельникам?! Пошатываясь, секьюрити поплелись за мной в баню. Один из них занял позицию на стуле у входа, другой бесцеремонно ввалился за мной в предбанник.
- Для вашей же безопасности, господин президент, - еле вымолвил он заплетающимся языком. Я молча кивнул, неторопливо стягивая через голову какую-то умопомрачительно дорогую рубашку. Раздался храп. Разморенный жаром сауны, сей верный страж повис на спинке стула, как пиджак. Пора, Парамон!
Набрав полный тазик горячей воды, я неторопливо подошел к конвоиру, и огрел его двадцатикилограммовым снарядом по башке. Он молча рухнул на кафельный пол, для надежности приложившись об него лбом. Я вновь набрал воды в свою спасительную шайку и осторожно выглянул в приоткрытую дверь. Второй цепной пес храпел так, что стул под ним подпрыгивал в такт присвистов. Получай!
Одевшись, я на цыпочках прокрался в вестибюль, где мирно дремал охранник у входа, а в караульном помещении азартно резались в карты пьяные, но все еще опасные надзиратели. Вырубив вахтера табуреткой, я захлопнул караулку и запер ее на все засовы. Отдыхайте, церберы, но без меня!
Переодевшись в какие-то лохмотья, я умудрился почти незамеченным покинуть столицу. Лишь на самой окраине мне дали в рыло случайные прохожие, кричащие:
- Это же Борька! Двинь ему по сопатке, Вася! Врежь ему, Кирилл!
Но били непрофессионально, и мне удалось оторваться от преследователей. Я бежал куда-то в сторону канадской границы, продираясь сквозь кусты, по просекам и глухому лесу, пролезая под оградами, за сто верст обходя магистральные дороги, милицейские блокпосты и пункты охраны общественного порядка. Повсюду был объявлен розыск исчезнувшего главы государства, так что схватить могли в любой деревне, соблазнившись гигантской наградой.
Как-то раз, где-то в южной Сибири, пробираясь огородами, я решил сделать привал. Место было совершенно глухое, вдали от крупных населенных пунктов, так что погони тут опасаться, как будто, не приходилось. Скорее всего, это был хутор староверов, которые и сами власть не очень-то любили. Так что фискалам сюда соваться не было никакого резона. Укрывшись в густом бурьяне, я наспех соорудил что-то среднее между землянкой и шалашом, выкопал на огороде полведра спелой картошки, и, разведя костер в самом укромно уголке тайги, испек этот дар волхвов (если староверов можно приравнять к волхвам). Наспех наглотавшись картошки, я пополз с остатками еды в свое укрытие, старясь не высовывать носу на поверхность. Трава здесь была высока, так что никакой случайный прохожий ничего бы не заметил. И вдруг мой череп столкнулся с каким-то невероятно твердым препятствием. Подняв голову, я встретился глазами с тяжелым взглядом Мефистофеля. Он оторопело уставился на меня, и загробным басом произнес:
- Вот так сюрприз! Встретить свое начальство в таких дебрях! Здравствуй, Борис, или Парамон, как там тебя? Как поживаешь, скотина?
- Не твоего это ума дела, старый черт, - огрызнулся я, - следуй, куда шел, не задерживайся. И без тебя тошно.
- Знаю, - кротко ответил знаменитый благодаря гению Гете демон, - но позволь задать тебе пару вопросов!
Я только плечами пождал: куда, мол, от тебя деться! Спрашивай, только поскорее.
- Ты, случайно, не знаешь, сколько наших полегло в той битве?
- Нет! Думал, что никто не уцелел, а вот на тебе!
- А Князь-то наш жив?
- Увы! Он нашел бесславную кончину в желудке у Азазелла… вернее, в какой-нибудь канализационной системе.
- Ты так не шути, - оскорбился Мефистофель, - все-таки это был наш вождь и учитель. Скотина этот Дух! Снимем же шапки, склоняясь перед черной памятью почившего в никуда Сатаны, и помянем его тихой нецензурной бранью!
И забормотал что-то инфернальное на всех языках мира. Тут возникли вопросы и у меня.
- А ты не в курсе, товарищ, что сейчас творится в мире? Кто сейчас в царстве Зла за главного, скажем так, И.О.?
- Отчего не знать, знаю, - угрюмо отозвался Мефистофель, - все тот же дражайший Дух. Он по жизни садист, так что таких дел наворочает! Может быть, двинем вдвоем куда-нибудь на юг? Вдвоем веселее дорожка…
- Нет, в таком случае мы становимся слишком уж приметной парой. Мы пойдем другим путем, так что разойдемся по-хорошему. Я тебя не видел, ты меня – тоже.
И мы расстались. Я брел по осенней тайге, рассеянно собирая осыпающуюся голубику. Брусника тоже созрела, так что можно было вдоволь запастись витаминами. После режима непрерывного запоя, обжорства и совершения государственных преступлений в особо крупных размерах, хотелось немного придти в человеческий вид. Дорогу перегородил густой кустарник, и пришлось продираться через него, как медведю. И тут сзади отчетливо послышался быстро приближающийся треск сучьев под чьими-то тяжелыми стопами. Погоня!
Я бросился бежать, как ошпаренный. Возвращаться в столицу не было ни малейшего резона. Неумолимый преследователь не отставал ни на шаг, шумно продираясь сквозь ивняк, ольховник и кедровый стланик. Я запыхался, но темпа не сбавил. Врешь, не возьмешь, кто бы ты ни был!
Впереди виднелся прогал, должно быть, просека.
- Сейчас, - мелькнуло в голове, - перебегу его, да и нырну вон в тот бурелом. Оттуда и поглядим, кто это нас преследует!
Затаившись в валежнике, я со страхом вглядывался в приближающуюся фигуру. И на просеке появился… сам Бог!
- Парамоша, - позвал он, - и куда ж ты запропастился? Все равно ведь поймаю! Вылезай, растяпа!
Но я лежал, затаив дыхание, а лезть в бурелом Богу явно не хотелось.
- Ну и валяйся тут, сколько влезет, - обиженно произнес Господь, - буду я свою плащаницу в буреломе рвать! Очень мне это нужно! Смотри, как бы пожалеть не пришлось!
И тяжелая поступь Рока стихла вдалеке. И тут оттуда послышался Глас Божий:
- Господа волки! Ко мне!
Послышался волчий вой, леденящий кровь. На зов Господа сквозь тайгу летели десятки серых хищников.
- Кто тут у вас за старшего? – звучал глас божий.
- Ну, я, - взвыл какой-то волчище.
- Боишься Бога?
- А как же тебя, батюшка, не бояться-то! Если не пошлешь нам пищу, то пропадем все, как один, сироты!
- Правильно делаешь! Сколько волков в твоем распоряжении?
- Было вообще-то шестьдесят один, но одного вчера охотнички уложили…
- Ну и ладно! Он уже в волчьем раю. Слушай внимательно: требуется окружить и загнать на дерево одного бездельника, по имени Парамон. Приметы…
Я ринулся через бурелом с утроенной скоростью. От волчьей стаи даже лосям не всегда удавалось уйти! А сзади уже слышался нарастающий вой.
- У-у-у! Окружай его, загоняй, братва!
И я решительно повернулся лицом к преследователям. Волки, приблизившись метров на пять, стояли в нерешительности, поджав хвосты. И тут на меня накатило. Наверное, святые апостолы не проявили того красноречия в своей агитационной работе, какое удалось продемонстрировать тогда мне.
- Жили вы в грехе, губя свои волчьи души, не ведая истины, - кричал я в исступлении, - но теперь у вас появилась уникальная возможность спастись! Великий волчий аллах трепетно ждет неофитов, так что вы еще можете попасть в рай с волчицами-гуриями, изобилующий дичью и логовами. Кайтесь же, принесите мне клятву верности, а затем я свершу обряд причащения.
Волки, словно загипнотизированные, послушно взвыли, раскаиваясь в своих бесчисленных преступлениях, а затем позволили совершить над собой ряд манипуляций. Каждого из них я высек, причастил волчьей ягодой, а затем произнес сакральную фразу:
- Прими же, великий собачий аллах, пополнение!
В конце процедуры стая хором взвыла, вознося молитву-вой своему небесному повелителю, а затем затрусила в свои логова. Я был спасен.
В тайге с каждым днем становилось все холоднее. По утрам основательно подмерзала почва, так что пора было выходить к какому-нибудь жилью. Как-то раз, почувствовав явственный запах дыма, я решительно пошел по направлению к селу, или хутору. К моей радости, искомым объектом оказалась избушка лесника, без лишних вопросов впустившего одинокого странника на ночлег. В доме был работающий радиоприемник, к тому же ухитрявшийся принимать первую программу государственного радиовещания. Я рассеянно слушал вечерние новости, легкую музыку, - словом, наслаждался преимуществами цивилизации. Внезапно взволнованный голос диктора объявил:
- Дорогие товарищи и господа, леди, мисс, миссис и фрау! Передаем чрезвычайное сообщение. Через пять минут в прямом эфире выступит Бог!
Я навострил уши. Такого еще не было в истории человечества!
- Дорогие товарищи и уважаемые господа! – прозвучал столь знакомый мне Глас Божий. – Внимайте Господу, больше такой возможности может и не представиться! Слушайте же, города и села, хутора и промышленные предприятия, офисы и подпольные мастерские! Грядет вскоре царствие мое, потерпите, уже недолго осталось. А теперь персональное сообщение. Слушай, Парамон! Ума не приложу, как тебе удалось уйти от волчьей стаи? Но не будем больше о грустном; есть к тебе предложение. Как вам уже стало недавно известно, место князя Тьмы сейчас занимает Азазелл, а одному ему не управиться. Глуп он, что ни говори. Ничего не умея и не понимая, он в полной растерянности запил, и ничто не может вывести негодяя из запоя. Так что твоя помощь не помешала бы. Предлагаю тебе пост в его правительстве – министр культуры и науки. Духу не помешало бы поумнеть, да и манер приличных набраться. Ты подумай, прежде чем отказаться. Завтра с ответом в письменной форме явишься в овраг за околицей.
И радио умолкло.
Наутро я явился в тот самый овражек с запиской в кармане. Там было написано:
- Нет, не согласен! Мне бы пост министра финансов, тогда – пожалуйста. А так – нет. Парамон, твой смиренный раб
Как только я положил цидулку на пень, сверху загремел глас Всевышнего:
- Ну, ты и гусь! Министерство финансов ему подавай! А г… на лопате не желаете? Вот моя резолюция: уж коли ты такой гусак, то и твое наказание будет связано с этими птицами. Предстоящая каторга представляет собой работу с хворостиной без сна и перерыва на обеды и ужины. Гусей у меня на Сатурне пасти будешь, бездельник! Подойди к дуплу самой толстой лиственницы, там найдешь ступу с метлой; вот в этой посудине и полетишь на Сатурн. До встречи!
Тем и закончилась попытка к бегству. Потянулись бесконечные дни и ночи птичьей каторги. Огромные (со страуса) божьи гуси шипели, щипались, словно пассатижами, а уж как крыльями дрались – хуже, чем кони копытами. А приходилось гоняться за ними с жердью, заменяющей хворостину, и даже вступать в сражения с серебристой лисицей, больше смахивающей на нашего белого медведя, как по размерам, так и по скотскому норову. Иногда, гоня стадо мимо божьего терема, я слышал вдогонку:
- Ничего, стерпится, слюбится! Раз уж ты уцелел в мясорубках Апокалипсисов, то уж каких-то жалких гусей выпасешь без труда, если их, конечно, не утащит лисица. Терпи, каторжник!
Приходилось молча повиноваться. Бог есть Бог! Наконец, бесконечная рабочая вахта подошла к концу. Претерпев всевозможные посты и лишения, я готовился сдать кому-нибудь свои дурацкие полномочия.
На Сатурне началась весна. Днем таял аммиачно-метановый лед, с удвоенной силой завывали ужасные ураганы, которые Бог почему-то называл весенним ветерком. Я с тайным страхом следил за фазовыми переходами причудливой газовой смеси: и аммиак, и метан, как известно, были горючими газами. Как бы не рвануло как-нибудь от случайной искры! Тем более что Бог частенько покуривал на крылечке свою знаменитую трубку…
А тут поступил долгожданный вызов от Господа. Та самая рация, которую Бог подарил мне в момент ведения последней войны с Сатаной, все это время оставалась со мной, но упорно молчала. И тут как заговорит!
- Заканчивай работы и убирайся на все четыре стороны, - строго произнес Бог. – Выметайся с моего Сатурна, куда глаза глядят!
Я задумался: с одной стороны, со сборами проблем не было никаких. Все мое было на мне – зипун, валенки, ушанка, и кисет в кармане. Вот разве что махорка подходила к концу, но где на Сатурне-то табаку взять? И куда теперь податься бедному перегрину?
На Фобосе и Марсе места мало, да и климат там, прямо скажем… а на нашем земном глобусе правил бал дурак Азазелл со товарищи, так что туда как-то не хотелось. Я подумал, подумал и решительно отправился к Богу с челобитной. Вопреки опасениям, он изволил меня выслушать. В рабочем кабинете Всевышнего играла небесная музыка; обстановка была какой-то торжественной и светлой.
- Господь, - промямлил я, - некуда мне податься. Я бы очень просил принять меня в состав твоей свиты, хоть дворником…
Господь, попыхивая трубкой, внимательно выслушал просьбу. Затем он, стремительно вскочив, подлетел ко мне и огрел распятием по лбу.
- Это я тебя так причастил, то есть включил в штат моей свиты, - пояснил он, - так что попросил бы не обижаться. Благословляю тебя, раб и сын мой Парамон, на ратные подвиги в моей резиденции. Отныне ты камер-юнкер моего двора. Обязанности: подметать коридоры и убирать птичий двор. По пятницам, потому что остальные дни заняты другими сотрудниками. С новым назначением тебя, Парамоша!
И я покинул божий бункер, сам не зная, рыдать или пускаться в пляс. Что-то уже было в истории с этим злополучным камер-юнкерством, только не припомню, с кем и когда!
В коридоре я невольно задержался в так называемом служебном, или лакейском предбаннике. Там было несколько небольших рабочих кабинетов, и ближайшая табличка гласила, что здесь принимает по таким-то вопросам с четырех до восьми святой Георгий, иди Жорж, если по-французски. Подумав с минуту, я вошел в открытую дверь.
- Я в курсе, - быстро шагнул мне навстречу Жорж, - так вас можно поздравить? Причастимся-ка по этому поводу!
Он быстро вытащил из шкафа штоф нектара, пару коржиков и какие-то особые небесные пряники. Мы быстро все это прикончили, а затем завели разговор о всякой всячине. В кабинете Георгия плавали клубы табачного дыма: он явно раздобыл бог невесть, где божьего табачку, и теперь все время воровато оглядывался то в окно, то в приоткрытую дверь.
- Отсыпал, поди, тайком из господнего кисета, - сообразил я, - вот теперь и трясется, воитель!
Я сидел в полудремотном состоянии в отличном апостольском кресле, обтянутом блестящей кожей то ли крокодила, то ли сказочного дракона Годзиллы. В моей руке вяло дымила полупотухшая сигара, и пепел сыпался в стакан с остатками нектара. Разговор свернулся к обычному бахвальству. Каждый из нас вспоминал, как безумно храбро сражался с солдатами Тьмы, сколько шайтанов уложил собственноручно… затем свернули на скользкую тему обсуждения божьих поступков, и единодушно пришли к выводу: пусть они и не понятны нам, неотесанным, зато Господу, как водится, угодны!
На огонек забрел апостол Андрей и в напыщенных выражениях поздравил меня с назначением.
- Не бери ты в голову, душечка, - успокаивал он меня, - что твой пост кажется таким невысоким. Ничего, будет еще и на твоей улице праздник! Честным трудом можно ведь заработать и чин первозванного, вот, как я, например!
- А мне кажется, - возразил я, - что звания для пророка все-таки не самое главное!
- А что же тогда это самое “главное”?
- Не знаю, что и сказать! Вероятно, у каждого из нас есть свое “главное”, а для меня это – абсолютное знание, проникновение в суть вещей и процессов. Нет ничего выше Разума, ибо Бог, как мне представляется, есть его воплощение.
Тихо вошли апостол Бар-Толмей (тот самый Варфоломей, под сурдинку празднования именин которого в Париже за ночь вырезали тысячи гугенотов) и евангелисты Иоанн и Лука.
- Опять благие вести принесли? – пошутил я, - да их и так знает наизусть весь христианский честной народ!
Георгий привычно полез в свой безразмерный шкаф, извлекая оттуда все новые и новые порции нектара. Благовестники степенно причастились и также поздравили меня с присвоением звания камер-юнкера.
Очень скоро рабочий кабинет Жоржа был переполнен небожителями, примчавшимися только для того, чтобы причаститься и пожать мне руку.
- Ну и ну, - думал я, - так отмечают пустяковое, в общем-то, событие, будто я – центр Мироздания! Шутники, однако, эти апостолы и серафимы!
А вечер поздравлений как-то незаметно перешел в элементарное застолье. Сигаретный и трубочный дым валил так, что лиц нельзя было различить. Изрядно набравшиеся небожители вступали в яростный спор по каждому пустяку. Так, они стали вдруг выяснять, что же важнее – Бытие, или кладбище, то бишь Небытие? Слово за слово, стали распаляться. Наконец кто-то, кажется, Павел, вспылил и заехал в ухо оппоненту – Михаилу. Что тут началось!
Серафимы рвали перья из крыльев противников, швырялись просфорами, били друг друга нагрудными крестами и яростно крестились да осеняли крестными знамениями оппонентов, словно те были нечистью. Вот так буднично и прозаично заканчивался спор на возвышенную тему, словно на всех затмение нашло.
В разгар сражения рывком отворилась дверь, и голос Бога насмешливо, но сердито произнес:
- Это что тут за сборище! А ну-ка, разойтись всем, господа привидения!
Все бросились, кто куда! Кирилл и Мефодий выскочили в открытую форточку, Марк, Иуда и знаменитая Марфа-Посадница присели с перепугу, а я даже шлепнулся на задницу. Ну, сейчас он нам задаст перцу! Бар-Толмей полез под лавку, столкнувшись там с Павлом, и все так и норовили расползтись, кто куда. Да не тут-то было!
- Стоять всем на месте! – прикрикнул он. – Сейчас поговорим о вашем постыдном поведении!
Наступило зловещее молчание. Бог стоял, слегка наклонив голову и, чуть-чуть прищурившись, недобро рассматривал нас а, как мне показалось, меня – в особенности. Затем, медленно чеканя слова, вымолвил:
- Какие из вас, к чертям собачьим, небожители? Бездельники, болтуны, содержимое скотомогильника!
И влепил всем по хорошей затрещине. Мне вновь показалось, что мой подзатыльник был куда круче, чем стандартный шлепок по апостольским загривкам, но мало ли что кому кажется!
А Бог тем временем продолжал:
- За такие, с позволения сказать, “подвиги”, полагается канделябр. Но мы поступим следующим образом: всем предлагается отработать на великих стройках по паре лет. Есть возражения?
У нас хватило ума промолчать.
- Вот и славно, - отметил Бог, - похвальное смирение! На работу – шагом марш!
Откуда-то вынырнули профосы-надзиратели. В их числе я узнал того самого грабителя с Аппиевой большой дороги. Похоже, что он тут был в чинах, потому что уверенно командовал конвоем (и нами, соответственно), и стал раза в три толще, чем был тогда, в начале второго века Новой Эры. Пинками и плетками-семихвостками нас погнали куда-то по азотно-метановым лужам, нагрузили бревнами да досками, и вскоре мы приступили к возведению какого-то грандиозного ристалища, или манежа.
- Пошевеливайтесь, канальи! – гремело откуда-то с неба. Я поднял голову: главный профос восседал на облаке, помахивая плетью.
Мы таскали доски с бревнами, пыхтя и обливаясь потом, хотя на Сатурне было градусов эдак минус сто пятьдесят. А зловредный конвоир продолжал выкрикивать с облака:
- Хватит перекуривать, замерзнете! Устали, поди? Ничего, до ужина придется потерпеть!
И тут подал голос Хомяк, оказывается, узнавший нашего мучителя:
- Совершенно верно, господин Вурдалак! Незачем на таком морозе прохлаждаться!
- Папаша Хомяк! – радостно завопил Вурдалак, спрыгнув с облака, - какая встреча! Бросай ты свой топор, садись за стол, сейчас угощу тебя, чем Бог послал! Причащайся, закусывай, как следует… как ты, вообще-то, поживаешь?
- Плохо! – с пафосом воскликнул старик, - ужасно!
- Кто посмел обидеть старика? – нахмурился Вурдалак. – Очень скоро ему придется об этом пожалеть!
- Бог меня обидел, а то кто же еще! – канючил Хомяк. – Взял, и как обухом по башке огрел, – назначил меня денщиком у дьявола Азазелла! Ты сам посуди, мосье Вампир: каково римскому папе сапоги черту чистить?
- Ладно, ладно, - растерянно бормотал Вурдалак, сообразивший, что ляпнул что-то не то, - ты закусывай, закусывай старче! Да, пути Господни неисповедимы, и уж если Бог что решил… у меня самого были такие случаи, – хуже не бывает! Как-то раз Бог меня даже в Ад упек, ей-богу! Но я все стерпел, и вышла вашему покорному слуге и рабу божьему полная амнистия.
- Ты, как вижу, у Бога теперь в высоких чинах? – поинтересовался Хомяк. И получил хвастливый ответ:
- Что-то вроде майора запаса! Видишь, мне выдали архангельскую шляпу, серафимские ботинки, даже штаны мне Бог вручил со своего плеча! Стол у меня теперь, как у вице-губернатора, райские птицы, павлины, свежий омуль, форель, осетринка! А уж насчет райских плодов, то они и вовсе как гарнир идут! У меня персональный рабочий кабинет в тереме божьем… мало того, мне серафимы ботинки чистят, вот так! Бог мне платит двадцать пять золотых в неделю, и еще дюжину штофов нектара в придачу. Хорошо пристроился, не так ли?
- Повезло тебе, толстому, - вздохнул Хомяк, - а мне – не особенно. Сам знаешь, каково прислуживать такому олуху, как Азазелл!
- А он, кстати, тоже здесь? – сообразил Вурдалак. - Давай его сюда!
- Я тут не один, - откликнулся Дух, - с другом!
- Тащи сюда и своего дружка, - расщедрился начальник конвоя, - места хватит на всех!
Так мы вчетвером собрались за праздничным столом. Остальные каторжники бросали на нас косые взгляды. Небось, при случае все Богу расскажут, не иначе!
- Хорошо устроился, - бросил Дух, - у тебя работа, словно курорт!
- Не совсем так, - пожаловался Вурдалак, - должность, что ни говори, нервная. И сечь провинившихся, и конвоировать каторжников… ни сна, ни покоя, аж до потери аппетита доходило!
- То-то и смотрю, что разъелся, как боров!
- Так это все нервное, - не растерялся Вурдалак, - когда переживаю, что-то приходится жевать, чтобы язвы не было. Вот и набрал этот чертов избыточный вес, черт бы его побрал! И не знаю, как от него теперь избавиться…
- Подсказать? – лениво протянул Дух. – Есть один радикальный способ!
- Да я на все готов, - заскулил Вурдалак, - а то ведь сам Бог меня стал жирным боровом ругать! Уволю, говорит!
- Поступим так, - командовал Дух, - сейчас мы с тобой поменяемся местами. Надевай это рубище, - протянул он полосатую униформу каторжника, - а мне давай свой мундир! Очень скоро сам себя не узнаешь. Помаши топором, да лопатой, потаскай доски, и вот ты уже в форме!
- Гениально! – просиял Вурдалак. - Становись на капитанский мостик, Дух, а я поработаю по-стахановски! Прощайте, лишние пуды!
Так состоялось волшебное превращение начальника конвоя в каторжника, а рядового заключенного Духа – в надзиратели. И что тут началось!
- Господа небожители! – позвал Дух надрывающихся серафимов, - прошу всех к столу! Вот этот господин выполнит за всех вас дневную норму! Угощайтесь всем, кому что нравится!
И обрушился на старательно перетаскивающего бревна Вурдалака:
- Шевелись поживее, скотина, выкопай яму сто на сто глубиной двадцать метров, перенеси вон тот штабель бревен! Не скулить! Бегом!
- Может быть, достаточно? – заскулил вспотевший Вурдалак, - как будто бы, уже похудел…
- Да ты и сбросил-то всего пару килограммов, - презрительно изрек Дух, - а надо бы пару центнеров! Без разговоров!
И для большего эффекта выразительно огрел своего подопечного плетью. Вурдалак с утроенной энергией приступил к возведению трибун ристалища.
- Банкет продолжается! – весело выкрикнул Дух, - первый тост, конечно же, за Бога! Второй – тоже!
И пир на каторге продолжился. В разгар веселья прогремел гром, и гневный Глас Божий воскликнул:
- Это что еще за анархия? Почему увиливаете от работы, канальи?
- А, Господь! – пьяно заулыбался Дух. – Присаживайся к столу! Михаил, наливай штрафную Господу нашему!
Бог рассеянно принял кубок из рук святого Майкла, машинально его осушил. И как-то невпопад заметил:
- Вот я сейчас подумал, что формулировка “око за око, зуб за зуб” несколько устарела, коллеги. Иногда это слишком жестоко, но, чаще всего, отдает беспредельным и бессмысленным гуманизмом. Кое-кому следует не зубы вышибать, а голову оторвать, истинно говорю! Степень вины в каждом конкретном случае, и наказание могу определять только я, и никто больше. Поймать бы тех, кто сочинил эти благоглупости, да высечь их, как следует!
- Как, Господь, - изумился я, - да разве Новый и Ветхий Заветы – это не есть творение руки Провидения?
- Вот еще, чего выдумал! Разумеется, нет же! Стал бы я подобной дребеденью марать руки! Нет уж, шалишь, сударь… да как ты вообще посмел такое обо мне подумать?! Вот спасибо! Даже не мог предположить, что у тебя хватит наглости высказать мне подобную ересь в лицо. Ах ты, старый валенок, дохлая рыба, худой ушкан! Ты, может быть, еще скажешь, будто я выдумал Коран и даже буржуев?
- Прости, господи! – возопил я. – Баран я старый, тупой, дурак, ваше благородие! Извини, если, конечно же, сможешь!
- То-то! – удовлетворенно заметил Бог. – Кайся глубже, трухлявый сморчок! Может быть, тебе это и зачтется… это же надо было такое выдумать, будто Бог, - сам Бог! – выдумал такую чушь, как Ветхий и Новый Заветы! Нет уж, дорогой Парамон, руки тебе больше не подам, даже за стол рядом не сяду! Эй, Михаил, Георгий, Иуда, Бар-Толмей, Адам! Быстро выпроводите его из Рая!
Вышеназванные небожители, опрокидывая стулья, вскочили с мест и ринулись на меня. Я сделал последнюю и неуклюжую попытку защититься:
- Но, Господь, ведь не один же я так заблуждался! Поди, все христиане так считают, не считая иудеев, и даже мусульман!
- Это не отговорка, - безжалостно возразил Бог, - своей головой надо думать, товарищ! Прощай!
Грубые ручища небожителей схватили меня под микитки и за воротник. Затем что-то больно пнуло пониже спины и я, кувыркаясь, вылетел с Сатурна и устремился в сторону Солнца. Буквально секунду спустя неведомая сила швырнула меня в сугроб на склоне Ключевского вулкана.
Выбравшись из глубокого снега, я осмотрелся. Зима на Камчатке была в разгаре. Ключевская сопка величественно курила, и клубы черного дыма уносились к западу. Я тоже закурил, словно за компанию. И тут сверху загремел столь знакомый мне глас Господа:
- Ты не обращай на меня внимания, Парамоша, я же пошутил! Мы еще не раз с тобою встретимся, и поговорим о чем-нибудь приятном. Продолжай бродить по вулканам, это у тебя хорошо получается! И однажды теплым осенним вечером присядем мы с тобой на какой-нибудь базальтовой скале, освещенной закатным солнцем, и обсудим что-нибудь достойного нашего с тобой внимания. Уверяю тебя, не стоит так расстраиваться из-за пустяков, Парамоша. Топчи горячие склоны огнедышащих гор в прежнем темпе, и почаще вспоминай обо мне!
Так прозаично, и в то же время достаточно сказочно закончилась эта печальная история о моих замечательных Армагеддонах. Многое может показаться вам выдумкой, но вы вглядитесь вокруг: а что, разве многое в нашем мире отличается от того мирка, в котором пришлось жить и действовать мне? Разве мы не встречаемся каждый день с какой-нибудь чертовщиной, и лишь на Бога остается уповать? То-то и оно.


23. 59.00. 18.09.2004


18 сентября 2004 года. Казахстан, Западный Кусанбай.
ГЛАВА 104. СТРАСТИ О КОЩЕЕ СО ТОВАРИЩИ

ВВЕДЕНИЕ
Сказки, вне всякого сомнения, не такая уж и ложь. Не знаю, насколько реальны Ад и Рай, но вот с обитателями первого сталкиваешься по сто раз на день, а ангелов в природе что-то пока не наблюдается. Странно это, очень даже странно.
Но это, скажем так, высшие формы проявления диалектического дуализма, а ведь кроме них есть еще и суровый быт, будни. И как раз именно на фоне нашего серого и заунывного бытия и встречаются подлинные лешие и кощеи, черт бы их всех побрал. И никуда нам от них не деться, господа товарищи. Не устраивать же по этому поводу ежедневную Великую Французскую или Великую Октябрьскую революции? То-то и оно…

РАЗДЕЛ 1. ВСЕ СНАЧАЛА

Я вновь двинулся в дальний путь. Может быть, стоило бы и устроить себе кратковременный отпуск, да Бог не допустил. Спорить с ним не приходилось – у него, сами знаете, и абсолютная власть, и полная осведомленность обо всем и обо всех, и непререкаемая воля Божья, и десница Господня, и вообще воля Рока и сила Провидения. Куда нам, гунявым, тягаться с эдакой силищей!
Итак, вулканы снова поманили меня своими крутыми склонами. Я брел от горы к горе, из страны в страну, и чего только не натерпелся-то!
В Индонезии, например, чтобы добраться до вершины какого-нибудь огнедышащего каменного исполина, надо вначале пробраться сквозь джунгли, а в них и питоны, и каннибалы немытые встречаются! И тогда бери ноги в руки, и улепетывай, сколько есть сил! Приходилось забираться в болота, а там змеи, гнус!
Кстати, насчет гнуса и прочих разновидностей кровососущих крылатых тварей. И где их только нет! А на Камчатке в разгар лета просто ужас, что творится. Хоть на стену лезь! Вот я и лез, лез… на высоте приблизительно две тысячи метров назойливых тварей, наконец-то, сдувал пронзительный ветер, и тогда можно было вдоволь отдохнуть, присев на черную базальтовую глыбу, желательно, теплую и не очень острую. Не возбранялось тогда и покурить, взирая на окрестности урочища. Словом, бывали и такие минутки, когда жизнь казалась прекрасной, а природа – восхитительной. Но и тогда приходилось остерегаться, потому что местные хищники тоже не дремали, и могли запросто появиться у вас в тылу. А ледорубом, как известно, от медведя не отмашешься, особенно от камчатского, близкого родственника североамериканских гризли. Таскать же с собой карабин – пытка, уж лучше гранату на пояс подвесить. Прошло уже почти два года, а Бог никак не проявлялся, словно его и не было. Грех-то какой даже так помыслить!
И летом, и зимой я брел по камчатским и индонезийским горам, уже даже и не мечтая о возвращении того золотого века, когда жил, как у Бога за пазухой. Что было, как говорится, то прошло, и нечего скулить тут.
Занесло меня как-то и в Японию, но там повезло еще меньше. Я наткнулся на представителей японской мафии, якудзы, и они на всякий случай пересчитали мне все ребра по одному. Как в живых остался – ума не приложу. Должно быть, Господь все-таки меня хранил или, по крайне мере, выделил ангела-хранителя с огненным мечом, которым и были, в конце концов, сражены узкоглазые негодяи.
Наконец-то прозвучал долгожданный глас с небес, и мне была назначена встреча на вулкане Котопахи, что в Южной Америке. Соорудил я тогда из подручных материалов нечто наподобие ботика, скроил себе медвежью шубу, поставил парус, да и поплыл в сторону Америки, благо, что Аляска была довольно близка. Долго ли пришлось плыть мне под парусом, коротко ли, но приключения настигли бедного перегрина как всегда, в середине пути.
Ничто не предвещало тогда неприятностей, истинно говорю. День выдался умеренно теплым, дул легкий попутный бриз, продовольствия было в избытке, питьевой воды тоже хватало… так что еще надо путнику, спрашивается? Приключений, что ли? Получите!
Раздался пронзительный свист, и на палубу откуда-то с небес камнем рухнул Дух, порвав парус, и основательно повредив рубку. Старый черт, вечно он так! Вместо приветствия он тут же вступил со мной в перебранку.
- Куда тебя несет, старый черт, лежал бы дома на печи, да лаптем щи хлебал…
- Замолчи, дурень! – возмутился я. – Куда надо, туда и плыву, тебя спросить не догадался!
- Тебе бы только лаяться, склочник, - продолжал наседать Дух, - нет бы, старого товарища напоить-накормить! Дать бы тебе, как следует!
Я огрел демона табуреткой по башке, и он чуть-чуть присмирел
- А я, вообще-то, к вам по делу, - заявил он с порога, - меня к тебе сам Бог послал!
Я недоверчиво уставился на шайтана. Врет, наверное, подлец! Нечисти вообще, как тонко заметил опытный инквизитор Инститорис, присуще лгать с невероятным хладнокровием. Но Азазелл уже извлекал из-за пазухи смятую засаленную бумажку.
- Почерк Бога знаешь? – тогда читай!
Я недоверчиво надел очки: и, действительно, рука Господа нацарапала эти пылающие строки!
- Дорогой Парамон! Присылаю тебе в помощь этого чертова дьявола. Он снимет вопросы продовольственного снабжения, обеспечит охрану, и вообще будет таскать твое снаряжение на своих ворсистых плечах. Если потребуется – и тебя самого унесет хоть к черту на кулички. Он такой, этот Дух! С сего дня он - твой верный денщик. Ты с ним построже, но постарайся рукам воли не давать, потому что он мне еще пригодится. По существу вопроса. Вы сейчас плывете в сторону Латинской Америки, потому что в США нынче делать вам нечего. Что там хорошего? Правит нынче какой-то шут гороховый, сексуальный маньяк, так что плывите себе потихоньку мимо. Штаты -– агрессивная и хорошо вооруженная страна, лучше с ней вовсе не связываться. Не стоит заплывать и в Мексику: тамошняя компрадорская буржуазия – тот еще подарочек, такой даже врагам не дарят. Нечего вам делать и в Центральной Америке, этом регионе нищеты и криминала, кокаина и прочих прелестей дикого капитализма. Об Эквадоре и Перу с Боливией вообще придется умолчать, потому что они слова доброго не стоят. Боливийцы, между прочим, Че Гевару предали, так что делайте соответствующие выводы!
Что такое Чили с ее знаменитым генералом Пиночетом, этим престарелым Буратино, не мне и не вам рассказывать. Даже не думайте приближаться к этим проклятым богом берегам. Доберитесь до Аргентины, а оттуда карабкайтесь по склонам Анд, как-нибудь и доберетесь до Котопахи, где и встретимся.
Жду с нетерпением. Бог.
И – размашистая подпись, которую ни с чьей другой не перепутаешь. Обругав Духа козлом за поврежденный парус, я усадил демона за весла, и стал командовать:
- Левее! Правее! Да гони живее, не покойника везешь!
Дух, что называется, и приналег! Сила у него демоническая, ума – мизерная капля, вот и замелькали весла, словно винты вертолета. И полетели мы с жуткой скоростью по просторам Тихого океана!
В пути случился неприятный эпизод. Наперерез нам вдруг ринулись боевые корабли американского тихоокеанского флота. Янки, вероятно, вообразили, будто шутя справятся с таким несерьезным противником, вот и решили оттянуться, что называется, на полную катушку. Нам приказали по рупору глушить мотор и сушить весла. Знали бы дурни, с кем связались!
- Дадим отпор агрессорам? – робко поинтересовался я у Азазелла, и получил достойный ответ:
- Спрашиваешь! С кого начнем – с линкора, или авианосца?
А тут мимо нас просвистел первый снаряд. Дух, уже ни в чем не сомневаясь, налег на весла и тут же протаранил ветхим ботиком бронированный борт линкора! Свет еще не видел подобного чуда! Не тратя драгоценного времени на добивание барахтающегося в холодной воде экипажа морского стервятника, он молнией перелетел на палубу авианосца, на ходу превращая его в плавучее кладбище. Через минуту подобную печальную участь разделили с флагманом два крейсера и три эсминца. Наиболее сообразительные командиры самых быстроходных судов опрометью пустились наутек, и правильно сделали!
Мы не стали преследовать морских падальщиков: себе дороже выйдет, да и времени не было.
Проплывая мимо берегов Чили, Дух заслушался пением сирен.
- Может быть, причалим, Парамоша? – робко попросился старый греховодник.
- Ты греби, греби, - ответил я, - нечего тут отвлекаться на всякую недобитую нечисть! Вот я вас! – и пригрозил кулаком сиренам, которых после этого как ветром сдуло со скал. Знают, шельмы, с кем дело имеют!
Наконец, мы достигли пролива Фрэнсиса Дрейка, обогнули мыс Горн с юга и помчались вдоль Южноамериканского побережья уже на север. Вот и Аргентина, страна баранов, коров, серебра и чудес. Мы аккуратно высадились на побережье, спрятали лодку в тростниках, и, навьючив Духа, как дюжину мулов, поплелись в сторону виднеющихся вдали Анд.
Черт нас дернул тогда пересечь аргентино-чилийскую границу! Чилийская военщина тут же погналась за нами, спустив всех собак. И мы впереди собственного визга полетели к реке, чтобы сбить преследователей со следа.
Тогда нам удалось оторваться от погони, но, увы, ненадолго. Когда мы, выбравшись, наконец, из воды, уснули мертвецким сном в кустах на берегу, нас выследили, окружили, связали, и так не проснувшихся, оттащили в местную кутузку. Впрочем, пробыли мы там меньше часа. Как только мы сели обедать, дверь камеры с лязгом распахнулась, и вошел Бог.
- Отдыхаете? – негромко спросил он, – ну-ну! А я вас уже третий день жду на вершине Котопахи. И сколько еще прикажете там мерзнуть? Бегом в горы! А я пошел тюрьму поджигать.
Выскочив из узилища в клубах дыма, мы кинулись в сторону знаменитого (не помню, чем) вулкана, и через час уже ползли вверх по склону.
Дух, хотя и тащил поклажу, и беспрерывно курил махру, все время убегал вперед. Здоровье у демона – лошадиное, а ум куриный, так что он никак не мог сопоставить мои скромные силы со своей мощью. Проклиная все на свете, и шоркая валенками по снегу, я уныло плелся за ним. Временами, спохватившись, Дух возвращался, хватал меня за шиворот и тащил за собой; потом это ему надоедало, и он вновь убегал вперед.
- Не расстраивайся, Парамоша, все перемелется! – кричал он мне сверху. А затем вновь и вновь сбегал вниз, подтаскивая меня к вершине.
Наконец, мы достигли цели. Густой туман застила все вокруг, но тут случилось чудо: облака внезапно бросились врассыпную, снег заискрился на солнце миллиардами бриллиантов, и прямо перед нами во всем великолепии показался Бог, куда более яркий, чем снег и само Солнце!
Закрыв глаза ладошками и зажмурившись, как во время атомного взрыва, мы поползли к ногам Всевышнего.
- Вставайте, простудитесь, - прогремел Глас Господа, - тут высоко и холодно даром, что экватор рядом! Чего разлеглись? Выпили лишнего, что ли?
- Ах, Господь, - попытался возразить я, чуть приподнявшись, - ты и скажешь! У нас с самого утра маковой росинки во рту не было.
- Молодцы, так держать, - одобрил нас Бог, - я сейчас вам присвою звания херувимов пятого класса!
И тут же вручил золотые жетоны вроде полицейских блях.
- По ночам можете включать ореолы, они теперь закреплены за вами, - добавил Бог, - только тебе, Парамон, крыльев пока что не выдам. Почему – секрет! А теперь выслушайте, что я вам сейчас расскажу.
Рассказ Бога оказался в высшей степени витиеватым, запутанным и иносказательным. Начал он с рассказа об интеллигенции, по ходу разъясняя, в чем видит ее роль и основные задачи, а закончил какой-то уж совсем странной притчей о каком-то кощее бессмертном. Мы слушали его, как в тумане, – вероятно, начал сказываться недостаток кислорода.
- Теперь забудьте обо всем и начните все как будто бы с начала, - закончил он, а я вас больше не задерживаю.
И выразительно посмотрел на свои наручные часы. Пятясь под его пристальным взором, мы достигли края площадки на вершине, и кубарем покатились вниз под издевательский божий смех.
Тем не менее, к подножию нам удалось докатиться абсолютно целыми, даже без синяков. Дух внимательно посмотрел на вершину, увидел, как Бог помахал нам оттуда десницей и что-то крикнул на прощание.
- Что он сказал? – не расслышал я.
- Извинился, что не может продолжить беседу. У него где-то на Луне сейчас совещание с остальными богами по вопросам веры…
Дух осмотрел острым взором окрестности, отыскал удобную пещеру и оттащил наше снаряжение туда. Затем он изловил какого-то козла, сожрал его со шкурой и костями, и начал вспоминать, а что же, собственно, нам поведал Бог.
- Он что-то такое рассказал нам в виде притчи, или иносказания, а что, хоть убей, не помню, - пожаловался он. – Может быть, ты помнишь?
Наступила и моя очередь глубоко задуматься.
- Когда Бог зачитывал нам приказ о присвоении высокого звания херувимов пятого класса, - вспомнил я, - он рассказал нам какую-то старинную сагу о бессмертном кощее. Он, вроде бы, сейчас должен проживать в какой-то большой стране, а в какой – хоть застрели, не вспомню! Там, помнится, старик со старухой у моря сидят возле разбитого корыта, а в какой части света – непонятно.
- Кажется, начинаю кое-что припоминать, - напрягался Дух, - в той стране вроде бы вьюги, метели, морозы, и даже белые медведи водятся. Получается, это на юге? Где-нибудь в Конго, или Ботсване? Тьфу ты, опять перепутал, где север, где юг!
- Может быть, и Конго, но, может, Чили, - размышлял я, - но не исключено, что это Эпир или Пергам. Там семь пятниц на неделе, а дожди всегда только строго по четвергам! Туда Макар телят не гонял, и там турусы на колесах проезжали, - вспоминал я, - туда никогда не приходил Мессия, и народ там такой, что хоть святых выноси!
- Американеры, что ли? – усомнился Дух, - а, может быть, речь идет, всего-навсего, о России?
- Точно, о Руси! – вспомнил я. – Бог даже рассказал нам, где кощеева смерть зарыта.
- Точно! – просиял Дух. – На каком-то баобабе, что ли, в сундуке, то ли в утке, то ли в зайце, или в кролике. В виде булавки. Впрочем, это, скорее всего, иносказание, миф. Надо расшифровать.
И мы углубились в расчеты, гадая то на кофейной гуще, то на бараньей лопатке. По всему получалось, что Кощей – какой-то вечно пьяный правитель, а все эти “баобабы”, “утки” да “кролики”, всего-навсего, банкиры, олигархи да их капиталы. То-то речь шла о сундуке!
- Да мы его мигом вычислим, - петушился Дух, - надо лишь найти дворец этого прохвоста, да его зарубежные счета! Вперед, Парамоша!
- А дворец расположен где-нибудь в лесу, - соображал я, - и вокруг – нищета, нищета… где народ разорен дотла, там и кощей, не иначе!
Так мы и вычислили страну пребывания бессмертного пьяницы Кощея. Оставалось лишь добраться до нее и вступить в бой с прихвостнями прохвоста. Не уйдешь, разбойник!
Мы стали разрабатывать план очередной военной операции. Дух рвался немедленно вступить в бой, я же предлагал действовать осмотрительно, с оглядкой на чрезвычайные обстоятельства. Мало ли что! Все-таки это Кощей, его голыми руками не взять…
Наконец, нетерпеливый демон взвалил меня на свой загривок, и молнией взлетел в небо. Мы полетели через неспокойную Атлантику.
На подлете к Европе к нам опасно приблизились какие-то истребители одной из стран НАТО. Дух, не выносивший никакого насилия над собой, тут же вступил в воздушный бой. Действовал демон стандартно – настигал самолет противника, откусывал ему хвост, а затем гнался за следующим. Через несколько минут остатки эскадрильи пустились наутек. Так состоялось наше первое воздушное боевое крещение. Приземлившись где-то на юге России, мы стали выбирать пути нашего наступления на столицу.
- Зайдем с тылу, - настаивал я, а Дух вопил:
- Нет! Только в лоб! Гвардия не сдается, черт побери!
В конце концов, пришлось уступить своему упертому денщику. Где наша не пропадала! Мы двинулись вперед, и тут произошло нечто непредвиденное. Наперерез нам скакала кощеева конница, жутко гикая и улюлюкая. Блестели шашки, гремели выстрелы. Что тут началось! Вместо боя получилось какое-то побоище. Мы и опомниться не успели, как уже летели назад вверх тормашками.
Первым из схватки вышел Дух. Громко кукарекнув, он взмыл в небеса и исчез в облаках. Мне же достались все побои и унижения, какие только могут выпасть на долю обездоленного перегрина.
Кощеева конница гналась за мной до самой иранской границы, и лишь у какой-то речки отстала. Там же меня угораздило напороться на диких пчел.
Я валялся в кустах на берегу то ли реки, то ли горного ручья, с дико горящей физиономией, ощупывая себя и все еще не веря, что удалось уцелеть.
Что-то, хлопая крыльями, громко шлепнулось в воду. Я вскочил, намереваясь скрыться в кустарнике. Но из реки раздался знакомый блеющий голос:
- Далеко собрались, молодой человек? Не спеши так, – штаны в терновнике раздерешь!
Из воды торчала козья морда Азазелла. Он нагло и насмешливо взирал на меня. В лапах его была зажата трофейная кинокамера.
- Не хотелось мне солдатиков зря калечить, вот я и убежал, - оправдывался демон, - а тебе нет бы со мной улететь, так ведь нет, на двух своих удирал! Давай снимемся, что ли, на долгую память, вон около тех кустов!
Он отснял сколько-то кадров, приготовил завтрак, и мы уселись на теплой сухой траве, обсуждая подробности прошедшего дня.
- Долой отчаяние и пораженческие настроения, - рассуждал Дух, - мало ли, что нас загнали в кустарники Персии! Мы же пришли бить кощея, а не его ни в чем не повинных слуг, так что все у нас впереди. А у него – вряд ли, уверяю вас.
Мы посидели в молчании. Потом причастились из плоской офицерской фляги, явно трофейного происхождения, и дружно приняли резюме: унылости – бой! Мало ли что в жизни бывает! Ну, получили по шее, так ведь не в первый же раз. Еще получим, да еще как схлопочем! А пока что надо было как-то выживать и, мало того, действовать в давно установленном направлении.
- Впадать в грех уныния, - философски заметил Азазелл, отхлебывая из фляжки, - не самая верная линия стратегического поведения, моншер. Нас с Кощеем еще рассудит история, и напишет вилами на воде:
- Когда-нибудь, пусть и не скоро, грянет победа сил Света над силами Зла.
Мы причастились еще раз, другой, и отправились на битву с приспешниками Кощея. Требовалось лишь найти обходные пути.
И не знаю, как это случилось, но нас угораздило перепутать север с югом. Вероятно, в той фляге наряду с коньяком присутствовал еще какой-то вредный ингредиент наподобие кокаина. Мы шли и шли, а границы, которую нам пришлось пересечь при ретираде, все не было видно. Зато откуда-то возникли барханы, солончаки и неотъемлемый спутник южных пустынь – миражи. Пальмы росли, озера какие-то сверкали… мы крестились, отмахивались от чертовых наваждений, однако их становились час от часу все больше и больше. А в один прекрасный момент огромное облако пыли, висевшее над горизонтом, зашевелилось и ринулось прямо на нас.
- Самум, что ли? – заволновался я, - уходим, Душок! Как бы не замело по самые уши!
- Нет, не самум, - вгляделся вдаль своими зоркими поросячьими глазками Азазелл, - бежит кто-то, улепетывает так, что пятки сверкают.
Облако приближалось. Теперь и я сумел рассмотреть странную фигурку в чалме и с ятаганом на боку, огромными скачками несущуюся в нашем направлении.
- Да это же Хомяк!
Старец стремительно промчался мимо меня, обдав горячим ветром и нестерпимым запахом перегара. Мы не придумали ничего лучшего, как погнаться за ним.
- Куда так спешишь, старик? – кричал на ходу Дух, - негоже в вашем возрасте совершать такие марафонские забеги! Лежал бы ты, старикашка, где-нибудь на печи, а не по пустыням бегал!
- Следуйте за мной, олухи! – отозвался Хомяк, - догонят фундаменталисты, сами не рады будете!
Мы заинтриговано ускорили бег. Интересно, в какую историю он вляпался на этот раз?
- Дело было так, - тяжело дыша, выкрикивал Хомяк в коротких паузах между прыжками (должно быть, пытался сбить преследователей со следов), - меня вслед за Парамошей и Духом изгнали из Рая, было дело! И вот я, старый, больной, неприкаянный, угодил в мою родную Персию, будь она трижды проклята. Мне бы сразу потихоньку оттуда смыться, а я решил посетить святые места, там-то меня и приметили. Ахнуть не успел, как навалились, скрутили и поволокли на шариатский суд, самый справедливый в мире, но не сказал бы, что самый гуманный! Притащили, усадили между двумя кадиями, и учинили допрос: как, когда и почему предал великое дело ислама? Я и рта раскрыть не успел, как приговорили к мягкой посадке на кол, побитию булыжником, а перед этим постановили еще и высечь другим в назидание! Я терпел, терпел, но когда один из кадиев обозвал меня сквалыгой, тут меня и взорвало! Вскочив, я хватил табуреткой ближайшего стражника, и как сигану в открытую форточку, даром, что четвертый этаж! И ходу – в пустыню! Ну, понятное дело, за мной чуть ли не половина Ирана погналась. Никак не могу оторваться, шайтан их забери!
- Мы тебе сейчас поможем, - быстро составил план Дух, - беги налево, а ты Парамоша, направо. Сейчас я им сюрприз приготовлю!
Разбегаясь, мы успели заметить, как Дух ввинтился в песок, словно песчаный удавчик. Мы залегли за барханами и, затаив дыхание, стали ждать, что же будет дальше. Из-за холма вылетела возбужденная толпа правоверных – кто с булыжником, кто с дрекольем. Тяжело дыша, фундаменталисты остановились перед развилкой.
- Где этот пьяный шайтан, бородатый Иблис? – кричали они, - вот мы ему сейчас устроим явление Мухаммеда народу! Насидится он у нас на колу, прощелыга!
Тут они начали соображать, а в какую, собственно, сторону им двигаться?
- Тут их трое, что ли? - Следы ведут и в Турцию, и в Монголию…
- Слушайте, тут дело нечистое! Как это так – был один, а теперь расстроился? А ведь, между прочим, уже вечер, сейчас самое время для всякого рода шайтанов да вампиров!
И тут земля под ногами правоверных зашевелилась, и из песка высунулось жуткое рыло в шерсти.
- Кто посмел нарушить мой покой, осквернить мою могилу? – жутким загробным голосом проревел Дух. – Придется мне тряхнуть стариной, а то давно что-то человечинки не кушал! На первый-второй – рассчитаться!
Правоверные бросились врассыпную на ватных ногах. Дух выбрался из-под земли и с громким хохотом подозвал нас.
- Опасность миновала! Как я их, а? Небось, будут лететь до самого Дели, а то и до Пномпеня!
Мы сделали привал, угостили старика, чем Бог послал, и рассказали ему, в свою очередь, историю с Кощеем.
- Пойдешь с нами, старик?
- Куда же мне теперь без вас, благодетели? Пропаду здесь ни за грош…
Наутро наш маленький караван уверенно двинулся к северу. Теперь, сориентировавшись ночью по звездам, мы точно знали, где живет Кощей.
- Мы его, проклятого, на кол посадим, не все мне страдать, - сладострастно мечтал Хомяк, а я устало возражал:
- Ты его найди сначала, дедушка! Да и поймай, заодно.
- Его просто так не взять, - мотал рогатой башкой Дух, - если не найдем денежные вклады семьи негодяя в банках всяких там Крокодиловых островов, Швейцарии да Штатов, дело труба. Он же бессмертный, пока при деньгах, усекаете?
И тут загремел гром, и дорогу нам перегородил Бог.
- Куда это собрались спозаранку? – поинтересовался Всевышний. – На рыбалку, что ли? Так тут рыбы нет, одни скорпионы со змеями.
- Да ты что-то насчет Кощея нам говорил, - пробормотал я, и услышал в ответ следующее:
- Да, говорил, ну так и что же? А кто вас просил за ним гоняться? Как вы думаете, кто его бессмертием наградил?
- Ты, что ли? – сообразил туповатый Дух, - тогда объясни, зачем?
- Я ни перед кем отчитываться не обязан, - отрезал Бог, - а вы не суйте нос не в свое дело. Пришибу злодея сам, причем тогда, когда сочту нужным. А вам за глупую гордыню и дурацкую самоуверенность назначаю такой обет – построить монастырь в пустыне Деште-Лут. Мне глубоко наплевать, что здесь мусульманская территория. Раньше, между прочим, тут зороастристы жили, и что из этого? А ваш скорбный труд не пропадет, потому что это – богоугодное дело. Приступайте прямо сейчас!
И мы приступили. Все начиналось как будто бы сначала.

РАЗДЕЛ 2. МИРАЖИ ПУСТЫНЬ

Кирпич для стройки, равно как и бетон, добывал Азазелл самолично. Он копал глину, откуда-то добывал мергель и выветрелый известняк, складывал их в кучу, а затем дышал на раздробленные камни и глиняные лепешки огненным серным перегаром так, что вокруг песок плавился. Кирпичи получались, что надо – силикатные, перекаленные, никакие дожди и наводнения им не были страшны. Да и бетон был лучшей в мире марки, куда там древним римлянам или хваленым англичанам с их прославленной маркой портландцемента. Хуже обстояло дело с древесиной: не росли деревья в одной из самых жутких и раскаленных пустынь на планете, иранской Деште-Лут. Дух выходил из положения тем, что по ночам совершал опустошительные набеги на отдаленные пилорамы, лишая персидских плотников работы минимум на неделю.
Первые полдня мы работали дружно, а затем Хомяк явно начал сдавать. Сказывался возраст (хотя мы были куда старше старичка), ужасы, пережитые им в последнее время (как будто бы мы с Духом провели эти годы на курорте Крыма). Он спал на ходу, роняя кирпичи то на мою плешь, то черту на рога. В конце концов, глубоко зевнув, он спросил извиняющимся тоном:
- Можно, часок подремлю?
- Вались, подстели себе под башку веревочную петлю и храпи хоть сто лет, - добродушно отозвался Дух, - а мы тут и без тебя управимся. Верно, Парамоша?
Я кивнул, тактично промолчав о том, что управляться-то придется все больше ему, а из меня какой работник? Мы увидели, как Хомяк отрыл себе глубокую землянку, искусно замаскировал ее под курган, и нырнул в великолепно закамуфлированный вход. Как под землю провалился, шайтан! И только содрогание почвы в том месте, где храпел бывший имам, а ныне римский папа, выдавали его местоположение. Мы не стали затаивать злобу с обидой. Пусть шельмец храпит хоть до сочельника, хоть до морковкина заговенья! Толку от него все равно бы не было никакого. Бездельник, и этим все сказано.
Работа закипела с удвоенной энергией. Азазелл день и ночь таскал на согбенной шерстистой спине огромные бетонные блоки, пятитонные каменные чаны со свежим цементом, шутя взбегал с этим ужасным грузом по вечно ломающимся трапам, и какое-то время не унывал. Все давалось бывшему демону легко. Сила у него была богатырская, какая-то запредельная, такому бы звезды гасить. Впрочем, персидская жара начинала действовать и ему на нервы. Периодически он отбрасывал мастерок и начинал проклинать меня, пустыню, бездельника Хомяка и почему-то Святого Николая, или, как его называют в Европе, Санта-Клауса.
- Его бы сюда, бездельника, - бурчал Дух, - он бы у меня потрудился вместо грузового мерина. И повозил бы на Колечке песок вместе с гравием да цементом! А он, изволите видеть, сейчас в Раю прохлаждается! Хоть бы пивка холодного нам сюда перебросил, сквалыга и жмот!
- Да что ты к нему привязался, старый черт? – спросил я его однажды. – Что он тебе плохого сделал?
- Да дело и не в Коле, - отмахнулся Дух, - просто я за справедливость. Почему меня так унижают, приравняв к какому-то разнорабочему, или к клошару, а Коля проходит у Бога чуть ли не как генерал?
- Не путай строителей с нищими, - возразил я, - они же не тунеядцы какие-нибудь, и среди них встречаются весьма и весьма достойные граждане.
- Да какая разница? Строители, сантехники, нищие… не по чину нам, херувимам, пусть и пятого класса, в глине ковыряться, раствор месить.
- А тебе бы все строить храмы да монастыри чужими ручищами? Ну, не узнаю тебя, старина!
Иногда, вспомнив о том, что Азазелл, всего-навсего, мой денщик, я начинал гонять его, как старшина новобранца, время от времени стуча по его голове палкой и плеткой, изготовленной из толстой пеньковой веревки. Назидательский зуд появился у меня с той поры, когда Бог присвоил мне званье пророка. Меня так и тянуло поучать, повелевать, пусть денщиком, хотя бы и из бывших дьяволов. Пророкам, знаете ли, вообще присуще учить паству уму-разуму, вот и я не удерживался порою. Ну, а что за воспитательная работа без плетей и шпицрутенов, сами понимаете? Впрочем, наставлял я демона и словом, потому что он все-таки существо разумное, хотя и не очень.
Вечерами, убийственно душными, Дух был особенно не в духе. Старый дьявол почему-то начинал пожирать живьем тарантулов со скорпионами, да варанов со змеями, причем вместе с кожей и костями. Он места себе не находил, вышагивал по гулким коридорам недостроенных корпусов молельного зала и трапезной, опочивальни и работного цеха, курил махорку, так что в помещениях разило конюшней, и метал недобрые взгляды то на меня, то на углы строений. Словно прицениваясь, словно выбирая объект для будущих экзекуций, демон мутным взором озирал постройки, и почему-то всегда останавливал выбор на мне. И тогда недостроенный монастырь становился зоной бедствия для одного перегрина.
Отлежавшись в течение месяца, я весь в шрамах, выходил на работу, а Дух в знак примирения откуда-то притаскивал несколько бочек хмельных напитков. Мы пили мировую, и все начиналось заново. Временами и мне становилось невтерпеж, – то повеситься хотелось, то схватить мотыгу и бить, бить бесноватого Духа до полного изнеможения. Но такие настроения быстро проходили, потому что мой напарник очень серьезно относился не только к работе, но и к организации нашего досуга и быта. Так, соорудив из непонятно откуда взявшихся бамбуковых стволов бурильные и водопроводные трубы, старый черт исхитрился пробурить несколько неглубоких скважин, из которых теперь самоизливом вытекали какие-то минеральные целебные, всегда прохладные воды, не то боржоми, не то нарзан, не то “Ессентуки”. Мало того, откуда-то из Каспия он приносил стерлядь, а в иранских лесах ловил голыми руками фазанов и куропаток. Наконец, Дух догадался соорудить нечто вроде туркменской юрты, где было относительно прохладно даже в сорокапятиградусный зной. В обеденный перерыв, во время завтрака и ужина мы предавались неге, вкушая дичь и осетрину под целебные напитки. Я в такие минуты готов был расцеловать своего проклятого обидчика, но положение не позволяло: как же, стану я брататься с каким-то денщиком! Но похвалить его, поощрить словом я имел полное право, каковым и пользовался при удобном случае. Дух, расплывшись в самодовольной ухмылке, благосклонно выслушивал мои хвалебные речи, посвященные ему лично. Так, в панегириках я сравнивал бешеного негодяя то со сладкоголосым соловьем, то с белой розой, а то и вовсе с желтой магнолией. Он у меня был подобен льву, орлу, соколу, наконец… в общем, во всем и всегда – самый-самый! Мало того, я все время намекал, что буду хлопотать перед самим Господом насчет его повышения по службе, и на то, что Бог, скорее всего, до смерти будет рад вручить ему (ну, и мне, конечно же) погоны серафима, хотя бы и седьмого класса.
Врал я напропалую безо всякого угрызения совести, отсутствующей у меня с детства, ничем не рискуя: Дух ведь, что ни говорите, был, и всегда оставался дураком, и в силу его дубовости вряд ли смог бы раскусить мою тонкую иронию. Да и не один он такой, между прочим: дьяволам вообще присуща прямолинейность и туповатость, они склонны к муштре и методам физического воздействия на подчиненных, и не только на них.
На пустыню медленно, но неотвратимо надвигалась осень. На юг потянулись гуси с утками, тревожно кричали в небе журавли. Иногда начинал накрапывать пока еще теплый дождик, а с севера нет, нет, да и задували холодные ветра. Мы работали целыми сутками, а наш бездельник Хомяк все свистел, да похрапывал. Гром его богатырских выдохов и вдохов разносился все дальше и я, поглядывая на ходящий ходуном курган, тревожно качал головой:
- как бы не выдал нас старик с головой!
И – как в воду глядел. Однажды утром к полузавершенным стенам и башням подкатил роскошный туристический автобус. Из него вывалилась оживленно галдящая толпа иностранцев, сопровождаемая гидом вороватого вида, - из местных. Мы с Духом нырнули куда-то на запасной склад и скрылись под штабелем бревен и досок.
- Туристы из Дании, - констатировал он, - ишь, куда забрались, окаянные! Сейчас мы их разыграем, Парамоша!
Мы затаились. Но сыграть роль чертика из табакерки суждено было не нам. Сквозь щели в стенах мы отчетливо видели все действия экскурсантов.
- Извольте взглянуть, господа туристы, - на ломаном английском краснобайствовал гид, - перед вами руины дворца вавилонского канцлера Вани. Вот парадный подъезд, вот запасной выход, а вот и тайная дверь – в торце здания. Чуть дальше вы можете увидеть полуразрушенный алтарь и развалины бани, терм, как называли бани в старину.
- Йа, йа! – заволновались туристы, - гут, камарад, гуд! Колоссаль, фантастиш!
- Несмотря на нелепый облик сооружения, оно представляет огромную историческую и художественную ценность, - вдохновенно врал мошенник-перс, - каждый такой камень на вес золота! Этот дворец находится под защитой ЮНЕСКО и самого ООН. Согласно существующей легенде, где-то здесь зарыт императорский… вернее сказать, эмирский склеп, то ли Тимура, то ли Чингисхана. Достоверно известно лишь то, что воины Чингисхана, возвращаясь из Варзобского ущелья, проходили именно в здешних местах, и где-то тут великий каган всех монголов скончался. Делайте соответствующие выводы!
Туристы заметно повеселели. Судя по всему, они были помешаны на кладоискательстве.
- Эти древние стены, - вещал негодный перс, - видели аргонавтов, жрицу Кассандру, которая здесь же, говорят, и повесилась, воинов Александра Македонского, конницу Красса и Сурена Шестого, а позднее здесь прошел Мамай. Да что там Мамай – сам Ленин, по слухам, написал в одной из каморок этой крепости свою бессмертную работу “Великий почин”.
- Что он врет, этот бешеный дурак! – схватился за голову Дух, - ведь “Великий почин” написал кто-то другой… кажется, король Саудовской Аравии Фейсал, как мне помнится, в восемнадцатом.
- Ты бы еще сказал: “Бойль с Мариоттом”, - оскорбился я за вождя российского пролетариата, но тут же получил отпор:
- Да ты, как вижу, такой же профан, как и этот злосчастный гид! Уровень знаний примерно одинаковый. Ты и санскрита от китайских иероглифов никогда бы не отличил. Ладно, слушаем дальше!
- Господа туристы, - вдохновенно врал мошенник, выдающий себя за знатока истории, - все, надеюсь, слышите таинственные звуки из земных недр, которые издает вот тот курган со странной периодичностью? Рад буду сообщить вам, что, согласно древней иранской легенде, так звенят алмазы с изумрудами, если они находятся в короне императора, или шаха, погибшего насильственной смертью. Есть сказание, будто Чингисхана убила пленница, вдова правителя Тангутской империи. Есть все основания полагать, что не все мифы лживы… так не попытаться ли установить истину?
- Йа, йа! Йес, оф коз! – на все голоса завопили туристы-кладоискатели. – Приступим же, не мешкая!
 Три десятка лопат впились в серую древнюю глину.
- Не завидую я тому, кто сейчас Хомяка разбудит, - пробормотал Азазелл, - вот будет потеха!
Спустя полчаса кладоискатели раскопали, наконец, подземную камеру с громко храпящим Хомяком. Они обступили спящего, и с благоговейным ужасом разглядывали черты зверского лица.
- Живой фараон, - произнес кто-то, - подумать только, какая удача! Интересно, кто бы это мог быть? Эхнатон? Тутмос Четвертый или Рамзес Второй?
- Как бы не сам Хефрен, или Джосер, - судачили другие, - сразу и не поймешь. А не разбудить ли бедолагу? Он сам нам и представится.
- Ну, теперь им, похоже, крышка, - сочувственно вздохнул Дух, - зря они это делают, Парамон, зря.
А датчане тем временем уже расталкивали так и не проснувшегося имама-папу. Он с трудом разлепил глаза, мутным взором уставился на окруживших его ложе туристов, и вдруг подскочил, как пружина! Датчане шарахнулись к выходу, в ужасе наблюдая за действиями ожившего “фараона”.
- Ах вы, гринго проклятые, - шипел, между тем, Хомяк, наливаясь багрово-черной злобой, - гяуры, ослы позорные! Да как вы посмели нарушить мой покой? В кои-то веки хотел выспаться, как следует, и принесла вас нелегкая на вашу же погибель! Ну, держитесь!
И стал надвигаться на оцепеневших от суеверного ужаса туристов. Первым опомнился гид.
- Бегите в степь, к автобусу! – завопил он. – Это сам Иблис, а, по-вашему, дьявол! Он всех если не сожрет, так покусает, а это смертельно, потому что он бешеный! У него такой обычай – схватить человека, посадить на цепь, и загрызть насмерть! Пощады не ведает!
Туристы, визжа, как резаные поросята, помчались к автобусу, в который уже успели прыгнуть водитель и гид. Мотор завелся легко и быстро, и машина стремительно покатила прочь. Туристы, по пятам преследуемые обезумевшим от злобы старцем, бежали по степи, на ходу прыгая в открытые, пока еще, двери.
- Разорву, сожру, - ревел Хомяк, мчась вдогонку убегающей экскурсии, - на собственных кишках перевешаю, мерзавцы!
Но автобус, успев подобрать всех датчан, уже набирал скорость. Хомяк, впрочем, не собирался отставать!
- Слушай, старик, на кой черт они тебе сдались? – крикнул ему вдогонку Дух. – Ты что, людоед, что ли? На черта нам такая куча трупов? Отстал бы ты от этих злосчастных датчан, а то, как бы самому от злости не лопнуть!
Хомяк нехотя послушался дьявола. Вернувшись, он занудил:
- Зачем ты их отпустил? Мы теперь рассекречены, вот что! Теперь слух обо мне пойдет по всей степи великой, а то и вовсе в Интернет попадем. Вот сраму-то не оберемся!
- Пес с ними! – беспечно отозвался Дух. – Подумаешь, рассекретили! Бросим этот недостроенный объект, и начнем все сначала. Пустыня велика, есть такие медвежьи углы, где нас сам дьявол не разыщет. Мы, согласен, поступили опрометчиво, вздумав строить здание так близко к какому-то магистральному шоссе…
- Так ведь сам Бог велел возводить монастырь именно тут, - осадил я Духа. Но тот, нимало не смутясь, парировал:
- Говоря “тут”, Господь имел в виду Иран, и не более того. Пошли искать самый-самый пустынный уголок пустыни!
И мы отправились в поисках новых приключений и миражей.
Долго продолжался поиск. Мы обшарили чертову пустыню вдоль и поперек, пока не остановились на кандидатуре одного мрачного плато, где и пауков-то не водилось.
- Самое подходящее место, - довольно хмыкнул Дух, - отправляйся спать, старина, а мы тут займемся своим делом.
Хомяк послушно выкопал очередную землянку и тут же завалился спать. Дух обнес убежище дополнительным валом, положил сверху десяток плит, и, когда храпы уже не было слышно, заметил:
- Теперь – полный порядок. Полная звукоизоляция. Даже сонар подводной лодки ничего не заметил бы. Айда строить светлое будущее!
Но и второй объект постигла жалкая участь. Однажды на рассвете я услышал приближающийся шум какой-то авиатехники. Над нами пронеслись два вертолета с опознавательными знаками НАТО, и скрылись за горизонтом.
- Плохо дело, со спутника засекли, - пробормотал Дух, - сейчас начнется! Беги, буди Хомяка и прячьтесь вон в той расселине; я их тут постараюсь достойно встретить!
Едва я добежал до нашего с Хомяком естественного бомбоубежища, как с неба на монастырь обрушились крылатые ракеты и авиабомбы. Краем глаза я увидел, как Дух стремительно взлетает в небо навстречу вражеским эскадрильям. После этого небо заволокло черной дымкой, и все исчезло из виду. Послышался грохот взрывов, беспорядочная стрельба, на землю посыпались горящие обломки истребителей и бомбардировщиков США и прочих агрессивных стран Запада. Минут через десять к нам подлетел запыхавшийся и почерневший от копоти Дух.
- Видали, как я их? – похвалился он, - хотя, должен вам признаться, штук десять в дыму успели улизнуть. Старею, должно быть!
И тут его взгляд упал на то место, где только что гордо возвышались мрачные монастырские стены. Одни развалины и воронки предстали перед ним! Дух рванул на груди и без того изодранную толстовку, и заголосил:
- Да что же это такое делается? Где справедливость, сколько подобное может продолжаться? Куда Бог смотрит? Не могу молчать!
Тут-то и прогремел долгожданный гром:
- А мне, между прочим, и самому данная ситуация категорически не нравится! Это самое НАТО и у меня в печенках сидит. Гнев мой разрывает сердце, и я заполнен им, если говорить аллегориями, по самую шею. Пора бы и перейти к активным боевым действиям, но что-то мешает. Что же, - спросите вы? Отвечаю: довольно катаклизмов, хватит кровопролитий! Мне, как миротворцу, должны претить всякие войны, будь они трижды отечественными. Слишком велики жертвы, черт побери! Но почему же, все-таки, не претят, как вы думаете?
Бог выдержал долгую паузу, и прибавил:
- Но никто и никогда не убедит меня, что так называемые партизанские народные войны должны быть вычеркнуты из списка дозволенных способов сопротивления с наглыми захватчиками. Этого вам от Бога никогда не дождаться, господа империалисты и рыночники-демократы!
Он внимательно посмотрел на нас и, чеканя слова, произнес:
- Кое-кому придется вспомнить навыки разведывательной и диверсионной работы в тылу врага, как бы он ни был хитер и коварен.
- Ага, - сообразил я, - речь идет не о нас с Хомяком, уж это как пить дай. Какие из нас, черт побери, разведчики и диверсанты? Курам на смех! Вот Дух – совсем другое дело: неустрашим, непобедим, а уж какую диверсию ему учинить – сплошное удовольствие. Жалко только, что своих бьет не реже, чем врагов, скотина!
- Ты совершенно прав, дорогой Парамон, - повернулся ко мне Бог, - я имел в виду нашего бывшего демона. Но и тебе, товарищ, не стоит всю жизнь кататься на шее своего своевольного денщика. Он, между прочим, также, как и вы все, нуждается в помощи и сочувствии. Не вздумайте оставить его один на один со столь грозным и подлым супостатом! В общем и целом, план действий таков: бейте чертовых НАТОвцев всюду, где только можете. На улице встретите, – лупите прямо на улице, в сортире застигнете, – мочите в сортире. Не щадить ни их боевых кораблей, ни офисов, где они подсчитывают награбленные миллиарды, будь то скромные мраморные виллы, или стоэтажные небоскребы. Истребляйте этих инферналистов, я слова худого не скажу. Не смею никого задерживать!
И наш маленький отряд отправился на партизанскую войну.

РАЗДЕЛ 3. ГЛУБИНА ПОДПОЛЬЯ

У партизанского костра в джунглях одной из латиноамериканских стран сидела группа вымотанных последними боями, и почти деморализованных вечными неудачами товарищей. Дух в черном берете устало бренчал на гитаре мелодию “Венсеремос”, а мы с Хомяком, воспользовавшись краткой паузой между бомбежками НАТОвской авиации, торопливо ели сало.
- Ничего, - уговаривали мы друг друга, - будет еще на нашей улице праздник! Не век торжествовать отъявленным мерзавцам и негодяям. Мы еще покажем им, кто тут русские свиньи!
Дух отложил гитару, и торжественно проблеял:
- Победив, устроим суд под эгидой ООН над бандой рвачей и выжиг. Я бы сам им очи выжег, да Бог почему-то не велел! А покуда пусть поведет нас в бой дух покойного Че Гевары. Я правильно говорю?
- А я, со своей стороны, клянусь, вернувшись в Рим, тиснуть о НАТО такую Золотую Буллу, что только трупы успевай оттаскивать, только косточки по кучкам раскладывай! – заверил нас Хомяк.
- Тише, - поднял руку Дух, - кажется, “Фантомы” летят из ущелья. Все в убежище!
И мы скрылись в глубоком подземелье.
Прошло два года. В далекой северной стране в один погожий зимний день в столице Россиянии собрался Совет безопасности. Обсуждали актуальные и крайне деликатные вопросы: как еще ограбить страну, с виду как будто бы окончательно и полностью разоренную? Как еще прогнуться перед важничающим Западом, чтобы он, наконец, смиловался и перестал грозить конфискацией капиталов, нажитых за счет грабежа Родины, под вздорным предлогом выплаты внешнего долга СССР? И, самое главное, как вести себя, чтобы жадные заморские страны могли не только грабить нас и далее, но и позволили нам, своим верным холуям, принимать в этом участие? Вопросы, вопросы…
Так и не найдя верное и устраивающее всех решение, стали хвастаться, у кого вилла выше и мрамор дороже. Впрочем, здесь требовалось соблюдать меру: опасно было задевать самолюбие Кощея, черт бы его побрал. Как говорится, хвались, но меру знай. Негоже холопу красть больше, чем барин.
Среди участников этого сборища присутствовали и мы, никем не разоблаченные и пока что не узнанные. На почетном месте секретаря Совета восседал ваш слуга покорный, а Пришельцы умудрились прикинуться мэром крупнейшего волжского города (Бука), и губернатором Восточной Сибири (Бяка). Здесь же сидел столичный мэр Георгий, в котором даже тренированный глаз Духа ни за что на свете не распознал бы знаменитого небожителя, носившее это имя. Мы поддакивали в меру сил собравшимся негодяям, потому что опасно было показывать свои истинные архангельские лица. Нам только не хватало провала, гибели подполья, после которого ничего исправить уже было бы невозможно!
Наконец, запредельно сатанистская тематика исчерпала себя. Разговор незаметно съехал на погоду, здоровье батюшки Кощея, панегирики в честь его вороватой семейки. Георгий, набравшись наглости, даже попытался выклянчить средств из резко опустевшей казны на ремонт городского водопровода, но получил решительный отпор от министра казнокрадства господина Кудрявого:
- В казне денег нет, и вы, господин мэр, должны это понимать, если у вас сохранилась хоть капля совести и такта!
Хоть и ненавидели мы двуличие лютой ненавистью, а тут пришлось срочно усвоить уроки лицемерия. Куда нам, сиротам, было податься-то? Кругом – враги!
Мир был снова далек от идиллии. Да и не был он там никогда, между прочим. На минуту нам показалось, что победа близка, а итоге – партизанские костры, ковровые бомбежки НАТОвской и кощеевской авиации, разгром революционных движений в странах Латинской Америки, массовое внедрение в наши ряды провокаторов и диверсантов… короче, за что боролись, на то и напоролись. Зловеще прозвучало это самое “на то”, напоминая проклятую аббревиатуру НАТО.
Тут, кстати, не обошлось без вмешательства Провидения. Как же нынче без него? Никак нельзя-с, как без тюрьмы! Бог не оказал нам никакой материальной помощи (да и моральной, если быть честным до конца). Он не прислал нам ни подкрепления, ни оружия. Мало того, Всевышний лишил нас самого грозного бойца. Однажды с небес в наш партизанский лагерь спустилась пара молчаливых и хмуро-сосредоточенных серафимов-фельдъегерей. Не говоря ни слова, они вручили Духу срочный пакет от Бога. Он вскрыл его, прочитал и помрачнел
- Что Бог-то пишет? – засыпали мы его вопросами. – Помочь обещает?
- Секретная информация, - пролаял Азазелл, косясь на посланцев небес. Затем он, решившись, внезапно отправил почтальонов в нокаут, и, пока они приходили в чувство, успел нам кое-что сообщить.
- Срочный вызов, - быстро-быстро рассказывал он, - во Вселенной опять разбушевались Черные Дыры, вот-вот всю ее сожмет в точку ко всем чертям. Мне и Богу известно, кто за этим всем стоит. Придется разобраться с этими субчиками, а то, как бы и впрямь все не свернулось в ноль. Очнулись? – участливо спросил он медленно поднимающихся с земли небожителей. – Полетели, друзья, полетели!
В общем, оставшись без оружия, Духа и надежд, мы впали в безмерное отчаяние, хотя это и грешно, и опустили руки. Ну, что можно сделать, находясь в зловонной луже, куда мы, собственно говоря, и сели? Только молиться, чем мы и занялись!
- Помоги нам, Господи, - рыдали мы, - хотя бы во имя гуманности! Ты же сам дал нам задание вступить в бой с мировой нечистью, так почему же не помогаешь? Пропадем мы тут без тебя, сиротинушки горькие!
Но небеса хранили презрительное, а, может быть и гордое, молчание. Впрочем, недели через две оно было неожиданно прервано сообщением, поступившим то ли с Сатурна, то ли просто с неба, пойманным все той же рацией:
- Надоело слушать ваше нытье! Чем могу, тем, так и быть, помогу. Высылаю вам подкрепление в лице, а, чтобы быть точным, в лицах серафимов Георгия, Гавриила, Михаила, Николая, Пришельцев, Марфы-Посадницы, Кирилла и Мефодия, и многих других (список прилагается). Кроме того, беру на себя добровольное обязательство обеспечивать все ваши партизанские базы и отряды мукой, копченой горбушей, салом и спиртом, портянками, валенками и полушубками, а в летнее время – гимнастерками и галифе. И хватит с вас за глаза, довольствуйтесь тем, что имеется. Обеспечьте достойную встречу с моими представителями, чтобы не повторилась та гнусная история, когда оба моих фельдъегеря вернулись с синяками на физиономиях.
Мы немного воспрянули духом. Не забыл нас все-таки Господь, слава Аллаху! В тот же вечер состоялась грандиозное возлияние, посвященное этому замечательному событию. А вечером мы разожгли костры на лесной поляне, куда и приземлился небесный десант, тяжело груженный продовольствием.
- Интересно, а почему же нам Бог оружием-то не помог? – поинтересовался наивный Хомяк, и сам же себе ответил:
- Наверное потому, что миротворцу невмоготу поддерживать процессы, ведущие к кровопролитию! Он рад бы и сам подлецов прибить, да, как говорил ваш Бендер, Заратуштра не велит!
Состоялся праздничный вечер, посвященный прибытию подкрепления в виде как человеческого фактора (виноват, небесного воинства), так и в форме вкусной и здоровой пищи. Мы тут же приготовили уху, лепешки, причастилсь присланным Богом спиртом (ох, до чего ж хорош небесный спирт-то! Ничего общего с нашим земным собратом. Он, кажется, даже и формулу имеет какую-то другую). Затем наступила очередь ознакомления с присланным Создателем инструкциями:
- Прекратить все активные операции, свернуть диверсионные работы и саботаж. Подготовьте агентов влияния с целью внедрения их во властную мафию. Постарайтесь занять как можно более высокие ступени в преступной иерархии правительства, парламента и личного аппарата Кощея. Включите мою рацию: передаю подробные инструкции, кому и что делать.
Затаив дыхание, я надел наушники божьей рации, подключив ее, заодно, к громкоговорителю.
А оттуда прозвучало такое, что вогнало нас в полное отупение и глубокую прострацию. Бог приказывал:
- Мне лично – пролезть на пост секретаря Совета Безопасности, то есть стать лицом, приближенным к господину Кощею;
- Пришельцам - стать советниками этого пропойцы… а какие ему можно было дать советы? Закусывать, что ли?
- Михаилу было предписано возглавить Министерство казнокрадства, или, как оно называлось на убогом языке официоза, Министерство финансов (Минфин);
- Иуде предписывалось занять пост представителя Кощея в парламенте;
- А Хомяку отколоть что-нибудь экзотическое в его духе.
Уж он-то постарался, уверяю вас! Вы когда-нибудь слышали об одноногом разбойнике атамане Басаеве? Так это и был наш имам-папа. Как он подменил подлинного абрека – его личная тайна.
Согласно инструкции, святые Илья Муромец и Иаков (был такой пророк в Израиле, очень и очень давно) были избраны в парламент, где тут же стали призывать всех покаяться и удалиться в скит. Апостол Марк стал заместителем начальника налоговой службы, а святой Петр – председателем Совета директоров какой-то крупной монополии – то ли Газпрома, то ли РАО ЕЭС.
Заняв эти крайне ответственные посты, мы стали готовить явки, конспиративные квартиры, - словом, подпольную сеть.
Мы сидели на том самом заседании Совета Безопасности и безмерно скучали. Создавалось впечатление, будто нам только и дела было, что денно и нощно думать о безопасности уголовников, казнокрадов и прочих мерзавцев и негодяев всех мастей, возрастов и сексуальных ориентаций. Тут мне дали слово, и пришлось выступить с докладом. Поначалу, забывшись, я стал горько жаловаться на состояние дел в экономике, науке и технике, рост преступности, даже пискнул что-то о необходимости навести элементарный порядок хотя бы на улицах, но тут же, увидев, как стали опасно вытягиваться физиономии присутствующих, спохватился и понес характерную для всех кощеевых слуг ахинею:
- Как известно, бороться с хорошо организованной преступностью можно лишь прибегнув к крайним мерам. Но, боюсь, что тогда придется перебить и пересажать едва ли не половину населения, что едва ли понравится цивилизованному Западу, в частности, Совету Европы! Ведь правительства и парламенты развитых стран с давних пор холят и лелеют всякое отребье, соблюдая так называемые “права человека”. Так что, хочешь, не хочешь, надо равняться на своих богатых и надменных соседей. Иначе как бы нам не лишиться иностранных займов, личных счетов в западных банках, и, - о ужас! – средства нашего любимого “Гаранта”, господина Кощея!
Послышались негодующие возгласы. Как же, мол, можно так грубо шутить, когда речь идет о самом святом!
- У меня пятая вилла в Ницце не достроена, - вопил один, - а ты о замораживании моего счета в банке Крокодилового острова!
- А мои семнадцать миллиардов “зеленых” на счетах Нью-йоркского, Швейцарского и Британского банков? – прямо-таки визжал другой.
- Не слушайте его, он провокатор! – ревел третий, маленький и толстый господин с идиотской ухмылкой, на века застывшей на круглой физиономии (по фамилии, как мне помнится, Жирномырдин).
Встал помощник Кощея по аферам, господин Злобномырдин, и торжественно заявил:
- Нет, никогда мы не сойдем с пути реформ, пусть он ведет в самую глубокую пропасть, даже и в Ад! Мы будем вести себя во внутренней политике, как и на международной арене только так, как нам прикажет цивилизованный Запад – ни шагу влево, ни шагу вправо. Как бы нас не проклинало очумевшее и забитое население, до нитки ограбленное нашими либеральными рыночными реформами, мы должны довести эти преобразования до логичного завершения. Пусть народ лает себе на здоровье, кусаться ему мы все равно не позволим, поскольку надежно укрыты от плебейского гнева стальным щитом нашей правоохранительной системы, внутренними войсками, спецподразделениями и гарантированной военной помощью стран-участников НАТО. Наши начинания поддерживают и, надеюсь, будут поддерживать и в дальнейшем, правительства стран Евросоюза, США и других государств с рыночной экономикой.
- Да, - невольно подумалось мне, - весь разбойничий синклит планеты на вашей стороне, господа! Свезло вам, так свезло! Господи, куда мы попали? Да на шабашах ведьм таких вампиров не встретишь, даже в той церквушке, где свирепствовал когда-то гоголевский Вий! Есть лишь два средства исправить эту публику – крепкая намыленная веревка да хорошая пуля… впрочем, костры инквизиции также иногда хороши бывают, особенно когда жгут за дело!
Вслух же только и смог сказать:
- Господа! Будем же во всем слушаться нашего уважаемого Кощея, который, кстати, не смог принять участия в нашем сегодняшнем заседании ввиду внезапной болезни…
Собравшиеся понимающе заулыбались. Как же, мол, слышали, наслышаны! У самих по утрам такие “болезни” случаются! Крепко, видать, перебрал вчера батюшка Кощей!
- Нечего тут ухмыляться, - оскорблено гаркнул я, - у него, между прочим, обострение язвенной болезни! Ну, не стоит о грустном. Пожелаем нашему орлу и льву в одном лице (испитом до невозможности, - подумал я) скорейшего выздоровления и поклянемся грабить наш электорат с удвоенной энергией, как нам завещал наш Гарант!
- Уж как грабить, ты бы нас не учил, Парамоша! – обиженно зашумели присутствующие. - Жену свою учи кашу варить, сукин сын!
Я, сделав вид, что не расслышал злобных выкриков, невозмутимо продолжил:
- Будем же помнить, господа, что нынче священны лишь права злобных дураков, негодяев, мерзавцев и прочей почтенной публики, а всякого рода плебс, быдло, по-нашему, вполне может обойтись и без прав, раз ему так нравится. Можно считать повестку дня исчерпанной?
- У меня есть еще некоторые соображения относительно отрицательного влияния на состояние дел в государстве криминала, - вылез на трибуну мэр столицы Георгий, - только вы, пожалуйста, не подумайте, будто я призываю экспроприировать экспроприаторов. Отнюдь нет! Но что же это получается, господа? Несознательные бандиты, обложив ясаком всех предпринимателей вплоть до миллиардеров, упорно не желают делиться награбленным с Гарантом, а, следовательно, и со всеми нами! Наглость это, господа! Из-за их неумеренных аппетитов, дурацкой алчности, и возникает сугубо отрицательное отношение обывателя ко всем нам. Надо бы кое-кому сделать укорот!
- И еще, - ни к селу, ни к городу высказался все тот же Жирномырдин, - надо предупредить Запад, чтобы он перестал вести себя так по-идиотски глупо! Сами же себе могут навредить, спровоцировав своим свинским цинизмом какую-нибудь очередную революцию! Между прочим, и нам может перепасть, господа! Надо бы проработать этот вопрос! Поручите это мне!
Но его никто не стал слушать. Ишь ты, что удумал, - заставлять грабителей соблюдать внешние приличия! Нынче наше время, нам все можно. Собрание подходило к концу. Постановили:
- Хранить верность “Гаранту” лично и принципам так называемого либерализма в экономике;
- Как можно активнее и вдохновеннее лизать волосатую ручку Запада и прочие его места, дабы, не дай бог, не нахмурился;
- Теснее сплотиться вокруг Кощея, а то как бы от кормушки кто-нибудь не оттеснил.
Участники совещания оседлали свои бронированные “Мерседесы”, а я умчался на конспиративную квартиру на окраине столицы, где меня с нетерпением ожидали подпольщики-небожители. Обсудив положение дел в стране, мы впали в уныние. Похоже, что наша “подпольная” сытая жизнь лишь способствовала укреплению кощеевой диктатуры, потому что нам приходилось участвовать во всех гнусностях этого типа. Мы не могли разложить режим изнутри, а сами разложиться – запросто. И небожители стали канючить:
- Отпустил бы ты нас, Христа ради!
- Богу пожалуюсь! – возмутился я, – вы что, хотите сорвать задание?
Но нытье не прекращалось.
- Вы что, хотите, чтобы я один за всех вас отдувался? – в гневе вскричал я. – Они исчезнут, а мне торчать тут, как медному котелку?! Нет уж, доведем дело до конца! Терпеть, зубами скрипеть, сапоги Кощею лизать, но дождаться того светлого дня, когда, наконец, издохнет эта гадина. Бог и микробы нам помогут! За работу, товарищи!
И убыл в больницу, где страдал от язвы и похмелья наш повелитель, царь Кощей.
А он, сердечный, лежал в роскошной палате и бормотал под нос:
- Плохи наши дела! Игла, похоже, ржавеет. Чем бы ее таким смазать, а?
Увидев меня, он воскликнул:
- А, Парамоша! Почему один? Зови сюда всех остальных, я вам песенку спою!
- Ну, ты и Нерон! – подумал я. Но мерзавцев и негодяев из ближнего круга все-таки позвал. Они тут же заголосили:
- Ой, батюшка ты наш, Кощеюшка! Сто тысяч лет тебе здравствовать, не чихнув, сто миллиардов долларов на личном счету в швейцарском банке, глаз ты наш божий под божественной бровью! Поправляйтесь же скорее, а то без вас и белый свет не мил!
- Знаю я вас, подлецов, - проворчал довольный Кощей, - издохни я сегодня, завтра, небось, станете славить другого! Ведь для вас что Бог, что черт, - все хороши, если они начальники!
- Да типун вам на язык, - испуганно взревел Злобномырдин, - как так можно говорить? Мы любим вас, ваше благородие, без лести и, кроме того, вы же бессмертны!
- Что?! – рассвирепел Кощей, - мне, царю и гаранту, типуна желать? Всыпать этому мерзавцу двадцать пять горячих!
Охранники недоуменно переглядывались: а кто же тут, простите, не мерзавец? Всех, что ли, разложить?
- Верно! – вдруг сообразил Кощей, - всех высечь!
И мы схлопотали пониже спины.
- как хорошо-то стало на душе, - заулыбался на глазах выздоравливающий Кощей, - и впрямь, нет средства лучше, чем высечь любимых подонков! Может быть, кого-нибудь из вас расстрелять? Или в Сибирь сослать? Ну, не дрожите так! Шучу! И что бы я без вас делал, спрашивается?
- Батюшка ты наш, - заблеяла толпа мерзавцев и негодяев, - благодетель! Да что мы без тебя-то? Как бы тебе еще угодить? Может быть, Курилы за бутылку Японии продать?
- Да ну вас, - обиделся Кощей, - какие из вас рыночники! Зачем же за бутылку-то, когда и за ведро можно, понимаешь? Ослы!
Он окончательно повеселел и, похоже, выздоровел. Вскочив с постели, как был, в кальсонах, Кощей воскликнул:
- Нам не нужно докторов, ха-ха, ибо я уже здоров, как боров! Ну-ка, Парамоша, налей сто граммов!
Пришлось подчиниться. Мог ведь и костылем огреть, с него станется! А Кощей провозгласил:
- Меня тут приглашают в Африку, каких-то королей хоронить. Вот погуляю-то!
И вскочив на метлу, со свистом вылетел в распахнутое окно. Свита разъехалась по домам. Я помчался на конспиративную квартиру – сообщить небожителям плохую новость.
- Внезапно выздоровел, мерзавец, и безо всякой одежды улетел в Африку на метле… он ведь ничуть не исправился, стал лишь злее, поэтому опасен, как раненый боров! Надо срочно организовать переворот, а то как бы всех нас тут не сожрал!
Услышав слово “переворот”, робкие архангелы, трясясь от суеверного ужаса, разбежались, кто куда! Но отсидеться никому не удалось: внезапно вернувшийся из Африки Кощей, вылечив свой утративший нюх нос, тут же вынюхал наше подполье, и отправил всех нас на каторгу в Сибирь. Началась эпоха реакции. И пришлось нам измерять глубину подполья длиной этапа.

РАЗДЕЛ 4. КАТОРЖНАЯ КОМАНДА

Господа-товарищи, мне сейчас показалось, что счастье совсем недавно было где-то рядом. У меня оно почему-то прочно ассоциировалось с цветущими садами яблонь, слив и вишен в мае, но как раз его-то почему-то в этом году как будто не было вовсе. Словно танки проехали по цветущим садам, будто бы артиллерийскими снарядами был выкошен цветочный луг. А по стране прошел Мамай, причем почему-то клином, совершенно по-свински, как рыцари тевтонского ордена.
Но нам сейчас было не до истории. Звеня цепями, несчастные небожители брели по бесконечной дороге в сторону сибирских гор.
Состоялось три побега по пути в Сибирь. Святым Борису и Глеба внутренний голос шепнул:
- Летите, братья, через тернии к звездам!
Они, отшвырнув опешившего конвоира, со страшным звоном цепей, свечой (вернее, двумя свечами) взмыли в ночное небо.
Неподалеку от города Омска во время короткого привала от общей веревки сумели отвязаться Пришельцы, апостолы Павел и Лука, Петр, и Марк с Матфеем. Разорвав цепи, они помчались по скошенному полю куда-то в степь, а когда опомнившиеся охранники открыли беглый огонь по беглецам, те взмыли в небеса.
- Чудеса, - отрывисто и безо всякого выражения констатировал начальник охраны, - туда им и дорога!
Вблизи Иркутска Марфа и Андрей отобрали две винтовки у задремавших конвоиров, пальнули для острастки в остальных, и взлетели, словно пули, прямо в небеса.
Так мы остались без Пришельцев, Марфы и Луки, обреченные на бесконечные страдания, произвол стражников, голод, холод и безрадостный каторжный труд.
С раннего утра и до самой ночи нам пришлось валить лиственничный лес. Кормили нас плохо, зато били и унижали, что называется, от души. Истощенные и изнуренные жестокими побоями и непосильным трудом небожители представляли собой жалкое зрелище. Как говорится, sic transit Gloria mundi. (Так проходит мирская слава).
Наступила необычно морозная зима. И тут случилось несчастье: в лагерь забыли подвезти продовольствие, а все припасы дано закончились. Мы-то небожители, нам-то что, а вот конвоиры и овчарки подохли от голода и холода. Вернее, овчарок-то сожрали солдаты, а дальше, как говорится, тишина: нас им скушать так и не удалось (что и не удивительно; попробуйте-ка на досуге покусать, хотя бы, ангела! А тут вообще серафимы собрались). А хотелось, судя по всему.
Итак, мы остались один на один с суровой якутской зимой. Все было белым-бело, но сосны, можжевельники и ели упорно зеленели сквозь снег, будто бы и не зима, продираясь сквозь все вьюги и метели.
На снегу около бараков неторопливый и сосредоточенный святой Фома колол дровишки, и оттаскивал их в сарай. Неподалеку, на сторожевой вышке непонятно зачем мерз Санта-Клаус, или, по-нашему, Санта-Николай. Мы неприкаянно бродили по опустевшему лагерю и звали весну, которая все не торопилась наступить. От нестерпимых морозов нас спасал лишь невозмутимый энтузиазм святого Фомы. Остальным лень было даже взять в руки пилу или топор. Небожители предпочитали молиться Богу, дабы выручил сирот. Они целыми днями пялились в морозное небо, как будто бы оттуда вот-вот должен был спрыгнуть Святой Дух.
Однажды утром из тайги вынырнул Дух, но отнюдь не святой а, скорее, демонический, то бишь, дьявольский. Он был одет только в майку, почему-то золотисто-желтого цвета, и в красные крапчатые трусы. К спине и груди демона прилипли целые сугробы снега, но он даже не обращал на них внимания.
Азазелл тащил на плечах стоведерную бочку рому, гигантский баул, звякающий серебряной посудой, и целую кучу мешков с пшеном и салом. А за ним уныло плелись гурьбой наши беглецы, впряженные в возы муки, соленой горбуши, спирта и почему-то соленых огурцов. Видать, свежих не нашлось, что и не удивительно. Полюс холода, однако!
Стуча зубами, я выступил им навстречу.
- Разожгли бы вы костры, ребята, а то у нас сил не осталось…
Дух в мгновение ока, даже не сняв с плеч поклажи, тут же наломал дров, и вскоре гигантский, до небес, пионерский костер полыхал посреди лагеря. Дух скрутил самокрутку, задымил самосадом и присел на валявшийся неподалеку топор. Неторопливо сожрав какой-то пирожок с тухлой капустой, он как-то особенно мерзко и зловредно ухмыльнулся и заявил мне:
- Помнишь, Бог сказал когда-то, что ты станешь моим денщиком? Поздравляю вас, коллега! Вот, изволь полюбоваться.
Со злым и каким-то циничным смешком он протянул мне бумагу с печатью. Разглядев надпись “Мандат”, я стал вчитываться в неровные строчки, написанные столь знакомым мне божьим почерком.
- Настоящий мандат выдан Демоническому Духу Азазеллу и удостоверяет его в том, что он может посещать любые государственные учреждения и частные офисы без получения каких бы то ни было разрешений. Он может также входит в любую квартиру, виллу, коттедж или избу, когда ему заблагорассудится, потому что он отныне – начальник надо всеми, то есть, главный венецианский дож.
Бог.
Место для печати.
Я внимательно вгляделся в содержание якобы божьей печати. Там было написано по кругу:
- Попробуй, откажи предъявителю сего, хоть в чем-то! Уничтожу, как вредного микроба. Божья печать, канцелярия.
Я пригляделся повнимательнее. Как будто бы, подпись Бога была настоящей. Тем более, кто, кроме него, мог умудриться расписаться на торце листа?
А ухмыляющийся Дух уже протягивал мне какой-то латунный жетончик:
- Это вам!
Трясущимися руками я схватил бляшку. На ней выло выгравировано:
- Перегрин Парамон, денщик третьего сорта восьмой категории.
- Вот тебе, бабушка, и милость божья!
И тут в меня словно бес вселился. Не согласен я с таким произволом, и все тут! И я набросился на безмятежно курящего Азазелла:
- Ты, дикая косматая морда! Хам, издевка над бедной природой! И за что тебя только Бог повысил, не понимаю? Но чтобы я служил этому уроду чем-то вроде полотера и прачки, да еще и лакеем?! Да я лучше тебе в морду плюну!
И плюнув, представьте себе, попал. Утираясь, Дух отскочил в сторону.
- Слушай, ты, психопат! Врезать бы тебе, как следует, да жаль, что Бог не разрешил. Это была проверка, всего-навсего. В действительности все остается так же, как было. Я по-прежнему твой денщик, а бумажку эту можешь выбросить: фальшивка. Кстати, и жетон тоже. В общем, здорово я тебя разыграл?
- Ах ты ж, шут гороховый! Вот я сейчас с тобой разделаюсь!
И, воспользовавшись неотъемлемым правом господина бить слугу своего, тут же надавал Духу пощечин. Он только помаргивал, а сдачи дать не посмел. Будет знать, прохвост, с кем шутил! Он только кротко произнес по окончанию экзекуции:
- Ну, зачем же так? Можно ведь и по-хорошему договориться. Пойдем к тебе в избу, разопьем по бутылочке, обо всем и поговорим!
- Пойдем, - проворчал я, смягчаясь. – Только ты так больше не шути со мной, ладно? Авторитет подрываешь!
Мы вошли в прокуренную, но холодную избушку, и Дух тут же растопил печку, захлопотал на кухне. Через минут пять в тепле и уюте мы приступили к трапезе. Дух поднял бокал с искрящимся шампанским:
- Выпьем же, Парамоша, за мир, за религию, за грядущую жизнь без злобы и насилия, где никакой Калигула не посмеет топтать своими грязными калигами фиалки, розы и лилии. Выпьем же за то, чтобы Господь предоставлял нам с тобой как можно больше случаев отличиться на поприщах служения Добру и тщания, чтобы все злое, в том числе чертовщина и нехорошие люди, завтра же дружно сели за стол и написали завещания, а потом…
Мы выпили, крякнули, а затем с ответным словом выступил я:
- данной Богом мне властью господина я отпускаю тебе, сын мой (а “сыну” было лет эдак миллиардов пять) все вольные и невольные прегрешения. В конце концов, кто мы такие? Микробы, или бывшие, или по сути своей души. Все наши судьбы записаны в Голубиной Книге, которую может читать лишь Бог, а нам остается лишь догадываться, куда нас вывезет кривая. А уж она не заржавеет, и доставит всех нас, куда следует.
Мы причастились еще пару раз, промолчали, а затем Дух сказал:
- А я ведь не просто так к вам зашел, а с важным поручением. У меня, между прочим, вам записка от самого Бога!
- Где она? Да покажи же, старый черт…
- Не имею права, Парамоша! Могу лишь зачитать ее перед общим построением. Свистай всех наверх!
Небожители выстроились на плацу. От имени всех каторжников к Духу обратился святой Фома:
- Рады видеть тебя, Азазелл! С нами, как уже тебе, наверное, известно, случилось несчастье. По сфабрикованному властями ложному обвинению в принадлежности к маоистскому крылу марксистов, нас арестовали, пытками добились нужных следствию и властям признательных показаний, и присудили к пожизненной каторге в условиях полюса холода Северного полушария, то есть на реке Усть-Нере, притоке Индигирки. И напрасно мы кричали на суде, что мы архангелы, а не коммунисты, что нас оклеветали, и прочее. Нас даже слушать не стали, а погнали по этапу. И вот теперь мы здесь, кукуем и страдаем без просыпу. Только и остается, что просить милости у Господа – пошли, мол, Боже нам пищи и обуви! То-то мы бы зажили в своем волчьем логове!
- Бедные вы мои, - нагло ухмыльнулся Дух, - жаль, что не я вами командовал. Вы бы у меня босиком по снегу маршировали, бездельники, а я бы вас еще и палкой лупил!
И захохотал, довольный своей дурацкой шуточкой. Потом, словно вспомнив что-то, крайне важное доля всех, он полез в карман золотистой майки и извлек оттуда смятую бумажку.
- А вам тут, грешники, письмо от Господа нашего, - небрежно бросил он, - сейчас я его зачитаю! Куда же это я очки-то дел? До чего же неразборчивый почерк-то! Попробуй, разберись в этих каракулях…
Произнеся эти кощунственные слова, Дух поперхнулся, и продолжил.
- Сейчас я, потерпите…
И зачитал божье послание:
- Что, натерпелись, поди? Присылаю вам этого демона с гуманитарным грузом. Потерпите еще немного под присмотром раба моего Парамошеньки. Погуляйте по глубокому снегу, поохотьтесь в лесу за сохатыми, не возбраняется собирать кедровые шишки, если, конечно, посчастливится их обнаружить. Молитесь со всем усердием, но, самое главное, о чем хотел бы вас попросить, – доживите до весны. Возможно, что с ее приходом явлюсь вам и я. Тогда и поведаю кое о чем. Обязательно дотяните до потепления, до поры, когда растают сугробы и начнется оживление природы. Дров не жалейте – кругом тайга. До скорой встречи. Бог, 23 февраля 199… г.
Постскриптум. Вскоре пришлю вам еще и Ваню-евангелиста. Надоел, не знаю, куда его деть.
Мы стояли в снегах плотной стеной и понуро слушали блеяние Духа. Да, слова, безусловно, были божьи. Дай же нам, Господи, сил и дров, муки и рыбы, пережить остаток этой страшной зимы!
- Стало быть, будете сидеть тут сиднями и ждать, когда солнце сокрушит сугробы? – насмешливо спросил Дух. – Вот и мерзните, коли охота. А я двинусь на юг, весне навстречу. Под лежачий камень вода не течет! Кто со мной? Марк, Иуда, Матфей и Лука? Остальные, выходит, безнадежные лодыри? Так и будете вмерзать в свои лежанки, ожидая схода снега? Да пропади он с вами вместе! Вперед, друзья мои!
Он решительно выплюнул окурок, и маленький караван исчез в налетевшей пурге. Мы разошлись по баракам и избам.
- Вот и все, ушли, - задумчиво произнес бредущий рядом со мной Хомяк, - растворились в пурге, побрели навстречу неизвестности, пренебрегая опасностями. Впрочем, что с ними будет? Дух никому пропасть не даст. Лишь бы цингу не подхватили, бездельники!
Я молчал и думал, думал о том, прав Азазелл в данном случае, или нет. С одной стороны, имело место явное нарушение божьего приказа, с другой - ведь, действительно, весну можно встретить и южнее, намного раньше. Да и так ли фатально привязаны к каждому месту даты ее прихода? А вдруг ей можно помочь, - например, разжечь костры на снегу, закурить пролетарскую “Приму”, и тогда морозы чуть-чуть раньше уйдут из этих мест, а природа, поднатужившись, стряхнет с себя наваждение морозной и долгой зимы?

РАЗДЕЛ 5. ПРИТЧА О ВЕСНЕ

Потянулись тревожные дни ожидания потепления. Весна, судя по календарю, уже была не за горами, но, как оказалось, эти самые вершины оказались слишком высокими, и вообще располагались Бог весть где, за морями и долами, в тридевятом царстве.
Дни тянулись томительно медленно. Святой Фома в поте лица своего денно и нощно валил лиственницы и ели, надрываясь, таскал бревна к лагерю, и без сна и отдыха рубил, рубил дрова. Изредка на помощь подвижнику выходили мы с Хомяком. Только, в отличие от меня, старик никогда не подставлял плечо под бревно, а вот дровишки так и норовил выхватить у нас из-под носа, и убегал с громким воплем в свой барак.
Солнце с каждым днем все выше и выше поднималось над горизонтом, и уже, как будто, начинало греть. Пользуясь ясной и относительно теплой погодой, мы слонялись день-деньской по окрестной тайге, тщетно пытаясь откопать из-под глубокого снега прошлогоднюю клюкву и бруснику. Запасы продовольствия подходили к концу, и угроза голода вновь замаячила над нашим маленьким коллективом.
С небожителями происходили странные вещи. Андрей Первозванный решил во что бы то ни стало изловить тетерку или, хотя бы, кедровку. С намыленной петлей он целыми днями караулил птиц под кедром, но они почему-то не спешили улучшить рацион его питания. Но наш Первозванный не падал духом и, похудевший, но неунывающий, все напевал песенку “я храбрый, ловкий птицелов”.
Марк упорно гонял по тайге кабаргу, а однажды задрал росомаху. Казалось, что он поставил перед собой задачу превратить тайгу в пустынную тундру, вот и кидался апостол на все, что бегало, скакало и летало в окрестностях лагеря.
Уже начинали шуметь ручьи под снегом, снег на склонах окрестных холмов и сопок заметно садился. А мы, совершенно забытые Богом, практически брошенные на произвол судьбы, дичали и дичали, можно даже сказать, зверели. Однажды совершенно озверевший от голода Андрей задавил шатуна, а Марк гонялся за обезумевшими от ужаса соболями. Даже я сделал неуклюжую попытку изловить бурундука, но он, куснув меня за палец, скрылся в неизвестном направлении.
Святой Майкл, рыская по окрестностям, однажды утром на одном насквозь промерзшем озерном мысу умудрился загнать под корягу лисицу с явными намерениями прокрутить ее на колбасу. И тут случилось чудо: рыжая плутовка вдруг взвыла человеческим голосом:
- Отпусти меня, старче! Я еще пригожусь чуть-чуть попозже!
Михаил в суеверном ужасе стал осенять себя крестными знамениями, ослабил железную хватку (попросту говоря, разжал руки), что называется, выпустил вожжи, и лисица не преминула воспользоваться представившимся шансом, порскнув куда-то в сугроб. Так наш злополучный воитель лишился законной добычи. Сам виноват, между прочим! Какое отношение могла иметь лиса к нечистой силе? Мало ли, что заговорила по-русски! Как говорил Маршак, “посидишь в кутузке, так научишься понимать по-русски”. После этого дня святой Майкл помрачнел, загрустил, заперся в своей барачной “келье”, и оставался в трансе до самого конца нашей каторжной эпопеи.
Вскоре из-под стремительно убывающего снега показались первые подснежники и прочая ранняя зелень. Мы заметно повеселели, и бросились на поиски замерзших ягод.
Наконец, стремительно зазеленели поляны, расцвели полевые весенние цветы, защелкали и зачирикали птички. Словом, теперь было, чем набить животы, а вскоре и появился повод принять по рюмашке.
Однажды, за трапезой, кто-то некстати помянул нечистого вслух, - дескать, как он, подлец, вредоносен! И только прозвучало имя Лукавого, как в тайге послышались мрачные голоса Демонического Духа со товарищи. Вскоре они показались между соснами на опушке леса. Экспедиция выглядела как-то неважно – все были оборваны, истощены и крайне удручены. Дух, смоля самосад, отупело брел между стволами деревьев, время от времени налетая на сучья. Я побежал навстречу. На опушке мы столкнулись с Азазелом нос к носу. Я обнял старого товарища, но не удержался от вопроса, больше похожего на допрос.
- Расскажи-ка, как на духу, где вы встретили весну, пришел ли с ней Господь, или же…
- “Или”! – злобно взвизгнул Дух. – Понапрасну топтали снежную целину, обдирали бока в буреломах, понапрасну сапоги сносили! Видишь, во что одеты и обуты?
И, действительно, как какие-нибудь варвары или вандалы, небожители были одеты в звериные шкуры, а на их ногах болтались вдребезги изношенные опорки.
- Никакого нет Бога… на юге, - уточнил Дух, дымя самокруткой. – Вместо Господа встречали каких-то бродяг, разбойников, мошенников, спекулянтов, а то и вовсе рыночников. Посидели мы там неделю, другую, уже и лето наступает, комары навалились, а Бога все нет, как не было. И что нам оставалось делать, как не двинуться за убегающей на север весной? Я тогда еще подумал: не может же Бог все время сидеть в одной и той же точке. Сам знаешь, как он велик, его в точку не загнать, как Вселенную во время коллапса! А весна, как известно, каждую минуту, каждую секунду где-нибудь, да наступает. Вот мы и решили догонять ее, и бросились за ней вдогонку на север. Видишь, кажется, опоздали. Ну и что? На севере Таймыра и на архипелаге ЗФИ она еще и не начиналась, сейчас мы ее там и накроем…
- Вот ты, как будто бы, здраво рассуждаешь, а, тем не менее, дурак, каких поискать, - сокрушенно констатировал я, - ты что, так и будешь бегать с севера на юг, с юга на север? Ведь, когда у нас осень, в Южном полушарии весна в разгаре, и наоборот. Бесперспективное занятие, тем более, что Бог приказал ждать его здесь, на Нере!
Дух тяжело задумался, не зная, что и возразить. И тут чуть ли не нам на головы с неба обрушилась каменная плита. Отскочив в сторону, я краем глаза успел увидеть, что и Дух уберегся. Мы подошли к гостю из космоса и стали его осматривать.
- Да это же скрижаль! – воскликнул я, увидев надпись, выбитую на плите. – Господь нам хочет что-то сообщить.
И стал читать вслух:
- Где вам, старые дурни тягаться со мной! Захотели разгадать все мои заморочки? Да, я действительно говорил, что прибуду весной, только не уточнил, куда именно и в какие дни. А уточнять, сами понимаете, и не собираюсь. Много чести вам, еретикам и атеистам! И решил я поступить с вами следующим образом. Дух, между прочим, оказался куда умнее тебя, Парамоша. Он совершенно правильно вычислил, что я не имею морального права стягиваться в точку, как какая-нибудь Черная Дыра, так что где меня только нет! Вот и ищите, и, может быть, когда-нибудь обрящете. Как говорится, стучите, и вам отворят. Может быть. А пока сворачивайте лагерь, запасайтесь продуктами – лучше всего салом и сухарями. Не забудьте насчет экипировки – валенки, варежки, перчатки и полушубки вам могут пригодиться. Кроме того, возьмите в дорогу спички, топоры, пилы… пригодится. Командиром отряда назначается неустрашимый Дух, а Парамон будет его комиссаром, отвечающим за порядок в лагере. Святой Фома и апостол Павел назначаются интендантами, а Марфа-Посадница – маркитанткой. Маршрут следующий:
- Колыма-Камчатка-Курилы. Если там меня не встретите, пробирайтесь к Находке. Там около старого дока под вековой сосной откопаете клад – три весельные лодки. Загрузите их, садитесь за весла, и плывите, плывите на остров Уруп, а оттуда – в Индонезию, к Яве. Если в море вам внезапно встретится труп, не обращайте внимания: привяжите к нему груз, камень или шуруп потяжелее, и поверните направо. Это, всего-навсего, буй-маркер.
- Если не найдете меня в Индонезии (кстати, будьте внимательны: там в джунглях каннибалы встречаются, и зверюги), высаживайтесь в Африке, и двигайте в сторону Камеруна, завернув по дороге в Саудовскую Аравию. Отыщите там могилу халифа Гаруна-Эр-Рашида, был такой. Помяните его под ветвями оливы, или баобаба – не помню, что там сейчас растет, пригубите коньячку “Молдова”. Это был очень мудрый, хороший халиф: никому он не делал худого.
- Не найдя меня в Африке, переплывайте Атлантику, и милости просим в Латинскую Америку. А там погуляйте по меридиану вслед за весной – с севера на юг, и с юга на север. Авось и встретите. Но должен вас предупредить: не вздумайте искать меня в Перу, и, тем более, где-нибудь в Чаде или Сомали. Если даже вам посчастливится приблизиться ко мне, то я либо спрячусь в засаде, либо и вовсе исчезну.
До встречи. Бог.
Мы стали собираться в путь-дорогу. Дух отдавал отрывистые приказания – намолоть муки, напечь сухарей, и вообще подтянуться, все-таки не на отдых собрались. Через два часа толпа небожителей вышла из опустевшего лагеря и направилась на восток.
Бог не обманул. Куда бы мы не двинулись, нигде не удавалось обнаружить следов его пребывания. Не будь вокруг нас с Духом и Хомяком толпы сотрудников его свиты, можно было бы сделать принципиально неверный вывод, будто бы его и вовсе не было. Но такие мысли не приходили в голову даже дураку Азазеллу, а что уж про остальных говорить!
Не стоит пересказывать подробности наших кругосветок. Все это можно вычитать из книг Жюля Верна, Стефана Цвейга, да и мало ли кого еще! Даже российский путешественник Конюхов сто раз мир объездил, так что ничего интересного в этом нет. По пути пришел срочный вызов Азазеллу от Бога. Он тут же улетел в небо, передав мне руководство отрядом.
Однажды на привале под баобабом в Кении мы стали лениво обсуждать, почему тут так жарко и, в общем-то, веротерпимо. И тут буквально на наши головы упал Ваня-евангелист. Отряхнув пыль Космоса и африканских саванн, он тут же заявил:
- Приготовьтесь, друзья мои, выслушать крайне печальную историю о последних событиях в мире ином.
И поведал нам такое, что у всех волосы зашевелились.

Рассказ Иоанна

- Вот вы тут сидите в тенечке, курите махорку, - начал свой рассказ Ваня, - а между тем произошло такое, что полностью перевернуло мои представления обо всем на свете. Можно сказать, я потерял цель своего существования. Боюсь, что подобное может случиться и со всеми присутствующими.
После столь интригующего введения он попросил чего-нибудь горло смочить. Дух выдал ему жбан рому, и благодарный благовестник поведал нам о воскрешение Сатаны.
- После того, - рассказывал Ваня, - как вас всех Господь сюда отправил, я остался за старшего в сонме ангелов. Работа не пыльная, знай себе, струны арфы перебирай, да Господа славь, пока он не прикажет помолчать. Однажды Бог собрал нас всех и мрачно сказал:
- Ну вот, с тех пор как Парамошу отпустил, вернее сказать, выгнал прочь, и прибрать в тереме некому. А прибраться вам придется основательно, ибо я ненадолго вас покину, а, вернувшись, должен застать здесь обстановку идеального порядка и чистоты. Кругом окурки, на полу хлебные и арбузные корки, мусор сто лет не выносили! Стыдно, господа, да-с! Но должен вас предупредить: где-то возле терема бродит Сатана.
- Как, - заволновались мы, - его же сто лет как съели-с!
- И сто лет, как он воскрес, - парировал Бог самым серьезным тоном, - так что во время моего отсутствия не вздумайте окна да двери открывать. Без меня и Духа вам даже думать нечего с ним справиться. Здоров до безобразия, и к тому же сейчас на всех нас особенно зол. Поймать его практически невозможно – чуть что, сразу же в снега удирает, поди, его там выкопай! Подлейшее животное, вредное, хромое, толку от него никакого, а вреда может наделать немало. Как бы он мой терем не разгромил! Я вызвал Фагота и Азазелла, скоро прибудут, ждите, а до их приезда даже не думайте ввязываться в драку с Лукавым. Запирайтесь на все замки и ждите.
 И мы заперлись, и стали ждать. Едва только Бог убыл куда-то по своим делам, как раздался стук в парадную дверь. Мы тут же ее забаррикадировали. Тогда стали стучать в окно! Мы забили все окна самыми толстыми брусьями, какие только нашлись в тереме. Но чудовище продолжало искать слабые места в нашей обороне, молотя то в двери амбара, то в окна буфета. Я бросал батальоны серафимов из спецназа то к черному ходу, то к чердаку, а Сатана все не унимался. Затем он взял короткий перерыв (должно быть, на обед), после чего стал молотить в парадную с утроенной энергией. Я приказал собрать всех огненных меченосцев у центрального входа, и приготовился дать Зверю последний и решительный бой. Но тут зазвонила рация. Я нацепил наушники и услышал в эфире голоса Духа и Фагота:
- Долго еще нас будете держать на морозе?
- А Сатана где? – не поверил я своему счастью.
- В Караганде! – злобно ответил голос Фагота. – Как только мы подлетели к терему, он сразу же убежал за аммиачные торосы. Очень нам надо было ноги ломать, гоняясь за ним!
Мы отворил все двери. Осада была снята! Выпито и съедено было по этому поводу столько, что едва не оставили Бога без обеда. Впрочем, о чем это я? Ему же нужна лишь духовная пища, так что вся эта икра, ветчина, Фалернское, Господу и не к чему. Забегая вперед, должен вам сообщить, что Бог все-таки не удержался от подзатыльников и розог, когда увидел, какой “порядок” на радостях мы навели в тереме. Но что все эти синяки да шишки на фоне нашей общей радости – Сатана был изгнан с Сатурна! Теперь он вновь в Аду, вместе, кстати, с Фаготом. Велено им срочно Ада реставрировать, а то какое-то глобальное равновесие нарушилось. Я в этом ничего не понимаю, но Богу, видать, виднее.
- А что стало с Азазеллом? – заинтересовались мы с Хомяком. – Он-то хоть в Ад не загремел?
- Нет, Бог оставил его при себе офицером для особых поручений. Поручил ему на днях богу молиться, а тот и лоб разбил. В общем, в своем репертуаре. А вам велел передать, чтобы усилили поиски Бога. Очень вы инертно себя ведете, господа. Локтями надо шевелить, энергичнее двигаться!
Я хотело вздуть вздорного Ивана, но вовремя спохватился: он же не от своего имени такие заявления делает, надо думать.
А тут и Духа принесла нелегкая. Что-то загремело, сверкнуло, раздался глухой гул, пыль вблизи нас столбом поднялась, словно метеорит упал, а с земли, отряхиваясь, уже поднимался целый и невредимый демон-херувим.
- Заявляю сразу же, чтобы больше ни у кого не возникало вопросов, - вскользь заметил он, - надоел я Богу хуже собаки, вот и выгнал он меня из своих владений.
- Проследи за Парамоном, старик, - сказал он мне на прощание, - молодой он у нас еще, зеленый, как бы ошибок не наделал.
Так что никуда тебе от меня не деться. Будем искать Бога вместе.
Как уже было сказано, поиски ничего не дали. Непонятно даже было, зачем Бог все это выдумал. В общем, вместо романтического рассказа о весне получилась повесть ни о чем.

ГЛАВА 105. КНИЖИЦА БЫТИЯ

РАЗДЕЛ 1. СУТЬ БЫТИЯ

Бесконечная дорога однажды привела нас в Африку. Прошли мы ее с севера на юг, устали, как собаки, вышли к Мысу Доброй надежды, полюбовались Индийским Океаном, да повернули назад. Только время зря потеряли. И опять наш путь пролег мимо вулканов Кения, Килиманджаро, прямиком в Сахару. Она, конечно, велика, а смотреть не на что. Жарко там, уныло, не Рай и не Ад. Так, что-то среднее. Шагали мы по каменистым и песчаным равнинам и плоскогорьям, пугали змей и львов, одного даже за хвост оттаскали, а больше развлечений и не было. Впереди показались вершины Атласа. Склоны хребта поросли колючками, и нас угораздило сквозь них продираться. Всю одежду разодрали тогда, особенно досталось Духу. Он как раз накануне обзавелся шикарными брюками от Версаче, и страшно ими гордился. По утрам он тщательно разглаживал свои штаны украденным по дороге утюгом, чистил их, стряхивал пыль, и вообще не мог на них нарадоваться. Брюки, действительно, были, что надо – заглядеться можно: ярко-синие, в полоску, с начесом, в форме галифе. Они-то и пали первыми в неравной схватке со злыми колючками. Азазелл оцепенело уставился на изодранный в клочья шедевр знаменитого кутюрье, потом страшно выругался, и швырнул изодранные штаны в кусты. Он долго не мог успокоиться, оглядывался на терновники и элеутеракок, и все шипел:
- У, змеи растительные, вонючки африканские!
Но проклятым колючкам было решительно нахчать на него, да и на всех нас: как росли, так и продолжали расти. И теперь, и впредь никого пропускать они не желали. И тогда наш старый добрый (вернее, злой) Дух, не выдержав, вернулся и, в свою очередь, сам чихнул на кусты, и они запылали ярким огнем. Что называется, пустил красного петуха! Грех это был, конечно же… а кто, спрашивается, нынче без греха?!
Теперь Дух был одет в засаленный старый салоп, снятый им с бабушки какого-то африканского шамана. Впредь он стал вести себя умнее, поэтому, столкнувшись с какими-нибудь вредными африканскими растениями, он предварительно устраивал лесной (степной, саванный) пожар, а уж затем мы шли по гари. Легче от этого, правда, никому не стало, потому что сажа – тоже подарок тот еще, но, тем не менее, он сумел достойно ответить на вражеские выпады и выходки. Главное – сохранить лицо, а остальное приложится, верно?
Предполагалось перейти Атласский хребет, а затем, не найдя Бога на побережье, переправиться через Средиземное море. Но тут наш предводитель заартачился.
- Господа, - заявил он как-то поутру, - поиск Бога в Европе еще никого не доводил до добра. Нет его там и никогда не было, истинно говорю. Если приравнять Господа нашего к ясному солнцу, то становится ясным бесперспективность попыток найти его на юге или севере. Он должен появляться на востоке, и никак иначе. Верно я говорю, Парамоша?
Я задумался. С одной стороны, жаль, что эта очевидная мысль пришла не в мою голову, а, с другой, Дух был, несомненно, прав. На всякий случай решил промолчать.
- Незачем было искать Бога в Южной Америке, на Курилах, и пляжах Южной Франции, - продолжал развивать свою тонкую мысль Дух, - когда каждому ослу известно, что он чаще всего бывает на БАМе. Верно, Парамоша?
- Устами младенца глаголет весна, - туманно подтвердил я, - принесите-ка мне полотенце, воды и вина.
Мои спутники услужливо притащили просимые предметы. Я неторопливо умыл руки, как Понтий Пилат, причастился, крякнул, и заметил, как бы между прочим:
- То, что сейчас было сказано, гораздо ближе к истине, чем путь от Карфагена до Иоганнесбурга. Присущим мне внутренним зрением я отчетливо вижу Бога на хребте Удокан. Неизвестно лишь, станет ли он нас там дожидаться, но, как говорится, попытка не пытка. Вперед, на северо-восток!
Мои спутники хлопали себя по лбу, а меня – по спине и плечам:
- Ай да Парамоша! А мы-то, мы-то! Вот где кладезь ума зарыта! Ты прав, и это каждому видно!
Я смущенно потупился, и попросил закурить:
- Ребята, не выручите ли? Махорка закончилась!
Десятки услужливых рук тотчас протянули мне гаванские сигары, кисеты, портсигары и пачки “Примы”, любимых ангельских сигарет без фильтра. Я выбрал именно “Приму”, затянулся пару раз и объявил:
- Утром отправляемся в путь. Даешь переход из Сахары в поселок Чара за две недели!
И мы помчались, просто полетели на восток вдоль североафриканского побережья. Львы сразу же уступали нам дорогу, а бедуины , словно оправдывая свое название, так и норовили забросать нас камнями, принимая за банду грабителей во главе с самим дьяволом (вот тут они, кстати, не ошиблись), так что, во избежание ненужного кровопролития, мы старались обходить их станы и кочевья стороной. Вскоре, форсировав Нил, мы подошли к Суэцкому каналу и тупо уставились на голые скалы Синайского полуострова.
- За Синаем – Израиль, - предупредил я, - народ там тертый, войнами битый, так что, боюсь, неприятностей нам не избежать.
- Да пусть только посмеют нас обидеть! – вскинулись библейские ветхозаветные пророки, а также апостолы. – Мы им покажем, как евангелистов и старых пророков обижать! Верно, Моисей? Правильно, Лука?
- Видите ли, товарищи, - мягко возразил я, - евреи народ практичный, иначе, откуда бы у них взялось столько миллионеров и миллиардеров? Вряд ли их стражи, закоренелые рационалисты и материалисты, поверят в реальность того факта, что нарушители границ есть не кто иные, как их библейские персонажи. Им проще подумать: ого, какие шустрые старички! Им, поди, всем по сто лет, а все контрабандой занимаются… да они представить себе не смогут, что эти бородатые деды есть персонажи их же божественных книг! А границу охранять они научились, как никто. Вам разве нужна стрельба и создание конфликтной ситуации?
- Да что мы тут спорим, - вмешался в спор бывший мытарь Матфей, - они там все на профите помешаны. Если вспомнить мудрое изречение товарища Филиппа Македонского “Мул, груженый золотом, откроет ворота любой крепости”, то, я думаю, выход мы найдем. Если имеешь дело с любителем злата и эти самые монетки из желтого металла, то любой вопрос можно решить в пять минут так, что между заинтересованными сторонами будет достигнуто абсолютно всех устраивающее соглашение!
- Решение найдено, - подвел я черту, - молодец, Матвей Матвеевич. Дух, добудь пару мулов и мешок золота килограммов на сто!
Азазелл, не моргнув глазом, взвился в небеса и вскоре вернулся с сундучком, набитым золотыми мараведи, весом центнера в два, парой мулов и парой лошаков под мышкой. Мы навьючили четырех животных, и уверенно направились к египетско-израильской границе.
По пути через Синайскую пустыню возник небольшой философский диспут. Речь зашла о диалектике. Многие и слова-то такого сроду не слыхали, так что пришлось Пришельцу Буке разъяснить собранию, что и как.
- Если принять Время за среду, в которой протекают все процессы Бытия, - увлеченно рассказывал он нам тезисы постулатов Гегеля, - то все выглядит примерно так. Есть некое начало – “Ничто”, то есть пространство без материи и духа, нечто бесконечное и никак не познаваемое в первую очередь потому, что некому и нечего там познавать. Но на каком-то этапе времени из этого самого “Ничто” порождается материя, материальные объекты, одним словом – Нечто. И вот это самое “Нечто”, должен вам заметить, уже кое-что!
Бука перевел дух, и продолжил:
“Нечто” как бы плывет по реке Времени, или, другими словами, бредет по дороге Бытия до тех пор, пока не начинает превращаться во “Что-то”, никому до сих пор не известный предмет, или понятие… если не сказать – категорию. В объятиях вечных широт Пространства оно развивается, самосовершенствуется, постепенно образуя известный всем нам материальный мир. В нем, этом самом пресловутом “Что-то”, смешались все оттенки и категории, включая божественные замыслы, сны и грезы людей и вообще разумных существ. Это “Что-то”, по моему мнению, есть не только и не столько предмет, понятие или категория, сколько сумма наших представлений о нем самом и вообще окружающем нас мире, вопросы и ответы на них. В нем спрятана чертова уйма тайн вселенной, смысл Слова и языков народов всего мира. Оно, вечно развиваясь, движет всеми процессами, происходящими в материальном и духовном мирах до тех пор, пока накопившаяся сумма преобразований не приведет Вселенную, или какую-то ее часть, к так называемому Большому Скачку, или революции… хотя бывает как раз наоборот. Таким образом, это “Нечто” является одновременно и Демиургом, сотворившим материальный мир, и Хароном, увозящим нас из него на весельной шлюпке.
- Впрочем, - неожиданно закончил Бука, - это не наша забота и не нашего ума дело понять суть предмета под названием “Что-то”, ибо вариантов понимания существует целая тьма.
Ну, понеслось… Бука всегда страдал тем, что, если уж его занесет, то он “убедит” кого угодно и в чем угодно. Как, бывало, к кому-то привяжется, так всю кровь выпьет, зануда и позер. Своим скверным характером Пришелец напоминал одновременно зубного врача, палача и пьяного соседа-дебошира. Хорошо еще, что в этот момент мы уперлись в границу, а то еще дня три не остановился бы.
- Ваши документы, старички, - вежливо попросили нас два десятка израильских пограничников, наставив на наши животы “узи”.
- Вот, извольте смотреть, - распахнул Матфей сундучки на боках мулов. К монетам тут же потянулись алчные ладошки.
- Документы у вас, дедушки, в порядке, - строго заметил пограничный офицер в форме израильского майора, - только вид какой-то странный, библейский, что ли. Неужто вы, в самом деле, пришли к нам из сказаний и мифов? Вот потеха! Мы-то с вами все понимаем, а вот начальство может и не понять. Тогда вам никаких “документов” не хватит. Вдруг они вас за русских шпионов примут, а то, и того хуже, за террористов-смертников? Или за членов “Гринписа”? Или общество трезвости? В любом случае вам несдобровать. Вы уж лучше дождитесь темноты, и ночью ползите через вон те кусты по клумбам, а затем – через рощу к палестинской границе, а оттуда прямиком в Иорданию. Страна эта маленькая, и во всех отношениях не интересная: и вера у них черт знает, какая, и народ никакой. Вы там особо не задерживайтесь, а бегите сразу же в сторону Ирака. Оттуда до вашего Удокана рукой подать.
- (Интересно, откуда им про Удокан знать? – удивился я, – Впрочем, народ этот - богом избранный, они еще и не то умеют).
- Так что счастливого вам пути, - улыбнулся израильский майор, - передавайте Яхве наш пламенный еврейский привет!
Мы последовали мудрому совету прожженного пограничника. Через день наш отряд стоял на берегу Евфрата. На берегу стоял роскошный мраморный дворец, возле которого грустно курил трубку Садам Хусейн. Мы подошли к нему и выразили бедолаге глубокое сочувствие.
- Знаем, все знаем о ваших бедах, - сказал я. – Мы, как и ваш народ, от всей души желаем янки подавиться костью Ирака. Не так страшен империалистический черт, как его малюют. Но пассаран, товарищ! Рот фронт, камарад!
- Спасибо на добром слове, компетентные слуги христовы, - растрогался битый президент. – Не хотите ли причаститься? У меня есть замечательный тост!
Посидев с президентом полчаса в беседке, увитой виноградной лозой, мы переправились через Шатль Эль Араб, и бодро зашагали через Иран в сторону Забайкалья. По пути возобновился разговор о философии, как-то незаметно перешедший в спор о смысле Бытия. Бука сцепился с Духом, существом грубым и невоспитанным до такой степени, что даже Пришельцы по сравнению с ним могли показаться эстетами и эпикурейцами, образцами корректного поведения и толерантности. Они, совершенно не слушая друг друга, вопили до хрипоты, рвали на себе рубашки, кипятились и вообще забывали, о чем идет речь. По ночам спорщики не унимались, переходили на личности и в какой-то момент дружно обрушивались на меня, обвиняя в атеизме и закоренелом материализме. Я молчал, но им до этого и дела не было! Просыпались измученные дорогой Павел и Михаил, орали: “А нельзя ли потише?”, и швыряли в спорщиков грязными портянками и носками. Покалеченные этими снарядами Дух и Бука замолкали, всю ночь прикладывая к синякам мокрые тряпки и потягивая коньячок из ведра. А с утра все повторялось.
- Дилетанты, профаны, - кипятился Бука, - да что вы понимаете в логике и диалектике, черт бы вас побрал? Спинозу бы на вас напустить, уж он бы показал, что есть истина, и где собака зарыта! Да знаете ли вы, что такое – суть Бытия? Да вам с вашими хамскими мордами и не снилась подобная прелесть!
- Мне проще прибить тебя, чем переубедить, - рычал оппонент Буки – Дух, - но вот что тебе скажу, морда твоя инопланетная! Я тоже ведь не вчера родился. Миллиарды лет прошли в процессах битья, драк и постижения Истины. Так я постигал суть твоего Бытия. И, между прочим, постиг смысл этого вечного бессмысленного бреда, именуемого Жизнью: надо просто-напросто давить супостата всюду, где бы он не встречался. Вот она, истина! Что, разве не так?
- Не совсем так, то есть, совсем не так, - мягко возразил святой Петр. – Должен со всей прямотой и откровенностью, присущей лишь апостолам и истинным коммунистам, заявить, что весь наш мир, да и мы все, всего лишь сон, игра божьего воображения. Наше Бытие – всего-навсего движение слова Божьего по бескрайнему мраку времени. Он длится либо бесконечно, либо ровно столько, сколько отмерено Господом, вот вам и разгадка нашего с вами якобы существования…
- Дурак! – рявкнул Дух, - что за бред! Ты по существу отвечай!
- Сам такой! – остроумно парировал Петр. – Зачем же злиться, да и вообще спорить о том, что может знать только Бог! А, по-твоему, в чем суть Бытия, кроме твоих вечных драк?
- В чем угодно, - не растерялся Дух, - но только не в твоем субъективном идеализме, солипсист чертов! Ты подумай своей плешивой башкой: мир, время, мрак и вакуум мирового пространства существовали, и будут существовать всегда, с нами, или же без нас! И плевать им на твои дурацки рассуждения и так называемые аргументы, потому что у них всегда найдутся свои, куда более веские! И, кстати, насчет “дурака”: умом нас наделил Бог, так что не тебе решать, кто из нас олух, а кто – мудрила.
- Сам не рад, что ввязался в этот диспут, - заметил Бука, - по-моему, самый лучший аргумент в подобных спорах – толстая палка, которой следовало бы прогуляться по вашим башкам и задницам. Только она и способна рассудить таких оппонентов!
- А ты попытайся, - нашелся Дух, - и тогда посмотрим, у кого в запасе доводов больше, и чьи козыри круче! Впрочем, черт с вами: помолчим- ка до Забайкалья. Встретим Бога – и в присутствии его завершим этот диспут.
В полном молчании дошагали мы до Удокана, так же молча вскарабкались на его водораздел, и на знакомой вершине относительно молодого, но давно спящего вулкана увидели Бога. Что нам оставалось, как не пасть ниц к его стопам?
- Что я вижу! – воскликнул Господь, вынув изо рта трубку, – вы что, и в самом деле раскаялись во всех своих прегрешениях, или же пали ниц просто так, чтобы задобрить меня?
Мы подавленно молчали. В самом деле, а что отвечать?
- Хорошо же вы меня посмешили, бубня в дороге всякую ахинею, - продолжал Бог, - но учтите: кому угодно, но только не вам можно отыскать те самые заветные слова, которые двигают горами и создают материальный мир. Да вы и дважды два сосчитать толком не умеете, пару слов толком связать! Лишь визжите, что твоя пилорама, или резаная свинья. Да и что может выйти на волю из глупых голов, кроме пар избитых сто раз на дню истин, чтобы растечься по древу и чистому полю парой сотен бессмысленных фраз?
- Да какие из нас спорщики и мудрецы, Господи, - смущенно откликнулся Петр, - мы просто так болтали, чтобы путь скоротать. Просто сами не заметили, как от общих разговоров съехали на такую скользкую тему, вот и полезла из нас та самая избитая фраза.
- Ну, да ладно, и то не беда, - улыбнулся Бог, - главное, что вы нашли, наконец-то, меня, и пришли ко мне как раз вовремя. В награду за этот подвиг я поделюсь с вами некоторыми откровениями. Истинно говорю: хоть и трудно ( а вам – в особенности) порою разобраться в сути быта в процессах питья и битья, я вам ответственно заявляю, можно сказать, что под присягой:
- Вы и я – вот вся суть Бытия.
Посидим на дорожку вот на том утесе, покурим, а затем я возьму вас с собою в Рай. Пора, наконец, возвращаться домой!
Бог помолчал с минуту, и добавил:
- Вообще-то вы должны догадаться, что отнюдь не являетесь венцом Мироздания. Если у кого-то еще имеются сомнения на этот счет, то попрошу зарубить на носу следующее: ваши гордые звания и крылья придуманы мной; я же несу всю ответственность сам пред собою как за всех вас, так и за само Бытие. Мне тоже бывает порою трудно, не скрою, но я все терплю, потому что все это, включая и вас - мое. Впрочем, мы с вами заговорились: пора лететь через сотни божественных сфер. Сейчас я отсчитаю десять секунд, и мы взлетим. Приготовились: раз, два…
И действительно, при счете “десять” нас сорвал со скалы таинственный небесный вихрь и неудержимо повлек в сторону иных миров.
Я летел то ли прямо, то ли по исполинской спирали в неизвестность в закрученном потоке небожителей, а впереди, как маяк, сиял нимб Бога. Ореолы серафимов тускло отражали блеск величия Господа, освещая путь наш во мраке. И в голову почему-то стали приходить слова старинной русской народной песни “полет во тьму”:


ПОЛЕТ ВО ТЬМЕ

Полз ли, плавал ли, шел на ногах ты –
Все прошло и осталось во мгле...
Вот и кончился срок нашей вахты
Пребыванья на грешной Земле.

Из дворца, с высоты эшафота,
С корабля, из степи и пруда
Поманило нас странное что-то,
Позвало неизвестно куда...

Нам, познавшим бескрайние дали,
Покидающим сферу Земли,
Грех теперь оставаться в печали,
Пребывая от мира вдали!

В бесконечном межзвездном маршруте
Мы летим, к небесам вопия,
И становится ясным до жути
Восхитительный смысл Бытия.

Все становится просто и ясно;
Мы летим и “Осанну” поем,
Ибо как это все же прекрасно -
Иногда обладать Бытием!

И в какой-то возвышенной точке,
Где сомкнутся сиянье и тьма,
Постигается поодиночке
Бытиё каждой точкой ума!

В бесконечность летит вереница
Душ и духов, архангелов, Будд...
Ведь не может ничем завершиться
Бытия бесконечный маршрут!

В этом странном до боли полете
Суть всего, и прорыв в Парадиз:
Надо только поверит во что-то,
И уже ты не свергнешься вниз.

Ибо Вечность не так бестолкова,
Как её бесконечный объем,
Ибо нет во Вселенной такого,
Что не может не быть Бытиём.

Мы достигнем возвышенной цели,
Или сами её докуём:
Сквозь Ничто нас выводят тоннели
В это все, что зовут Бытиём.

Мы найдем эту цель, раздобудем,
И прорвемся сквозь вечный Хаос,
Ибо были всегда, есть и будем,
Ибо все принимаем всерьез.

Мы прорвемся сквозь горести, беды,
Сквозь потоки снарядов и пуль,
Злобу дня и враждебные среды
Умножая на Вечность и нуль.

Так веди нас в бескрайние дали
Странный компас, незримый вожак,
В те края, где нас ждут (или ждали),
Где сомкнутся сиянье и мрак,
Где горит этот вечный маяк.

Наша Земля, а затем и Галактика Млечный Путь, мелькнув перед глазами, исчезли в темноте.
Но я так и не понял, в чем же, все-таки, смысл Бытия?!


РАЗДЕЛ 2. CЛЕЗА ИУДЫ

Мы жили в Раю, вернее сказать, существовали, ибо ничего общего с привычным нам пониманием земной жизни тут не было. Каждый из нас занимался, чем хотел, но желаний почему-то почти не возникало. Подобное существование смахивало на пресловутую Нирвану, но все-таки разительно отличалось от представлений Будды о пределе совершенства. Каждый мог что-то вспоминать, переживать, делиться впечатлениями с друзьями, вкушать нектар и амброзию.
В этот день апостолу Иуде почему-то не спалось после обеда. Он лежал под кроной апельсинового дерева и тихо грустил. Ему вспомнились далекие дни тридцать третьего года Новой Эры, а, если точнее – еврейский праздник кущ, или шалашей, позже получивший название Пасхи.
- Эх, люди, люди! – вздыхал он. – Живете вы в вечном грехе; среди вас праведников – раз, два, да и обчелся, да и те, как правило, из числа вчерашних грешников. Зачем же на других-то все валить, скажите на милость? Что за нелепую легенду сочинили вы обо мне?! Объявили меня предателем, приписали мне гибель Учителя, а я, между прочим, совсем здесь не при чем. Да разве бы я на это пошел даже под страхом распятия или растерзания тиграми?! Все ведь было совсем не так, как описано в выдуманных лет сто спустя после событий Евангелиях.
- - Что, Иудушка, не спится? – участливо спросил подсевший к дереву с другой стороны Бука. – Поделился бы своим горем со старыми друзьями, если, конечно, есть желание. Мы ведь, между прочим, такие же серафимы, как и ты, и нам не безразлично, в каком настроении пребывает наш товарищ!
Но Иуда молча отвернулся от Пришельца и продолжал хандрить, что-то бормоча себе под нос.
Подошел Дух, поздоровался со всеми (и когда только успел научиться хорошим манерам, старый грубиян и хулиган!), и попросил закурить. Бука молча протянул ему портсигар, и Азазелл затянулся дымом “Гаваны”.
- Так о чем речь? – спросил бывший дьявол, а теперь серафим шестого класса.
Иуда, сообразив, что теперь, пожалуй, уже не отмолчаться, поведал друзьям по Раю свое давнее горе.
- Всем вам известен старинный новозаветный миф о страстях Господних, - начал он свой рассказ, - но в действительности все это выглядело, мягко говоря, совсем иначе...
В Иудее закипали страсти. По городам были расставлены римские гарнизоны, то есть мы в очередной раз утратили независимость. Что ж, такова печальная участь всех маленьких, пусть и злых, народов. Но мои соотечественники, упорно не желая мириться с действительностью, денно и нощно мечтали, как бы избавиться от иностранного военного присутствия. Положа руку на сердце, должен вам сказать, что как под гнетом оккупационных войск, так и при “своих” царях жизни евреям не было. И в самом деле, какая разница висельнику, на каком языке разговаривает палач? Разве родная веревка милее, или мыльнее зарубежной? Но евреи, особенно из числа левитов и простонародья, столь искренне ненавидели римских легионеров и представителей власти, что свои деспоты стали казаться им чуть ли не отцами родными, ангелами-хранителями. Спроси у них, чем же так плохи потомки Энея и Ромула, они бы сразу и не ответили, а, подумав, ляпнули бы что-то вроде: “а зачем они свинину жрут?”. А римляне, между прочим, в отличие от таких наших сограждан, как раввины, мытари и прочие коллаборационисты, вели себя почти по-божески. Случалось, конечно, что и грабили, и наших девушек щипали, но в целом дисциплина в их рядах была крепка, а воинские начальники суровы и справедливы. Дань они драли с нас умеренную, молодежь на работы не угоняли, и в армию не забирали. Своих вояк хватало за глаза. Но, несмотря ни на что, евреи тихо ненавидели злосчастных италийцев, и никогда не упускали повода приколоть какого-нибудь отставшего от своей центурии солдатика. Ситуация медленно, но верно съезжала к будущей, уже не далекой, иудейской войне. По стране бродили странствующие фанатики-проповедники и призывали изгнать захватчиков с их свиньями, а еще лучше – вырезать их раз и навсегда к чертовой матери.
Я в те дни занимал почетный пост фарисея, то есть профессионального бездельника, моралиста и зануды. Абстрактная должность раввина, то есть инструктора по вопросам веры, была, по существу, синекурой: деньги платят, кормят-поят, а делать, собственно, ничего не надо, – ходи по храмам с умным видом, да перебирай четки. Впрочем, надо было знать иврит, уметь читать и писать на нем, и разбираться в тонкостях иудейских религиозных догматов. Все это удавалось мне легко, так что времени для досуга хватало. А избыток свободного времени, как известно, никого еще до добра не доводил.
Однажды вечером я сидел на веранде своей виллы и читал сочинения Аристотеля, потому что больше и заняться-то было нечем. По дороге мимо моего дома прошли четверо странников, один из которых выделялся умным выражением лица. Особых примет у него я не приметил, - так себе, бродяга, которых тысячи, но во взгляде бродяги было нечто такое, что я тут же забыл о чтении и окликнул квартет клошаров:
- Куда спешите, люди добрые, зашли бы в гости, перекусили бы, чем Адонаи пошлет…
Они не заставили себя долго упрашивать. За разговором при свете лампад я забыл обо всем на свете. Иисус, как назвался тот самый странник с проницательным взглядом, как бы вскользь коснулся чуть ли не всех вопросов устройства мироздания сразу, и на все мои вопросы у него был готов ответ. Поначалу я скептически отнесся к его утверждениям о том, что независимость, или оккупация – не суть важно, а главное в другом. Вот об этом “другом” мы спорили до хрипоты, и оказалось, что я не мог убедить его ни в чем, а он меня – в чем угодно. То-то его молчаливые спутники ловили каждое слово учителя, а один из них, судя по всему, самый грамотный, все записывал. Так ведь, Матфей?
- Верно, - подтвердил подошедший евангелист, - только я все и зафиксировал, а все остальные не удосужились, оттого и выдумали бог весть что. А у меня все записано верно, впрочем, с поправкой на те фальшивки, которые в последующие века умудрились вставить в текст монахи-переписчики. Слава Богу, что Гуттенберг книгопечатный станок изобрел, а то и дальше бы перевирали.
- Так вот, - продолжа Иуда, закуривая, - к утру я был, что называется, готов, созрел, одним словом.
- Возьмете меня с собой? – спросил я в упор “Учителя”.
- Ты хорошо все обдумал? – вопросом на вопрос отозвался он. – Неприятностей будет у нас больше, чем достаточно, а о спокойной сытой жизни можно тогда забыть. Не исключено, что на тебя падет всеобщее проклятие, может быть, придется даже принять мученическую кончину.
- Плевать, - воскликнул я, - постижение Истины во всей ее полноте того стоит.
В тот же день, распродав все имущество, я отправился, что называется, в поисках приключений на свою… скажем так, шею, и они были найдены быстрее, чем ожидалось. Далее последовали всем уже известные события. Не успели мы тогда наговориться вволю, я так и не узнал, что же такое Истина. Мало того, пришлось мне послужить чем-то вроде громоотвода. Когда Пасха была в разгаре, Учитель отослал всех учеников, а меня попросил остаться.
- Сейчас случится то, что и должно было произойти, - грустно, но твердо заключил он. – Меня постигнет печальная участь всех великих пророков, не понятых современниками, но и на твою долю достанется кое-что. Ты на все готов?
- Для тебя – абсолютно на все, - отозвался я, - прикажешь кого-то зарезать?
- Да нет же, - поморщился Учитель, - разве я к этому призываю? Тут речь совсем о другом. Меня принесут в жертву во имя всеобщего спасения… вернее сказать, лишь для того, чтобы у людей появилась надежда на выход из замкнутого порочного круга ненормального Бытия со всеми его атрибутами – болезнями, горестями, и, наконец, физической смертью. Разве ради этого не стоило жить и принять мученическую кончину?
- Если бы это сказал кто-нибудь другой, пусть даже верховный жрец храма Яхве, я бы ответил “нет”, но тебе почему-то хочется верить. Раз ты так утверждаешь, значит, так оно и есть.
- А пожертвовать своей пожизненной и посмертной репутацией можешь ради меня?
- Только ради тебя, - помедлив секунду, откликнулся я, - не хотелось бы остаться на скрижалях истории ив качестве мерзавца или болвана, но, если того требуешь ты…
- Отнюдь не в образе негодяя и не олуха царя небесного, - печально заметил учитель, - а в качестве предателя суждено тебе остаться в памяти неблагодарного рода человеческого. Но так записано в книге Судеб, и ничего изменить уже нельзя. Но в мире ином все будет обстоять иначе, и заслуженная награда найдет тебя, героя-мученика. Это я тебе обещаю, товарищ Иуда из городка Кариота.
Он помолчал, а затем что-то быстро начертал на кусочке пергамента.
- Сегодня ночью отправишься в Храм, - быстро сказал Учитель, - вызовешь Первосвященника… забыл, как его там зовут, и вручишь ему вот это. То, что здесь написано, тебе лучше не читать. Затем тебе выдадут какую-то премию, вознаграждение – тридцать серебряных тетрадрахм, если не ошибаюсь, так ты их не выбрасывай, сколько бы гнусным и унизительным не показалось подобное подношение. Затем тебя приведут опознавать меня, так будь добр, не делай вида, будто ты с таким озорником совершенно не знаком. Дальше все покатится в нужном направлении. Не вздумай вешаться на осине, что бы ни случилось: самоубийство – великий грех. Потом все узнаешь и поймешь. Лети же на крыльях к Храму!
- А что произошло потом, всем давно известно, - закончил Иуда свой печальный рассказ. – Я выполнил все его распоряжения, бежал из Иудеи, долго бродил неприкаянным по всей Империи, пока не понял, что слух обо мне не прошел по всему Риму великому, и обозвал меня всякий живущий в ней самым скверным словом. Хоть вешайся, ей-богу! И стал я тогда взывать к небесам, - что же мне делать? И ответил мне Голос свыше:
- Плюнь ты на них, претензии невежественного сброда нелепы и смешны. Не обращай никакого внимания на обидные клички, проклятия и угрозы, помни лишь о том, что тебе было сказано. Продолжай странствовать, ибо будешь жить вечно под прозвищем Вечный Жид. А там поглядим!
- Я послушался совета, то есть, приказа, и не пожалел об этом. Сами знаете, что Бог не обманул, не обидел меня, недостойного, доверив пост адъютанта. Но иногда наваливается такая хандра, что так и тянет удавиться, хотя это теперь и невозможно по техническим причинам.
- Ну и правильно сказал Господь, - воскликнул грубиян Бука, - плюнь ты на них всех!
- Верно, - добавил святой Петр, - я ведь тоже, между прочим, три раза отрекся от Господа, ну и что? Он все равно меня простил и даже назначил на высокий пост вратаря… виноват, стража райских врат. Так что и тебе можно не грустить, все забыв. Все будет хорошо, тьфу-тьфу-тьфу, как бы не сглазить!
И Петр постучал по какому-то дереву, кажется Познания Добра и Зла.
Тут же прозвучал Глас Божий:
- Кто стучит? Открыто, товарищи! Заходите, выпьем по чашечке чая. Входите, Иуда из этого… корыта? Кариота! Петя, Паша, Парамоша, Дух, Жора, Маша Магдалина, Кирюша и Коля, Илюша и все остальные. Поиграете мне на арфе да мандолине, споете что-нибудь… давненько я вас не слушал!
Богу отказать было невозможно, и мы ввалились толпой в Атриум Господень.
- А что бы нам спеть такого, что было бы достойно твоего внимания? – спросил я, – мы ведь народ грубый, невоспитанный, безо всякого музыкального образования, кое-кто без слуха и голоса.
- О море что-нибудь, - внезапно попросил Бог, - почему-то люблю морскую тематику.
Тут вперед выступил неустрашимый Азазелл и грубым голосом проблеял:
- Хоть и записан я в дьяволы, и никогда даже не думал о музыке, но ради Бога могу спеть “Санта-Лючию”, а могу и “Буги-Вуги”
- Нет уж, - замахал на Духа руками Бог, - от этого увольте! Такие дьявольские ритмы проходят лишь в африканских странах, где-нибудь в Верхней Вольте! От них одна мигрень, падучая и пояска святого Витта! Лучше “Аве Марию” Шуберта… можно Баха.
Дух откашлялся, набрал полную грудь воздуха, и диким волчьим голосом невпопад затянул:
- Аве, Мария! Ностр патер Деус!
- Замолчи, проклятая ехидна! – закричал Бог, затыкая уши! – Ах, ты ж еретик, библейская ослица! Да как тебе, проклятый Дух, не стыдно! Разве так можно фальшивить и пускать волчьего петуха!
- А чего мне стыдиться, Господи? – невозмутимо отозвался Азазелл. – Ты сам меня наградил такими вокальными талантами, не сам же я себя таким сотворил! Мне медведи в детстве все уши оттоптали. К тому же, на новостройках Ада не станешь отдавать команды ангельским голосочком, верно? Там ведь, по большому счету, ни голоса, ни слуха, в музыкальном, конечно же, смысле, и не требуется.
- Свободен! – воскликнул Бог, - что с тобой разговаривать! А ну-ка, Парамоша, твоя очередь! Спой нам что-нибудь светлое и приятное, заполни мировой эфир звуками божественных мелодий. Ты же, говорят, в молодости бардом был? Так что, смею надеяться, обойдемся безо всяких тяжелых роков, репа, и прочего авангарда, которые лишь унижают достоинство слушателей и исполнителя. Раз, два!
Не зная, о чем бы и запеть, я вдохнул побольше воздуха, набрался наглости, и грубым хамским голосом затянул старинную и соответствующую, как мне показалось, песенку “Боже, царя храни”. Но, едва прозвучала первая строчка, Бог затопал ногами и воскликнул:
- Что?! Я – царя?! Да такие шутки экстремистско-дьявольского толка могут родиться лишь в желудке пьяного, да к тому же взбесившегося волка! Нет, за подобные выходки полагается канделябром! Нет, на ужин сегодня ты заработал не нектар с амброзией, а восемь дюжин розог и полсотни ударов пучком свежей крапивы! Увести его!
Меня тотчас же поволокли на конюшню, и профосы Вурдалак с помощниками добросовестно отсчитали положенное число шлепков. Лежа на лавке, я услышал голос Бога:
- Андрюша, Иудушка! Спойте, ради бога, что-нибудь щемящее душу, чтобы она наполнилась светлой печалью и радостью одновременно.
Андрей Первозванный и Иуда поклонились Господу, забренчали на струнах гитар, и нежными ангельскими голосами запели известную песню Александра Городницкого “Предательство, предательство, души незаживающий ожог”. Бог, хоть и не выносил репертуара современных музыкантов и исполнителей, растрогался:
- Птички вы мои, соловьи сладкоголосые, орлы, соколы, пчелки медоточивые! Молодцы, ангелочки, так держать! Уж вас-то я не высеку крапивой, напротив, осыплю милостями и дарами. Получите ордена от “Золотого Руна” до “Анны третьей степени”, а, может быть, даже по георгиевскому кресту подарю. Там видно будет. Отпуск на три месяца вы уже заработали, а там, глядишь, еще добавлю.
Интересно, - почему-то подумал я, - какой такой в Раю может быть отпуск? Тут и так не жизнь, а курорт. В Ад, что ли?
Послышались рыдания: это расчувствовавшийся и почти утративший человеческий облик от нахлынувшего умиления Иуда заливался счастливыми слезами. Бог повернулся к напряженно слушавшим серафимам, и воскликнул:
- Вытрите слезы на этом лике! И всегда помните, что он был и остается одним из моих любимцев. Что бы ни говорили о нем там, на Земле, Иуда давно и честно заслужил вечное блаженство. Ради меня он пошел на такие жертвы, что вам и не снилось. Это не какая-нибудь мученическая кончина, прославляющая память мученика, а полное забвение и вечное проклятие всех поколений. Кроме почетного поста божьего адъютанта, Иудушка теперь еще и мой личный трубадур, лучший кенарь Рая. Теперь пусть он обучит своему искусству Парамона, и они будут петь для Господа дуэтом. Привести Парамошу!
Меня выволокли на свет божий, и выставили под прожекторы пристального взгляда божественных очей.
- Хоть я крайне недоволен вашим вокалом, не говоря уже о репертуаре, - строго сказал Бог, - но, будучи миротворцем и самой милостивой сущностью во Вселенной, не только прощаю тебе все музыкальные прегрешения, но и повелеваю трудиться на ниве сочинительства текстов ораторий вместе с Иудушкой, этим душкой и орлом желтоглазым. Даю вам три месяца на сочинение цикла песен “Иудины слезы”, чтоб за душу брало. Все!
Так я стал композитором, и музыкантом, заодно. И стали мы с апостолом Иудой сочинять райские песни, фуги, арии, и прочую шелуху.

РАЗДЕЛ 3. ЛУННАЯ ПЫЛЬНАЯ СОНАТА

Поначалу все шло очень и очень хорошо. Я из кожи вылезал, стараясь угодить Господу. Тексты песен получались, правда, так себе, но Иуда компенсировал убожество строф великолепными вокальными данными. Он так надрывался, что даже грубых и бесчувственных Пришельцев, не говоря уже о звероподобном Духе, слеза прошибала. Тут уже не до качества текста, только голос певца и слушаешь.
Время в Раю течет как-то странно. Казалось, что и прошло-то месяца три, а между тем Вселенная успела раза три сжаться в точку, и столько же раз вернуться в исходное состояние. А со стороны могло показаться, что ничего и не случилось, потому что повторяемость событий в мире и во времени была потрясающей. Никакой эксперт ни за что на свете не выяснил бы, в каком цикле пульсаций Мироздания мы сейчас находимся. Как говорится, седьмой день идет, а все та же пятница.
Мы слонялись без дела по Раю и курили, курили махру. Бог, правда, строжайше запретил курение, и сурово наказывал нарушителей, но мы были воистину неисправимы, потому что он нас такими создал. Лукавый апостол Лука так и норовил заложить всех, кто чиркал спичками и затягивался дымом, так что порки стали повседневностью. Больше всех безобразил Дух. Он уезжал на лыжах куда-то не то за Кудыкину гору, не то за Райские Горки, накуривался там до одурения, выкапывал из зарытой в глубоком метановом снегу заначки бочку рому, принимал пару шкаликов, а то и штофов, а затем, окончательно обнаглев, забирался в Райский зимний сад, где пожирал райские яблочки, груши, смоквы, и вообще все, что ни попадалось под руку, и на зуб. И еще над нами насмехался, ирод!
- Лежебоки! – кричал он, показывая нам какую-то очередную дыню, или арбуз. – Везет лишь тому, кто сам везет!
Я терпел долго, но пределы терпению уже начали обозначаться.
Однажды, когда Бог в безмерной щедрости своей наградил нас за пение по кнедлику и райскому яблочку, паре пряников и по три смоквы, мы решили это дело отметить и отправились в ближайший уютный скверик вкусить дары Господа. Но, едва я развернул пакет с подарками, как из-за ближайшего дерева послышались истерический смех и громкое чавканье. Я мельком взглянул на содержимое пакета, и сразу же все понял: мерзавец Дух, непонятно как, выкрал божьи дары, подсунув вместо них булыжники, а сам уже доедал райскую пищу.
- Ты что делаешь, паразит?! – вскипел я. – Самого сейчас на бутерброды порежу, чертов дьявол!
- Попытайся! – нашелся Азазелл, - люблю военные действия!
Окончательно выйдя из себя, я швырнул в негодяя одним из тех самых булыжников. Он ответил целой гранитной глыбой, тонн в пять, не меньше. Иуда попытался попасть в демона банкой сардин, но тут же получил в ответ бочку с сельдью. Вспыхнула драка, в которой приняли участие Пришельцы, бродившие неподалеку с садовыми ножницами, которыми они принялись лупить зарвавшегося демона по башке. Он разметал нас по кустам и забросал комками земли вперемежку с райским навозом.
В Раю потемнело от летающих булыжников, кирпичей и тарелок с чашками. Толпа ангелов-лыжников, бредущая в сторону Райских Горок, опрометью бросилась врассыпную. В кустах тряслись от ужаса десяток архангелов-дворников, забросивших свои метлы кто куда. Сотни ангельских глаз наблюдали из укрытий, как во тьме неизвестности исчезали кирпичи, атмосферные облака, садовые скамейки, и памятники архитектуры, стоящие в аллее. Небожители крестились в суеверном ужасе, и шептали молитвы, надеясь уцелеть в этой мясорубке.
На шум сражения прибежал отряд райской полиции. Жандармы с длинными огненными мечами попытались урезонить Духа, да не на того напали! Покалеченные служители правопорядка отползали в сторону один за другим. Пахло чем-то существенно жареным. Тут грянул гром, мироздание зашаталось. Все стороны баталии одновременно получили по шее: на арене театра военных действий появился Бог.
- Вас повесить, товарищи, или хватит вам по десятку плетей!? – в гневе вскричал он. – Во что вы превратили мой Сатурн, сто тысяч чертей и одна ведьма!?
- Это они, это все они! – завизжал Дух, - им бы только безобразничать, Боже! Я пытался их остановить, да куда там! “Плевать мы, - говорят, - хотели на тебя и твоего Бога”, вот так! Еретики, богохульники позорные!
- Врешь, проклятый чертик! – кричали небожители. – Бог, да он сам тебя срамно лаял! У него кортик за пазухой, обыщи же мерзавца! А вдруг он замышляет покушение на – страшно подумать, кого!
Бог оторопело смотрел на нас, затем произнес:
- Прикусите языки, бездельники и плуты, жалкие лгуны! Всем вам назначается епитимья в виде каторжных строительных работ на сатурновском морозе. Будете выдалбливать из диоритовых монолитов храмы киркой без перерыва на обед! А еще заставлю вас посадить еще один Райский сад. Для этого придется натаскать чернозему с Земли, выстроить купол, и под ним высадить черенки и саженцы. Работать будете в одних набедренных повязках в любой мороз, чтобы служба медом не казалась.
- А нельзя ли хотя бы пива, если обеды отменены, - стал клянчить я, - вспотеем же, трудясь!
- Пиво на морозе? Еще простудишься, чего доброго! – заметил Бог. – Обойдетесь ключевой водой! Впрочем, можете жечь костры, чтоб отогреваться. Я пришлю вам угля и горючих сланцев, так что топливо можно не экономить.
И началась новая каторга. Я командовал когортами ангелов, архангелов, и прочих чинов небесного воинства. Работа кипела. Приступили к расчистке от снега и льда площадки под фундамент будущего храма. Одни долбили лед ломами, другие на санях оттаскивали его в ближайший каньон. Андрей же вместе с озябшим Ваней разожгли гигантский костер, и вдруг исчезли подо льдом. Я заглянул в образовавшийся кратер. Апостолы мирно сидели на обнажившемся и разогретом грунте, грея руки у огня.
- Идея! – воскликнул я, - эврика! Всем жечь костры!
Через час мы оттаяли огромную площадку. Тут к нашим кострам подошел Бог.
- Эдисоны! – воскликнул он, - Кулибины, Форды! Вот так трюк, вот так фокус! И, что особенно ценно, безо всяких нудных расчетов, по наитию и озарению свыше! Раньше я, бывало, за идеи подобного рода в меру наших божественных сил перебил тьму изобретателей руками инквизиторов, а теперь говорю вам:
- Трудитесь же, ничего не боясь! Нынче изобретателям положена не плаха и кнут с терновником, а хвала и слава.
- Спасибо, господь! – со слезами на глазах кричал святой Петр. – Так можно приступать к строительству храма? Где же самая первая глыба, краеугольный камень, без которого… которого… в общем… можно, Господь, по сто грамм?
- Где же логика, Петя? – воскликнул Бог, - тут даже нет подмены понятий, просто нелепость! Как же ты обращаешься, Петечка, со словом, которое, по справедливому замечание благовестника Вани, само есть Бог?! Безответственно это, Петрушка! Нельзя швырять на ветер бесценные алмазы божественных слов. Лучше бы помолчал, Петер, чтобы не обесценивать Слово а, следовательно, и меня лично. Хватит лясы точить, все – за работу!
И добавил строго:
- Смотрите, это моя личная стройка, на строительстве храма неуместны любые грехи! Теперь у вас пост, который ни в коем случае нельзя нарушать. В первую очередь это относится к тебе, Дух. Построив храм, приступим к перестройке всего Рая. Надо бы его южнее перенести, а то тут слишком холодно.
Бог исчез, а мы продолжили трудиться. Вскоре, совсем умаявшись, я объявил перекур.
Мы торопливо глотали табачный дым, потому что больше ничего у нас и не было. А как кушать-то хотелось, если б кто знал! И тут заговорил Азазелл. Воровато оглянувшись, – нет ли, мол, Бога рядом, он заговорщически подмигнул нам и шепнул:
- Я не раз бывал в Райском саду и, должен вам доложить, фрукты там, что надо, а размеры имеют такие, что одним яблоком можно шутя накормить целую роту. Учета там не ведется никакого, а множество фруктов попросту гниет, упав на землю. Богу они особенно не нужны, потому что он питается в основном манной небесной и духовной пищей.
- Точно, - заметил Петр, - и к тому же он может шутя творить колбасу хоть из скал, хоть из вакуума. Я думаю, не обеднеет, если мы съедим по яблочку!
- Точно, - решил Дух, - нынче же ночью полезем к нему в Райский сад. Ограды берусь ликвидировать лично. Я их раздеру в клочья, будь они трижды стальными!
- Вперед пропустим Адама и Еву, - сообразил Марк, - им не впервой у Господа яблоки тырить.
И тут загремел гром.
- Мошенники! – Вскричал Бог. – Вот я вам задам! Две недели не сможете сесть. Нет бы – мирно трудиться на строительстве храма, они решили самого Бога обокрасть и объесть! Но вы об этом пожалеете, истинно говорю. Пять раз вам по пятнадцать суток, Луну подметать! Чтоб весь реголит вымели, курицыны дети! Я потом подумаю, не заполнить ли святой водой котловины давно мертвых лунных базальтовых морей. А потом прилетите на Землю и попытаетесь и там хоть немного навести порядок, правда, уже не метлой, а все больше наганами, комиссары вы мои. Я вам по такому случаю тужурки выдам и красные банты, а кое-кому – буденовки и бурки. Марш на Луну!
И началась лунная страда. Метлы мелькали, как пропеллеры вертолетов, а перекуры бывали раза два в день, не чаще. Время от времени, отхлебнув из баклажек нектар и со словами “О, горе”, мы присаживались на лунные камни, - в основном, габбро-анортозиты, реже – оливиниты и перидотиты и грустно смотрели на Землю. Ох, и несладко же кому-то там живется сейчас! Мы же, несмотря на все трудности, все-таки бессмертны, и имеем высокие чины в небесной иерархии… скоро, очень скоро земляне надышатся пылью, прилетевшей с теперь уже не столь далекой Луны!
Работа кипела, а с Земли кое-кому могло показаться, будто на нашем спутнике поднялась пыльная буря. Астрономы вытирали пот со лба и недоуменно переглядывались: какой может быть ветер на абсолютно безвоздушной Селене? Бред, право же! Может быть, там вулканы ожили? А в природе и не такое бывает. Откуда было знать этим чертовым материалистам, что это серафимы метлой вздымают клубы пыли во славу божью, по его приказу и в награду за собственные прегрешения.
Я старался не отставать от работяги Фомы, но всем нам было далековато до Духа. Вот уж мел, так мел! Если бы не Азазелл, сроду бы нам не уложиться в срок. Но старый дьявол (а нынче – серафим шестого класса, как и мы с Хомяком) не подкачал, и мы успели вывезти лунный мусор в самые глубокие кратеры, засыпав их по уровню гребней валов. Тут и Бог прислал нам депешу в виде огненной надписи на скале:
- Молодцы! Дело мастера боится. Я доволен итогами года и вашим бодрым ударным трудом. Летите на старую Землю, там вам предстоит пускать поезда под откос, минировать рельсы и шпалы, сбивать самолеты “Стингерами”, чтобы мерзавцам из НАТО служба медом не казалась. Пусть эти злые тупые скоты напорются на свои же ножи. Прилетев на Землю, покурите с полчаса, а затем – за дело, господа. Парамон с Духом и еще душ с десяток по вашему выбору будут долбить Штаты, а остальные распределитесь по прочим агрессивным “рыночным” странам. Я верю в вас.
Бог.
Надпись погасла. Мы приступили к срочному совещанию.
- Дух, скомандовал я, - отбери волонтеров для диверсионной работы в стране янки.
- Да не суетись ты, - огрызнулся Азазелл, которому почему-то страшно понравилась мертвая поверхность Луны (наверное, потому что там сроду не было шпаны). – Между прочим, Бог мог и пошутить. Старик Саваоф вообще большой шутник, между прочим.
Меня даже замутило от подобного наглого святотатства и богохульной фамильярности.
- Ты что себе позволяешь, старый черт! – с пафосом, достойным лучшего применения, воскликнул я. – Господа-товарищи серафимы! Он же нас под монастырь подводит, провокатор! А не постучать ли нам старого греховодника головой о Луну?
- Попытайтесь, попытка не пытка! – встал в боксерскую стойку Азазелл. – Я устрою вам Аустерлиц! Смотрите, как бы ваши крылышки и седалища не пострадали еще!
Не в силах больше выносить наглость этого нахала и скандалиста, мы толпой бросились в атаку. Вспыхнула лунная баталия. Из гущи свалки доносились отчаянные крики:
- Он кусается! Бей его, Марфа! Двинь ему по зубам, Гавриил! Нет ли у кого под рукой шарфа или ремня? Придушить бы негодяя!
- Ох, как же он лягается, старый мерин! Георгий, двинь ему сапогом под копчик! Аль Хорезми и Аль Бируни! Бейте этого шайтана камнями, вам не привыкать! Парамоша! Святой Никодим! Вяжите негодяя, душите, а там видно будет!
- Караул! – вопил полузадушенный Дух, - убивают! Помоги мне, Господь! Спаси своего верного слуги от неистовства дурака Парамоши, злобной бабы-яги Марфы, бешеного Коли! Задушат ведь, о, Боже!
- Прекратить! – загремел глас Господа. - Стоять всем на месте! Я вам покажу драки затевать! Блаженны миротворцы, а всем прочим, между прочим, придется сейчас снять штаны и улечься лицами в реголит! Присуждаю всем по пять тысяч розог, по тысяче всыплю авансом, остальное оформлю в кредит.
После такого вступления Бог проворно и умело отсчитал каждому из нас по 1000 розог, и исчез. Глумливый Дух крикнул, надевая штаны:
- Спасибо за науку, Господи!
- Не стоит благодарности! – откликнулась черная бездна Космоса. – Это моя святая обязанность – учить таких ослов, как ты!
- Ты не накаркай повторения экзекуции! – замахали все руками на Духа. А он, бездельник, беспечно ответил:
- Да некогда Богу с нами возиться! Вы что, сразу этого не поняли? Будь у него время, мы бы тысячью горячих не отделались бы. У него есть дела куда важнее, чем нас драть. Он только грозиться горазд, а так Бог добрый… когда ему некогда. Так причастимся же на дорожку, и вперед, на наш старый голубой глобус! Искупаемся в реке Лене где-нибудь в районе Тикси… ледяные купели, знаете ли, закаляют души и тела! Полетели же!
Но едва мы шлепнулись на Землю, как нас настиг очередной божий приказ. С неба камнем рухнула мраморная плита со скрижальным текстом, где черным по белому было написано:
- Приказываю Духу убыть на войну с квазарными бесами.
Так мы надолго лишились общества Азазелла. А без него и крестовый поход не поход. Осрамились мы, не сумев ничего добиться на ниве борьбы с абсолютным злом в лице “цивилизованных западных государств. И закончился наш поход ничем. Ничего мы без духа не можем, даже лунную пыль пустить в глаза. Нам бы только лунные сонаты писать, да вот беда – не знаем нот. Кроме того, этот музыкальный шедевр уже существует, поскольку был создан товарищем Бетховеном. У нас еще будут столкновения с мерзавцами и негодяями как в этом мире, так и в ином. Но это уже другая история, ничего общего не имеющая с лунной темой.

РАЗДЕЛ 5. ПРАВ ТОТ, У КОГО ВСЕ ПРАВА

Все вернулось на круги свои. Как и много лет назад, сидели мы с товарищами у партизанского костра в лесистых горах одной из нищих латиноамериканских стран и поглядывали в ночное небо, прислушиваясь, не летит ли к нам в гости крылатая ракета либо бомбардировщики Б-52. У нас были запасные варианты – вообще прекратить борьбу и тихо смыться отсюда, воззвать к Богу, скооперироваться с террористами-смертниками из числа исламских фундаменталистов, но пока еще была возможность двигаться дальше своим путем. Нам повезло: неподалеку отсюда виднелся вход в подземные лабиринты, так что от бомбежек укрыться можно было легко.
Нам в ту ночь так и не удалось вдоволь надышаться чистым горным воздухом. Налетела авиация НАТО, и пришлось срочно исчезнуть в глубинах подземелья.
Там мы успешно скрывались от радаров и крылатых ракет “Томагавк”, от ударов авиации и налетов “зеленых беретов”. Не так-то легко было найти бесплотных серафимов, да еще в темноте подземелья.
В подземелье было холодно и скучно. Но наверху также оставаться не имело смысла, потому что сейчас там был ад: рвались бомбы и ракеты, на лес сыпался вонючий дождь дефолиантов. Мы были одни, а странам членам НАТО помогал сам Сатана. Святой Влас клялся, что ночью слышал, как Нечистый кричал из Ада:
- Ату их! Бей чертовых серафимов, они меня три раза обидели, а один раз даже сожрали!
Ничего странного в этом эпизоде никто не углядел: за кого Сатане и выступать, как не за НАТО. Помогал он негодяям, чем только мог, а нам почему-то никто не помог. В итоге этот Армагеддон был нами проигран вчистую, и нас отбросили повсюду куда попало: за Дон, за Амазонку, за моря и океаны, а вдогонку еще и сапогом швырнули. Вот такие дела. Послужили мы не столько святому делу, сколько целью для ракет и снарядов. И загнали нас в глубокое подполье да мрачное подземелье. Там мы и сидели во глубине холодных гротов, жгли коптящие лучины, рассуждали о том, что наша победа не за горами, и непрерывно курили. Больше ничего сделать было нельзя.
Мрачный Дух, непрерывно ругаясь, подметал полы в пещерах. Он так и норовил прицепиться к кому угодно по любому поводу. По-видимому, жаждя реванша за то обидное поражение в драке на Луне. Он бранил нас масонами, американскими шпионами, и даже скрягами. И чего только не выдумает воспаленное воображение! Ну, не налили ему как-то раз стакан, но зачем же так обзываться-то?
- Лучше помолись, заблудший брат, - кротко посоветовал я своенравному денщику, - а то, как бы в лоб не получил! Блаженны миротворцы, но способы умиротворения тоже ведь разные бывают, понял?
- Ладно, уж ставь полштофа, и выпьем мировую, - ворчливо, но уже без сатанинской злобы откликнулся Дух, - черт с тобой, старина.
Но тут некстати вмешался сварливый Бука:
- Здесь вам что, пивная или рюмочная?! Ты что, Дух, бош какой-нибудь, у кого все мысли только о баварском темном пиве?
- Сам ты бош! – взорвался снова почти что успокоившийся Азазелл. – Вот я тебе пасть порву, чертов тарелочник, мусор космический!
- Да прекратите же вы, наконец! – раздался рев небожителей, среди которых особенно выделялись голоса Марка, Павла, Глеба с Борисом, Иуды и Луки. – Что это за дискуссии? Опять Дух озорничает? Бейте его, ребята!
Не успел Дух развернуться, как следует, как на него надели мешок, и ну тузить! Били его ногами, скамейками и табуретками, по попе, по башке и вообще куда попало. Кто-то, распалившись праведным гневом, стегал мешок ногайкой, кое-кто осенял его крестными знамениями, но били при этом Духа все, только Марфа-Посадница плевалась и кусалась. Через полчаса он уже ревел белухой:
- Простите, отпустите, я больше не буду! Готов к любым компромиссам!
- Как же это бренно и пошло, - расстроился святой Борис, - ведь демон, сломленный побоями, слишком жалок и убог. Какой из него боец после подобных унижений! Что мы натворили, товарищи! Нет, не зря нас дураками иногда ругает Бог!
- Сдаюсь! Развяжите мешок! – жалобно вопил Дух. – Угостите горячим грогом товарища, а то я замерз, и весь в синяках по вашей милости!
Мы великодушно выпустили этого джинна из бутылки, то есть из мешка. Он сразу же приободрился и, растирая синяки, заявил во всеуслышание:
- Зачем же нам лупить друг друга, когда есть общий злобный враг! А я ведь и не о НАТО сейчас говорю.
- О чем это он? – подумали мы хором. – О Сатане, что ли?
- Как бы вам объяснить… - замялся бывший демон, - вы только не обижайтесь, да не бросайтесь на меня с колотушками, хорошо? Так ведь это я о Боге, вот что.
Все мы, естественно, опешили. Совсем рехнулся, что ли, старый черт? Добро бы только своей шкурой рисковал, а то ведь может так случиться, что и нам перепадет на орехи!
Воспользовавшись нашим смятением, Азазелл тут же принялся расширять отвоеванный плацдарм:
- Бог существенно нарушил наши права: не по-божески это, ей-богу! Я ведь не просто так это говорю, от нечего делать: все сказанное мною есть чистая правда. Пока вы меня тут били-увечили, мне вот что пришло в голову.
В чем же смысл моего озарения? Да в том, что нас обманули в стотысячный раз, сделав простым пушечным мясом. Нас бросили в гущу сражений без патронов и сабель, без тылу и баз, на бессмертную и бесчисленную орду! Результат – налицо… и на лице. И это, заметьте, уже не в первый раз! И не в первый раз доводится нам прятаться, как крысам, по подземным норам. Короче говоря, Бог нас всех элементарно подставил. Но есть же пределы терпения! Так присоединяйтесь к моему иску на Господа по поводу нарушения наших прав. Но наше терпение не беспредельно. Во весь голос вынужден заявить: кто-то должен ответить за все это! Мы просто обязаны подать на Создателя иск по поводу попрания прав серафимов. О прочих категориях небожителей даже не хочу говорить, да и Бог с ними. Пусть сначала с нами разберется.
- А услышит ли Всевышний твой писк? – поинтересовался я.
- Провидение в принципе неподсудно, - добавил Марк, - ведь Бог ясно, на что намекал: “Не судите, да не судимы будете”. Думаете, он наши разборки имел при этом в виду? Божества живут по своим особым законам, и им глубоко наплевать на всякого рода конституции и уголовные кодексы, придуманные жалкими ничтожными людишками… думаю, что и на твой так называемый иск – тоже. А, если Бог и расслышит твои злобные кощунственные вопли, тебе же и хуже будет. Представляешь, на что способен Господь во гневе своем? И нам, между прочим, может здорово достаться за компанию! Так что посоветовал бы кое-кому остыть и одуматься, пока не поздно.
- Нет! – заорал Дух. – Раз Бог нас создал, значит, он в какой-то мере отвечает за всех нас, и, таким образом, является гарантом соблюдения прав небожителей. Иначе, зачем ему держать такую толпу покорных и безынициативных олухов, статистов? Он же не римский патрон, а мы не клиенты. Мы просто обязаны подать на него в суд за превышение должностных полномочий и нарушение собственных обязательств по отношению к подчиненным… другими словами, за корявый стиль руководства.
- В какой такой суд? – выразил я глубокие сомнения. - В тот самый, Божий, что ли, где Всевышний и является единственным, но зато Верховным судьей? Между прочим, он же в нем и обвинитель, и адвокат, и коллегия присяжных, и, если хотите, конвой. Есть у него и еще кое-какие должности, но о них мы можем только догадываться… впрочем, среди них есть одна крайне неприятная для кое-кого. Ты догадываешься, о чем речь?
- Чай, не вчера родился, - огрызнулся Дух, - все понимаю, но должен отметить, что мы отнюдь не дрова для мировой исторической печки. Если овны не могут отстаивать свои права перед чабаном, то пусть они не обижаются на нож мясника, когда очередь доходит до процесса забоя какого ранга не был бы свинорез – пусть хоть сам Всевышний, или простой пастух-степняк.
- Ладно, рассмотрим эту проблему с другой стороны, - не сдавался я, - надо просто-напросто думать о последствиях, каким бы соблазнительным не казалось вам планируемое предприятие. А уж что касается тебя, то могу отметить лишь одно: ты не только дорос до высокого звания дебила, но и можешь претендовать на степень доктора идиотских наук. Тоже мне, правовед с рогами! Ты подумал, что ждет всех нас в случае, если мы присоединимся к твоей бессмысленной петиции? Эгоист! Кстати, как ты думаешь доставить Бога на суд, под каким конвоем? Он сам себя должен сопровождать, что ли, и сам в себя стрелять при попытке к бегству?!
- А что есть Бог? – спросил, как бы, между прочим, лукавый евангелист Лука, - это не то же самое ли, что Истина?
- Точно определить не могу, - замялся Дух, но мне он представляется в форме некой безразмерной амфоры, в которой плещется все мироздание, в том числе и мы с тобой, и где происходят все процессы, связанные как с нашим бытием, так и с эволюцией материи всех видов… а, может быть, и не только материи.
- Тогда при чем тут суды, доносы и иски, кляузы и разбирательства? – напирал я. – мы вообще все поставлены в такое положение, когда обязаны благодарить Господа нашего за порки, как за науку, радоваться, когда Всевышний выбьет нам по глазу (слава богу, что хоть второй оставил, а то ведь мог бы и бритвой), или вообще ликовать по поводу любой травмы средней степени тяжести: мог бы и вообще инвалидами оставить, а то и головы оторвать. Не забывай об этом, старина!
- Так-то так, - не сдавался Дух, - но, тем не менее, никогда не примирюсь с позорной ролью быдла, сырца, сырья для получения каких-то суррогатов или хотя бы нектара и амброзии. Мы все-таки мыслящие создания, так что попросил бы кое-кого с этим считаться. Даже проклятые западники, чертовы рыночники постоянно бубнят о правах человека. Что тогда говорить о наших с вами правах небожителей высшего ранга?
- Не такой уж и высокий у тебя чин, - осек зазнайку серафим первого класса Гавриил, - тебе тут расти, и расти до многих из нас. Так что за старших товарищей мог бы и не говорить, невежа.
- Да и небожителем тебя назвать как-то язык не поворачивается, - добавил я, - и когда ты, наконец, избавишься от своих рогов и копыт, не говоря уже о клыках, когтях и шерсти? А привычка дышать серным огнем, а сатанинская злоба? Странный ты какой-то серафим, Душок, в тебе всего поровну – и божественного, и дьявольского. Просто какой-то дуализм ходячий, диалектика в действии!
- Хватит мозги мне пудрить сложной терминологией, непонятными а, следовательно, оскорбительными выражениями, - живо откликнулся Дух, - ты вот мне скажи, как товарищ товарищу: если я попрошу тебя мне помочь, как друг друга, например, при строительстве храма или в организации благотворительного вечера, ты ведь не откажешь старику под каким-нибудь вздорным предлогом, так?
- Нет!!! – пылко воскликнул я, - Никогда! Ни за что! Ты же знаешь, старик: все мы, в общем-то, под Богом ходим. А он не очень-то любит, когда друг предает друга. Так что в любом случае можешь смело рассчитывать на мою поддержку, пусть даже лишь моральную, ибо толку от меня в плане физической помощи никакого нет!
- Ты не врешь? – недоверчиво переспросил Дух.
- Что за неуместное сомнение, товарищ? Разумеется, нет! Я всегда стараюсь говорить только правду. Зачем мне врать в данном случае?
- Ловлю тебя на слове, - оживился рогатый серафим, - раз уж обещал помочь, так помоги мне составить запрос, почему же в этом несправедливом и полном страданий мире грубо нарушаются права не только жалких, ничтожных людишек (и пес бы с ними), но и таких высокоразвитых и духовно богатых, одаренных сущностей, как серафимы и херувимы! Тут что-то не так, Парамон, и ты с этим не можешь не согласиться. Мы же не пыль под ногами пусть даже богов, не трава на склонах райских альпийских лугов, которую могут в любой момент слопать овны-божества, нет, нас создали для каких-то самых высоких целей. В таком случае, разве можно с нами так обращаться?!
- Не знаю, что и ответить, - честно признался я, - по всему выходит, что никак нельзя-с… но Бог, как видишь, считает иначе, а с ним особенно и не поспоришь.
- Вот видишь, - обрадовался интриган, - и ты со мной согласился. Следовательно, можно сформулировать иск к Богу такими словами:
- Имеет место административный произвол, граничащий с экстремизмом, а также очевидный деспотизм, связанный с волюнтаристским подходам к подчиненным. Поправ наши права, Бог тем самым пренебрег им же установленными поведенческими нормами, зафиксированными в Ветхом и Новом завете и якобы продиктованными им лично. Мы вправе считать, что нарушитель несет персональную ответственность. Мы не имеем никакого морального права оставлять без внимания факт вопиющего нарушения прав небожителей, поскольку безнаказанность порождает безответственность, а безграничная абсолютная власть может привести лишь к абсолютной развращенности субъекта, обладающего этой властью.
- Ну, ты сказанул, так сказанул! – загалдели потрясенные серафимы. – Вроде бы с виду дурак дураком, а тут такое выдал, что и ста мудрецам не придумать! Язык, словно бритва, или даже сабля, ятаган! Пожалуй, стоит поддержать некоторые твои разумные предложения, правда, лишь в той части, которая касается наших прав. На остальных нам… в общем, всем все ясно. В конце концов, не только Бог несет за нас ответственность, но в какой-то степени и мы за него.
- Тогда садимся за стол, - скомандовал Дух, - и начинаем регистрировать перечень наших претензий к Всевышнему, вспомнив все нанесенные им нам когда-то обиды и другие недостойные Верховного существа поступки и проступки. Протокол собрания, подписанный участниками круглого стола, направляем в Высший суд. Кто первый?
- Провалиться мне на этом месте, - начал Иуда, - но Бог не имел никакого морального права обрушивать на ни в чем не виноватый народ Египта семь жестоких бессмысленных казней. Понимаю, что фараон что-то там не так сделал, но при чем тут мирные крестьяне, ремесленники?
- Безответственно сжигать города с мирным населением, - добавил Марк, - даже если там кое-кто был не без греха. Но ведь всем известно, что нельзя выжигать напалмом страны лишь за то, что в них отмечен повышенный уровень преступности. В целом, население и так страдает от бандитов, а вместо того, чтобы их оградить от бесчинств шпаны, их же и сжигают в топке ядерного взрыва! Да и грешат-то в таких городах, как правило, представители верхушки, а всем прочим не до жиру, едва-едва концы с концами сводят… так что внесем в протокол протест по поводу бомбардировки городов Содома и Гоморры атомными бомбами.
- Предлагаю заявить совместный протест против имевшей место во втором тысячелетии до Новой эры резни филистимлян древними евреями, - выступил вперед святой Петр, - а также агарян, и прочих несчастных земледельческих оседлых народов Палестины.
- Так, так, - потирал лапы Дух, - давайте еще!
- А зачем было устраивать Всемирный Потоп, - воскликнул Андрей Первозванный, - и допускать дикую резню младенцев в городе Вифлееме?
- Он не предотвратил Ледникового периода, когда столько живности померзло! – жалобно пролепетала сердобольная Мария Магдалина.
- А насчет преследований инквизиторами ученых можно и не рассказывать, - с горечью произнес Галилей, - а ведь эти палачи считали себя верными псами Господа, так что он обязан держать ответ за это.
- Записали? – отметил Дух, - давайте подписываться под манифестом.
Небожители замялись.
- Это же война, душок, - тихо сказал Матфей, - и нам ее не выиграть. Может быть, стоит повременить?
- Нет же! – взревел Дух, - ни шагу назад! Хватит праздновать труса! Пусть у нас мало сил, но сила духа должна заменить автоматы и бомбы. Нас ждут подвиги Орлеанской Девы, Яна Гуса, трехсот спартанских верзил, семи самураев и так далее!
Но серафимы продолжали мяться.
- Может быть, вместо подписей обойдемся факсимиле? – предложил Марк.
- А у нас паспортов нет, - закричали Глеб с Борисом, Кирилл с Мефодием, - а без них подписи недействительны!
- Чего вы так боитесь? – усмехнулся Азазелл. – Давайте устроим тренировочный, макетный процесс, смодулировав условия Страшного Суда. Вместо Бога изберем какого-то условного прототипа. Иуда подойдет?
- Да уж, Иудушка – любимец Господа, - заметил Петр, - и ликом вышел, и голос ангельский, и вообще орел. Ему подойдут и судейский парик, и черная мантия, и шапочка, я не говорю уже про молоток.
- Соглашайся, Иудушка, а то, как бы тебе не пожалеть, - кротко заметил Дух.
- Что угодно, но только не это! – взмолился Иуда из Кариота. – У меня и юридического образования-то нет, да и умом Бог обидел.
- Ну, уж нет, - вцепился в свою жертву Дух, - я бы и сам мог сыграть эту роль, да рожей не вышел. Давай, Иудушка!
- Как так? – растерялся Иуда. – А я-то? А ты-то? А мне-то? Как-то…
- Возражения не принимаются, - жестко резюмировал Дух. – Облачайся в мантию, парик, приступай к исполнению обязанностей. Прокурором назначим… назначим…
И мутным взором обвел собравшихся.
- Хомяка?
- Чтоб я облез, - вскинулся старик Хомяк, - чтоб меня хватило ухватом, чтоб меня поразило проклятье небес, чтоб мне было ни холодно, ни жарко… я согласен! Не век же мне ходить в денщиках у этого демона? Сколько можно стирать ему штаны и носки, оттирать пятна мазута, крови и жира с его кителя? Староват я для такой работы!
- Хватит об этом, старина, - нетерпеливо прервал его Дух, - забудь все. Отныне я тебе не господин, не судья и не палач. Теперь наступили совсем другие времена… наше дело, в общем-то, телячье. Мы исполнили волю божественных сфер, походил ты у меня в денщиках, а сегодня ты такой же серафим, как и я, так что виден финиш вашей дурацкой вахты. А адвокатом назначим святого Михаила!
- Я не защитник по натуре, а нападающий, - оправдывался Михаил, - недаром Бог меня оделил агрессивным характером, даже воителем назвал. Он мне и пост определил соответствующий… вот если бы меня начальником конвоя назначили – ради бога! Могу еще быть и палачом, хотя это несколько претит моей натуре честного солдата…
- Присмотритесь-ка к святому Луке, - вставил слово Павел, - вот уж воистину кладезь ментальных сокровищ! Должен вам доложить со свойственной мне прямотой на казенном языке протокола: этот тот еще фрукт… или овощ! Он так владеет словом, что, по-моему, шутя смог бы оправдать самого Сатану на Страшном Суде, если бы захотел. Дело в том, что на Луку снизошла Благодать именно в тот момент, когда он свалился с табуретки и повис, покачиваясь, над землей, дразня прокурора высунутым языком. Именно тогда Бог и назначил его, если так можно выразиться, солью земли. Перед тускнеющим взором апостола в этот миг открылись такие яркие перспективы вдали, что у него аж дух захватило! В нем прорезалась такая сила, что он шутя выскользнул из петли, покусал прокурора и палачей, разбросал конвойных легионеров, и разбушевался так, что сломал к чертям собачьим виселицу и разогнал зевак! Тогда римляне, сообразив, с кем дело имеют, пали ниц к ногам святого и назвали его чудотворцем. И побрел он по городам и весям, витийствуя так, что покойные Цицерон и Гортензий ему в подметки бы не годились. Будь они живы, навсегда бы отказались от профессии ораторов. Куда до него даже Плевако и Кони!
- Ты гений, Паша! – закричали мы с Духом, не скрывая восхищения ораторским пафосом Павла, - вот где притаился истинный адвокат! Ты им и будешь, а Луку определим пока что в стажеры.
- Обряжайтесь в мантии, господа, - скомандовал Дух, - и приступим к пробному заседанию Страшного суда… вернее, его модели. Я, как истец, открываю заседание.
Дух взобрался на стол и начал свою речь:
- Я подаю в суд на Демиурга, совершенно очевидно превысившего свои служебные полномочия. Он явно злоупотребил властью, применяя силу там, где можно было обойтись и простым словом, тем более, что оно-то у него как раз и необычное, божье. От его неправомерных действий пострадали даже серафимы и ангелы: всем известно, что тот же Сатана со всеми чертями в прошлом входили в состав божьей свиты, но по невыясненным до сих пор причинам были низвергнуты в Ад. Он устроил форменный ад всем живущим в быту, превратив жизнь в ожидание смерти, но и после кончины не отставал от покойников, обеспечив им вечные муки. Я требую моральной компенсации за причиненный серафимам физический и моральный ущерб путем выплаты им вознаграждения сырым и вареным – мясом, салом, шкурами морских котиков и валютой. Лично мне не надо ничего – разве что шкалик да куриное ребрышко, и публичного извинения за неоправданно затянувшееся пребывание в Аду. Есть свидетели?
И тут робких небожителей словно прорвало! Взял слово святой Петр:
- Каждый окрестный валун, каждый камень в кустах у дороги могут рассказать вам, что вытворяли боги во все времена. Они помнят хруст человеческих костей, моря крови, пролитые непонятно зачем за истекшие тысячелетия, хотя, как известно, без воли Господа даже травинка не согнется на ветру. Непомерна цена Бытия не только живущих, но и каждого предмета в этом мире: все обращается в прах. Я уже не говорю о печальной участи великомучеников, в том числе и присутствующих здесь. О своем распятии в Риме даже говорить не хочется. А Георгий? А Марк Аврелий? А Нерон, а Калигула, а Коммод?
- Достаточно пока, - подвел итоги Дух, - слово предоставляется прокурору.
- Буду предельно краток и жесток в формулировках, - начал речь Хомяк, -формулируя обвинение сами знаете в чей адрес. Обвиняемый, вне всякого сомнения, виновен по всем предъявленным пунктам обвинения. Даже не вдаваясь в детали, а лишь вспоминая отдельные примеры его некомпетентного руководства, не говоря уже о превышении власти, можно отметить, что многим действиям обвиняемого не может быть никакого оправдания. Вспомним печальную участь Бетховена, смерть Чайковского, гибель “Варяга” и “Корейца”, трагедию Цусимы, набеги кочевников на мирных земледельцев, наполеоновские и мировые войны. Стоит ли еще упоминать о чуме, тайфунах и землетрясениях, извержениях вулканов эксплозивного типа? И злодеяния верховных владык, между прочим, чьих рук дело?
Тут в пещере возник Бог. Он спихнул Хомяка с трибуны и объявил:
- Прикуси язык и убирайся подальше, покуда цел!
И повернувшись ликом ко всем нам, воскликнул:
- А судьи кто, я вас спрашиваю?! Не этот ли шерстистый дьявол (тут Бог больно ущипнул Духа за хвост), не этот ли черт бородатый? (последовала затрещина Хомяку). – Вот я вас сейчас поганой метлой!
И тут же привел угрозу в действие, отлупив нас каким-то пахучим веником. После этого он спокойно умыл руки, закурил и произнес:
- Теперь давайте спокойно разберемся, что мне с вами дальше делать. Я внимательно выслушал вашу брехню. Все как-то неясно, расплывчато и зыбко, как болото. Для начала придется все разъяснить, в чем же, собственно, ваша главная ошибка. Для начал даю отвод всему составу суда, и вот почему. Вам ли, братцы, не знать, кто тут главный судья? Ну-ка, Дух помойный, ответь-ка Богу – кто главнее – ты или я?
- Ты, конечно же, Бог, самый главный! – смиренно ответил Азазелл.
- То-то! - довольно воскликнул Бог, и, тут же погрустнев, заметил:
- Учу вас, свиней, учу, но пока что не вижу результата. Продолжим: поскольку юриста нет Бога главней - то кто же тогда самый главный защитник?
- Бог! – воскликнул прозревший я, - а то кто же еще!
- А кто же тогда прокурор? Кто винит вас во всех смертных грехах?
- Ты, Господь! – завопили небожители, - точно, ты! И другого нам не надо!
- А кто тогда помощники судьи и адвокатов, конвоиры, тюремные капелланы, палач?
- Я все понял, - почти рыдая, вскричал Дух, - это все ты!
- А отсюда - мораль: никогда не суди, - заметил Бог, - если сам не хочешь угодить под судебное преследование. Ничего хорошего в таких судебных тяжбах не было, нет, и не предвидится. Орденов за доносы и кляузы не дают, а доносчику, как говорится, первый кнут. Предлагаю изящный выход из создавшейся щекотливой ситуации: чтобы заслужить прощение, следует покаяться, не так ли?
Мы, мигом смекнув, что к чему, рухнули ниц и дружно раскаялись в содеянном.
- То-то! – довольно резюмировал Бог. - То-то! Вспомнили, богобоязненный сброд, у кого есть права, причем в неограниченном объеме, и дубинка!? Пока что эта дикая выходка сойдет вам с рук, но крепко запомните: подобные тропинки ведут только в Ад. Вот вам моя резолюция: отработаете вину на стройках во славу Господа. Постройте тут подземную часовню, эдакую катакомбную церквушку, и будьте свободны. Советую всем перебраться в безопасное место, - лучше всего в Ватикан, Хомяку под бок. А там видно будет. Молитесь, поститесь себе на здоровье, всем это только на пользу.
Так закончилась эта эпопея с нашей правозащитной выходкой в стиле рыночников-демократов. А я иногда думаю: стоит ли придавать такое значение этим самым пресловутым “правам”? В конце концов, прав всегда тот, у кого больше всего прав, а кое-кому, как выразился майор Топтыгин, лучшие права – дробину в нос. Особенно всякого рода шпане, дегенератам, бандюгам и прочим насекомым земли русской, как совершенно справедливо заметил когда-то Ленин.
РАЗДЕЛ 6. МАГИЧЕСКИЕ ЧИСЛА

Как-то раз, будучи в гостях у папы Римского Хомяка Первого, моего закадычного друга и денщика бывшего демона Азазелла, вышел я на балкон папского дворца покурить. Стояла чудная итальянская ночь. Было тепло, комары не жужжали, и вообще благодать. Я курил и вспоминал слова песенки неизвестного автора, вероятно, какого-нибудь Франсуа Вийона, но, может быть, и Бернса – не поручусь:
Нет особенного смысла, скажем в резюме, умножать большие числа в маленьком уме.
Больше ничего не припоминалось, а жалко. Хорошая, наверное, была песня, да кто-то выкинул ее слова из моей склеротической памяти. Числа, числа! Сколько их, кто бы знал, и какие все разные: круглые, точные, неточные, положительные, отрицательные, и даже иррациональные. Кое-кто даже думает, что бывают еще и магические, можно сказать, волшебные, и тому, кто их знает, всегда везет, например, в картах. Вот бы и мне такой набор, как, например, у товарища Германа из “Пиковой дамы” господина Пушкина: тройка, семерка, туз. А еще лучше – знать прикуп, когда играешь в преферанс. Говорят, такие счастливцы живут в Сочи. Впрочем, это уже не из области чисел, просто так вспомнилось.
Так что же делать с песней-то? Может быть, самому дополнить утерянный памятью текст? Проще придумать новые слова, чем вспомнить надежно забытые строфы. И я попытался.
При количестве извилин около нуля, ум практически бессилен, как считал Золя, охватить неспешно разом целый шар земной. Приспособлен этот “Разум”, разве что, к пивной. Он предельно обособлен от счастливых дат, ни к чему не приспособлен, как больной солдат. Этот мозг заплесневелый, наглый, но дурной, в общем, иногда и в целом, ни величиной, ни итогами работы не способен, знать, больше Богом данной квоты где-то что-то взять. Не рассчитывай на чудо, но подумай, друг: ничего из ниоткуда не возьмется вдруг. Словом, это только к слову, и не в этом суть: ведь от доброго до злого слишком близок путь.
В общем, в голову лезло что-то не то. Слишком уж был ограничен мой ум, где ему было набраться изощренных словесных формулировок? И еще я тогда подумал, что должен же существовать какой-то особенный шифр, таящий в себе разгадку смысла всяких цифр, что в числах должна быть заключена магия движения и преобразования нашего бренного мира. Не в разгадке ли тайн умножения и деления заключены главные тайны Бытия? Почему бы и нет, черт побери? Математики меня поймут… впрочем, это вряд ли. Очень уж они специфический народ. Их ведь можно понять: провозись всю жизнь с криволинейными интегралами, сам изогнешься, как доллар, а потом за эти же самые баксы Родину продашь. Дело ведь не в деньгах, а в их количестве. Не смогли тебя купить за миллион – предложат десять… а, может быть, все сосчитав и взвесив, мудро решат, что убить дешевле, чем подкупить. Хорошо еще, что не всегда такие не в меру умные ребята правят миром. Иногда и романтики, пылкие фанатики вступают в дело, и тогда держитесь, циники-рационалисты. Булат беспощадно разрубает Злато, и деньги перестают править миром. Сабля надежнее. Если бы все на свете сводилось к чистогану, не было бы ни Спинозы, ни Александра Македонского, ни Наполеона Бонапарта, ни даже царя Павла. Одни лишь чертовы менялы и фарисеи курили бы сейчас во всех правительственных зданиях, а всяким там Траянам и Робеспьерам путь в политику был бы намертво заказан. Слава Богу, не все мы и не всегда в Америке жили и живем. Даже проклятые фашисты могут вызвать умиление, если их сравнить, к примеру, с так называемыми западными либералами.
- Ага! – тут же закричат антифашисты всех мастей, - еще одного фашистюгу выявили!
Не торопитесь с выводами, господа хорошие. Я, вообще-то, самый фанатичный интернационалист в мире, но, тем не менее, ни за что на свете не полезу брататься-обниматься с ребятами из свиты Желтого Дьявола, то есть, как его еще звали древние евреи, Золотого Тельца. Они ведь ничуть не добрее самых лютых эсэсовцев из числа охранников лагерей смерти, но зато у них и возможностей навредить гораздо больше, чем у туповатых солдафонов-палачей.
- Вот кто все знает о цифрах, - почему-то подумалось мне, - ведь без умения умножать-делить награбленную добычу сосчитать невозможно. Это еще Сокол Салтыкова-Щедрина Орлу-Меценату внушал, да так ничего объяснить не сумел. Но ведь нет в этом никакой магии. Подумаешь, научились считать, сколько украли за день, или за год! Тоже мне, маги чертовы… нет, загадка цифровых рядов таится в чем угодно, только не в бухгалтерских расчетах. Нельзя допустить, чтобы счетоводы правили миром. Уж они-то сумеют так “наколдовать” с балансом бюджета страны, что всех без штанов оставят! Этим ребятам нужен постоянный укорот, как это делают в Китае, и, между прочим, правильно делают. В воровстве нет никакой мистики, один голый цинизм. А он, по-моему, от магических тайн еще дальше, чем самый отчаянный атеизм.
Докурив сигару, я налил себе какао из термоса, и решил выпить чашечку на этом самом балконе. Не хотелось возвращаться в насквозь прокуренную серафимами шумную обстановку рабочего кабинета главы Ватикана, папы Хомяка Первого. Хоть вокруг него сейчас толпились одни лишь серафимы, но меня не тянуло к товарищам. Суетливые они какие-то, не в обиду им будет сказано. И в магии чисел абсолютно не разбираются, хотя и уверены в противном. Откровенный благовестник Ваня, например, до сих пор уверен в том, что число 666 и есть характеристика Сатаны. Забыл старичок, что сам же вывел эту каббалистическую величину из подсчета номеров букв в ивритском алфавите в фамилии “Нерон Цезарь”. Склероз, не иначе. С прилегающего к резиденции пустыря дул прохладный ночной ветерок. Уходить не хотелось, вот я и торчал на виду у редких ночных прохожих на фоне резиденции главы католиков всего мира.
На балкон зашел Петруша – страж ворот Рая.
- Парамоша, - спросил он, не найдется у тебя…
И тут старик, сделав неловкое движение, налетел на перила, перелетел через них, и с воплем улетел вниз с высоты метров пятнадцать, звучно шлепнувшись на кучу строительного песка. Кажется, костей не поломал. Да и что ему сделается, бессмертному-то? Его ведь давно казнили, и с тех пор Петр прилежно сторожит вход в мир иной.
- Кто тут кричал? – спросил Илья-пророк, врываясь на балкон. Увы, и он повторил ошибку Пети, потому что не учел того, что перила балкона были чуть-чуть выше колена. Теперь на куче песка и щебня растирали свежие ушибы уже два небожителя. На балкон вальяжно зашел Пришелец Бука.
- Что, Парамоша, и тебе не спится? – небрежно бросил он, закуривая трубку. Бука прислонился спиной к перилам, и улетел в ночную тьму. Перил-то там и не было! Бяка, бросившийся выручать брата, улетел вслед за ним, потому что опоздал, но и сам не удержался.
Ввалились Кирилл, Мефодий, Борис и Глеб.
- Что тут у вас стряслось? – спросил Кирилл, - вопли какие-то! А кто это там внизу сидит?
Он перегнулся через поручень, но не рассчитал его высоты, и полетел вниз тормашками с балконы. Попытавшиеся схватить старца за воротник Мефодий и братья Глеб с Борисом не удержали просветителя, и сами не удержались.
- ты что творишь, ирод! – вскричал Георгий, выбежав ко мне на балкон. – ты зачем наших с балкона сбрасываешь?
Победоносец попытался дать мне пинка, но я успел отскочить в сторону, а старина Жорж разделил участь “ночных прыгунов”.
Что-то здесь происходило, причем воистину мистическое: небожители непонятно зачем лезли на злополучный карниз, и какая-то таинственная сила сбрасывала их вниз одного за другим.
- Тенденция, однако, - равнодушно подумалось мне, - просто темный лес! И что их так вниз-то тянет?
И тут до меня начало доходить: да это же грехопадение, вот что такое! Нагрешил, – падай. Например, с балкона на пустырь.
- Браво, - раздался голос с небес, - браво, Парамон! Так держать!
Как вы уже догадались, голос принадлежал Богу.
- Молодец, Парамоша! – продолжал Господь. – Сам решил такую сложную задачу. А я-то думал, тебе не справиться. Ты точно уловил тренд: один упал, два, три, одиннадцать… тенденция, однако! А от тенденции до Закона всего шаг. Не удивлюсь, если ты сейчас какое-нибудь открытие сделаешь, с тебя станется. Надо только Рубикон перейти, а это так просто! Для этого всего-то необходимо найти волшебное слово – Логос. А там ты как бы обнаруживаешь волшебный сундук, запустив волосатую ручищу в который, будешь вытаскивать открытия одно за другим. К этому сундучку уже подбирались Ньютон, Декарт, Гук… имя им легион, и ты теперь, кажется, попал в их число. Тебе теперь прямая дорога в звездочеты, Парамон. Не слышу “спасибо”!
- Это все выглядит так странно, - отозвался я, - какой из меня астроном? Увлекался я с детства исключительно кислым вином, Боже. Ну, еще обжорством, термами Каракаллы, путешествиями… а что мне известно о звездах? Практически ничего.
- Сказал бы, кто ты после этого, да народу вокруг много, - кивнул Бог на толпу растирающих синяки небожителей под балконом. – Лучше бы прокурора спросить, кто ты, или у палача. Шутка. Астроном, и точка. Будешь подсчитывать звезды, невзирая на то, что, во-первых, существует бесконечное множество галактик, во-вторых, в каждой из них количество звезд ежесекундно меняется. То новые возникают, то старые взрываются. Но, овладев магией чисел, справишься без особого труда. За работу, товарищ! Справишься, – я тебя полубогом назначу. Надевай синюю мантию мага-звездочета! Для начал получи список всех известных на сегодня звезд.
На меня обрушился водопад астрономических каталогов и справочников.
- Но я никогда не был силен в математике, - слабо защищался я, - мне даже непонятна разница между Ферми и Ферма. Дай срок на ликвидацию пробелов!
- Да нет же времени, черт возьми! – в сердцах воскликнул Бог. – Ты и так много прочел, от теоремы Пифагора до формулы Планка. Но поумнел ли от этого? То-то и оно! Знаешь такую присказку:
Мудрецы на Земле заскучали от своих завиральных идей: в многом знании много печали! А у слишком уж умных людей по подкоркам проносятся шквалы, вызывая у них паралич... ведь мозгов и у гениев мало, чтобы сущность Вселенной постичь!
Хоть наука и знание - сила, но со мной им не тягаться, так и знай. И твое озарение связано отнюдь не с объемом твоих знаний и суммой прочитанных строк из умных книг: это моих рук дело, вернее сказать, моей воли.
- Следовательно, вся магия чисел заключена именно в божьей воле? – уточнил я.
- Именно! Только ей и можно доверять, остальное суть тлен и суета. И тогда вспышки и всполохи ослепительных прозрений и озарений непременно коснутся ваших мозгов. Так что приступай к подсчету светил, ничего не опасаясь. Все будет хорошо.
- Можно взять мне в помощники Марка, - спросил я, - а то ведь в обсерватории всегда темно, а он посветил бы мне своим ореолом. Марк ведь не простой святой, и ореол у него, - что надо!
- Молодец, что значит школа! – довольно улыбнулся Бог, - за это я и сам могу посветить тебе своим нимбом. Но имеется одна небольшая загвоздка:
Над Вселенной угроза нависла – нечто инфернально, я бы сказал – жуткое, и эта опасность связана именно с числами. Три шестерки – не угодно ли? Словно какая-то космическая кобра скалит 666 клыков. Почему шестерки, спросишь ты? Да я и сам толком не выяснил. Наверное, потому, что в преферансе шестерок нет. Шутка! Впрочем, ты и сам подумай на досуге, почему бы это так – тебе ведь еще бороться и бороться со Злом. А оно шестерку почему-то любит, ох, как любит. Но для начал звезды пересчитай, а то высеку.
Я кивнул, и мы с Марком кинулись к большому телескопу. Апостол долго смотрел в окуляры, да так ничего и не разглядел. Он только бормотал себе под нос:
- И без всяких шестерок и магии человечество утонуло в грехе. Вот уже второе тысячелетие закончилось, а все те же ужасы, что и при царе Горохе.
- Верно, - согласился я с Марком, - войны, преступность, наркотики, рыночная демократия и все такое. Обошлось и без мистики, без магии цифр и чисел.
- Что вы там бормочете уже битый час, - спросил Бог, - пророчите, что ли? Так что там видно в будущем?
- Все то же, что и сейчас, - с горечью откликнулся я, - только еще хуже. Это-то предугадать легко. Правда, точнее ничего сказать не могу. Обойдемся пока без чисел и дат, Боже!
- Боишься будущего? – насмешливо спросил Бог.
- А чего бояться неизбежного? – возразил я. – Ведь все в твоей воле.
- Это так, да не все это так, - серьезно ответил Господь. – Вы тоже хороши – я имею в виду не вас с Марком, а все человечество. Не я вам навязывал дураков в правители. С моей стороны были предприняты попытки дать вам понятия меры и веры, законов и запретов на Зло. Да только вы выбрали совсем иной путь, и побрели не ко мне, а как раз наоборот. А поманили вас цифры – доходы, подкуп… в общем, чистоган, круглые суммы, большие числа, одним словом. Вот теперь и вымираете под бодрым управлением алчных мерзавцев из вашего же числа. При помощи кучки презренных монет загасили в вас ту самую божью искру, и все светлое свели на нет.
- Не смей спорить с Богом, Парамоша, - строго сказал Марк, - некорректно это.
- А мне грубить – хорошо? – почему-то обозлился я. – Ну-ка, не увиливай от работы! Что там видно в небе? Не видно ли какой-нибудь путеводной звезды вроде Вифлеемской?
- Ничего не вижу, - сознался Марк, - то ли зрение слабое, то ли объектив замаслен. Даже созвездия Андромеды не найду, куда уж там звезды в этой галактике сосчитать!
- Как, как! – сердито передразнил я близорукого апостола. – С помощью веры и чуда, товарищ, не мне тебя учить! Ты помолись, перекрестись, а потом все и откроется, вплоть до всеобщей причинно-следственной связи. О звездах уже и не говорю!
Марк последовал моему совету. И вдруг как заголосил!
- Вижу! Вижу! Вселенную вижу: каждый угол и каждый предмет! Вижу Господа Бога, а ниже... тут чего только, Господи, нет!
И стал перечислять свои видения – только успевай записывать!
- Сто тысяч звезд появилось… сто тысяч исчезло. Вот какая-то галактика в Черную дыру провалилась! А вон там, чуть левея Денеба, Сверхновая взорвалась! А что квазары-то вытворяют, кто бы видел! А вон пульсары, пульсары!
- Что, немного просветил вас? – спросил Бог. – А, между прочим, есть еще места, где моя нога не ступала. Это не шутка, а точная формулировка состояния сферы пустот, где Вселенная вертится ловко между райских и адских ворот! Это есть отраженье процесса перехода к тому рубежу, за которым с большим интересом я давно и упорно слежу!
- Но, добавил он, - не нравится мне цифровой беспредел, царящий нынче в мире. Цифры подменили суть вещей и событий. Вот в Россиянии, например, кучка жуликов обворовала целый народ, и при этом им еще и должны! А аппетиты у них такие, что могут Вселенную сожрать. И, между прочим, вы же сами выбрали их в правители. Стыдно, молодые люди! А ведь эти деятели безо всякой “магии чисел” украли такие цифры валюты, золота и прочей мишуры столько, сколько никакому кудеснику не снилось.
Бог помолчал, и добавил тихо:
- Но сами по себе цифры не несут ни зла, ни добра. Им все равно, что в них выражено. Просто всякая магия умирает в таких грязных лапах так же, как и романтика, любовь и все возвышенное вообще. А теперь у меня для вас сюрприз! Я ведь пошутил насчет точного подсчета звезд, пусть даже с помощью Чуда. Их на небе видимо-невидимо, а точнее и не скажешь. И незачем рассматривать предметы, не дающие тени. Ну их к черту! А небеса никогда не нуждались в подсчете всех своих бесконечных светил. И какое вам, собственно, дело, до событий вселенских глубин? Создавая небесные тела, я всецело доверяюсь лишь сам себе, ни у кого не спрашивая совета, особенно у таких олухов, как вы. Да и вам ли, окурки, обмылки, пытаться измерять безразмерную Тьму?! Вам бы только бутылки считать – это как раз по вашим умам. В том мире чисел, в котором живете вы, молоко скисает, и ручьи сохнут от тоски. Вам бы крошки с моего стола собирать, а не пытаться объять необъятное, вот что вам скажу. Ну, прощайте, и учитесь смеяться над моими шутками и своей глупостью. И не щурьтесь на острие иглы, где таятся лишь бесконечно малые величины, возомнившие себя бесконечно великими, вроде ваших правителей.
И мы расстались с Богом. Теперь я думаю, когда делать нечего: мы – бесконечно малые обмылки и окурки Тьмы и пустоты. Только мним о себе черт знает, что. А не худо бы всем нам осознать, наконец, точечность своей истинной величины. Ибо наш предел опасно близок к нулю, а это из области инферно, векового царства Сатаны. А он царит чуть ли не повсеместно, да еще какой! Так иногда хочется стать чем-то чуть большим, чем ноль, а сборище воинственных иррациональных чисел-негодяев, растолкать локтями и разогнать к чертям собачьим.



РАЗДЕЛ 7. ПО СТИКСУ-РЕКЕ

С тех пор прошло немало времени. Мы все куда-то разбрелись, особенно Санта-Николай и Михаил с Георгием. Вероятно, вернулись по месту жительства… я хотел сказать - пребывания. Но не исключено, что они и нынче бродят где-то по нашей грешной Земле, проповедуя и подвергаясь унижениями да насмешкам, как и многие столетий назад. А мы с Духом и Хомяком, не получив от Бога никаких руководящих указаний, были предоставлены самим себе, вот и стали куролесить, не зная, чем заняться. А там, где Дух, всегда беда. Не умеет он вести себя в приличном обществе, даром, что серафим… потому что все-таки дьявол. Мы стали привлекать не нужное внимание к своим нескромным персонам, и вскоре правоохранительные органы ряда государств объявили подозрительную троицу в розыске. Кругом висели наши фотографии, под которыми была краткая, но выразительная надпись: wanted (в англоязычных странах и государствах-прихлебателях янки с проклятыми британцами, этими спесивыми лордами и горькими пьяницами-матросами). Там, где в ходу все еще была кириллица, текст звучал несколько иначе: “разыскиваются”, “треба спыматы”, “заховалыся, пся крев”. Так что пришлось поменять имидж, обувь и прически (вот только Дух никак не мог избавиться от своих не в меру характерных примет). Бедолага неоднократно обламывал рога, – а они отрастали длиннее прежних; когти подстригать ему также было бесполезно – через минуту отрастали во всем их дьявольском блеске и величии. Правда, Азазелл научился стричься и бриться, так что внешне стал походить на ротного старшину – эдакий монстр с маленькими злыми глазками, козлиным выражением физиономии, выступающей нижней челюстью и недобрым выражением на морде что днем, что ночью. Хомяк надоумил демона прятать рога под папахой, а когти скрылись в лайковых перчатках. Так что условно Дух напоминал человека – эдакого обитателя “дна”, но в белых перчатках, с которыми он по вполне понятным причинам не расставался даже во время чтения утренних газет.
Мы бесцельно слонялись по белу свету, нарушая границы при бесчисленных переходах из одной страны в другую, и доставляя массу неприятностям “Интерполу”. Никак доблестные международные сыщики не могли взять нас за бока, хотя мы все время были у них под носом. Пробавлялись мы ремеслишком, – Дух мастерски исполнял на расщепленном пне “Крейцерову сонату” и фуги Баха, а Хомяк умел так взвыть формулу ислама “Ла илла иль алла, Мухаммед расуль алла”, что собаки откликались ему миль за десять в округе. Так и брели мы по пыльным дорогам мирового сообщества, совершенно не понимая, зачем коптим небо, что делать, и кто виноват.
Периодически товарищи учили меня жердью: по их общему мнению, вел ваш покорный слуга себя как типичный трутень, ничего не умел, и ничему не желал учиться.
- Ты же бывший ученый, Парамоша, - в гневе кричал Дух, колотя меня по щекам роскошными перчатками, - вот бы и научился чему-нибудь полезному, например, игре на балалайке. Организовали бы вокально-инструментальное трио, и пошли бы наши дела в гору, а теперь что за жизнь!
- Точно, - отзывался Хомяк, наряженный в лохмотья старого странника, - гонору в тебе бездна, а толку – ноль. Бездельник, чертов лодырь! Ты что, век собираешься сидеть на наших шеях?
Кстати, ему приходилось хуже всех. Оставаясь денщиком Духа, злополучный имам-папа денно и нощно чистил хозяину сапоги, пиджак, папаху, и даже те самые перчатки. При этом старику приходилось варить нам кашу, будить по утрам на завтрак, да еще и прислуживать за столом. Меня-то он ни капли не боялся, так и норовя облить горячим супом или чаем, а уж перед Духом сгибался дугой.
Однажды ночью загремел гром, и глас божий провозгласил:
- Вот вы где, бездельники! Недаром вас полиция разыскивает. Придется и мне присоединиться к Интерполу. Пора бы уже понести наказание за свое вопиющее безделье. Тоже мне, бомжи выискались! Даю вам двадцать четыре часа. После этого открываю сезон охоты.
Связь прервалась, но, судя по тону, мы смекнули, что на этот раз Бог не шутил, и что розгами уже не отделаться. Мы быстро поменяли имидж, замаскировавшись так, что даже мать родная никого бы никогда не узнала, и в таком виде срочно поменяли явку. Прошло две недели, а Бог все никак не мог выйти на наш след.
Наступила осень. Последние перелетные птицы, печально крича какие-то одним им понятные слова прощания, покидали территорию страны Россиянии, где мы проводили последние месяцы. По утрам температура подходила к нулю, а днем постоянно лили дожди, так что в чистом поле стало как-то неуютно. Мы временно обосновались в землянке (кажется, полусгнившем блиндаже, сохранившемся со времен обороны Москвы в 1941 году), и опустошали близлежащие огороды, где еще не успели убрать морковь со свеклой и капустой. Насытившись, наше трио обычно сидело на опушке осеннего подмосковного леса и грустно провожало взглядами стаи гусей, летящих откуда-то с Ямала то ли в Египет, то ли в низовья слияния Тигра с Евфратом.
Однажды вечером, когда уже начало смеркаться, над нашим костром внезапно завис НЛО. Перепуганная белка, прикормленная Хомяком, завизжала от суеверного ужаса, как резаный поросенок, и помчалась куда-то в сторону Северо-Муйского хребта, где, вероятнее всего, и нашла бесславный конец, будучи съеденной каким-нибудь бурятским охотником. Стая воробьев, вздумавшая было устроиться на ночлег поближе к костру, с воплями заметалась над опушкой, а затем, повинуясь внезапному импульсу, дружно полетела вдогонку стае журавлей. Тарелка зависла в полуметре над пожелтевшей травой. Люк с лязгом откинулся, и мутные глаза Пришельцев уставились на нас.
- Петя! Коля! – воскликнул Бука, - каким ветром вас занесло на эти пепелища? Что-то давно вас не видели. Вы случайно не встречали Духа с Хомяком и Парамошей?
- Нет! – откликнулся я – “Михаил”. – А что случилось-то?
- Да Бог их ищет по всему белу свету! – объяснял словоохотливый тарелочник. – Видать, опять напроказничали, как последние сукины дети. А у Бога, сами знаете, подобные номера не проходят. Вот он и повелел разыскать бездельников во что бы то ни стало, и, изловив, представить пред светлые очи. А что там за пара нищих у костра?
- Странники божьи, - откликнулся Дух голосом Санта-Николая, - признали в нас святых, вот и увязались. Желают мученической кончины. Никак, в святые мученики стариков потянуло! Никак не можем от них отделаться: чувствую, что придется-таки пойти им навстречу, ха-ха.
- Так вот, - продолжал старший Пришелец, - Бог разгневался, бросил сто дивизий небесного ОМОНа на поиски беглецов, а их и след простыл, будто ветром сдуло. Ищут их пожарные, ищет милиция, даже Сатану привлекли, а толку все нет.
- Ну, хоть что-нибудь нашли? – спросил “Михаил”. – Не могут же три серафима исчезнуть просто так!
- Нашли, - вылез Бяка, - стаю селедки, кита-полосатика, белую акулу, пять сирот и четырнадцать вдов. А эти чудища исчезли без следа. И никто ничего о них не слышал, никто не видел. Чудеса, да и только!
Мы промолчали. Пришельцы закурили и с удивлением вглядывались в лица “Михаила” и “Санта-Николая”. Что-то им определенно не нравилось.
- Неужели вы ничего об этом не слышали? – с подозрением спросил вдруг Бука. – А сами-то где все это время были?
“Санта-Клаус” и “Миша” молчали, прислонившись к березе спиной. Мы пробурчали что-то нечленораздельное и достали фляжку. Она-то нас и выдала с потрохами: это был личный подарок Бога Азазеллу. Пришелец оторопело уставился на нас. Кое-что начало до него доходить.
- Кого-то вы мне напоминаете, - процедил он, - верно, братец?
- И мне тоже, - откликнулся Бяка, - не иначе, Дух с Парамошей безобразничают. Ловко же они всех с толку сбили, прощелыги! Тем более, что Санта-Николай на Духа чем-то и в жизни смахивает… да и Парамошу можно с Мишей спутать, особенно по пьянке. Оба бурчат, а не говорят, чешут ступни через ботинки, в кулак сморкаются… вот вы где затаились, подсвинки!
Но тут он столкнулся с взглядом Азазелла и осекся. Тусклые глазки бывшего демона начали медленно загораться боевым адским огнем в предвкушении драки.
- А где же ваш третий напарник? – пролепетал Пришелец лишь для того, чтобы выиграть время, незаметно пятясь к все еще распахнутому люку НЛО.
Бяка же, как загипнотизированный, уставился на пару нищих у костра: он явственно видел, как два старца слились в одно лицо, и эта физиономия и была примелькавшейся личиной Хомяка!
- Ну их к черту, - прошептал Бука, незаметно толкая брата в бок, - задержать мы их все равно не сможем. Духа только тронь – он тебя так приложит, что никакие патологоанатомы не соберут. Парамоша, хоть здоровьем не вышел, мстителен и злобен до крайности, с ним лучше тоже не связываться. К черту эту “сладкую парочку”, рвем когти…
- Ты хочешь сказать, “сладким трио”? – переспросил туповатый Бяка, глупо теряя время на пустопорожнюю болтовню. – Сматываться надо, пока нас не травмировали до потери пульса!
И братья развернулись к тарелке, да бежать к спасительному люку!
- Угадали, канальи! –воскликнул Дух, - разоблачили, проклятые! И это – кстати, потому что надоело мне прятаться под чужой личиной. Мне, как буревестнику, бури нужны, иначе я сам не свой хожу. Сейчас вот только перекурю, а затем мы их так “уважим”, что мало не покажется!
- И закурив, он начал засучивать рукава, надвигаясь на НЛО, который в это время братья тщетно старались оживить. Двигатель никак не желал запускаться, а люк закрыть они забыли в спешке. Азазелл, подхватив с земли нашу походную тележку-тачку, влетел в гостеприимно распахнутый вход в тарелку, и началось великое тележечное побоище. Пришельцы, пригибаясь и увертываясь, носились по салону “Пегаса”, а град ударов тачкой постоянно настигал их тылы и затылки.
- Перестань сейчас же! – отчаянно закричал Бука, - мы же посланники Господа, а ты, черт эдакий, считаешь наши ребра!
- Парамон! Проверь-ка их мандаты: крайне подозрительные типы! – пробурчал Дух, опустив свой ужасный снаряд. - Не поддельные ли у них документы? Визы не просрочены? Регистрация на месте?
- Аусвайс, шнеллер! – заорал я на прибитых тачкой братьев. Они с готовностью тут же вытащили свои удостоверения серафимов третьего класса.
- Документы вроде бы в порядке, - бросил я, для виду бегло просмотрев ксивы Пришельцев, - все печати и подписи подлинные, не ксерокопии. Вроде бы они те самые ребятки, за которых себя и выдают. Может быть, отпустим этих бестий?
- Хомяк! – не отставал от несчастных тарелочников Дух, - взгляни-ка зорким старческим оком, что это за два здоровых хряка? Может быть, кого-нибудь ненароком узнаешь?
- Бука, как будто бы, и Бяка, - отозвался имам-папа, для виду рассмотрев Пришельцев через монокль. – Они, точно!
- Вот так встреча! – взревел вдруг Азазелл вроде бы радостным тоном но, вместе с тем, так, что у меня волосы зашевелились. - Здравствуйте, джигиты! Где же вас, товарищи, носило? Сколько лет, сколько зим! Мы еще сходим с вами в атаку, верно? Рано нас враги хоронят, истинно говорю!
- Ваша правда, - угодливо подтвердили Бяка, Бука и, почему-то, Хомяк.
- Раз вышла такая неувязочка, - вмешался я в разговор, - Надо бы, ребята, причаститься. Выпьем кагорчика, вкусим плоти господней… грех нам, слугам божьим, лупить друг друга тачкой. Верно, Дух?:
- Без сомнений, однозначно! – отозвались непонятно почему, Пришельцы, хотя их никто не спрашивал.
- Нам, орлам божественной закваски, существам высокого полета, после эдакой ужасной встряски не худо вы выпить и перекусить, - только и смог выдавить из себя Бука.
Мы бодро провели обряд причастия.
- Все-таки, если не секрет, что там у вас с Богом вышло? – стал приставать к нам слегка захмелевший Бяка. – Сейф у Бога вскрыли, играя в небесных Робин Гудов, или в язычество впали, то есть, соблазнились по привычке мишурой языческих мистерий? Или собрались в Ад, и заняты тем, что тихо подбираете отмычки для прохода в дьявольские двери?
- Да как твой язык поганый повернулся выговорить подобную несуразицу? – укоризненно произнес я. - Чтобы я в язычество вернулся, или они!? Мы что – изверги, басмачи, помещики, контрреволюционеры, или рыночники?! Нет, просто нас Бог обвинил в тунеядстве и, между прочим, не без оснований. Дал нам 24 часа на то, чтобы укрыться, а затем пообещал кирдык устроить по полной программе. Мы вначале спрятались в пустыне, но как только приступили к трапезе под финиковой пальмой, смотрим - летит к нам с неба колесница! В ней Илья - Пророк спешит с депешей: “К трем часам у Господа собраться!” Ну, я, признаться, все-таки опешил: что такое? Что за спешка, черт побери? Поесть не дадут толком!
- Мы втроем немного посопели, - добавил Дух, - да и продолжили трапезу: мол, все равно не успеть! Да и ничего хорошего у Бога нам не светило, сами понимаете. Ну, наш Илья и убрался восвояси, в своей полыхающей молниями рясе, бормоча ужасные проклятия и угрозы, швырнув с неба в нас куском навоза и бутылкой из-под пива. А от Бога в эту минуту пришла депеша-криптограмма на бересте:
- “Сколько ни корми лесного волка... вы, друзья, впадаете упрямо и нагло в ересь самого еретического толка! Два часа даю вам на сборы, а затем начинаю облаву. Попадетесь – не взыщите.”
Тут-то Хомяка и осенило: надо срочно переодеваться, да так, чтобы даже Бог не узнал. Я сбрил рога и шерсть на затылке, Парамон надел парик и темные очки, и мы укрылись в лесном блиндаже. А Бог, значит, все нас ищет?
- “Ищет” – не совсем подходящее слово, - ехидно вставил Бука, - он каждый день требует суточного рапорта (отчета), треплет наши холки, бьет по щекам,… сроду не видал Бога таким злым, елки-палки!
- Ну, и какие теперь планы, товарищи? – спросил Дух. – Полетите доносить на нас Богу?
- А кто нас туда звал? – откликнулся Бука. – Да лучше будем прятаться все вместе, мы же, что ни говори, старые и верные друзья. Проведем впятером что-то вроде отпуска за свой счет! А потом мы вернемся, и скажем Богу, что вас так и не нашли…
- Давайте бурлаками прикинемся? – предложил я. - Спихнем НЛО в реку, да и потащим его в упряжке! Кто подумает, что мы – это мы? По дороге порыбачим, стерляди покушаем, а затем Богу свечку поставим: глядишь, и помилует.
- Это гениально, Парамоша! – загалдели все. – И как бы мы без тебя жили? Разве мы не заслужили две недели отдыха?
- Мы сейчас спихнем Пегаса в воду, - предложили Пришельцы, - и вы его потащите по мелководью на канате. Смотрите, на перекатах не зевайте! Знаете, как опасны турбулентные завихрения для космического корабля, даже НЛО?
- Значит, мы будем бурлачить, а вы – в каютке отдыхать? – начал закипать от подобной наглости Дух, - а не хотите в реке поплавать безо всякой тарелки?!
- Да что ты, что ты, Душок! – струхнули Пришельцы, - это мы просто так, шутки ради, сказанули. Даже как-то и неловко! Да мы сами потащим чертова “Пегаса”. А вы с Парамошей можете и в каюте отдохнуть, так?
- Ладно уж, товарищи, чего там… - начал оттаивать Дух, - вам все равно такая ноша не по силам. НЛО потащим мы вот с этим олухом, - и он кивнул в мою сторону.
- Да никому ничего тащить и не потребуется, - нашелся Бяка, - Пегас и сам прекрасно плавает. Надо только в воду его столкнуть, а там тарелка сама поплывет по течению. На север, кажется… лишь бы до ледостава к морю успеть. Может быть, и до Канарских островов успеем доплыть прежде, чем нас Бог заметет и упечет на нары.
- А почему бы это сразу так – “на нары”? – искренне возмутился я, – мы что же, уйти от погони не сможем?
- Нет, от Бога не уйти, - с сожалением отозвался Бука, - мы пробовали как-то…
- Все-таки, я думаю, проскочим, - мечтательно произнес Хомяк, - мы ведь не так скверно вели себя и не столь уж грешны, чтобы за нами все время так гоняться… ну, может быть, где-то как-то напроказили…
- Слушайте, ну что мы, в самом деле, - возмутился я, - обсуждаем нечто такое, что находится за гранью нашего понимания? Мы и за десницей Господа толком уследить не успеваем! А уж что творится в его уме, нам не дано представить всей сворой. Так что даже и не думайте предугадать, что же нам готовит судьба. Горе нам, Пришельцы!
- Верно, горе, - жизнерадостно откликнулись братья. – Поплыли, господа товарищи! Если и утонем, так тут же и воскреснем, верно?
Мы спихнули Пегаса в холодную черную воду неизвестной реки, вскочили в открытый люк, и поплыли в неизвестность.
- А сколько в лодке парашютов? – глупо спросил Дух.
- Два, - откликнулся Бука, а еще имеется спасательное блюдце, так что ничего не бойтесь, товарищи. С нами, как говорится, фортуна!
А я сидел и думал: все у нас получиться, надеюсь. Наши цели возвышенны, все пока идет по маслу, так что недели две должны как-нибудь продержаться…
И мы поплыли все дальше и дальше. Пегас неудержимо несло к северу. Вскоре Хомяк узрел на ночном небе всполохи северного сияния.
- Не к добру это, - вздохнул старик, - я думаю, происки шайтана. Как бы нам всем не несдобровать!
- Ты, Хомяк, ужасно суеверен, - обрушился я на глупого старца, - да что нам эти “скверные приметы”!? Лучше причастился бы да причесался, старый мерин! Выкинь все это из черепа. Покури, разгладь морщины на физиономии, и во всем положись на нас. С Азазеллом ли нам бояться какой-то мистики и чертовщины? Слушай, ты, чудо в перьях, птичья голова! Даже в суевериях надо соблюдать меру, есть в мистике определенные приличия.
- А если вдруг засада какая-нибудь? – не сдавался Хомяк, - ушкуйники?
- Да кто смеет встать на пути Духа, кроме Бога? – возмутился Бука. – Ты думай, старик, что несешь.
Тем временем на горизонте возникли смутные очертания заснеженных горных вершин.
- Может быть, сделаем в горах привал? – предложил я. – Отдохнем на каком-нибудь перевале, покурим, споем…
И тут грянул гром, и в салоне Пегаса возник Бог.
-Я вам, кажется, сейчас устрою “привал”! – многозначительно заметил он. – Что вас все время куда-то заносит, дети мои? Как мне все это надоело! Хватит носиться по просторам сказки, словно по автостраде. Вы, кстати, не заметили, по какой реке плыли все это время? Ничего, встретите Харона, так поймете!
- Неужели по Стиксу? – ужаснулся я, - как бы всех нас сейчас на тот берег не переправили!
- Вам еще и не такое предстоит пережить, - успокоил нас Бог, - но сначала поплавайте по Стиксу, или, как его зовут славяне, Лету, лет эдак двести. Общаться будем по радио и голубиной почте. Голубки у меня, сами знаете, какие – орлы! Только просьба к вам плыть строго по течению, не приставая ни к какому берегу. Переправа - под запретом! Помните, что выходка жестоко карается! В пути просьба молиться по полной программе, чтобы внутренним взором охватить всю Землю и видеть то, что скрыто за дальними горами.
- Да и зачем он нам, проклятый берег небытия? – здраво рассудил я. – Пропади он пропадом! Пусть на нем Сатана высаживается.
- Правильно! – воскликнул Бог, - люблю прозрения! До встречи!
И тотчас оставил нас наедине с черными водами Леты. Дух помолчал, и воскликнул:
- Нам ли, господа, бояться стужи? Во-первых, мы бессмертны, а, во-вторых, на Харона мы плевать хотели! Этого зануду-грубияна, старого злобного старого лодочника, я бил, где только встречал – в Гвинее, в дельте Нила, в Теберде, под Форосом…
- Будет тебе врать-то, - грубо оборвал его Бука, - Харон-то из Аида никогда не вылезал, как же ты мог встретить его в Гвинее?
- Будете грубить, – выкину за борт, - рассердился Дух, - здешним акулам прямо в зубы!
И тут Пегаса затрясло так, будто он не плыл, а катился вниз по гигантской стиральной доске. И вдруг он остановился, будто налетев на мель.
- Разве в Стиксе бывают мели? – успел подумать я. А в каюту уже кто-то настойчиво стучался.
- Это что, души усопших аргонавтов? – высунулся Бука в иллюминатор, - Господи, ну и туша, что за рожа! Раз увидишь, – на год сна лишишься!
- Дай-ка я взгляну, - отпихнул брата Бяка, - и воскликнул: да это же наш Хароша! Весь в рубцах, с синяками… интересно, кто его так приложил?
- Я, а то кто же еще? – рявкнул Дух, - небось, хочет реванш взять – и он его получит, курицын сын!
И молнией вылетел из каюты на смертный бой с коварным врагом. Раздались страшные крики и звучные шлепки. Через минуту мы услышали тяжелый всплеск, и в каюту, отдуваясь, вошел Дух с трофейным веслом.
- В битве Зла с Добром неизбежно проигрывает Злое, - важно заметил он, - и бежит, рыдая и икая, в ночную тьму. В общем, наломал я недругу бока, и, к тому же, отнял у него вот это весло.
- Следовательно, фарватер чист? – заметил я, - так вперед по течению, товарищи!
И тарелка поплыла по Стиксу, и вскоре скрылась за поворотом реки. Избитый Харон провожал ее тяжелым взглядом.
 Мы поплыли дальше.
Будущее уверенно раскрывало перед нами светлые дали.

1999 – 2004. 25.09. 1.43.

Западный Казахстан, Кусанбай Западный.