Ян Чи

День подходил к концу. Улицу затянуло мглой. И под ее покровом спрятался дешевый мотель на окраине города. Это уже старое, заброшенное место, почти не приносящее доходов своему владельцу. Казалось бы, давно умершее, никчемное здание, постояльцы которого - люди с крохотным достатком. Но иногда здесь бывают иные люди
Мотель в два этажа: на первом консьержка старая, Доживающая свои дни бабулька. Дальше по коридору кухня, душ и туалеты. В конце коридора лестница наверх. Непонятно, как она ещё держится. Кажется, что если громко чихнуть – она развалится.
Наверху – 12 номеров, расположенные вдоль длинного, тусклого коридора. На стенах выцвевшие обои и грязный, замусоренный пол.
Убогий рай для нищеты…
На дверях, под потертой и выцветшей белой краской, нацарапаны фломастером номера комнат.

Машина остановилась у мотеля. В окнах номеров тут же показались немногочисленные лица. Двери машины отрылись, и в свете фонаря, можно было разглядеть мужчину в годах (владелец авто) и молодого мальчишку. Он был совсем юн. Отсилы лет 13. На его цветущем теле была дешевая куртяшка темного цвета, из нее выглядывал джемпер, на ногах джинсы и ботинки. В свою очередь мужчина был полной противоположностью. Он сиял чистотой и отличался чопорностью. Дорогой строгий костюм, не менее дорогие ботинки, часы и запонки. Единственное, что портило его, – это возраст. За безупречной одеждой скрывалось потасканное временем тело.
(Первое впечатление было таким, что это отец и его блудный сын, но тогда почему они такие разные?) Мужчина двинулся к дверям мотеля, парнишка следом. Взяв ключи от номера, они поднялись наверх. Дверь со скрипом отворилась, и взгляду мужчины и парнишки предстала комната «во всей красе»: широкая кровать у стены, две тумбочки и зеркало, стол, на котором 2 граненых стакана и кувшин. Под столом 2 стула. Запах сырости и грязи в одночасье поприветствовал гостей.
Мужчина выдвинул стул, поставил на него кейс. Открыл его и достал бутылку дорогущей водки. Затем пакет сока и коробку конфет. Провозившись с замком и, наконец-таки, закрыв за собой дверь, парнишка, подбежав к столу, открыл бутылку водки и разлил по стаканам. Немая сцена. Все действие проходило в полном молчании, которое вскоре разбил чопорный мужик:
- Не много ли тебе, Заинька?
- Мне нет. Вы, что ли, боитесь? А, Никита Александрович?
- Я пить не собираюсь. Это всё тебе. Всё для тебя.
Никита Александрович обошел стол и подошел к Зайке, пока тот запивал соком водку, и обнял его.
- Ты очень аппетитный, молоденький Зайчонок. Оторвись ты от этого стакана, встань-ка на коленочки. Прямо сейчас. Начинай, Зая…
По гримасе Зайки было четко понятно, что ему больше бы хотелось истребить конфеты и напиться, но, проглотив конфетку, парень встал на колени перед большим мешком богатого жира, расстегнул ширинку и спустил штаны. Следом полетело и белье.
(В общем счете все длилось около 2 часов. Из комнаты доносились звуки различного характера, но все они говорили об одном: они далеко не родственники.)
Спустя время, парень молча лежал на кровати, Закутанный в тонкую простыню, Никита Александрович курил у окна.
- Деньги на столе, - отвлекся Никита Александрович от сигареты. – надеюсь, ты понимаешь, что никто ни о чем не должен знать?!
- М-даа, м-даа, я всё помню, – прошипел Зайчик.
- Хорошо, если это так. На неделе я позвоню тебе. Договоримся о встрече. Мне пора. Там же, - он указал на тумбочку, - деньги на такси. Я не смогу тебя довести, жена ждет…
Дверь захлопнулась, и Никита Александрович ушел. А Заинька погрузился в глубокий сон.
Ему снилось, что он на своем собственном корабле бороздит просторы моря, покоряет женские сердца и является обладателем несметных богатств. Затем сон сменился. Он увидел свою семью, отца, мать и младшую сестренку. Он услышал звонкий смех, да ведь это же его смех, его сияющее счастьем лицо… картинки менялись одна за одной, но затем всё исчезло. Кто-то тормошил его. Приоткрыв сонные глаза, он увидел консьержку, которая твердила о том, что время вышло, пора пареньку проваливать домой.
- Как тебя зовут?
- Ян Чи.
- Несносный ребенок. Не ври мне. Я в следующий раз спрошу твоего отца…
- Мэм, это правда мое прозвище – Ян Чи, а имя своё я уже и запамятовал.
- Ладно, Ян Чи, шут с тобой, одевайся. Тебе явно пора.
- Есть Мэм, - отшлифовал паренек, вскакивая с постели. В миг он надел плавки, носки, джинсы, из-под кровати достал джемпер, который всю ночь валялся в пыли, отправленный туда порывом страсти. Зашнуровав ботинки, он скреб со стала деньги, спрятал их в потайной карман куртки.

На улицах города царила осень. Ещё не выпал снег, поэтому можно было вдоволь попинать желтые листья.
Ян Чи шел по парку, тихому и безупречно красивому. Он одаривал прохожих красивой улыбкой.
Ян Чи прогулял занятия и теперь бродил по парку, пытаясь зацепить свой взгляд за что-нибудь стоящее. Время же бежало песком, сквозь пальцы, а Ян Чи не замечал этого. Для него минуты, потраченные им в одиночестве, казались золотыми. Он мог тратить их в любом объеме и количестве. Мир, казалось, улыбался ему широко и ярко. Да, не будем врать, он задумывался о тех многочисленных ночах, проведенных с мужчинами. Никого из них он не любил! Ни к кому не испытывал трепета. Просто его работа. Он неоднократно уверял себя в том, что всё это не станет системой, всё это временно, пока он не встанет на ноги. Среди его покупателей встречались люди разных социальных слоев. Были и чиновники, и обычные служащие, директора и просто молоденькие баловни. Всех их он презирал, ненависти не было, т.к. они платили, но чувство презрения к ним не покидало его ни на секунду.
Иногда он не выдерживал, видимо, сдавали нервы: слезы шли градом из его юных глаз, хотелось орать, кричать, до потери сознания. Почему именно я? Почему в свои 15 мне некому помочь?
Но затем, после пары выкуренных сигарет, которые неоднократно спасали его, он успокаивался. Приходил в себя, и с натянутой улыбкой возвращался на землю.



Спустя 15 лет.
Зимний вечер был в самом разгаре. Мелкий снежок покрывал крышу дешевого мотеля на окраине города. Это давно забытое городом место, лишь иногда проезжающие мимо путники останавливаются в нем на ночь.
Мотель в два этажа. На первом молоденькая консьержка, дальше по коридору кухня, душ, туалеты. В конце коридора - лестница наверх. Лет пять назад ее отремонтировали, но старое дерево скрипит, помня каждое событие прожитого в этой гостинице дня. Наверху – 12 номеров, расположенных вдоль длинного тусклого коридора.
Нищета гуляющая с ветром по длинному коридору мотеля.

Послышались звуки подъезжающей машины. Шикарное авто, владелец которого – не менее шикарный мужчина. В отблеске фонаря можно было предположить, что ему лет 30-35. Хороший костюм, хорошая бижутерия. Из соседней двери вышел парнишка лет 16. Они двинулись к дверям мотеля. Попросив подождать, мужчина подошел к консьержке: - Добрый вечер. Ваше имя?
- Ян Чи. Я звонил вам днем. На мое имя забронирован номер.
- Да. мсье. Ваш номер 7. Добро пожаловать, господин Ян Чи.
Взяв ключи, приезжие направились к номеру, вверх по лестнице.
Старая кровать у стены, две тумбочки напротив и зеркало. В углу стол, на котором графин и 2 граненых стакана на подносе. Под столом табурет. Вот такая картина предстала Ян Чи и его юному спутнику.
- Хочешь выпить? – Ян Чи протянул наполненный вином стакан. - Пей.
- Спасибо, мсье. Можно поинтересоваться, откуда у вас такое странное имя?
Ян Чи улыбнулся:
- В Китае есть поверие, что в далекой древности у Богов был маленький талисман, приносящий счастье и удачи. Это маленькое волшебное создание звали Ян Чи. Долгое время он исправно служил Богам, приносил счастье. Пока один из Богов не предал его, продав иноземным жителям в обмен на спокойную жизнь людей Китая. А тебя как звать?
- Данил
- Что ж, Данил, скажу честно: у меня мало времени и желания вести беседы. Давай, начинай …
На лице Данила проступил румянец. В его глазах четко были видны все его надежды на простую, обычную беседу. Но… работа есть работа. Подойдя поближе к мужчине, Данил умоляюще посмотрел в его глаза. И крепко поцеловал его, но не получил ответа. Тогда мальчишка встал на колени, расстегнул ремень Ян Чи.

На протяжении нескольких часов из номера доносились звуки, указывающие на то, что мужчины – любовники. Ближе к утру, пока Данил спал, Ян Чи, покурив, оделся и ушел, оставив на столе несколько купюр.