Сказка господня. часть 7. перемены возможны

ГЛАВА 51. ВОЗМОЖНЫ ПЕРЕМЕНЫ.

 ВВЕДЕНИЕ.

 Как ни странно, пришлось начинать с начала. Все то, к чему мы стремились эти долгие годы, было объявлено ложной целью, а взамен утраченного господами властителями навязывались совсем уж никуда не годные идеалы и принципы. Разумеется, “господ” - то эти лозунги как раз устраивали, ибо черпали они источники своего реформаторского вдохновения в давно забытых девизах и поучениях далеких полудиких времен и исчезнувших племен. Не мне вам объяснять, дорогие мои критики и единомышленники, почему “священные тексты” варварских эпох, казавшиеся когда-то словом Божьим, оказались либо наивными, либо безобразными и даже зверскими в наше полу просвещенное время, когда очень даже многие научились понимать тот факт, что дважды два – четыре, а за днем нынешним почему-то наступает завтра, и никогда – наоборот. Вот именно поэтому тем гражданам и юридическим лицам, которым в свое время не посчастливилось родиться мерзавцами или дураками, так тяжело было наблюдать за происходящим.
- О, господи, - вздыхали они (хотя и являлись поголовно убежденными атеистами), неужели это – навсегда?! Удастся ли дотянуть до конца Смутного Времени?
И вспоминались бессмертные строки Некрасова: “Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе”.
 В эту смутную пору наша неразлучная троица находилась вдалеке от столиц, но зато в непосредственной близости от мусорной свалки, что было отнюдь не столь противно, как многим представляется. Дело в том, что в самые голодные и жестокие годы в эти дурно пахнущие места все-таки затекал то скудный, то изобильный продовольственный ручеек. Одна беда: с каждым днем конкурентов в борьбе за место под солнцем становилось все больше, и народ-то попадался, мягко говоря, не самый симпатичный. Временами начинало казаться, что даже мои товарищи по несчастью вовсе не так уж и противны по сравнению с наседающей со всех сторон толпой клошаров, бомжей и просто уголовников всех мастей. И старый фанатик двух мировых религий Хомяк, и даже Демонический Дух Азазелл все-таки никогда не опускались до подобного скотского состояния, и даже на свалке упорно сохраняли некое подобие достоинства.
 Начнем, впрочем, по порядку, соблюдая хронологию и последовательность в описании событий, катком прокатившихся по нашим спинам. Закончились эпохи демократизации и реставрации монархии, а взамен им пришло нечто такое, чего не хотел никто; мало того, подобной действительности раньше я не пожелал бы и врагу. Череда наших успехов и неудач, падений и взлетов завершилась, как всегда, жесткой посадкой в лужу. Как-то так само собой получилось, что нас грубо вышвырнули из роскошных правительственных покоев в непролазную грязь и зловоние. Бессовестные Пришельцы, как всегда, не удосужились протянуть нам руку помощи и скрылись в неизвестном направлении с деловым видом. Не удалось даже пуститься в странствия в поисках Бога, ибо все дороги страны оказались блокированными под вздорным предлогом борьбы с терроризмом. Так что к постоянной враждебности местного населения внезапно прибавилась неуместная активность полиции, и после многократного пребывания в кутузках пришлось искать нам пристанища отнюдь не в дальних странах и не на вершинах гор.
- Ладно, - думал я вслух, - и не из таких ситуаций выходили! В конце концов, по утверждению бравого Швейка, “никогда так не было, чтоб не было никак, ибо как-нибудь все равно будет”.
Хомяк молчал и одобрительно кивал, а Дух в знак полного согласия бил меня по морде. Так, весело и незаметно, пролетели долгие дни жаркого лета, и наступил отвратительный холодный и слякотный период перехода к зиме.
В поисках хлеба насущного стали мы, грешные, потихоньку забывать о Боге, и, как это вскоре выяснилось, совершенно напрасно, ибо Всевышний-то как раз нас и не забыл. И очень скоро нам пришлось убедиться в этом не то прискорбном, не то радостном факте.

РАЗДЕЛ 1. ПРИСКОРБНЫЕ ФАКТЫ.

 Не буду перечислять, господа, все те трагические и кошмарные события, которые непрерывной чередой шли на нашу бедную страну в последние годы. Одно утешало: в последнее время стало перепадать по шее не только нам. Да, и заевшимся буржуинам, и полностью утратившим природную звериную настороженность бандитам нет-нет, да и пришлось ощутить на загривках тяжелую руку Провидения. Что-то менялось в этом мире, и запоздалое возмездие начинало находить своих потерявшихся адресатов. Впервые за много-много лет творцы Зла столкнулись в почти открытом бою с нечистью, ими же порожденной.
 Десять лет Желтый Дьявол взращивал поколение безжалостных фанатичных негодяев, убивавших почему-то под крики “Слава Богу” (правда, на арабском языке). Они так и называли себя – Учениками, или, по-арабски, талибами, не подозревая, должно быть, что “Учителем” их и был как раз сам Лукавый, или, как они говорили, Иблис. Но, в один прекрасный день, кое-кого из них посетило озарение и прозрение, и воскликнули прозревшие: “А Хозяин-то – шайтан!”. И свершилось ужасное, или, что то же самое, страшно нелепое: цепной пес Зла больно укусил вскормившую его руку. До костей прокусил, собака! А ведь совсем не на того натаскивали его хозяйские слуги!
 Впрочем, в оправдание талибов можно сказать следующее:
- во-первых, в ночь, когда произошло это трагическое событие, было так темно, что нельзя с уверенностью сказать, кто же повредил мягкие ткани Желтого Дьявола, ибо на месте схватить не удалось никого;
- во-вторых, между нами говоря, старина Золотой Телец давно сам напрашивался на подобное жестокое обращение, ибо зачастую сознательно путал правых с виноватыми;
- в-третьих, талибы, десять лет тренированные на поиски Абсолютного Зла, в конце концов, не могли не учуять его главного носителя, который, как говорится, все это время был у них за плечами;
- в четвертых, они были попросту голодны.
 Обманутые и прозревшие, как известно, мстят обманщикам особенно жестоко, уже и, не выбирая средств и не разбираясь особенно, в кого они попали… или кого укусили.
И разъяренная моська пребольно тяпнула злобного и коварного слона, совершенно не думая (и даже не желая думать) о последствиях. Что тут началось! Свидетели той далекой эпохи, несомненно, должны помнить о несомненном военном могуществе государства Желтого Дьявола. Одних авианосцев за ним числилось больше дюжины, а уж что касается разных крылатых ракет, невидимых бомбардировщиков, то было их у Золотого Тельца видимо-невидимо, а патронов и солдат ровно вдвое больше, чем звезд на небе. Вот и полетело все это изобилие в горную страну, откуда, не некоторым соображениям, последовал болезненный выпад в сторону верхушки мировой буржуазии. Горы, впрочем, выстояли, талибы, в общем-то, также не дрогнули, и началось великое противостояние между двумя цивилизациями, по-разному отстаивавшими интересы Мирового Зла. Казалось, что все преимущества были на стороне Золтела, ибо людских, технических и денежных ресурсов у него было не меряно, а у талибов в подвалах крысы с голоду вешались, и одеваться воинам Аллаха порою было не во что… вот и сражались они в каких-то нелепых халатах, галошах да тапочках на босу ногу, что, впрочем, никак не мешало им как следует прицеливаться. А ландскнехты Желтого Дьявола, осыпая противника градом бомб и снарядов, почти все время умудрялись попадать в белый свет, как в копеечку, попутно уничтожая детей, стариков и женщин, не говоря уже об их убогих хижинах.
 Мы следили за разыгрывающейся драмой по обрывкам газет, залетающих на нашу кормилицу-свалку. Прочитав очередной репортаж с фронтов, Дух начинал заметно нервничать; скрутив из последнего информационного сообщения самокрутку, он глубоко затягивался и еще глубже задумывался. Один Бог знал, что за мысли лезли в этот момент в бесовскую голову. Впрочем, когда маленькие злые глазки старого дьявола загорались боевым адским огнем, кое о чем начинались догадываться и мы. И тогда Хомяк неторопливо поднимался, семенящей старческой походкой подходил к своему своенравному денщику, и молча отвешивал ему здоровенную оплеуху, злобно шипя:
- и думать про это позабудь! Без тебя разберутся! Аллах – свидетель… то есть, тьфу ты, Бог не попустит!
Азазелл, разумеется, не мог ответить своему господину взаимностью, зато насчет меня никаких запретов и ограничений он не знал. И град подзатыльников тотчас обрушивался на мою плешивую голову. Хорошо, если у Хомяка в этот момент было хорошее настроение; в такие моменты он хватал Духа за воротник, и, осыпая безумного демона отборнейшей бранью, пиная его сапогами, прочитывал негодяю коротенькую нотацию о недопустимости подобного поведения. Чаще же, к моему глубокому сожалению, старикашка впадал в глубокий сон (или делал вид, что спал). Скорее всего, он просто-напросто вспоминал все старые обиды, якобы нанесенные ему “неверными” (к коим он приписывал и вашего покорного слугу) в годы его далекой молодости. Все обитатели свалки вылезали из своих нор и гоготали, наблюдая эту безобразную сцену. Кончалось это всегда одинаково.
- Над кем смеетесь?! – гневно восклицал демон, а по совместительству серафим третьего класса, - а не над собой ли смеетесь?!
 И после этого удачного цитирования гоголевского “Ревизора” он приступал к акции возмездия. В ход шло все: бомбардировка гнилой капустой и тухлыми яйцами, карательные рейды по глубоким тылам противника, “зачистки” местности, взятие заложников… и совместное распитие с ними спиртных напитков. В этот момент неизменно просыпался Хомяк и громко требовал своей доли, а также уважения и персонального обслуживания. Спустя пять минут денщик и хозяин, обнявшись, пели старинную песню “Разлука ты, разлука”, или “Санта-Лючию”. К ним обязательно присоединялся и я, ибо какое же веселье без старого, можно сказать, барда? А затем и битые аборигены начинали подтягивать пропитыми, прокуренными и почему-то всегда фальшивыми голосами. И гремела бессмертная итальянская мелодия над сумрачными горами бытовых и производственных отходов, сея ужас и смятение в сердцах охранников свалки и жителей окрестных деревень!
 В такие минуты постороннему прохожему – например, Пушкину, обязательно пришли бы в голову строки: Сколько их? Куда их гонит? Что так жалобно поют? И, должен вам доложить со всей прямотой и откровенностью, он был бы абсолютно прав, ибо иначе, как бесовщиной, это мероприятие назвать было нельзя!
 Долго это продолжаться не могло, черт побери, ибо Господь сотворил нас все-таки по образу и подобию своему, а мы-то, мы?! Я просто кожей ощущал приближение неотвратимого возмездия, и предчувствия меня, как всегда, не обманули.
 Если вы сейчас подумали, что гнев небес явился к нам в лице самого Всевышнего, то должен вас разочаровать: да что же ему делать-то на свалке? Или мало у него бичей и других вольных или невольных орудий возмездия? И оно не замедлило свалиться на наши головы в образе милицейской, или, как тогда говорилось, ОМОНОВСКОЙ облавы. Как ни странно, бомжи успели попрятаться и разбежаться, а схватили нас и еще какую-то небритую и давно не мытую личность в драной телогрейке, к тому же оказавшуюся покойником. Злополучный квартет разместили в ближайшей камере предварительного заключения. Не напугали представителей власти рога, копыта и адское пламя из уст Азазелла, которые на все это заявили:
- чертям на свалку вход воспрещен!
 И убыли по каким-то своим делам. И напрасно всю ночь бушевал Хомяк, вопя о нарушении прав человека, призывая Аллаха обрушить свой праведный гнев на головы глупых гяуров…и так далее. Униженный Дух не мог или не захотел помочь своему господину, так что ночь мы провели в малоприятном обществе внезапно воскресшего “покойника”, до утра гонявшегося за внезапно побледневшим демоном по камере. И только когда рассвело, тупой черт вдруг вспомнил и о своем могуществе, и вернул супостата в исходное состояние.
- Что это с тобой стряслось? – недоумевал я, - то в одиночку уничтожаешь сатанинскую рать, то позорно бегаешь по кутузке, спасаясь от какого-то ничтожнейшего бомжа?
- Понимаешь, Парамоша, - забормотал дьявол, пряча бесцветные козлиные глазки, - казус вышел… сам не пойму, что это со мной стряслось! То ли я его за ладан принял, то ли с осиновым чурбаном перепутал… сам знаешь, каково мне от осины-то!
 Я, посочувствовав для виду, отправился спать на нары. Для этого пришлось даже спихнуть с них Хомяка, вздумавшего вдруг сотворить утренний намаз на жестком тюремном топчане.
 Продолжение не могло не последовать, и, соответственно, последовало.
 Утром в камеру ворвались омоновцы, и, осыпая нас жесточайшей бранью и ударами резиновых дубинок, потащили куда-то, - как оказалось, к следователю с обвинительным уклоном. Гадливо улыбаясь, он спросил ровным и как будто бы вежливым голосом:
- господа Представители, не так ли?
 Мы молча переглянулись: опять узнали! Но зачем и кому мы понадобились в этот раз?
И тут внезапно загремел гром; земля… то есть тюремный пол… разверзлась у нас под ногами, мрачный потолок взвился в небеса, а следователь обернулся Гавриилом, насмешливо покачивающим убеленной сединами головой с ореолом.
- Какой позор! – воскликнул он с пафосом, - и это – агнцы Божии, на которых должны равняться небожители? Ах, вы ж, мерзавцы! Стыдно, молодые люди! Как говорится, вам многое дано, но и спросится с вас по полной программе! –
И молча заехал мне в ухо. По его сигналу откуда-то вынырнули Вурдалак, Фагот и пророк Самуил, прославившийся в незапамятные времена суровостью, даже можно сказать – жестокостью.
- Отвесьте этим заблудшим овцам по полной программе, - кротко приказал серафим, - а затем вам всем предстоит крайне неприятный разговор с самим Богом!
И началась экзекуция.
- Вы что, - кричал Хомяк, - совсем уже рехнулись? Серафимы бьют серафимов?! Где это видано, в каком Завете или Аль-Коране описано? Не бывало подобного, и быть не должно!
- Если выяснится, что это не санкционировано Господом, - ревел Дух, - то гарантирую всем здесь присутствующим самосуд в самой зверской форме!
И только я, раб божий Парамоша, помалкивал (если не принимать во внимание визгов и воплей), ибо сразу же понял, что речь идет отнюдь не о самодеятельности слуг Всевышнего. Да и какая тут могла быть “самодеятельность”, когда имеешь дело с Азазеллом, шутя уничтожающем посевы, население отдельных стран, планеты и даже галактики?
 Наконец, прозвучала команда: “Пока достаточно!”. Я приподнял изнуренную побоями голову и обнаружил, что валяемся мы в конюшне, что пороли нас крапивой, а Духа – осиновыми прутьями, и что экзекуторы куда-то исчезли. Но поделиться своим открытием с напарниками мне не удалось. Вновь прогремел гром, и лошадиное стойло на наших глазах стало терять очертания, превращаясь во что-то до боли знакомое. И из тьмы непонятного пространства начал высвечиваться светлый, и в то же время грозный облик.
- Гос… - пробормотал я и в ту же секунду лишился чувств.
- Ты хотел сказать: “О, Боже”? – ворвался в мое затемненное сознание глас Всевышнего, - что ж, ты на этот раз не ошибся!
Я с трудом разлепил спекшиеся веки. Наша троица валялась у крыльца божьего терема на Сатурне, а хозяин стоял в открытых дверях и как бы приглашал нас войти.
- заходите, не стесняйтесь, - воскликнул он, - я вас чаем угощу… или нектаром… причастимся, споем, и о делах поговорим, не так ли?
 Я тупо кивнул, ибо возражать, во-первых, не имело смысла, во-вторых, было попросту опасно, а в-третьих, даже невежливо.
 Ломая шапки и низко кланяясь, мы бочком проникали в резные дверцы мимо посторонившегося Господа, насмешливо наблюдавшего за нашими нелепыми манипуляциями.
- Ниже, ниже кланяйтесь, - смеялся он, - а то головы расшибёте о косяки!
И, внезапно посерьезнев, изрек:
- да ладно вам, что вы, в самом деле… уже и пошутить нельзя! Оставьте эти церемонии, чувствуйте себя, как дома! Вы – среди друзей! Не так ли, Вурдалаша?
- Избавь нас, Боже, от таких “друзей”, - пробормотал за моей спиной Дух, - уж от врагов…
- Он еще и Ветхий Завет цитирует, - вновь развеселился Бог, - а ведь, согласитесь, это в некотором роде нонсенс: черт цитирует Священное писание, а не бежит от него, как черт от ладана!
 И тут же вкатил обнаглевшему демону внушительную затрещину, приговаривая:
- между прочим, я под “друзьями” подразумевал нашу святую троицу, а не этого дурака Вампира, так что ты хоть сейчас осознаешь, что же такое ляпнул?
- Господи, прости меня, грешного! – нечеловеческим голосом взвыл демон-серафим, - грешен, каюсь, готов понести заслуженное наказание по всей строгости закона Божьего…
- Ну, зачастил, зачастил, - отмахнулся от его причитаний Создатель, - надо будет, накажу, не спрашивая о твоей личной готовности! Считаю инцидент исчерпанным. Прошу всех к столу!
 Мы дружно ринулись в трапезную. Стол был уставлен самой изысканной райской пищей, как-то: манной небесной, жертвенными овнами, жареными райскими птицами…. Посреди стола гордо возвышалось огромное блюдо с фаршированным золотым орлом небесным, а сбоку притулилась уже знакомая мне скатерть-самобранка, не замедлившая показать мне язык и выкрикнуть:
- а вот дурак пришел!
 Я совсем уж собрался ответить ей: “а сама-то?”, или “от кого слышу-то”, но, налетев на предостерегающий взгляд Вурдалака, понял, что делать этого не следует.
- Ты поступил правильно, мой любезный друг Парамон, - прозвучал глас Божий, - ибо нельзя обижаться на правду, сколь горькой она бы не показалась!
Я молча кивнул, ибо затаивать злобу не имело никакого смысла.
- И это правильно, - одобрил меня Бог, - а то бы я тебе затаил!
И продемонстрировал кулак таких размеров, что мне стало ясно как будто бы все. И, вероятно, впервые в жизни, я осознал ложность утверждения о бесконечности Вселенной, ибо предъявленный предмет был куда значительнее ее – раза в три, не меньше!
- Ну, ладно, забудем этот неприятный эпизод, - воскликнул Всевышний, - причащайтесь, закусывайте, песни пойте, но помните, что самый главный разговор у нас еще впереди!
После столь обещающей фразы куски застряли в горле у меня и Хомяка одновременно, и только Дух, ничего не заметивший (или сделавший вид), по-прежнему громко чавкал, пожирая просфоры и мясо жертвенных агнцев. Бог грустно взглянул на нас.
- А ведь я еще не желал вам подавиться, - укоризненно произнес он, - ешьте, бога ради, только, прошу вас, не чавкайте! Слышишь, чертов Дух!?
Азазелл поперхнулся и рухнул под стол.
- А ну, вылезай, - прикрикнул на него Создатель, - кому говорят? Вынужден повторить еще раз: Талифа куми!
И неведомая сила вытащила старого негодяя из-под божьего стола.
- Прошу вас, жуйте энергичнее, - заторопился хозяин терема, - есть границы любому терпению! Дорвались до бесплатного угощения, понимаешь… обед закончен! Зато начинается обещанная беседа. Садитесь поудобнее и покрепче держитесь за спинки стульев! Ты, Дух, не дрожи – они не осиновые, а из отборнейшего ливанского кедра! Итак!
 Господь неторопливо набил трубку, затянулся, выпустил очередное кольцо Сатурна на орбиту и произнес:
- сегодня нет места лирике. Будем говорить только о фактах, которые, как говорится, вещь упрямая; впрочем, некоторые из них бывают еще и скорбными!
И при этом метнул столь выразительный взгляд в нашу сторону, что нас просто смело на пол.
- Я же вас предупреждал, - негромко продолжал Всевышний, - чем вы только слушаете, дети мои?! Надоели вы мне хуже горькой редьки! А уж то, что творится сейчас на Земле, и вовсе не лезет ни в какие ворота!
- Прости, Господи, - хором закричали мы, - действительно, черт знает что творится, но мы-то тут при чем? На все, Господи, воля твоя!
Бог, казалось бы, словно оцепенел от подобной наглости.
- Вы что – всерьез?! – негромко, но как-то особенно невыносимо страшно переспросил он, наконец. – Стало быть, это я творю анархию, криминализацию, распространяю наркотики, взрываю “Боинги” и торговые центры, а вы, как будто бы, не при чем? Здорово придумано! Только, знаете ли, что может случиться с такими выдумщиками?!
Дух сосредоточился, попытался представить себе последствия, и… рухнул в глубокий обморок, не успев вообразить даже сотой доли того, что могло бы случиться.
- То-то же, - улыбнулся Господь, - и вам бы посоветовал последовать его примеру!
И мы дружно пали ниц.
- Прискорбен тот факт, дорогие мои, - как-то мрачно и горестно продолжил он, - что вы, будучи всесильными… или почти всесильными, опять не смогли (или не захотели?) взять ситуацию под свой контроль! Вновь наблюдаю всеобщее падение нравов и разгул страстей, преимущественно самых нездоровых… а вы куда смотрели?!
- Да мы-то что, Господь - жалобно заблеял очнувшийся не к месту Азазелл, - мы, может быть, и хотели бы вмешаться в естественный ход событий, да постоянно вздрагивали, думая: “А не по воле ли Божьей…” - тут он опять поперхнулся и привычно рухнул в обморок.
На этот раз оргвыводов не последовало. Господь как будто бы задумался.
- А знаете, - произнес он, наконец, - в чем-то вы, возможно, и правы, - и это едва ли не самый прискорбный из длинного ряда прискорбных фактов! - И рассмеялся, довольный произведенным впечатлением. - Но не думайте, - продолжил он, - что все вышесказанное может смягчить вашу незавидную участь! Скорбь скопилась в сердце моем, и я все больше убеждаюсь в правоте наших незабвенных Пришельцев, давно и успешно уничтожающих все живое и разумное. Но не за этим вас призвал; речь пойдет об ином.
Господь сделал пару глубоких затяжек и задумчиво произнес:
- так уж случилось, что прозябаете вы, грешные, и вместе с тем излюбленные чада мои, не где-нибудь, а на этой жалкой планете – едва ли не самой трущобной из всех небесных тел моей славной Вселенной. Винить вас в этом нет смысла, ибо угодили вы сюда не по своей воле…
- а по божьей! – совершенно бестактно вставил реплику Дух.
- а вас, уважаемый, я попросил бы оставить свое мнение при себе, - отрезал Бог, и продолжал:
- бессмысленно также и упрекать вас в злобности, честолюбии, бесхарактерности и беспринципности, ибо такова уж ваша порода, когда-то по недоразумению выведенная десницею моей. Но, поскольку вы уже существуете, то совершенно недопустимо ваше дальнейшее существование в форме откровенного прозябания, эдакой растительной жизни, причем не в качестве злаков, а откровенных плевел.
- Правильно, Создатель! – взревела вдруг молчавшая доселе скатерть-самобранка, - так их, болезных, пусть хоть раз в жизни услышат правдивое слово! Давай, Бог, чеши их по всей науке, век помнить будут!
- Жаль, что ты всего-навсего скатерть, - кротко ответил Всевышний, - и поэтому особенности твоего строения не позволяют отвесить тебе хорошего подзатыльника. Ты меня учить собираешься? Вот моя резолюция: за проявленную бестактность потрудишься в качестве носового платка вот этого демона; впрочем, браниться с ним можешь сколько душе угодно, а то ведь можно и утратить профессиональные основные навыки, не так ли?
- Господи, прости! – натужно взвыла Самобранка, исчезая в кармане черного жилета Азазелла. Было слышно, как дьявол-серафим прошептал ей нечто утешительное:
- Не дрейфь, старая тряпка, насморка у меня сроду не было! А уж браниться-то со мной не разучишься, за это ручаюсь!
- Продолжим нашу беседу, - гремел глас Божий, - не отвлекаясь на отдельные досадные эпизоды. Вот что вам скажу: Земля почему-то превратилась в зону вечной скорби, но не той светлой и просветленной скорби по утраченным идеалам, погибшим героям или потерянной любви… нет, это нечто иное! С прискорбием сообщаю, что скорбеть-то в основном приходится именно мне, а не вам, а это никуда не годится. Пора бы и вам проникнуться чувствами и ощущениями, хоть чуть-чуть возвышающими над мстительностью, тщеславием, злобой… дальше перечислять не стоит, не так ли?
- Стоит, Господи! – завопила полузадушенная и скомканная Самобранка из нагрудного жилетного кармана Духа, - очень даже стоит, и я могла бы проделать эту крайне полезную работу!
- Чрезмерное усердие чаще всего не приносит положительных результатов, - парировал Бог, - тебя призовут, когда придет время, а покамест пребывай там, где тебе и надлежит быть. Итак, продолжим наши игры. Как вы, наверное, уже заметили, мало уважаемые собеседники, мы сейчас попусту точим лясы, а это непозволительно ни для меня, ни для вас. Поэтому слушайте мою резолюцию:
- Приказываю незамедлительно приступить к процессу сеяния разумного, доброго, вечного в пределах, ограниченных вашими способностями и возможностями.
 Произнеся это, Господь как будто призадумался, тяжело вздохнул и, как бы рассуждая вслух, продолжал, не обращаясь ни к кому:
- Ни на первое, ни на второе из названных мною свойств полагаться не приходится, ибо есть тут у некоторых привычка использовать свои силы во зло. Поэтому, с одной стороны, придется всех понукать, а с другой - всячески ограничивать, а то ведь такого натворите! Это я о тебе говорю, Душок, да и ты, уважаемый экс-имам, тоже не подарок… и, тем не менее! Невзирая на скверную наследственность, отвратительные характеры и вредные привычки, придется вам, дорогие мои, активно бороться с международным терроризмом, уничтожая его во всех формах и проявлениях, не забывая, впрочем, периодически подставлять под удары то одну, то другую щеку… надеюсь, мысль ясна?
- Господи, зря стараешься! – визгливо запричитала из недр Азазеллова жилета полузадушенная Самобранка, - это же, Бог, чертовы олухи, тупицы, дебилы и кретины, неспособные даже к двум бурым свиньям прибавить еще двух! Где им разгадать смысл твоих дилемм, ибо даже мне они не всегда ясны… высеки их, да выгони к чертовой матери на торпедном катере!
И противно захихикала, вероятно, воображая, что сострила.
- Ну, чертова тряпка, - рассердился, наконец, Господь, - ты все-таки добилась невозможного: истощила неиссякаемые запасы моего терпения. Вследствие указанных причин я просто вынужден огорчить вашу далеко не скромную персону. Отныне и до принятия окончательного решения предписываю тебе пребывать в перманентно самобранном, то есть самокритичном состоянии, при котором брань не может быть направлена на посторонних, а буквально повиснет у тебя на воротнике. Приступай!
- Дура я, дура, - завизжала Самобранка, - чтоб об меня вечно вытирали ноги, чтоб в меня заворачивали только падаль…
Бог щелкнул пальцами, и звук отключился.
- Так-то будет лучше, - улыбнулся он, - и без этой “музыки” в мире столько несуразного и негармоничного шума, включая воинственные лозунги, рекламные объявления, непрерывную ложь политиканов… посидим-ка на дорожку, хорошенько причастимся, да споем чего-нибудь! А все обидные и злые характеристики, только что услышанные из моих уст, предлагаю забыть… до поры. К делу они не относятся, да и из чего, в конце концов, можно творить добро в мире сплошного распространения зла? Так что ваши условные недостатки могут послужить и добрую службу, будучи направленными на богоугодные дела. А угодно мне вот что:
- Во-первых, используйте свою агрессивность в великом деле истребления носителей Зла, что у некоторых из здесь присутствующих до данного времени получалось очень даже неплохо;
- Во-вторых, садистские наклонности отдельных дьяволов, имамов и перегринов могут быть успешно применены в качестве педагогических приемов при исправлении неисправимых негодяев в процессе пребывания последних в разного рода исправительных учреждениях. Я ясно выразился?
Мы дружно закивали.
- То-то же, - улыбнулся Создатель, - иногда кое-кому удается все-таки достучаться до ваших извилин сквозь броню твердокаменных лбов!
И продолжил:
- если вам угодны уточнения и разъяснения, то вот они: в мире произошли события, в корне меняющие представления правящих элит относительно путей его дальнейшего развития. Многочисленные лженаучные и псевдонаучные теории вроде неизбежности наступления эпохи рынка и демократии, либерализации экономики и так называемых “прав человека” рассыпаются, как карточные домики, столкнувшись, наконец, с суровой реальностью. Господа капиталисты доигрались до формирования антирыночной коалиции самых разношерстных сил – от религиозных фанатиков до анархо-террористов. И пусть еще благодарят Бога – то есть меня – за то, что к этому более чем странному союзу пока не примкнули левые силы в лице коммунистов, “зеленых” и социал-демократов. К сожалению, не всегда действия этой коалиции происходят во благо; но это не вина их, а, скорее, беда. Все усилия этих борцов за справедливость направлены на уничтожение самых одиозных носителей зла в лице олигархов и их цепных псов, и это можно было бы только приветствовать, да вот беда:
- объекты их вполне справедливой ненависти слишком хорошо защищены и укрыты, так что попасть в них крайне трудно… поэтому и приходится бить кого угодно, только не тех, кого надо!
 Господь, не торопясь, набил трубку и сделал приглашающий жест: - что же вы, мол, товарищи? Закуривайте! – И мы не заставили долго себя уговаривать.
- Вам, господа, предстоит выполнять нелегкую работу корректировщиков огня, - продолжал Бог, - эффективность стрельбы обоих враждующих сторон с вашей помощью должна резко возрасти. Подскочить, я бы сказал!
Произнеся это, Господь вскочил и взволнованно заходил по горнице. Мы тоже приподнялись, но Создатель предупреждающе поднял руку.
- Сидите, сидите, товарищи!
И продолжил:
- В состав участников столкновения, я бы даже сказал – коллизии, входит столько негодяев и мерзавцев, что работы вам – непочатый край. Вы думаете, что под знамена борцов за веру, всеобщее равенство и справедливость не набежали толпы проходимцев всех мастей? Что же касается армии ландскнехтов мировой олигархии, то там эти субъекты никогда и не переводились! Словом, есть, кому и кого уничтожать. Но на практике пули летят как раз не в тех, кому они предназначены, а в того, в кого легче всего попасть. Такова уж природа этих маленьких мстительных кусочков металла, и с этим ничего не поделаешь… вернее, почти ничего. Но не только дьявол прячется в деталях, но иногда и Бог! Так вот, господа хорошие: ваша задача – добиться того, чтобы противоборствующие силы столкнулись в лоб – непосредственно негодяи с негодяями. Нечего впредь одной стороне безнаказанно бомбить с двадцатикилометровой высоты ни в чем не повинных детей, женщин и стариков, а другой, в качестве справедливой мести, взрывать высотные здания с мелкими клерками, уборщицами да пожарниками! Пусть сойдутся, наконец, в рукопашной, как при Грюнвальде, на поле Куликовом или, на худой конец, при Каннах… хорошая мысль, не так ли?
- Ты, Господь, даже не знаешь, насколько замечательную идею сейчас озвучил! – залебезил Дух, но его оттеснил старый имам-папа и возопил:
- О, как ты велика, мудрость Господа! Возликуем же, страждущие, ибо присутствуем при рождении величайшей из величайших идей современности, да и не только современности…
- Молчать! – грохнул кулаком по столу Всевышний, – сколько можно повторять: ненавижу лицемеров и подхалимов! Я и сам догадываюсь, что не глупость сморозил!
И отвесил всем присутствующим по здоровенной затрещине.
- Не забудьте поблагодарить за науку, - бросил он как бы невзначай.
И мы поблагодарили – а куда же деваться?

РАЗДЕЛ 2. В НАЧАЛЕ ТРУДНОГО ПУТИ

 Очутившись вновь на старушке-Земле, принялись мы думать да гадать: а с чего, собственно, начинать? Все ведь шло и так, как будто бы, само собой. Мерзавцы неплохо уничтожали сами себя в бесчисленных бандитских разборках, в борьбе за передел собственности и сфер влияния… чем наша троица могла им в этом помочь? Да и столкновение империи Желтого Дьявола с талибами имело свои положительные стороны. Словом, куда ни взгляни – дела шли сами по себе, так что можно было бы, в принципе, только отслеживать ход естественных событий. Но мы, слишком хорошо знавшие тяжесть десницы божьей, отчетливо осознавали, что именно так поступать было нельзя. Надо было что-то придумывать, причем весьма срочно: в любую минуту Господь мог призвать всех к себе и устроить разбор полетов по полной программе.
- Напугать мне, что ли, мерзавцев до полусмерти? – размышлял вслух Дух, - к примеру, эпидемией? Сибирской язвы какой-нибудь, или еще какого вируса-сортируса?
- Джихад бы им объявить, вот что сейчас нужно, - бормотал Хомяк, но тут же, спохватившись, воскликнул: - то бишь Крестовый поход во имя спасения мировой цивилизации и истинной Веры! Верно я говорю?
 Из вежливости мы промолчали, а я подумал: - а ведь старый провокатор запросто мог бы столкнуть две мировые религии именно в форме эдакой битвы джихада с крестовым походом! Хорошо, что Господь подобного не попустит – никогда и ни за что!
- Господа-товарищи, - заявил я, наконец, - есть тысячи способов столкнуть лбами злобных религиозных фанатиков с апологетами Желтого Дьявола, причем не прибегая к подобной дешевой экзотике!
И стал развивать свою глубокую мысль:
- как известно, любой предприниматель скорее удавится, чем лишится своих капиталов, нажитых отнюдь не трудами праведными. Даже сама мысль об этом способна толкнуть его на какие угодно безумства, включая преступления, в том числе и против человечества. В недавней истории отмечены случаи, когда вернейшие лакеи (и, по совместительству, друзья) Желтого Дьявола становились едва ли не злейшими врагами последнего, например, попытавшись выбить из него долги. Вспомним, например, эпизод попытки Франции обменять долларовую наличность у США на золото. Речь шла всего-навсего о семистах миллионах, и что же? Дошло почти что до разрыва дипломатических отношений! Как известно, три четверти всех выпущенных в Штатах казначейских билетов бродят сейчас по миру, подпитывая и поддерживая сомнительную финансовую, и, следовательно, экономическую мощь этого всемирного жандарма. Вот бы их собрать в кучку да предъявить американскому казначейству одновременно, неназойливо предлагая в обмен на них товары да недвижимость в эквивалентных пропорциях! Сколько мерзавцев при этом издохнет от злобы?
- Ты гений, Парамоша! – едва не рыдая от внезапно нахлынувших чувств, взревел Дух, - и как я только сам до этого не додумался! Сейчас же приступаем к процессу, так сказать, долларособирательства в особо крупных размерах! Вперед, сыны Отчизны! Наступает день нашей славы!
Хомяк сидел, нахохлившись, и явно в процессе затаивания злобы. Несколько секунд он размышлял, что бы такого предпринять для восстановления своей в очередной раз пошатнувшейся репутации, и, наконец, придумал:
- денщиков здесь никто не спрашивает, - прошипел он, - а что касается сбора долларов, то я этот вопрос обдумывал еще в 1979 году…
Тут пришел черед возмущаться мне:
- Подумаешь, он думал! – воскликнул я, - индюк тоже думал! Думать, между прочим, никому не запрещается, а вот врать – нехорошо! В том приснопамятном году тебе было не до интриг – власть бы удержать! И, кстати, авторство этой идеи принадлежит все-таки генералу Де Голлю, а не нам с тобой, и нечего тут спорить о праве первородства!
Хомяк не нашелся, что возразить, и выместил всю свою безразмерную злобу на денщике. - Как стоишь перед офицером, скотина?! – внезапно зашипел он на Духа, - смирно! Руки по швам! Налево кругом – шагом марш! Запевай строевую!
И пришлось злосчастному Азазеллу вновь импровизировать на ходу, дабы выполнить волю господина. И получилось у него черт знает что, - впрочем, как всегда:

Волчий вокал. (Песенка-импровизация)

Господа! Поднимите шипучий
Ослепительно белый бокал…
Вряд ли вам здесь представится случай
Ночью выслушать волчий вокал.

Между тем и гиена, и ласка,
И противный облезлый шакал,
Как и люди, нуждаются в ласке,
Любят мясо и лучший вокал!

Но даров, кроме волчьего воя
И пронзительных рявканий льва,
От которых дрожит все живое,
Звери прерий дождутся едва…

То есть, если точнее – едва ли!
Словом, каждому нынче – свое!
Но не буду читать вам морали,
Ибо сами вы – то же зверье!

Негодяи, двуногие звери,
Нацепившие крест и чалму,
Как вы смеете что-то о вере
Нагло врать… да кому же? Кому?!

И себе, и соседям, и Богу,
Вплоть до пней, скорпионов и скал!
Выхожу я один на дорогу
И исполню свой волчий вокал…

- Достаточно, - прервал денщика, наконец, Хомяк, - что это ты тут изобразил? Это мало чем похоже на бравую солдатскую песню!
- Виноват, ваше высокоблагородие! – весело зачастил демон, - готов понести заслуженное наказание и все тяготы солдатской службы!
- Вольно, вольно, - осклабился имам, - можешь оправиться и покурить! Заодно и обед нам приготовь с господином Парамоном!
- Слушаю, ваше вельможное сиятельство! – еще бодрее прежнего рапортовал Дух, - разрешите идти?
- Ступай, ступай на кухню, - милостиво позволил апологет двух религий, - свистнешь, когда все будет готово!
Забегая вперед, сообщаю вам, что старик совершил непоправимую ошибку. Знал бы он, откуда возникли легенды о Соловье-разбойнике!
На какое-то время пришлось мне остаться с занудным собеседником тет-а-тет. Хомяк, удовлетворив свое тщеславие, долго не мог остановиться, расхваливая свою мудрость и прозорливость; в стотысячный раз начал он рассказывать, как перехитрил проклятых янки в далеком 1979 году только потому, что Аллах… то есть Ахурамазда… то есть Бог ему помог… и все такое... в том же духе.
- Чтоб тебя, старик, приподняло да шлепнуло, - успел подумать я, - и тут случилось нечто невообразимое. Раздался страшный грохот, мебель в комнате сорвалась с мест, и нас подхватила какая-то страшная неведомая сила, швырнув сначала под потолок, а затем звучно шлепнув на цементный пол.
- Война! – мелькнуло у меня в голове, - доигрались все-таки!
Кто и до чего доигрался, сейчас обдумывать было совершенно некогда, ибо какой-то неопознанный вихрь подхватил наши бренные тела и сквозь разбитые окна понес в неизвестность.
- Спаси, Аллах! – Взревел Хомяк, улетая в совершенно неизвестном направлении. А меня несло куда-то под облака.
- Нет, не война, - размышлял я, постепенно набирая скорость и высоту, - скорее, смерч, торнадо какое-нибудь…
В этот момент грохот вихря, несшего нас за горизонт, стал напоминать что-то, давно забытое, - а именно, былину о некоем известном богатыре, сцепившемся путем-дорогой с неким разбойником Одихмантьевичем.
- Да что же (или кто же) так свистит? – недоумевал я, - неужели Бог? Делать ему больше нечего! Да и как совместить такие несовместимые понятия, как промысел Божий и разбойничий посвист?! Ересь какая-то получается, господа-товарищи!
 Отгоняя от себя грешные мысли, я суеверно перекрестился, и в ту же минуту свист и ветер утихли; облака вновь стали удаляться вверх, зато снизу стремительно приближался лес.
- Далеко не мягкая посадка предстоит бедному перегрину, - горестно рассуждал я, паря над просторами родной земли, - интересно, чем же все закончится в этот раз?
- Ничего в этом интересного нет, Парамоша, - услышал я вдруг прямо над собой, и крепкая рука… то есть лапа ухватила вашего покорного слугу за шиворот.
- Потом все разъясню, а сейчас полетели догонять вон того старого дурака!
 Спустя несколько секунд я различил падающего вниз Хомяка, шаровары которого, как могли, тормозили скорость его снижения, вследствие чего падал он вниз головой, и чалма, предательски вывалявшись из-под улетевшей папской тиары, размоталась почти наполовину. За нее-то и ухватился Азазелл, и, подхватив нас обоих, вихрем понес куда-то в светлую даль.
- Все только начинается, джентльмены, - весело приговаривал он, - и не вам, пророкам и мудрецам, пугаться какого-то нелепого соловьиного свиста! Извините, что шутка получилась столь затяжной и громкой, но ведь хорошо все то, что хорошо кончается! Мы еще сходим втроем в штыковую атаку, еще не раз порубаем шашками мировую буржуазию… верно я говорю, ваше высокоблагородие?
 Хомяк помалкивал и привычно копил злобу. Возражать ему явно не хотелось, ибо старик отчетливо осознавал, с какими неприятностями предстоит столкнуться в процессе свободного падения и далеко не обязательно благополучного приземления.
А я думал о том, что если это – начало великих дел, то какое-то оно странное. С одной стороны, оно начиналось как будто бы со стремительного взлета, а с другой – едва не привело к полному краху всех иллюзий и идеалов… впрочем, в конце концов, божественный промысел в лице старого дьявола вмешался в наши судьбы и не дал низко пасть… словом, было о чем поразмышлять на досуге.
- Летите, голуби? Летите? – Раздалось откуда-то сверху.
- Бог? – инстинктивно подумал я. – Быть того не может: откуда у Господа такой пронзительный звериный рык?!
- Не признали, что ли? – гремело из-под облаков, - а ведь это я, - можно сказать, ваш херувим-хранитель! Уж совсем было собрался вас того, схватить за воротник, да старина Азазелл опередил!
- Шатун! – радостно закричали мы одновременно (при этом Дух даже выронил нас, но, на счастье, мы были метрах в трех над озером, так что все обошлось благополучно). А наверху хищник-херувим и дьявол-серафим заключили друг друга в богатырские объятия, не прерывая полета. Тут я сообразил, что старик-то мог и утонуть, ибо что-то давненько не показывался на поверхности. А заодно вспомнил, что и сам-то еле держусь на воде, что сейчас октябрь и у меня ревматизм, и дико заорал:
- Хватит обниматься, спасите наши души! СОС!
 Через минуту мы грелись на берегу у гигантского костра, наспех разведенного нашими крылатыми спасителями. Протягивая руки в огню, я размышлял о том, что Шатуна, верно, нам Бог послал… может быть даже, что этим он не ограничится, и будет у нас еще немало союзников в предстоящих великих сражениях со Злом и его носителями. Но уже закрадывались в голову нехорошие мысли: а сами-то мы кто?!
- Ты, Парамоша, не переживай особенно, - подслушал мои мысли Азазелл, - мы – вполне нормальные, и даже, можно сказать, любимые Богом физические и юридические лица. Богу виднее, чем тебе, гунявому, кому поручить богоугодные дела, а поручил-то он их как раз нам! Так о чем разговор? Нам ли быть в печали? Причастимся, друзья мои!
И извлек из кармана скомканную скатерть-самобранку.
- Вспомни свою вторую ипостась, старая, - торжественно проблеял он, - и обеспечь нашу честную компанию вкусной и здоровой пищей!
 Самобранка с явной неохотой, но с отчетливым осознанием неизбежности предстоящего служения, молча расстелилась на траве и стала быстро заполняться какими-то давно забытыми древнерусскими яствами.
И вечеря, постепенно переходящая в Лукуллов пир, стала стремительно разворачиваться в каком-то Богом забытом лесу. И когда стемнело, и из чащи послышалось зловещее уханье филина, из глубин темного неба ударил яркий прожектор и ехидный голос Буки прокричал:
- ага, вот они где! Как всегда, в полном сборе и, понятное дело, за любимым занятием! Стыдно, молодые люди, забывать старых друзей - особенно когда те голодны и возвращаются с края Вселенной!
 И около нашего бивака с грохотом опустился Пегас, из недр которого выкатились вечно неунывающие мизантропы-Пришельцы.
 Дух нехотя подвинулся, а гризли гостеприимно поклонился, приглашая к застолью, хотя все прекрасно понимали, что эти незваные и бесцеремонные космические хулиганы ни в чьем приглашении никогда и не нуждались. Поставить их на место могли лишь Бог, да еще, пожалуй, Дух; последний был, впрочем, в хорошем расположении духа, и поэтому ограничился крепким рукопожатием и столь же крепкими подзатыльниками.
Пиршество продолжалось до утра. Так, не совсем стандартно, но зато в духе времени начиналась наша новая эпопея.

РАЗДЕЛ 3. ЕХАЛИ МЫ, ЕХАЛИ…

 С чего-то надо было начинать. Идей и прожектов было много, а желания что-то делать – не было никакого. Эти противоречия требовали незамедлительного разрешения, но об этом не хотелось даже думать: стоило нам придти к какому-то соглашению – и тогда пришлось бы что-то делать. А не хотелось. А приходилось. И мы, как обычно, стали валить все друг на друга.
- Слушай, гризли, - вкрадчиво и льстиво начал Хомяк, - ты только что возвышен Господом нашим… неужели тебе не хочется еще больше возвыситься в глазах его?
- Я, в общем-то, не против, - неуверенно пробормотал крылатый хищник-херувим, - но не совсем уверен в своих ничтожных способностях…
- Не прибедняйся, - пренебрежительно прервал его Дух, - после стольких-то подвигов во имя Веры и Господа ты еще сомневаешься в себе? А разве тебе не ведомо, что последними Божьими декретами неуместное сомнение приравнивается к основным смертным грехам? Подобными нелепыми высказываниями ты как бы бросаешь тень на Промысел Божий, старик!
Гризли застыдился и даже покраснел сквозь толстую бурую шкуру.
- Да я, в общем-то, ни на чем и не настаиваю, - застенчиво произнес он, - другими словами – к свершениям готов. Что от меня потребуется?
- Способен ли ты поразить Зло, как Георгий-Победоносец – дракона? – грозно вопрошал Хомяк, - и чувствуешь ли в себе силы клыками и когтями рвать его на части?
- Кого-кого? – испуганно переспросил Шатун, - Георгия? Или этого самого… дракона? На святого лапа бы не поднялась, а что касается змея – этот вопрос надо бы как следует обдумать… к примеру, представить основные тактико-технические данные противника, его диспозицию, возможные планы, наконец…
- Ого, - подумал я, - а ведь этот зверь многому научился за последние годы! Просто Кутузов какой-нибудь, или даже маршал Жуков! Ай да Хомяк, ай да прозорливец! Неплохо придумал - свалить Господне задание на толстую медвежью шею. В случае успехов и побед Шатуна на поприще борьбы с мировым терроризмом можно легко приписать себе все его заслуги, а возможную конфузию целесообразно свалить на бестолковость исполнителя. И решил прощупать почву:
- Слушай сюда, животное! Дракон мирового Зла в настоящее время принял облик международного терроризма – почему, не знаю, но сейчас принято так считать. Честно говоря, я не стал бы особо выделять господ-террористов всех уровней из сонма прочих слуг Диавола – бандитов, хулиганов, биржевых спекулянтов, наркоманов и торговцев наркотиками и так далее… но, как говорится, мировое сообщество вынесло резолюцию относительно создания антитеррористического фронта… стало быть, придется прислушаться к мнению этой авторитетной организации.
 (Господи, - мелькнуло в моей голове, - и с чего это сбиваюсь на казенные штампы? Своих слов и мыслей нет, что ли?)
- Иными словами, - продолжал я, - в круг твоих задач отныне входит сбор разведывательных данных о планах и расположении преступных групп. При благоприятных условиях можешь растерзать супостатов самолично, а в случае невозможности самостоятельных действий передавай полученную информацию в ближайший антитеррористический центр, или, в крайнем случае, старине Азазеллу. Твое хищническое прошлое позволяет надеяться, что границы государств, в которых происходят бесчинства, будешь пересекать беспрепятственно, да и лапа у тебя, как посмотрю, тяжелая, и клыки пока на месте! К тому же подаренные Господом крылья донесут вашу бурую тушу до любого географического пункта в считанные мгновения. Так или не так, господа-товарищи?
Никто не возражал.
- А нельзя ли уточнить, - неуверенно спросил Шатун, - с чего начать, точнее – откуда? Я в политике слабо разбираюсь; кто там “террорист”, а кто не террорист, судить мне, старому, крайне трудно. Вот если бы мне четко указали, что, например, уничтожать следует вооруженных людей, одетых в камуфляжную форму и говорящих на языках фарси и дари, все было бы ясно. Или, к примеру, всех рыжих, или одетых в шаровары… или еще кого-то – мне все равно, лишь бы цель была ясна и сроки обозначены!
 Мы переглянулись: как ни глуп был зверь, а определенная логика в его словах присутствовала. Скажи ему, “бей талибов”, так он, пожалуй, уничтожит все пуштунское мужское население! А уточни: “уничтожай душманов”, то не поздоровится уже и прочим обитателям Афганистана и присоединившимся к ним добровольцев из арабских и прочих мусульманских стран! Если же принять за главный признак террористичности скверный нрав, садизм, склонность к насилию, то следует признать, что мало кто из живущих на Земле имеет право на существование. Кроме того, как известно, медвежья логика не совсем совпадает с человеческой. Всякий пушной зверь просто обязан ненавидеть человека с ружьем. К тому же, в известной степени мы все для крупных хищников – потенциальная добыча, так что если Шатун начнет драть людей, руководствуясь одному ему понятными соображениями… словом, помощник у нас намечался тот еще!
 Получалось, что медведь нуждался в постоянном контроле кого-то из нас. С другой стороны, шатун – не домашняя собачка, так что сопровождающий этого зверя постоянно подвергался бы ненужному риску. Слова попросил Дух:
- господа! – взволнованно начал он издалека, - негоже нам, избранникам Господа, увиливать от своих почетных обязанностей. Как это ни грустно, всем придется потрудиться на ниве бдений и на поприще тщания. С другой стороны, не будем скрывать, что народ мы – злобный, вспыльчивый, тщеславный и склонный к неадекватным поступкам. Следовательно, каждый из здесь присутствующих нуждается в постоянном внешнем контроле над собой. Предлагаю решить этот вопрос следующим образом: пусть же отныне каждый из нас следит за всеми остальными и по мере сил удерживает от опрометчивых поступков и проступков! Силовое воздействие на проштрафившихся рекомендую доверить мне лично. Из этого следует, что работать будем в коллективе, а решения принимать придется коллегиально.
- А если, например, ты сам проштрафишься, - проворчал вечный скептик Бука, - кто тогда на тебя воздействует? Я, например, категорически отказываюсь от любых попыток силового давления на твою козлоподобную личность, да и другим не советую!
- Я сам себя высеку, - неожиданно ответил Дух, - чем Азазелл хуже какой-то гоголевской унтер-офицерской вдовы? Обещаю сечь со всем усердием строго в назначенных объемах!
- Ну, если так, - пробормотали озадаченные Пришельцы, - тогда, пожалуй… что ты на это скажешь, старый интриган?
- Похоже, что намечается консенсус, - мудро ответствовал Хомяк, - действительно, почему бы не принять это предложение? Наступает время поиска и уничтожения противника! С чего начнем?
- А где, интересно, мы сейчас находимся? – поинтересовался я, - не мешает выяснить координаты этой местности.
- Что тут выяснять, - парировал Бука, - где-то в центре Европейской части территории бывшего СССР. Ну, и что же из этого следует?
- А вот что, дружок: двигаться нам предстоит на юг – то ли в сторону Кавказа, то ли через Среднюю Азию куда-нибудь под Кандагар. Именно там происходят великие события, и наш долг…
- Ты, кажется, что-то говорил о том, что бандит и хулиган не лучше и не хуже террориста, - ехидно напомнил Бука, - тогда зачем так далеко ходить? Здесь этого добра мало?
- Больше, чем нужно, - с горечью подтвердил Бяка, - и не только здесь! Куда не бросишь взгляд, всюду одна и та же картина…
- А кто возражает? – возразил я, - можно и отсюда начинать… или, например, устроить битву в пути, очищая территорию страны по линии Москва - Кандагар, Кандагар – Урюпинск, Урюпинск – Петрозаводск…
- Зачастил, зачастил, - прервал затянувшийся перечень географических пунктов Дух, - хватит кичиться своим знанием географии! А как ты собираешься выделять в толпе негодяев? Паспорта станешь требовать? А что, в документах разве указывается, что, например гражданин Сидоров является хулиганом и наркоманом, а Петров – агнец божий?
- Позвольте возразить, - вмешался Хомяк, - но есть определенные признаки, я бы даже сказал – критерии, по которым легко отличать агнцев от козлищ!
- А ведь мы уже сталкивались с этим, - воскликнули Пришельцы, - стареешь, Хомячок! Забыл, как мы опрашивали массу населения ряда стран, выясняя, кто служит Богу, а кто – Сатане? И все почему-то, не сговариваясь, записывались в агнцы!
- Спрашивать с этого момента никого ни о чем не будем, - менторским тоном объявил старый понтифик, - необходимо просто приглядываться как можно внимательнее, а уж Зло, поверьте мне, не преминет раскрыться во всей красе, если его, конечно, не вспугнуть. Так будем же мудрыми, как змеи, и внимательными, как зайцы, и, если при этом еще оставаться незаметными, то многое можно увидеть и понять!
- Да хватит тебе говорить Эзоповым языком, старик, – обозлился Бука, - яснее выражайся!
- Экий ты непонятливый, - ухмыльнулся Хомяк, - выйди вечером на улицу любого города или поселка России, и тогда, ежели ты не близорукий или не пьяный, сразу же узришь Истину. Тут тебе и наркоманы, тут тебе и хулиганы – одним словом, за работу, товарищи!
- Старикашка, пожалуй, прав, - процедил Бяка, - отчего бы и не принять его план на вооружение?
 После короткого совещания было принято решение принять проект имама-понтифика за основу. После плотного ужина… виноват, вечери, мы выступили в поход. Шатун же, не удержавшись, вспорхнул и умчался ввысь, и вскоре исчез из поля зрения.
 Первое же столкновение с действительностью подтвердило мудрость и прозорливость старого имама. Шли мы по раскисшей проселочной дороге, когда-то называвшейся Владимирским трактом, выдирая ноги из грязи и браня местные власти, и добрели до какого-то населенного пункта – эдакого поселка городского типа. Остановились, прислушиваясь. Вечерняя тишина отсутствовала, ибо нарушал ее богомерзкий грохот дьявольской музыки, доносившейся из двухэтажного здания на краю поселочка. “Мелодия” сильно смахивала на шум кузнечного цеха, а вопли певцов заставляли вспомнить ужасы застенков инквизиции.
- О, времена, о, нравы! – в сердцах воскликнул Хомяк, - все-таки не зря запретил я музыку в Иране!
 Тем временем из увеселительного заведения вывалилась группа возбужденных гаденышей; несколько секунд они тупо взирали на нас, а затем двинулись навстречу, перегораживая дорогу.
- Закурить не найдется? – грубым хамским голосом изрек самый наглый из них, не то застрельщик, не то вожак.
- Не курим, почтеннейший, - как мог вежливо ответил Хомяк, - и вам, молодые люди, не советовали бы этим заниматься: Минздрав предупреждает!
- Ты че, старый козел, в натуре, - завывающим голосом затянул наглый юнец, - да я тебе…
 Не буду дальше пересказывать этот свинский монолог; одно могу сказать: так говорить могли бы помойное ведро или засорившаяся канализация, обрети они голос.
- И что же следует из всего вышесказанного? – еще вежливее переспросил выдвинувшийся вперед Азазелл, - вы не могли бы перевести, например, на идиш или санскрит?
- Да ты… (целый букет бессвязных нецензурных ругательств-характеристик), да я тебе… (новая порция инфернальной лексики, уже с явными угрозами физического воздействия на оппонента).
- Вы, в самом деле, собираетесь все это проделать с нами? – фальшиво удивился Дух, - а ну как если вдруг да не получится?
Вместо ответа отмороженный юнец выхватил из кармана нож.
- Что ж, - воскликнул старый дьявол, - наши руки, наконец-то, развязаны! Пусть же свершится то, чему суждено свершиться!
 Не успели мы опомниться, как стояли перед пепелищем: старый дурак явно не рассчитал своих сил и вместе со шпаной уничтожил весь поселок… так мы и не узнали его названия.
 Я, Пришельцы и Хомяк, оцепенев, уставились на дымящиеся развалины жилых домов, магазинов, котельной и какого-то учреждения. Похоже, что спасать здесь было некого. На какую-то долю секунды выпустили мы демона из-под контроля, и он не преминул раскрыться во всей своей красе. Затем нас прорвало.
- Это безответственно! – кричал Бука, - это нарушение Женевской конвенции и декларации о правах человека!
- Это преступление против человечества, - поддакивал Бяка, - и ты за него ответишь!
 А Хомяк молча подскочил к своему денщику и стал хлестать по дьявольским щекам старческими ладонями, шипя:
- ах, шайтан, чертов Иблис, гяур, свиноед! Да падет гнев Аллаха на твою рогатую голову, но вначале я и сам воздам тебе полной мерой!
Дух стоял, тупо уставившись на нас и хлопая светлыми козлиными глазками.
- Виноват, ваше благородие, - проблеял он, - уж простите старого дурака! Переусердствовал, значит, опять! Готов понести заслуженное наказание!
- И понесешь, не сомневайся! – кричали Пришельцы, - где это видано, где это слыхано, чтобы старый козел занимался геноцидом! В стране и так катастрофически упала рождаемость, а он уничтожает будущее нации!
- Да, - почему-то подумалось мне, - если у народа предвидится подобное “будущее”, то, право, лучше уж пусть не будет никакого!
Но вслух воскликнул:
- говорили же тебе: “ни шагу без предварительных вопросов!”. Снова неуместная самодеятельность? Опять перепутал божий дар с яичницей? Давай, срочно секи себя, негодяй, а мы поможем!
 Азазелл помрачнел, но, тем не менее, козырнул, снял с себя штаны, выдернул из них тяжелую портупею, упал на дорогу, и началось! Бичевал он себя усердно, так, что земля дрожала, клочья летели, и от дьявольского визга шатались деревья.
Мы угрюмо созерцали безобразное зрелище.
- Что теперь толку, - думал я (да и, наверное, остальные), - мирных обывателей уже не воскресишь, а Духа не исправишь ни крестом, ни ладаном, ни хорошей пулей; что ему эта порка? Заживет, как на собаке: почешется и еще здоровее станет!
 А демон, визжа, стегал себя тяжеленным ремнем в возрастающем темпе; он вошел в раж, и остановить негодяя не было никакой возможности (да и необходимости). Внезапно руины осветил небесный свет, и глас Божий воскликнул:
- хорошенькое начало! Поручи дуракам Богу молиться… придется опять вмешиваться. Азазелл, достаточно! Вернее, на сегодня хватит!
 Дух нехотя поднялся с земли, надел штаны, поблагодарил сам себя за науку и только затем воскликнул:
- Ба, кого я вижу! Господь! Вот радость-то какая! Вот не ждали! Слава Богу! Осанна! Аллилуйя! Господи, помилуй!
 Неизвестно, сколько бы еще благоглупостей выдавил бы из себя старый бес, но, слава Богу, терпение божье оказалось не беспредельным.
- Молчать, - негромко скомандовал он, - я полагаю, подхалимаж здесь не уместен. Не умаслите, батенька! И не помилую, не рассчитывай!
 Господь взмахнул десницей, и все вернулось на круги свои. Поселок стоял на месте, как ни в чем ни бывало, только вместо богомерзкого клуба гордо возвышалась церковь, откуда слышался колокольный звон и пение церковного хора.
- Вот к чему следует стремиться, а не к разрушению и смерти, - продолжал Создатель, - но все никак не могу достучаться до ваших, с позволения сказать, рассудков! Черт бы тебя побрал, Азазелл! Каким ты был, таким и остался… горбатого могила исправит! И зачем я с тобой связался? Сидел бы ты себе потихоньку в своей адской каптерке, исправно загружал бы топку номер восемь углем, и все бы происходило так же, как обычно, и потихоньку двигалось к Апокалипсису… но не могу без экспериментов! И пути мои, как вы уже знаете, неисповедимы – и не только для вас. Сам порою не знаю, что предприму в следующую минуту.
 Господь, не торопясь, извлек из нагрудного кармана белого кителя трубку, выколотил пепел, постучав по башке проштрафившегося демона, прикурил, глубоко затянулся и продолжил:
- думаете, я заранее знал, что закурю? Ошибаетесь, молодые люди! Вообще-то была мысль отправить этого демона в Геенну огненную, да вот беда: дальнейшее вам представляется, наверное, столь же отчетливо, как и мне. Какое-то подобие порядка, установившееся в Аду, тут же будет нарушено; чередой пойдут бесконечные драки – то с Желтым Дьяволом, то с квазарными бесами, то с Люцифером, то с самим Сатаной. Мне это надо? Но предпринять что-то придется, ибо с таким сопровождающим вам не выполнить моего поручения во веки веков. Стало быть, пойдете дальше уже без него. Должен вам заметить, что число “4” все-таки лучше, чем “5”, ибо пентаграмма, как известно, есть знак Лукавого, а четверка – ни то, ни се, - нечто среднее между черт знает, чем и не пойми чем. Так что нечего было вам делать впятером, а вчетвером, может быть, что-нибудь да сделаете полезного.
Господь затянулся еще раз и изрек:
- кажется, я придумал, что делать с этим прирожденным вертопрахом, садистом и психопатом. Сейчас он поменяет свою ипостась, и очень долго будет смирять гордыню и необузданный нрав в качестве смиренного инока Григория. Гришка, в монастырь шагом марш!
 К нашему изумлению, Дух зашипел, завертелся, как пескарь на сковородке, и вдруг превратился в худосочного юнца, облаченного в драную рясу и потертый клобук. Что-то осталось из его прежнего облика – светлые глаза, некоторая козлоподобность лика, кривые ноги, но в остальном старина Азазелл выглядел как надо – смиренным и удрученным.
- Слушаю и повинуюсь, Господи! – тихо произнес “послушник”, - велики грехи мои! Во веки веков не отмолить!
И, рыдая и причитая, удалился по направлению к сияющим церковным куполам.
- Не поумнел, к сожалению, - грустно констатировал Бог, - опять перепутал церковь с монастырем! Ничего, сейчас ему все объяснят!
 И действительно, спустя минуту другую массивная церковная дверь рывком распахнулась, и два здоровенных сторожа вытащили из храма упирающегося “Григория”, щедро оделяя его подзатыльниками.
- Весь кафель у алтаря разбил, кричали они, - ступай прочь в свой монастырь! –
 И для вящей убедительности одарили бывшего Азазелла щедрым “лещом”. “Гришка” поднялся, отряхнулся и, прихрамывая, удалился в темноту.
- Я вас больше не задерживаю, - произнес Всевышний официальным тоном, посмотрев на часы, - по утвержденному маршруту к намеченной цели строевым шагом – марш!
И, во все горло распивая “Осанну”, мы двинулись в этот экзотический крестовый поход начала 21 века.
 Не стану описывать все те многочисленные приключения и бедствия, сквозь которые пришлось нам пройти путем-дорогою. Скажу только, что больше подобных безобразных сцен не повторялось. Оставшись без денщика, Хомяк впал в глубочайший транс, брел, еле ноги волоча и бормоча под нос молитвы. Меня обычно высылали на разведку, и местный криминал почему-то всегда слетался на легкую, как им казалось, добычу. Но тут появлялся “засадной полк”, состоявший из двух дюжих Пришельцев. Последние, твердо помня о недопустимости геноцида, ограничивались травмами средней тяжести, после которых шпана полностью теряла агрессивность и дружно шла записываться в монахи.
 Так, вразумляя неразумных словом Божиим и увесистыми кулаками Бяки и Буки, мы продвигались все дальше на юг. Где-то в облаках парил Шатун, но забрался хищник так высоко, что друг друга увидеть мы никак не могли; кроме того, погода стояла пасмурная и дождливая. Но однажды на привале я осмелился высказать сомнение в правильности наших действий:
- друзья мои, а не считаете ли вы, что поступили мы подло, не предупредив Господа о наличии в нашей группе этого чертова зверя? Нас же было не пятеро, а шестеро! Получается, по нашей вине Бог сбился со счета?
При этих моих словах тусклые глаза Хомяка засветились злобными огоньками. Не торопясь, он поднялся с пня, семенящей походкой подошел ко мне и, что есть силы, засветил в ухо.
- Ты у меня побогохульствуешь, мерзкий еретик, - кричал он, - по-твоему, Всевышний до шести сосчитать не умеет?! Сейчас я тебе все ребра пересчитаю!
Но старик явно не рассчитал своих сил. Придя в себя после шока, полученного в результате неожиданной оплеухи, я перешел в контрнаступление и через минуту уже гонялся за старым имамом по осеннему лесу под ободряющие выкрики Пришельцев.
- Держи его, лови, - вопил Бука, - да смотри, не упусти, а то нам кашевар позарез нужен!
- У-лю-лю! – свистел Бяка, - за бороду его, проклятого! Ишь ты, нас поучать вздумал!
Хомяк, проявив неожиданную прыть и изворотливость, белкой взлетел на вековую сосну и показывал мне с высоты фиолетовый язык.
- Посмотрим, как ты оттуда спустишься, - усмехнулся я и побрел к опушке, где у костра намечалась очередная тайная вечеря.
- Снимите меня отсюда! – вопил мне вдогонку старый папа-имам, - бес попутал! Пошутил я, больше не буду! Я ведь, ей-богу, не нарочно, так получилось…
- Пой, ласточка, пой, - садистски усмехался я, - будешь знать, как драться!
 Шум гигантских крыльев надо мной заставил поднять голову. Гигантская тень пронеслась в сторону сосны, на которой неистовствовал Хомяк, и грубый звериный глас проревел:
- Садись, что ли, старикашка, ну их всех!
Пока я соображал, что да к чему, старый имам уже оседлал Шатуна, и новоиспеченный херувим со своим седоком взвились под облака.
На опушке меня ждали: разочарование, догорающий костер и записка:
- Парамоша, не держи зла на нас! Надоели вы нам хуже горькой редьки, так что оставляем тебя с твоим неразлучным другом с пожеланием дальнейших успехов в трудном деле борьбы с международным терроризмом. Между прочим, никто не снимал с нас ответственности за исполнение обязанностей постоянного контроля (мониторинга) эволюции Жизни во Вселенной; вот и настала нам пора ревизии очередной населенной планеты. Посмотрим, что да как… так что вы там без нас не скучайте. Привет Хомяку и Гризли, если появится. Втроем вам будет веселее, ибо с нами все-таки как-то все не так, да и нам с вами, кстати, тоже. Пламенный привет Богу, и все такое прочее.
Бяка и Бука.
 Темнело. Я бросился лихорадочно собирать ветки, ибо внезапно повалил густой первый снег, а угли костра почти дотлевали. Во всем теперь предстояло полагаться лишь на самого себя, и ничего нельзя было изменить.
 Вдали послышался шум двигателей вертолета. Сначала я не обратил на это никакого внимания, полностью поглощенный святым делом поддержания огня, но быстрое приближение винтокрылой машины заставило сосредоточиться и внимательно вглядеться в ночное небо.
 Грохот близкого взрыва заставил меня опрометью броситься в чащу. Вокруг, не смолкая ни на секунду, взрывались ракетные снаряды, и лишь темнота пока спасала вашего покорного слугу от неминуемой гибели.
- За террориста, наверное, принимают, - мелькнуло в голове, - а ночью, как известно, все кошки серы!
 Лес горел, смрадно чадя, и, казалось, сквозь густой дым разглядеть ничего не было возможно (к тому же ночь была темна и пасмурна, да и снег валил, не переставая). Однако пилот вертолета каким-то чутьем почти безошибочно угадывал направления моих перемещений и отмечал их трассирующими очередями и ракетными залпами.
- Господи, спаси, - крестился я, мечась, как загнанная крыса, - что я дурного сделал?
В этот момент удар слишком близкого разрыва вверг мое сознание в темноту.
Сколько времени продлилось это состояние – теперь уже сказать трудно, но приходить в себя я начал в каком-то темном бункере в окружении мрачных людей в камуфляжной форме.
- Нет, это, кажется, не Хоттаб, - угрюмо произнес один из них, - и вообще, как будто бы, не чех и не араб!
- А зачем он в лесах прятался? – возражал ему другой, – а вдруг это наемник? Или какой-нибудь завербованный бомж?
- Бомж – это несомненно, - подтвердил третий, а насчет вербовки – сейчас выясним.
И со страшной силой заехал мне по зубам.
- Говори всё! – кричал он, сейчас мы тебя…
Дальше прозвучали примерно те же слова и предложения, которые мы столь часто выслушивали вечерами при контактах с молодежными бандгруппами.
От жестоких побоев сознание опять поплыло и унесло меня в таинственную неизвестность. А там происходило следующее.
…Хомяк, восседая на гризли, как кузнец Вакула на черте, уверенно направлялся в сторону афганского города Кандагара.
- Ох, и зададим же мы перцу гяурам и свиноедам всех мастей! – по-детски радовался старик, - тряхнем стариной?
- Не извольте сомневаться, - рычал Шатун, - так задерем, что мало никому не покажется!
- Откуда начнем: с Герата, Кандагара, или с Мазари-Шарифа? - вопрошал Хомяк, и сам же себе отвечал:
- С Вашингтона, коллега! Так что заворачивай на запад!
 И фантастическая пара бодро устремилась в сторону Атлантики.
Я очнулся. Знакомый голос негромко распекал моих мучителей:
- На кого руку подняли, болваны? Нашли боевика! Это же мой бывший советник, и, между прочим, какой-то святой высокого ранга! Вы уж, ради Бога, с ним поосторожнее: накормите, напоите, принесите извинения, отмойте, переоденьте – и сразу же - ко мне!
Надо мной склонились испуганные лица военных.
- Просим прощения… - бормотали они, - произошло трагическое недоразумение… приносим свои извинения и предлагаем сотрудничество… и небольшой фуршет. Кстати, вам назначен прием – официальная встреча с очень и очень высокопоставленной персоной.
- Ах, господа, господа, - мягко пожурил я “человека с ружьем”, - мерзавцы вы, мерзавцы! Свиней бы вам пасти, а не обеспечивать безопасность государства!
Военные проглотили свои характеристики молча, из чего следовало, что мой ангел-спаситель имел весьма высокий чин.
- Впрочем, - смягчил я гнев, - наливайте, причастимся! Святое дело все-таки – причастие.
 И мы “причастились” так, что через час бункер заходил ходуном, как “вольфшанце” Гитлера во время взрыва 20 июля 1944 года. А в соседнем зале меня уже поджидал подтянутый и улыбчивый правитель Джахангир.
- Добрый день, господин перегрин, - приветствовал он с порога, - я рад, что все закончилось благополучно и приношу свои извинения за причиненные вам неудобства. Не сомневаясь, что только чрезвычайные обстоятельства могли привести Вас в Чечню... (о, - подумал я, - вот мы где!) - …тем не менее, хотелось бы выяснить причины вашего здесь появления. Не могу ли я быть Вам в чем-нибудь полезен? И, если не секрет, связан ли этот визит каким-то образом с безопасностью нашей страны и мирового сообщества?
- Угадал, каналья, - подумал я, а вслух сказал только:
- Именно так!
Помолчали. Мрачный охранник-секретарь принес поднос с двумя чашечками чая и каким-то стандартным набором сладостей. Джахангир – сама любезность – подвинул чашечку в мою сторону и продолжил свой полу допрос.
- Если все это так, я вынужден просить держать нас в курсе всех предпринимаемых в дальнейшем действий и согласования планов с руководством наших силовых ведомств. Вас ведь это не затруднит?
- Нисколько: скорее это – моя обязанность!
 Обменявшись несколькими дежурными дипломатическими любезностями, перешли мы и к обсуждению так называемых “планов”, которых, вообще-то, и в помине не было, да стыдно было в этом признаться. Здесь мы с ним были в чем-то солидарны: как он руководил страной, так и я выполнял божьи поручения, а именно – по принципу: как-нибудь. Плыли мы с ним по течению, ехали-ехали туда, куда везла кляча истории и катили волны реки Стикс (которую славяне называют почему-то Летой), и понятия при этом не имели о том, что же будет дальше и как приготовиться к неожиданному повороту событий. С одной стороны, это было легкомысленно, а с другой – человек ведь предполагает, а Бог – располагает; так о каких планах на будущее может идти речь? Честно говоря, Джахангир меня удивил. За его внешней уверенностью, собранностью и подтянутостью скрывался растерянный и напуганный мелкий чиновник, которого слепая Фортуна зашвырнула так высоко, что он, вначале не осознав своего положения, теперь начинал приходить в себя и в ужас одновременно, разглядев внезапно открывшуюся пред ним бездну. Бедняга по-прежнему нуждался в опоре, которую постоянно выбивали у него из-под ног интриганы всех мастей и уровней. Под их давлением пришлось Джахангиру отодвинуть с переднего политического края своего друга Иоганна Ивановича Вайса, переместив его из преемников в военные министры. Мое появление несколько воодушевило правителя, и теперь он рассчитывал на поддержку высших сил. Я не стал его в этом разубеждать, и даже пару раз поддакнул, намекнув на какие-то чрезвычайные полномочия, важность миссии и еще черт знает на что. Кощей оживал прямо на глазах.
- Ответьте, битте, на один вопрос, уважаемый, - с неизменной приветливой улыбкой обратился он ко мне, - правильно ли я поступаю, поддержав Штаты в деле борьбы с международным терроризмом?
 И тут я решил немного раскрыть ему глаза (впрочем, есть подозрения, что хитрый правитель и сам обо всем догадывался, но прикидывался дураком) на некоторые обстоятельства.
- Вынужден говорить правду и только правду, сколь горькой бы она ни была. Штаты решили навести какое-то подобие порядка в стране, в которой сами 22 года взращивали – кормили да вооружали – десятки тысяч террористов всех мастей, для удобства назвав их борцами за правое дело? Кого же они собрались бить и на кого опираться? Не пытайся найти ответ – его нет в природе. Но мне кажется, что, прежде чем отправляться в дальние края учить кого-то жить правильно, не лишним было бы самим отучиться от ряда скверных привычек. Известна ли тебе мировая статистика гибели граждан от террористических актов и от рук самых заурядных бандитов, грабителей и хулиганов? Ты бы очень удивился, узнав о том, что на один случай гибели от рук экстремистов приходится от ста до ста тысяч смертей от ножей и пуль обычных преступников. Так с кем же надо бороться в первую очередь? И не задумался ли ты о том, что кое-кто из этих самых “террористов” взяли в руки автомат или гранату лишь потому, что не мог больше видеть все возрастающую связь сплошь проворовавшихся чиновников с ворами-олигархами и обычными уголовными авторитетами? К сожалению, и с другой стороны линии фронта наблюдается все то же самое. Ушли в историю бескорыстные борцы за высокие идеалы, Свободу, Равенство и Братство, а на смену им идут армады жадных до денег, наркотиков и власти авантюристов наподобие Кортеса и Писарро. Другими словами, Господь не возражает против создания вашей так называемой антитеррористический коалиции и проведения ею операций по уничтожению боевиков – подчеркиваю, именно боевиков, а не кого попало. Но, как тебе известно, корни терроризма сидят глубже, чем кому-то бы хотелось. Нищета, безработица, беспризорничество, наркомания ежеминутно поставляют в армии талибов, чеченских и филиппинских сепаратистов все новых бойцов. Убери причину – исчезнет и следствие. Кроме того, сосредоточение огромных средств, нажитых преступными методами в руках у таких господ, как твой Хитромырдинский или Бен Статен, и позволяет содержать и кормить эти флибустьерские армады даже в тех случаях, когда они терпят поражение за поражением, теряют привлекательность в глазах поддерживающих их религиозных фанатиков и националистов.
 Иными словами, ты со Штатами-то дружи, но меру в этом знай, а не то без штанов останешься: это друзья еще те! А вот о судьбе отечественных уголовников задумайся особо. Может так сложиться, что и тебе лично придется чесать пятки какому-нибудь пахану. Не посмотрят, что правитель, не поглядят, что кощей! Если же ошибочно полагаешь, что сможешь как-то использовать эту публику в своих целях, то лучше сразу избавься от этих беспочвенных иллюзий. Предупреждаю, что в тот же момент, как ты начинаешь манипулировать преступным миром, он сам начинает манипулировать тобой и твоим окружением. А бойцов и сторонников у него – миллионы, и связи их огромны, и практически эта паутина опутала всю страну. Да и сам это знаешь – во всяком случае, знал раньше. Помнишь ли сейчас свою знаменитую фразу: “Чечня у нас везде”?
 Джахангир молчал, ибо возразить ему было нечего.

 РАЗДЕЛ 4. НАЧАЛОСЬ!

- Так я могу быть свободен? - спросил я минут пять спустя. – Дела, понимаете ли, секретное поручение и так далее…
- Разумеется, разумеется, - пробормотал вышедший, наконец, из глубокого транса Кощей, - не смею вас больше задерживать… может быть, вам выделить охрану и обеспечить сопровождение до пункта назначения?
- Весьма благодарен, но фирма, как говорится, в ваших услугах больше не нуждается.
 Мы раскланялись, и я устремился к выходу из мрачного бункера. Слышно было, как с кого-то с треском срывали погоны и ордена - вероятно, с моих обидчиков.
- Пропустить, пропустить этого бомжа без разговоров, - разносился свистящий шепот по темным коридорам, - не связывайтесь с ним, передайте по эстафетам всем постам и секретам…
 Я вышел на улицу. Прямо по курсу ослепительно сияли снежные вершины Кавказского хребта, и мне предстояло преодолеть его перевалы, что и летом-то было делом нелегким.
- Парамоша, - прогремело с неба, - присоединяйся-ка к нам! Полетели в Америку, работа есть!
 Надо мной выписывал круги крылатый медведь, на загривке которого гордо восседал подбоченившийся Хомяк.
- Только при одном условии, - возразил я, - что по завершению вашей авантюры полетим в Афганистан… или Пакистан, и покажем, где раки зимуют, Бен Статену, да и янки заодно… если они к тому времени и сами не догадаются убраться оттуда.
- Идет! – весело воскликнул Шатун (Хомяк все это время сохранял многозначительное молчание). - А то летаю и летаю безо всякой цели, уже и самому стало надоедать… то ли дело – задание Господа! В лепешку расшибусь, а выполню! Держитесь, супостаты!
 Гризли мягко опустился на осеннюю траву, мы разместились на его обширной спине, и новенькие херувимские крылья понесли нас через Атлантику.
- А зачем, кстати, летим? – как бы между делом поинтересовался я, - бомбить Штаты, что ли? Так у нас и снарядов-то нет!
- Имеется кое-что получше! – радостно закричал Хомяк, - тут в одной секретной лаборатории выведены бациллы медвежьей болезни в самой острой форме! Так что вперед, без страха и сомненья!
- Я их еще и по ночам пугать буду, - прорычал Шатун, как подлечу к высотному зданию, как рявкну в открытую форточку… вот потеха-то начнется!
- А я при этом стану выкрикивать “Аллах Акбар”! – добавил Хомяк, - чай, подумают, что сам Бен Статен к ним в окно рвется!
- А я буду кричать “Русские идут! Русские танки!” - присоединился я к общему глумливому хору.
 Так, с шутками да прибаутками мы летели над штормящим океаном. Нашему транспортному средству не были страшны ни бури, ни средства ПВО.
 Однако на подлете к Нью-Йорку крылатый хищник неожиданно захандрил и попросил разрешения на кратковременную посадку в Йеллоустонском заповеднике. Пришлось пойти ему навстречу.
- Ревматизм, знаете ли, - виновато бормотал он, барахтаясь в горячей сернистой воде термального источника, - Господь, подарив мне крылья, зачем-то оставил старые заболевания… так что мне сейчас не до военных действий.
 Я подумал, что действия шатуна весьма разумны, и решил сам искупаться в живительной теплой воде. Спустя минуту, к нам присоединился и Хомяк; бормоча какие-то суры из Корана, он погрузился по уши в целительную жидкость и долго пребывал в таком виде, но едва не утонул, попытавшись совершить намаз. Пришлось приводить его в чувство, устраивать старику удобную лежанку в теплом помещении, которое мы вынуждены были строить из подручных материалов… а затем Шатуна вдруг охватила ностальгия, и он запросился на остров Кадьяк, а затем и в Долину Гейзеров на Камчатке. Пришлось нам на какое-то время забыть свои агрессивные планы.
 Война с агрессивными янки, таким образом, все откладывалась, а они, бессовестные, этим пользовались и бомбили кого-то, бомбили…
 Смысла в этих громких акциях не было ни малейшего, зато военный бюджет возрос, акции ВПК поднялись в цене. А что еще было надо американскому обывателю для того, чтобы спокойно встретить старость? Впрочем, выяснилось, что кто-то, словно подслушав наши планы, успел серьезно напугать янки, заразив их какой-то не то медвежьей, не то коровьей болезнью по почте. Получалось, что делать нам здесь, в общем-то, и нечего, а, следовательно, можно было и о дальнейшем подумать.
- как-то там сейчас Дух поживает, - раздумывал я, - каково ему, бедному, под монашеской личиной? Да еще с таким позорным именем… подумать только - Гришка! Распутин, что ли? Или Отрепьев? Действительно, почему не Отрепьев? И вот с таким раскольническим характером надо сидеть в заточении, в какой-нибудь сырой келье, и замаливать все грехи, набежавшие за четыре с лишним миллиарда лет! Бедный Азазелл! Впрочем… Господу виднее.
- Так что, - лениво протянул Хомяк, - не станем устраивать бактериологической атаки на американские города, коли они сами себя высекли?
- Разумеется, - философски заметил Шатун, - нет ни малейшего смысла в действиях, направленных на достижение результатов, получающихся априори.
- Ого, - воскликнул Хомяк, - да ты растешь прямо на глазах! Чует мое сердце – быть тебе серафимом! Голову даю на отсечение, что это – воистину так. Аллах – свидетель!
 Мы выразительно переглянулись с хищником: старик был бесподобен, и вместе с тем неисправим. В его бедной голове причудливо перемешались ислам и христианство, Бог и Аллах, джихад и крестовые походы… впрочем, одновременное олицетворение собой этих двух несовместимых начал свело бы с ума и не таких имамов и римских пап.
- А если разделить эти ипостаси, - размышлял я, - полгода Хомяк – исламский фундаменталист, а следующее полугодие - фанатик католицизма, эдакий Торквемада или Александр Шестой Борджиа? Можно же тогда использовать эти качества во благо: пусть “Торквемада” искореняет исламских террористов, а “исламист” хорошенько вздует зарвавшихся ястребов из НАТО. В результате сумма зла на планете должна постоянно уменьшаться, что и требовалось доказать. Только как это осуществить? Переключатель на старика поставить, что ли?
 И я решил отказаться от безумных прожектов и бессмысленных мечтаний. Лучше отдохнуть как следует! И предложил всем присутствующим поездку на Гавайские острова.
- а не жарковато ли там Шатуну придется? – забеспокоился Хомяк, - в его-то шкуре да на экватор! Все равно, что крокодила в Антарктиду этапировать.
- Да, но на родине гризли нам с тобой холодновато покажется…
 Подумали мы хорошенько, да и решили отпустить хищника восвояси. Разумеется, только после того, как он доставит нас в назначенный географический пункт. А потребуется еще – вызовем! С нами крестная сила! К тому же крылатый медведь будет сейчас землю рыть, зарабатывая обещанный серафимский сан.
Путь же наш лежал как раз под город Кандагар, где сейчас разворачивались главные политические события. Мы еще повоюем!
 И ранним утром наш маленький экспедиционный корпус выступил, а, точнее – вылетел в поход. Предстояло ратными подвигами подтвердить свою значимость и не ударить лицом пред Господом в грязь в минуту, когда он нас призовет… к ответу.
 Не совсем еще было ясно, кого предстояло бить, но что кого-то было надо, - это чувствовалось по всему. Многие на это напросились и продолжали напрашиваться, в том числе и приснопамятный Бен Статен. А что касается талибов, то даже Хомяк их недолюбливал, - уж на что был старый фундаменталист, каких еще поискать! Да и так называемая антитеррористическая коалиция, если вдуматься, заслужила хорошую взбучку, ибо бомбила с тридцатикилометровой высоты на кого Бог пошлет, а затем кричала, что не виновата в том, что проклятые талибы маскируются под мирных жителей – вот и приходится бить их всех без разбору. Что это за такой крестовый поход, когда под карающий меч попадают лишь старики, женщины да дети, а вооруженных сарацинов что-то давно не было видно. Как их при таких условиях победишь?
 Как ни крути, предстояло нам, похоже, сцепиться со многими силами одновременно, а они и так были заняты междоусобными конфликтами. Я даже подумал о том, что можем в итоге добиться сплочения этих носителей зла в борьбе с нами. Так что вариант одновременного нападения на всех них отпадал: к кому-то сначала надо было примкнуть. - Проще и выгоднее, да и безопаснее в данный момент встать на сторону США, - рассуждал я, - но как это противно! Проще и честнее вообще ничего не делать. Но – нельзя! Господь не попустит!
Тем временем Шатун уверенно пересек Атлантику в обратном направлении и летел уже над Средиземным морем, ловко увертываясь от ракет ПВО и залпов истребителей-перехватчиков.
- Жаль, что Духа с нами нет, - вздохнул Хомяк, - он никогда не оставил бы подобные выходки без ответа!
 Действительно, авиацию стран НАТО старина Азазелл не выносил ни на дух и всегда сбивал вражьи самолеты, когда представлялась хоть малейшая возможность. А медведь-херувим пока еще не созрел для ведения активных боевых действий в небе, но маневрировать уже научился блестяще. Он словно играл в кошки-мышки с догоняющими ракетами и летящими нам наперерез боевыми машинами, не забывая помахать им крыльями на прощание и показать язык.
 А в небе Средиземноморья творилось нечто невообразимое. Казалось, что вся военная мощь европейских стран обрушилась на бедного гризли, да не на того они напали! Крылатый хищник демонстрировал пилотаж высшего класса; от его “кобр”, “петель Нестерова”, “штопоров” и бесчисленных виражей у “Фантомов” и “Миражей” выходила из строя вся электронная начинка, и дошло уже до того, что стали негодяи попадать друг в друга, после чего были вынуждены прекратить преследование.
- Не зря Господь говорил: “зло, в конце концов, должно обязательно уничтожить себя само”, что мы как раз и наблюдаем, - воскликнул Хомяк. – Споем же, друзья?
 И мы, не сговариваясь, дружно грянули старую песню американских летчиков времен Второй Мировой войны - ну, дела, вот дела – все объекты разбомбили мы дотла!”. Хомяк, правда, постоянно сбивался на утреннюю песню-призыв муэдзина, но, как я думаю, Господь ему это пока прощал. До поры до времени.
- На Страшном суде все ему припомнится, - мстительно размышлял я, - а в особенности – пытки в застенках иранских тюрем в 80-х годах, когда и мне “посчастливилось” побывать в жестких лапах стражей исламской революции.
 Мимо нас с воем пронеслась крылатая ракета, направляясь, по-видимому, туда же, куда и мы. За ней – другая.
 Много чести этому Бен Статену, - с плохо скрываемой завистью проворчал Хомяк, - на меня бы кто столько израсходовал средств! Впрочем, я не настаиваю… на ракетах, а вот от денежного эквивалента стоимости этих боеприпасов, разумеется, не отказался бы!
- Да не “Бен Статен” он, а “Бен Ладен”, - поправил нас Шатун, - вечно вы, старики, что-то да перепутаете! А тебе, старый аятола, и сейчас разве плохо живется? Бог ему серафима присвоил, осыпал, можно сказать, почестями, даже дьявола в адъютанты отдал, а он все недоволен! Вы только на него посмотрите! Прочитай лучше, старина, на сон грядущий, рассказ Льва Николаевича Толстого – “Сколько человеку земли нужно”. И тогда откроется пред тобой истина, что довольствоваться необходимо тем, что имеешь, а роптать-то на промысел Божий просто безответственно и совершенно недопустимо!
 Хомяк от неожиданности даже язык прикусил, и, выпучив глаза, уставился на младшего по небесному рангу небожителя.
- Что это за новости, - читалось в его яростном взгляде, - какой-то свежеиспеченный херувимчик, пусть даже крупный и зубастый, смеет отчитывать, как маленького мальчика, старшего по званию! Скотина неблагодарная!
Медведь спокойно выдержал эту зрительную атаку, усмехнулся и пошел на посадку.
- Ну, - перекрестился я, – держитесь! Сейчас начнется… или, кажется, уже началось.
Прямо на нас, разрастаясь на глазах, мчался огненный шар крылатой ракеты.
- Господи, спаси! – завопил Хомяк, - пронеси и помилуй!
Загремел гром, и глас Всевышнего откуда-то с небес ответил:
- А для чего же, спрашивается, я вам Шатуна прислал? Мне что же, еще и ракеты от вас отгонять? И без меня управитесь!
 Хомяк намек понял и вскочил на медвежий загривок, а я едва успел ухватиться за хвост стремительно взлетающего хищника. Мы взвились в небеса, а ракета прошла мимо, куда-то дальше на север.
- Помните, - гремел глас Господень, что еще Наполеон говорил: “если это пушечное ядро предназначено для тебя, нет смысла пригибаться, ибо оно найдет вас и под землей”. Подлые трусы, я же гарантировал вам личное бессмертие, а вы все вздрагиваете при звуках выстрелов и взрывов. Нехорошо! Ох, напроситесь вы на Геенну огненную, истинно говорю!
 Мы пристыжено молчали. Действительно, испугались непонятно чего. Подумаешь, крылатая ракета! Вскоре Хомяк отошел от шока и окончательно воспрянул духом, сообразив, что Шатун придан нам в качестве транспортного средства по воле Божией, так что ездить на нем можно сколько угодно, да и по щекам бить не возбраняется. Но для начала он решил изобразить из себя эдакого снисходительного вальяжного мэтра.
- Ты, шатун, неплохо себя показал в небе, - изрек он каким-то чугунным голосом, - так что можешь оправиться, покурить и полетать. Через полчаса вернешься и приготовишь нам обед.
 Медведь возразить не решился и воробьем вспорхнул в лазоревое афганское небо. А Хомяк затянулся дорогой гаванской сигарой и начал, как всегда, разглагольствовать ни о чем – то есть, о своих доблестях.
- Опять началось, - с тоской подумал я, - все-таки с Духом было куда веселее. Чертов старикашка, да он кого угодно сведет с ума!
- Я к Господу приближен, - философствовал Хомяк, - далеко не случайно. Ты сам подумай, Парамоша: там, где я, там и победы! Был аятолой – пожалуйста, вот вам победа над кровавым режимом шахен-шаха и отражение агрессии Штатов. Стал правоверным христианином - и вот уже ваш покорный слуга - кардинал, папа римский, и, более того, серафим четвертого класса… то есть, сейчас уже даже третьего. Да и Армагеддон без меня вряд ли бы выиграли! Чего ж вам больше? Стало быть, почиет на мне благодать Божия, и это так же верно, что Земля круглая, что миров во Вселенной – бесконечное множество, и что квадратный корень из минус единицы есть иррациональное число!
- Как он мне надоел, - мелькнуло в голове, - сдать его талибам, что ли? Или американским десантникам: вот он, пособник этого самого Бен Ладена! Или даже рассказать им его подлинную биографию – и тогда старику уж точно не поздоровится. Впрочем, там видно будет, а пока придется, все-таки, поработать с ним вместе на благо великого дела… что-то там поручил нам Господь?
К своему изумлению, я обнаружил, что напрочь позабыл божьи слова – не помнил даже их смысла. Неужели – склероз? Впрочем, Всевышний, когда еще говорил мне: кстати, память, дырявая с виду – это вовсе не повод для слез! Сообщаю тебе, инвалиду: все проходит – пройдет и склероз.
 Так что опасаться не приходилось, ибо верить Богу все- таки следовало. А то ведь и в Ад недолго загреметь! Следовательно, надо было запастись терпением и ждать, когда же он пройдет.
 Время тянулось мучительно и как-то тоскливо. Глубокая осень в горах, пусть даже на юге, давала о себе знать. Дул пронзительно холодный ветер, поднимая с каменистой почвы пыль и мелкий песок, больно хлеставший по лицу. Неподалеку грохотали взрывы, а откуда-то издалека доносились звуки автоматных и пулеметных очередей. События шли своим чередом: трусоватые янки, взявшись изловить досаждавшего им Бен Ладена, тщетно пытались сравнять афганские горы с землей, но и в этом не преуспели ни на йоту. Изредка на развороченную взрывами землю опускались боевые и десантные вертолеты, откуда вываливались самоуверенные “зеленые береты”, но стоило вдали показаться противнику, как десант обращался в постыдное бегство, расстреляв для приличия весь боекомплект. Талибы терпеливо ждали противника. Что-что, а воевать в горах они научились, и наплевать им было на тысячекратное превосходство американцев в технике и ресурсах. Сотни и сотни километров глубоких подземных галерей - кяризов позволяли им вести партизанскую войну в условиях даже полной оккупации страны, а до нее было ох как еще далеко. Таджикско-узбекское ополчение – войска так называемого “Северного альянса”, уже пять лет вынужденное сражаться в условиях полной блокады, так и не смогло прорвать кольцо окружения и отбить утраченные земли, несмотря на постоянную поддержку с воздуха. “Талибан” словно не обращал никакого внимания ни на зарубежных супостатов, ни на северных противников. Вбомбить его в каменный век, как было обещано американскими военными, было бессмысленным занятием. Пуштуны и так никогда не жили в иной эпохе, кроме как в палеолите, а из военных сооружений у них имелись разве что палатки и шалаши. И выходило, что для уничтожения такого “стратегического объекта”, как шатер, приходилось выпускать несколько тяжелых авиабомб или крылатых ракет “Томагавк” стоимостью эдак в десять миллионов долларов. Дорогие нынче шатры строились в Афганистане!
- Что за болваны сидят в американских штабах, - изумлялся я, сравнивания цифры потерь талибов и военных расходов США, - да и за половину истраченного можно было три раза перекупить всех этих басмачей! Мало того, и самого Бен Ладена привели бы на веревочке, как серого козлика! Да и сам он, грешным делом, забросил бы свой исламский фундаментализм и перешел в какие-нибудь баптисты или даже “адвентисты седьмого дня” за пару-тройку миллиардов долларов… впрочем, едва ли: не за деньгами он гонится, а нужна ему власть. Тщеславие делает авантюриста неподкупным. Но остальные-то, остальные талибы? Сколько раз во время гражданской двадцатилетней войны тысячи немытых и нечесаных воинов переходили с одной воюющей стороны на другую, соблазнившись на большее жалование, а то и просто на хорошее питание и вооружение? А ведь таких ландскнехтов в армиях противоборствующих сторон – подавляющее большинство. И американцы это прекрасно знают, и сколько раз этим пользовались, да и не только в Афганистане!
- Ты что там бормочешь, Парамоша? – вывел меня из задумчивости голос Хомяка, - меня слушай! Сижу я как-то в бистро на Монмартре…
 И опять потянулись бесконечные байки о приключениях старого имама в эмиграции в период его изгнания из родной страны нехорошим шахом Пехлеви. Наконец, терпение мое истощилось.
- Не пора ли обедать, старина, - вклинился я в нескончаемый монолог, - что-то наш Шатун задерживается, посвисти-ка его!
 Старик подозрительно покосился в мою сторону: нет ли тут какого-нибудь подвоха? Ему, скорее всего, вспомнился недавний полет под соловьиный свист Азазелла, позвавшего нас к трапезе.
- Не волнуйся, - успокоил я понтифика, - от твоих-то свистков никто еще мертвым не падал! И, тем более, ты сам… в крайнем случае, достанется нам с гризли!
- Не свистите, а то денег не будет, - прозвучало с неба, - а вот и я! Добыл немного лепешек и баранье седлышко, да вот еще кумыса жбан. На первое время хватит, а там, глядишь, и гуманитарной помощью разживемся – вон её сколько американцы-то сбрасывают!
 Рядом с нами на холодные камни мягко приземлился новоиспеченный херувим-хищник. Лапы крылатого зверя сжимали замасленный сверток и огромный глиняный кувшин. Он аккуратно выложил содержимое пакета на каменную плиту и сделал приглашающий жест:
- прошу всех к столу! Не обессудьте за отсутствие разносолов, но, как говорится, чем богаты, тем и рады!
 Хомяк, не заставляя себя долго упрашивать, с жадностью набросился на угощение. Я смотрел на него и изумлялся. Старику давно было за сто, временами казалось, что он с трудом переставляет ноги, но уж если речь идет о еде – никаким молодым за ним нельзя было угнаться! Так и на этот раз: пока мы с гризли бормотали предобеденную молитву, оказалось, что все уже давно кончилось; старый догматик, вытерев напоследок засаленные руки о густую шерсть Шатуна, тут же завалился спать на голую холодную землю.
- как бы он не застудился, - забеспокоился хищник, надо бы куда-нибудь его в теплое место определить…
 Мы оглянулись по сторонам: километрах в десяти отсюда виднелся убогий кишлак, но совать нос туда явно не следовало. Зато на склоне ближайшей горы отчетливо просматривалась целая группа глубоких пещер.
- А вдруг там и алмазов не счесть, - пошутил Шатун, - пойдем-ка, отнесем старикашку в один из этих гротов!
 Сказано – сделано. Через час Хомяк оглашал мрачные каменные своды богатырским храпом под аккомпанемент артиллерийской канонады и разрывов бомб и крылатых ракет, прилетающих с американских авианосцев.
- Пойду-ка… то есть быстро слетаю за продовольствием, - предложил гризли, - видишь, сколько его в долине разбросано! Все равно талибы, говорят, это добро сжигают…
- Лети, лети себе, - благодушно отозвался я, - а мне, чувствую, тоже не мешало бы вздремнуть.
 И присоединился к храпящему в дальнем углу пещеры старому служителю двух религиозных культов. И приснился мне удивительный сон. Давно таких не видел!

 ПЕРВЫЙ СОН ПЕРЕГРИНА ПАРАМОНА.

 Однажды в глухой сибирский поселок темной ночью забрел убогий странник в монашеском одеянии. Голова, скрытая клобуком, была опущена, а десница сжимала суковатый посох. Пустая котомка болталась за его костлявыми плечами, а кривые ноги сами направились к полуразвалившейся церквушке.
- Видать, не дошли еще сюда реформаторские волны, - пробормотал одинокий инок, - сразу видно, что население погрязло в грехах и суете, и никак не собирается вносить пожертвования на возрождение религии!
 Произнеся эту вычурную фразу, странник встал на колени и забормотал молитву. Долго ли, коротко он молился, сказать определенно нельзя, но утро, тем не менее, застигло монаха за этим святым занятием.
- Много нагрешил я, заблудший, - бубнил инок, - и, казалось, не будет мне прощения, но Господь – да славится имя его! – предоставил шанс великому грешнику и указал путь к спасению и жизни вечной. Вот уже не помню, сколько дней и ночей скитаюсь по голодной и холодной стране, и радуется сердце мое, видя, как поднимаются из руин к небу золотые купола храмов божьих. И пусть изгоняют меня из церквей и монастырей сердитые стражники – стало быть, так угодно Господу нашему. Я не в претензии, и не держу зла на заблудших служителей культа. Вполне возможно, что рано мне, недостойному, найти пристанище в одном из скитов; вероятно, надо личную келью еще и заслужить. Кто знает, кто знает!
Произнеся это, странник попытался впасть в религиозный экстаз, но почему-то опять ничего не получалось.
- Не глубока вера моя, - грустно констатировал он, - нет еще подлинного покаяния в сердце моем! О, горе мне, горе! Стало быть, не напрасно поколачивают меня миряне при попытках проповедовать им истинное учение. Закурим-ка с горя!
 Воровато оглянувшись, монашек извлек из писаной торбы коробку дорогих гаванских сигар, пристроился под старым кедром и задымил. Накурившись вдоволь, он, не торопясь, загасил окурок и направился к церкви.
 Заспанный поп открыл дверь.
- Милости просим, - хрипло пробасил он, - с чем пожаловал? Нет ли каких поручений от начальства?
- Нет, батюшка: ни на что и никем я не уполномочен, а просто назначена мне такая епитимья – брести туда, не знаю куда, и беспрестанными бдениями вымаливать прощение бесчисленных грехов своих…
- Что, так грешен? – удивился поп, - я ведь тоже, признаться, не без греха, но, слава Богу, никто никуда меня пока не отправляет… знай, несу свою службу по месту проживания! Как тебя величать-то?
- Григорием, батюшка, нарекли… а кто нарек, не имею права сказать.
- Как ты сказал?! – ахнул священник, - Гришкой?
 Несколько секунд он всматривался в черты монашеского лица, и вдруг, разглядев что-то, неистово закрестился и заголосил:
- Изыди, лукавый, сгинь, нечистый! Вернее, исчезните оба, черт бы вас побрал!
- Да что с тобой, батюшка, - заволновался инок, - церковного кагору перебрал, разве что? Я один- одинешенек, как перст, и не бес вовсе, а как будто бы даже небожитель, а ты каких-то двух чертей поминаешь…
Поп, продолжая неистово открещиваться от “Гришки”, пятился к алтарю.
- Убирайтесь в ад, раскольники и еретики, - выкрикивал он, - и ты, Отрепьев, и ты, Распутин, и ты, не пойму кто…
 Инок выразительно покрутил пальцем у виска и вышел вон. Вслед за ним с тяжелым кадилом выскочил взлохмаченный батюшка:
- православные, - кричал он, - все сюда! Распутин Гришка воскрес! Осиновыми кольями его, проклятого!
Монах, прихрамывая, пустился наутек.
- Ну вот, опять началось, - с горечью шептал он на бегу, вот она, топка номер восемь, как аукается! Эх, Парамоша, Парамоша… вставай, кушать подано!
 Я открыл глаза. За плечо меня тряс Шатун. Вкусно пахло гуманитарной помощью и еще чем-то. А вдалеке продолжалась канонада, и конца ей не предвиделось. И зачем я только ввязался в это безнадежное предприятие, не сулившее никаких пирогов да пышек, но явно таившее в себе целое море синяков да шишек?

РАЗДЕЛ 5. СИНЯКИ ДА ШИШКИ

- Хомяка будить? – спросил гризли, - или ну его? Пусть проспится, как следует, напричащается от души, намаз свой сотворит… а я к тому времени еще чего-нибудь раздобуду…
- Ты знаешь, зверюга, - рассуждал я вслух, - вообще-то у нас говорят так: “Не буди лихо, пока спит тихо”. Наш имам, как ты уже успел заметить – отнюдь не тридцать три удовольствия, а, скорее семь казней египетских или того похуже. Не будем портить друг другу настроение и аппетит. Кстати, ты умеешь толковать сны?
Медведь уставился на меня маленькими злыми глазками.
- Я вообще не вижу снов, уважаемый… как можно толковать то, чего никогда не встречал, и даже не имеешь понятия, как оно выглядит?
- Извини, - пробормотал я, - просто не к кому больше обратиться – не к талибам же?
Впрочем, проехали… что там у нас на ужин?
 Но не успели мы, как следует разговеться, как храп в дальнем углу пещеры внезапно утих, и послышались знакомые шаркающие шаги старого догматика.
- Во-первых, - скрипучим голосом задребезжал он, - не пытайтесь сделать вид, будто не перемывали мои косточки, во-вторых, объедать себя никому еще не позволял!
И, грубо отпихнув нас, жадно набросился на тюки с американской тушенкой и поп корном.
- Черт знает, чем кормят, - ворчал он, уничтожая коробку за коробкой, - сразу видно, что народ это – не стоящий, империалистический и вообще без царя в голове… а ну, куда лапы суете?!
 И огрел ложкой по моему, а затем и по медвежьему лбу. Гризли оторопело посмотрел на зарвавшегося старика, но ничего не сказал и, отойдя в сторону, нервно закурил. Я медленно поднялся, схватил мешок с мукой и с размаху опустил на бритый череп понтифика. Хомяк взвыл и из неудобного лежачего положения куснул меня за икру полустертыми зубами. Прокусить ноги он, разумеется, не сумел, но мясо прищемил-таки основательно. Я размахнулся, но ударить не успел, ибо страшная сила схватила меня за воротник и приподняла под самый свод грота. В метре от моего лица дергалась перепуганная физиономия Хомяка, а над самым ухом рычал страшный медвежий голос:
- опомнитесь, безумцы! Взявший меч… или, пусть даже мешок с гуманитарной помощью, от меча да и погибнет! Когда тебя ударят по щеке, не забудь подставить другую! Блаженны миротворцы!
- Ну, - подумал я, - это у него надолго! Пока всю Библию не процитирует, не успокоится! А там, глядишь, и за Коран примется!
И, как мог громко, скомандовал:
- отставить!
 После чего шлепнулся на каменный пол пещеры. Гризли, стоя на задних лапах, растерянно хлопал ресницами и крыльями, но влетать ему было некуда, поскольку голова упиралась в свод грота. Хомяк мешком валялся на мешке с мукой (том самом) и не подавал признаков жизни.
- садись, хищник, - улыбнулся я, - появилась редкая возможность спокойно завершить свою трапезу.
 Когда поздний ужин подходил к концу, старый имам-папа очнулся и слабым голосом попросил добавки.
- Добавки?! – прорычал гризли, - вот тебе! И “добавил” своей тяжелой лапой так, что понтифик улетел в свою импровизированную спальню в углу грота и мягко приземлился на лишайниковую подстилку.
- Только в таком виде они и безопасны, - торжественно и даже напыщенно процитировал крылатый медведь кого-то из древних классиков.
- Да-с, - протянул я, - причем это у него замечательно получается! Спи спокойно, дорогой товарищ, а мы пойдем куда-нибудь в другое место.
И скомандовал:
- Найди другую пещеру не ближе ста верст отсюда… впрочем, лучше всего, поищем вдвоем.
 Шатун покорно подставил шерстистый загривок, и через мгновение мы кружили над Гиндукушем. Небо, испещренное трассами крылатых ракет и бомбардировщиков В-1 и В-52, начинало светлеть, и горы просматривались достаточно отчетливо. Кто-то выстрелил в нас из “Стингера”, но проворный гризли свечой взмыл вверх и ракета, пройдя мимо, понеслась в безнадежную погоню за удаляющимся В-52.
- Н-н-не догнать ей его без дозаправки, - стуча зубами, произнес я, и тут же обнаружил, что продрог до самых костей.
- А чем не мысль? – весело воскликнул крылатый медведь, - вот мы сейчас её и заправим!
 Не успел я сообразить, что же он замышляет, как Шатун уже настиг удаляющийся стратегический бомбардировщик и присосался к его крылу. Несколько секунд спустя он
вернулся к теряющей силы ракете и выплюнул в ее топливный бак украденное горючее. Так, снуя челноком, он быстро сокращал расстояние между периодически обессиливающим “Стингером” и его целью. Когда ракета и самолет сблизились метров на сто, он сухо буркнул:
- кажется, они теперь и без нас разберутся! Счастливого вам свидания и мягкой посадки!
И молнией спикировал вниз. Я оглянулся. Горящий американский стервятник падал на ближайшую вершину; чуть выше белели купола парашютов. А внизу их с огромным нетерпением поджидали сотни вооруженных до зубов талибов.
- Встреча друзей должна состояться при любой погоде, - почему-то подумал я, - следует пожелать им удачного утренника!
А гризли все летел куда-то, и, казалось, уже не мог остановиться.
- Не пора ли передохнуть, друг мой? – как мог вежливо поинтересовался я. Но медведь никак не прореагировал на прозрачный намек и продолжать парить под облаками. Заглянув в его морду, я убедился, что хищник спал. От него невыносимо несло керосином, а глаза были закрыты.
- Уж не в спячку ли он впал? – испугался я, - так и будем теперь до весны куролесить!
При звуке моего голоса Шатун вздрогнул и приоткрыл левый глаз.
- что-то я за сегодня утомился, - хрипло произнес он, - не грех бы и передохнуть. Ты не возражаешь?
 И, не дожидаясь ответа, устремился вниз. А внизу кипел бой. Или делал вид, что кипел, но шуму было много. Отряды людей в камуфляжной форме с грозными криками ползли вверх по склону небольшого холма, поливая его огнем из автоматов. Внезапно на вершине сопки показалась бородатая физиономия.
- Аллах акбар! – крикнул талиб, и пригрозил нападавшим кулаком. Доблестное воинство опрометью бросилось прочь.
- А в сводках напишут, наверное, что продвинулись в сторону Кабула еще на десять километров, - не без ехидства заметил гризли, – впрочем, Бог им судья! Пускай себе воюют, кому от того убыток! А то от безделья опять мак начнут выращивать.
 Я мог бы возразить своему спутнику, что одно другому не мешает, что в перерывах между столкновениями обе враждующие стороны только то и делают, что мак растят, но не стал разубеждать наивное животное в его заблуждениях. Мы приземлились у входа в темную и мрачную подземную галерею, из которой доносился запах сероводорода.
- Это у них целебный источник, какие-то термальные серные воды, кажется, гидрокарбонат-натриевого состава, - объявил медведь, - я не особенно разбираюсь в химии и в бальнеологии. Да это и не столь существенно: важно то, что от ревматизма эта субстанция здорово помогает, на себе проверял!
И нырнул в глубину пещеры, где заплескался, зафыркал и выкрикнул:
- Присоединяйся, воды тут на полк хватит!
 Я посветил ореолом и увидел: в огромном подземном зале поблескивало целое озеро, над которым клубился пар, и торчала огромная медвежья башка. Несло от этого водоема весьма не эстетично, но я по опыту и из литературы знал, что чаще всего сероводородные ванны действительно помогали от многих болезней, так что не заставил себя долго упрашивать.
 Выбравшись из бассейна, я почувствовал огромный прилив бодрости. Синяки и шишки, заработанные в ночной драке со старым догматиком, заживали на глазах. Медведь захлопал крыльями, стряхивая с них воду, и изрядно окатил меня, но я не обижался: что с него было взять-то, с убогого! Шатун раскинулся на теплых камнях и блаженно закурил.
 Я выглянул из пещеры. К долине приближалась целая эскадрилья боевых американских вертолетов, спешившая на выручку сбитым летчикам. Сотни ракетных снарядов неслись к позициям талибов, но тех, как говорится, уже как ветром сдуло: как они вышли из подземных галерей, так туда и зашли, но уже с пленными вражескими летчиками. Янки, уже который раз, занялись производством щебня из местных скал.
- Пусть эти стервятники с В-52 еще поблагодарят пуштунских вояк, - буркнул медведь, также наблюдавший за происходящим. - Если бы их не увели в кяризы, то, похоже, смешались бы американские косточки с местным щебнем! Видишь сам, как бестолково палят янки во все стороны: давно бы угробили своих парней! Смотри, смотри, десантируются!
Из вертолетов высыпал целый батальон “зеленых беретов”. С грозными криками расстреливали они окрестные скалы, и, сиди на них какой-нибудь моджахед, ему бы не поздоровилось.
Постреляв минут двадцать, американские вояки быстро погрузились в свои боевые винтокрылые машины и улетели докладывать начальству о героической гибели экипажа бомбардировщика от рук международных террористов.
- врите, врите, - снисходительно съязвил Шатун, - да не забудьте приготовить миллионов пятьдесят “зеленых” для выкупа пленных!
- Ой, кто тут? – выкрикнул кто-то из пещеры на арабском языке, - уж не гяуры ли, шайтан вас побери?
- Свои, свои! – на чистейшем арабском же отозвался медведь, - выходи, не бойся, с поднятыми руками!
И расхохотался, рассмешив сам себя плоской звериной шуткой. Я удивленно вслушивался в этот гогот: провалиться мне на этом месте, если этот хищник не ржал на арабском языке.
- Аллах акбар! – радостно завопил кто-то из пещеры, - выходи, ребята!
 Из глубин подземных гротов и галерей высыпали сотни талибов, только что благополучно увернувшихся от сокрушительных ударов иноземных агрессоров. С изумлением уставились они на фантастическую пару – потрепанного немолодого странника верхом на крылатом медведе.
- Рад был познакомиться, - отрывисто рявкнул Шатун, - и уже заранее грущу в предчувствии разлуки. Я не хочу причинять вам зла, но и дружить с такими дикарями не испытываю ни малейшего желания. Сообщаю, что стратегический бомбардировщик в некотором роде пострадал от нас, но не буду возражать, если вы припишете эту победу в воздушном бою себе. Надеюсь, что больше не увидимся, а за пленных стервятников меньше полусотни миллионов баксов просить просто грешно, зарубите себе на носу! Одним словом, Аллах акбар, а Мухаммед – пророк его! Воюйте дальше, только об одном прошу: не выращивайте мак! Вам же лучше будет!
С этими словами хищный херувим взвился в бирюзовое южное небо.
- Да тут, видать, все уютные пещеры давно заняты, - вздыхал он на лету, - негде притулиться бедным странникам! Хоть берлогу рой… а как на это Господь еще посмотрит?
Я помалкивал. Не по своей воле мы сюда попали, так что рассчитывать на какие-либо бытовые удобства не приходилось. Но мысль о берлоге показалась мне здравой.
- Посмотрит, как надо, - ответил я, наконец, - подумай своей головой: если эта мысль посетила тебя, то исключительно по воле божьей – то есть с разрешения Господа. А, раз уж он направил твои извилины по этому пути, то следует считать его истинным, или, по крайней мере, разрешенным. Так что рой глубже, кидай дальше!
И мы полетели к ближайшему лесу – искать поваленное дерево покрупнее.

РАЗДЕЛ 6. СТРАННИК ГРИША

 Утомленный Григорий - Азазелл ночевал в стогу сена, зимующем в чистом поле. Спалось ему скверно, ибо холод продирал до мозга костей, а ненужные, крамольные мыслишки кусались злее блох.
- Грешен я, Господи, - бормотал он стандартную, и признаться, уже осточертевшую молитву, - велики мои прегрешения пред ликом твоим. Милость твоя беспредельна, и дал ты мне шанс отмыться, как черному кобелю, да вот беда: что-то не получается. Молюсь, молюсь, а толку – никакого! Надоело, признаться, Господи! Направил ты раба своего в монастырь, а в какой – не указал; вот уже из двести двадцать седьмого изгоняют, и не видно конца злоключениям моим.
Загремел гром, и ночное небо прорезала вспышка молнии, осветив на мгновение заснеженное и промерзшее поле, убогую деревушку вдали и линию ЛЭП-500. Бог, присев на стог, мрачно произнес:
- замерз, бедолага?
- Еще как замерз, Господи, - ответил из глубин стога Григорий - Азазелл, - не приведи Господь кому-нибудь еще так застудиться!
- Похвально, - заметил Всевышний, - что ты, наконец-то, начинаешь думать не только о себе самом. Если ты это всерьез, то право, большего нечего и ожидать! Закурить не найдется?
- Хоть и маловато осталось сигар, - радостно выкрикнул “Гриша”, - но для Бога ничего не жалко! Угощайся, превосходный табак!
И раскрыл перед Господом душу… и коробку гаванских сигар. Создатель чиркнул какой-то райской зажигалкой, затянулся (неглубоко), и заметил:
- твоя вахта еще не подошла к концу; тем не менее, рад буду сообщить, что он уже обозначен, и скитания в качестве Вечного Жида тебе не грозят. Сейчас ты немного погреешься…
И посреди чистого поля запылал небесный, как показалось Григорию, огонь.
- А, отогревшись, - продолжал Бог, - побредешь в указанном направлении, к теплу поближе. По дороге веди себя как можно тише, странник Гриша; сей разумное, доброе, вечное, а конкретно – проповедуй, неси, так сказать, в широкие массы слово Божье. Кстати, что ты понимаешь под этим термином?
“Гриша” пристыжено молчал. Он знал не так уж много слов, и сильно сомневался, присутствует ли в их составе то самое, заветное, Слово Божье, способное, как утверждалось в священных текстах, горами двигать и звезды зажигать, да что там “звезды” - Вселенную сотворить из ничего!
- Я примерно представляю себе, что это такое, Господи, - скромно потупив очи, отвечал смиренный инок, - но вот сам-то как раз его не знаю… или, во всяком случае, не умею им пользоваться. Слово Божье, как я понимаю, жизнетворно, и из ничего создает все, а у меня все как раз наоборот получается! Могу лишь разрушать да уничтожать все, тобою созданное, а больше у меня почему-то ничего не получается. И рад бы все изменить, да никак не получается: дурак, ваше высокоблагородие!
- Что “дурак”, то дурак, - улыбнулся Всевышний, - никто с тобой тут и не спорит. Но это определение лишь частично отражает твою сложную сущность. Ты еще и вертопрах, и каннибал, и садист, и психопат… имя твоим ипостасям – даже не легион, а целая группа армий! Но не за эти качества позволено тебе было из стана врагов моих перейти в ряды небесного воинства. Постоянное правдоискательство, борьба за всеобщую справедливость и крайняя нетерпимость ко Злу делают тебя незаменимым при выполнении ряда поручений моих.
Господь, наконец, докурил сигару и швырнул окурок в снег.
- Вот и на этот раз так же: на вашей планете наблюдается столкновение самых темных сил, но бьют они почему-то не друг друга, как это было им предписано, а, грубо говоря, случайных прохожих. Что же это такое творится и как это называется?
- Произвол, Господи, - робко подсказал Азазелл, чувствуя, что пауза слишком затянулась, - или, говоря современным жаргонным языком, - беспредел.
- Правильно, - ободрил его Господь, - ты все верно понимаешь, чего нельзя, к сожалению, сказать о других гражданах. Отдельные, даже весьма неглупые личности, всерьез полагают, что существует какой-то заговор неких “террористов” против мирового сообщества; думают, что, стоит только переловить каких-то религиозных фанатиков и уничтожить их организаторов и вдохновителей, как все пойдет, как по маслу; приедут турусы на колесах, рак свистнет на горе и наступит эпоха всеобщего изобилия и век высоких компьютерных технологий. Как же, держите карман шире!
- А задумывались ли подобные, с позволения сказать, интеллектуалы, - продолжал Бог, - откуда берутся эти самые экстремисты? Сколько их? Куда их гонит? Кто оплачивает вооружение и поставляет боеприпасы и продовольствие? Никто не дает ответа, даже Русь, как сказал Гоголь. А ведь ответ лежит на поверхности: терроризм – креатура самой западной “цивилизации”, и ничего другого создать она не могла. Мало того, что так называемые развитые страны многие десятилетия, если не сказать, столетия, паразитировали на людских и природных ресурсах бедных государств и народов, так они стали еще поучать ограбленных, как им жить и во что верить! А ведь после подобных советов кому угодно захочется взяться за оружие и взять какую-нибудь Бастилию. Ты помнишь, с чего началась Великая Французская революция?
- Так точно, Господи, - отрапортовал “инок Гриша”, - во-первых, с всеобщего обнищания, во-вторых, с наглого заявления Марии-Антуанетты: если народ жалуется, что у него нет хлеба, то пусть ест пирожные.
- Правильно, - одобрил “Гришу” Господь, - и восставшие французы так “накормили”” королевскую чету, что всемирная реакция до сих пор не может слышать слово “революция” без содрогания. Вот так и современные Марии-Антуанетты из НАТО и других современных монстров доигрались до начала вооруженного отпора их планам навязывания всем и вся своих стандартов и представлений. Правда, и по другую сторону баррикад наблюдается довольно безотрадная картина. И в окопах антиимпериалистического фронта сидят далеко не ангелы – народ все больше грубый, невоспитанный, и вера у них черт знает какая, а про обычаи и привычки вообще молчу! Тьфу! Дай-ка еще сигарету.
Бог закурил, и продолжал:
- все они одним миром мазаны, всем гореть в Геенне огненной, истинно говорю! А перед этим еще и искупаться в волнах Всемирного Потопа, вот так! Но стоит ли так долго ждать? Если и дальше попустительствовать их преступным устремлениям, они и сами устроят и Потоп, и Ад, и семь казней египетских в придачу. Ну, уж, дудки! Не дождетесь, господа! Агрессивным планам реакции не суждено сбыться, истинно говорю!
Господь, прищурившись, хитро посмотрел на “Гришу” и спросил:
- а кто же может встать на пути железных легионов вооруженных до зубов ландскнехтов мирового Зла? Как ты думаешь?
- Ты, Господи? – осмелился спросить Азазелл - Гриша.
- Болван, - поморщился Господь, - прикажешь мне в окопах сидеть, за линию фронта за “языками” бегать, из ПЗРК по вертолетам стрелять? А вы-то на что? А ты-то сам?
Глаза “Гриши” загорелись уже всем нам знакомым боевым адским огнем; Он вытянулся во фрунт и молодецки проревел:
- служу трудовому наро… то есть Советскому… то есть Господу Богу! Рад стараться!
Бог с изумлением смотрел на меняющегося, на его глазах, вернее – светлых очах – прохвоста, из жалкого монашка превращающегося в непобедимого и бесстрашного забияку, верного слугу Господа и его дисциплинированного солдата, а при необходимости – полководца. Смиренная личина куда-то испарилась, и на Всевышнего уставились прежние козлиные, до краев наполненные преданностью и готовности ко всему (и на все) глазки. - Сам ведь превратился, безо всякой санкции свыше, - с удивлением констатировал он, - не пойму, хорошо это или плохо! Но во благо использовать уникальные качества этого бесноватого беса все-таки надо. Не пропадать же такому добру! Когда еще удастся сотворить нечто подобное? Разве что методом клонирования?
- Знаешь что, старый шайтан, - сказал он, наконец, вслух, - отправишься ты в Афганистан – вначале поможешь талибам в их борьбе с янки, затем – воинам Северного альянса в борьбе с талибами, после чего разрешаю этих самых талибов разнести по кочкам. Но не сразу, а чуть попозднее! Для начала предлагаю вашему чертову благородию отработать месяц-другой на буровой скважине в Западной Сибири, остыть малость, и только по завершению вахты двигаться на юг. Уверяю вас, за месяц там мало что изменится, а если и изменится, то не в лучшую сторону. Я еще загляну к вам на скважину в конце твоего дежурства. До скорой встречи!
И Господь в очередной раз покинул эту грешную землю. Но ненадолго.
 Через неделю-другую удалось нашему демону устроиться на работу в одну нефтеразведочную сибирскую организацию. Выдали ему новые штаны, резиновые сапоги чужого размера, пододеяльник и зачем-то – старый компьютер с первобытным принтером и отправили в глухую болотистую тайгу на буровую вышку – контролировать ход бурения. Сколько ему там претерпеть пришлось – того в сказке не рассказать и пером не описать, а уж как его, дурака, начальство бранило, как обещало ему зарплату урезать и за Можай загнать – страшно и вспомнить. Он контролировал, и его контролировали, и отчеты писать заставляли, и в грязи возиться, и в микроскоп зачем-то смотреть – да только ничего он там не увидел, кроме ереси и суеты мирской. Но виду, однако, не подал, и все время что-то делал, суетился так, что один раз его даже похвалили, сказав что-то вроде: “молодец, дурак”! Но денег при этом почему-то не дали, а посоветовали не быть меркантильным и больше думать о работе. Он попытался задуматься – да чуть с ума не сошел, и посему оставил эти бесполезные попытки и стал дожидаться близкого уже завершения вахты и обещанного визита Господа нашего.
- Подошла к своему завершению, - бормотал он на память “Сатурновские дневники” своего приятеля Парамона, - бесконечная вахта рабочая. Претерпев все посты и лишения, я готовился сдать полномочия…
 И однажды темной ночью мрачная тайга осветилась светом небесным. Господь вошел в вагончик к дежурным вахтовикам, предостерегающе поднял десницу – сидите, товарищи, - и спросил Азазелла:
- Готов?
- Всегда готов, Господи! – с великой готовностью рявкнул заскучавший демон.
- Вот и чудненько, - потер руки Создатель, - сейчас мы немного посидим на дорожку, причастимся, споем, а уж только затем ты отправишься с секретной миссией, черт знает, куда - в Афганистан.
 Он посмотрел на присутствующих (а сидели в вагончике программист, вызванный для наладки вышедшего из строя компьютера, старый, но глупый геолог, чем-то напоминавший Парамона, старый оператор, специалист по оборудованию, а больше – никого), и попросил посторонних выйти на минуту. Вышли, конечно же – куда им было деваться? Против Бога идти, что ли?
- Спой, Азазелл, - тихо попросил Бог, - а товарищей твоих удалил я по причине беспокойства за их душевное здоровье. Мало ли что может с ними произойти после заслушивания твоих серенад! Как ты уже, наверное, догадался, жду очередной вашей импровизации. Раз, два, три – начинай!
Господь сотворил из небытия облезлую гитару и протянул её им же назначенному барду.
Дух набрал полные легкие воздуха, и диким волчьим голосом запел на излюбленный им мотив старинной симфонии Моцарта:

 Еще не развязка

Посреди бесконечного леса,
В окружении жутких болот,
Как-то странно продолжилась пьеса
И помчалась в дальнейший поход.

Стало быть, не конец? Не развязка?
Просто новый судьбы поворот?
Стало быть, продолжается Сказка
В темном мире высоких широт?

На краю векового болота
Я, дожив до глубоких седин,
Влез, как водится, снова во что-то,
И остался в болотах один.

На болоте сгущается ряска,
И чернеет зловещая мгла…
Снова странная Божия Сказка
В даль меня, дурака, увлекла.

Завершилась похмельем фиеста.
Под пинками физических лиц
Я сорвался с привычного места
И сижу вдалеке от столиц,

Низко кланяясь пушечным ядрам,
Снег взметающим с разных сторон!
Снова действуют где-то за кадром
Бог и мой дорогой Парамон.
.
В чудеса я по-прежнему верю.
И пока что владею собой,
И, надеюсь, Вселенскому Зверю
Дам последний решительный бой.

Я пройду сквозь любую завесу,
И увижу еще Парадиз,
И злосчастную странную пьесу
Непременно исполню на “бис”.

- Довольны ли, ваше высокоблагородие? – спросил он, возвращая гитару Создателю.
- Молодец, Гриша, вижу твое усердие, - пошутил Господь, и, встав, добавил:
- Итак, в путь-дорогу!
 Он протянул, было десницу возрожденному и обновленному Азазеллу, но вдруг передумал, шагнул ему навстречу и крепко обнял.
- Не хочется мне что-то с тобой расставаться, - с неожиданной грустью произнес Всевышний, - привыкать к тебе начал, что ли… одинок я, Гриша, един в этом бескрайнем мире, и врут все про мои параллельные образы-ипостаси. Скучно и грустно существовать в полном и гордом одиночестве, вот и приходится пытаться создать кого-то или что-то по образу и подобию своему, да что-то пока не получается.
Произнеся эту страстную тираду, Бог отступил на шаг и осмотрел “Гришу” теперь уже явно критическим взором.
- Да, уж какой тут “образ”, скорее “образина”, а что касается подобия… не дай Бог такому уподобиться! Впрочем, ты не обижайся, чертушка, шучу я все, шучу и никак не могу остановиться.
И Создатель всего сущего шагнул к дверям.
- Долгие проводы – лишние слезы, - сказал он, не оборачиваясь, - прощай!
И рывком распахнул железную дверь вагончика, сбросив с входной площадки подслушивающих инженерно-технических работников. Тайга тревожно загудела, осветившись на короткое мгновение ослепительным небесным огнем; в проводах и стальных тросах буровой вышки пронзительно засвистел налетевший шквал, а затем все утихло. Ушибленные товарищи Азазелла по работе, отряхиваясь, поднимались с земли.
 Светало. Приблизительно через три-четыре часа ожидался вертолет, на котором Азазеллу предстояло вылететь со скважины, передав смену преемнику.
 Инок Гриша вновь ушел в небытие.


 РАЗДЕЛ 7. В ГЛУБОКОМ ТЫЛУ

 Берлогу Шатун выкопал на совесть – глубокую, сухую, в надежном – а, точнее, безнадежно глухом месте, куда не то, что талибы, даже крылатая ракета не добралась бы. Закончив укладку мха и лишайников, он истово перекрестился, зевнул и сказал:
- сейчас у нас такой режим: поели, спели и… лежим!
И тут же заснул сном праведника. Подумав, я решил последовать его примеру. Впереди предвиделись одни только трудности, и выспаться накануне великих деяний следовало основательно.
 Однако, в отличие от медведя, праведник не может спать несколько месяцев кряду. Суток через трое-четверо стало мне как-то не уютно – бока отлежал, что ли… и стал раб божий Парамон ворочаться, вздыхать, а затем окончательно проснулся. Подползя к выходу, я раздвинул ветки арчи, служившие нам чем-то вроде двери или жалюзи, и выставил голову наружу. Кругом лежал снег, искрящейся на холодном зимнем солнце. Бурелом, совершенно непроходимый и в летнее-то время, превратился сейчас в какой-то жуткий Лабиринт, откуда никакая Ариадна не вывела бы. Отвесные скалы ограждали этот Богом забытый древний лесной массив не только от людей и хищников, но также и от стервятников НАТО, да и местных мало гостеприимных полудиких кочевников. Слабый ветерок периодически взметал пушистый снег с веток и насыпал его вокруг нашего убежища.
 Позади в темноте берлоги мирно посапывал Шатун. Снились ему, скорее всего, райские кущи, изобилующие медом и морошкой, а, может быть, горбушей и кетой, или даже неркой. Я бесцеремонно вытащил из-под медвежьей головы мешки с яркими ярлыками Made in USA (медведь, не просыпаясь, рыкнул) и стал их развязывать. Отрегулировав яркость своего ореола, по штату положенного серафиму третьего класса, я приступил к изучению их содержимого. К моему великому огорчению, в первом из них была лишь жевательная резинка нескольких сортов, а также дурацкий поп корн.
- Чтоб им, проклятым, подавиться этой кукурузой! – в сердцах воскликнул я, не подозревая, к каким последствиям приведет это агрессивное и безответственное высказывание.
Надо же было так случиться, что в это утро Всевышний просматривал… скажем так, утреннюю почту. Молитвы, холодно-рассчетливые и страстные, формальные и от всей души, облаченные в причудливые формы разноцветных листиков и конвертов, ворохом лежали на его рабочем столе – том самом, за которым Парамону, Духу и Хомяку пришлось когда-то провести целый год. Одни обращения, явно смахивающие на кляузы и анонимки, Господь отбрасывал не читая, и два услужливых секретаря-серафима оттаскивали корзины с молитвенным мусором на дальние задворки, откуда пересылались прямо в Ад; другие, привлекшие его внимание, Бог складывал в специальные папки с пометками: Исполнить; Срочно; Рассмотреть в рабочем порядке. И разносились циркуляры по небесной канцелярии; сорок тысяч одних только курьеров бегали взад-вперед по лестницам божественного терема, передавая приказания, после получения которых армады ангелов-хранителей и ангелов смерти устремлялись вниз.
- А это еще от кого, - удивился Господь, просматривая очередную молитву-пожелание, - уж больно знакомый почерк! Жаль, без подписи… впрочем, передадим-ка её к исполнению!
 В эти же сутки в США было зафиксировано 1891952 случая асфиксии (удушья), связанные с употреблением кукурузных хлопьев. Судебно-медицинские эксперты и вездесущие журналисты с ног сбились, отыскивая причину превращения безобидного лакомства в грозное оружие таинственных враждебных сил. Было рассмотрено, в целом , 241052 рабочих гипотезы происшествия, большинство которых сводилось к подозрению, что без боевиков Бен Ладена здесь не обошлось. Впрочем, самые лютые архиреакционеры по-прежнему настаивали на варианте распространения коммунистической заразы в системе обеспечения граждан Штатов продовольствием. И никто-никто даже близко не подошел к разгадке причин этой американской трагедии. Лишь за океаном, в дремучей Российской глубинке три мужичка, отмечавшие день тезоименитства тещи приходского попа, простые русские труженики, не прилагая никаких усилий, сразу же уловили суть происходящего.
- Видать, Бог их наказал, - глубокомысленно заметил старший из них, Никодим, - знать, прогневили Бога-то!
- Все от Господа, - вздохнул второй мужик по имени Евграф, откупоривая очередную бутылку, - на все воля Его!
А третий мужичонка, Архип, ничего не сказал, потому, как пьян был до безобразия; даже на звон стаканов не отреагировал. Но, ручаюсь, и он бы присоединился к мнению собутыльников… то есть, собеседников, доведись ему в эту минуту проснуться.
 Пока Америка ужасалась и недоумевала, что же за бес вселился в их хваленую кукурузу,
я продолжал ревизию-дегустацию “гуманитарки”. Многое в ней пришлось мне не по вкусу, а вот “Сникерсы” и “Марсы” даже понравились.
- Пусть это и не шоколадная фабрика имени Бабаева, и даже не комбинат “Рот Фронт”, а есть можно, - разглагольствовал я, опустошая очередной мешок. – Ведь могут же, когда захотят! И что это за народ? Кипучий, предприимчивый… их бы энергию, да в мирных целях! Так ведь нет же… то джаз изобретут, то и вовсе “тяжелый Рок”, а то и атомную бомбу на мирный город сбросят! Нет бы, Богу молиться, да коммунизм строить, а они, понимаешь, взялись “Интернет” внедрять! Подумать только! Гореть этой нации в Аду всем составом, уж это точно…
 Неизвестно, сколько бы я смог рассуждать на эту тему, но внезапно прогремел гром, и таинственная сила ухватила меня за уши и выдернула из берлоги. Ветер засвистел в лицо, и мелькнули где-то далеко внизу заснеженные пики Гиндукуша, стремительно проваливаясь в темноту. На мгновение я погрузился в пустоту Мирового Эфира, из которого вынырнул в уже всем нам знакомом рабочем кабинете Всевышнего и грузно шлепнулся в кресло для посетителей. Я осмелился поднять голову и сразу же столкнулся с укоризненным взглядом Господа.
- Что ты натворил, Парамон! Вернее сказать, что мы с тобой натворили!
- Ага, - подумал я, - стало быть, груз ответственности ложится не только на мою шею!
- Об этом даже не думай, - прервал мои мысли Бог, - я не собираюсь нести никакой ответственности за твои преступные замыслы и безответственные высказывания. Учись, дорогой мой, сам отвечать за свои поступки.
- Что же я мог натворить, - лихорадочно соображал я, - лежа в берлоге? Разве что напарника объел? Так я же оставил ему мешок с поп корном и два мешка жвачки… куда ему еще? К тому же он нынче херувим, святым духом должен обойтись!
- Мало того, - взволнованно продолжал Создатель, - что вы забрались в лесную глушь, отсиживаясь в самом глубоком тылу во время войны; но даже досуг толком провести не можете! Пушкин в подобных условиях “Маленькие трагедии”, “Повести Белкина” и что-то еще написал, а они – вы только подумайте! – чем занимаются: один спит, как сурок, другой жрет, как свинья! И, мало того, - скорбно понизил он голос, - еще и навредить успевают мирным обывателям!
Здесь я начал кое о чем догадываться.
- Ну и ну, - промелькнуло в голове, - неужели стандартную бранную присказку Господь воспринял в качестве обращения к нему? Да еще и отреагировал на нее, как на личную просьбу, и передал приказ архангелам выполнить?
- Именно так, Парамоша, - подтвердил Господь мои подозрения, - есть в этом и моя вина: не проконтролировал, не посмотрел, что за просьба была в молитве, и кто ко мне взывал. Да знал бы я, что это ты, пальцем бы не пошевелил! Но это не снимает с тебя ответственности за случившееся, а случилось нечто ужасное. Американский народ даже во время Второй Мировой войны не понес таких потерь, как сейчас - по твоей глупости и от собственной кукурузы!
- Епитимья на вас с Шатуном будет наложена с учетом размеров и характера деяния, - продолжал Господь, раскуривая трубку, - ты засорил верхние дыхательные пути тысяч и тысяч граждан, и за это будешь прочищать их канализацию.
- А Шатун? – осмелился я подать голос, - не пропадет он там… в глубоком тылу?
- О, - усмехнулся Господь, - о медведе мог бы не беспокоиться. Что ему, жеребцу, сделается? Проспится, лапу пососет, да и полетит, куда ему вздумается… вернее, куда я прикажу. А вообще-то, как потенциальный соучастник преступления против человечества, он тоже должен понести хоть какое-то наказание.
Господь позвонил в колокольчик, и два дюжих серафима с закатанными по локоть рукавами блистающих риз возникли в кабинете.
- Срочно доставьте сюда из берлоги № 87 591 медведя с крыльями, - распорядился он, - он такой один на Земле, так что ни с кем не перепутаете… кстати, не следует применять к нему никаких мер физического воздействия.
Спустя несколько секунд запыхавшиеся гонцы-фельдъегери втолкнули в божий кабинет сонного Шатуна. Впрочем, при виде Бога сон с него как рукой сняло.
- Господи, Боже мой! – взревел он каким-то особенно нечеловеческим голосом, - слава тебе, Господи наш! Свершилось!
- Погоди радоваться, - остановил его излияния Всевышний, - ибо вынужден огорчить тебя до невозможности. Ты знаешь, что натворил твой напарник, пока ты храпел в своей берлоге? Не знаешь – так скоро узнаешь. Недоглядел, товарищ, недоглядел! Конечно, ты мог бы возразить, что херувим за серафима не отвечает, или что-нибудь еще в том же духе, но я делать этого не советую. Не люблю почему-то, когда мне возражают!
Господь налил из волшебного графина стакан святой воды, осушил его залпом и продолжал:
- но я соглашусь с утверждением, что твоя вина не столь велика, как грех Парамона, и посему ответственность у вас будет разная. Суждено вам отныне осуществить капитальный ремонт Нью-йоркской канализации, причем нырять в коллекторы будет Парамоша, а ключи подавать – наш юный друг гризли. Так, я думаю, вполне справедливо?
Мы промолчали: а что тут можно было возразить? Богу виднее.
Не стану описывать свои злоключения в канализации североамериканского мегаполиса. Скажу лишь только, что пришлось потрудиться на славу гаечными и газовыми ключами, лопатою и вантузами. Напарник мой и не думал присоединяться ко мне в коллекторах, так что бранил и корил его нещадно, приговаривая:
- ты там особо не перекуривай, к работе-то приглядывайся, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать!
Но глупый медведь не знал этого старого доброго анекдота и ни разу не рассмеялся.
 В этом глубоком… я сказал бы даже, слишком глубоком тылу провели мы не менее двух лет, а когда выбрались, наконец, на свет божий, увидели, что в мире произошли значительные перемены.
 Над городом развевались красные флаги, и голос из электронного громкоговорителя выкрикивал антиимпериалистические лозунги. Румяные жизнерадостные янки во все горло распевали песни советских композиторов из кинофильмов “Цирк”, “Веселые ребята”, “Волга-Волга” и “Светлый путь”. Улицы патрулировали “Джипы”, битком набитые американскими красногвардейцами.

 ЭПИЛОГ. ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

- Товарищи, - звучал из репродукторов взволнованный голос президента Горбуша, - социалистическое отечество в опасности! Вероломная интервенция капиталистических стран Европы и Латинской Америки поставили нашу экономику на грань катастрофы. В создавшихся условиях мы вынуждены создать чрезвычайную комиссию по борьбе с оккупантами и их приспешниками - саботажниками и бандитами всех мастей, скрытыми контрреволюционерами, только и мечтающими о реставрации прогнившего империалистического строя. Не бывать этому никогда, товарищи! Все на борьбу с русско-канадской агрессией! У нас есть, чем ответить вызову стран НАТО, этого мирового жандарма. Еще не заржавел наш могучий флот, и уже все 12 авианосцев спешат на выручку нашей красно- негритянской армии, окруженной под Лос-Анджелесом. Мы пока воздерживаемся от применения ракетно-ядерного и термоядерного оружия, но наше терпение не беспредельно!
- Оказывается, мы им не только канализацию, а еще и мозги прочистили, - потирал лапы гризли, - смотри, как поумнели!
 Я молчал и сомневался. Ядовитый скепсис травил искры оптимизма. Да. Поумнели, но надолго ли? Впрочем, на все воля божья! Надо будет – и Рокфеллер “Марсельезу” запоет, а какой-нибудь Уоллес или Голдуотер запишутся в красноармейцы и возьмут себе псевдонимы Эгалите и Фратерните. До сих пор слово Божие до них вообще не доходило, но после того приснопамятного случая с кукурузными хлопьями Господь, сжалившись над заблудшими овцами, взялся, наконец, за их перевоспитание.
- Пес с ними, пусть себе умнеют, им же на пользу! – думал я, - им бы и дальше так держать!
 А, тем временем, в стране вспыхнула гражданская война и кольцо фронтов стало неумолимо сжиматься вокруг северо-восточных штатов. Канадские и мексиканские оккупанты бесчинствовали на севере и юге страны, опустошая супермаркеты и винные погреба. Российский десант, высадившийся на побережье Аляски, проводил все время за карточными играми и не вмешивался в политику: зачем вторглись – и сами не поняли.
 Но, что бы ни случилось в дальнейшем, мир изменился, и отрицать это было глупо.
Вот в какую сторону – сказать трудно. Поживем – увидим.
 Но это будет совсем другая история. Запаситесь терпением, и вы все узнаете.

 02. ноября 2001.






ГЛАВА 52. КАК БЫ И ЗА НАС НЕ ПРИНЯЛИСЬ

ВВЕДЕНИЕ.

 По бескрайним просторам Америки катились мутные волны гражданской войны. Перепуганные террористическими актами обыватели, поначалу никак не отреагировавшие на государственный переворот, постепенно приходили в себя и все смелее начинали оказывать поддержку контрреволюции. Народ это был степенный, зажиточный, и перспектива жить в социалистической стране янки вряд ли устраивала. Лозунг “С каждого по способностям, каждому по труду” отпугивал 60-70% населения. “Способностями” эту массу Бог явно обделил, а что касается труда… ни для кого ведь не секрет, что существовала-то Америка все больше за счет чужого труда, будь то поденщики на кофейных и сахарных плантациях жарких южных стран, или рабочие многочисленных предприятий, принадлежащих американским промышленникам и разбросанные по всему земному шару. В любом случае сами граждане США в большинстве своем вели жизнь рантье. Даже в областях, где им принадлежал, казалось бы, явный приоритет – в программном обеспечении высоких технологий – все чаще использовали проклятые бездельники чужие мозги, ибо собственных оставалось все меньше и меньше. И, таким образом, подошли они к состоянию древнеримской империи в период ее упадка. Никто не хотел работать, никто не желал воевать.
 Полторы тысячи лет тому назад разношерстные варварские дружины, которые к началу новой эры римские полководцы громили без особых усилий, почувствовав, что “богатырь-то – гнилой!”, принялись по куску растаскивать императорские владения. Побеждали варвары не благодаря своей силе, а исключительно ввиду полного отсутствия воли к сопротивлению заевшихся римских граждан. Не избежала подобной печальной участи и хваленая американская демократия. Доигралась она уже до того, что костяк ее вооруженных сил составляли вчерашние невольники-негры, а так называемые “коренные” янки, в состав которых входили преимущественно потомки англичан, ирландцев да немцев, предпочитали вести праздную или полу- праздную жизнь владельцев пакетов акций, банковских счетов и прочей собственности. Хоть и не жалели скуповатые “рыцари” средств на содержание гигантской армии и флота, оккупировавших половину мира, хоть бомбили они любую страну по всякому поводу и без повода, а чувствовался уже близкий закат империи Желтого Дьявола. И в один прекрасный момент какие-то злые, но бесстрашные дядьки начали их бить: то корабль взорвут, то посольство, а то и вовсе министерство обороны, не говоря уже о всяких торговых центрах. Не помогли ни ФБР, ни ЦРУ, ни АНБ, не говоря уже о национальной гвардии и полиции.
 В такой сложной обстановке и произошел осенний переворот, произведенный самим президентом Горбушем. То ли ему сон вещий приснился, то ли пророчество сбылось, или какие-то Голоса с неба услышал, да только в одну ночь из пещерного антикоммуниста и ультрареакционера превратился он в самого непримиримого борца за права трудящихся и врага капитала. Не успели его советники да помощники сообразить, что к чему, как он всех их разогнал, выписал себе штат из кубинских революционеров да из перуанской повстанческой организации “Сендера Люминоса”, и стал управлять по-новому. Распустил президент все разведслужбы, уволил большую часть генералов Пентагона, а взамен всего этого аппарата создал Реввоенсовет и Красную Американскую армию. А, чтобы реакция в лице самых оголтелых псов да кровавой гидры Контрреволюции не вздумала огрызаться, учредил Горбуш Чрезвычайную Штатовскую Комиссию и Революционный трибунал, который назвал почему-то французскими забытыми словами сюртэ женераль, что означает “общественная безопасность”.
 До смерти перепуганные капиталисты поначалу-то притихли, гаденыши, ибо вставали пред ними наяву призраки тех самых десяти дней, которые столь основательно потрясли мир в 1917 году. Стали они к Господу взывать, свечки на алтари ставить, да отгонять крестными знамениями повсюду мерещившегося им Железного Феликса, да не стал Бог слушать эти явно не бескорыстные молитвы – приказал их в корзину для мусора бросать, а его, Всевышнего, по пустякам не беспокоить.
 И тогда самые отчаянные капиталисты – преимущественно из вчерашних гангстеров – решились на вооруженный мятеж: собрались толпой, вооружились до зубов, и ну бунтовать! Вот так и вспыхнула в Америке самая настоящая Вторая гражданская война. Её-то мы и застали, выбравшись на поверхность из канализационного люка.

РАЗДЕЛ 1. НА ПОВЕРХНОСТИ

 На небоскребах развевались алые знамена. Здание “Эмпайр Билдинг” украшал гигантский кумачовый транспарант, где на пяти языках было написано: Смерть мировому капиталу. Коротко, но ясно! От революционного Петрограда бывший город Желтого Дьявола отличался обилием механизированных патрулей, разъезжающих по улицам на “джипах” и “лендроверах”. Не видно нигде было и революционных матросов в лихо сдвинутых набок бескозырках. Всюду кипели митинговые страсти. Мы с гризли угодили как раз на такой митинг. На трибуну поднялся какой-то латиноамериканец, представитель радикального левого движения с характерной фамилией Ортега.
- Дорогие товарищи бывшие буржуи, вчерашние пауки и приспешники капитала! – взволнованно обратился он к аудитории. – Не успели мы встать на путь социалистического обновления Америки, несшейся в пропасть очередного финансового и политического кризиса, как подняла голову самая черная реакция. Контрреволюционеры предательски убивают наших вождей, устраивают диверсии на предприятиях народного хозяйства, и, страшно подумать, замышляют расправу над нашим любимым вождем, товарищем Горбушем!
При этих словах собравшиеся негодующе засвистели и заревели; больше всех старался почему-то Шатун, внезапно проникшийся сочувствием к американским революционерам.
- Мало того, - вдохновенно продолжал оратор, - что эти негодяи оккупировали большую часть южных штатов, так они еще призвали на помощь интервентов! Канадские и мексиканские оккупанты вошли в Калифорнию и штат Вайоминг; на Аляске высадились российские десантники, а нашу базу в Пирл-Харборе пытались бомбить японские силы национальной самообороны! Настал час сплочения нации. Американская Красная армия истекает кровью; только всеобщее вооружение народа может спасти нашу страну! Все на борьбу с “голубыми касками”! Мы победим, товарищи!
 И над авеню загремел марш чилийских левых “Венсеремос”. Подпевали и мы с Шатуном, причем медведь ревел так, словно его подняли на рогатину.
 Окружающие нас обыватели, и до того старавшиеся держаться как можно дальше от экзотичной пары, зажимая носы, стали выражать явное недовольство.
- Что они себе позволяют, - воскликнул какой-то пожилой джентльмен, - мало того, что воняют, как последние золотари, так еще и ревут, как ослы!
- Правильно, - послышались одобрительные реплики из толпы, - нечего медведям и клошарам делать на наших собраниях! Гоните их в шею, граждане!
- Несправедливо! – закричал Шатун. – Мы два года на вас ишачили, семь потов пролили, прочищая вашу мерзкую канализацию, а что имеем в качестве благодарности? Это дискриминация по расовым и социальным, а также зоологическим признакам! Мы тоже хотим участвовать в справедливом деле борьбы с мировым капиталом!
- Идите, отмойтесь как следует, товарищи, - вмешался в инцидент оратор, - и только затем – добро пожаловать на митинг! Незачем покрывать позором… и мерзкими запахами революцию!
Мы пожали плечами и отправились в поисках бани. К моему глубокому изумлению, настоящей русской бани в Нью-Йорке почему-то не нашлось, и пришлось нам ввалиться в какую-то роскошную сауну, невзирая на протестующие вопли обслуживающего персонала. Однако оказывать серьезное сопротивление огромному крылатому медведю никому не захотелось, и святое дело омовения свершилось надлежащим образом. Когда Шатун в очередной раз вывалился из парилки, я ахнул: гризли превратился в белого медведя – не просто грязно - желтовато-белого, как вульгарные арктические хищники, а в белоснежное создание с ослепительными крыльями.
- Не знаю, как там насчет черного кобеля, - озадаченно пробормотал я, - но серого медведя добела отмыть, оказывается, не только можно, но и нужно!
- Не удивляйся, Парамоша, - весело заметил белый хищник-херувим, - эти проклятые янки не то, что гризли, даже грязные деньги научились отмывать! Так что ничего удивительного здесь нет: никаких чудес, просто мы имеем дело с качественными синтетическими моющими средствами!
- Да, - подумал я, - действительно… подумаешь, - отмыли шерсть шатуна? Как Америка думает смывать с себя позор бесчисленных преступлений, совершенных правящей верхушкой в годы, например, войны во Вьетнаме? Или в период Балканского кризиса в конце Второго тысячелетия? Стиральными порошками, пожалуй, здесь не обойтись!
Мы брели по внезапно опустевшим улицам мегаполиса. Завывала сирена, и голос диктора в громкоговорителях гремел:
- граждане, воздушная тревога! Граждане, спасайтесь, ради Бога! Средства ПВО обнаружили воздушную вражескую армаду, приближающуюся к нашей территории! Адреса ближайших бомбоубежищ…
- Далековато, однако, - озадаченно пробормотал Шатун, выслушав информацию, - пожалуй, не стоит и пытаться до них добежать… впрочем, садись на загривок! Эх, прокачу!
И мы взмыли в пасмурное атлантическое небо.
- Зачем нам какие-то бомбоубежища, - весело говорил белый хищник, набирая высоту, - к чему небожителям прятаться от жалких негодяев? Встретим их над океаном, да и поглядим, что к чему и кто – кого!
Во все горло распевая “Марсельезу”, он устремился навстречу приближающейся воздушной армаде. Далеко внизу на поверхности моря пенились белые гребни – шторм был не меньше шести баллов. Резкие порывы холодного сырого ветра так и норовили сбросить меня с толстой шерстистой шеи, так что я вцепился в уши Шатуна мертвой хваткой и как бы зарылся в густой белый мех. Наконец на горизонте показались самолеты палубной авиации каких-то западноевропейских стран.
- Сейчас я их! – рявкнул Шатун, - держитесь, стервятники!
И молнией метнулся к ближайшему “Миражу”.
Действовал крылатый зверь стандартно: настигнув в воздухе противника, он прокусывал ему крыло и бросал в керосиновую струю горящую спичку, а затем, отпрянув от взрыва, кидался вдогонку за следующим самолетом. Минут через пять остатки вражеской армады удирали на свои авианосцы, а Шатун, торжествующе трубя, как лось во время гона, летел к Северо-Американскому побережью.
 Увы, в городе тем временем вспыхнул вооруженный мятеж. Отряды гангстеров, объединившись с “минитменами” и дружинами “общества Джона Бэрча”, взяли штурмом мэрию и подступали к зданию “Эмпайр Билдинг”, беспорядочно стреляя во все стороны из автоматических винтовок М-16 и огромных “кольтов”. Патрули, побросав оружие, разбежались; сопротивление оказывали лишь иностранные добровольцы из государств Центральной Америки и Китая, но их было слишком мало.
- Держитесь, друзья, - ревел гризли, пролетая над баррикадами, - сейчас я их оприходую! Ну, контра, погоди!
Для начала шатун протаранил “Мерседес” с каким-то видным бизнесменом – эдаким Мистером Твистером, осыпав меня градом осколков лобового бронированного стекла. Этого хищнику показалось мало, и он решил еще и поиздеваться над ошарашенным и оглушенным капиталистом.
- Вылезай, - безжалостно скомандовал он, - становись на четвереньки, пой: “Боже, царя храни!”
И миллиардер сиплым и надтреснутым фальцетом захрипел: “Боже…”.
- Так, - удовлетворенно потирая ворсистые лапы, произнес Шатун, - сам-то ты хоть понимаешь, что за несуразность ты сейчас пытался произнести? Скажи “спасибо”, что я вовремя тебя остановил! Ты, вероятно, за рыночную экономику и демократическое правление, не так ли?
- Верно говоришь, уважаемый, - испуганно отвечал побледневший финансист, - именно так!
- Но и против реставрации монархического строя не возражал бы? – продолжал допытываться белый хищник.
- Да… монархи нас, капиталистов, всегда холили и лелеяли, начиная с эпохи Возрождения, а кое-где – и раньше! – откликнулся буржуй.
- Вот тут-то, батенька, мы вас и пожурим! - радостно воскликнул крылатый зверь, - по-вашему, выходит, что самодержавие – это и есть демократия? Власть народа? А царь-государь и есть самый-самый демократ-рыночник, можно даже сказать – либерал?
- Так точно… по всему так выходит.
Гризли даже кругами заходил, захлопал крыльями и молвил: -
- достаточно, можете не продолжать!
И, закурив огромную сигару, презрительно выпустил в лицо опешившего контуженого мультимиллионера огромное облако ядовитого табачного дыма.
- Молодой человек, - покровительственно и вместе с тем с плохо скрываемым пренебрежением продолжил он воспитательную работу, - боюсь, вы заблуждаетесь, да-с! Любить деньги – это не самое главное. По вашей логике, Скупой Рыцарь – также либерал и демократ, поскольку вот уж кто искренний сторонник рыночных отношений! А уж что касается “медвежатников” и прочих громил, разве кого-нибудь из них можно заподозрить в недостатке любви к деньгам? Это, несомненно, одни из самых активных сторонников рыночной экономики! Жить за счет своего труда они не станут ни при каких обстоятельствах, разве что под угрозой смертной казни через повешение. Только операции с финансами, только “приватизация” чужой собственности – вот их девиз! Так ты хоть соображаешь, в какой несимпатичной компании оказался? Стыдно, молодой человек! Так что, если почувствовал хоть толику раскаяния, запевай “Венсеремос”!
Миллиардер, хоть и не ощутил никаких импульсов раскаяния, тем не менее, напрягся и захрипел торжественную мрачноватую песню, звучавшую над Сант-Яго в минуту штурма президентского дворца Ла Монедо контрреволюционным воинством генерала Пиночета. Получалось у него скверно, мистер явно фальшивил и, судя по всему, сгорал от ненависти и ожидания, когда же все это кончится и когда же можно будет отомстить за свои унижения.
 Наконец, медведь сжалился над бедолагой.
- Мы не звери какие-нибудь, - торжественно проревел он, - и многое понимаем. Не архангельское это занятие – унижать поверженного противника! Ступай домой и больше не греши!
Окончательно сбитый с толку деятель империалистической оппозиции ринулся в сторону ближайшей стоянки такси. Гризли сплюнул ему вдогонку и помчался усмирять контрреволюцию.
 В стане нападающих наблюдалось великое смятение. Буржуа, как известно, во все эпохи не отличались храбростью, во всяком случаю – готовность лечь костьми за какую-то абстрактную идею. Удавиться за рубль или доллар – это – пожалуйста, а воевать – увольте! Лучше наймем кого-нибудь. Здесь же сложилась парадоксальная ситуация. Америка, как всем известно – нация весьма состоятельных граждан (тех самых, не желающих воевать). Те же, кто мог бы потенциально пополнить ряды их ландскнехтов, почти сплошь оказались по другую сторону баррикад.
 А тут еще пронесся слух, что армию революционеров возглавил какой-то не то шести, не то семикрылый серафим с волосатыми ручищами, если не сказать лапами, шутя передвигающий горы и подпирающий небеса. Как тут было не дрогнуть и не разбежаться по домам: кто утюг забыл выключить, кто телевизор, а к кому-то теща приехала из Тель-Авива…
 На этом мятеж и закончился. Чудом уцелевшие ревкомовцы, еще не веря в собственное счастье, возвращались на свои рабочие места. Откуда-то, как из-под земли, вынырнули только что испарившиеся патрули, на ходу подбирая брошенные винтовки М-16.
 Революция в США продолжалась. Но и интервенция – тоже. Словом, работы у нас с Шатуном впереди было – непочатый край.
 А из Персидского залива, Пакистана и Турции возвращались ничего не добившиеся в Афганистане американские войска, и пока не ясно было, на какую из воюющих сторон встанут осрамившиеся солдаты удачи.
- Бросить их на интервентов! – думали руководители революционной армии.
- Послать их подавлять бунт! - рассуждали мятежники-контрреволюционеры.
 Гражданская война в Америке приостановилась в ожидании прихода войск. Оккупанты на всякий случай убрались с занимаемой территории и тоже косили огненным глазом в сторону приближающихся авианосцев, линкоров и крейсеров, сопровождаемых сотнями вспомогательных судов и нагруженных солдатами да боеприпасами. Никому не хотелось связываться с этими стальными монстрами, начиненными ядерными боезарядами и даже термоядерными боеголовками.
 На поверхности океана политических страстей Америки не было ни малейшего волнения. Страна ждала бури. И дождалась.

 РАЗДЕЛ 2. БУКА-АМЕРИКАНЕЦ

 Ранним зимним утром, когда даже хищники спят, над Вашингтоном появился неопознанный летающий объект – НЛО, как говорится. Тарелка повисела над Потомаком, покружила над поврежденным зданием Пентагона, а затем, совершив резкий кульбит, стремительно помчалась в сторону Адирондакских гор.
 Два дюжих Пришельца, прильнув к иллюминаторам, угрюмо изучали обстановку в стране. Что-то совершенно необъяснимое случилось в их отсутствие. Замерли заводы, почти не работал транспорт. А когда они вдруг разглядели красные знамена на городских ратушах, их прошиб такой лютый смех, что потерявший управление Пегас стал выписывать фигуры столь высшего пилотажа, что Икар и Нестеров сгорели бы от зависти, доведись им дожить до наших дней. Два дня летала тарелка над Североамериканским континентом; Бука и Бяка все изучали, изучали обстановку, и никак не могли понять – как же следует оценивать происходящее.
- Знать бы, как Бог к этому отнесется, - вздыхал Бука, а Бяка, поджав тонкие губы, отвечал:
- Ты, братец, в ересь-то не впадай! Все, что мы здесь наблюдаем, произошло по воле Всевышнего, а иначе произойти не могло бы никак, - это-то ты понимаешь?
- Между прочим, понимаю, и не хуже тебя, - брюзгливо огрызнулся старший из Пришельцев, - и, тем не менее, вынужден все-таки решить один важный вопрос. Ты подумай своей не очень умной головой: Господь наслал на них социалистическую революцию в качестве кары? Или, напротив, для того, чтобы предоставить несчастным заблудшим и увязшим в грехах овнам шанс обрести веру и встать на путь истинный?
- А тебе какое до этого дело? – не сдавался Бяка, - как бы это не называлось, а все равно случилось по воле Его. Другое дело, как нам-то быть? Раз уж он прислал нам с тобой вызов, то, следовательно, отнюдь не для того, чтобы сидеть, сложа руки. Что-то делать надо… хоть неизвестно, что.
- А давай вот что сделаем, - придумал Бука, - напугаем всех до полусмерти, а затем – пообедаем! Развезем где-нибудь в Аппалачах костер на фоне гор, шашлычок зажарим, причастимся… а там, глядишь, и утро наступит, а оно, как известно, вечера мудренее: что-нибудь, да прояснится!
- Ты – старший, тебе и отвечать, - резонно заметил Бяка, - а с меня-то что за спрос? Принимай решение – я подчинюсь.
- Я уже принял, - быстро ответил Бука, - разворачивай на Нью-Йорк, сейчас мы их пугать будем!
И два космических хулигана устремились на запад. Пегас, любивший принимать самостоятельные решения, решил исследовать радиоэфир. В НЛО вначале включилась истошная рок-музыка, но Бука прикрикнул: - молчать! – И Пегас переключился на информационные программы.
- Дорогие наши воины, - раздался из динамика голос президента Горбуша, - вы возвращаетесь на родную землю. Возвращаетесь живыми, и, в основном, невредимыми. Это замечательно, но не окончательно замечательно! –
И захихикал, довольный собственным “остроумием”.
- Безответственные политиканы, втравившие нашу великую страну в огонь гражданской войны, - вдохновенно продолжал оратор, - спят и видят вас, воюющих на стороне мятежников. Я, как законно избранный президент, приказываю всем сохранять спокойствие, не втягиваться ни в какие авантюры и выполнять приказы только легитимных органов – Реввоенсовета и мои лично. Да здравствует великая Американская социалистическая революция! Смерть мировому империализму, товарищи солдаты и офицеры, генералы и адмиралы!
Пришельцы переглянулись.
- Он доагитируется, - озабоченно пробормотал Бука, - нельзя же мусульман призывать питаться свининой, а христиан – молиться собачьему аллаху! Любой американский вояка, насколько мне известно, при слове “социализм” хватается за пистолет!
- Сдает, сдает старина Горбуш, - соглашался Бяка, - видать, совсем плох стал… и с чего его вдруг на социализм потянуло! Есть все основания подозревать, что без божьего вмешательства здесь не обошлось.
- Значит, какой-то шанс у него все-таки имеется! – потер руки старший Пришелец, - ибо Всевышний не попустит, чтобы кто-то посмел срывать его планы… то есть, посягать на промысел Божий!
- Имеется, как же! – с горечью произнес вдруг Бяка, - ты просто не понимаешь, с кем имеешь дело! Эта чертова нация за получение прибыли в сто процентов готова на любое преступление, даже под страхом виселицы, как говорил Маркс, а какой ей навар от революции? Одни убытки! Да никакой Бог не заставит их…
Тут он спохватился, сообразив, что впал в очевидную ересь, и занимается богохульством и пустословием.
- Так, протянул Бука, - богохульствуем, значит? В еретики записываемся стройными рядами? В Геенну огненную душа рвется?
- Грешен, каюсь, - испуганно забормотал серафим-тарелочник, - прости меня, Господь, если сможешь. Я еще тебе пригожусь, Господи!
- Глубже, глубже кайся, - сердито шептал Бука, - не забывай, что он слышит всех нас, в том числе и тебя! От всей души проси прощения – глядишь, и пронесет! Он же всемилостив, наш Создатель!
- Уж как стараюсь, братец, - испуганно и покаянно прохрипел Бяка, - просто из кожи лезу! Надеюсь, Господь это учтет и оценит должным образом!
- Прекратите балаган! – прогремел из репродуктора Глас Божий, - не мешайте слушать выступление президента!
Пришельцы, не сговариваясь, одновременно прикусили языки. Карательных санкций, впрочем, от Бога не последовало, и это могло означать, что Всевышний оставил их высказывания, пахнущие ересью, без внимания. (Или времени у него не было).
- Я займусь вашим воспитанием немного позже, - вновь прозвучало в наушниках, а пока что делайте то, что задумано.
Пришельцы почувствовали что-то наподобие огромного облегчения, - с плеч, как говорится, гора свалилась. По своему долгому опыту они знали, что Создатель незлопамятен: если сразу не высек, то потом уже точно не вспомнит, ибо высечет за какой-нибудь новый проступок. Ну и ладно! Можно было больше об этом не думать.
 И серафимы-мизантропы устремились к атлантическому побережью Штатов.
- Сейчас мы им козью морду-то покажем, - потирал руки Бука, а Бяка отзывался:
- И бубну выбьем, и ноги вытрем, и Кузькину мать представим в наилучшем виде! А уж точку, где раки зимуют, выучат наизусть, на носу зарубят!
Тарелка со свистом понеслась по Нью-йоркским авеню, срывая с прохожих шапки и отвешивая подзатыльники.
- А сейчас будем в окна заглядывать и рожи корчить, - не унимался Бука, - то-то они запоют! Даже запляшут!
И Пришельцы предались этому увлекательному занятию. Через час сплошной визг стоял над бывшим городом желтого Дьявола. Старые мизантропы вошли в раж, свистели, хрюкали, показывали обывателям языки, демонстрировали им волосатые кулачища величиной с голову президента… словом, были в своей стихии. Они выкрикивали все известные им ругательства на двунадесяти языках, щипались и царапались, а одного президента совета директоров даже укусили за ягодицу.
 Так, весело и незаметно промелькнула ночь, а утром НЛО уже приземлился в занесенном глубоким снегом лесу в одной из долин Аппалачских гор. За шашлыком да умными разговорами о том, да сем, прошла еще неделя. А затем они одновременно хлопнули себя по лбу и хором воскликнули:
- А дальше-то что делать будем?
Загремел гром, поднялся ветер, сбрасывая с вековых елей и гигантских секвой целые сугробы чистейшего снега. Все вокруг засияло небесным огнем. Опытные Пришельцы пали ниц и заголосили стандартную форму приветствия.
 Господь величественно сошел с облака, подошел к Пегасу, постучал ногой по иллюминаторам, - мол, в каком они состоянии? Затем он подсел к костру, достал из кармана трубку, и прикурил от угольков. Щурясь от дыма, он похлопал по спинам содрогающихся в религиозном экстазе Пришельцев, и молвил:
- ничего-ничего! Не бойтесь, ибо самое страшное с вами случилось уже почти 4 миллиарда лет тому назад. Так что впереди, можно сказать, одни удовольствия!
Бука и Бяка осторожно приподняли свои светлые головы и уставились на Господа.
- Что ты имеешь в виду, Всевышний? – осторожно спросил Бука, - можем ли мы понять твою бесконечно глубокую мысль?
- Мысль как мысль, - улыбнулся Бог, - как говорится, “если Господь хочет кого-то наказать, он лишит его разума”. Считайте, что я вас оного лишил давным-давно!
И расхохотался, пуская кольца дыма в раскрасневшиеся лики своих недалеких, как он часто говорил, слуг. Затем, мгновенно посерьезнев, Господь изрек:
- Нет, вы на них только посмотрите! В стране бушует пожар гражданской войны, а они вторую неделю сидят сиднями и в ус не дуют! Вот так инспекторы, вот так ревизоры! Вы что, всерьез полагаете, будто ваши инспекционные обязанности теперь сводятся к контролю качества вин и шашлыков в разных странах? Заблуждаетесь, молодые люди! Сейчас я устрою вам субботний отдых в Аппалачах!
Господь встал, застегнул китель на все пуговицы и официальным, не терпящим возражений тоном произнес:
- Бука и Бяка! Нет для вас худшего наказания, чем пребывание в разлуке со мной… и друг с другом. Именно то и другое вас и ожидает! А Пегаса я пока себе заберу, негоже ведь Господу все пешком да пешком? Бука! Поживешь в США, заработаешь американское гражданство честным трудом… возместишь все материальные и моральные убытки, причиненные вами мирным обывателям Нью-Йорка. А ты, Бяка, отправляйся в Россию, и там потрудись учителем астрономии, пока не призову. Все!
 Бог оставил Пришельцев. В следующую секунду страшная сила разметала их в разные стороны.
Так Бука стал американцем, а Бяка – россиянином.

РАЗДЕЛ 3. ЧАЕПИТИЕ НА САТУРНЕ

 Когда Азазелл добрался до Афганистана, американские войска уже погружались на корабли, а талибы зализывали раны, периодически злобно поглядывая в сторону севера. Было ясно, что вскоре так называемому Северному Альянсу не поздоровится, да и Узбекистану с Таджикистаном грозила та же участь. Старый демон-серафим растерянно брел по пыльным тропам, не зная, что предпринять. Воевать было, как будто бы, не с кем, а больше он ничего делать не умел.
- Маки, что ли, уничтожить, - думал он, - работа нудная, не интересная… или сразу за посевы конопли приниматься?
До его натренированного обоняния донесся запах анаши. Какой-то негодяй, развалившись под старой чинарой, сопя и пыхтя, курил это мерзкое зелье.
- Сейчас я ему прочту лекцию о вреде курения… наркотиков! – воскликнул демон, - исцелю безо всякой медицины!
И ринулся к обкуренному афганцу. К великому удивлению старого дьявола, в его лапах оказалась шея… Хомяка! Перепуганный понтифик, выпучив глаза, что-то хрипел и размахивал руками.
- Как бы не придушить его совсем, - озадаченно пробормотал Азазелл, - а отпустишь – убежит. Что же делать-то будем?
Наконец, он разжал пальцы и Хомяк мешком рухнул на землю.
- Курить вредно, - назидательно произнес Дух над поверженным телом, - а анашу – тем более, не говоря уже об опиуме и героине!
Хомяк не шевелился, и Азазелл, сам того не замечая, рассеянно поднял с земли окурок и затянулся ядовитым дымом сам. В голове демона все поплыло, афганские горы пустились пред ним в пляс, а затем стали прыгать на рога. Как он ни лягался, как ни кусался, а оказался под гигантской кучей каменных глыб и целых скал, в полной темноте, с обломанными рогами и синяком под глазом. А где-то далеко-далеко, высоко над ним по скалам прыгал зловредный Хомяк и кричал:
- зачем окурок отнял, шайтан? Вах, нехорошо! Аллах – свидетель!
 Азазелл очнулся. Никаких скал на нем, естественно, не оказалось, зато в тело периодически врезались брошенные старческой рукой камни, почти засыпавшие поверженного демона. Хомяк, вспомнив молодость и многочисленные хаджи в Мекку, изображал побитие Иблиса камнями. Дух встряхнулся, как собака, вылезшая из воды, и каменный град обрушился на ничего не подозревавшего Хомяка.
- Не зашиб я старикашку? – бормотал он, растирая неподвижное тело старого имама, - нехорошо получилось! Никого не спас, а хозяина изувечил… что за миссия такая мне досталась?
 Но никто и не собирался отвечать на дурацкие вопросы. А Бог – в особенности!
Тут и Хомяк очнулся, с укоризной посмотрел на своего денщика и произнес:
- Ай-яй-яй! Что же я вижу, вернее – кого я вижу? Черт тебя принес! Я только-только занял подходящую экологическую нишу, никому не мешаю… живу себе, да поживаю! И еще сто лет прожил бы так, да принесла тебя нелегкая! А, поскольку все-таки принесло, будь так добр, ответь мне: что в мире-то творится? Тут талибы судачат между собой, будто Америку шайтаны заели, будто там какая-то революция и все такое прочее…
Я-то, признаться, не верю ни единому слову, но все-таки?
- Не знаю, хозяин, - развел руками Азазелл, - меня Господь вначале по монастырям год гонял, затем и вовсе на буровую упек, а добрался сюда я только сегодня, так что спросить о чем-либо, в том числе и о политических новостях, было некого.
- Бестолочь, - злобно бросил Хомяк, - вроде твоего дружка Парамона! Ты хоть про него-то что-нибудь слышал?
- И про Парамошу ничего не известно…
Помолчали. Затем Дух, вспомнив, по-видимому, о своем служебном долге, засучил рукава и стал хлопотать по кухне. Несмотря на то, что многие, в том числе и сам Бог, считали Азазелла дураком, он был довольно сносным поваром. Спустя каких-то сорок минут перед Хомяком уже накрывался стол.
- Кстати, - всплеснул руками Дух, - совсем ведь забыл: у нас же есть скатерть-самобранка! И зачем только время зря терял?! Ладно, в другой раз поработает!
И неразлучная отныне пара приступила к скромной трапезе. Долго ли они ели, коротко ли питались, да только ночь застал их за этим приятным время провождением, а затем и утро наступило. Хомяк, наконец-то, насытился и повалился спать в бурьян. Дух заботливо укрыл его старым пледом, под голову подстелил охапку соломы (маковой), а сам сел рядом, отгоняя назойливых мух, москитов и отлавливая скорпионов со змеями. Все пойманное он тут же пожирал, так что местность радиусом пять миль вокруг него вскоре осталась без ядовитых гадов и насекомых. Потеря, впрочем, не из великих, ибо изобиловал древний Афганистан этим добром с незапамятных времен, в отличие от продовольствия, топлива и человеческих хороших отношений. Вечно тут все друг друга били, а при появлении чужеземцев объединялись и всем миром наваливались на оккупантов.
 Но не об этом думал сейчас Дух, а тосковал он по другу своему, Парамоше, с которым жестокая судьба разлучила его в очередной раз. Думал он так, думал, даже вспотел, а толку все не было, как не было. Как и Парамона. Ибо я в тот день как раз к Богу попал – вместе с Шатуном, вернее – верхом на нем. А вызвал-то нас Всевышний по совершенно пустяковому делу: кофейку ему попить захотелось, а не с кем. Ну, не с Гавриилом же? И не с пророком же Самуилом, прославившимся еще тысячи лет тому назад своей жестокостью? Вот и решил Господь, что лучше собеседника за чашечкой-другой кофея, чем Парамон, пожалуй, ему и не сыскать. Дух знать всего этого не мог, да и незачем ему было лишней информацией забивать свою не столь уж вместительную память. И без того хранились в ней, как в какой-то всеми забытой библиотеке, миллиарды гигабайт всяких сведений о разных грешниках, прошедших когда-то через подведомственную ему топку номер восемь.
 На Сатурне, в тереме божьем, в это самое время происходило следующее.
- Вы сахар-то, сахар не жалейте, - восклицал Всевышний, видя, как мы с Шатуном положили в кофе всего по ложечке, - и сливки, кстати, тоже! Не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома! Что за китайские церемонии? О погоде поговорим, о видах на урожай, об истории, наконец. Только не о современной политике – вот она где у меня сидит!
И Господь выразительно провел ребром ладони по горлу.
- Если бы речь шла только о современной действительности, - с горечью добавил он, - это можно было бы еще вытерпеть. Но, уверяю вас, молодые люди, и раньше было все то же самое!
И, помолчав, тихо добавил:
- Если не хуже! Впрочем, что это я опять отвлекся? Тут для вас праздничный пирог приготовлен, совсем забыл! Эй, райская птица, тащи сюда тот самый торт!
Уже знакомая нам птица-секретарша, приветливо улыбнувшись мне и низко поклонившись Богу, поставила на обеденный стол гигантский “Наполеон” размерами с империю Бонапарта в период ее наибольшего могущества.
- Вот так и живем, – улыбался Господь, - угощайтесь, чем Бог послал!
Мы не заставили долго себя упрашивать, и набросились на райское угощение. Господь, подпирая голову десницей, с любопытством наблюдал за нами.
- Пока все не съедите, не отпущу, - весело проговорил он, - да и грех выставлять дорогих гостей на улицу в такую погоду, когда хороший хозяин и собаку-то не выпустит из дому!
Мы благодарно мычали, раскланиваясь с набитыми ртами. Божественный торт, казалось, сам прыгал во рты, подобно гоголевским галушкам.
- Еще кофейку, Парамоша? – спрашивал гостеприимный хозяин терема, и тут же поворачивался к Шатуну: - а тебе, старый, конечно же, медку?
Мы кивали и благодарили, благодарили…
- Не стоит благодарности, - учтиво отвечал Создатель, - ведь это же я сам вас призвал к себе, так что на мне и ответственность! Чай, утомились, выполняя мои бесчисленные и крайне утомительные поручения?
- Что ты, Господь, - юлил я, - мы только рады оказать тебе все эти мелкие услуги. Ты нагружай нас и впредь, не жалея! Для чего мы, в конце концов, и созданы…
Обменялись еще дюжиной ничего не значащих любезностей и комплиментов.
- - Скучно, наверное, Всевышнему, - размышлял я, наблюдая за действиями Бога, - бесконечное количество лет существовать одному, вот и создал он Вселенную с ее обитателями, Жизнь в нее запустил, людей сотворил. А мы получились никакими, так что у него опять работа появляется – исправлять, наставлять, в Ад отправлять…
- Скучно, скучно, Парамоша, - весело откликнулся на мои мысли Господь, - учти еще, что я всеведущ и все знаю заранее, так что и делать-то ничего не хочется, ибо все результаты уже известны! Но что-то, как сказал ваш поэт Борис Чичибабин, делать надо, чтоб не сойти с ума! И другим советую то же самое, вам – в том числе. Вы еще не насытились?
- Даже пресытились, - важно отвечал гризли, - огромное тебе спасибо, Всевышний, за хлеб-соль, мед, пирожные да этот нескончаемый Наполеон…
- И за кофеек, Господи, - добавил я, преданно глядя на лик божий.
- Не стоит благодарности, - изрек Всевышний, - ибо милость моя беспредельна и не ограничивается какими-то сладостями.
Господь извлек из недр сейфа коробку дорогих райских сигар и подвинул ее к нам.
- Курите, господа-товарищи, - предложил он, - вы таких еще не пробовали. Лично на днях сотворил по образу и подобию лучших сортов кубинского и болгарского табака, только еще лучше. Куда этим зазнайкам-селекционерам до меня!
Мы дружно закивали: действительно, где уж равняться жалким фермерам с Богом! И действительно, сигары были, что надо. Бог позвонил, и вошла птица-секретарша с подносом, на котором гордо возвышался графин с изысканным нектаром, украшенный этикеткой:
 Праздничное причастие. Только для самых дорогих гостей!
 Мы польщено причастились, а затем, по просьбе Бога, исполнили под аккомпанемент гитары любимую песню апостола Иуды “Предательство, предательство…” на слова и музыку известного барда Александра Городницкого
- Спойте мне еще “Балладу о дури”, - попросил Господь, - актуально, знаете ли!
 Я ударил по струнам, и мы затянули старинную интернациональную песенку:

Баллада о Дури.

В мире, мерзком и жестоком –
Без Эдемов, без Нирван,
Подхватило нас потоком
И уносит в океан,

Где кипит волна морская,
Поднимаясь в вышину…
- Эх, - кричим, - тоска, тоска! - И
Погружаемся ко дну!

Видно, плавать нам, как взвеси,
Между рыб и голотурий,
В океане мракобесий
И в водовороте дури!

То девятый вал инфляций,
То конфликты, то чума…
Значит, век нам бултыхаться
В этом море без ума!?

И тебе, народ, ей-богу,
Надо ждать прихода бурь:
Ты выходишь на дорогу,
По которой бродит дурь!

Ты молчи, не задавайся,
Брови сивые не хмурь:
Ведь с тобою в ритме вальса
Много лет танцует дурь!

В воздухе, в воде и в пыли,
И в снегу в любом сугробе
Кто-то ищет (уж не ты ли?)
Эти злобные микробы!

Но, как рыжий викинг Эрик,
Мы до смысла доплывем!
Только где он, этот берег?
Да и как там жить… вдвоем?


- Браво, - воскликнул Создатель, - сам Бог вложил в ваши уста слова этого музыкального произведения! Здесь довольно точно характеризирована современная международная обстановка, не говоря уже о прошедших временах. Жалую тебя, Шатун, чином серафима четвертого класса с правом бесплатного посещения краеведческих музеев и концертных залов всего мира. А тебе, Парамоша, вручаю орден Андрея первозванного…
Бог позвонил, и в кабинете возник апостол Андрей.
- Отдавай ему свой орден, - потребовал Бог, - Парамон больше тебя соответствует этому титулу!
 Так, согласно давно забытому предсказанию несчастного Андрея, стал я обладателем этого почетного звания. Но какой ценой! На униженного апостола жалко было смотреть.
- Да ты не расстраивайся, Андрюша, - утешал несчастного Создатель, - мы тебе еще какой-нибудь чин придумаем. Это дело наживное! Ступай пока в приемную – тебя вызовут, когда потребуешься.
 Андрей поклонился и молча исчез.
Господь повернулся в мою сторону и изрек:
- Что есть титулы и звания? Суета все это мирская! Суть, как ты понимаешь, не в чинах и наградах, а в чем-то еще, а в чем – сам пока не пойму. Впрочем, - посуровел он, - пора от перекуров переходить и к делу. Слушайте, возлюбленные чада мои!
Всевышний выдержал эффектную паузу и величественно произнес:
- на вас, любезные господа серафимы, возлагается очередное и очень ответственное поручение. Грядут великие перемены; за революцией в Америке последуют и иные политические события. Рано, ох и рано открестились прыткие господа-реформаторы России от левых взглядов и идей! Придется им в скором времени вновь перекрашивать свои потрепанные шкуры в красный цвет. Не всем это удастся, ибо ваш народ, хоть и не злопамятен, но довольно мстителен, и посему первое время не сносить кое-кому головы, истинно говорю!
Но это, как говорится, присказка. Вот суть задания.
Доводилось ли вам когда-нибудь иметь дела с неким Джахангиром Изворотливым, которого многие именуют еще и Кощеем Вторым?
 Мы переглянулись: Господь, несомненно, шутил. Кому, как не ему, знать, сколько времени мы провели в свите этого пресловутого Кощея! Кому, как не нам, довелось с этим самым Джахангиром не один пуд соли съесть! Но виду, однако, не подали, и только дружно закивали.
- Знаю, знаю, о чем вы подумали, - усмехнулся Всевышний, - это я вас на склероз проверял. А вдруг вы и впрямь все забыли? Тогда бы я вам напомнил!
 И выразительно кивнул на дверь, за которой, как мы уже знали, скучали старый профос Вурдалак и пророк Самуил, издревле прославившийся своей жестокостью.
- Это еще не все, - многозначительно добавил он, - у меня там еще Малюта Скуратов и Торквемада с Ежовым давно без дела скучают… живо бы все припомнили, канальи! Так вот, касательно Джахангира. Хоть и помазал я его на царствование, но отнюдь не все мне нравится в его действиях, а, если быть точным, все не нравится. И показная набожность раздражает, и преклонение перед Западом, а уж что касается внутренней политики…
Господь безнадежно махнул десницей и нервно закурил.
- Этот лис нуждается в контроле, - продолжал он, - и не мне же за ним следить? У меня, слава богу, других дел хватает. Вся Вселенная села на шею, да плюс к тому и много чего другого. Так что перепоручаю Кощея вам. Чаепитие прошу считать законченным!
 И мы покинули гостеприимный терем. Впереди намечались великие события, активными участниками которых предстояло стать и нам.


РАЗДЕЛ 4. КОЩЕЕВЫ СНЫ.

 Насмерть перепуганный американской революцией, великий правитель Джахангир Изворотливый заперся в своей резиденции и второй месяц не показывался на публике. Снились ему страшные сны. Являлся в тех снах покойный Железный Феликс, смотрел на него, не мигая, и медленно произносил:
- значит, прискучила служба-то? Стало быть, в контрреволюционеры записались? И как тебе в качестве контры живется? Уши не болят? Печенка не беспокоит?
Кощей хотел крикнуть, позвать на помощь советников и пресс-секретаря, а язык-то к гортани присох.
- Молчишь, саботажник? – жутко улыбался Феликс, - готов ли покаяться перед расстрелом? Передаю твое дело в Ревтрибунал. Не будет тебе земля пухом, кровавый приспешник мировой буржуазии!
Джахангир пытался перекреститься – руки не шевелились; попробовал убежать – а ноги как к земле приросли.
- Не спасешься крестным знамением, - твердо выговаривал Железный Феликс, - кровь преданных тобою товарищей по борьбе взывает к отмщению, и Господь прежде всего услышит этот зов, а не твой жалкий писк! А убежать и не пытайся! Не будет тебе убежища на этом свете, не будет покоя на том…
А сейчас вставай… ваше высокопревосходительство, вас ждут завтрак и сводка новостей!
 Джахангир открыл глаза. Почтительный секретарь-охранник стоял перед ним навытяжку; стол был накрыт, а за дверью рабочего кабинета слышались какие-то голоса.
- Посетителей не принимаю, - отрезал он, - очистите приемную!
И принялся за завтрак. За скромную президентскую трапезу.
- Плохи мои дела, раз в своем кабинете стал засыпать в начале рабочего дня, - с огорчением думал он, - как бы не повторить участь Кощея Первого!
 За завтраком беспокоить правителя никто не смел, и поэтому он старался растянуть эту приятную процедуру до неприличия. Но все хорошее, как ни старайся, кончается удивительно быстро, и вскоре пришлось ему просматривать экспресс-обзор информационной прессы, сводку докладов силовых министров и своих советников по национальной безопасности. Что-то происходило в мире, неподвластное его разуму. Только-только он настроился на рыночные преобразования в экономике, на ориентацию в сторону Запада, как вдруг – бац! – стал его кумир рассыпаться, подобно колоссу на глиняных ногах. Возвращаться в ряды левых не имело смысла: не простят, ох не простят! И приходилось выжидать да присматриваться – что-то дальше будет?
 В дверь настойчиво скучали. Правитель побелел от злобы, сжал пальцами паркеровскую авторучку так, что корпус хрустнул, и вызвал личного секретаря.
- Я же русским языком объяснил, что посетителей сегодня не принимаю, - негромко, но зловеще произнес он, - почему не освободили приемную?
- Разрешите доложить, - оправдывался побледневший служивый, - там, за дверями, какая-то чертовщина творится! Какой-то бомж верхом на белом медведе въехал в Кремль, и пули их не берут!
- На белом?! – ужаснулся Кощей, которому в этот момент почему-то представились одновременно апокалиптический конь бледный и какой-то таинственный конкурент в борьбе за власть, въезжающий в его резиденцию верхом на белом коне. Но тут до его сознания кое-что начало доходить.
- А медведь и в самом деле белый, - переспросил он, - или все-таки гризли?
- По облику совершенный гризли, а цветом все-таки белый! И с крыльями, - отчеканил охранник, - что прикажете делать?
- Впустить, куда от них денешься, - обречено вздохнул правитель, сообразивший, наконец, с кем имеет дело.
И я въехал на Шатуне в рабочий кабинет президента. Здесь все мне было знакомо - заваленный бумагами стол, скрытые пулеметные гнезда по всем стенам, две овчарки по обеим сторонам стола и бронзовый бюст Николая Второго, по прозвищу Кровавый, в углу. Мы подъехали до самого стола, и я протянул руку Кощею, не слезая с медведя.
- Здравствуйте, давно не виделись…
Кощей изображал крайнюю радость: вот, мол, повезло, так повезло! Кого я вижу! Сколько лет, сколько зим! И что-то еще в том же духе было написано на его лице.
- Рад приветствовать вас, господа, на нашей гостеприимной многострадальной земле, - произнес он, - усаживайтесь, прошу вас, поудобнее…
Мы развалились в роскошных креслах, неторопливо поглощая угощение, которое, впрочем, не шло ни в какие сравнения с райскими деликатесами.
- Представляете, - тараторил он, не давая нам вставить слова, - как раз накануне приснился сон, будто ко мне от самого Бога гонцы приедут, и, надо сказать, так оно и случилось! Какие будут распоряжения от Господа нашего?
И тут же, не дожидаясь ответа, продолжал:
- а мы тут все с инфляцией воюем, рыночные реформы углубляем… вот уже и землей торговать начинаем помаленьку… вскоре во Всемирную торговую ассоциацию вступим! А еще у нас намечается прирост валового национального продукта на целых шесть процентов! Так что справляемся понемногу с грузом своих нелегких обязанностей!
Тут Кощей поперхнулся куском пирожного, и, пока напуганный секретарь колотил по августейшей спине, мне удалось вклиниться в этот монолог:
- Это замечательно, что без дела не сидите, но, боюсь, что не туда заехали. Совсем в другую сторону ведете вы страну, уважаемый! И это не только мое личное мнение. К вашему великому огорчению, так считает сам Бог.
При этих словах Кощей поперхнулся еще раз, и потерял сознание.
 В той переходной области между Бытием и Небытием, куда он провалился, ждали его уже наряду с Железным Феликсом еще и Суровый Юрий, и Владимир Ильич, с хитроватым прищуром рассматривающий проштрафившегося пред Господом нашим правителя осколка созданного когда-то им, пролетарским вождем из дворян, великого государства.
- Начнем заседание, товарищи? – негромко спросил Юрий Суровый, поблескивая стеклышками очков.
- Непременно, товарищи, непременно, - воскликнул Ильич, энергично потирая руки, - сейчас мы должны разъяснить этому господину суть его мелкобуржуазных заблуждений!
- Или преступлений, - многозначительно произнес Феликс, поправляя кобуру “маузера”.
- Нет, батенька, с подобных угроз начинать диалог непозволительно, - возразил Ильич, так могут вести себя либо негодяи, либо дурачки! В данном случае мы имеем дело с так называемой детской болезнью правизны в мировом революционном процессе, и не более того!
- Хороша “детская болезнь”, - угрюмо возразил Феликс, - за которую, вообще-то, ставят к стенке без суда и следствия!
- Нет, батенька, - взволнованно возражал Ильич, - революционная законность – прежде всего! Что значит “без суда и следствия”? А ваша ВЧК, а революционный трибунал?
- Извините, вырвалось, - глухо произнес Железный Феликс, - я сам не сторонник беззакония и произвола, столь обожаемого контрреволюционными вождями. Суд народа, суд истории и Революции – это да, самосуд – нет!
- Вот видите, Феликс Эдмундович, - обрадовался Ильич, - мы можем найти общий язык! А что на это скажете вы, товарищ Юрий Владимирович?
- Испытываю величайший стыд и горечь, что из недр моего ведомства вышла на свет божий такая масса проходимцев и откровенных предателей, - с горечью ответил Суровый Юрий, - меня самого следует судить за допущенную халатность при отборе и воспитании кадров! Но и беспринципным авантюристам, изменившим своему делу и народу, должно воздаться полной мерой, и не только в загробной жизни!
- Совершенно верно, архиверно, батенька! - воскликнул Ильич, - и, тем не менее, заявляю, что как раз вашей-то вины во всем случившемся нет! Скорее, уж я виноват, если хотите! Недоглядел, не все учел! Не успел сделать соответствующих распоряжений, вовремя не снял с поста товарища Сталина. Дел было много, а жизнь оказалась коротка, и закончилась как-то внезапно.
 Ильич взволнованно зашагал по кабинету.
- Вставай, Джахангир, - неожиданно произнес он, - нервный ты какой-то, право! Мы еще не все сказали!
Кощей открыл глаза. Над ним склонились испуганные лица секретаря и какого-то медицинского светила, из-за спин которых выглядывала знакомая до отвращения небритая физиономия Парамона, а за ним маячил белый крылатый медведь.
- Приснится же такое, - пробормотал он, вспоминая то ли недавнее видение, то ли шатуна с крыльями.
- Мы, во всяком случае, не сон, - серьезно отозвался Шатун, - прошу принять во внимание это обстоятельство.
Джахангир вскочил на ноги, оттолкнув медицинского академика и секретаря и, как ни в чем не бывало, подтянутый и жизнерадостный, вернулся на свое рабочее место.
- Подготовьте проект указа, - коротко бросил он секретарю, - из десяти пунктов. Божья воля есть воля божья, и с этим приходится мириться! В первом пункте следует извиниться перед гражданами России за допущенные в работе ошибки и за собственные заблуждения;
- Во втором параграфе необходимо подчеркнуть, что не все было нам подвластно, перечислив неприятности, перешедшие по наследству от предшественника;
- В третьем пункте укажите, что наша экономика разрушалась под беспрецедентным давлением стран Запада, в первую очередь – США, за что последние уже поплатились, а остальным еще предстоит испытать великие социальные потрясения;
- Четвертый параграф следует посвятить умеренной критике рыночной экономики как таковой; в пятом же перечислить преимущества социалистических методов управления народным хозяйством.
Все остальное - на усмотрение моего советника Петропавловского, но при одном обязательном условии: в десятом пункте указа должна быть представлена программа социалистических преобразований общества. Все!
Секретарь, дописывая на ходу мудрые мысли правителя, устремился к выходу. Вскоре по коридорам власти забегали советники и помощники, секретари и курьеры… желтая пресса лихорадочно перекрашивалась в красный цвет, а олигархи в ужасе вырезали из картона какие-то нелепые красные гвоздики, которыми они тут же украшали свои роскошные пиджаки от Версаче или еще от каких-то других знаменитых кутюрье.
 Еще вчера даже в самом страшном сне не могло Кощею присниться, что завтра за его подписью в свет выпустят указ о переводе экономики страны на социалистические рельсы. И, тем не менее, пришлось поступать именно так, а не иначе. Куда ему, гунявому, с Господом было спорить!
 Пока президентский аппарат стряпал знаменитый Указ, последствия которого должны были потрясти мир не хуже Октябрьской революции, мы с гризли обживали президентские апартаменты. Бродили с ним по огромной комнате, выделенной в наше распоряжение при резиденции главы государства, курили сигареты гаванские да коньячок французский попивали, заедая все это великолепие осетриной, красной и черной икрой вперемежку с фазаном и мясом мифического зверя Го Дуань, и все друзей своих вспоминали. Где-то они сейчас, что с ними? Хоть и не приходилось беспокоиться за здоровье Пришельцев, Азазелла да Хомяка (да и что им, жеребцам долговязым, сделается?), а скучновато как-то было без них.
- Пришельцы, поди, все по Космосу мотаются, - рассуждал гризли, стряхивая пепел на подушку своей кровати, а куда Дух со старикашкой запропаститься могли – ума не приложу! Неужто все в Афганистане воюют?
- вряд ли, старина, - отзывался я, - Бог, скорее всего, уже дал им отмашку на прекращение боевых действий. Может быть, он бедолагам длительный отпуск предоставил, но не исключено, что и новое поручение дал. Все в его руках, верно?
- А как же, коллега! – восклицал хищник, - не могу не согласиться с вашим утверждением!
А пока мы судачили о том, да о сем, Кощей опять прикорнул за рабочим столом. И вновь приснился ему кремлевский кабинет вождя Октябрьской революции. И снова на него в упор смотрели ненавидящие глаза Железного Феликса и Сурового Юрия, а хитроватый взгляд Ильича заставлял думать: “Какой же я дурак”!
 Но теперь у него на руках был важный оправдательный документ - последний президентский указ.


 РАЗДЕЛ 5. ОТ ПАМИРА ДО НАХОДКИ

 Ранним летним утром Афгано-Таджикскую границу пересекла более чем странная пара – престарелый имам, тяжело опирающийся на папский посох, да демон-серафим в облике огромного черного козла с крыльями, нимбом и ореолом. Все это было и у Хомяка, да только забывал старик пользоваться своими атрибутами, вот и катался на чужих шеях да жил чужим трудом. Их обстреляли, да никакого вреда, естественно не причинили. Дух только кулаком пограничникам погрозил, а бить не стал – что с них взять-то? Служба такая. Брела эта пара неспешно, ибо лето в горах – это вам не зимний вечер в Гаграх. Азазелл, в глубине души не чуждый всего прекрасного, разинув рот, созерцал заснеженные горные пики. Пил он из ручьев чистейшую воду, как лошадь, и все время норовил на вершину вскарабкаться. Тут уж старому служителю двух культов глядеть нужно было в оба, чтобы вовремя поймать своего беспокойного денщика за лацкан.
- Что ты меня удерживаешь, - возмущался преобразованный в серафима дьявол, - желаю воспарить к небесам! И почему только люди не летают? Это же так просто! Душа стремится вверх, как же можно ее останавливать?
- А меня без обеда оставлять можно? – шипел Хомяк, - вот возьму, да Богу пожалуюсь на твое непослушание!
 Дух, пожав плечами, принимался стряпать, но едва старик приступал к трапезе, норовил улизнуть в горы. Так, лениво переругиваясь, прошли они по Памирской трассе Хорог-Ош, завернули затем в Ферганскую долину и заночевали там в славном узбекском городе Намангане, где растут дыни, лучше которых нет в мире. Переели они этих дынь не менее тонны, и побрели дальше – в сторону не менее замечательного города Исфара, прославившегося еще со времен Александра Македонского своими персиковыми и абрикосовыми садами. Сколько истребили они этих сладких плодов – страшно и вымолвить, да и все равно никто бы не поверил. Чуть не разорили местных садоводов, негодяи. А затем повернули наши герои на север и зашагали по пыльным дорогам вдоль великой реки Амударьи, которую китайцы и древние тюрки называли почему-то некрасивым словом Джейхун, прости меня Господи. И как у них, сыроедцев, язык только поворачивался выговаривать подобное непотребство?
 В пустыне оба почему-то сразу повеселели. Дух стал гоняться за варанами да кобрами, а Хомяку вспомнились пески и солончаки родной страны.
 Так дошли они и до обмелевшего до невозможности и усохшего, как шагреневая кожа, Аральского моря; постояли над ним, сняли шапки и помянули добрым тихим словом.
- Зря все-таки гяуры сюда Обь не перебросили, - думал Хомяк, - глядишь, и море бы спасли, и в Западной Сибири не так бы погано было! А то ведь шагу нельзя шагнуть без того, чтоб в болото не провалиться.
А Азазеллу хотелось спеть какую-нибудь морскую песню, да язык не поворачивался это пересохшее убожество гордым словом “море” назвать. Посмотрели они на жалкое зрелище, повздыхали, да и зашагали дальше, почему-то на восток. Скорее всего, Дух вдруг вспомнил, что Бога два-три раза на хребте Удокан видели, вот и решил пройтись по местам, так сказать, боевой славы.
 Долго брели наши герои по диким степям Казахстана. Здесь и раньше-то никогда ничего хорошего не водилось, даже при Советской власти порядка-то толком не было, а уж в нынешнее время такое творилось! Гордые дети степей цивилизацию не приняли даже в ее Российском варианте, а про так называемые “западные ценности” и говорить нечего. Ведь если заселить таких степных орлов в шестизведный отель, так они в номера овец да верблюдов заведут, и навоз убирать за скотом не будут. Что же здесь поделать, ежели исстари у них так повелось. А Духу с Хомяком смотреть на подобное невежество было непривычно, и даже дико. Уж на что наш достославный имам-папа в средневековые духовные ценности верил и даже насаждал оные в сказочной древней Персии, а тут и его замутило.
- Дикари, - возмущался он, - хуже всяких гяуров! Разве можно антикварную мебель на дрова пускать, древним фолиантами очаги растапливать, а контактные провода в металлолом сдавать?
- Верно изволили заметить, ваше благородие, - поддакивал денщик, - народ это самый что ни на есть никудышный, можно даже сказать – бестолковый. Их даже в Ад не принимают, а в Раю уж точно не ждали и не ждут.
Поговорили они о современных порядках, обругали, как могли, правителей, из вчерашних красных комиссаров в одну ночь превратившихся в мурз, баев да эмиров, и грустно стало обоим.
- Учили их, подлецов, грамоте и наукам всяким, - разглагольствовал Хомяк, - понастроили этим мерзавцам, заводов, электростанций, да обогатительных фабрик, а они все в степь смотрят. Вот же волки, прах их забери! Недаром эту местность исстари Моголистаном называли. Ничего-то здесь не изменилось со времен Чингисхана, чтоб его в Аду черти припекли, как следует.
- Сам его поджаривал, - охотно откликнулся старый дьявол-истопник, - скучная личность, должен вам доложить! Злобы – море, хитрости – океан, а ума – с наперсток. И адское пламя такому нипочем, ибо нечем ему даже боль воспринимать…
Прошли мимо космодрома Байконур, также пришедшего в весьма плачевное состояние в силу уже названных причин. Провели в его окрестностях двое суток, ожидая, что Пришельцы сюда наведаются, да какое там! В эдакую-то дыру не то, что Бяку с Букой, даже волка голодного не заманишь.
- А в газетах пишут, будто НЛО чаще всего появляются над атомными электростанциями да над космодромами, - разочарованно протянул Хомяк на исходе третьей ночи напрасного ожидания. Врут все продажные писаки, чертовы пиарщики! Пошли отсюда, Душок, ноги моей здесь больше не будет!
Вскоре добрались приятели до бывшего ядерного испытательного полигона в районе города Семипалатинска. Посмотрели, посмотрели, как разворовываются остатки уникального оборудования, плюнули и обозлились окончательно.
- жаль, что не этот чертов Моголистан объявлен центром международного терроризма. – ворчал Дух, - а то мы с тобой, ваше благородие, сейчас бы тут развернулись, показали бы вандалам, где раки в степи зимуют!
- Действительно, жаль, - рассеяно отвечал имам, - надо было бы поучить это скопище невежд по полной программе, да приказа не было. Бог им судья! Остается только надеяться, что суда этим негодяям ждать уже недолго.
Посмотрели они на все безобразия, повздыхали, плюнули, выругались так, что пыль столбом поднялась, и стали пересекать Алтайские горы, благо до Байкала не так уж далеко было. Азазелл не удержался, белкой взлетел на гору Белуху, и всю ночь ревел на заснеженной вершине арии из опер Вагнера, так рычал, что семь снежных лавин сошло со склонов этой замечательной горы. Хомяк, оставленный у подножия, восемь часов кряду свистел, подзывая беглеца, да разве за шумом лавин можно что-то услыхать? Но Дух, надо отдать ему должное, все-таки про долг свой вспомнил, и под утро уже кормил окоченевшего старика горячим шашлыком, приготовленным из какого-то муфлона или архара – в темноте не разобрал.
 С небес за беспорядочными передвижениями странной пары неодобрительно наблюдал Бог.
- Они что, - думал он, - всерьез рассчитывают застать меня в этом Богом забытом Забайкалье? И что из того, что я там побывал несколько раз? Век мне сидеть на Удокане, что ли? Не дождетесь, господа хорошие! А если и появлюсь на вашем пути – сами не обрадуетесь, так что не будем портить друг другу настроение!
Но пути Господни и, тем более, мысли, как говорится, неисповедимы. Так что где уж нашим недотепам было угадать, о чем думал в данный момент Всевышний! Вот и плелись они в сторону Байкала, истребляя по пути великое множество самой разнообразной дичи, ибо аппетиты у дьявола да имама – зверские, характеры – скверные, а умы, прямо скажем, не самые великие. Зато ходовые качества – никакой “Мерседес” не угонится. Устанут – взлетят на своих серафимских крыльях, надоест лететь – на грешную землю опустятся, и опять пешком побредут.
 Так и добрели эти, почти что вечные, странники до самого глубокого озера в мире. И задумались – обойти ли им эту водную преграду, или вплавь форсировать? Или же последовать примеру безымянного бродяги, переехавшего Байкал на рыбацкой лодке, явно украденной у бедных аборигенов?
- Как бы не простудиться, - озабоченно бормотал старый понтифик, - вода-то, чай, студеная! Да и тонуть, честно говоря, не хочется: слишком глубоко, говорят, свыше полутора километров!
- 1652 метра, - уточнил Азазелл, - можешь не проверять. Не раз на дне этого более чем странного водоема доводилось мне отпуска проводить, когда топка номер восемь в Аду простаивала по причине нехватки дров и смолы. Действительно, ничего там интересного нет. Может быть, перелетим его, ваше благородие? И почему только люди не летают?
- Надоел ты мне своим цитированием пьес Островского, - рассердился Хомяк, - что, в Аду читать было больше нечего?
- А я никогда ничего и не читал, - спокойно возразил бывший демон, - все эти цитаты, так сказать, “из первых уст”. Грешным делом, любил я поговорить со знаменитостями, угодившими в котлы моей топки. Скольких так-то спас, можно сказать, отмазал от вечных мук! Да и грамоту учить было негде и некогда. У Сатаны, что ли, прикажете брать уроки изящной словесности?
- Постой-постой, – вспомнил вдруг Хомяк, - а не ты ли мне рассказывал, что до того, как загреметь в Пекло, кое-кто успел побывать в херувимах?! По-твоему, эти небожители, почти что высшего ранга, тоже безграмотные? Да я за такое высказывание на месте Господа не знаю, что бы сделал!
Дух задумался. С минуту он усиленно тер кулачищами лоб и глазки, чесал в затылке, но, так ничего и не вспомнив, виновато развел руками.
- Не помню, ваше благородие, - виновато пробормотал он, - видать, Бог память отшиб, когда в Ад нас сбрасывал. Вот подзатыльник точно помню – десница у Господа нашего, прямо скажем, что надо!
 Хомяк безнадежно махнул рукой, - мол, что с тебя взять? И приказал перевезти свою царственную особу через водную преграду. Спустя всего несколько минут они уже шли по железнодорожным шпалам знаменитой Байкало-Амурской магистрали (БАМ), уверенно направляясь к востоку. Путь их лежал через многочисленные тоннели и перевалы мимо полу заброшенных железнодорожных вокзалов и разрушающихся поселков, построенных когда-то при последней попытке освоения этого сказочно богатого края. На Ангараканском перевале, разделяющем бассейны рек Лены и Енисея, заночевали друзья в ветхом бараке, чудом уцелевшем здесь со времен строительства Северо-Муйского тоннеля. Им снились кошмары, а полчища комаров, проникавшие в бесчисленные прорехи в стенах и потолке, набросились на них с такой жадностью, словно это были какие-то посконные бродяги, а не небожители едва ли не самого высокого ранга. Глупые все-таки твари, эти кровососущие насекомые: дай таким волю – и самого господа Бога покусали бы.
 Мимо барака грохотали поезда, спешившие куда-то по своим делам – как правило, пассажирские, но попадались и составы с якутским углем, перегоняемые в Японию. И это в то время, когда пол-Сибири сидело без топлива, и масса поселков вымерзала в суровые зимы. А что тут можно было поделать – рынок, демократия, понимаешь.
 Страна продолжала разворовываться. От Калининграда и Кавказа до Находки и Чукотки наблюдалась одна и та же картина, и, казалось, что ничего изменить было уже нельзя.


 РАЗДЕЛ 6. ПО НАПРАВЛЕНИЮ К ЗАПАДУ

 
 А перемены, намеченные самим Богом и описанные в последнем указе правителя Джахангира, все-таки приближались. Не то, чтобы особенно быстро, но все-таки, не шатко и не валко, выкристаллизовывались планы очередных великих преобразований общества.
 Кощей, сообразивший, наконец, что не туда заехал, теперь из кожи лез, пытаясь, если не выправить положение, так хотя бы оправдать себя в глазах Господа. Натура это была энергичная, если не сказать – суетливая, так что чиновничий аппарат забурлил, как вулкан перед извержением, и забегал, как ошпаренный. Вчерашние поборники либеральной экономики наперегонки строчили ученые трактаты, где, как всегда обоснованно и убедительно, доказывали неизбежность краха капиталистической системы ведения хозяйства. Особенно старался маленький толстый господин с заплывшими жиром глазками и дурацкой улыбочкой. Надо сказать, что способность писать трактаты на экономические темы господин Жирномырдин выработал в себе еще при Советской власти, когда совсем молодым дослужился до высокой должности, сочиняя оды социалистической системе. И так убедительно это у него получалось, что даже самые злые буржуины начали верить в неизбежность победы коммунизма на всей планете. Но виду, однако, не подавали, ибо думали: - это когда еще будет! На наш век капитализма, чай, хватит! Авось пронесет! - И ведь не ошиблись, проклятые. Пронесло, да еще как пронесло!
 На службе-то господин Жирномырдин был сама лояльность, а уж после работы так и норовил обругать Советскую власть и правительство СССР. В круг его друзей входило множество самых отпетых авантюристов, которые спали и видели себя миллионерами да миллиардерами, владельцами заводов, газет, пароходов. Жилось им, как они считали, плохо, ибо, обладая несравненными воровскими талантами, не могли эти деятели развернуться в полную силу.
- Дурацкие это законы, при которых воровать нельзя, – возмущались одни из них вполне искренне, - на Западе, поди, воруют миллиардами, и живут куда лучше нашего! Мало того: за кражу в особо крупных размерах у нас могут и жизни лишить! Варварство это, господа! Отменять надо смертную казнь, да-с!
- Это не варварство даже, а хамство или даже свинство, - отвечали другие, - во всем цивилизованном мире воры и разбойники – полноправные члены общества, особенно если украсть им удалось много. А у нас как с ними обращаются, господа? Заставляют работать, кормят как свиней, и даже голосовать не разрешают! Стыдно-с!
Так они судачили, судачили, продолжая потихоньку приворовывать… и век бы все это продолжалось в условиях глубокой конспирации, да случились в мире события, в корне изменившие жизнь великой страны, да и ее союзников.
Кстати, с союзничков-то все и началось. Приобретали мы их тогда, не спрашивая, что им, в самом деле, надо, и не собираются ли в решающую минуту хвостом вильнуть, то есть предать. А зря! Когда очередное “приобретение” стало принюхиваться к запахам денег, явственно доносившимся до его обоняния с политических кухонь Запада, правители СССР заволновались и решили потенциальную измену извести на корню. Задумано – сделано. И вступили советские войска на территорию того самого Афганистана, которому суждено было на много-много лет стать ареной битвы между, как тогда говорили, коммунизмом и капитализмом. Воевать- то начали, а сил своих не рассчитали. Даже не в “силах” тут дело было, а в количестве денег: господа афганцы оказались продажны до умопомрачения. Тысячами и десятками тысяч переходило это воинство с одной воюющей стороны на другую в зависимости от того, где больше платили. Угнаться же за богатенькими Штатами полунищему Союзу не было просто никакой возможности. Разорила нас тогда эта война, прямо скажем, в лоск. Мало того, в самой империи Желтого дьявола появился тогда президент- волк, настоящий романтик самой черной реакции наподобие Адольфа Гитлера. И так яростно принялся он наседать на рыхлое и обрюзгшее правительство СССР, что стало последнее пятиться пред ним, шаг за шагом уступая позиции на мировой арене. Так и допятилось до полного развала и разорения страны, на обломках которой буйным цветом расцвели всякого рода сорняки вроде того же Жирномырдина да его дружков. Вот тогда и возник из глубин политического небытия старый пропойца и профессиональный предатель Пиан Рашид по прозвищу Искариотский.
 К великой радости буржуинов, не обративших даже внимания на печальную участь своего вожака, коего Господь лишил разума, конец капитализма был отсрочен. Наступила эпоха безраздельного господства буржуазии во всем мире, нечто вроде той самой Железной пяты, которую предсказал в начале века великий американский писатель Джек Лондон. И невдомек было всем этим Негодяевым и Жирномырдиным, что это - не навечно, что кляча Истории, хоть и спотыкается и даже порою набок валится, а все равно когда-нибудь проследует в нужном направлении. Воровали они, однако, так, словно тысячу лет жить собирались, будто с левыми идеями в обществе покончено навсегда. Порядок, установившийся в мире, казался им справедливым и вечным.
 Но, как говорится, когда кажется, то надо креститься. А они, мерзавцы, хоть и пошли в церкви стройными рядами, и гундосили какие-то стандартные молитвенные тексты со свечами в лапищах, а в душе-то только Желтого Дьявола и почитали. И молитвы их аспидовы, и фальшивую набожность отринул Создатель.
- Я вам покажу социальную справедливость наоборот, - возмутился он, бросив как-то взгляд на Землю, - сейчас вы у меня запляшете!
 И устроил Великую Осеннюю Социалистическую революцию в Америке, - а вы думали, что кто-нибудь еще? Заблуждаетесь, господа-товарищи! Все ведь от Бога, в том числе и революции, а социалистические – в первую очередь.
 Так что прибавилось работы чиновничьему сословию на Руси. Да и многочисленным жуликам, кстати, тоже. Кто-то сразу же побежал сдаваться властям, обливаясь слезами и соплями, кто-то стал награбленное добро поглубже закапывать да из страны вывозить. Только не тут-то было: чего-чего, а границы перекрывать Джахангир умел, - только не пользовался этим раньше. А сейчас пришлось, куда же ему, бедному, было деваться? Сам Бог ведь приказал прекратить непотребство в стране. За державу стало ему, Всевышнему, обидно, не иначе.
 Так или иначе, процесс пошел, как любил поговаривать предшественник Пиан Рашида, последний президент Прароссии, Трусливый Горби. Довелось участвовать в нем и нам.
 А в это время с востока страны, проклиная свою глупость, плелась неразлучная пара, состоящая из престарелого имама-папы и его еще более старого рогатого слуги. Они тоже желали принять участие в богоугодном деле, так что пришлось Азазеллу поспешить, перевозя своего господина от одной пивной к другой по направлению к западу.
 

 ЭПИЛОГ

 Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Оказалось, что страна была разворована и развалена столь глубоко и широко, что и за сто лет не выправить положения дел. Хорошо еще, что правитель оказался у нас Кощеем, а то другой сроду бы не успел за свою короткую жизнь хоть что-нибудь изменить. Да и с нами ему повезло, что ни говорите. Мы ведь с шатуном худого ему не советовали, ей-богу. Напротив, ежедневно награждая Джахангира пинками да подзатыльниками, Шатун все время советовал “реформатору” быть поаккуратнее, поосмотрительнее, а я, в свою очередь, читал ему нотации о недопустимости антинародных реформ.
 А когда к нам присоединились еще и Хомяк с Азазеллом, стало ясно, что ничто в мире уже не заставит страну свернуть с выбранного пути. Кроме воли Божьей, разумеется.
 Что ж, остается только надеяться, что на этот раз Господь не попустит. Так что рассчитывать господам реакционерам, паразитам и прочей публике сорнякового уклона, похоже, уже не на что.
 Где-то в глубине Вселенной сейчас рыщет Пегас с Пришельцами, проводя ревизию цивилизаций, и беспощадно уничтожая последние, если они идут не туда, куда следует.
 Так что давайте двигаться в правильном направлении, а то ведь, как бы они за нас не принялись.


 05. ноября 2011 г.





 ГЛАВА 53. СТОИТ ТОЛЬКО ЗАХОТЕТЬ

 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ. ВТОРОЙ СОН ПАРАМОНА

 
 В Овальном кабинете Белого Дома шло заседание Революционного Комитета. Председатель Совета Американских Комиссаров, президент Горбуш, собрал правительство для того, чтобы поздравить с окончанием гражданской войны.
- Сегодня же объявим амнистию участникам мятежа, - взволнованно говорил он, - революция должна быть гуманной по отношению к поверженному противнику.
Кубинские и никарагуанские советники неодобрительно молчали. На своем многолетнем опыте они прекрасно знали, что враг не успокоится до своего полного уничтожения… или перевоспитания. Понимали они также, что и перевоспитать-то кое-кого можно, разве что, хорошей пулей. Однако с безумным и неисправимым романтиком Горбушем спорить не было принято. Не следовало забывать к тому же, кто здесь хозяин, а кто проживает на птичьих правах советника.
- Мы совершили одну из самых бескровных революций за всю историю человечества, - вдохновенно продолжал Горбуш, - все цивилизованные люди планеты приветствуют наши свершения. Останемся же и впредь примером для всех последующих политиков. Если же не сумеем удержаться на завоеванных позициях, нас будут вешать на вонючих веревках, и будут правы!
Процитировав, таким удачным образом, Владимира Ильича, президент продемонстрировал отменную память и здравый смысл, на котором никак не отразилось его безумие.
 Собравшиеся нехотя проголосовали за принятие проекта декрета о всеобщей амнистии. Революция победила, и их миссия подходила к концу.
- Мы помогли проклятым гринго одолеть контру, - рассуждали советники, и нечего нам здесь прохлаждаться. Скольким странам еще потребуется вмешательство извне для избавления народов от кровавых диктатур разного рода Самос и Батист!
 Почти не обращая внимания на разглагольствования упивающегося своим триумфом Горбуша, стали вполголоса обсуждать дальнейшие планы. По всему получалось, что надо было срочно готовить революционные десанты в Перу, Эквадоре, Бразилии и еще кое-где. Основная часть населения Земли по-прежнему стонала под игом буржуазных правительств.
- Товарищи, - наконец-то заметил непорядок в зале Горбуш, - у вас имеются какие-то вопросы?
- Товарищ президент! – поднялся с места Эскадрильо, старейший и самый уважаемый из присутствующих профессиональных заговорщиков. - Позвольте мне от имени всех моих товарищей поблагодарить вас за оказанное гостеприимство. Надеемся, что наша помощь и гибель многих из моих друзей на баррикадах и в застенках контрреволюционных контрразведок были не напрасны. Есть основания считать, что дальше вы прекрасно справитесь и без нашего участия.
- Как, вы собираетесь покинуть нас? – вполне искренне огорчился Горбуш. – Рано, рано зачехлять свои “Маузеры” и “кольты”, товарищи! Вряд ли враги революции смирились с поражением. Уверен, что в настоящее время плетутся нити заговоров, и не исключено, что уже формируются отряды наемных убийц. Впереди еще предстоит долгая и трудная борьба за передел собственности, за внедрение социалистических форм управления предприятиями…
- Все это повседневная рутинная работа, - ответил старейшина советников, - а мои товарищи рвутся в сражение. Промедление смерти подобно, товарищ президент, не вам и не нам это объяснять!
Горбуш тяжело задумался. Отпустив своих иностранных друзей, остался бы он с многочисленными врагами один на один. Вряд ли стоило рассчитывать на революционную сознательность и массовую поддержку американских обывателей. Хоть и трусоват был так называемый средний класс, но уж с одиночкой-то как-нибудь да справился бы. Получалось, что оставляют его на растерзание в стае хищников – акул, если угодно, империализма. И захотелось несчастному президенту унести ноги из этого разгромленного, но отнюдь не смирившегося логова Желтого Дьявола. Причем как можно скорее.
 А меня не возьмете с собой, товарищи, - робко спросил он, - я ведь тоже ненавижу рутину. Революционный порыв, стихия восстания – вот мое поприще!
- Взять-то возьмем, конечно же, - произнес сеньор Эскадрильо, - но как быть со страной? Ты хотя бы преемника назначил бы. Да и организовал бы, на всякий случай, левое подполье. Чем черт не шутит, а вдруг вновь вспыхнет мятеж, да еще и победит к тому же!
- Мятеж не может кончиться удачей, - напомнил Горбуш всем присутствующим бессмертные строчки Бернса, - в противном случае его зовут иначе! А насчет преемника вы, разумеется, правы. Сегодня же этим займусь. Надо найти такого былинного богатыря, чтобы и пули его не брали, и ракетные снаряды отскакивали. Пусть новому вождю не страшны будут заговоры, яды и перевороты, и, когда дело окажется в его руках, мы можем быть спокойны.
 По всей стране забегали курьеры с секретным поручением. Как когда-то сказочные королевские гонцы искали девушку, которой подошел бы хрустальный башмачок, так и нынешние фельдъегеря тщетно пытались найти человека, которого не брали пули. А сколько народу при этом перестреляли-то!
 Так возникла легенда о жестокости революции, о массовых казнях без суда и следствия. Щелкоперы и бумагомараки из “желтых” газет и журналов не жалели красок, описывая зверства красных горбушевских комиссаров, истребляющих цвет американской нации – средний класс. Подлая ложь и клевета! Проверяя граждан на пуленепробиваемость, комиссары преследовали самую святую цель.
 Кто ищет – тот всегда найдет. И однажды на рассвете ворвались посланники президента в убогое жилище неприметного рабочего одного из заводов бывшей корпорации “Боинг”.
- Становись к стенке, - зарычали они, - сейчас мы тебя проверять будем!
Не успел Бука опомниться, как в него полетели очереди из автоматических винтовок М-16.
- С ума сошли, - закричал Пришелец, - я же свой, свой!
- Он! – хором воскликнули стрелявшие, - нашли, наконец-то!
После беглого осмотра Буки было установлено, что автоматные пули не оставили на его теле ни малейшей царапины.
- Нашли, нашли, - удовлетворенно потирая руки, без конца повторял самый главный комиссар, - то-то старина Горбуш обрадуется! Да и мне надоело, честно говоря, без числа и без всякого смысла истреблять соотечественников. Так что ты, почтеннейший Бронежилет, смело можешь считать себя спасителем нации!
И стал срочно звонить по мобильному телефону президенту.
- Ваше поручение выполнено, товарищ Горбуш, - отрапортовал он, - распорядитесь, чтобы остальные поисковые отряды прекратили, наконец, это бессмысленное кровопролитие!
- Спасибо, дружок, - раздался в трубке искренне взволнованный голос вождя американской революции, - порадовал старика! Знаешь ли, мне и самому эта бойня не по душе. Теперь же я умываю руки!
 И во все концы Америки полетел приказ: - отбой!
Так наш Бука стал преемником и новым лидером революционного движения. Заметьте, победившего движения!
 А Горбуш уже собирал чемоданы и спешно делал пластические операции, превращаясь не то в бедного китайского кули, не то в мулата-поденщика с какой-то бразильской кофейной плантации, не то в зажиточного торговца кокаином из Колумбии. В кого конкретно перевоплотился американский президент, так никто и не узнал, ибо прооперированны были также и десятки его двойников. А кто из них был настоящим Горбушем – страшная государственная тайна, и мы не собираемся ее раскрывать.
 И в тот момент, когда группа революционеров во главе с доном Эскадрильо и преобразованным лидером американского октябрьского переворота высаживалась на побережье Перу, я проснулся.
- Приснится же такое! – подумалось мне. – Подобного в мировой истории еще не было, и быть не могло. Впрочем, как говорится, все в руках Господа. Захочет он – еще и не то может случиться на мировой политической арене.
С этой мыслью я перевернулся на другой бок. Где-то вдалеке продолжались войны, кипели политические и другие страсти, а здесь, в президентских покоях, было тепло и уютно.
 Мир не стоял на месте, и нам с Джахангиром пришлось в этом вскоре убедиться. Не удалось бедному перегрину отсидеться в правительственном дворце. Труба опять позвала в очередной поход.

 РАЗДЕЛ 1. СТОЛЯРЫ И ПЛОТНИКИ

 Сдвиг равновесия в стабильной системе может привести к самым непредсказуемым последствиям. Это аксиома, господа-товарищи. Таковы законы физики, химии, и, как ни странно, политической жизни. Стоит прихлопнуть, к примеру, какого-нибудь одиозного диктатора, и страна, казалось бы, полностью смирившаяся с навеки установленной тиранией, вдруг оживает, бурлит; начинается в ней столь глубокое брожение, что заканчивается это все сменой не только правящей верхушки, а, порою, и общественного строя. Бывает, что для этого и уничтожать-то никого не надо. Помрет, например, какой-нибудь престарелый каудильо или дуче, и, глядишь, сами собой начинаются процессы великих преобразований в стране. Бывает и наоборот. Придет к власти в некотором царстве, в некотором государстве СССР суровый и справедливый Юрий Владимирович, и покажется наивным обывателям, что “вот он, наш батюшка! Дождались, наконец! Таперича порядок в стране установится”, - ан нет! Что-нибудь нехорошее да случится. То почечная, то сердечная недостаточность, то простуда какая-то не вовремя налетит…
 И опять все возвращается на свои круги, и долгожданного порядка как не было, так и нет. Поманят затем страну светлыми далями то Трусливый Горби, то Пиан Рашид, - народ- то поначалу метнется влево - вправо, а затем, разуверившись во всем, впадет в такую политическую спячку, что всем суркам, хомякам и медведям завидно станет. Ничем его тогда не разбудить, ни на какие подвиги не вытащить. Любой иноземный завоеватель приходи да бери его голыми руками, - рассуждал великий правитель Джахангир, в сотый раз убеждаясь в своем бессилии что-либо изменить. А он слишком хорошо осознавал, что как раз оставлять-то все в таком виде, как есть, ни в коем случае нельзя. Во-первых, божий гнев пал бы на его начинающую лысеть голову; во-вторых, и самому становилось уже неинтересно оставаться пешкой в цепких и грязных лапах всякого рода Жирномырдиных и Ржавомырдиных. Как и все не в меру тщеславные и самолюбивые люди, воображал себя Джахангир великим политическим деятелем, и очень ему было обидно, что такие жалкие, ничтожные люди, как свита Кощея Первого, смеет им помыкать. А советы-приказания отдавали они самые что ни на есть глупые и подлые. Никакой Батый так еще не навредил стране, как эти “реформаторы”.
- Истребить бы их, - тайком вздыхал Джахангир, - так ведь нет, успели, негодяи, обезопаситься! Теперь и смертной казни в стране нет, и “международное сообщество” зорко следит, чтобы в стране ненароком не нарушили прав какого-нибудь мерзавца или негодяя… а как бы хотелось посмотреть в обезумевшие от ужаса глаза какого-нибудь “советника” из бывших, когда судья вынес бы окончательный и не подлежащий обжалованию приговор! Но сейчас, к сожалению, и не осталось в Уголовном кодексе таких статей, которые в данном случае были бы уместны. Пожизненное заключение – это максимум, что можно применить к тем, кто виселицу заслужил сто тысяч раз. Их ведь после этого еще и кормить-поить придется, причем за счет тех самых тружеников, которых они же и обворовали! – возмущался он. – Эх, нет на свете справедливости!
 И тут правитель вновь вспомнил о божьем приказе, и опять призадумался.
- Что же это за народ такой, наши жулики, - изумлялся он уже не в первый раз, - что им и воля Божья нипочем? Вроде бы и трусливы, как шакалы, а получается ведь, что даже Господа не боятся!? Как прикажете это понимать?
 Подумал он хорошенько, да и пришел к выводу, что окружали его самые закоренелые еретики, даже не атеисты а, можно сказать, безбожники. И, чем больше показной набожности они демонстрировали, тем с большей уверенностью можно было говорить об их безверии и цинизме.
- И куда только Всевышний смотрит, - мелькнула в его голове крамольная мысль, - нет бы ему, всемогущему, взяться за этот сброд, или, чтоб рук самому не пачкать, поручить кому-нибудь эту деликатную операцию – например, мне.
 Загремел гром, и в рабочий кабинет президента вошел сам Бог. Он бегло осмотрел присутствующих чиновников и коротко скомандовал:
- пошли вон!
 Джахангир вскочил, но Господь предостерегающе поднял руку:
- а вас попрошу остаться.
 И крикнул: - Парамон! Шатун! Милости просим в президентский кабинет! Нас тут его превосходительство чайком побалует, а то и кофейку казенного не пожалеет, так ведь?
 Джахангир засуетился, было, отдать соответствующие распоряжения, да остановил его Господь.
- Сам все, сам, - произнес глас божий, - разговор будет строго конфиденциальный, так что всякого рода обслуживающий персонал нам ни к чему.
 В кабинет ввалились мы с медведем.
- Вызывал, Господь? – с великой готовностью спрашивал гризли, - милость твоя столь беспредельна, что вновь удостоил ты нас, недостойных, посещением своим… уж как мы рады, как рады!
- Ты за всех-то не ручайся, - пошутил Создатель, - Парамон, как я посмотрю, не очень-то обрадовался.
- Что ты, Боже, - не на шутку напугался я, - как можно-с! Да я за тебя кому хочешь глотку перерву, вот как предан! Без лести, можно сказать! Как же я могу не возрадоваться твоему явлению? Это было бы ересью, а мы тут не еретики собрались, а, как будто бы, серафимы, пусть и не самые крутые.
- Опять этот современный жаргон, - поморщился Господь, - сколько раз можно об этом говорить! Загремишь ты в чистилище за суесловие и богохульства, истинно говорю! Закурить не найдется?
Мы наперебой кинулись угощать Создателя сигаретами. Джахангир вылез со своими “Президентскими”, у меня “Парламент” оказался, а гризли, как всегда, добыл гаванскую сигару.
- Берите с него пример, - одобрил медведя Бог, - и не смейте больше пичкать меня суррогатами. Вот прогневаюсь, будете тогда знать! Закуривайте, товарищи!
 Закурили. Господь затянулся пару раз, внимательно посмотрел на нас, и произнес:
- Итак, я вас слушаю! Доложите о своих, с позволения сказать, “успехах”. Только, предупреждаю, не пытайтесь рост цен за коммунальные услуги выдать за улучшения жизненного уровня народа. И подорожание нефти на международном рынке не смейте представлять как рост производства в стране. Меня этими липовыми показателями с толку не собьешь, истинно говорю!
 Джахангир побледнел. С детства привыкший говорить недомолвками, а то и откровенно лукавить (этому он обучился позже), он никак не мог сообразить, о чем следует рассказывать, а каких тем лучше бы не касаться.
- Не переживай, - успокоил его Господь, - все равно придется говорить правду, и только правду. Попробовал бы ты меня надуть!
 Кощей отчетливо увидел устройство Ада в разрезе. Оно несколько отличалось от схемы, придуманной господином Данте, но что-то общее, тем не менее, присутствовало. Где-то в самом низу этого мрачного сооружения он совершенно ясно разглядел и свое место, до того жуткое, что у него что-то захолонуло внутри.
- клянусь говорить правду и только правду, - прохрипел он внезапно осевшим голосом, - и пусть рука Провидения покарает меня, если солгу или, вольно или невольно, искажу некоторые факты!
- Факты – вещь упрямая, - пошутил Бог, - не очень-то их и исказишь, когда имеешь дело со мной. Не забывайте все-таки о моих особенностях вроде вездесущности и всеведущности.
 Джахангир накрыл, наконец-то, стол, и мы приступили к скромной трапезе. Бог подумал-подумал, и вдруг свистнул. В кабинет влетели Дух и Хомяк.
- Самобранку-то не потеряли? – спросил он, - шучу, впрочем! Она у нас не теряющаяся. Скорее вы все пропадете, а не она!
 Дух с готовностью полез в карман, откуда, как чертик из табакерки, выскочила знакомая нам скатерть.
- Рада приветствовать всех собравшихся, - завопила она, - а тебя, Господь, в особенности! Спасибо за то, что не забыл, что снял заклятие и обет молчания, а то этот старый черт совсем про меня забыл. Хотя бы высморкался, что ли!
- Я уже сказал тебе, что насморком никогда и не страдал, - огрызнулся Азазелл, - а что касается памяти – тебе бы лучше помолчать. Чем свою-то память заполнила, а? Одни богохульства!
- Заткнись, - внезапно сменила тон Самобранка, - черт плешивый! Подумаешь, в серафимы он записался! А тебе не кажется, парень, что твое место у параши? Где-нибудь в Аду?
 Тут в разговор вмешался Бог.
- Не тебе судить, старая, - торжественно заявил он, - кому и где надлежит существовать, в каком виде и какой срок. А уж кому – догадайся с трех попыток!
Скатерть пристыжено замолчала, не забыв, впрочем, показать Духу язык. Азазелл скрипнул зубами, но все-таки сумел удержаться от ответных действий – словом, не поддался на провокацию.
- Молодец, черт, - одобрил его храбрый поступок Господь, - ты поступил корректно. Тем не менее, вынужден сделать тебе замечание. Смиреннее надо быть, кротче!
- Чего-чего, всевышний, - не сразу сообразил демон-серафим, - короче?
- Да нет же, болван, - поморщился Создатель, - я хотел сказать “более кротким”.
- Так бы сразу и сказал, - пробурчал Дух, - а то где уж нам, неразумным, угнаться за полетами твоей фантазии!
- Ладно уж, не прибедняйся, - улыбнулся Создатель, - таких хитрецов поискать еще. Ладно, проехали! Давай, самобранка, угости нас, чем Бог послал, только не бранью!
Приступили к трапезе. За обедом Бог много шутил, рассказывал свежие анекдоты, в том числе и про муллу, просившего Аллаха спасти его от наводнения.
- Представляете, - давясь смехом, рассказывал он, - прилетает один вертолет – мулла в него не садится – мол, меня Аллах спасет, а не какая-то нечестивая техника. Прилетает другой – история повторяется. Утонул он, одним словом, да и в мусульманский рай. Там он, естественно, врывается к Аллаху с претензией: как же, мол, так? Я молился, а ты не спас! А Аллах и отвечает: - а кто же тогда тебе два вертолета высылал, как ты думаешь?
Хохотали так, что у многих истерики случились; Хомяк вообще визжал, как резаный поросенок, а Самобранка едва посуду не переколотила, так тряслась!
 Перешли, наконец, к делам текущим. Дошла очередь и до Джахангира отчитываться за проделанную работу. Он при этом побледнел, куском поперхнулся, да не удался фокус на этот раз: Господь сразу его раскусил.
- Прекрати балаган, - прикрикнул он, - или забыл, с кем дело имеешь?
И сразу кусок торта проскочил в нужном направлении.
- Извини, Господи, - виновато развел он руками, - но хвалиться мне, кажется, пока что нечем!
- Похвально уже хотя бы то, что ты это сознаешь, - серьезно заметил Всевышний, - значит, есть какие-то надежды на перемены к лучшему.
 Что он имел при этом в виду, никто так и не понял. То ли речь шла о положении дел в стране, то ли о наших душах пекся Создатель, в частности, о менталитете…
 Пожурил он всех нас еще несколько раз, да и напомнил о блудном пришельце Бяке.
- Заставил я дурака астрономию в старших классах города Урюпинска преподавать, - с горечью молвил Спаситель наш, - а он и там умудрился все испортить. Начал, как всегда, не с истории науки, а сразу со строения квазаров. Никто ничего не понял, и утвердилась за ним слава городского сумасшедшего, юродивого, одним словом. Не за этим его туда посылали!
Вышибли нашего Бяку с работы с треском, с волчьим билетом, как говорится. Стал он тогда бомжам по подвалам байки про Большой взрыв рассказывать, да только на смех беднягу подняли: до того ли спившимся и деградированным личностям? У кого голова трещит с похмелья, кто-то синяки вчерашние вымачивает… засмеяли нашего Пришельца и тут. А он, как вы помните, серафим горячий, чуть что – сразу в морду бьет, а то и еще куда похуже. Так и пошла по Урюпинску слава о каком-то маньяке, уничтожающем обитателей городских подвалов и подворотен. Следователи с ног сбились, да как его, проклятого, вычислишь? Ни отпечатков пальцев, ни обуви… право, словно с нечистой силой столкнулись! К тому же покинул он вскоре провинциальный город, и поплелся в столицу. Да кому там сегодня нужен учитель астрономии? Попытался он географию тогда преподавать, да и тут ждала Бяку неудача. И платили ему столько, сколько в Бухенвальде фашисты узникам давали, и “спасибо” хоть бы раз сказали, а все встречали фразой:
- А, господин учитель? Вас еще не повесили?
 Совсем расстроился тогда Пришелец, закручинился и давай молиться! Впрочем, это он так думал, а на деле нытьем своим меня изводил. Надоел хуже собаки! Вот я и думаю: вернуть ему НЛО, что ли?
- А с Букой что, - поинтересовался Дух, - здоров ли?
- Жив, здоров и нам того же желает, - ответил Господь, - и даже выполняет одну важную и ответственную секретную миссию. Подумать только – исполняет обязанности главы революционного правительства США! Смех, да и только! Ведь что ему, что Бяке нет никакого дела до суеты мирской. Им что США, что Зимбабве, что острова Фиджи… да и разницы между общественно-экономическими формациями они не понимают. – Все, мол, от Бога, - говорят, - так какое нам дело, при каком строе кто как живет? Бог попустил – будут живы, а передумает, - не будет ни США, ни Верхней Вольты, ни Пальма-де-Майорка. А надо будет – вообще планету в расход пустим, а то и галактику со всеми обитателями. У нас с этим просто!
- Впрочем, - спохватился Господь, - отвлекся я от основной темы! Наслал я на Штаты вместо семи казней египетских одну большую революцию. Социалисты там у власти, понятно, не удержатся, но наказать этих негодяев янки все-таки надо. Пусть прочувствуют на своей толстой шкуре, каково жить по указке! Просуществуют год-другой при режиме, навязанном им выжившем из ума Горбушем да группой революционеров-гастролеров, тогда, может быть, и задумаются о социальной справедливости. Впрочем, не будем тешить себя пустыми надеждами: нечем несчастным янки думать, истинно говорю! Давно уже нечем. Съела техническая “цивилизация” их последние мозги; остался один Интернет, да и тот в руках кучки наемных иностранных специалистов по электронике да программированию. Такие олухи лучшего правителя, чем Бука, и не заслужили.
- Тем не менее, - продолжал Бог, затягиваясь сигарой, - сдвиг установившегося в двадцатом веке равновесия на планете произошел, и, как водится, с соответствующими последствиями. Много неприятностей предстоит испытать еще обитателям вашего жалкого мирка. Вам, господа-товарищи – в первую очередь. Разворачивайте корабль государства на сто восемьдесят градусов, и плывите курсом к коммунизму. Через двадцать лет доложите о результатах, а мне сейчас недосуг.
- Только учтите, - грозно добавил он уже в дверях, - номера наподобие шутки Ходжи Насреддина с ишаком и падишахом у меня не проходят!
 И исчез, то есть покинул нас.
А мы еще долго рассуждали, как же двигаться в сторону светлого будущего. Тем путем, каким страна шла в этом направлении, идти было уже нельзя, ибо два раза на одни грабли наступать было бы некорректно. Но заимствовать кое-что из прошлого, тем не менее, не помешало бы.
- Сейчас бы сюда Сурового Юрия, Владимира Ильича да железного Феликса, - мечтательно вздохнул Дух (Джахангир при этих словах вздрогнул и побледнел), - у них ведь все на “ура” проходило: и Гражданская война, и НЭП… да и Иосиф Виссарионович, между нами, сделал куда больше полезного, чем все рыночники на свете, вместе взятые. Хоть о покойниках не принято говорить плохо, человек он был злопамятный и довольно жестокий, но даже он понимал: никогда не следует делать того, что не следует делать никогда, не задумываясь о последствиях. После его смерти много чего осталось – индустриальная держава, масса союзников-сателлитов, ядерное оружие и АЭС, строительство бесплатного жилья и довольно качественная медицина… чего ж вам больше?
Мы поддакивали: все думали точно так же (или делали вид). Только Хомяк хотел что-то возразить, - как же это, мол, денщик умнее хозяина рассуждает? – да махнул рукой и заснул, как водится, прямо во время совещания. А через полчаса проснулся и предложил ввести в стране ислам.
- Это что еще такое?! – не на шутку рассердилось высокое собрание, - а еще римский папа, называется!
- Дети мои, - кротко ответил старик, - блаженны миротворцы и незлобивые! Нечего тут от злобы пускать пузыри, я дело говорю! А как еще можно справиться с разгулом преступности, с повальным пьянством и наркоманией? С нежеланием молодежи трудиться и учиться? Есть только три пути исправления заблудших овечек – голод и каторжный труд под угрозой виселицы, либо виселица как таковая. Это я уже все проделал в Иране, и, как вы видите, довольно успешно. Население “свободной” России сократилось на десяток-другой миллионов, а в моей Персии народу стало в три раза больше. Позвольте спросить вас, милостивые государи, какой же строй и какая религия лучше?
 Я, признаться, призадумался, впрочем, как и остальные. Действительно, какой конфессии отдать предпочтение? Судя по летописям да былинным сказаниям, такая же дилемма встала перед князем Владимиром, выбиравшим из трех близлежащих мировых религий. Ислам привлекал своим суровым порядком, католицизм – численностью электората, как бы теперь сказали, а православие – роскошью византийских храмов и разрешением выпивать. Последний аргумент оказался решающим, ибо князь ни дня прожить не смог бы без напитка из перебродившего меда, а мусульмане этого не приветствовали; в католицизме, как известно, причащаться сладким церковным кагором имели право лишь священнослужители, а мирские правители в эту категорию как раз и не входили. Вот и пошла Русь по пути православия, или, если говорить по- научному, ортодоксального христианства.
 Сейчас же, похоже, настала пора вновь возвращаться к обсуждению целесообразности выбора государственной религии. Католицизм, позорно провалившийся еще в 16-17 веках и вызвавший на свет божий кальвинизм, лютеранство, баптизм и тысячу других протестантских направлений и сект в христианстве, явно не годился. А вот ислам, похоже, переживал сейчас очередной подъем. Число его сторонников росло как на дрожжах, и мусульманские государства потихоньку начинали завоевывать все новые позиции на мировой политической арене. Впрочем, все или почти все зависело от властей. Если основные каноны учения Мухаммеда выдерживались достаточно строго, преступность и пьянство уходили в такое глубокое подполье, что днем с огнем их обнаружить никому не удавалось. Если же правительство шло на поводу у “цивилизованного” Запада, страна тут же “приобретала” проституцию, наркоманию, уличную преступность и прочие прелести “демократического общества”. Иран, Малайзия и ряд арабских стран, придерживаясь духа, а не буквы законов шариата, ухитрились благополучно откреститься от подобных пороков промышленно развитых стран, подняв при этом жизненный уровень населения на недосягаемые высоты. К бандитам и наркоманам подход у них был мусульманский, к высоким технологиям – западный - европейский или, если угодно, американский. Режимы наподобие печально известного “Талибана” в Афганистане, напротив, преуспели в пунктуальности соблюдения всех предписаний Пророка и его последователей тысячелетней давности. И запретили все, что можно - музыку, например. Разумеется, если бы ими искоренялась всякого рода бесовщина наподобие “тяжелого рока”, то и ради Бога. Но нет, талибы обрушили свой неправедный гнев на ни в чем не повинных Моцарта, Бетховена, Баха и даже Тихона Хренникова. Старика-то – за что?! Даже песен Новеллы Матвеевой и Булата Окуджавы не пощадили, опричники. Разглядев дьявола – Иблиса, как он у них называется, - в телевизорах, магнитофонах и кинокамерах, не говоря уже о компьютерах и радиоприемниках, обрушились проклятые реакционеры и на эти достижения науки и техники 20 века. А наркотики почему-то запретить забыли. И гомосексуализм – тоже. Вот и получился в итоге чудовищный гибрид показной добродетели с самыми дикими пороками и предрассудками. Но от “Стингеров”, между прочим, и систем ракетно-залпового огня “Град” и “Катюша” эти хитрецы почему-то и не подумали отказываться, хотя и пришла это чудо-техника с проклятого Запада. Сообразили, бездельники, что из ПЗРК куда удобнее бить по вертолетам и низко летящим бомбардировщикам, чем из луков и кремневых ружей. И никакой Коран не смог их в этом разубедить. Так что неизвестно было, всерьез ли они верили в учение Пророка, или только для виду, чтоб управлять темным народом было сподручнее.
 Тут я и призадумался. Коммунизм – это прекрасно, но как быть с верующими, многие из которых, одурманенные недобросовестными служителями культа, ни на дух не переносят слов “Свобода, Равенство, Братство”, ненавидят классиков марксизма-ленинизма, хотя, честно говоря, понимают в их трудах не больше библейского верблюда, ухитрившегося пролезть в игольное ушко. Не хотелось их заранее отпугивать от новой волны преобразований истерзанной страны.
- Они, вероятно, полагают, что мы начнем церкви взрывать, да попов расстреливать, - думал я, - и в обязательном порядке всех в атеисты записывать. Было и такое в нашем недавнем прошлом, что уж тут скрывать. Но ведь и не только это!
 Разумеется, первыми в атеисты перекрестятся те самые чиновники, которые так настойчиво ратовали за восстановление храмов и встраивание церкви в государственную структуру. Не сомневаюсь, что они же и начнут взрывать и разбирать по кирпичику культовые сооружения, стоит Джахангиру только моргнуть. А ведь среди верующих есть и настоящие рыцари христианского учения, настоящие фанатики, готовые на муки и смерть за свои убеждения. Вот вам, пожалуйста, и повод к будущим репрессиям, - рассуждал я. – Нельзя, нельзя с этого начинать!
И тут мне вдруг в голову пришла странная идея. А что, если провести референдум в стране по вопросу выбора государственной религии? А вдруг народ и за ислам проголосует? Аллах его знает…
- Впрочем, - спохватился я, - современные методы контроля результатов голосования не позволят “неразумным” гражданам сделать шаг влево или вправо… за них все решит правящий класс. Еще когда мудрый Иосиф Виссарионович сказал, что “неважно, как проголосуют! Важно, как подсчитают”. А проклятые “либералы”, как покойного генералиссимуса не чихвостят, а методами-то его пользуются исправно. Так что не будем тратить время зря. Но дискуссию в обществе на эту тему организовать не вредно, не допуская, впрочем, мордобоя и прочих конфликтов на религиозной почве.
- Вот и поручим тебе, Хомячок, разработать теоретическое обоснование преимуществ ислама перед христианством в переходный от капитализма к социализму период, - провозгласил я, впрочем, никого не спрашивая. – Если сумеешь, докажи, что без учения Пророка никакого коммунизма не построить. Готов ли ты, старче, к осуществлению этого грандиозного проекта? Или слишком стар стал и разумом слаб?
- Я?! – взвился Хомяк, - Да еще сто очков вам всем, вместе взятым, дам! Эту работу, по совести, только мне и можно поручать. Где вам, неверным гяурам и бывшим шайтанам, не говоря уже о грубом бесчувственном животном с хищническими повадками, за теоретические исследования браться! Вы еще попомните Хомяка, я еще на ваших поминках “Аллах акбар” спою!
Старик, вероятно, еще часа два хвалился бы, какой он гений, но я напомнил, что у нас пока что не исчерпана повестка дня. Он надулся, собрал свои вещи и хлопнул дверью.
- Книгу пошел сочинять, наверное, - подумали все, - сейчас он все-все по полочкам разложит так, что даже слепой прозреет и убедится, что против учения Пророка все остальные мировоззрения – все равно, что плотник супротив столяра!


 РАЗДЕЛ 2. ПРЯМО КАК В СКАЗКЕ


 Как бы там ни было, а работа закипела. Все трудились – правительство, народ, священнослужители, а в особенности – полиция, поскольку пред ней Джахангир поставил четкую задачу – искоренить преступность. Полностью и в сжатые сроки! Попытались было умники из МВД да Министерства юстиции выкрутиться, сократив до минимума количество деяний, обозначенных в Уголовном кодексе как преступления, да только правитель эти увертки мигом пресек.
- Такие номера у вас больше не пройдут, бездельники, - жестко предупредил он, - займитесь конкретными делами, а не отписками и фальсификациями!
 Трудились и мы – как все. Особенно старался гризли. По ночам он участвовал в патрулировании столицы, и преступников не столько отлавливал, сколько задирал, причем в буквальном смысле. Стал он грозой криминального мира, ибо пули и яды белого зверя не брали, брань на вороту не висла, стыд глаза не выедал, а убежать от крылатого чудища нельзя было даже на “Мерседесе”. А уж что касается подкупа – то тут сплошные казусы выходили. Действовал наш поборник борьбы с бандитизмом прямо-таки по Пушкину – “И деньги возьмет, и разбойника не отпустит”. Так что погрустнели господа уголовники, заскучали и стали вымирать, как класс. Самые глупые да упрямые продолжали безнадежную борьбу за передел чужой собственности в свою пользу не легитимными методами и массами гибли от полицейского произвола да от лап Шатуна. Те же, кто поумнее, бросились каяться и выразили желание служить в криминальной полиции, дабы кровью, так сказать, смыть с себя позор прежних грехов. Иные даже на фронт просились, да ничего у них не вышло, ибо войны в эту пору не велось, а начинать боевые действия только затем, чтобы дать возможность отличиться в сражениях кучке негодяев – это уже, извините, нонсенс.
 Самые деликатные операции на ниве борьбы с преступностью поручались Азазеллу. Он носился по стране, как ошпаренный, гоняясь за чуждыми социальными элементами, и за неделю набил их столько, что едва не уменьшил население страны на тридцать процентов, но тут вмешался Бог и строго попенял зарвавшемуся прохвосту.
- Избирательнее действуй, батенька, - сурово журил он нового держиморду, - дифференцированнее, что ли… а то у тебя получается, как в старом анекдоте: то ли Петров украл, то ли у Петрова украли, но в краже он, определенно, замешан! Ты, для начала, научись пострадавших от преступников отличать.
 Дух устыдился и на какое-то время прекратил свои террористические набеги на районы с неблагополучной криминальной обстановкой. Затем, приглядевшись к опыту Шатуна, стал действовать, как положено, а именно – заставать врага врасплох, на месте преступления. Тут-то у Бога никаких претензий к нему, естественно, не возникало. Когда бьют за дело, что же в этом дурного или позорного? Не стал даже Господь настаивать на новозаветной формулировке, когда предписывалось по сорок девять раз прощать.
- Я под подобными высказываниями не подписывался, - отрезал он журналистам, осадившим Господа нашего при очередном посещении нашей грешной Земли. – У авторов этой фальшивки и спрашивайте, а мне, пожалуйста, не приписывайте глупостей и благоглупостей!
И посрамленные Тряпичкины отстали от Всевышнего. А то ведь недолго и в Ад загреметь. А Создатель забежал ненадолго к Джахангиру, спросил, как дела, как здоровье, тяжелые сны не беспокоят? И пока правитель соображал, что же ответить, Господь рассмеялся и молвил:
- Можешь не стараться, я и так все знаю! Хочешь, последний сон перескажу?
- Спасибо, Всевышний, - испуганно ответил Кощей, - не тратил бы ты на нас свое бесценное время!
- Архиверно, батенька! – воскликнул Создатель и вновь покинул нас. Долго еще думал Джахангир, как следует толковать это явление Богу народу. Думал, думал, но так ничего и не выдумал. И, между прочим, правильно сделал, а то ведь Богу не очень бы понравилось, если бы кто-то, пусть даже и августейшая особа, разгадал бы его помыслы. Пути Господни неисповедимы, так что нечего даже и пытаться как-то их запрограммировать и предсказать направления действий Всевышнего. А если бы даже кому-то это и удалось, Бог бы, разгневавшись, все равно бы сделал наоборот. Делайте выводы!
 Азазеллу работы с этой поры прибавилось несказанно. И сам был не рад, что ввязался в столь трудное предприятие. Поначалу-то у него все бойко пошло, когда боролся он с преступностью методом ковровых бомбометаний. Но, как только вышел божий запрет на геноцид, и пришлось ему потерпевших от участников преступлений отличать, стало бывшему бесу невмоготу. Только и успевай засады делать, да в темные подъезды ночами врываться, где непотребства творятся. А таких подъездов, темных переулков да подворотней, не считая заброшенных зданий и подвальных помещений, в стране пруд пруди, огород городи. Чтобы их просто обойти, не вмешиваясь в происходящие в них события, как подсчитали ученые, потребовалось бы 117 359 лет, если в одиночку работать и все время бегом. Хоть Дух и быстро бегал, и летал так, что никакой Пегас за ним не мог угнаться, но тут и он умаялся. И попросился в длительный отпуск по состоянию здоровья. Посмотрел на него Джахангир, покачал головой (это, мол, у тебя-то проблемы со здоровьем?! Разве что – с психическим), но вслух ничего не сказал, и прошение утвердил. Улетел, было, Азазелл на Канары, да надоело ему там буквально за два дня. Канарейки, проклятые, измучили: кругом летают, щебечут, спать мешают, а гоняться за мелкими птичками смыслу нет: ни мяса в них, ни шерсти. И улетел он тогда на Гавайи, но и на тихоокеанских вулканических островах демону не пришлось по вкусу. Дело в том, что думал он там накуриться вдоволь гаванских сигар. А, когда Дух обнаружил, что Гавайи и Гавана – не одно и то же, его охватила такая досада, что он опять Пирл-Харборскую базу ВМФ США разгромил хуже японцев в 1941 году. Выругался бес так, что вулкан Килауэа с испугу заткнулся и на время прекратил свои дурацкие извержения, да и покинул негостеприимные жаркие края. И полетел старый демон на Кавказ, где, как он слышал, какая-то царица Тамара живет, которая, как считал Михаил Юрьевич Лермонтов, с дьяволами дела имеет. Да только опоздал он на тысячу лет, а то и больше. Кавказ-то стоял, как и во времена Тамары, а самой царицы застать в живых не удалось. Дело в том, что с мафусаиловых времен не живут люди по тысяче лет.
 Совсем было закручинился Азазелл. За что ни возьмись – все через пень-колоду получается. Да вспомнил он, что впадать в отчаяние – тоже грех, и решил повеселеть. И стал он развлекаться – по ночам на кладбище из могил выпрыгивать, да прохожих пугать. То-то было ему весело! Так продолжалось до тех пор, пока нехорошая слава о вампирах города Энска не докатилась до местных церковных иерархов, и решили они тогда от скверны избавиться.
- Кайтесь, православные, - страстно взывал к перепуганным прихожанам епископ Евлампий, - из-за ваших грехов великих наслана на наш город страшная напасть. Запасайтесь осиновыми кольями, и сегодня же ночью пойдем облавой на проклятого вурдалака!
Услышал Азазелл, что опять на него идет народ с осиновыми кольями наперевес, и стало ему грустно, как никогда.
- да что же это такое, Господи, - взвыл он тогда, - нигде нет мне покоя! Даже пошутить не дают, как следует!
 И убыл в неизвестном направлении. Так что победу над силами Ада церковники во главе с преподобным Евлампием приписали, естественно, себе, а местные атеисты в городской газете опубликовали статью: “Конец легенде”, где красочно и убедительно развенчали мифы о привидениях, вурдалаках и прочей чертовщине. И, действительно, после той приснопамятной ночи ходить по кладбищу можно было, не боясь никаких чертей, а так называемые “трудные подростки” да уцелевшие еще бандиты и насильники туда носу не казали. Всем ведь хорошо известно, что в мире нет людей суевернее уголовной шпаны.
 Примерно в это же самое время Бука, не выдержав тяжкого бремени власти, переоделся в женское платье – да не простое, а мусульманское, с паранджей, - и решил бежать из Америки. На его беду, в этот день (кстати, по инициативе самого Ревкома, возглавляемого тем же Пришельцем) началось проведение мероприятий по искоренению религиозных пережитков. Первыми жертвами атеистов-энтузиастов стали почему-то исламские атрибуты – чалма да паранджа.
- Долой занавески с прекрасных женских лиц, - кричали глашатаи, - да здравствует равноправие между мужчинами и женщинами! В огонь проклятые покрывала!
 В одну из таких облав попал и наш беглец. Схватили его за паранджу, сорвали, да и ахнули.
- Товарищ президент?!
- Молодцы, товарищи, - нашелся Бука, - вижу, что не даром едите народный хлеб! Я тут, грешным делом, решил проверить – должным ли образом проводится мероприятие? Теперь вижу, что нашему Комитету по делам конфессий доверять можно! Так держать, товарищи! Враг не дремлет!
 И, проклиная чрезмерную активность своих сподвижников, вернулся в столицу.
 А в России в эти трудные, но наполненные ожиданием перемен к лучшему, дни творились чудеса. Господь, увидев, что страна, наконец, встает на верный путь, сжалился над многоизбиенным народом, и стал ему подбрасывать кое-какие блага. Для начала сам по себе вырос урожай в три раза больше обычного, затем повсеместно исчезли комары и мухи, а в южных областях – фаланги, тарантулы да скорпионы с каракуртами. Одних лишь змей сохранил Господь, как напоминание о том, что не все еще задачи решены, и что рано успокаиваться, товарищи!
 Кроме того, изменил Господь рельеф местности. Теперь поверхность метров на сто повсюду над уровнем моря приподнялась, и, таким образом, проклятые болота сразу же вытекли в Северный Ледовитый океан. И стало в Западной Сибири просто замечательно – сухо и комфортно. Комары, как уже было сказано, вымерли, а рыбы, тем не менее, прибавилось, ибо Господь этих тварей с животных на растительные корма перевел. Мало того, и дичи в лесах столько развелось, что глухарей можно было голыми руками ловить.
Неисправимые и еще не исправившиеся хулиганы и наркоманы, воры да мошенники в ударном темпе достраивали Алдано-Якутскую магистраль и уже замахнулись на тоннель через Берингов пролив. Даже предложение Духа о засыпке Обской губы было реализовано, к тому же еще ему и Бог помог.
 Народ, выходящий из длительной спячки, оживал и засучивал рукава.
Прощенный Богом Бяка, вернувшийся из очередной космической командировки, так и ахнул, увидев, что творится.
Прямо, как в сказке! - воскликнул он, - и пусть же теперь хоть какой угодно атеист заявит, что Бога нет! В лицо плюну, вот так!
И отправился к Богу похлопотать за братца своего, безнадежно увязшего в американской революции.
- Теперь Создатель добрый, - размышлял лукавый Пришелец, - вон сколько благ российскому народу подбросил! Одной гуманитарной помощи миллиардов на сто, не меньше! Упаду в ножки, глядишь, он и над Букой сжалится, вернет его к исполнению прежних обязанностей!
 Чудеса есть чудеса, а милость Господа беспредельна. Другими словами, повезло нашему старому мизантропу, и братья вновь воссоединились. Бросились они в люк Пегаса столь стремительно, что даже Бога поблагодарить забыли, и умчались в неизвестном направлении. Впрочем, “неизвестном” только для нас с вами, а Бог-то знал, куда этот гордый Пегас направил свои копыта. Но препятствовать только что прощенным им серафимам он не стал.
- Пусть себе полетают, проветрятся в Мировом Эфире, там, смотришь, и дурь из голов выветрится, - думал Всевышний, - а, когда потребуются, позову. Жаль только американскую революцию: без Буки ей не выстоять. А не послать ли им Азазелла?
 Так Господь и поступил. И если социалисты все еще удерживают власть в обновленных Штатах, то исключительно благодаря чуду и воле божьей. Да еще старине Азазеллу. Попробовал бы кто-нибудь у него не то, что власть, дырку от бублика отобрать!
 В странах победившей революции шло лихорадочное обновление марксистско-ленинского учения, разработанного больше ста лет назад. Тогда и слова-то “компьютер” не знали, а про Интернет и подавно не слышали. Так что “Капитал” Карла Маркса редактировался со страшной силой, только искры из-под перьев борзописцев вылетали. А больше всех старался, как уже было сказано, товарищ Жирномырдин, вчерашний апологет капитализма и позавчерашний правоверный марксист от экономики. Будучи человеком не глупым, а, можно сказать, хитрым, он молниеносно сориентировался во времени и в пространстве, вернулся к единственно верному учению о классовой борьбе, и такие трактаты на политические и социальные темы стал писать, что все лидеры левых движений иззавидовались. Вот такие сказочные события происходили тогда в волшебной стране России на зависть жадному и злобному Западу и прочим недоброжелателям.
 Ну, прямо, как в сказке!

 РАЗДЕЛ 3. СТАРИНА ГОРБУШ


 Дважды бывший президент США Горбуш валялся под густым сплетением лиан и стонал, держась за разламывающуюся голову. Влип он на этот раз по-настоящему, хуже и не придумаешь. Надо же было случиться подобной беде!
 Попав в колумбийские джунгли с группой революционеров, стал он искать левые повстанческие отряды, чтобы в контакт с ним вступить да дальнейшие действия координировать. Три дня группа из двадцати человек во главе с нашим героем да доном Эскадрильо бродила по непроходимым зарослям, кишащим всякими скорпионами да змеями, москитами и ягуарами, троих товарищей потеряла, а толку нет и нет. Устали все так, что ни рукой, ни ногой не пошевелить. Вот тогда-то товарищ Эскадрильо из самых лучших побуждений и дал Горбушу роковой совет.
- Здесь кругом кока произрастает, товарищи, - заметил он, - вы пожуйте листьев. Сразу легче станет.
 Как известно, в листьях коки содержится один из сильнейших наркотиков – кокаин. И почти все местные индейцы жуют их для поддержки, скажем так, тонуса. Оттого-то долго они и не живут. (Впрочем, в силу еще и тысяч других причин). Но, тем не менее, и в крайности впадают редко, и настоящих наркоманов-кокаинистов в их среде, как правило, нет. А вот проклятым гринго трудно удержаться от соблазна пожевать чуть-чуть больше установленной нормы.
… Вначале Горбушу и всем остальным и в самом деле стало значительно лучше. Усталость с них как рукой сняло, и пошел отряд дальше. Шли они, шли, да так и не встретили тех, кого искали. Хуже того, налетели они на отряд карателей – не то из правительственных войск, не то из ультраправых организаций. В короткой стычке еще двоих потеряли. Еле-еле ноги унесли. Но сил при этом потеряли еще больше, а продовольствия и отдыха не приобрели. Упали все в кусты (между прочим, коки), и целый день пролежали, как убитые. Тут дон Эскадрильо, ни слова не говоря, насушил листьев той самой коки, сделал нечто наподобие табака, накрутил самокруток и всем роздал.
- Курите, товарищи!
 И товарищи закурили. Так закурили, что до сих пор остановиться не смогли! Дон Эскадрильо посмотрел-посмотрел на проклятых гринго, в один день превратившихся в законченных наркоманов, и с восемью испытанными боевыми друзьями из Никарагуа, Чили и Перу отправился дальше, бросив Горбуша и еще пятерых гринго наслаждаться и дальше дымом зловредного зелья.
 Беду усугублял еще тот факт, что Горбуш наш до сорока лет вел праздную жизнь плейбоя, предаваясь самым разнообразным утехам, в том числе и дружбе с зеленым змием. Пил он долго, лет до сорока, и едва не спился окончательно. Спасибо родственникам – со сто сорок пятой попытки вытащили-таки его из этого губительного состояния, которое именуется не иначе как алкоголизмом. Но пристрастие к наркотикам засело где-то в самых темных глубинах психики будущего президента, и овладело несчастным при первой же благоприятной возможности.
 Шансов спастись не было. Еда давно кончилась, так что листья коки заменили все – и воду, и питание. Если бы на них набрели местные жители, отряды смерти ультраправых или повстанцы из левых радикальных движений – все равно бы нашим бедолагам не жить, ибо еще со времен Кортеса и Франциска Писарро ненависть к белым с севера, гринго, была у них в крови. Спасти их могло только чудо. Или, в крайнем случае, Пришельцы… или Азазелл. Или, естественно, сам Бог. Да только, скажу вам, не с руки Всевышнему протягивать руку… вернее сказать, длань помощи каким-то заблудившимся янки. Сами пусть выбираются!
 Таким образом, лежал наш Горбуш под лианами, стонал, за голову держась, и думал: “Выхода нет. Никакого выхода, господа-товарищи!”
 Но родился этот баловень судьбы, как говорится, в рубашке, а то и в бронежилете.
…В США в это время происходили удивительные события. Азазелл, могучей божьей дланью заброшенный в кресло председателя правительства революционной Америки, в первые дни весьма рьяно принялся наводить порядок в разболтанной, как он посчитал, стране. Стали американцы в ногу маршировать под революционные песни, а контрреволюционные мероприятия были запрещены полностью. Сюда входили: чтение детективных романов, джаз, дискотеки всех видов, рекламные объявления, воровство и убийства… всего и не перечислишь. Хотел, было даже, демон броуновское движение молекул запретить, да передумал.
- Все равно за каждой молекулой не проследишь, - здраво рассудил он, - что мне теперь, часовых к ним приставлять, что ли?
 Эта мысль показалась Азазеллу забавной. Действительно, где взять столько конвоиров, чтобы каждую-каждую молекулу контролировать? Одних только винтовок и автоматов потребуется столько, сколько…
 Начал он считать, сколько же именно. Досчитал до ста и со счету сбился. Видит демон, что дело это безнадежное, плюнул он и оставил дальнейшие попытки преобразования общества на молекулярном уровне.
Плюнуть-то плюнул, да только тоскливо стало ему после этого – до невозможности.
- И какой же я после этого вождь революции, - горько рассуждал он, - если с паршивой мелкой молекулой не могу справиться!
Хотел даже напиться с горя, да вовремя передумал. – А что, мол, Бог на это скажет? - И Дух зябко поежился, когда представил себе возможные последствия вмешательства Провидения в его действия. С удвоенной энергией взялся он тогда за воспитание в американских обывателях революционной сознательности, в частности – бдительности. То город подожжет, чтобы проверить боеготовность пожарных расчетов, то и вовсе по ночам начинает прохожих раздевать – куда, мол, патрульная служба смотрит?
 И потеряли бедные янки сон, покой и аппетит. Всюду подстерегали граждан сюрпризы да подвохи, особенно по ночам. Это после-то напряженного рабочего дня, насыщенного, кроме ударного труда, еще и митингами да профсоюзными собраниями! Взвыли измученные обыватели так, что в соседних странах у многих волосы дыбом поднялись, и стали, не сговариваясь, молиться Богу.
- Смилуйся, Господи, - вопили янки, - забери ты от нас этого шайтана, черт бы его побрал! Пропадаем, сироты, ни за грош! Мы тебе, Боже, столько свечек во всех храмах поставим, что ты приятно удивишься!
 Услышал эти страстные обращения к нему Всевышний, и поморщился. Вечно эти не в меру меркантильные американцы вместо искренней страстной молитвы сделку ему предлагают. Прямо как какие-то древние римляне – “ты мне, я тебе”! Но не стал осуждать вчерашних капиталистов и держателей акций компаний “Майкрософт” и “Дженерал Моторс”.
- Так уж они воспитаны, - вздохнул Бог, - и не мне их судить! Вернее сказать, мне, но чуть-чуть позже. После Апокалипсиса. Пожалеть их, что ли?
 А милость Господа, как известно, беспредельна. И принял Создатель гениальное и единственно правильное решение. Рано утром явился он в рабочий кабинет революционного президента США, взял Азазелла за воротник, и, не обращая внимания на обезумевших от ужаса министров и советников, стал “учить” провинившегося ученика своего.
- Ты что себе позволяешь, иродова образина? – грозно вопрошал Бог, - разве можно с людьми, как со скотом бессловесным обращаться? Устроил тут, понимаешь, казарму! Я тебе покажу муштру! Живо собирай вещички!
 Азазелл, естественно, возражать и не подумал, и в мгновение ока упаковал походный сундучок, в коем разместились:
- носок шерстяной не стиранный – одна единица;
- рукавицы брезентовые засаленные – три штуки;
- книга Карла Маркса “Капитал” в двух томах издания какой-то немецкой типографии 1956 года на английском языке – один экземпляр;
- трубка курительная, сделанная из корня древовидного папоротника бореар - одна;
- сигары гаванские высший сорт в фабричной упаковке – одна коробка;
- сало соленое украинское в количестве двух килограммов.
 А больше ничего там и не было, даже молитвенник не положил, безбожник! Хотел ему Господь на это строго указать, да передумал, и десницей махнул.
- Сейчас же лети в Колумбию, координаты 7 градусов 5 минут тридцать пять секунд южной широты, 180 градусов 29 минут 16 секунд западной долготы, и там, возле сточной канавы у поселка Дель Кочинас, в пятнадцати минутах ходьбы от пивной на окраине, найдешь шестерых измученных наркотиками деятелей. Забирай их, и вези в столицу. Делай все, что сочтешь необходимым, но чтобы через день все были, как огурчики! По исполнению доложить! Я вас больше не задерживаю.
 Азазелл молча поклонился, взял под козырек, и только ветер в стенах президентского дворца засвистел!
 Через пять минут он уже завис над просторами Колумбии. Широка эта страна была, и горы в ней стояли такие, что в других местах еще поискать надо, и климат там был самый благоприятный для выращивания двух, а то и трех урожаев. Одна беда, вернее, не одна, а три, в той иной мере связанные с одним нехорошим растением - кокой. Сюда входили мафия, нищета, и непосредственно заросли вышеупомянутого зловредного растения. В стране процветали преступность, коррупция и террор. Левые партизаны били продажных чиновников и дельцов наркомафии, правые “эскадроны смерти” уничтожали партизан совместно с правительственными карательными войсками, а бедные поденщики регулярно получали по шее от всех трех. Прямо как у Заболоцкого: Жук ел траву, жука клевала птица, хорек пил мозг из птичьей головы…
 Но Азазеллу никакого дела не было до всех этих коллизий. Он парил метрах в пятистах над поверхностью и вглядывался зоркими козлиными глазками в густые заросли.
- Ага, - наконец, разглядел он группу оборванных и истощенных гринго, - нашлись, голубчики!
Сгреб он за воротники всех шестерых в охапку, и, как сокол, взлетел в небеса. Демон, как известно, существо весьма быстроходное, для него миллиард световых лет – не крюк. Серафимы, как будто бы, тоже никогда на скоростные качества не жаловались. Теперь представьте себе, что будет, если эти ценные качества объединить в единой сущности. Носиться это создание должно, как угорелое! Так что наш Дух через минуту-другую уже отмывал и приводил в чувство спасенных им бедолаг. Как он их от наркозависимости вылечил - рассказывать не стоит, потому что “Сказку” могут прочитать и люди со слабым здоровьем, в том числе и нервные. Могу сказать только, что визг да стон стоял над Белым домом все 24 часа, отведенные демону-серафиму на перевоспитание и исцеление заблудших овечек. Трудился он не за страх, а за совесть, так что все-то у Духа получилось, как надо. Ровно через сутки измочаленные Горбуш со товарищи уже ни о какой коке и не помышляли, а только думали: “Жив, жив… кажется, все-таки жив!”.
 Вошел Бог, иронично посмотрел на возвратившихся из небытия наркотического дурмана товарищей по оружию, и произнес:
- что, господа-товарищи, не получился экспорт революции?
- Так точно, Господи, - виновато развел руками Горбуш, - видать, Бога чем-то прогневили…
- Успокойтесь, - отвечал Всевышний, - все в порядке, я и не думаю злиться! Просто решил я вас проверить, да и проветрить заодно. Испытания на стойкость вы не выдержали, зато проветрились – лучше и не бывает. Вот вам моя резолюция: во-первых, удержите власть, во-вторых, перевоспитайте своих заблуждающихся сограждан, а, в третьих, проповедуйте единственно правильное учение в широкие массы оболваненных желтой прессой трудящихся. Перестройте свои пропагандистские радиостанции на пропаганду марксистско-ленинских идей, товарищи! И мое слово, то есть Божие, также несите в массы. Только смотрите у меня, чтобы без формализма, чтобы от всей души велась агитация, да так убедительно, чтобы и Рокфеллер с Гейтсом в коммунисты записались! Желаю успехов!
 Озадачив, таким образом, еще не пришедших в себя правителей, Господь повернулся к Азазеллу и спросил:
- Что, старина, есть еще порох в пороховницах? Готов ли ты к подвигам на поприще веры и тщания?
- Всегда готов, Господи, - молодецки гаркнул Дух, - ты только прикажи, и я не струшу!
- Рад за тебя, - улыбнулся Бог, - слушай приказ. Помнишь квазарных демонов?
- Еще бы, Боже, - воскликнул Азазелл, - сколько я их, проклятых, изничтожил, того даже приблизительно подсчитать никому невозможно, разве что – твоей милости!
- Так вот, чертушка, - продолжал Всевышний, - опять они за старое принялись. Просто сил моих нет смотреть на эти безобразия! Ты уж проведи, ради бога, среди них воспитательную работу – так, чтобы навек запомнили… если уцелеют.
- Не извольте беспокоиться, - согнулся в поклоне дьявол-серафим, - все будет исполнено в лучшем виде, останетесь довольны-с! Когда прикажете выступать?
- Да хоть сию минуту, - милостиво повелеть соизволил Создатель, - только по дороге заскочим, так сказать, в мои апартаменты. Посидим на дорожку, “Фалернским” причастимся, моих новых сигар отведаешь, споешь мне что-нибудь из своего волчьего репертуара, а затем можно и бой!
 В ту же секунду оказался Дух в рабочем кабинете Господа нашего, в теремке на холодной и негостеприимной планете Сатурн, газовом гиганте, находящемся в полутора миллиарде километров от Солнца.
 А старина Горбуш, придя, наконец, в себя, стал углублять революцию, расширять ее завоевания, с контрой бороться да с обычной преступностью. Занятия это все полезные и Богу угодные, так что не стал Господь ему мешать: пусть, мол, дурья порода потешится! Убытка от этого – никакого, а польза, прямо скажем, очевидная.

 РАЗДЕЛ 4. НЕКОТОРЫЕ ПОЯСНЕНИЯ для особенно непонятливых

 Чтобы не запутывать читателей разного рода не всем понятными терминами, разъясним некоторые из них для особо непонятливых.
 Что такое, например, квазары? Открытые в 1967 году от рождества Христова ярчайшие источник светового и других видов излучения астрономические объекты до сих пор остаются загадкой для большинства ученых. Находятся они от нас чрезвычайно далеко – примерно в 10 миллиардах световых лет, а светят при этом так, что самый тусклый из них в тысячи раз ярче самой светящейся галактики. И, что особенно удивительно, размеры этих суперсветил не особенно велики: не больше солнечной системы. Что заставляет квазары гореть так ярко, никто сказать не может. Невежественные лжеученые думают, и других пытаются убедить, будто бы это – осколки вещества, разлетевшегося при Большом Взрыве, случившемся около 15 миллиардов лет тому назад. Как бы не так! Да не взрывалась же Вселенная никогда – Господь бы этого не допустил ни за что на свете. Только Бог, нечистая сила, Пришельцы, небесное воинство да еще, пожалуй, ваш покорный слуга, знают, что это такое на самом деле. Теперь об этом будете знать и вы.
А ларчик-то просто открывался. Край Вселенной, о существовании которого возвестили научный мир некоторые шарлатаны от астрономии, таковым вовсе не является. В действительности видим мы, а, вернее, не мы, а только самые мощные телескопы, смутные очертания всполохов огня адского, выбрасываемого из многочисленных топок Геенны огненной. Кстати, топкой (или домной) номер восемь заведовал когда-то наш несгибаемый борец за все и со всеми - Азазелл. Сколько смятенных многогрешных душ перебывало в той топке за четыре миллиарда лет, только наш демон-серафим, пожалуй, и помнит; ну, разве что, еще и Бог. Многим воздалось за “заслуги” пред Господом и прогрессивным человечеством полной мерой. Но, к чести Духа, следует сказать, что с самого начала своей адской вахты что-то у него не заладилось, ибо остались в самых темных глубинах его бесовской души какие-то возвышенные чувства. Непонятно почему, полюбил он поэзию и драматургию, и, случись к нему попасть какому-нибудь деятелю искусств, как вытаскивал такого демон из топки самолично, и в свою каптерку отводил. Там, длинными адскими ночами, велись нескончаемые разговоры о литературе, о поэзии, живописи и даже – об архитектуре и скульптуре. С Пушкиным наш герой часто встречался, спрашивал: - ну, как, брат Пушкин? - Да так как-то все, - отвечал, как правило, великий поэт. Все в Аду об этом знали, да поделать с ним ничего не могли. Сам Сатана частенько пытался образумить непокорного подчиненного, да всякий раз уходил от него покусанным и с перебитыми ногами. И работу свою наш демон-меценат позабросил, и по тысяче лет дров в домну не подкладывал. Случалось, что даже мерзли там грешники, коим предписано было поджариваться на адском огне.
- Позвольте с вами не согласиться, коллега, - раздавалось по ночам из дьявольской каптерки, - все-таки Мирон супротив Фидия – это даже и не как плотник супротив столяра, а все равно, что дурак Вельзевул по сравнению со мной!
- Может быть, вы и правы по-своему. – осторожно возражал Духу его очередной ночной собеседник, - но, согласитесь, что и вышеназванный Мирон также внес определенный вклад в искусство.
 Как правило, дискуссии проходили мирно; выпивалось неимоверное количество черного кофея, а уж бесовского зелья, табака то есть, выкуривалось столько, что иногда так называемые “квазары” полностью теряли свой ослепительный блеск.
- А как вам нравится, уважаемый, утверждение этого шарлатана Декарта, будто “все к лучшему в этом лучшем из миров”? - с возмущением кричал Дух, – за такие безответственные высказывания ему бы в моей топке прохлаждаться, ан, нет – в ангелы записался!
- Действительно, ваше чертово благородие, - соглашался с ним Томазо Кампанелла, - это не самое удачное из его высказываний! - Мир катится к черту, а он, негодяй, не может нарадоваться на творящиеся непотребства!
 А Спиноза и Сенека поддакивали:
- Вы совершенно правы, господин демон! Этот Рене Декарт – очевидный лакей преступных правящих режимов Средневековья, апологет самых реакционных лжеучений тех темных времен!
 Приходили к консенсусу, пили “Фалернское”, закусывали копчеными колбасками, приготовленными, не к ночи будь сказано, из мяса Минотавра, Сциллы и Харибды, а также китайских драконов и отечественных Змеев-Горынычей. Временами Дух спохватывался, вскакивал и, крича: - а работать-то кто будет? Пушкин? – убегал к своей топке. Там он с отвращением общался с такими темными личностями, как Аттила, Чингисхан, Гиммлер и Леня Пантелеев. Тут-то наш герой трудился со всем усердием, иногда даже допуская перерасход топлива, на что ему всякий раз указывали и объявляли строгий выговор с занесением в личное дело. Да разве старину Азазелла смутишь какими-то засаленными бумажками! Доходило даже то того, что пытались у него отнять ту самую пресловутую домну, якобы за превышение своих служебных полномочий и жестокое обращение с грешниками. Да не на того напали! Фельдъегерей, доставлявших Духу подобные приказы, съедал наш бес безо всякой пощады. Штук десять так-то заел, не меньше! Видя, что это все ему сходит с рук, начали и другие демоны безобразничать. Особенно отличались при этом дьяволы-трубочисты, которых, для удобства, станем называть квазарными бесами. Столько черноты они выгребали из жерл адских сооружений, что стали, окаянные, тайком лепить из них черные дыры, куда проваливались зазевавшиеся звезды и даже галактики. Ни Бог, ни Сатана, подобного шалопайства не одобряли, и всякий раз указывали негодяям на недопустимость подобного поведения. А они, мерзавцы, никого не слушая, все продолжали заниматься черт знает чем. И тогда приходилось обращаться за помощью к Азазеллу, ибо ему все равно кого было бить. Было бы за что! И, как только количество “Черных дыр” превышало критическую величину, Сатана нижайше просил этого борца со всеобщей несправедливостью навести порядок. Он и “наводил” в силу своего разумения. После этого долго по Вселенной осколки “Черных дыр” летали вперемешку с шерстью и костями квазарных бесов. Сатана отменял тогда взыскания, вручал Духу очередную правительственную награду, а затем все повторялось сотни и тысячи раз.
 Даже когда стал наш дьявол архангелом, да что там “архангелом”, - серафимом четвертого, а затем и третьего класса, не сняли с него почетной обязанности этих самых квазарных чертей уму-разуму учить. Вот и на этот раз не миновала зарвавшихся представителей самых черных сил Зла чаша сия. Так не миновала, что беда, да и только!
 Одних только взрывов Сверхновых астрономы в эту ночь насчитали 16 896, не меньше! А, должен вам заметить, что, когда в Космосе происходит подобная катастрофа, вспышка взрыва затмевает блеск галактики, в которой он случился. А звезды, которым “повезло” оказаться на расстоянии до ста световых лет от такого апокалиптического события, словно ветром кто-то гасит. Так что можете вообразить, каких дел натворил наш вездесущий Азазелл во Вселенной по поручению и по попущению божьему.
 Кстати, еще некоторые пояснения. Шарлатаны-астрофизики до сих пор думают, будто Сверхновая – это взорвавшаяся звезда. Дудки! Всем небожителям и обитателям Ада прекрасно известно, что так взрываться могут только Черные дыры, ибо даже у самой крупной звезды кишка для таких вспышек тонка. Да разве этим лжеученым можно что-то доказать? Ничего, вот когда попадут в Ад, так сами убедятся в правоте этого очевидного утверждения.
 Не все, наверное, знают, чем отличается херувим от серафима или, например, престола. Как-нибудь на досуге почитайте церковные книги; в них, пусть и путано, и сбивчиво, но все-таки доступно изложена приблизительная иерархическая лестница небожителей:
- ангелы, архангелы, начала - низший ранг небесного воинства, нечто наподобие рядового и сержантского состава;
- силы, власти, господства – офицерство небесной армии, а престолы, херувимы и серафимы - ее генералитет.
В действительности эта табель о рангах сложнее: у каждой категории имеются классы, в среднем по 5-6; кроме того, присутствуют и такие низшие должности, как агенты божьи (всего 27 разрядов, из них самый высший – первый, соответствует младшему ангелу). Есть должности советников, секретарей, помощников… словом, иерархия сил небесных чрезвычайно сложна, и не нам с вами, господа-товарищи, ее обсуждать, на ночь глядя.
 Что еще непонятно? Перегрин Парамон всегда будет рад ответить на все ваши вопросы. К услугам самых непонятливых – Пришельцы и Азазелл. Уж они-то все кому угодно разъяснят, так растолкуют, что оставшиеся в живых успеют еще позавидовать мертвым! Но – недолго, уверяю вас.
 Есть еще какие-нибудь вопросы?

 РАЗДЕЛ 5. НЕ КОСМОСОМ ЕДИНЫМ.


 Что это мы все про Космос да Вселенную, про Рай и Ад рассуждаем? Уверяю вас, господа, что и на нашей планете все еще встречается немало интересного. Не всегда и не везде приятного, но, тем не менее, любопытного, а для особенно любознательных граждан – даже увлекательного. Одни вулканы чего стоят! А так называемые “черные курильщики” - перегретые растворы, поднимающиеся из земных недр на морском дне? А НЛО, а гейзеры и фумаролы – струи кипятка и перегретого пара, бьющие из-под земли в вулканических районах? Я уже даже и не говорю о таких чудесах природы, как землетрясения, торнадо, цунами, гигантские эвкалипты и утконосы, или, если угодно, Комодские драконы и ехидны. Да и люди порою встречаются довольно любопытные, можно даже сказать, интересные. О них-то и пойдет речь.
 Живут такие интересные люди, как правило, плохо, зато – недолго. Окружающие их коллеги по работе, родные и близкие относятся к ним снисходительно, - дескать, жить не умеют! И не упустят случая указать на это, – мол, что из того, что ты такой умный? Почему же тогда бедный? Ученый не в меру? Стало быть, от наук – один вред. Проще надо быть, практичнее!
 И еще кивнут на какого-нибудь преуспевающего родственника, знакомого или всем известного удачливого бизнесмена, либо уголовного авторитета (что, чаще всего, одно и то же).
- Вася-то никаких университетов не заканчивал, языков не знает, кроме матерного, а, зато, какая у него машина! А вилла! А секретарши да любовницы!
Если критикуемый окажется достаточно умным, пропустит он эти глупые и несправедливые слова мимо ушей, ибо сравнение с тем самым криминальным “Васей” может быть лестно разве что для уличной шпаны. Если же обратит внимание на подобные глупости, да еще и захочет оправдаться активными действиями, то мир теряет очередную личность, приобретая взамен неудачливого предпринимателя или нечто в том же духе.
 Некоторые, правда, ухитряются вести двойную, тройную, а то и еще более сложную игру с окружающими врагами и доброжелателями, с самим собой и даже Господом Богом, не говоря уже о всякой нечисти, вроде упырей да вурдалаков. В любом обществе они выглядят “своими”, не принадлежа ни одной из социальных или еще каких-то групп. Если при этом у них хватает цинизма, хватки и умения вовремя склонить голову перед тем, кем нужно, карьера таким авантюристам обеспечена.
 Во время своих бесконечных скитаний по миру наблюдал я представителей всех типов неудачников, нуворишей, карьеристов, но чаще всего – каких-то усредненных особей, о которых и вспомнить-то нечего.
 И на мусорных свалках, и на полярных станциях встречались личности, которых у каждой пивной всегда не меньше дюжины, и светлые головы, до сих пор не обнаруженные в коридорах власти. А это, господа, едва ли не самый удивительный факт. Вы подумайте, в самом деле, как же можно, будучи круглыми болванами, ухитряться не только удерживаться много лет на ответственных постах, но еще и расти при этом вверх, дослуживаясь, порою, до должностей министров, а то и премьер-министров, а некоторые – даже до президентов? Кто бы мне объяснил, как известные политические деятели, не способные двух слов связать, получили в последние годы степени кандидатов и даже докторов наук?
 Думаю же я по этому поводу вот что. Не ищите логического объяснения всем наблюдаемым чудесам природы и общества, ибо чудо есть категория веры. Стало быть, на все воля божья, что и требовалось доказать.
 А доказывать иногда кое-кому приходится даже недоказуемое.
 Хомяк, попытавшийся найти корни марксистско-ленинского учения о классовой борьбе и неизбежности победы коммунизма на всей планете в учениях Будды, Христа и Мухаммеда, сразу же почувствовал, что придется ему объять необъятное, а иначе не выкрутиться. Уж на что учен был имам, знал, наверное, имена и даты рождения тысяч ученых философов и богословов Востока, Коран у него от зубов отскакивал, но взялся старик за решение задачи явно не по своему уму. Искал он гносеологические корни философских мировоззрений древних мыслителей совсем не там, где нужно, а там, где хотелось бы их обнаружить. И приходилось понтифику факты за уши притягивать, подменами заниматься, а то и вовсе ссылаться на несуществующие высказывания великих реформаторов прошлых эпох. Совесть его, однако, была при этом чиста.
- Они, наши основоположники, много чего говорили, а думали еще больше, - здраво рассуждал старик, - просто не все сказанное (или обдуманное) ими дошло до нас. Так что, когда я говорю: “так сказал Спиноза”, или “так говорил Заратустра”, то вряд ли лгу или ошибаюсь. Сказать они много чего могли, да мало кто тогда понял из их учений, и, тем более, мало записал. Это только некоторым, вроде Наполеона, повезло в том, что в какой-то период их жизни каждое слово за ними записывали. А, что касается какого-нибудь Марка Аврелия или Сократа, не говоря уже о таких полумифических личностях, как Гильгамеш или Тарквиний Гордый, то им можно смело приписывать какие угодно мысли и высказывания: пес их знает, что они могли там наговорить!
 О том, что люди древних эпох были гораздо умнее, чем можно предположить, читая некоторые исторические документы или высказывания никогда не существовавших Соломона, Самуила или Давида, и прочих мифических героев древности, Хомяк знал не понаслышке. Доводилось старику читать надписи, сохранившиеся на стенах погибших городов Римской империи – Помпеи и Геркуланума. Оказалось, что люди тогда не глупее нас с вами были, хоть и не знали, что такое Windows или Internet.
- Голосуйте за Вариния! – написано было на стене какого-то общественного здания в Помпеях, - все пьяницы, бандиты города и уличные девки голосуют за Вариния!
 Коротко и ясно. Или, возьмем, к примеру, переписку постояльца с хозяином гостиницы:
- Хозяин, сочтемся?
- Охотно! Ты выпил “Цекубского” на 17 сестерциев;
- Совершенно верно!
- Еще 25 сестерциев за девочек!
- И это верно!
- Плюс к тому семь ассов (мелкая медная монета, примерно соответствующая копейке) за сено для твоего мула.
- Этот мул меня доконает!
 И, заметьте, никаких вам “истинно говорю”, и других режущих ухо идиом. Говорили метко, красочно, часто – остроумно и лаконично, чего не скажешь о Ветхом и Новом Завете. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Выдуманные герои могли говорить только выдуманным языком, то есть слова их были тяжеловесны, мысли – скучными и неоригинальными.
 Хомяк, таким образом, как бы реабилитировал основоположников трех мировых религиозных учений. Он вкладывал в их уста такие перлы, гиперболы, метафоры, парадигмы и поговорки, что никаким Вольтерам и Дидро не снилось, уж на что остроумные были энциклопедисты. При этом старик беспощадно обворовывал. Марка Твена, Пушкина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Михаила Булгакова, Алексея Николаевича Толстого и даже Михаила Жванецкого. Да что там Жванецкого – и Максима Горького не пощадил, старый сквалыжник и плагиатор. Со всех литераторов и их персонажей дань собрал великую, причем без всякого упоминания источников.
 Зато книга получилась, скажем прямо, что надо. С ее страниц на нас смотрели уже не унылые личности, призывающие плюнуть на все и готовиться к смерти, а не в меру остроумные и жизнерадостные мудрецы, способные кого угодно поставить на место и пригвоздить к позорному столбу меткой фразой да острым словцом.
- Ай да Хомяк, ай да сукин сын, - восклицал наш фальсификатор, сочинив какую-нибудь особенно удачную фразу, – Будда мне теперь по гроб жизни должен благодарным быть, и меньше, чем ящиком коньяка, не отделается!
 Получилось у него, что самыми первыми коммунистами были уже названный Будда, Марк Аврелий, Пророк Мухаммед, фараон Эхнатон, царица Нефертити, даже пророк Самуил, прославившийся своей жестокостью, а уж про Христа и говорить нечего – ему наш мифотворец даже партийный билет придумал за номером 1.
 Во второй главе своего бессмертного трактата он окончательно обнаглел, закусил удила, вошел в раж и стал доказывать, что, собственно говоря, Маркс, Ленин и Юрий Владимирович есть не кто-нибудь, а очередные земные воплощения, соответственно, Гильгамеша, Будды и Христа. Себя хотел старик в реинкарнированного Магомета определить, да испугался, как бы его исламские фундаменталисты за подобные высказывания камнями при встрече не забросали.
 Писал он, творил, лгал столь искусно, что, когда за третью главу своего талмуда принялся, сам себе уже верить начал.
 Надо сказать, не всем его книга пришлась по душе, в том числе и Джахангиру.
- Очень своевременное произведение, товарищ Хомяк, - сказал он, прочитав сигнальный экземпляр книги “Первые коммунисты”, - но слишком уж тенденциозное! Не оскорбляете ли вы чувства верующих, коллега?
- Что ты, товарищ ваше превосходительство, - испугался старый служитель двух религиозных культов, - кого-кого, а паству обижать нельзя-с! А не то и моргнуть не успеешь, как эти олухи какие-нибудь межконфессиональные войны устроят – знаю я их, подлецов! Заметь, товарищ Джахангир, что все основоположники у меня нашли общий язык – не то, что их реальные последователи! А, поскольку меня до сих пор громом не поразило, в Ад не утащило, то можно сделать вывод, что и Бог эту работу также одобрил. Не больше и не меньше!
- Действительно, - пробормотал озадаченный Кощей, - как же сам до этого не додумался? По всей видимости, так оно и есть! Только, как я полагаю, негоже, чтобы книга была издана без предисловия какого-нибудь великого революционера, вождя нации, великого мудреца, - например, меня.
- Намек понял, товарищ ваше превосходительство, - весело воскликнул бывший фундаменталист, а ныне – серафим четвертого… или третьего класса, - сам напишешь, или только подпишешься?
- Я уж, как-нибудь, и сам с такой задачей справлюсь, - несколько обиделся президент-вождь.
- Все прогрессивное человечество планеты смотрит сейчас на кончик вашего пера! – сподхалимничал Хомяк, - дерзай, Джахангир!
 И произошло чудо: такую бездарную чушь написал наш герой Смутного Времени во введении к замечательному философско-социально-фантастическому произведению, что после прочтения предисловия никто-никто книгу и читать не захотел.
 Вот какие несуразности до сих пор случаются на нашей маленькой, но гордой планете. Не надо куда-нибудь в туманность Андромеды, или даже на Марс летать. И у нас всегда, или почти всегда, найдется какой-нибудь интересный сюжет. Надо только захотеть его увидеть, выхватив из бесконечной череды серых тоскливых событий нашего унылого быта.
 Так что, хоть и говорят шарлатаны-астрологи, что звезды и планеты определяют наши судьбы, и что все-все давно предопределено заранее высшими космическими силами, не верьте этому, господа-товарищи. Какие там “звезды”, “планеты”, или, извините за выражение, “кометы”?! Плюньте вы в глаза этим гадалкам и мошенникам, и идите своей дорогой. Не Космосом единым жив человек – это даже ослу понятно. И, в конце концов, если уж на то пошло, все, как говорится, от Бога. В том числе и философские учения, в том числе и атеистические, и даже – революционные.
 Поэтому, впадая в очередную ересь, вспомните все-таки о Всевышнем, ибо он-то вас никогда и не забывал. И еще одна к вам нижайшая просьба: не обижайте интересных людей, ибо их, ей-богу, совсем уж мало осталось: как говорил Паниковский, герой “Золотого теленка” Ильфа и Петрова, “уже сейчас нет, а скоро и совсем не будет”. Почитайте-ка лучше на сон грядущий книгу “Первые коммунисты” товарища Хомяка, или, на худой конец, “Сказку Господню” господ А.Ф. Торского и В.Т. Ариана, и многое вам станет ясно.
 Жаль только, что эти бессмертные произведения до сих пор не поступили в продажу, потому что все еще не изданы. Вот такая незадача, а вы говорите “Космос”.
 Но это, как говорится, вопрос времени… или денег. Ни того, ни другого, в наличие пока что нет.
Ну, и что же? Если “нет”, так будет! Пусть не у нас, пусть не сейчас, но – будет.
 На этой оптимистической ноте временно расстанемся с вами, а то опять вызывают на совещание.



 РАЗДЕЛ 6. ЧУДЕСА СТРОГО НАОБОРОТ


 Хоть вольнодумцы, атеисты и вольтерьянцы всех мастей смеют наперебой утверждать, будто бы нет на свете ни Бога, ни чудес, все это, несомненно, присутствует, и не только где-то в мире ином, но и в нашем быту. Взять, к примеру, все тот же пресловутый научно-технический прогресс. Еще сто лет назад казалось, что полеты над землей без хорошего подзатыльника невозможны в принципе, а сегодня что наблюдается? Не только в атмосфере, но даже в полном вакууме межпланетного пространства умудрятся перемещаться наши летательные аппараты. Две-три тысячи лет назад какие-нибудь египетские или римские воины и мечтать не могли о таких чудесах военной техники, как бронетранспортер или автомат Калашникова. Сейчас же все это имеется на вооружении даже у диких бушменов, не говоря уже о живущих где-то в 12 веке пуштунов Афганистана. Всего лет двести тому назад любой капиталист Англии или Америки принял бы вас за сумасшедшего, если бы вы рассказали ему байку о том, что в современных Штатах нищих подкармливают жареными куриными ножками, а те, подлецы, еще и нос воротят!
 Да и эволюция животного и растительного мира Земли от каких-то вирусов или чего-то подобного до господина Гомо Сапиенса, который, как уверяют священные писания, чем-то даже напоминает самого Всевышнего, чем не чудо? Да что там “эволюция” - само по себе появление этого самого прародителя всего живого на Земле есть величайшее чудо из чудес! Подумайте сами, друзья мои: с какой стати было молекулам, обычно ни на что, кроме как образование минералов, газов и сомнительных жидкостей, не пригодных, собраться вдруг и создать из себя нечто, не вписывающееся в стройную систему косного неживого мира? Что они, сговорились, что ли? Если “сговорились”, то на каком языке, ибо нынче не то, что молекулы - люди толком друг друга понять не могут. Не понимают, и шабаш, даже если и говорят на одном языке, а то и диалекте.
И, что совсем уже непонятно, что же заставило этих, абсолютно безмозглых в начале эволюционного пути, тварей, думать, мыслить? Почему мыслительные процессы оказались прерогативой только человечества, причем не всех двуногих представителей этого вида животных, а только некоторой их части?
 Подумайте над всем этим как-нибудь в свободное от работы (или безделья) время, и, если с ума не сойдете, вам может открыться истина. Или, по крайне мере, еще что-нибудь.
 А сойти с ума есть еще от чего. Дело в том, что материя, развиваясь, в общем и целом, от простого к сложному, иногда такие виражи себе позволяет, что шею можно свернуть, наблюдая за ними. А уж осмысливать эти фортели и вовсе смысла нет, ибо слаб человеческий рассудок. Не может он, понимаете ли, воспарить столь высоко, чтобы можно было Бога за бороду ухватить.
 Так что, господа-товарищи, смотрите на окружающий вас мир, думайте, сопоставляйте факты и явления, но слишком-то глубоко не задумывайтесь. Мало ли что может произойти! Помните, что говорили канарейки о майоре Чижике в сказке М.Е. Салтыкова-Щедрина “Чижиково горе”? А вот что:
“А мерзавец-то, кажется, скоро с ума сойдет! Задумываться начал!”.
 Впрочем, господа хорошие, боюсь, что нам с вами это не грозит. Не столь обширен наш разум, чтобы в нем самим же и заблудиться. Это все равно, что в трех соснах потеряться.
 Помнится, мне Господь как-то говорил: “Мудрецы, Парамон, заскучали от своих завиральных идей! В многом знании много печали, а у слишком уж умных людей по подкоркам проносятся шквалы, вызывая у них паралич: ведь мозгов и у гениев мало, дабы сущность Вселенной постичь”.
 Так ведь это он о гениях говорил, а мы-то с вами? Вот тут-то и задумаешься на эту опасную тему: кто мы?!
 Злоязыкие Пришельцы, не задумываясь, тут же дали бы нам с вами, господа, определение, причем, мягко говоря, не из самых благозвучных и приятных. Какой-нибудь идеолог современных паразитических учений промямлил бы что-то нечленораздельное о “толерантности”, “общечеловеческих ценностях”, “правах человека”, наконец, а что такое этот самый человек, так бы и не сумел объяснить. Это, впрочем, как раз и понятно: подобный субъект обычно ошибочно приписывает к виду Гомо Сапиенс себя самого, что в корне неверно.
 Не пытайтесь найти ответ на этот вопрос вопросов у теологов. Они вам такого наплетут, что уши в трубочку свернутся, а от ответа увернутся, причем так ловко, что вы, вернувшись от таких “толкователей” домой, можете недосчитаться кое-каких ценных вещей, а то и кошелька.
 Пожалуй, лишь Чарльз Дарвин знал ответ на подобные вопросы (кроме Бога, разумеется). Кстати, воинство Сатаны также ошибочно полагает, что знает о нас все. Святая простота! Даже простой кузнец способен надуть черта, а что говорить про таких хитрецов, как наш доблестный правитель Джахангир Изворотливый?
 Но даже такие выдающиеся деятели современности, как это дико не звучит, не могут ответить на основные вопросы философии. Где им, прощелыгам!
 Зато на чудеса эта публика горазда, как никто. Никакой фокусник не угонится за ловкачами от высокой политики, по сто раз за день меняющими убеждения и образ мыслей. Природа этих “чудесных превращений” проста до отвращения, и именуется продажностью. Да-с, это, всего-навсего, обычная готовность предать вчерашние представления и “дум высокое стремленье” за лишний четвертак, как заметил все тот же Салтыков-Щедрин.
 Мы, все это наблюдая, справедливо ждем от них приятных сюрпризов: фокусники-все таки! А они, мерзавцы, так и норовят сотворить какое-нибудь чудо наоборот. Обычно ведь что подразумевается под классическим понятием “чуда”? – Когда из ничего возникает нечто, желательно съедобное и вкусно пахнущее.
 А наши “чудотворцы” все время делают как раз строго наоборот: была колбаса – и нет колбасы, была бесплатная медицина – и где она нынче? Было в стране 280 миллионов населения, и, вдруг – хлоп! – уже 140, причем безо всяких войн, Всемирных потопов или эпидемии чумы. Но, будем справедливыми, кое-что и у них иногда может получиться. Пусть в условиях инфляции, но зарплата у всех граждан, включая даже ночных сторожей, возросла. Бывали времена, когда у таких вечно нищих категорий трудящихся и интеллигенции, как врачи и учителя, жалованье доходило аж до миллиона! И неважно, что купить на этот “миллион” можно было разве что три корочки хлеба да две луковицы. Зато цифра выглядела умопомрачительной, так что почти все в стране стали “миллионерами”. Можно сказать, почти что мистерами Твистерами, только без заводов, газет и пароходов, и, даже, почти что без штанов. Тем не менее, огромные цифры в платежных ведомостях и приходных кассовых ордерах присутствовали, и мы не станем отрицать этого очевидного факта.
 Второе реальное “чудо”, продемонстрированное господами реформаторами, заключалось в воплощении мечты глупых обывателей о переполненных прилавках магазинов. Дело в то, что в прежние суровые годы вечно в дефиците были то колбаса, то сыр, то масло, то галоши фирмы “Красный богатырь”. Ворчал народ, проклинал власти, когда гражданам не удавалось приобрести бутылку водки на опохмелку, или осетринку по случаю приезда шурина. И возникали в головах, воспаленных слухами об изобилии, присущем супермаркетам западных развитых стран, грезы о наступлении райских времен, когда и у нас будет повсюду наблюдаться такая же картина.
 Мечта сбылась, но слишком высокой ценой. Не мне вам объяснять, господа, что такое искусственный дефицит и его зеркальное отражение – фальшивое изобилие. Вкратце повторю лишь, что, при условиях полного отсутствия денег, витрины продовольственных и хозяйственных лавок можно наполнить даже малым количеством товаров: лежат они там, каши не просят, и сто лет еще пролежат. А нищие граждане в это время, облизнувшись на сверкающие и манящие витрины, решают продовольственную проблему, кто как может. Кто-то начинает по чужим погребам рыскать, кое-кто в соседские квартиры через форточки да балконы забирается, а некоторые сразу за кошельки зазевавшихся граждан принимается. Имеются, правда, и положительные примеры: некоторые братья наши и сестры, прежде понятия не имевшие, на каких кустах или деревьях растут арбузы и репа, добиваются, с голодухи, довольно сносных урожаев картофеля да моркови на личных подворьях или садово-дачных участках. Иные ухитряются даже помидоры с огурцами на балконах выращивать – сам таких знал. Но, к сожалению, подобных личностей оказалось меньшинство, а основная масса, в особенности молодежь, проблему возрастания личного благосостояния стала решать все больше криминальными способами.
 И еще одно чудо произошло в стране, где почти вся промышленность работала на армию. Провели у нас “конверсию”, то есть перевод предприятий военно-промышленного комплекса на гражданские рельсы, а именно - на выпуск утюгов и сковородок вместо дредноутов и бомбардировщиков. В результате не стало ни того, ни другого, а пустующие предприятия отдали уголовникам, которые вмиг организовали там производство водки да наркотиков.
 Зато дух милитаризма из народа вышибли, что называется, окончательно. И стал он неспособным ни к какой обороне – хоть голыми руками его бери. Что, кстати, и делают сейчас всякого рода бандформирования.
 Но все-таки главное чудо, как полагают многие, заключается в волшебном преобразовании менталитета правящего сословия. Тысячи и тысячи убежденных еще вчера противников эксплуатации человека человеком и хищнического ведения хозяйства разными нехорошими капиталистическими способами в одну ночь превратились в таких акул империализма, что даже некоторые западные миллионеры и миллиардеры иззавидовались. А про массовый переход воинствующих атеистов в ряды ортодоксальных сторонников православия, а то и тоталитарных сект и говорить не стану, хотя есть что сказать. А именно: это “чудо” совершено было, как и многие преступления, из корыстных побуждений. Не мною замечено, что церковь править и жить помогает, главным образом, власть имущим. Она полезна правителям во многих отношениях: и как прекрасное средство одурманивания – не хуже водки, и в качестве дополнительной системы отслеживания настроений в обществе (на исповедях-то верующие многое могут рассказать о себе и о соседях). Не зря церковных старшин еще в древнем Риме называли не как-нибудь, а епископами, что в переводе означает “надзиратели”.
 Так что, если кто-то посмеет еще утверждать, что в нашем мире нет места чудесам, в глаза ему плюньте и зовите полицию.
 Да о чем это я? Все о вчерашнем дне толкую, прах меня забери? Сегодня уже совсем другие времена и нравы.
 Получив новый Божий приказ, Джахангир совершил очередное “чудо”, повернув в сторону несбыточных грез великих утопистов всех прошлых эпох. И снова в воздухе запахло возможным возрождением научного атеизма как науки, а церковники начинали зябко поеживаться, вспоминая не столь уж и отдаленные времена, когда их зачастую ставили к стенке, выбивали бубну, сгибали в бараний рог, а из храмов божьих сотворили овощехранилища.
 Но вот этого-то как раз Господь, да и мы, не допустили бы. Ни за что. Так что, чудеса чудесами, а про волю божью, также забывать не следует. В особенности, когда “чудотворцы” пачкают саму идею чудотворчества. Да и что необычного, подумайте сами, в таинственном исчезновении разного рода ценных предметов, нравственности и ума? Да ничего такого особенного, господа. Вот попробуйте из ничего сотворить нечто!
 За эту непосильную задачу и взялись мы с изворотливым правителем по имени Джахангир в самом начале 21 века. Впряглись, крякнули с натуги, и, кажется, надорвались сразу же. И еще раз осознали истину, что чудеса – все-таки не в нашей компетенции, а, скорее уж, в руках Божьих. А чудеса наоборот – это сколько угодно, можно даже бесплатно и по три в день вместо завтрака, обеда и ужина.

 
 РАЗДЕЛ 7. ПО СТАРОМУ ПУТИ

 Мир не стоял на месте. Пока мы ломали голову над проблемой выхода страны из очередного тупика, международная жизнь продолжалась, как ни в чем не бывало – будто не шла война с терроризмом, словно не продолжалась революция в Северной Америке. По океану сновали юркие рыболовные суденышки и гигантские нефтеналивные танкеры; через Атлантику по-прежнему перелетали воздушные лайнеры. Как говорится, птицы летали, звери рыскали, насекомые ползали… что им, неразумным, бессловесным тварям до наших бед и забот!
 Но, как оказалось, надоел Господу нашему эксперимент с перевоспитанием алчных янки. Посмотрел он, посмотрел на тщетность усилий бедного Горбуша со товарищи преобразовать матерых капиталистов и эксплуататоров трудового народа в бескорыстных тружеников и завзятых коммунистов, и решил дать реформам задний ход.
 Проснулся однажды утром американский президент, выглянул в окно, и ничего понять не может.
- Что за чертовщина, - бормотал он, - русские в городе, что ли? Почему красные флаги на зданиях, что за нелепые лозунги на плакатах? Уж не происки ли это Диавола?
 Перекрестился он, а социалистическая и коммунистическая символика никуда не исчезает. Оглянулся он на образа, а вместо них в углу висят портреты Карла Маркса. Ленина, Юрия Владимировича Андропова, Эрнесто Че Гевары и еще кого-то – не разобрать, то ли Сальвадора Альенде, то ли Фарабундо Марти, то ли вообще товарища Сталина. И стало ему дурно, так дурно, что чуть не стошнило. А когда взглянул он на свой френч, что на спинке стула висел у кровати, тут его совсем затрясло. В петлице-то красная гвоздика, на груди чужестранные ордена, в том числе Трудового Красного Знамени и звезда Героя Китая.
- Я что, - лихорадочно соображал он, - временно лишался рассудка? И, воспользовавшись этим обстоятельством, проклятые коммунисты захватили в стране власть, а меня марионеткой в их кровавых руках сделали? Говорили же мне отец с матерью, что не доведут до добра бренди да виски!
И тут он почувствовал, что голова-то его словно раскалывается, аорта трещит по всем швам, и опохмелиться хочется – просто сил нет.
- Пора завязывать, - бормотал Горбуш, наливая себе добрую пинту французского коньяка “Наполеон”, - а то еще и не такое приснится… а вдруг это все – наяву?!
 Опохмелился он, в голове, как будто бы, прояснилось, а ясности, тем не менее, там все нет, как не было. Ну, не может он вспомнить ни своих революционных призывов, ни похода в джунгли Латинской Америки, ни борьбы с иностранной интервенцией, ни даже гражданской войны. Вспоминается только беспечная молодость, пьянки да гулянки, продолжавшиеся до сорока лет, и стремительный взлет в политике – аж в президентское кресло. Вспомнил он, с каким трудом досталась победы в борьбе с соперником – Бушгором, ставленником бездельников и либералов, чтоб их акции обесценились, чтоб им каждый день на биржу труда ходить до скончания дней. Злые языки поговаривали даже, что победил-то тогда как раз Бушгор, а не Горбуш, а последнему просто-напросто помог Верховный Суд голоса подсчитать, как надо. Так оно, скорее всего, и было, да решение верховной судебной инстанции никто оспаривать не посмел. И, слава Богу! Только чувствовал себя Горбуш после такой более чем сомнительной победы как-то неважно, вот и стал потихоньку, чтоб родители да помощники не видели, вновь прикладываться к бутылочке. Потихоньку да полегоньку стал он допиваться до зеленых чертиков и красных звездочек. И в политике его страны какие-то несуразности проявились. То какие-то звездные войны хотел он затеять, то стал за террористами гоняться с дубинкой… словом, неадекватно повел себя свежеиспеченный президент, умом, похоже, тронулся. Затеял он как-то великую антитеррористическую компанию, такую, чтоб весь мир разбомбить можно было, начиная с Афганистана. Не принял при этом, сквалыжник, во внимание даже тот факт, что США этих самых “террористов” 20 лет с ложечки кормили, одевали-обували и вооружали по последнему слову техники. Сколько народных американских денег в этих треклятых талибов вложила Америка только затем, чтобы своих протеже взять и перебить! Те, конечно же, обиделись, и стали огрызаться, как могли. Получилась ситуация – с ума сойти можно. Вот он, по-видимому, и сошел. Стали Горбушу по ночам голоса разные мерещиться, удивительные сны сниться. А, чтобы сновидения не прекращались, старина президент усилил дозировку потребляемых горячительных напитков, а то ведь и уснуть без них уже не получалось… и смех, и грех! Последнее, что он успел запомнить, это сонное видение, в котором довелось нашему герою (или антигерою, если угодно) присутствовать на заседании ЦК большевистской партии в октябре 1917 года. Сидит в комнате с десяток товарищей – Владимир Ильич, Железный Феликс, товарищ Троцкий, Антонов-Овсеенко, и он, Горбуш, среди них, и обсуждают, что делать, и надо ли вообще что-то делать.
- Может быть, подождать? - спрашивает собравшихся товарищ Троцкий, а Ильич ему и отвечает:
- Вы это бросьте, товарищ! Промедление смерти подобно! Вчера, между прочим, действительно, было рано… а завтра-то будет поздно!
 И вдруг поворачивается к Горбушу и, хитро прищурившись, задает вопрос:
- Надеюсь, вы уяснили, что надо делать в первую очередь?
- Так точно! – вскакивает американский президент, - захватить Бруклинский мост, “Эмпайр Билдинг”, Капитолий и Пентагон, а также здание телеграфа и Интернет! Затем к Лонг-Айленду должен подойти авианосец “Энтерпрайз” и бомбардировать Нью-Йорк холостыми бомбами!
- А после взятия Гарлема что будете делать, товарищ?
- Немедленно собрать чрезвычайное заседание Конгресса США и объявить:
- “Товарищи конгрессмены! Великая осенняя американская социалистическая революция, о невозможности которой столько говорили демократы и республиканцы, совершилась!”.
- Архиверно, батенька! Вы, как вижу, усвоили уроки октябрьского восстания! Вперед, но помните: захватить власть – проще простого! Куда сложнее ее удержать!
 Дальше провал, темнота. Туман рассеялся – а над Вашингтоном красные знамена. Включил телевизор, а там по новостям повторяют его, Горбуша, последнее выступление на съезде Американской коммунистическо-социалистической партии. И призывает он своих сограждан учиться, учиться, и еще раз учиться, а затем и вовсе “Интернационал” запел.
 Переключил он на другую программу (благо их в Америке не одна сотня), а там идет прямая трансляция с митинга в Далласе, посвященного сбору средств на Мировую революцию. Стал он по другим программам перемещаться, а там все то же самое, а то и еще хуже. То субботник, то демонстрация трудящихся, то запись в отряды добровольцев, убывающие на борьбу с преступными капиталистическими режимами России, Канады и Германии. А на одном из каналов сидит суровый генерал из ЦРУ и пальчиком ему грозит: - я тебе, мол, попереключаю!
- Да, - подумал Горбуш, - далеко заехал! Правы, как же правы были мои родственники! С сегодняшнего дня – ни грамма, вот так!
И демонстративно вылил остатки коньяка в раковину.
- Как там говорил Ильич, - вспомнилось ему почему-то, - промедление смерти подобно?
 И решил действовать незамедлительно. Не прошло и часа, как он отменил все свои последние декреты, Компартию запретил, отряды добровольцев-интернационалистов распустил, и, ко всеобщей радости американских обывателей, вновь открыл работу Нью-йоркской фондовой биржи. Как и ожидалось, переворот прошел абсолютно бескровно, только один студент ему язык показал и крикнул: “Дурак”! Но никого он подобной глупой выходкой не удивил, ибо за Горбушем эта почетная кличка закрепилась с самого раннего детства.
 Вновь Америка вступила в НАТО и, как прежде, стала играть в Северо-Атлантической реакционной организации ведущую роль.
 Бог, наблюдая эти безобразные сцены с небес, только головой покачивал.
- Ну и ну, - повторял он то и дело, затягиваясь дымом, - что за обезьяны! В сторону истины их и палкой не загнать, а за фетишами вон как устремились, на ковре-самолете не угонишься! Совершенно неисправимая нация. О, квады и маркоманны! Думал ли я, что когда-нибудь встречу народ еще хуже вас?
(Поясняю, что речь шла о древних германских племенах, долго досаждавших императору Марку Аврелию, а посвятил он это процитированное Господом восклицание иудеям, столкнувшись с ними по пути в Египет, куда направлялся для подавления мятежа).
- Ну, что же, - здраво рассуждал Господь, - если им так хочется мчаться к пропасти, то не станем мешать! Я их предупредил? Предупредил. Так что совесть моя чиста, и можно смело умывать руки.
 И помчалась Америка по торной и скользкой дорожке от депрессии к кризису, от одного локального конфликта к другому, по направлению к неизбежному упадку и гибели.
 Что ж, как говорится, вольному воля, а горбатого могилой исправишь. Янки сами выбирали себе этот путь, и даже к Богу не прислушались, когда он, по доброте душевной, попытался их как-то образумить и предупредить. Но что с ними, консерваторами и реакционерами, можно было поделать? Ничто в мире не могло теперь помешать этому монстру двигаться по старому пути в никуда.

 

 РАЗДЕЛ 8. МЕДВЕЖЬИМИ ТРОПАМИ ПО ВЕРНОМУ ПУТИ


- Бог бы с ней, с Америкой, нам бы со своими проблемами как-то разобраться, - думал Джахангир, вождь-президент России, теперь опять социалистической. – Ей – направо, нам – налево, и ничего здесь не изменишь. Во-первых, такова воля Божия, во-вторых, Запад есть Запад, Восток есть Восток!
 Вообще-то, если честно, лукавил наш Кощей. Очень долго он все уши прожужжал мировой общественности, уверяя, что движется по пути сближения с Западом и готов даже в НАТО вступить хоть сегодня. Но при этом и запасной аэродром приготовил – великий Китай. На случай, если янки начнут ноги об него вытирать, как это они любят делать с теми, кто ниже ростом. Перебегать к китайцам, вообще-то, было опасно, ибо эта нация, растущая и развивающаяся со страшной скоростью, проглотила бы такого невзрачного союзника, и не поперхнулась бы. Но угрожать всем потенциальным колонизаторам великих российских пространств дружбой с восточным соседом было все-таки полезно, если не сказать – необходимо.
 Как во внутренней политике, так и на внешнеполитической арене Джахангир продемонстрировал свою изворотливость в полную силу, вернее сказать – верткость. В другое время из него мог бы получиться великий государственный деятель, но не посчастливилось злосчастному Кощею родиться в относительно благополучную Екатерининскую эпоху, или, напротив, в периоды величайшего напряжения всех народных сил – в Петровскую эпоху или во времена Самозванцев. Там, глядишь, и стал бы он выдающимся полководцем или каким-нибудь князем Пожарским, спасителем отечества. Сейчас же приходилось думать не столько об Отечестве, сколько о спасении собственной шкуры. Тучи вокруг него продолжали сгущаться, предвыборные обещания не выполнялись, а тут еще и задание Господа находилось под угрозой неизбежного срыва. Самое время подумать о бегстве, эмиграции в страну, откуда “выдачи нет”. Но вот беда: таких стран на политической карте мира оставалось все меньше и меньше. Да, кроме того, от Бога-то разве где спрячешься? Он и из Ада достанет, если надо будет. Так что, хочешь, не хочешь, а строить коммунизм все-таки придется.
- Жаль, что пришлось свернуть с пути построения буржуазного государства, - вздыхал Кощей, - дрянной строй и строить-то не надо, сам по себе образуется, а вот над социалистическим проектом придется попотеть!
Работать, тем не менее, хотелось меньше всего. Вот на горных лыжах покататься – это совсем другое дело.
- А не переложить ли мне, как всегда, груз государственных забот на чужие плечи? – размышлял он, - желающих “порулить” страной всегда можно найти в любой деревне! Кроме того, у меня под рукой постоянно находятся эти бездельники-серафимы. И пусть только посмеют отказаться от моих поручений! Я-то с ними, конечно, ничего поделать не смогу, а вот Бог-то ужо им, тунеядцам, ижицу пропишет!
И тотчас подготовил проект указа: “в связи с болезнью президента… назначить товарища Парамона временно исполняющим обязанности главы государства, партии и правительства с возложением на него следующих поручений…”
И, противно захихикав, Кощей свалил на меня все, что его обязал сделать Всевышний. Пришлось подчиниться: Джахангира-то кто на власть помазал? Не спорить же с Господом по пустякам!
 А Кощей, прихватив с собой секретарей, охрану да домочадцев, умчал в направлении какого-то хорошо охраняемого горнолыжного курорта.
 А мы с Шатуном, Хомяком и Азазеллом собрались в его рабочем кабинете и стали голову ломать: что дальше делать?
 Компания собралась, надо прямо сказать, не из самых симпатичных и трудоспособных. Какая-то надежда была, пожалуй, только на Шатуна, ибо крылатый медведь всегда был хищником добросовестным и обстоятельным. Выполняя поручения свыше, сомнений он не знал, действовал жестко и прямолинейно, к намеченной цели шел напролом, и, тем не менее, каким-то звериным чутьем всегда угадывал ту тонкую грань, переступать через которую было нельзя ни при каких обстоятельствах. Недаром даже Дух стал посматривать на новоиспеченного серафима с уважением, беря его опыт на вооружение. Хомяк же продолжал трудиться над своей бессмертной книгой, и толку от него, честно говоря, ждать не приходилось. Следовательно, нам надо было выработать с гризли генеральную схему действий, а Азазелла использовать только в качестве исполнителя. Сам я, обладая не весьма обширным умом, был еще и ленив да подозрителен до умопомрачения, так что не мог даже и помыслить взяться за выполнение эдакого задания, как построения коммунизма в отдельно взятом (и изрядно разграбленном) государстве. Так что мне, как и Кощею, нестерпимо захотелось переложить на чужую, в данном случае - толстую и шерстистую медвежью шею - груз тяжелых государственных дел.
 Знаешь, Шатун, - осторожно начал я издалека, - как тебе известно, народ мы крайне занятый, озадаченный решением важнейших задач государственного и партийного строительства. Мы с его преподобием Хомяком все больше ученые трактаты пишем; Азазелл же дни и ночи напролет проводит в неравном сражении с уличной, подъездной и другими видами преступности. Из всего сказанного следует, что вести страну по направлению к светлому будущему в период отсутствия товарища Джахангира придется не кому-то, а тебе. Лапа у тебя тяжелая, характер – крутой, ум – ленинский, так что тебе и карты в руки.
- Что делать и с чего начать? – отрывисто спросил гризли, - какими путями вести народ к подвигам и славе?
- (Что за хищник, - подумали одновременно Хомяк, Дух и ваш покорный слуга Парамон, - мало того, что умен, как поп Семен, он еще и дисциплинирован, как солдат Швейк или матрос Лом!) – и я ответил:
- Делай то, что сочтешь нужным, и пусть все будет, как будет! Начни, как водится, с самого себя, а вести нацию по пути к победе коммунизма следует не прямой, еще не построенной дорогой, а извилистыми медвежьими тропами, которыми ты и бродил всю свою несознательную, но полную опасностей и приключений хищническую жизнь
- Если вопрос ставится подобным образом, - дипломатично ответил шатун, - то за мной, как говорится, не постоит! Если я, в свое время, сумел построить в Америке исламское государство наподобие арабского халифата, то, почему бы, мне не суметь построить коммунизм? То, что не удалось Хрущеву, удастся нам, товарищи!
 Дух курил и в беседу не вмешивался. По-видимому, туповатому дьяволу не хотелось получать себе новую головную боль, и он был рад-радешенек, что не придется ломать голову, размышляя о том, как выполнить невыполнимое божье задание. Да и старому имаму-папе не очень-то улыбалась перспектива трудиться в поте лица на ниве построения государственного строя, который он успел проклясть и в качестве аятолы, и в роли великого понтифика.
- Что ж, хищник, потрудись на поприще возрождения великой державы, - напыщенно обратился я к крылатому медведю, - и слава, а также божья милость тебя непременно найдут. Мы же, со своей стороны, гарантируем пожизненную ежедневную бочку мёда.
- Куда мне столько, - застеснялся Гризли, - довольно будет и полбочки.
На том и разошлись… по своим делам и кабинетам.
 Началась короткая эпоха правления Великого Шатуна, агнца божьего, а по совместительству – белого медведя с крыльями и серафима четвертого класса.
 Своим первым указом хищник запретил браконьерство во всех формах и проявлениях. Невзирая на присоединение России к мораторию на смертную казнь, гризли тут же прописал всем убийцам пушных зверей виселицу, а за дележ шкуры неубитого медведя – еще и штраф в размере 50 минимальных окладов. Не остановившись на этом, зверюга ввел единый медовый налог на всех фермеров, которым, хочешь не хочешь, пришлось обзавестись ульями. Стал наш Шатун совать свой нос также и в систему народного просвещения. Из учебников и словарей были изъяты оскорбительные поговорки “Медведь на ухо наступил”, “Ревет, как белый медведь в теплую погоду” и тому подобные высказывания. Зато поговорка “Бывает, и медведь летает” была объявлена одиннадцатой заповедью Ветхого Завета. Дошло даже до того, что попытался он столицу нашей Родины переименовать в город Берложск, и только срочное вмешательство Хомяка спасло Москву от подобного унижения.
- Какой такой “Берложск”, - гневно кричал старик, - я еще могу понять “Аллахакбарск” или, в крайнем случае, Петроград, или “Санкт–Ленинград”. Довольно с нас варварских обычаев и звериных названий!
 Гризли устыдился и сказал, что пошутил.
- Я вас прекрасно понимаю, старички, - бормотал проштрафившийся белый хищник, - следовало бы что-нибудь революционное придумать, либо божественное… шутка получилась, как я догадываюсь, не из самых удачных! Вы уж простите меня, неразумное животное! Повинную голову, как говорится, меч не сечет!
- Зарубите себе на носу, - кричал Хомяк, размахивая старческими кулачками, - что, перед тем, как затеять какую-нибудь очередную глупость, следовало бы со старшими посоветоваться, молодой человек… то есть, тьфу ты! – старый зверь!
 Шатун смутился окончательно, хлопнул дверью и отправился наваливаться брюхом на публику в метро.
 Он вернулся через час, помятый, но довольный.
- С народом пообщался, - сообщил он, приводя в порядок изрядно засаленную и испачканную во многих местах шкуру, - выслушал мнение простых людей относительно проводимой нами политики. К сожалению, высказывания явно не для печати, да и устно многие из них пересказать не решаюсь!
 Мы внимательно пригляделись к зверю: замечательная белая шкура превратилась в какое-то разноцветное свалявшееся лоскутное шерстяное одеяло. Походила она и на грязный войлок. Хулиганы-подростки успели цветными фломастерами написать на медвежьей спине несколько непечатных слов, а кто-то даже подпалил роскошную белую шерсть на копчике. Мало того, гризли умудрился вываляться где-то в репейнике и чертополохе.
- Иди, умойся, - с досадой произнес Хомяк, - вы позорите высокое звание главы социалистического государства!
 Медведь взмахнул крыльями и улетел по направлению к ближайшему водохранилищу, мутить воду.
- Не самое удачное начало правления, - вздохнул я, - может быть, Хомячок, поможешь зверю? Как-никак он новичок в политике, если, конечно, не принимать во внимание его уникальный опыт строительства исламской империи в Америке…
- Отстаньте вы все! – взвизгнул старый имам, - делать мне больше нечего, как за всякими медведями следить! Вызывайте, если хотите, дрессировщиков или егерей, а я-то тут при чем? У меня есть дела и поважнее! Ты просто не представляешь, друг мой Парамон, какое это увлекательное занятие – писать философские трактаты! Все великие мыслители прошлых эпох – просто жалкие школяры по сравнению со мной, вот что тебе скажу! Такие глубокие сравнения и определения философских категорий рождается в этой седой голове, (старик постучал себя пальцем по гулко зазвеневшему лбу), что у меня захватывает дух, и пред моим мысленным взором раскрываются невиданные глубины абсолютного познания! Я начинаю видеть разом не только всю Вселенную, но и, что куда важнее, понимать суть любого события, или, если хотите, всех событий одновременно. А ты, ничтоже сумняше, имеешь наглость предложить мне бросить этот великий труд, и заняться черт знает чем – внутренней и внешней политикой! Этот номер у вас не пройдет, господин провокатор!
- Ну, - подумал я, началось! А я тоже хорош: нашел, к кому обращаться за помощью! Каких от него можно ждать услуг, кроме медвежьих?! Пусть уж лучше занимается своей философией, если так можно называть умные мысли о форме Вселенной, о том, кто главнее – генерал или начальник… знаю я таких “философов”!
А вслух сказал:
- Ладно тебе, старче, успокойся ты, Бога ради! Просто я подумал, что без такого великого ума, как твой, этот жалкий зверек не управится со своими многочисленными и сложными обязанностями… страной управлять – это вам не пасеки разорять!
- Подумаешь, формула Эйнштейна, - огрызнулся старик, - как-нибудь да справится… в самом крайнем случае, пусть обратится к тебе! И попрошу больше по пустякам меня не отвлекать!
 И убрался восвояси, якобы трудиться над книгой. Я только язык ему вдогонку показал: как же, мыслить старик собрался! Небось сейчас завалится на диван с газетой в руках, и такой храп устроит, что только толстые стекла задрожат!
 В распахнутое окно влетел умытый и пахнущий озоном Шатун. Он отряхнулся, окатив целым водопадом брызг меня и рабочий стол главы государства, отчего многие важнейшие документы стратегического характера пришли в полную негодность. Нимало не смутясь, хищник достал из ящика стола пару дорогих гаванских сигар с подписью: “Товарищу Джахангиру от соратника по великой борьбе Фиделя”, протянул одну из них мне, и мы задымили, как два парохода образца 1913 года.
- Честно говоря, - признался медведь, - я не очень-то отчетливо представляю себе, что такое “коммунизм” и, тем более, как до него добраться.
- Коммунизм – это очень просто, - обрадовался я возможности показать свою эрудицию, - это когда, например, не надо вылезать из берлоги, поскольку мед и красная рыба, не говоря уже о морошке и голубике, никогда не переводятся в твоем убежище. Впрочем, не совсем так: коммунизм – это еще и такое состояние общества или популяции, когда из-за корма не надо драться с другими шатунами, когда можно не опасаться браконьеров и егерей, когда все силы можно использовать для полезных дел, - например, для выкапывания берлог-дворцов. Кроме того, в условиях этого строя можно и нужно самому развиваться до умопомрачительных высот духовности и образованности. А как попасть в этот волшебный строй – никто не знает, кроме Бога. Маркс, Энгельс и Ленин думали, что знают… товарищ Сталин тоже так считал. Ну и что? В истории человечества было несколько попыток построить утопическое государство, но пока безрезультатных. Будем считать наше правление очередной из них. Опасаться нам с тобой нечего: ответственность все равно возложена на Кощея; с него и будет спрос. Идти к утопии можно несколькими путями:
- Туда, куда Макар телят не гонял;
- За Можай;
- Верной дорогой;
- К черту на кулички, хотя там, по данным Алексея Николаевича Толстого, “одни еловые шишки растут, да и те пустые”;
- По буреломам и буеракам, через горы и долины, под вой буранов и завыванье вьюг.
Как ты уже, наверное, догадался, “медвежьи тропы” - это образное сравнение, не более того. Станем мы народ попусту по тайге гонять! Я просто имел в виду, что лобовая атака, молодецкий наскок, скорее всего, не принесут никаких результатов, кроме позора и конфузии. Именно поэтому двигаться придется с оглядкой, озираясь по сторонам, кося в сторону и постоянно оборачиваясь: а не идем ли мы по следу тигра?
- Ты их, проклятых, не поминай, на ночь глядя, - помрачнел Шатун, - а то у меня в позапрошлом году проклятая уссурийская кошка троюродного племянника разорвала, чтоб ее разорвало! Я до этих кровожадных тварей еще доберусь, дайте срок!
- Совершенно верно, - согласился я с гризли, - пора, наконец, всерьез взяться за проклятых людоедов! Уверяю тебя, что года не пройдет, как мы их всех поштучно развезем по всем зоопаркам мира. В светлом будущем нет места людоедству!
Медведь сверкнул глазами и промолчал, из чего можно было сделать вывод, что и у него самого рыльце-то в пушку.
- (Не ты ли съел японского фотокорреспондента в конце 20 века на Камчатке? – почему-то подумал я. – Как жаль, что Господь отпустил тебе все грехи, а то бы мы устроили показательный самосуд! И постигла бы тебя, друг мой любезный, “участь всех пушных зверей”).
 Вслух же сказал только:
- говорят, и среди вашего брата, медведя, подобное безобразие распространено. Ты уж, сделай милость, покончи с этой позорной практикой!
- Да, в общем-то, нет, - растерянно забормотал хищник, - этим все больше белые медведи балуются. А я-то, как раз, своим-то собратьям подобные “фокусы” строжайше запретил еще лет пять назад…
- Ладно, ладно, - отмахнулся я от этого жалкого лепета оправданий, - верю! Кстати, и политических противников не вздумай задирать!
- Знаешь, - прервал мои назидания Шатун, из всех предложенных тобой направлений я выбрал “верный путь”. Как ты думаешь, правильно это?
- Я знал, что тебе можно доверять, - торжественно провозгласил я, - и не ошибся! Мы пройдем сквозь любые завалы, мы пройдем сквозь любой бурелом, если впереди будет светить маяк, указывающий верно выбранное направление. Никто и ничто не остановит нас, мой юный друг, на этом пути!
 Загремел гром, и в окно влетел Бог.
- Я слышу речь не мальчиков, но мужей, - весело промолвил он, - еще немного, и вам можно будет доверить простейшие операции наподобие подавания гаечных ключей при ремонте канализации! Умнеете прямо на глазах… зовите Хомяка, сейчас мы отпразднуем годовщину Великой октябрьской социалистической революции, выборы в США и, заодно, день рождения какого-то святого мученика. Хомяк, хватит спать, тащи сюда гитару!
 Через минуту вся наша компания была в полном сборе. Выдернутый Господом прямо с какой-то облавы на беспризорников Дух поклонился Господу и извлек из кармана френча Самобранку, мгновенно наполнившуюся самыми изысканными яствами, нектаром и “Фалернским”. При этом злобная скатерть не удержалась от хамства:
- Дурак, - выкрикнула она, - ты бы Богу-то хлеб-соль подал! Учу тебя, олуха, учу…
- Замолчи, старая, - беззлобно огрызнулся Дух, - Богу лучше знать, кому и чего подавать! Извини нас, дураков, что тебя забыли спросить, ха-ха-ха!
- Правильно, - улыбнулся Создатель, - хлеб-соль ешь, а правду режь!
При этих словах и Азазелл, и скатерть просто зарделись от счастья, ибо каждый из них принял изречение божье на свой счет.
- Я внимательно наблюдаю за вашими действиями, - продолжал Всевышний, - и у меня нет оснований прибегать к репрессиям. Больше того, заявляю: верной дорогой идете, товарищи! Вот-вот замаячат впереди светлые горизонты прекрасного будущего, в котором не будет места каннибализму, голоду и холоду, криминалу во всех его проявлениях и эксплуатации человека человеком.
Господь осушил кубок нектара и изрек:
- Не пройдет и пятнадцати лет, товарищи, как извилистая медвежья тропа превратится в прекрасную мощеную дорогу, уходящую вдаль, причем даль светлую и замечательную во всех отношениях. Впереди – великие свершения, покорение Космоса, освоение Марса и Ганимеда, а там и до туманности Андромеды очередь дойдет! Если справитесь с эпидемией наркомании, воровства и хулиганства в среде подростков и молодежи, цены вам не будет, товарищи! А пока что, к сожалению, всем вашим свершениям именно грош цена! Впрочем… что это я все о грустном? Спой нам что-нибудь новенькое, Душок! Только, ради Бога, не “Санта-Лючию” и не “Аве-Марию” Шуберта!
 Дух молча поклонился, настроил принесенную старым имамом гитару, и волчьим голосом негромко завыл:
 
 Музыка небесных сфер

Звуки струнного квартета
Долетают к нам с небес…
Молча вслушиваюсь в это
Чудо, чудо из чудес.

Ну, а если, например, ты
Скептик, эдакий Фома?
- “Что за странные концерты”?
- Тень сомнения сама

Вдруг проникнет в закоулки
Недалекого ума.
Не услышит на прогулке
Мысль Всевышнего Фома!

“К сожалению, невежа, -
Крикнет снизу Люцифер, -
- Нынче слышим мы все реже
Музыку Небесных Сфер!

Недостойны, видно, все вы:
Ведь звучат не для дубин
Эти странные напевы
Из космических глубин!

Тем не менее, за что-то, -
Пусть не часто и не впрок,
Бог нам дарит эти ноты
В утвержденный Богом срок!”

Может, это звуки марша,
Что ведет в последний путь?
Бог нас, все-таки, постарше…
Он один и знает суть

Непонятного мотива,
Прозвучавшего в ночи
У далекого пролива
Под мерцание свечи.

- Я восхищен, - пошутил Господь, - еще немного, и я начну думать, что не зря затеял свою Божественную комедию с сотворением мира, созданием Жизни и ее эволюцией. Все-таки ты заметно прогрессируешь, дорогой мой, и все чаще возвышенные нотки проскакивают в твоих волчьих песнях. Все больше убеждаюсь в своей правоте. Да и кто посмел бы меня в этом разуверить?
- Правильно, Всевышний, - вдруг, совершенно не к месту, выкрикнула Самобранка, - пусть только кто попробует! Я тогда его так накормлю, что он, проклятый, всю Вечность икать будет!
- Не вмешивалась бы ты, старая, в серьезный разговор, - заметил Господь зарвавшейся тряпке, - знай свое место!
 Пристыженная скатерть замолчала, правда, успев скорчить рожу Азазеллу.
 Помолчали. Господь с грустью взирал на нас.
- Не завидую я вам, товарищи, - вздохнул он, - сколько древних цивилизаций прошло этим тупиковым путем! И всегда все кончалось одинаково. Правда, в этот раз я запрещу Пришельцам прибегать к крайним мерам… но вы ведь и сами себя уничтожите, мне ли этого не знать! А то и самому придется тряхнуть стариной, устроить какую-нибудь глобальную катастрофу, или что-нибудь в том же духе. Аз, как говорится, воздам!
Мы зябко поежились.
- Ладно, не дрожите, не трону, - успокоил нас Господь, - во всяком случае, не здесь и не сейчас! Всему свое время. Незачем спешить! Тише едешь – дальше будешь. Верно, товарищи?
- Совершенно верно, Всевышний, - залебезил Дух, угодливо согнувшись, - незачем так спешить! Мы всегда успеем туда, в Небытие! Никуда оно, родимое, от нас не уйдет!
- Ну, это еще как сказать, - задумчиво возразил Бог, - на все воля моя, вы же это прекрасно знаете! Может быть, и минует вас чаша сия. Я еще ничего не решил. И многое, кстати, будет зависеть от вас самих… от вашего поведения.
- Бог, а Бог! – опять подала вдруг противный голос Самобранка, прикусившая было свой длинный язык, - а можно, я тебе тоже что-нибудь спою?
- Ты?! – изумился было Создатель, - ты, великая хулительница и богохульница, стихи стала вдруг сочинять? Впрочем, по-видимому, в любом из созданных мною предметов должна присутствовать частица моего Всемирного Разума и Божественного Духа. Слушаем тебя внимательно!
- Пусть мне Дух подыграет, - капризно попросила Скатерть, - рук-то у меня нет, сама-то себе аккомпанировать не могу, по воле твоей!
- Черт с тобой, доверяю старому черту музыкальное сопровождение, - усмехнулся Создатель. - Начинай же, не томи!
 И Самобранка, набрав полные меха воздуха, дико взревела:

Под пронзительным взором Создателя
Ощущают себя столь неловко
Подлецы, ловкачи и предатели,
Что вздыхают о мыльной веревке.

Ничего, господа, не укроется
От орлиного божьего взгляда:
Не спасут ни леса, ни околицы!
Он – всеведущ… и хватка – что надо!

Сумму злобы и степень виновности
Бог оценит в мгновение ока.
Что для Господа наши условности?
Справедливо, но, кстати, жестоко

Он карает рукой справедливою
Негодяев и прочих врагов;
Оттого-то коровы бодливые
Остаются порой без рогов.

Божий гнев настигает и в Дании,
И в далеком “медвежьем углу”.
Бог умеет, согласно преданию,
Выразительно щелкать по Злу!

Так что всем нам теперь в направлении
Только верном идти суждено,
А другого пути, к сожалению,
Нам пока что, увы, не дано.

- Почему же это вдруг “к сожалению” - как будто удивился Бог, - тебе что, в Ад захотелось, что ли?
- Никак нет, Всевышний, - бодро отозвалась Самобранка, позвякивая посудой, - очень мне туда надо! Это я, Господь, к тому, что ты все время говоришь о какой-то свободе выбора, а сам же ее и ограничиваешь, где только можешь.
- Так это я же из жалости к вам, неразумным, - взволнованно возразил Всевышний, - оставь вас наедине с собственной глупостью, вы бы таких дров наломали! Сами себе, короче говоря, соорудили бы эшафот, устроили бы аутодафе. Хоть вы все и мерзавцы, каких еще поискать, а все-таки излюбленные чада мои, творение божьих чудодейственных рук. Неужели я могу желать вам зла? Так что не оставлю вас своим вниманием, и не рассчитывайте!
- Спасибо тебе, Спаситель, - вмешался в беседу молчавший до сих пор Шатун, - только благодаря бесконечной милости твоей превратился я из неразумного животного, можно сказать, скотины, в небожителя, познавшего радость созерцания твоего светлого лика, внимания волшебных звуков гласа Всевышнего. Мне доступна ныне музыка небесных сфер, а что еще надо мятущейся душе бывшего хищника, можно сказать, людоеда?
- Не стоит благодарности, мой юный друг, - кротко ответил Господь, - это ведь только злобные и жадные до благ земных попы распустили обо мне нелепые слухи как о существе, призывающих все живущее к смерти. Чушь собачья! Я есть Жизнь, неужели это кому-то еще не ясно? И пусть еще кто-нибудь посмеет приписать мне авторство инквизиции, пресловутого Всемирного Потопа и других стихийных бедствий, не говоря уже о так называемых “Крестовых” походах и прочих проделках мерзавцев Средневековья! Ох уж эти мне церковники! Можно было бы назвать их атеистами, да язык не поворачивается приводить это сравнение, ибо по отношению к большинству из них это есть грубая лесть. Атеист ведь во что-то верит – в мой Всемирный Разум, например, в разумность природы, созданной моей рукой… а эти негодяи, подлые циники, поклоняются лишь Золотому тельцу, и больше – никому. Да ну их к черту, даже говорить о них противно!
Господь посмотрел на часы. Было около девяти вечера.
- Не пора ли закругляться, дорогие мои? – негромко спросил он. – Посидели, поговорили, и – достаточно! Пора и чем-нибудь полезным заняться, молодые люди, хотя бы, к примеру, построением коммунизма в отдельно взятом государстве, преданном своими руководителями и союзниками.
- Намек поняли, Создатель, - весело откликнулся Дух, а Хомяк добавил:
- Почему же обязательно “коммунизма”? Можно и исламского государства, Господь, только хорошего, без всяких перегибов и средневековых предрассудков и зверств.
- Можно, только осторожно, - пошутил Бог, - а то ведь недолго и до беды! Смотрите, что талибы натворили, да и ты, дружок, тоже в свое время отличился на ниве глупости. Впрочем, тому, кто старое помянет, знаете, что причитается? Шутка! А теперь давайте прощаться. Считайте, что вы меня не видели, а вот сказать, что я вас не видел, не могу, товарищи! Споем еще на прощание песню Юрия Визбора “Милая моя”, и на этом прошу считать нашу тайную вечерю законченной.
Шатун затянул, а мы дружно подхватили старинную бардовскую песню, грустную и радостную одновременно. А когда дошли до строчки вот и закончено все, расставаться пора, то увидели, что Господь оставил нас. Будем, однако, надеяться, что не насовсем.
 И пошли мы к светлому будущему верной дорогой – медвежьими тропами. Скоро к нам присоединится и Джахангир, отпуск которого уже подходит к концу.
 И как бы нам с этого пути не свернуть?


 ЭПИЛОГ. СВЕТЛЫЙ ПУТЬ


 Дойдет ли когда-нибудь до правителей и их корыстных советников, что выбранный ими путь индивидуального обогащения есть дорога в Ад? Причем отнюдь не та, которая якобы вымощена благими намерениями. Какие уж тут добрые побуждения! Корысть, овладевшая правящей верхушкой, уже привела к тому, что мы сегодня наблюдаем.
 А ничего хорошего, или, хотя бы, утешительного, не видно вокруг. Только мрак и мерзость запустения. Срочно надо уходить с этого кладбища обманутых надежд и несбывшихся грез, да только – как? За какими морями-океанами лежит та дорога, что выведет всех нас из состояния то медленного, то быстрого умирания и разложения? Или надо искать этот светлый путь где-то в окрестностях Юпитера, где на льду его спутников Ганимеда и Европы открыты прямые линии, внешне напоминающие бесконечные дороги? Или, все-таки, где-нибудь поближе?
 Как говорится, ищите и обрящете, а по-русски – кто ищет, тот всегда найдет.
 А перемены все-таки возможны, в том числе и к лучшему. Стоит только захотеть.
 
 11 ноября 2001 года.