Зелёный нерв

Кириллу Кузьмину и всем студентам-медикам.
Медицина forever!

 Пациент был невысокий мужчина лет пятидесяти. Его немного обрюзгшую фигуру украшало аккуратное «пивное» брюшко. Верхняя губа была окаймлена усиками, причём правый немного закручивался. От этого лицо мужчины, будучи серьезным, приобретало шельмовский оттенок. Пациент был одет в светлый пуловер домашней вязки с затейливым узором ромбиками, недорогие серые брюки производства местной швейной фабрики. В разрез пуловера выглядывала белая рубашка в тонкую черную полоску.
 Войдя в кабинет терапевта, мужчина сел на стул и стал шумно дышать, не произнося ни слова. Врач, Артём Сергеевич Чухлатый, не торопил пациента: понятное дело, после подъема по лестнице надо отдышаться. Артём Сергеевич внимательно посмотрел на больного, пытаясь на глаз определить, бронхиальная астма у того или стенокардия?
 Дыхание пациента стало ровным, но он по-прежнему продолжал молчать с таким видом, словно его лимит на слова сегодня исчерпался. Артём Сергеевич поставил локти на стол, а пальцы переплел и положил на них подбородок. Застыв в такой позе, терапевт ждал, когда больной начнет рассказывать о своих жалобах. Валя, медсестра доктора Чухлатого, неслышно заполняла бланки. С минуту все хранили молчание. Первым его нарушил Артём Сергеевич.
- На что жалуетесь? – не меняя положения тела, лениво спросил он пациента.
 Пациент рассеянно смотрел куда-то в угол кабинета. Услышав вопрос Чухлатого, он повернул голову, и при этом его взгляд устремился, что называется, сквозь терапевта: настолько отсутствующий.
- Где Ваша карточка? – почти зевнул Артём Сергеевич.
 Пациент резко посмотрел врачу в глаза. Зрачок в зрачок. Хрусталик в хрусталик. Чухлатый отметил интересную, очень красивую пигментацию радужек пациента: зеленовато-карий цвет с серыми и темно-коричневыми крапинками разной величины. Однако взгляд посетителя вызвал у врача неприятные ощущения. Терапевту казалось, зрачки пациента разрезают его, Артёма Сергеевича, глаза, грубо врываются в них и по зрительному нерву проходят в мозг. Чухлатый, чувствуя, как дискомфорт нарастает, хотел закрыть глаза, но веки не смыкались, оставляя глаза беззащитными. Постепенно взгляд пациента стал вновь нормальным, не режущим и переместился с глаз врача на окно. У Артёма Сергеевича неожиданно появилась невыносимая боль в глазах, шум в голове, перебои в сердце. «Что за чёрт?» - подумал Чухлатый. Но, оказалось, думать тоже больно: с мыслью голова стала, как трещать по швам. Артём Сергеевич потер лоб рукой. Не помогало.
- Что у Вас болит? – тихо спросил он у пациента.
 Тот поднял глаза и интеллигентным голосом приятного тембра ответил:
- Зелёный нерв.
 Артём Сергеевич в недоумении замер: в медицине понятия «зеленый нерв» не было. Потом вспомнил, что еще давно, когда учился в мединституте, на лекции один преподаватель-терапевт объяснял:
- С больным надо разговаривать на его языке. Ко мне в больницу однажды поступила бабуля из деревни. Когда я спросил, что болит, он ответила (цитирую дословно): «Мусло рыгнуло». Я не понял, что это значит, поэтому переспросил: «А покажите, где мусло болит?» Она показала на область тазобедренного сустава. Ну, дальше всё ясно стало: там вывих обнаружился. Потом где-то - где-то, я понял: «мусло» - от слова «мослы», кости. А «рыгнуло» - вывихнулось, значит.
 По примеру того терапевта Артём Сергеевич спросил пациента:
- А покажите, где именно зеленый нерв болит?
 «Интересно, - подумал Чухлатый, - что по-народному зовётся зеленым нервом?» Но на вопрос Артёма Сергеевича больной лишь снисходительно улыбнулся:
- Доктор! Да разве его возможно показать?
 Терапевт был окончательно сбит с толку. Медсестра Валя, услышав этот чудной диалог, отвлеклась от своих бланков и стала смотреть за происходящим. Артём Сергеевич даже забыл о своем плохом самочувствии.
- Простите, а что, в Вашем понятии, зелёный нерв? – попытался он выяснить у пациента. Тот удивился:
- Почему, в моем понятии? Это во всеобщем понятии. Вы же врач: кому, как не Вам, знать о зеленом нерве?
- Тем не менее, я о нем ничего не знаю, - сказал Артём Сергеевич, понимая, что у пациента психическая патология.
- Да ладно? – недоверчиво усмехнулся пациент. – Вы еще скажете, что он у Вас не болел?
 Чухлатый переглянулся с Валей. Этому мужчине надо к психиатру, а не к участковому терапевту.
- Знаете, - сказал Артём Сергеевич, - Вам бы следовало обратиться к другому врачу. Кстати, вы даже не заполнили талона. И карточка у Вас есть?
 Мужчина укоризненно покачал головой:
- Доктор-доктор, Вы заявляете, что не можете мне помочь и советуете обратиться к другому врачу. Зачем, в таком случае, Вам мой талон и моя карточка?
 Артём Сергеевич вздохнул. С точки зрения справедливости пациент был прав. Несмотря на то, что псих. Следом за врачом вздохнул и пациент:
- Ох! – его лицо было бы совсем печальным, если бы не комично торчащий правый ус. – Зеленый нерв, доктор, - вредная штука. Никогда не знаешь, когда он заболит. С другими болезнями проще: куришь – жди гнилых легких, пьешь – цирроз печени, перед компьютером сутками сидишь – плохое зрение, зимой без шарфа ходишь – насморк и кашель. А болезнь зеленого нерва приходит внезапно. Её надо всем ожидать каждый день, каждый час. Она придёт ко всем. А когда придет – гиблое дело. Воспаленный зеленый нерв раздирает тебя изнутри, словно клещами выворачивает наизнанку. Воспаление переходит на мозг, на уши, на глаза, и ты начинаешь думать, слышать, видеть совсем не так, как раньше. Зеленый нерв сдирает с тебя кожу. Вместо нее вырастет другая, отличная от старой. А когда зеленый нерв разрежет сердце, это будет конец тебя. Ты будешь жить дальше, но это будешь совсем не ты. И самое страшное, что никогда! – понимаете, никогда не удастся стать собой. Доктор, это невыносимо страшно! Прошу Вас, пропишите мне лекарство от зеленого нерва.
 Артем Сергеевич и Валя смотрели на мужчину и удивлялись: какие только вещи могут возникнуть в голове психиатрического больного. Чухлатый подумал, что следует написать направление в психдиспансер. Впрочем, может быть, этот человек уже состоит там на учете.
- Можно Вашу карточку? – в третий раз попросил терапевт.
- Доктор! Неужели Вы не понимаете: у меня зелёный нерв болит! Причем здесь карточка? – отчаянно воскликнул пациент.
 Артем Сергеевич вновь испытал приступ сильнейшей головной боли. Темя, лоб и виски, словно огнем жгло. Дышать было трудно: врач делал шумные, глубокие вдохи, но воздуха всё равно не хватало. «Чёрт, как душно. Почему здесь нет вентилятора? И этот псих ещё на мою голову свалился! Да чёрт с ним: выпишу глюкозу с аскорбинкой, и пусть валит на все четыре стороны», - Чухлатый, морщась от боли, взял чистый лист, записал названия препаратов, дозы, режим приёма и вручил мужчине. Тот схватил и прижал к груди:
- Спасибо! Спасибо, доктор! Вы мне очень помогли!
 Мужчина встал со стула и, рассыпаясь в благодарностях перед Артёмом Сергеевичем, направился к выходу. Он пятился спиной вперед, пока не наткнулся затылком на дверь. Тогда пациент прервал свои словоизлияния, сказал: «До свидания, до свидания», - (почему-то два раза) и вышел. Валя вслед покачала головой. Артём Сергеевич вытер пот со лба тыльной стороной кисти. Головная боль уменьшилась, зато сильно резало в глазах. «Я заболеваю», - понял Чухлатый.
- Валя, ибупрофен есть?
- Нет. Возьмите аспирин.
 Артём Сергеевич предпочитал ибупрофен остальным противовоспалительным и жаропонижающим, но сейчас с удовольствием принял таблетку аспирина.
- У Вас температура? – участливо спросила Валя.
- Да, наверно, около 38. Чувствую себя отвратительно.
 Вошла следующая пациентка, женщина лет сорока. Выглядела она элегантно: чёрное длинное платье с вырезом от середины бедра, миниатюрная сумочка из натуральной кожи, на шее – какое-то модное ожерелье, на пальцах – золотые кольца. Дама распространяла аромат дорогущих французских духов. Зарплаты медсестры не хватило бы даже на выполненный в профессиональном салоне маникюр, и Валя почувствовала, что в ней просыпается революционерка. Дама выложила на стол терапевта кипу бумаг.
- Вот мои результаты анализов, рентген и УЗИ, - произнесла она высоким плаксивым голосом.
 Артём Сергеевич помнил эту женщину: пару недель назад у неё началось воспаление лёгких, но Чухлатый назначил хорошее лечение, и выздоровление не замедлило. Симптомы исчезли, анализы стали нормальными, на рентгенограмме грудной клетки - картина лёгких такая, какой и должна быть. Успокоившийся Чухлатый лениво скользнул взглядом по рентгенограмме в боковой проекции и отложил её в сторону. Вдруг появилась какая-то настороженность. Артём Сергеевич не понял, с чем это ощущение связано. Может, с головной болью, которая упорно не желала проходить? «Уйду на больничный, - озлобленно подумал терапевт, - а вы работайте тут, как хотите, в этих кабинетах без кондиционеров».
- Ну, что, доктор? – спросила женщина. – Всё нормально?
 «Да», - хотел ответить Чухлатый, но промолчал. Он подумал: может, его беспокойные ощущения связаны с показателями анализов пациентки, в которых он уловил опасность, но не нашёл? Он взял еще раз снимки. Так, лёгкие – нет, всё нормально. Тогда что же? Чёрт, нет!
 На рентгенограмме грудной клетки в боковой проекции на прозрачном фоне было как-то слишком мутно за грудиной. «Опухоль переднего средостения?» - не на шутку обеспокоился Артём Сергеевич.
- Так что, доктор? – пациентка в волнении прижала руки с золотыми кольцами и браслетами к груди.
 «Диагноз: ч.е.з. – чёрт его знает» - вспомнил Артём Сергеевич бородатый анекдот.
- Да, с лёгкими у Вас все нормально, - осторожно ответил терапевт. – Только здесь еще у вас что-то неясное за грудиной: может, киста, может, что-то с вилочковой железой… Необходимы дополнительные исследования, которые лучше всего проходить в онкодиспансере.
- В онко… У меня опухоль? – женщина побледнела, а между бровей образовалась складка.
- Почему сразу опухоль? - Артём Сергеевич всегда старался не пугать больных заранее. – Я Вам говорю: это может быть дермоидная киста, и, вообще, еще очень рано что-либо говорить. Вот пройдете обследование, и Вам все скажут.
- Доктор, - женщина не верила, что это киста, и почти плакала.
 «Этого ещё не хватало, чтобы она здесь разревелась! Что за день такой сегодня идиотский? - Чухлатый чувствовал, что раздражение нарастает. – Нет, на самом деле, пора на больничный. Или в отпуск. Поеду к морю: чайки, волны, закат, и никаких истериков и психов».
-
 С возрастом человек всё больше начинает ценить друзей прошлого, испытывать потребность в общении с теми, с кем водился ранее, давно. Четырнадцатилетний парнишка находит общий язык с каждым, кто слушает ту же музыку, что и он, и одевается в идентичном стиле. В 20 лет основной круг общения суживается до компании близких людей. Становится непросто подружиться с человеком только на том основании, что он тоже слушает рок. В 40 лет жизнь протекает в семье: два – три человека – вот и все, кто в этом возрасте нужен. Но воспоминания выворачивают 40-летнего, встретившего друзей по студенчеству. И даже 22-летний остепенившийся рокер, случайно наткнувшись на того, с кем в 14 лет на концерте прыгали, чувствует ностальгическое учащение пульса.
 Так и Артём Сергеевич после утомительного рабочего дня, наводнённого шумными, беспокойными пациентами, сидел в кафетерии за кружкой светлого пива с другом молодости Скорняковым Дмитрием. К пиву было подано жареное мясо и картофель фри. «Всё вредное для организма, - подумал Чухлатый, - но как, чёрт, вкусно».
 Чухлатый и Скорняков уже рассказали друг другу о своей жизни, вспомнили университетское время. Но прошлое закончилось, и невольно друзья перешли к проблемам настоящего. Они не хотели углубляться в недра собственной души, но ход мыслей упорно, нагло прокладывал тропинку в их мозгах.
- Тёма, - жаловался Дмитрий, - я пятнадцать лет работал терапевтом на участке – и что толку? Зарплата маленькая, пациенты несут какие-то коробки конфет вместо денег. Дочка болела, жена ругалась, что денег нет, а потом и развелась. Неужели не бывает такого, чтобы сам человек был нужен, а не его деньги? За что Бог так наказывает?
- А в том дело, Митя, что Бога нет. Все молятся, спрашивают, за что Бог заставляет их так страдать. А вместо этого идти бы лучше работать, вырывать у жизни свою удачу, своё счастье. И деньги – тоже. Это – простая формула жизни, а Бог – миф, которым люди прикрывают свою слабость. Всё у тебя будет нормально, Мить. Смотри вон, какие девчонки красивые.
 Артём Сергеевич улыбнулся вошедшим девушкам, присаживающимся за соседний столик. Каждая из девушек хотела сохранить неприступное выражение лица, но не смогли не ответить на «голливудскую» улыбку стройного красивого мужчины, приближающегося к сорокалетию.
- Жизнь идёт, - довольно откинулся на спинку стула Чухлатый. Он знал, что красив, и пользовался этим, изменяя жене. Нечасто, впрочем.
-
 Домой Артём Сергеевич пришёл в хорошем расположении духа. Поцеловал жену, не ругался на сына, получившего «два» за контрольную. Напевая «Если друг оказался вдруг» Высоцкого, стал помогать Алёне чистить картошку. Жена, с одной стороны, радовалась, но одновременно и приходила в раздражение: у неё был почти абсолютный музыкальный слух, а у Артёма – вообще никакого, и каждая фальшивая нота в его пении резала ей по ушам. Иногда Алёна не выдерживала и говорила: «Тёма, прекрати петь», - но сейчас не стала.
 А ночью начался кошмар. Алена проснулась, оттого что Артём катался по кровати и громко стонал.
- Тёма, тебе плохо? Таблетку дать какую?
- А-а, не знаю. Всё болит, чёрт.
- Отравился? Может, я уголь активированный принесу?
- Какой, к чёрту, уголь!
 Он вскочил и побежал в ванную: открылась рвота. Она продолжалась так долго, что Алёна подумала: что-то серьезное:
- Тёма, ты скажи, что делать? Давай я «Скорую» вызову!
- Вызывай!
 Его трясло, шатало, в глазах мелькали разноцветные вспышки. Он не мог стоять на ногах, упал на холодный кафельный пол ванной. Подбежала жена:
- Скорая» сейчас будет. Пошли, я тебя в кровать положу.
- Не надо, не могу, - прошептал Артём Сергеевич. – Принеси сюда плед с балкона, постели мне.
- Сейчас-сейчас, - она бросилась на балкон доставать плед.
 «Эти банки проклятые: зачем я их сверху положила? Быстрее, муж мерзнет на полу, - ругала себя Алёна. – Нет, пожалуй, нескоро доберусь до пледа. Ладно, постелю свою куртку – она в шкафу висит». Женщина с балкона пошла в коридор, взяла куртку и поспешила в ванную, но мужа там не обнаружила. «Все-таки, дополз сам до кровати. Хорошо», - она испытала облегчение.
 Позвонили. Алёна подошла и испугалась, увидев, что входная дверь открыта.
- Здравствуйте, «Скорая», - представилась дежурная бригада.
- Здравствуйте, это вы дверь открыли?
- Нет, - удивленно ответили врачи. – Она уже была открыта.
 Алёна провела бригаду «Скорой помощи» в спальню, включила свет. Их глазам предстала пустая кровать. Женщина бросилась в остальные комнаты. Артёма в квартире не было.
-
 В первый день православной Пасхи колокола сельской церкви деревни Ягодкино звучали особенно торжественно. Назвать этот звон божественной музыкой было бы ошибкой, потому что он заключал в себе слишком много человеческого: потрясение человека, открывшего вдруг безумную красоту мира, непонятный, но ощущаемый смысл жизни – не абстрактный философский смысл существования человека, а наполненность величайшим значением своей собственной жизни. В звоне пасхальных колоколов миллионы людей стремительно взметались к небу и там трансформировались в кванты лучей Солнца - приватной звезды нашей галактики; становились каплями воды, чтобы скоро сорваться из тумана кучерявых кучевых облаков на непричесанную дикую Землю. А кто-то просто миллилитрами разреженного воздуха застывал в верхних слоях атмосферы. На самом деле, конечно, люди оставались на Земле: в своих церквях, постелях, рюмочных, некоторые - даже на работе. Но все они хотели небесной радости, поэтому в снах, в мечтах, в неосознанных мыслях бежали в небо. Сны забывались под утро, мечты придавливались грузовыми ящиками повседневных планов, неосознанные мысли о небе понимались, как мысли о земле.
- Послушай, как колокола звонят… душевно, - употребил своё любимое слово Юрий Васильевич Дубков, бывший агроном колхоза села Ягодкино. Более десяти лет назад, с приходом Ельцина, колхоз перестал существовать, общественное сельскохозяйственное производство Ягодкино остановилось в мёртвой точке, всех сотрудников, естественно, сократили, животных перевели, и настала free life на немых просторах российской глубинки. На работу жители Ягодкино ездили в райцентр. Дубков же устроился в областной центр охранником. На пасхальные выходные к нему приехал погостить и порыбачить напарник – охранник Лёва Кривоногов. Приятели, проходя мимо церкви, остановились послушать колокола.
- Душевно, - повторил Дубков. Этим определением он характеризовал всё подряд: рюмка водки – ух, хорошо пошла, душевно; огурцов с огорода душевно набрали - три мешка! Катька помидоры в банки душевно закрывает: с хреном, как Дубков и любит.
 Завершились последние колокольные ритмы, а Дубков и Лёва всё стояли у церковной ограды, и им лень было куда-то идти.
- Завтра, Лёва, с утра пораньше на рыбалку пойдём, - оживленно говорил Дубков. – Рыбы у нас – вот столько, хоть голыми руками лови. А весной, когда разлив, вода из Оки затапливает берега вплоть до дач. Потом вода сходит, а караси, которых с разливом на берег выбросило, так на берегу в лужах и остаются – мы только ходим и собираем их.
- Да-а, - поддержал Лёва. – А то у нас в городе есть пруд – в него вся канализация стекает, и там рыба водится. У того пруда вечно сидят с удочками и ловят, а потом на рынке продают. А в деревне – настоящая рыбка!
 В это время из опустевшей церкви вышел мужчина лет сорока в поношенном грязно-белом свитере, перевязанном на талии верёвкой, и потрёпанных штанах, на которых дырки чередовались с заплатами. Мужчина обладал внешностью киноактёра: высокий, плечистый, с приятными чертами лица. Все в деревне говорили: он просто создан для того, чтобы носить костюмы-тройки или спортивную одежду, подчёркивающую достоинства фигуры. Но он носил лохмотья.
 Поравнявшись с Дубковым и Лёвой, мужчина приостановился и посмотрел на Лёву. Охранник не понял, чем он так интересен этому деревенскому бомжу. Оборванец, не мигая, некоторое время смотрел в глаза Лёвы, потом повернулся и пошёл в сторону домов.
- Странный бомж, - поделился с Дубковым своими впечатлениями Лёва.
- Это Пашка, - пояснил Дубков как коренной житель села. – Он пришёл к нам в прошлом году, неизвестно откуда. Он, вроде, псих, и не разговаривает. Сколько мы к нему подходили, спрашивали: кто, откуда, как зовут? – бесполезно. Правда, он здесь, в церкви, работает звонарём. Это так вышло: он пришел и молча, жестами попросил, чтобы ему дали позвонить. Звонарь Колька сначала гнал его, но потом стал разрешать позвонить. Постепенно выяснилось, что Пашка понимает, как и когда во время службы надо звонить. Так его и взяли.
- А как вы узнали, что его Пашкой зовут?
- А мы и не знаем. Он ведь ничего не говорит. Просто он пришел 12 июля, на праздник Петра и Павла – так его и назвали Пашкой.
- А в милицию не пробовали сообщать?
- Пробовали, но Пашка как чуял: когда менты приходили, он прятался где-то, а потом, когда они уходили, обратно вылазил. И сфотографировать себя не давал – убегал. Может, он что и соображает – не хочет, чтобы его находили.
 Дубков замолчал, но вспомнил еще интересную деталь:
- Кстати, он разговаривает. Только с детьми. Он часто сидит у реки на берегу. Они к нему прибегают. Но когда мы спрашиваем детей, что он им говорит, они пожимают плечами и отвечают: ничего. То ли он приказывает молчать, то ли сами они… Не знаю… Еще ребята к нему приносят свои гитары, а он настраивает. Как-то моя жена – она музыкалку окончила – послушала и сказала, что у него абсолютный слух.
- А где он живёт?
- При церкви. Настоятель выделил ему закуток – там он ночью спит, а днём бродит по окрестностям. Женщины жалеют его: одежду штопают, стирают, да и мужики свои вещи старые ему отдают – пусть носит. Вообще его наши деревенские блаженным считают - как в старину юродивые ходили, вроде, святые. Я-то сам не знаю, но он действительно не простой псих, а как не от мира сего. Он, словно, всё понимает и знает больше нас. Что с тобой, Лёва?
 Последняя фраза Дубкова была вызвана тем, что Лёва пошатнулся, сморщился и прикрыл ладонями лицо.
- Не знаю, что, - сказал Лёва. – Просто сильно болят глаза.

07/07/ 2006