Небесный светлячок

Сумерки в Ротенштольцбурге – черезвычайно красивое зрелице. Багрово-синее небо нависающее над многовековыми соборами и зданиями даёт веский повод задуматся над жизнью как таковой, и над временем как вечностью. Но это ещё не самый сильный эффект который подаёт природа жителям этого города. Надо дождатся той минуты, так сказать словить момент, где то за четверть часа до полной темноты. Тогда, небо теряет свои кроваво-красные оттенки, и становится тюремно-серым, с отблеском глубокой морской синевы. В тот момент уже видны тысячи звёзд над землёй, и можно представить что это облитые серебрянной жижей рыбки, всплывшие на поверхность морской пучины так как серебро застряло у них в жабрах, и они сдохли от удушья. Стоит лишь немного пофантазировать, и аккуратный диск луны покажется платиновым блюдом, на которое до омерзения неаккуратно вылили немного бетона. И всё это покажется младенческой шизофренией если попытатся поделится своими фантазиями с шумным соседом по квартире. Потому что он сам религиозный шизофреник, который в отличии от меня, не моет руки перед обедом, так как считает что это объединит его с Аллахом в то время как очередная порция какой то странной каши будет перевариватся в его желудке. А пытатся объяснить ему что это по крайней мере не гигиенично, я уже не говорю про этику, просто напросто бесполезно, ибо он просто отвернётся и пойдёт в другую сторону. Что тут говорить, дети востока.
В этом маленьком городишке, с населением около ста семидесяти тысяч человек, и находящемся в двадцати двух киллометрах от столицы герцогства Le Gaupstein Famille, население делится на три части – французы немецкого происхождения, немцы французкого происхождения, и приезжие, которых тут не очень много, но есть. Герцогство в своё время находилось под оккупацией Лихтенштейнской империи, границы которой доходили до северной Валлахии, но после падения империи, жители герцогства заявили что желают иметь полную независимость, и посадили себе на трон герцога Гаупштайна, немца французкого происхождения, который в своё время являлся высокоуважаемым генералом Лихтенштейнской Армии Подавления (ЛАП), которая занималась подавлением многочисленных мятежей в основном в отдалённых частях империи. Вообще то, по моему наше герцогство – единственное которое с самого начала и до самого конца стояло на стороне Императора Рихарда Лихтенштейнского. Незнаю, почему настолько сильна была поддержка в наших краях, но что то мне подсказывает что неспроста всё это.
Но, после развала Империи семь лет назад, Лихтенштейн потерял все свои территории, и только потому что наш славный герцог Шарль фон Гаупштайн вступился за распавшуюся империю, то их изначальная территория была присоеинена к нашему герцогству. Если бы не мы – их бы просто сожрали. Так что и нам есть чем гордится. Гуманности нам хоть отбавляй.
По истечении семи лет, Лихтенштейн имеет полноправную автономию в нашем герцогстве, его жители имеют достаточно выгодные льготы от нашего благочестивого герцога, но они и больше работают если чесно. Им можно.

Сидя на мягком кресле, покрытым чёрной кожей, я размышляю о то что было, что есть, и что обязательно произойдёт. И мысли у меня достаточно разные. Не то что бы я с большим желанием принимал бы во всём этом участие, но я полностью уверен что безразличия не испытываю. Я просто хочу понять.
Без четверти восемь. Я встаю с кресла, и подхожу к окну. Там, на улице, словно в далёком но в то же время столь родном мире царит жизнь. Жители нашего городишки, укрываясь от снега металлическими зонтиками, бродят себе из стороны в сторону. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда... И не замечают самих себя. Хотя, стоит им только повернутся и посмотреть на другую сторону улицы, они тут же увидят собственное отражение. Но они почему то не поворачиваются, а идут прямым, ровным шагом куда то в ночь.
Я поднимаю голову, и вижу что уже видена тоненькая часть лунного диска, появившегося внезапно из за массивного облака. Что то мне этот диск напоминает, но вот только не припомню что. А вот из за второго облака появляется яркая и наредкость большая звезда, ослепляющая меня ярким белым лучём, прямо в зелёный зрачок. Эта звезда как светлячок в ночном лесу, в котором вечно царит мрак, в котором нет места свету. А я её вижу. И я люблю её. Даже больше чем лунный диск. И я посвящаю эту звезду им.