Лидия или Карнавал

Лидия Ивановна Войцих лежала в палате №20. Дверь отварилась и в комнату вошел парень на вид лет двадцати пяти. Он заулыбался доброй улыбкой, направляясь к девушки.
Он выглядел достаточно элегантно и спокойно.
- Не смотри на меня
- О чем ты думаешь, ты в больнице лежишь, а не на конкурсе красоты – продолжая улыбаться, слегка снисходительным тоном проговорил он – Привет
- Привет
- Ну как ты здесь
- Да как может быть в больнице – она помолчала – нормально
- У меня до сих пор не укладывается в голове, что такое могло случиться
- Максим, я вообще два дня не могла понять, где я и что со мной случилось
- Я думаю. Слава богу сейчас все хорошо – он лукаво улыбнулся – подумаешь два синяка вокруг глаз, у меня после пьянки во вторник, глаза еще ужи были.
- Успокоил – укоризненно шутя, сказала она – я больше всего испугалась когда пункцию собирались колоть. Я читала что после пункции человек или здоровый встает и уходит или инвалид на всю жизнь. А потом у врачей поспрашивала, оказывается учебник из которого я это взяла года восемьдесят девятого был, и это давно устарело.
Лидия Ивановна лежала рядом и задумчиво улыбалась. Тихо умиляясь радостным и красивым молодым людям, слушала их
- Саша приезжал? – спросил Максим
- Приезжал неделю назад – обижено сказала она и махнула рукой – бог с ним, ты меня чаще навещаешь
- Я всегда говорил: дружба самое крепкое чувство – радостно и спокойно подчеркнул он
- Что у тебя там на лично фронте? – одобрительно кивнув его словам спросила она.
Максим глубоко вздохнул. Что-то на мгновение самодовольное и уверенное блеснуло оживив его доброе лице.
- Расскажи, расскажи, что ни будь!!!! я тут сижу в этой палате света белого не вижу
- Да что рассказывать…
- Нет, стоп подожди я сейчас в туалет схожи и потом ты мне все спокойно расскажешь – прервала она его
Максим с Лидией Ивановной остались одни в палате.
- Что там, в политике происходит?
- Ничего хорошего – слегка собравшись, чувствуя разницу в возрасте ответил Максим. Лидия Ивановна имела вид человека сдержанного и спокойного, который со старческой добротой и рассудительностью воспринимает все что ему говорят и что происходит в его жизни.
- Доллар продолжает падать - более сдержано продолжил он - обещают сахарный кризис. Репрессии, Шуфрича ОМОН избил. В общем помаранчевый вариант демократии. – иронично под итожил он
Лидия Ивановна замотала головой
- Кравчук удивительно уверено заявил что ситуация будет ухудшаться и осенью Тимошенко снимут с поста Премьер Министра.
- Что творится, что творится… – горько и спокойно заговорила она – да в советские времена такого безобразия бы не допустили
Максим пожал плечами и повернулся в сторону окна. Его явное добродушное расположение сменилось строгостью. Господи сколько люди будут тонуть в море глупости, заблуждения и ошибок – думал он. То что он знал и пережил с интеллектом и начитанностью давало основание, и горой аргументов меняло его отношение к почтенных лет женщине…

Все стихло. Она лежала на спине смотря своими умными, неподвижными глазами на потолок. На тумбочки лежала пачка зачерствевшего печенья. И санитарка ежедневно уносила не тронутую порцию каши. Она еще не собиралась умирать, но ей скорее всего уже не суждено было выйти за эту дверь. Дух лекарств, которым веяло даже от стен, медленно впитывался в ее дряхлое тело. Но ни через глубину ее красивых, и иногда по детски шаловливых глаз, ни через морщинистый лоб нельзя было увидеть ни капельки смятения или разочарования. Надвигалась ночь. Лидия Ивановна перевернулась на бок и заснула. Ей снился сон который ее преследовал уже не первый десяток лет… Утро маленькой серенькой, но ярко освещенное солнцем комнаты. Молоденькая Лида лежала на просторной кровати в углу. Сквозь шум марша и красного цвета в комнату вошел Аркадий. Он с надменным и важным лицом сильного человека, прошелся по комнате скрестив руки на спине. Что-то вдалеке загремело и становилось сильнее и сильнее. Лидия Ивановна перевернулась и перед Лидиным взглядом оказалась пушка, из нее с грохотом вылетело ядро и упало рядом на песок, наполовину погрузнув в нем. Лева с грустным лицом и ружьем на плече отдалялся от ядра.
- Война начинается – проговорил сквозь зубы Аркадий – Меня на фронт забирают
Он подошел к кровати. Его рука опустилась на одеяло в районе Лидиной талии. Он склонился.
Не надо Аркадий, ты же знаешь не надо – почему то проговорила она.
Что-то упало, перемешалось, вздрогнуло и стихло, погрузившись в темноту. Борьба, грубая мужская сила, стон и боль. Боль почему-то душевная. Лида хотела закричать, но темнота душила ее. Потом свет, яркий чистый. И сквозь свет Левино лицо, серьезное, грустное. И глаза наполненные болью предательства. Был 1941 год и был Аркадий и был Лева. И Аркадий заходил в комнату и говорил что начинается война. И он и в правду приставал к Лиде. Она сопротивлялась но потом не выдержала, размякла и сдалась. В этот момент, подаренный судьбой всем трем героям этой истории, в незакрытую комнату вошел Лев. Он ничего не сказал, но громко хлопнул дверью. Ушел. Это был страшный период жизни. Лида мучилась, терзалась боялась и любила Льва. Плакала и опять собиралась к нему. Собиралась сказать все, объяснить, попросить прощения. Но не решалась и откладывала момент. На пятый день от происшествия, должен был быть выпускной карнавал. Он должен был быть там. Люди должны прощать. Людям больше ничего не остается как уметь прощать. – думала она. 22 июня началась война и солдаты бесчисленными рядами уходили на фронт. Выпускной отменили. Лев ушел на фронт, растаял, растворился в рядах, шеренгах и исчез. Навсегда исчез из Лидиной жизни. Она опоздала. Все утонуло, утонуло и погасло в слезах. Но карнавала не будет. Она больше никогда никого не любила так сильно как Льва. Она сама задавалась вопросом: почему? Продолжала жить. Встречала мужчин, влюблялась, находила в них что то свое и что то интересное и чем дальше тем проще и понятней все становилось. Но не что не смогло заменить нежной бессознательности, пламенности первых поцелуев и первых ощущений любви… Она не любила Советский Союз. Она любила себя в своей советской молодости. И еще она очень любила Леву. Сегодня этот сон ей снился ни как кошмар и не как сладкое воспоминание, а просто как важная частица ее жизни. Которая была. Девушка не спала на соседней койке. Саша обещал зайти в больницу проведать ее. И не зашел. Вероятней всего сейчас в поздний час с безразличием пугающим и цепляющем девушку, гулял с друзьями. Она мучаясь от бессонницы и прокручивая в голове то что она в сердцах наговорила по телефону перевернулась несколько раз с бока на бок. Ах – Ах – Ах раздалось с соседней кровати Лидии Ивановны. Девочка встала и с тревогой в лице подошла к ее постели. Не лезь ко мне в кровать, нет, Аркаша, не хочу… - невнятно пробормотала Лидия Ивановна во сне. Девушка улыбнулась, застыдилась и вместе с тем удивилась, что бабушке снятся эротические сны. Она в своих молодых годах еще не знает… Что карнавала в жизни не только может не быть. Карнавала нет.






КОНЕЦ





Michael Schneider