Метаморфоз

Часть первая.
Странная штука наша жизнь. Сколько загадочного и мистического присутствует в ней. Порой бывает сложно разобраться, где явь, а где вымысел, где реальность, а где иллюзия. История, которую я хочу вам поведать, кому-то покажется вымыслом, глупостью, бредом. Обязательно найдется знаток и скажет, что все это – чушь. И что ж, возможно, он будет прав. Но, я думаю, найдется и такой, кто не усомниться в подлинности факта или, хотя бы, в возможности подобной истории. Судить вам.
Произошло это в небольшом, ничем не приметном сельском центре. Солнце стояло в зените и равнодушно нагревало земную поверхность и все, что на ней находится. Петрович вышел на крыльцо по малой нужде пропитанного алкоголем организма. На улице было тихо, лишь жена колхозника занималась чем - то непонятным в огороде, при этом громко матерясь. Петрович мельком кинул взгляд на жену и остолбенел. Его Любушка, ухватившись за хвост двухголового пса, величиной со свинью, тащилась на пузе за животным, ни под каким предлогом не собираясь его отпускать. Но это еще пол беды. Затем этот цербер превратился в единорога, да так, что рог был в руках у славной колхозницы. Петрович уже позабыл обо всех нуждах, он лишь стоял с широко раскрытым ртом и смотрел на метаморфоз. Затем, начиная с задних ног, мифическое существо начало самоликвидироваться или, попросту говоря, исчезать. «Жена», - мгновенно сработала мысль в затуманенной голове Петровича, и он заорал что есть мочи: «Брось, дура, исчезнешь». Но жена, по-видимому, совсем не хотела отпускать такого диковинного зверя. Все знают, как падки женщины до таких экзотических вещей, и, если уж попало в руки, то хватка будет смертельной. Петрович все это знал превосходно, но так как жену свою любил и уважал, что бывает крайне редко в наши тяжелые дни, кинулся ей на помощь. Расстояние от крыльца до огорода не сказать, что большое, но необходимо было успеть прежде, чем исчезнет все животное, и исчезновение, как заразная форма болезни, перекинется на жену. И тогда, но об этом Петрович даже не думал, он должен был успеть, просто обязан. Смутные знания физики всплыли из темного школьного прошлого. Расстояние метров шестьдесят, скорость исчезновения, предположим, тридцать сантиметров в секунду, размер лошади метра два; с какой скоростью необходимо бежать, что бы поспеть. Задача была не из легких, да и исходные данные вряд ли были верны. Выбросив все из головы, оставив лишь знание о том, что нужно спасти жену любым способом, Петрович летел на всех парусах. Тем временем в руках у Любки остался только рог, единорог бесследно пропал. «Хана», - успел подумать Петрович на бегу, хватая топор торчащий из полена. Все было как в тумане. Когда колхозник добежал до жены, кисти рук его возлюбленной бесследно исчезли, вслед за рогатой скотиной. Не долго думая, Петрович саданул Любашу обухом по затылку. Пухлое, дородное тело сельской жительницы обмякло и плюхнулось на землю. Долго думать было некогда, анестезия была проведена удачно, и Петрович, как знатный хирург, отхватил Любаше руки по локоть. Петровича трясло то ли от страха, то ли с похмелья. «Что делать дальше, - принялся он рассуждать, - истечет кровью, дура, говорил, брось. Прижечь, да к доктору – должен помочь». Петрович прижег кровоточащие культяшки, взвалил жену на спину и потащил к доктору.
Часть вторая.
Запыхавшийся Петрович вбежал в кабинет сельского врача и, положив жену на кушетку, хотел что-то сказать, но не смог. Вдохнув полной грудью воздуха, он неожиданно закатил глаза и грохнулся на пол, как бесчувственный мешок с пшеницей.
Доктор не успевший ничего понять, лишь стоял и вращал глазами. На кушетке лежала изувеченная женщина, на полу ее муж, оба без каких либо признаков жизни. «Что делать? Что делать?» Эта роковая фраза из одноименного романа Чернышевского зависла в медицинском мозгу врача. Он принялся рассуждать в слух, нервно ходя по кабинету. «Нужно кого-нибудь позвать, но если они подумают на меня, что я скажу? Вот, муж-садист изувечил жену, принес ко мне и упал в обморок. Глупо, но ведь так и было».
Тяжелые, словно свинцовые шары, мысли доктора нарушил телефонный звонок.
- Да!
- Это сельсовет?
- Нет, - доктор положил трубку и снова принялся размышлять. – А если ревизия, обязательно будут проверять, такое дело. У … - врач грубо выругался и пнул ногой Петровича, - скотина, - закончил он начатую нецензурно фразу. Тут снова зазвонил телефон. Доктор, как дикий зверь, подскочил к аппарату, резким движением поднял трубку и гневным голосом прокричал:
- Да!
В трубке раздался все тот же голос:
- Простите куда я попал?
- В жопу пальцем, - желчно заорал фельдшер и со всей имеющейся у него силой, запустил аппарат в стенку. Телефон разлетелся вдребезги. Доктор опять принялся ходить и размышлять. От волнения и напряжения его трясло, как осиновый листок на ветру.
- Зачем, - чуть не плача простонал доктор, обеими руками хватаясь за голову, - зачем разбил телефон, милицию надо вызвать, милицию и скорую. Так, успокойся. Надо оказать первую помощь.
А тут Петрович начал приходить в себя. Он приподнял голову, и его тяжелый затуманенный взгляд встретил полные страха и отчаяния глаза доктора. Доктор взвизгнул. Машинально схватил стоящий на столе графин с водой и ударил Петровича. Удар пришелся в область головы, при этом и то и другое разбилось. Я имею в виду и голова и графин. Сраженный наповал маньяк вновь забылся и принял горизонтальное положение. Обезумевший врач стоял, зажав в руке горлышко от графина, и, трясясь всем телом, смотрел на Петровича. Взгляд его скользнул по полу к двери и наткнулся на чьи то ноги. Доктор приподнял голову и увидел медсестру Зинку.
- А …а! – заорал он, не в силах совладать с собой.
Зинка была девушка робкая и впечатлительная, и здоровьем особо не отличалась. Увиденное поразило ее на столько, что она потеряла сознание и всей массой своего хрупкого тела рухнула на пол. По роковой случайности Зина при падении горлом наткнулась на здоровенный осколок от разбитого графина, при этом распоров жизненно важную сонную артерию.
Доктора чуть не хватил удар, благо, здоровье у него было не Зинино. Внутри у него что-то повернулось, и сильно кольнуло сердце. Фельдшер затих, словно парализованный он смотрел, как сквозь зияющий разрез на горле, из молодой и прекрасной медсестры хлещет живительная влага. Спустя некоторое время, когда оцепенение прошло, доктор равнодушно, как бы по инерции, уже ничего не соображая, подошел к Зине. Приподняв юную головку девушки, при этом испачкав кровью свой белоснежный халат, произнес : «Закончилась». Доктор аккуратно положил некогда любимую им голову с роскошными длинными каштановыми волосами в кровавую лужу, встал и подошел к окну. По ту сторону окна был другой, волшебный и радостный мир. Он злорадно улыбался доктору своей зеленой, неувядающей улыбкой. Фельдшер распахнул окно, и легкий ветерок ворвался в медкабинет, неся с собой летнюю прохладу и благоухающий запах коровьего навоза. В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошли два мужика. Они проходили мимо и, услышав крик доктора, решили взглянуть, что случилось. Увиденное поразило их на столько, что первые несколько минут они ни чего не могли вымолвить. Доктор, повернувшись к ним лицом, равнодушным голосом произнес:
- Что, господа, лечиться? Проходите, что же вы стоите в дверях.
Мужики переглянулись, и во взглядах их читалось одно и то же: «Доктор сошел с ума».
Ни чего не говоря, со злыми лицами, они двинулись на фельдшера. Один из мужиков держал в руке палку. Доктор вытер потные, кровавые руки о свой красный от артериальной крови Зины халат и встал в стойку боксера. Завязалась драка. Уже после четвертого удара в область головы доктор понял, что одержать верх не представляется никакой возможности. Врач чудом вырвался из рук мужиков и прыгнул в окно. Уже в полете его настиг чудовищный удар палкой по позвоночнику. Приземлился доктор неудачно, переломив шею, он тут же скончался. Пока шла драка, сраженный графином Петрович пришел в себя. Открыв свои ясные очи он обеими руками схватился за голову. В этот момент доктор уже выпал из окна, а мужики, свесившись с подоконника провожали его взглядами в последний путь, празднуя в душе победу над темными силами зла, по этому Петрович их не заметил. Стоя на коленях, держась за голову он причитал над окровавленным трупом Зинаиды.
- Прости, дочка, - вытирая кровавой рукой слезы, подло бегущие по лицу, бормотал он.
Тем временем мужики уже стояли, устремив свои взоры на Петровича и труп медсестры, и слушали не пропуская ни слова.
- За что же я тебя, - голосил Петрович, - грех то какой, и хоть бы что помнил. Бес попутал, дочка, прости, прости.
При этом он яростно тряс безжизненное тело медсестры. И тут Петрович увидел наблюдающих за ним мужиков. Он вскочил на ноги и оскалился.
- Что, соколы, ну давай, подходи. Так просто я вам не дамся.
Мужики опять переглянулись и, не произнеся ни слова, двинулись на неприятеля. Завязалась драка, в результате которой тело Петровича превратилось в сущее месиво. Этот кровоточащий кусок мяса уже вряд ли кто-нибудь отважился назвать Петровичем. Мужики перестарались, исправляя свою давешнюю ошибку с доктором.
Закончилась эта история вполне обыденно, даже, я бы сказал, банально. Милиция, приехавшая к вечеру, засвидетельствовала три трупа. Тело Петровича увезли в больницу в надежде привести его в надлежащий вид, для свидетельских показаний. На третьи сутки пребывания в реанимации не приходя в себя колхозник благополучно отошел в мир иной. Жена его умерла, по заключению врачей, от тупого удара в голову. Уже трупу Петрович отрубал руки и тащил к врачу уже покойницу, но этого он, к сожалению, не знал. Мужики же были взяты под стражу, так как кроме них живых участников этого неслыханного побоища не было. Самый гуманный суд в мире приговорил их к смертной казни через расстрел. Через два года приговор был приведен в исполнение.