Сны Антона Филлипова

СНЫ АНТОНА ФИЛЛИПОВА


ПЕРВЫЙ ДЕНЬ


 Будильник затрезвонил как оглашенный ровно в 8.00. Он проделывал это по утрам уже шесть лет подряд. Каждый день в одно и то же время. Суббота, воскресенье и праздники не были исключением. Даже в нерабочий день Антон всегда вставал в это время. Какой-то кретин поведал Филиппову по страшному секрету, что если тот будет каждый ложиться в одно и то же время, то это гарантированно поможет избавиться от болезни. Как бы не так! Больше года Антон Алексеевич Филиппов как одержимый ложился в одиннадцать вечера, ни минутой позже или раньше, и вставал ровно в восемь. К сожалению, это нисколько не помогло. Никаких сновидений. Ни на секунду. Даже на одну долбанную секунду вещания в черно-белом формате. Ни-че-го. Способ оказался мыльным пузырем. Как и множество других.
 Болезнь Антона была врожденной. Ни разу за почти двенадцать тысяч ночей он не видел ни единого сна. Когда Антону было четыре года, родители решили отвести мальчика к врачу. Тот осмотрел несчастного, сделал энцефаллограмму и глубокомысленно объявил, что, видимо, ребенок каждый раз просыпается в одной и той же фазе сна – медленной, а потому и не помнит ничего об увиденных снах. Каковые, безусловно, регулярно имеют место быть. А как же иначе?
Родители решили отвезти сына в Москву. Показать тамошним сомнологам.
В московской больнице доктора не спешили со столь же скоропалительными выводами. Они изучали и тестировали мальчика почти месяц. Все анализы и исследования неизменно оказывались в норме. Фазы быстрого и медленного сна сменяли друг друга, но вот только сновидений, похоже, в самом деле не возникало. Довольно скоро матери Антона стала ясна очевидная неэффективность затеи, и она забрала мальчика домой. Какое-то время он поддавался ее внушениям и в самом деле верил, что просто не помнит, что снилось ночью. Так продолжалось довольно долго, до тринадцати лет, когда наступило неприятное прозрение. Той осенью Антон с родителями побывал на книжной ярмарке в Прудищах. Филиппов-младший имел с собой маленькое состояние - тридцать шесть рублей, скопленных за лето. Он имел полное право потратить их как хотел. Ближе к вечеру, когда солнечный диск почти касался дрожащих верхушек деревьев, Антон неожиданно наткнулся на НЕЕ. Книгу Лаберже об осознанных сновидениях. Жар пронзил его тело. Голова внезапно стала тяжелой. Он слышал что-то про эту книгу и вот теперь видел ее на прилавке. Коричневая кожа, стилизованная закладка в комплекте. И стоила она девять рублей. Он как раз располагал остатком наличности ровно в девять рублей. Он не мог не купить книгу Лаберже. Спрятав покупку в рюкзак и ни словом не обмолвившись о приобретенном сокровище, Антон приехал домой, запер дверь в своей комнате и сразу же стал читать. Он стыдливо прятался в своей комнате, косясь одним глазом на входную дверь, словно испуганный подросток , занимающийся детским грехом в общественной уборной. Казалось, решение было найдено. Куда уж проще! Филиппов затвердил методики и начал тренироваться. Каждые две минуты он снова и снова как заведенный спрашивал себя мысленно, спит ли он? Не сон ли это вокруг? Реально ли то, что он видит? Однако, неделя шла за неделей, деревья потеряли последние багряные листья, но результатов не было никаких. Никакого проникновения за плотную черную кулису. Ничего.
Сидя как-то ноябрьским утром на смятой постели, подросток заплакал. Он внезапно осознал, что невозможно оказаться в месте, которого не существует. Нельзя проснуться в сновидениях, которых нет. Последние иллюзии исчезли окончательно. Теперь несчастный понял, что никогда не видел снов. Если бы он просто забывал о них каждый раз, хоть это и невозможно! Все равно остался бы какой-то подсознательный отпечаток, невоспринимаемый слепок события, которое произошло, но не было воспринято сознанием. Но обращаясь внутрь самого себя, парень видел лишь кромешную темноту. Никаких образов, никакого отдаленного и внезапно всплывающего обрывка воспоминания. Вообще ничего. Плотная иссиня-черная кулиса, которую нельзя было ни всколыхнуть, ни даже дотронуться рукой .
Антон выбросил книгу Лаберже и заставил себя смириться со своим необычным дефектом. Из-за этого ведь не умирают! Бывало, сходили с ума, но он перенял отцовское умение держать себя в руках в любой ситуации. Он просто свыкся с очевидным фактом. Зачастую на Филиппова накатывало внезапное сожаление и непонятная тоска. Он всегда был наготове. В приступах отчаяния Антон вспоминал людей, которым приходилось куда хуже, чем ему. Например, больных аутизмом, про которых как-то в юности он видел документальный фильм, навсегда врезавшийся в память. И тоска понемногу уходила.
Этот человек привык жить с постоянным ощущением неполноценности. Это ощущение было как резидентная программа в оперативной памяти ЭВМ. Всегда здесь, на месте. Всегда загружена, всегда в фоновом режиме. Размытые блеклые декорации его жизни. Так было всегда. Все тридцать два года.
 Шли годы. Антон закончил колледж, получил диплом ландшафтного дизайнера, который вовсе ему не был нужен, устроился менеджером по продажам в салон аудио и видео- техники и начал снимать маленькую квартиру в Поречье, отдаленном квартале родного Шабаловска.
Началась самостоятельная жизнь.
Сменялись времена года, приходили и уходили девушки, оставляя лишь запах духов в прихожей, а заноза оставалась. От нее невозможно было спрятаться.

Таблетки Тани так же не помогали. Антон знал, что не поможет уже ничто. Таков уж он, Антон Филиппов. Это неисправимый глюк в системе.
Однако, в последнее время скуки ради он решил попробовать еще один прием – вечернее, перед сном, и утреннее, сразу же после пробуждения, исследование окружающей обстановки. Спокойно лежа в кровати, неторопливо и внимательно, словно в первый раз, исследовал все вокруг, что видел. Потолок, шторы, прикроватную тумбу, кактусы, колюче зеленевшие на мониторе, балконную дверь… Все, что видел. Он не верил в этот выдуманный трюк, но все таки, хоть какое-то развлечение…
Этим осенним утром Антон вновь проделал тот же фокус. Неторопливо отжал кнопку будильника. Тот обиженно замолк. Звонкая трель рассыпалась в воздухе комнаты. Антон вновь закрыл глаза. Затем усиленно поморгал ими, окончательно просыпаясь. После этого с чрезвычайным вниманием уставился на потолок, состроив обескураженную мину человека, не понимающего, как он здесь оказался. Не спеша и подробно изучил , выглядывая из-под натянутого почти до переносицы одеяла, многочисленные буро-желтые пятна от давным-давно высохшей грязной воды на потолке. На долгую память от прежних соседей сверху, которые регулярно, раз в полгода, заливали Филиппова. Он притворился, что разводы видит в первый раз. Переведя взгляд левее, к центру потолка, он с интересом осмотрел белесый от пыли пластмассовый плафончик светильника с трогательными оранжевыми попугайчиками по периметру. Видимо, презент от прежних жильцов, которых дипломированный специалист по ландшафтному дизайну никогда не видел. Снимать его было лень, и плафончик продолжал висеть, таинственно покрываясь все более толстым слоем налета. Судя по выражению лица Антона, сей предмет он видел так же впервые в жизни. Далее взор небритого менеджера по продажам Филиппова скользнул ниже и остановился на письменном столе в дальнем углу комнаты, у балконной двери. Лаковое покрытие с его поверхности практически сошло, а то, что осталось, дыбилось и коробилось как ломающийся лед на весенней реке. Среднего из трех ящиков в тумбе не хватало. Стол молчаливо и нахально таращился на изучавшего его человека, осклабив щербатый рот, в котором не хватало зуба. Плоский монитор, засиженный мухами, был увенчан иссохшими кособокими опунциями.
Вообще, в образе письменного стола чувствовалось неуловимое бахвальство. Он напоминал хорохорящегося бомжа, выглядывавшего из мусорной кучи с неожиданной находкой. Отведя взгляд от стола, Антон осмотрел стоявший возле стола стул. На нем в беспорядке были накиданы предметы его одежды. Все, в чем он вчера был в клубе. Возле стула на полу были видны два темнеющих загадочных комочка. Антон признал в них свои носки. Установив это, он едва уловимо поморщился, словно бы что-то вспомнив. Однако вовремя спохватился, поняв, что как случайный наблюдатель, может догадываться о степени чистоты носок лишь опосредованно, и расслабил мышцы лица. Напоследок, явно стыдясь открывшейся картины, бегло и скомкано оглядел тумбочку и вздохнул. Вслух. Пружины дивана чуть скрипнули. Пора было вставать. Ничего интересного и нового в ощущениях не появилось, да он и не рассчитывал на это. Просто ему захотелось еще немного поваляться в постели. Вот и все.

 Наконец Антон Алексеевич Филиппов поднялся и босиком прошлепал на кухню, яростно расчесывая курчавую грудь. Поставил чайник на плитку и включил тостер, запихнув в него тосты и задумчиво уставился в окно на осеннюю улицу. Сонные машины лениво ползли по мокрой автостраде в обоих направлениях, вяло переругиваясь клаксонами. Какая-то взбалмошная патлатая девица в джинсовой мини-юбке и топике энергично толкала вперед коляску с младенцем, а на углу возле соседнего дома дворовые мальчишки занимались любимым делом. Втроем они растягивали за лапы Рыжика, горячо любимого кота Иветты Александровны Штольцер, вдовствующей пенсионерки-коммунистки семидесяти двух лет из второго подъезда.
 Звуков слышно не было, но судя по тому, что кот яростно сопротивлялся и дергался, приходилось ему несладко. Ливший с позднего вечера дождь превратил пушистый мягкий ковер из желтых листьев на тротуаре в грязную мокрую кашу. Усиливался ветер. Молодая мамаша в вызывающей мини-юбке смотрелась нелепей некуда…

Запахло горелым. Антон очнулся и резко обернулся. Так и есть – хлеб в тостере уже дымил вовсю. Сей многострадальный аппарат, претерпевший не одно кошмарное падение на пол, в конце концов перестал выбрасывать хлеб в нужный момент. Он просто продолжал его поджаривать. Именно поэтому Антон всегда стоял рядом на страже и караулил тосты. Малейшая запинка, и получалось кушанье с угольком…

Филиппов плеснул в стакан чая, соорудил себе бутерброды и, прихлебывая из кружки дымящийся напиток, раскрыл вчерашний номер ежедневника «Шабаловских известий». Прочитав глупую первополосную статейку об истории возникновения местной ложи вольных каменщиков, он развернул газету.
Судя по странице частных объявлений, мир привычно сходил с ума. Ничего нового. Какая-то Роза Георгиевна, как пить дать немолодая и одинокая дама, искала кобелька для своей горячо любимой болонки годовалого возраста. Господин Стеблов достраивал на заднем дворе космический челнок и приглашал желающих отправиться на орбиту Земли бронировать места. Удовольствие стоило недорого - всего триста пятьдесят долларов, учитывая шведский стол, футбольный турнир в невесомости и прокат видеокамер для съемки земной поверхности из открытого космоса. Некто Евгений Иванов (какая редкая фамилия!) радовал известием об открытии в городе полуконспиративного клуба жертв похищений пришельцев. Просили отозваться возможных жертв недавно арестованного юного хакера, укравшего в Интернете пароли к двадцати тысячам кредитных карточек. И так далее, в том же духе. Претерпев еще несколько неудач, Антон перелистнул страницу и сразу же увяз в колонке медицинских объявлений. Была у нашего героя какая-то не совсем понятная даже ему самому слабость к медицине. Было время, когда он пытался в домашних условиях синтезировать легкие наркотики…

Да, Антон… Тебе это всегда нравилось. Ты же помнишь эту историю с таблетками, которые дала Таня? Ты глотал их шесть раз в день, и не по одной, а по четыре штуки. Потом брал у нее в клинике еще пузырьки, и говорил, что это для друга. Помнишь, как ты ползал на четвереньках по комнате и галлюцинировал, пока не начинало казаться, что комната полна дыма от пожара и ты, обезумев, в одних трусах выскакивал на улицу? Ох уж это твое подсознательное желание покончить со всем одним махом. Ты же не смирился со своим дефектом, так? Ты не успокоишься, пока не разберешься с собой окончательно? Бедная Таня, она думала, что помогает тебе вылечиться. Ты наперед знал, что лечение бесполезно и все равно пичкал себя сверхдозами? Так, Антон?


-Слышь, Люськ! Опять ко мне мой бывший вчера заходил!
-Да ну? И че ты?
-Упадешь щас! Блин, приходит в полвторого, в зюзю, еле на ногах стоит. Ну и с порога, блин, целоваться лезет! Прикинь, Люськ! Это после всего, что этот гад наделал! Нет, ну как тебе это? Лезет, в-общем, этот козел, рот открыл, перегаром сдувает, а зубы-то гнилые все у него! Прикинь, как мне противно стало! Говорю, пасть закрой свою, пока последние зубы тебе не выбила!
-Ну прально, чего там. Допился до ручки!
-Ой, Люськ! Чего с этими мужиками делать? Ну я его приложила, конечно. Кубарем вниз покатился. Теперь уж не придет! Кобель драный, блин!
-Не говори! Я вот тоже давеча поцапалась с Сережкой. Прихожу, значит, с работы…
 



БИТВА ЗА ШАБАЛОВСК - ФИНАЛ


Ровно в 12 часов и 51 минуту пополудни Антон резко вышел из транса. Он медленно хлопнул веками, как крылышками, уподобившись бабочке. Филиппов отключился всего лишь на полторы секунды и спал с широко открытыми глазами, но хватило и этого. Сгенерированный мозговой импульс распространился мгновенно, накрыв ударной волной весь Шабаловск. Все тридцать квадратных километров города. Все двести сорок три дома. Все тридцать две тысячи шестьсот двадцать девять человек, находившихся в его пределах. Покрыв город, волна ударила в лес, окаймлявший город с севера и востока, в Шабаловку, которая огибала город с юга и юго-востока, и выродилась.
Через долю секунды во всех электро-щитках повылетали пробки, не выдержав чудовищного скачка напряжения. Все до единой электрической пробки в этом гребаном городке. Исключая тех , что были расположены в щитке квартиры самого Филиппова. Том на экране наконец додумался рассыпать на полу кухни муку, чтобы отпечатки лап невидимого Джерри отпечатались на ней. Еще через долю секунды организмы жителей Шабаловска синхронно выбросили в кровь гигантскую дозу адреналина и столь же синхронно их сердца разлетелись в клочья как бумажный кулек с водой, сброшенный с балкона на асфальт.
Тысячи нервных волокон послушно передали в мозг Антона информацию о случившемся, и его сердце, заколотившееся как молот, едва не повторило участь остальных обитателей городка.

О Господи, я все-таки уснул! Боже! Сколько же я был в отключке? Боже! Какого черта!

Антон подскочил как ужаленный, опрокинув журнальный столик с подсыхающими остатками еды, но не заметил этого. Он метался по кухне как чума по средневековой Европе, как раненный кабан по пролеску, опрокидывая и круша все, что подворачивалось под руку. Затем схватил ополовиненную бутыль Джонни Уокера, стоявшую в раковине и жадно вылакал остатки содержимого. Выкинув бутылку на пол, Антон развинченной как у клоуна походкой вошел в комнату. Молча постоял в центре, словно что-то припоминая. Затем взял табуретку, и, встав на нее, снял плафон с оранжевыми попугайчиками с крюка, на котором тот столько лет безмятежно провисел. На обнажившийся крюк Филиппов накинул буксировочный трос и соорудил петлю. Спрыгнул на пол, снял тапки, оглядел получившуюся конструкцию и снова встал на стул, сунув голову в петлю. Неловко взбрыкнув ногами, он отбросил табуретку и повис на крюке, судорожно дрыгая ногами футах в полутора от пола. Через три минуты все было кончено. Битва за Шабаловск была проиграна. Война продолжалась.

ЭПИЛОГ. НЕДАЛЕКОЕ БУДУЩЕЕ

Володя Карпов четвертый час подряд смотрел новости по телевизору. Когда заканчивались новости на одном канале, он щелкал пультом, перескакивая дальше, пока не находил ньюс-блоки снова. Он судорожно покусывал зубами засунутый в рот указательный палец левой руки, но даже не замечал этого. Палец уже покрылся красными пятнышками и блестел от слюны, но владелец пальца не замечал страданий своего органа. Он походил на пса, ожесточенно вгрызавшегося в ляжку из-за мучивших его блох. Глаза Володи слезились, от воспаления веки стали темно-красного цвета, а белки покрылись сетью прожилок. Это зрелище ужаснуло бы и самого отъявленного программиста. Рубашка, выпроставшаяся из под ремня, была покрыта винными пятнами. Карпов пил почти неделю. Тихо повизгивая, он смотрел и смотрел новости. Периодически он забирался в глаза то одной нечистой пятерней, то другой, и орудовал там, пока глаза не переставали слипаться. Сильно хотелось спать.

«Теперь о местных новостях. Вчера ночью по всему Раскатовскому району прокатилась необъяснимая волна детских самоубийств. Сразу шестьдесят два ребенка в возрасте от трех до девяти лет примерно в одно и то же время покончили жизнь самоубийством. Сходится и способ достижения этой цели, избранный несчастными. Все они шагнули в открытое окно детской и упав с большой высоты, получили травмы, несовместимые с жизнью. Детские психиатры ломают голову над этим необъяснимым, чудовищным явлением. Однако, ни полиция, ни врачи пока не могут внятно объяснить, как такое могло произойти. Предварительное расследование показало, что никто из детей не знал никого из остальных самоубийц. Видимых причин для сведения счетов с жизнью у детей не выявлено. Практически все они жили в благополучных семьях с благожелательными отношениями между членами семьи. Секта нео-лепрозорианцев уже объявила произошедшее знамением…»

Володя запрокинул голову и издал жалобный, низкий, почти утробный скулеж. Он не просто походил на одичавшего бездомного пса. Он уже давно им был. Глаза превратились в две узенькие щелочки между набрякших багровых век. Именно сейчас ни в коем случае нельзя было засыпать… засыпать… засыпааааааать…

 


Рецензии