Человек-медведь

Это история случилась со мной ночью, во сне. —
Мы со знакомыми отдыхали на каком-то каменистом плато, плавно спускавшимся с одной стороны в долину, а с другой оно обрывалось неприступной скалой над пропастью.
Я собирала ягоды на плато. В стороне от меня метрах в пяти находился обрыв, за спиной плато медленно спускалось в долину, и оттуда, из лагеря, доносились голоса прибывших со мной. Все занимались своими делами. Впереди меня было ровное пространство с ягодными кустиками и камнями-булыжниками. Я собирала ягоды, присев на корточки и поглядывая по сторонам, выискивая следующий кустик. И вдруг передо мной, метрах в пятидесяти, из-за булыжника высотой сантиметров в сорок-пятьдесят стал расти тёмный, косматый ком. Он как будто раскрывался, как раскрывается бутон, как выпрямляется человек, выбирающийся из тесной пещеры на открытое пространство. Так и этот ком-медведь словно поднимал голову с груди.
Я закричала:
— Медведь!
И ком стал поворачиваться в мою сторону (он рос спиной ко мне, а теперь голова его, плечи его стали медленно поворачиваться вокруг невидимой оси). Тут медведь вырос окончательно, рост его превышал мой более чем наполовину. Это оказался не совсем медведь, а какое-то существо, которое твёрдо стояло на ногах, как только может стоять на земле человек, возвышаясь, возвеличиваясь над всем живущим. И это было существо мужского рода. Его взгляд был твёрд, как и поступь, которой он размеренно направлялся ко мне. Всё тело его, сильное и крепкое, мускулистое, было покрыто густой шерстью, даже скорее подшёрстком тёмного цвета. И лицо его было тёмного цвета, но оно скорее вызывало ощущение смуглости или загара и также было красиво своей естественностью. За всё то время, пока он раскрывался, поворачивался и делал первые шаги в мою сторону, я только поднялась с корточек во весь рост и оцепенела от ужаса, ибо страх, обуявший меня, был первобытный страх.
Я знала, что где-то внизу, метрах в ста-ста пятидесяти, находятся люди. Но я знала, что это существо, идущее ко мне, наделено силой, намного большей, чем все они, вместе взятые, взятые вместе со мной. Да и вообще, всё время у меня было состояние того, что я и он — одни. И так оно и было. Мы были одни на плато. Остальные или не слышали моего крика, или убежали от страха. Я знала, что я здесь, и что здесь он, чья сила велика и сравнима с силой мира. И он был странен и силой, и обликом своим, и неведомостью чувств своих. Когда он был от меня на расстоянии семи-восьми шагов, я опомнилась (или окончательно испугалась) и закричала:
— Стой! Остановись! Прочь! — И размахивала руками в разные стороны, как будто отгоняя от себя мух.
Он остановился и внимательно и долго смотрел на меня. Он всё время, пока шёл, смотрел на меня и я смотрела на него. Но сейчас он был совсем близко, я поняла, насколько это был умный взгляд. Взгляд, который трудно забыть, взгляд очень умного, самого умного и самого странного человека, виденного, встреченного когда-либо мной на земле. И он, этот странный, огромного роста человек-медведь, стоял и смотрел на меня, а я стояла перед ним одна-одинёшенька. И я знала, чувствовала, что я одна перед ним на весь мир. И я боялась его силы и ощущала свою полную беззащитность перед ним. Мне уже было всё равно. Во мне жил Ужас.
И вдруг человек-медведь медленно повернулся и пошёл обратно. Вот теперь я впервые засомневалась в том, что со мной происходит. И когда он сделал несколько шагов, удаляющих его от меня, я наконец-то вышла из оцепенения, смогла повернуться к нему спиной и побежала вниз, к людям.
Мне были безразличны слова, которые говорили бывшие внизу. Помню только, что они сетовали о случившемся, но больше сокрушались моим обманным криком: «Медведь!».
— Ты бы сказала нам, что это человек. Нам тоже хотелось бы посмотреть на него. Медведей-то мы видели. А это, может быть, был снежный или лесной человек. Ах, ну что ж ты... Из-за тебя мы упустили такую возможность контакта с непознанной ещё природой... А может быть, это было существо другой цивилизации? Может, это был представитель пещерных людей? — Таковы были упрёки моих знакомых. А я в ответ молчала. Да и что говорить вслед случившемуся. Я молчала и вспоминала, как он рос. Это было похоже на развитие цветка, растения из семени. А также это был подъём по ступеням. — Как будто за камнем-булыжником были ступени вниз, по которым он поднимался. Он поднимался на поверхность по своим делам и думал о чём-то, а я своим криком отвлекла его...
Но почему он был таким огромным? И почему я так сильно его перепугалась? Я испугалась, хотя давно перестала бояться чего-либо. И я хотела понять это. И когда все улеглись спать, я тоже лежала в своём логове и мне было страшно прежним страхом. Мне было неприятно ощущать существование этого страха в себе, и я хотела понять его, чтобы научиться управлять им. Я спрашивала себя: чего я испугалась? Я старалась разобраться в своих ощущениях в тот момент. Я стыдила себя: ты всё пробиралась к первоначальному, к первым понятиям, первым словам, первым звукам, а встретившись с тем, что могло бы отвечать понятию первобытности, пошла на попятный, отмахнулась от него. Ну что он мог тебе сделать? Ведь всё — от Бога. И жизнь и смерть.
Да, это так, — противоречила я сама себе, — но я хочу жить. Хотя мне жаль, что я так глупо себя повела. Ну что ж, в следующий раз постараюсь быть поумнее и терпеливее. — Решила я сама про себя и заснула.

Продолжение рассказа пришло во сне. Это был уже второй круг сна. Мы стояли с ним в лесу. И он и я опирались на близстоящие деревья, находясь в нескольких метрах друг от друга. Мы больше молчали. Или же разговор носил характер телепатической связи. Я оправдывалась перед ним за свой испуг, а он снисходительно-понимающе смотрел на меня и подтверждал: да, так бывает впервые...
Он сам был от первых людей, потомком первых людей, которые скрылись от потопа под землёй. У них была сделана водная система вентиляции и орошения, —такая прочная пористая ткань, натянутая над местами выхода наверх, через которые после потопа устанавливалась связь с миром. Человек-медведь сохранил рост и осанку первых людей, но их поколение уже более века ходит в шкурах и приспособилось к сворачиванию и разворачиванию тела.
— Это, как у зародышей, — объяснил он, — зародыш спит и живёт в утробе матери, свернувшись в клубок, а выходя на свет, распрямляется на все стороны и во весь рост. А земля — это наша мать.
И я знала, что это так. Но у нас было очень мало времени для разговора. Это время таяло у нас на глазах, как последняя горстка снега посреди проталины, прогретой жёстким весенним солнцем.
Оно растаяло и исчезло.
А мне кажется, что я до сих пор не проснулась, и он вот-вот придет.