Кто съел старуху вреди?

- ...Унучик! Подай-ка мне мои жубки из штакана... Так вон, на штолике штоят... Ну, подай-подай... - говорила ласково и нетерпеливо, сидя в кресле с высокой спинкой, седая объемистая старуха, вся точно слепленная из мячиков разного размера.
"Унучик" - высокий светловолосый молодой человек со смеющимися глазами, вежливо отвечал:
- Я вам, бабушка, стаканчик-то подам, а вот зубки свои сами доставайте - уж больно они у вас кусучие... На днях едва пальца не лишился.
- Дак я шама - не ухвачу... шажве ж мои пальцы туда пролежут! Ну, доштань-доштань...
- А историю расскажите? - лукаво улыбаясь, спрашивал молодой человек.
- Но не беж жубов же!...
* * *
... Было это, унучик... в Африке - в Европеях этих уж давно ничего интересного не случалось: с тех самых пор, как все, кто только можно, друг с дружкой перевоевали, так ничего там замечательного больше и не было... Да... Я тогда еще была молодая, горячая - и зубы все при мне жили, а не в стакане, как теперь... С образованием - да-а! Целых три диплома. В своем отечестве мне не сиделось - ну, знаешь, вроде как в том анекдоте, когда червячок спрашивает у отца, дескать, где мы можем жить? А тот ему и отвечает: мол, в груше можем и в яблоке тоже могем... А сынуля возьми и подковырни: чего ж, мы тогда все в дерьме-то? Папашка подумал-подумал и говорит: есть, мол, такое понятие - Родина...
Вот так и я - захотелось мне, значит, груш да яблочков... Вышла я замуж за одного Джона - с тем, чтобы уехать, и занесло меня аж на Острова - я и дальше хотела, да не получилось. А там у меня "зеленая карта", работа. Гражданство, опять же, светило... С Джоном этим я быстренько развелась - мы с ним, собственно, так и договаривались. Квартирку сняла приличную, в ресторанчике одном подрабатывала придорожном - как сейчас помню, назывался "Петух и курочка"... Ну-у! Там мне такие деньжищи платили - ни одному доценту в наших вьюжных краях и не снилось... Ну, что ты смеешься опять?... Чистую правду ему бабка рассказывает, а он не верит. Все вам, молодым, хаханьки...
* * *
…Я уехала из страны, где слишком многое было нельзя и чересчур многое - можно, и оказалась в пустоте.
Здесь ко мне относились вежливо - не так, как у нас относятся к людям с иным профилем и разрезом глаз, к тому же внешне я вполне походила на дочерей "туманного Альбиона": рыжие волосы, лошадиное лицо, мраморная кожа... Выдавал лишь легкий, почти незаметный акцент. Но я чувствовала себя чужой - я родилась не здесь, не этими соками взрастала, я не понимала их шуток, не знала их песен и тех маленьких, трогательных своей древностью изюминок, из которых и складывается национальный колорит. У меня были знакомые, я даже получала открытки на Рождество и на день рождения, мне было с кем поболтать по телефону и провести вечерок в пабе, обсудить достоинство последних новинок сезона и съездить на скачки - я не была одинока, но оставалась чужой...
Мой фиктивный брак к тому времени был похоронен в прошлом. Настоящей хорошей работы по специальности все не подворачивалось. С деньгами было напряженно: я только что внесла очередной взнос за купленный в рассрочку подержанный "бьюик" и уплатила за квартиру - тесную конуру, где ванная помещалась прямо в кухне, а уборная была одна на три этажа. Глаза мои не могли больше выносить вида грязной посуды и небритые морды проезжего люда, состоявшего, в основном, из шоферни и кочующих студентов - и все
свое раздражение и досаду я вывалила на голову одному типу. Он был массивный, этот тип, но тихий и неприметный и производил впечатление безобидного - поэтому-то я и выложила ему все, что накипело, уверенная, что он мало, чего понял, и мое нытье ему - до лампочки.
Спустя неделю этот «шкаф» появился у нас снова. В нескольких, очень скупых фразах, он дал мне понять, что есть возможность хорошо заработать и вообще поднять свой общественный статус, потрудившись "на благо нации и человечества".
- Вы из "первого" отдела? - пошутила я. - Или из "Ми-5"?
Мой искуситель оказался рядовым служащим одного загадочного учреждения, именующего себя "Бюро по Исследованию Аномальных Способностей". Не знаю, как ему удалось меня уговорить - под гипнозом, что ли? - но через три дня я очутилась на узкой, благопристойной и невероятно чистенькой улочке перед высокой стеклянной дверью, рядом с которой висела скромная табличка с названием этого самого Бюро.
В темном, тщательно вылизанном до последней пылинки, кабинете, уставленном тяжелой дубовой мебелью, сидел пухлый пожилой господин, чья лысина блестела не хуже, чем паркет у него под ногами. Глаза пухлого господина, спрятанные в дряблых мешочках, просветили меня точно рентгеном, а потом он весьма вежливо предложил мне присесть.
 Наша беседа была довольно продолжительной. Выяснилось, что в случае моего согласия, мне светит длительная зарубежная командировка. Правда, звучит заманчиво для неискушенного уха любого уроженца местностей, прилежащих к хребту, отделяющему Сибирь от нормального мира? Вы только вслушайтесь в это чудесное словосочетание: "зарубежная командиро-овка-а..." Прониклись?.. Во мне от этих слов сразу проснулось что-то "совковое" и я даже как-то слегка запамятовала, что по сути уже и так - в командировке...
Но это у нас посылают заграницу, " у них" - посылают куда попало.
Именно эта мысль пришла мне в голову, когда после подробного перечисления причитающихся мне - в случае согласия - комиссионных и прочего, Пухлый сообщил, куда они собираются меня отправить.
До этого момента я старалась вести себя, как и подобает истинной леди с тремя (тремя!) дипломами, но, услышав название конечного пункта назначения, не сдержалась и громко фыркнула.
- Шизлэнд... - повторил он чуть ли не по слогам, не понимая, что в этом такого смешного?
Тут мне пришлось крепко сжать челюсти, чтобы не рассмеяться снова: столица этой самой Шизляндии носила красивое и недвусмысленное название - Дуренвилль... Не спорю, он, конечно, не улавливал в этом слове никаких ассоциаций - на "англицкий" манер оно
звучало вполне безобидно, но я заколебалась.
- Что я там буду делать? - интересуюсь, прикидывая в уме, как бы повежливее отказаться.
- Там расположен один из исследовательских центров нашего Бюро, - пояснил Пухлый. - Вы поедете туда под видом сотрудника Красного Креста...
- Почему? У вас что, подпольная организация?
Он, мне кажется, оскорбился, но на его манерах это никак не отразилось.
- У нас есть предположение, что там происходит утечка важной информации, а мы не можем допустить, чтобы этими данными воспользовались, скажем так... м-м... агрессивно ведущие себя державы или организации. Мы хотим, чтобы вы вычислили человека, ведущего двойную игру.
Я задумалась. Потом спросила:
- Могу я узнать, о сведениях какого рода идет речь?
Вместо ответа, он повернул ко мне экран стоящего на столе компьютера.
На дисплее высветилось изображение полного, ничем не примечательного внешне человека, а рядом в "окне" побежали строчки.
 " 5 марта 19.. года..." - читала я - " Мартин Брек свалился с Луны..." - в этом месте я вопросительно посмотрела на Пухлого: шутить, что ли, вздумали надо мной? Но его лицо оставалось серьезным и бесстрастным. Стала читать дальше.
Падая, этот Мартин Брек задел и вывел из строя новый американский спутник связи, на который только что ухлопали кучу денег, мозгов и времени, из-за чего Штаты предъявили претензии сначала Китаю, а потом - России. Или наоборот... Словом, разгорелся настоящий международный скандал, поскольку обвиняемые категорически отрицали свою причастность к этой диверсии. Как вышли на этого самого Мартина, компьютерное досье не упоминало, а сам он скромно объяснял чрезвычайное происшествие тем, что его попросила достать луну с неба знакомая девушка, за которой он долго и безрезультатно ухаживал. По его словам, он не добрался до вожделенной цели самую чуточку... Еще он попутно заметил, что подобная тяга к небесным странствиям у него в крови: как-то один из его предков свалился вот так же, задев неопознанный летающий объект, и этот случай вошел в историю человечества как падение Тунгусского метеорита…
Потом компьютер тревожно запищал и Пухлый вежливо пояснил, что остальная информация не для посторонних.
- Теперь вы понимаете, что может произойти, попади такой человек в руки каких-нибудь... антиобщественных элементов? - строго вопросил он, глядя на меня, как экзаменатор на "госах".
- Вы меня разыгрываете? - проникновенно спросила я. - Но с какой целью?..
 - К сожалению, все это - чистая правда. - горестным тоном ответил он. - И знаете, это еще не самый тяжелый случай...
* * *
Теперь у меня были деньги и билет на самолет, с помощью которого я должна была пересечь полтора континента. Разве не о таком всю жизнь мечталось? Пусть вся эта авантюра слегка отдает сумасшедшинкой - но когда еще представится подобный случай? Не сидеть же всю жизнь в занюханной харчевне, глядя на дорогу, по которой несутся в город, залитый огнями, большие и красивые автомобили, а тебе только и остается, что смотреть с завистью им вслед...

В дороге я познакомилась с одной эмансипированной особой, она летела туда же - к своему супругу, шведскому консулу. Консульша оказалась вполне компанейской девчонкой и с большой охотой посвящала меня в особенности тамошнего образа жизни - она ус-
пела прожить в Шизляндии около года.
- Ты сбежишь оттуда через месяц! - пообещала она мне. - Жара, пыль, песок... Добавь к этому ужасную антисанитарию, неблагоустроенность и дикие нравы: там каждые две недели - революция... А чиновники! - таких взяткодралов я не встречала нигде - и ведь абсолютно нельзя быть уверенным, что, смазав ему рыло, получишь то, что тебе нужно. Неделями будешь обивать пороги всевозможных канцелярий и слышать в ответ одно и то же: "когда будет угодно Аллаху..."
Я подумала, что за месяц вряд ли отработаю подъемные и решила, что удрать всегда успею.
Предпоследняя наша посадка была в Кейптауне. Дальше лежала неведомая страна.
При подлете я увидела, что моя словоохотливая спутница ожесточенно распихивает по карманам и прочим укромным уголкам всякую мелочевку - мыло, зубную щетку, презервативы, таблетки... Даже часики с руки сняла и засунула их в туфли.
- Промышляешь контрабандой? - осведомилась я. Мы уже вполне достаточно надринкались коньяка, так что были на «ты». - Неужели твоему консулу так плохо платят?
- Нет, - пропыхтела она, - целее будет...
Стюардесса объявила посадку и самолет стал снижаться. Под крылом в иллюминаторе проплывала выжженная солнцем земля буро-коричневых тонов, кое-где попадались зеленые оазисы. Наконец, мы ощутили толчок от соприкосновения шасси с взлетно-посадочной по-
лосой и наше путешествие закончилось.
 Спустившись по трапу, я в числе других пассажиров оказалась на раскаленной сковородке - бетон жег даже сквозь подошвы. Кроме нашего самолета на аэродроме было лишь несколько допотопных этажерок, отдаленно напоминающих «кукурузники». Вдали у горизонта виднелось невысокое приземистое строение - вероятно, здание аэропорта. Спустя час - одна женщина успела упасть в обморок - от этого строения отделилась желтая гусеница. При ближайшем рассмотрении гусеница оказалась автобусом. Подъехав, он поднял тучи пыли и остановился. За рулем сидела... горилла.
 Пассажиры, жавшиеся в крохотной тени авиалайнера, потащились к раскрытым дверям автобуса, волоча на себе свой багаж - командир экипажа перед приземлением настоятельно советовал нам не доверять его службам аэропорта.
Когда мы втиснулись в автобус, он и не подумал трогаться с места. Раздалось шипение и голос водителя в микрофон пробурчал на ломаном английском, что он не поедет, пока ему не заплатят.
 - У них забастовка? - догадалась я.
 - Нет, - раздраженно отозвалась Консульша, по ее щекам стекала расплавившаяся тушь и крем-пудра, - это у них обычные трудовые будни.
Пассажиры полезли по карманам, пустив по кругу чью-то бейсболку, накидали мелочи - и автобус нехотя пополз вперед. На середине пути у него лопнул баллон. Водитель-горилла вылез из кабины, почесал в затылке и объявил, что дальше нам придется идти пешком, но двери он нам не откроет, пока мы ему за это не заплатим...
Внутри аэровокзала оказалось неожиданно прохладно и многолюдно.
 У длинной деревянной обшарпанной стойки столпились те из нашего рейса, кто выжил после марша по бетонке - по-моему, наши ряды заметно поредели. Над стойкой висела табличка с надписью: "Таможенный контроль". Дюжие мордовороты в линялой синей форме бесцеремонно рылись в сумках и чемоданах вновь прибывших. Мне эта процедура напомнила лагерный шмон - сама не видела, но дедушка рассказывал.
 Передо мной в очереди оказалась Консульша. Детина в униформе самозабвенно копался в ее чемодане, откладывая в сторону кое-какие понравившиеся вещички. Под конец он вытянул пакетик, сквозь который просвечивало разноцветное кружево. Моя знакомая не
выдержала и потянула пакет с бельишком обратно.
 - Здесь слишком многа на один попка! - безапелляционно заявил таможенник, не выпуская добычу из цепких рук. - Это прямой угроза наша легкий промышленность!
- Да чтоб ты подавился! - взорвалась Консульша и быстрым движением под юбку и обратно швырнула в лицо мародеру маленький шелковый комочек. - А то не всем женам хватит!.. - и, подхватив разоренный чемодан, гордо удалилась.
 Таможенник невозмутимо повертел трофей перед глазами и присоединил к остальной куче...
 То, что осталось от моих трех чемоданов, спокойно уместилось в одном.
* * *
Прямо у выхода меня встретил стриженный ежиком высокий худой человек лет тридцати с небольшим, одетый в белую рубашку с коротким рукавом, шорты и резиновые шлепанцы. На носу у него были очки в тонкой металлической оправе, за стеклами в глубоких впадинах прятались серые ироничные глаза; кожа на его острых скулах была натянута так, что вот-вот лопнет, высокий лоб избороздили ранние тонкие морщины, а бледные губы казались навек застывшими в насмешливой полуулыбке.
 - Госпожа Смит? - утвердительно спросил он, безошибочно вычислив меня в толпе издыхающих от жары людей. - Я из Центра... Позвольте ваши вещи...
 Я настолько уже обалдела от местного гостеприимства, что инстинктивно вцепилась в остатки своего имущества обеими руками и отчаянно замотала головой. Он прыснул в ладошку и пояснил, что совсем не то имел в виду, но я была невменяема. Погрузив меня в
новехонький "мицубиси-фургон", он включил в кабине кондиционер и протянул бутылочку с прохладительным.
- Это поможет вам прийти в себя... Ничего, привыкните. Кстати, забыл представиться: Янек.
- А почему у вас на дверце нарисован Веселый Роджер? - спросила я.
- Это эмблема нашего заведения... - несколько загадочным тоном ответил он, трогаясь с места.
Проезжая мимо размазанной по саванне взлетно-посадочной полосы, я увидела жалкий самолетный остов: весь алюминий с него уже был ободран, какие-то личности торопливо растаскивали остатки кресел, мотора, винтов и прочих внутренностей, а по направлению к
аэровокзалу уныло брели пятеро летчиков, поддерживая под руки трех полураздетых стюардесс. Я узнала экипаж, доставивший нас сюда. Уже издали я наблюдала, как неподалеку приземлился еще один самолет, кажется, израильский. Высадив пассажиров, он тут же торопливо взревел и, развернувшись, жухнул обратно в небо. Проводив улетевший лайнер взглядом, мой новый знакомый заметил:
- Сыны Израиля всегда выгодно отличались умом и сообразительностью...
* * *
Пыльная дорога неспешно разматывалась между пальмовыми рощами, одинокими баобабами, маленькими зелеными озерами. По сторонам кое-где встречались лениво жующие свою вечную жвачку буйволы, тростниковые деревеньки, поля, редкие пешеходы, неторопливые повозки. Минут через сорок впереди показались городские постройки.
 - Дуренвилль, - сообщил Янек.
 Я встрепенулась, прогнав дремоту, и прилипла к окну.
 Город встретил нас глинобитными трущобами, где между сточными канавами бродили куры и разноцветные детишки. Под навесами сидели древние иссиня-черные старухи, валялись пьяные и спящие. Тянуло дымком, запахом свежего теста, помоями. Янек прибавил газу и наш фургон, взревев, оставил позади трущобы и облепивших было машину назойливых оборванцев. В центральных кварталах кое-где торчали небоскребы, а магазинчики, набитые всевозможной дрянью со всего белого света, были увешаны с головы до ног рекламой импортных товаров, вперемежку с портретами мордастого волосатого человека, чем-то неуловимо напоминавшего незабвенного Карла, который был вдобавок еще и Марксом, только в негативе.
 - Бум-Папа, - небрежно пояснил Янек. - новый диктатор... гм... президент, то есть. Меценат, филантроп и людоед.
 Оживленные улицы вновь сменились узенькими закоулками заваленных мусором трущоб, а затем мы вырвались на простор саванны, миновав по пути огромные конические сооружения желтовато-белого цвета, окруженные паутиной колючей проволоки.
 - А это что? - вяло спросила я, донельзя измученная бесконечной дорогой.
 - Хранилище радиоактивных отходов и прочей гадости... Западные державы за это хорошо платят, а местным властям постоянно не хватает на красивую жизнь, хотя Шизляндия богата газом, нефтью и алмазами...
 - Но ведь в один прекрасный день все это может рвануть к чертям!
 - Может, - легко согласился он, - но, надеюсь, нас с вами здесь уже не будет.
 Вскоре на холмах показалась группа белых зданий, утопающих в неправдоподобно густой, по сравнению с окружающим ландшафтом, зелени. Над всем этим великолепием дрожал прозрачный светло-фиолетовый купол.
 - Приехали! - сообщил мой новый знакомый. - Перед вами заведение, именуемое в народе Веселым Домом.
 В его голосе было что-то такое, что заставило меня насторожиться.
* * *
Фургон притормозил перед полосатым шлагбаумом, из будочки рядом выскочил охранник в зеленой рубашке и белых шортах. Когда он приблизился к нам, я вздрогнула: это опять была горилла, во всяком случае, он очень на нее смахивал.
 - Горилляки, - сказал Янек, - новая этническая единица, появившаяся в результате баловства белых ученых джентельменов в одной из лабораторий Дуренвилля. Тогдашний президент был покровителем наук и всему населению поголовно делали экспериментальные прививки... Бум-Папа тоже из горриляков, поэтому теперь считается, что они - представители нового человечества, очередной шаг эволюции...
 "Новый человек" без долгих предисловий просунул в окно кабины волосатую лапу. Янек положил в раскрытую ладонь смятую бумажку и шлагбаум тотчас поднялся. С влажным хлюпом нас втянуло под дрожащий купол и машина свернула на узенькую дорожку, ведущую к центральному зданию.
 Мотор смолк и я выпала из кабины, жадно втягивая в измученные бензиновой гарью и дорожной пылью легкие чистый, пахнущий свежесрезанной травой воздух. На каменных ступеньках, напевая что-то вроде "... ана-бана ана-бана чик пык мык...", сидели две молоденькие чернокожие девицы в белых халатах. Одна - низенькая, толстенькая, кругломорденькая с длинными волнистыми волосами, торчавшими дыбом во все стороны. У нее была аккуратненькая курносая пипочка, узенькие глазки и губки бантиком. Ее подруга, словно в противовес, была тощая, высокая, с длинной кадыкастой шеей, огромными выпученными глазами и толстыми губищами, размазанными на пол лица. Головку высокой украшала аккуратная шапочка черных, похожих на каракуль, кудряшек. Они с интересом уставились на меня, но петь про «ана-бану» не перестали.
- Знакомьтесь, - сказал Янек. - Это госпожа Смит, а это - Маюма... - низенькая толстушка приподнялась и изобразила что-то вроде реверанса, -... и Буканга. Наши медсестры...
 Тощая Буканга надменно кивнула и они хором протянули:
 - Какатумгель аюдуй!
 - Кака... что? - заинтересовалась я.
 - Это, примерно, означает "здравствуйте", - пояснил он, и в этот миг откуда-то из стоящего поодаль двухэтажного здания раздался душераздирающий крик, а затем - дикий хохот.
 Я подпрыгнула от неожиданности, девчонки и глазом не моргнули, а Янек грустно усмехнулся:
 - "Я просил: снимите крышу, давит голову она..." - и кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд: - Да-да, это именно то, о чем вы подумали. Разве вас не предупредили?..
* * *
Бросив многострадальный чемодан на попечение Маюмы и Буканги, я ворвалась в прохладный светлый холл здания администрации Веселого Дома. Все мои внутренности просто кипели от справедливого негодования: обещали работу в исследовательском центре, а на деле?
 В холле мне пришлось резко притормозить, поскольку я с размаху налетела на занятную живописную группу: трое мужчин в спортивных трусах с уныло-обреченными лицами, сидя на корточках, ожесточенно терли тряпками линолеум, а над ними неумолимо возвы-
шалась дородная носатая женщина средних лет с неестественно прямой осанкой, пышным бюстом и короткими кудрявыми волосами голубовато-пепельного цвета.
 - Трите-трите, - сурово приговаривала она с жестким лающим акцентом.
 - Что, фрау Скупер, опять это пятно? - соболезнующе спросил Янек.
 - Ja-ja... - озабоченно ответила женщина и добавила: - Ну, если я узнавать, чей это есть проделка!..
 По ее тону было ясно, что тогда этому проказнику не поздоровится.
 Но я уже вспомнила о цели своего марша протеста и напролом помчалась дальше - длинноногий и тощий Янек едва поспевал за мной, на ходу делая замечания, вроде: "налево"... "направо"...
 - Стоп! - воскликнул он, и мне пришлось вернуться назад - к обитой черным двери, мимо которой я сгоряча пролетела. - Прошу... - галантно предложил он. - Но учти - я с тобой не пойду.
 Подумаешь! И, все еще пылая праведным гневом, я решительно распахнула черную дверь.
* * *
 Переступив порог, я очутилась на дне морском.
 Вокруг в таинственном полумраке лениво колыхались зеленые водоросли; то там то тут всплывали серебристые воздушные пузырьки; проносились, словно яркие неземные бабочки, стайки разноцветных рыбешек, и пока я приходила в себя - после многочасового перелета как-то туго соображаешь - прямо передо мной вдруг появилась небольшая, метра полтора, акула. Она уставилась на меня мутным, ничего не выражающим взглядом, а потом деловито устремилась прямо ко мне - вероятно, я была в ее вкусе. Взвизгнув, я с размаху шлепнула ее по морде - и моя рука ударилась о стекло.
 - Почему-то Жозефина никогда никому не нравится с первого взгляда, - произнес со сварливым сожалением чей-то скрипучий голос.
 Только теперь я поняла, что меня окружают аквариумы - огромные, метра четыре в высоту и ширину, они уходили вглубь комнаты, создавая иллюзию подводного царства. Потом я заметила стоящего рядом со мной человека. Откровенно говоря, он производил впечатление едва ли лучшее, чем его рыбулька. Как бы не хуже…
На нем был строгий черный, тщательно отутюженный костюм - это при том, что на термометре выше сорока по Цельсию и того больше по Фаренгейту! Но самое главное - его лицо: длинное, бледное, как у покойника, с черными глазами, обведенными кругами, и темным провалом рта. Когда он говорил, его рот казался бездонным. Огромный лоб с залысинами и тонкие, точно выщипанные, брови лишь усиливали неприятное впечатление. Боюсь, он и со второго взгляда мне бы не понравился...
 Пригладив заученным движением зализанные назад блестящие черные волосы, он развернулся и молча куда-то пошел, словно меня тут и не было. Напротив тотчас нарисовалась Жозефина, на сей раз она выглядела очень заинтересованной. Прикидывая, удалось ли ей сегодня пообедать, я поспешила вслед за ее хозяином.
 - Я - Хелен Смит... - торопливо сообщила я ему в спину.
 - Ну? - буркнул он, не оборачиваясь и продолжая шагать.
 Признаться, я несколько растерялась.
 - Я сотрудница Красного Креста... Мне сказали, что я буду работать в исследовательском центре, а вместо этого...
 - Угу... - бросил он на ходу, - как же... Вас Ливерс прислал.
 Так звали Пухлого из «Бюро по Исследованию Аномальных Способностей». Я не стала отпираться.
 - Предположим. Но...
 - Так идите и работайте. Я уже отдал распоряжение, чтобы вас ввели в курс дела.
 - Но...
 Я многое хотела ему высказать: например, что не собираюсь оставаться здесь ни минуты, что потребую с их дурацкого Бюро неустойку за нарушение условий контракта, что мне нужна машина, чтобы вернуться в аэропорт, и что... Но тут он остановился и повернулся ко мне.
 На его щеке висел, шевеля рожками, здоровый слизняк. Медленно, глядя куда-то мимо, он снял его двумя пальцами и отправил в рот. Тотчас из-за воротничка белоснежной, наглухо застегнутой сорочки выполз еще один и пополз по шее к уху.
 - Идите. - повторил он. - И работайте.
 Невольно проследив направление его взгляда, я заметила, что у окна кто-то стоял, спрятавшись за портьерой, преграждающей доступ дневному свету. Потом он неприязненно и пристально посмотрел на меня, и под взглядом его темных, точно уводящих в никуда,
глаз, я невольно попятилась и так, задом, выкатилась обратно в коридор, благо за этим содержательным разговором, мы снова оказались у входной двери.
* * *
Прямо на полу, прислонившись спиной к беленой стене и уперев острые локти в колени, сидел Янек. Завидев меня, он живо вскочил.
- Ну, что тебе сказал господин Гроббель? - его лицо выражало неподдельный интерес, точь-в-точь, как у Жозефины.
 Я поморгала, привыкая к яркому солнечному свету, и буркнула в ответ:
 - Сказал, что рад меня видеть... Его селедке я тоже понравилась.
 Янек с сомнением посмотрел на черную дверь. Она хранила молчание.
 - Ты не мог бы отвезти меня обратно в аэропорт? Я заплачу...
 Я поняла, что разбираться здесь - бесполезно, и решила, что лучше спущу полкана на Ливерса, когда вернусь в Лондон.
 - Это не имеет смысла, - сказал он. - Неизвестно, когда будет следующий самолет и удастся ли тебе улететь. Почему бы все-таки не попробовать поработать тут? Здесь интересно и хорошо платят. К тому же, у Бюро хорошие адвокаты.
 - У какого Бюро? - придурилась я.
 - Да ладно! - засмеялся он. - Твоя карта бита... Пойдем, я лучше покажу тебе твою комнату.
 - Что-то ваш директор какой-то странный... - сказала я, шагая вслед за ним. - Он что, больной?
 - Нет, он здоров. Почти... У него примерно с год назад что-то случилось с глазами, с тех пор он не выносит света. Поэтому почти не выходит из своего кабинета - даже ест и спит там.
 Мы прошли по широким, ослепительно белым коридорам и спустились во двор. Невыносимый зной разогнал всех обитателей Веселого Дома по норам, и нам не встретилось ни одной живой души. Янек подобрал мой чемодан, одиноко стоявший на ступеньках, - видимо,
Маюма с Букангой успели расплавиться или испариться, и повел меня через залитый солнцем двор, мощеный белыми плитами.
 Обогнув здание, мы оказались в тени густых деревьев. Там были небольшие фонтаны, посыпанные песком аккуратные дорожки, живописные клумбы - во всем чувствовалась заботливая хозяйская рука.
 В центре этого маленького парка, казавшегося сущим раем по сравнению с остальным пеклом, стоял двухэтажный дом, а перед ним был устроен бассейн.
 - Это общежитие для сотрудников… - сказал Янек. - За ужином я тебя представлю нашим.
* * *
Мое новое жилище представляло собой большую, почти пустую светлую комнату с отдельной ванной, маленькой прихожей и небольшой нишей, служившей чем-то вроде кухни, только без плиты.
 Огромное окно, обрамленное ярко-красными с причудливым орнаментом занавесками, выходило в парк; сквозь густые ветви просвечивала желтая скатерть саванны, а вдали - бледно-голубая пустынная гладь океана.
 Сбоку от окна, у стены стояла широкая кровать, застеленная красно-коричневым, в тон занавескам, покрывалом. Рядом - высокий торшер, напротив на низенькой темной тумбочке со стеклянными дверцами - большой японский телевизор. В нише помещались столик и пара мягких стульев, обитых тем же материалом, из которого было сделано покрывало на кровати. Над столиком висел небольшой шкафчик. Вот и вся обстановка, если не считать встроенного шкафа в прихожей и зеркала с полочкой в ванной.
 - Располагайся, - предложил Янек, поставив чемодан в прихожей. - У тебя в запасе полчаса... - и ушел, оставив меня одну.
 Только теперь я ощутила, как же я устала.
 Скинув туфли, прошла босиком к окну и распахнула его, а потом, не раздеваясь, без сил упала на кровать. Белый, изрисованный тонкими трещинками потолок, мало о чем мог мне рассказать, зато унылый напев ветра за окном и еле слышный шепот океана принесли с собой легкую светлую печаль. Я закрыла глаза, но в голову полезли всякие ненужные мысли: кто я и что... вот, снова впуталась в очередную авантюру... мне уже тридцать, а я все еще пе-
рекати-поле - без семьи, без дома, без положения... Отделаться от пустых раздумий можно было только одним способом: я встала и отправилась в ванную.
 Горячей воды не было, но к этому мне не привыкать - я еще не сильно испорчена цивилизацией, тем более, что, так называемая, холодная вода - с успехом ее заменяла. Освежившись, я голышом отправилась в коридор и едва успела достать из чемодана полотенце,
как входная дверь резко распахнулась.
* * *
 Моему изумленному взору предстала небольшая кучка людей: впереди стояли Янек и уже знакомая мне фрау Скупер, какой-то толстяк, сзади - еще трое или четверо, а сбоку возбужденно заглядывали, бесцеремонно отталкивая друг дружку, Маюма с Букангой. Вся
эта компания молча воззрилась на меня, а я - на них.
 Я опомнилась первой и демонстративно, не торопясь, закуталась в полотенце. Не то, чтобы очень уж застеснялась - местами я вполне ничего - но мне не понравилось, как они смотрели. Даже мелькнула мысль, не предполагается ли съесть меня на ужин - черт его знает, куда я попала и какие тут обычаи...
- Видите?! - нарушил тишину толстяк. - Она уже собирается дать деру! - и ткнул пальцем в мой раскрытый чемодан.
 В его голосе сквозило непонятное мне торжество, словно им и в самом деле удалось застукать меня за чем-то неприличным.
 - Пардон? - с вызовом переспросила я.
 Фрау Скупер - до нее, видимо, дошел наконец-таки неприличный комизм возникшей ситуации - мощной дланью выставила любопытствующих вон, в том числе и "проницательного" толстяка, и решительно захлопнула дверь. Сама, однако, осталась внутри, как и
Янек. Тот, правда, отвернулся.
 - В чем дело? - ледяным тоном осведомилась я.
 - Нам, право, неловко... - сказала она. - Но мы хотели застать вас врасплох...
 - Вам это удалось.
 - Оденьтесь, - посоветовал Янек, уткнувшись носом в стену. - Нам необходимо поговорить.
 Как будто я тут нарочно устроила стриптиз!
 Я чувствовала, что мой внешний вид сильно смущает нежданных визитеров, ставя их в неловкое положение, и решила воспользоваться этим маленьким преимуществом - могу я иногда побыть стервой? Поэтому я и не подумала последовать его совету - напротив, приняла вольную позу и, скроив нахальную физиономию, повелела:
 - Говорите.
Фрау Скупер явно не одобряла моего поведения, но мне было плевать. Она отошла к окну и закрыла его, точно боялась, что я сигану со второго этажа.
 - Господин Гроббель - мертв. - промямлил Янек, стараясь не глядеть в мою сторону.
 - И что?
 - Вы есть последний, кто заходить к нему в кабинет! - неожиданно рявкнула фрау Скупер и мрачно уставилась на меня.
 Похоже, я ей не нравилась.
 Ситуация усложнялась, но до меня все еще не доходило, чего они хотят, и Янек мягко пояснил:
 - Гроббель найден мертвым в своем кабинете сразу после вашего визита. Кто-то запихнул его в аквариум к Жозефине... Вам нечего нам рассказать?
 - Она его съела?! - ужаснулась я, все еще не понимая подоплеки его вопроса.
 - Нет, - недовольно ответил он, точно был разочарован таким исходом. - Гроббель не умел плавать...
 И тут я поняла, на что, собственно, они намекают.
 - Уж не хотите ли вы сказать, что это - я его утопила?!
* * *
Когда они ушли, я оделась, высушила волосы, причесалась, подкрасилась, - все это я делала машинально, почти бессознательно, поскольку голова моя была занята совсем другим.
 Честно говоря, я была огорошена неожиданным поворотом событий. Меня подозревают в убийстве! Нет, какая наглость!.. Не спорю: я бы, наверное, могла убить, например, защищаясь... Или стукнуть чем-нибудь тяжелым в припадке ярости - но для этого меня нужно довести до белого каления, а этого еще никому не удавалось.
 И уж чем-чем, а садистскими наклонностями я никогда не страдала. Это ж ведь надо: бросить живого человека... Бр-рр... В самом деле, веселенькое заведение.
 Приведя себя в порядок, я вышла в прихожую, собираясь отправиться в столовую, открыла дверь - и мне под ноги с размаху шлепнулась незнакомая женщина. Придя в себя, я поняла, что она, по-видимому, перед этим стояла, прислонившись ухом к двери.
 Незадачливая Мата Хари, нисколько не смутясь, поднялась с пола и сунула мне сухую ладошку.
 - Мисс Бренди... - чопорно представилась она.
 Мисс Бренди представляла собой этакую сухонькую старую девочку с плоской фигурой подростка и мальчишескими ухватками. У нее было седое короткое каре, плотно сжатые тонкие губки и острые пронырливые карие глазки. Чем-то она напоминала Пиноккио. На
вид ей было лет шестьдесят, но она принадлежала к породе людей, которых время не старит, а заботливо подсушивает - они превращаются в стариков прямо из детей, минуя промежуточные стадии и сохраняя видимость младенческой невинности до последнего.
 Но все это я рассмотрела гораздо позже, потому что она тотчас торопливо удалилась. Я успела лишь заметить, что она была одета во что-то серое и безразмерное, а на ногах у нее красовались желтые уродливые ортопедические ботинки на толстой подошве.
 Чем-то меня эти ботинки очень смутили...
* * *
В столовой - небольшом круглом зале, украшенном живыми вьющимися растениями, было полно народу. Как я узнала потом, больные, точнее - так называемый "спецконтингент" - и обслуживающий персонал ели вместе - один из методов психотерапии. Все столики были заняты, но издалека махнул рукой Янек и мне пришлось пройти через весь зал под огнем косых взглядов, чьи оттенки варьировались от простого любопытства до откровенной неприязни.
 Это испытание я выдержала с честью, но, сев на стул, обнаружила, что не в силах подняться и пройти к буфетной стойке, где стояли тарелки со съестным. Слишком многое на меня сегодня свалилось, начиная с местных таможенников и кончая мисс Бренди. Янек
без слов уловил мое состояние, поднялся и вернулся с подносом, уставленным снедью. На вид все смотрелось вполне аппетитно, оставалось надеяться, что и на вкус - тоже.
 - Ешь, - скомандовал он. - Тебе необходимо подкрепиться.
 Еще бы! У меня во рту ни крошки с утра. Однако, неприятности настроили меня на агрессивный лад и я приняла его заботливость в штыки:
 - Неужто я так плохо выгляжу? По тебе этого не было заметно, когда ты давеча на меня пялился...
 Он хотел ответить, но передумал и уткнулся в свою тарелку.
 Тогда я переключилась на его соседей. Вместе с нами за столиком сидели двое: тот самый толстяк, что застал меня "при попытке к бегству" и маленький невзрачный человечек, огненно рыжий, с огромными печальными синими глазами в оправе золотых ресниц.
 - Как видите, я не сбежала, - ехидно сказала я толстяку, подцепляя вилкой какой-то кусок в своей тарелке.
 - Почему? - невинно, словно не понимая, о чем вообще речь, спросил он, жадным взглядом провожая мой кусочек.
 Я тщательно разжевала - недурно! - и проглотила. Он все это время смотрел на меня и даже невольно двигал челюстями, точно пытаясь мне помочь.
 - Из принципа… - говорю.
 Он сморщился от умственного напряжения:
 - Чего?..
 - Не уеду, пока всех не поубиваю. - кровожадно пояснила я, цепляя новый кусок.
 Толстяк нахмурился, его ложка застыла на полпути ко рту, а потом он расплылся в улыбке, как масло на сковородке:
 - Шутите! Гы-гы... - и толкнул локтем рыжего. - Слышь? Каково?..
 Рыжий слушал нас со страдальческим лицом - я подумала, что он или слишком много знает о жизни или у него что-то болит, а скорее, то и другое вместе. От толчка он словно очнулся и вежливо улыбнулся мне, при этом его лицо приняло нормальное выражение.
 - Давайте я лучше познакомлю вас с публикой, - сказал он, отодвигая тарелку, к которой едва притронулся. - Хотя бы заочно...
 Толстяк тут же набросился на его порцию, хотя на раздаточном столе было всего полно. Наверное, объедки были его слабостью.
 - Это Мартин-Глыба, - сказал рыжий, по-свойски похлопывая уминающего за обе щеки толстяка по плечу. - Я - Мом...
 - Это - который от кашля?
 - Так в древнегреческой мифологии звали бога шуток, насмешек и злословия, - встрял Янек.
 - Скажите, какие у вас тут все скромные! - усмехнулась я.
 - У нас тут у всех прозвища, - ничуть не обиделся Мом. - И вам навесят, подождите...
 - ...и не только прозвище, как я понимаю... - съязвила я.
 Но он сделал вид, что не уловил моей иронии, и продолжал перечислять:
 - Во-он видите того тощего, сморщенного? Это - Нытик, а рядом с ним, который с пухом на голове - Птеродактиль... Вон тот лысый ушастый битюг, что сидит один, - Франкенштейн... Дядюшка Скрудж... Усатая Мышка... Жеманная субтильная девица - да, та,
что вытирает губы салфеткой - Эммануэль... - он назвал еще с десяток странных и смешных имен, а потом сказал с тяжким вздохом: - А это наше общее проклятье - Брехушка Вреди...
 Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела мисс Бренди.
- Чем это она вам так насолила?
Он неопределенно пожал плечами и загадочно пообещал:
- Еще столкнетесь...
- Уже… - ответила я с набитым ртом. - Она подсматривала за мной в замочную скважину.
- А вы опять были нагишом? - простодушно полюбопытствовал Глыба.
Но я не успела отбрить нахала, как подобает, потому что мисс Бренди-Вреди в этот момент закончила трапезу и поднялась, чтобы уйти, и мне опять бросились в глаза ее нелепые ботинки.
Только теперь я знала, чем они замечательны, помимо своего ужасного цвета: точь-в-точь такие же торчали из-под портьеры в кабинете Гроббеля...
* * *
Я не стала ни с кем делиться своим открытием, опасаясь, как бы моя откровенность значительно не сократила мне часы пребывания в этом мире. Понаблюдаем пока, а там посмотрим...
После ужина приехали полицейские из Дуренвилля. Они мурыжили меня часа два, изощряясь в проницательности и остроумии, и, по-моему, если бы не вмешательство Янека, который стал теперь кем-то вроде и.о. директора Центра, они бы с радостью упекли меня в каталажку - тем более, что под конец их совсем уж занесло: они стали меня допытывать о подробностях последнего дворцового заговора против Бум-Папы.
- Ты, значит, веришь в мою невиновность? - спросила я у него, когда полицейские уехали.
- Разве я такое говорил? Сами во всем разберемся - они-то не станут этого делать: здесь даже суда как такового нет, отправят на соляные рудники - и все…
 М-да, мрачная перспектива...
Вернувшись к себе, нашла в шкафу в прихожей свежее постельное белье и собралась лечь спать - я уже ног под собой не чуяла, как в дверь постучали.
На пороге стоял Янек.
- Ты мне уже порядком надоел! - без обиняков сообщила я ему.
- Я хотел сказать, что не был с тобой откровенен: у нас уже были убийства, точнее - несчастные случаи, поэтому-то я и не отдал тебя полиции... Так что будь осторожна… - и добавил: - Моя комната напротив.
- Вот и ступай туда! - отрезала я и захлопнула дверь, повернув в замке ключ.
Не знаю, врал он или нет, но я положила под кровать огромную тяжелую сковородку, нашедшуюся в кухонном шкафчике, - пусть будет под рукой, если кто-то вздумает пожаловать.
Гости не заставили себя долго ждать.
Посреди ночи я проснулась от странных звуков. Прислушалась, затаив дыхание. Потом осторожно нащупала под кроватью ручку сковородки. Со мной, когда я спросонья, вообще лучше не связываться, особенно, если не вовремя разбудить - под утро или вот как сейчас
- я просто зверею.
 Шорохи продолжались. Тихонечко, стараясь не скрипеть, я поднялась и прокралась к кухонной нише - подозрительное шебуршанье исходило именно оттуда. Выждала чуток, и щелкнув выключателем, с криком "руки вверх!" резко выпрыгнула из-за угла, одновременно замахиваясь сковородкой.
 То, что я увидела, заставило меня уронить ее на пол.
 На столе сидело на корточках небольшое, смахивающее на куль с мукой черномазенькое существо с приплюснутым носом, вывороченными губами и седой бороденкой веником. Оно неодобрительно помаргивало на меня из-под кустистых седых бровей, щурясь от света, но
и не думало убегать.
 - В чем дело? - спросила я, когда обрела дар речи.
 - Вот и я о том же хочу спросить! - раздраженно отозвался ночной пришелец. - В доме - шаром покати! - и мотнул бороденкой в сторону распахнутых дверок шкафчика. - Новенькая, что ли?..
 Я оторопело кивнула. Он грозно насупился, изучающе глядя на меня, потом, видать, сделав кое-какие выводы, заявил:
 - Сегодня прощаю, а на следующий раз - чтобы припасла крошек или там сухариков, печенья, корок банановых либо апельсиновых... Многого не требую - не жадный, но учти: скандальный я, лучше не ссорься...
 - Мяса тебе кусок! - огрызнулась я, оправившись от потрясения.
 Нет, видали рэкетира?.. Он меня еще стращать будет! Да таких на полушку дюжину предлагай - не возьму...
 - Лучше косточку, - обрадовался было, не уловив надвигающейся грозы, вымогатель, и тут заметил, что я, как бы между прочим, подобрала с полу сковородку. - Ты чего это? Э-э... мадам!..
 С обезьяньим проворством он успел увернуться и прыгнуть на шкафчик - грозное оружие со свистом пронеслось в дюйме от его уха.
 - Погоди!.. - пообещала я, пододвигая стул.
 - Что вы, мадам, такая нервная? - возмутился он. - Неужели я перепутал и попал в корпус к психам?
 Мне вдруг стало смешно - я представила себе эту мизансцену со стороны.
 - Ладно, слезай...
 В сумке у меня завалялось печенье, я отыскала и дала ему. Он принял подачку с достоинством, сохраняя обиженное выражение мордашки.
 - Не люблю, когда мне угрожают, - пояснила я и передразнила: - Так что, лучше не ссорься... Ты сам-то кто будешь?
 - Жил бы с нормальными, - сердито ответил он, - был бы - домовой...
 - А так, значит, - дурновой? - засмеялась я.
 - С кем поведешься, от того и заразишься, - парировал он.
 В коридоре затопало.
 - Это еще что?
 Он пожал плечами. Я подобрала так полюбившуюся мне сковородку и осторожно подкралась к двери.
 -Не высовывалась бы ты... - тоном бывалого человека посоветовал он.
 Но я приоткрыла дверь и выглянула: по длинному, скупо освещенному гудящими люминесцентными трубками коридору бродила... лошадь. Невероятно изможденная и унылая.
 Из двери напротив высунулась заспанная физиономия Янека.
 - Не спится?
 Я молча указала ему на доходягу:
 - Что бы это могло значить?
 - Вероятно, ночная кобыла... - хихикнул он и, закрывая свою дверь, произнес совсем уж загадочную фразу: - Надеюсь, к утру он загонит ее обратно...
 Вернувшись в комнату, я обнаружила, что мой приятель исчез. Утро вечера мудреней - и я отправилась в постель, надеясь, что в ближайшее время больше ничего не случится.
 Засыпая, подумала, что Ливерс непременно мне за все ответит. В валюте...
* * *
 Проснулась я поздно - как раз к обеду. Ветер швырял в окно песок, на подоконнике намело тонкий слой белой пыли. Вдали в океане, принарядившись белыми барашками, гуляли волны. Я смахнула песок, застелила кровать - и когда спустилась в обеденный зал, народ уже почти разошелся.
 Усевшись за стол, я едва успела порадоваться, что буду есть в одиночестве без глупых разговоров, как рядом возник лысый квадратный битюг. Не говоря ни слова - точно меня тут и не было - он плюхнулся со своим подносом напротив и принялся за еду.
 Для начала он скинул все в одну тарелку - первое, второе и салат - со знанием дела перемешал и, зажав ложку всей пятерней, отправил в рот сразу столько, что оно все не поместилось и торчало, пока он, давясь, пережевывал. Отдельные кусочки при этом падали на стол и обратно в тарелку. Картина будет неполной, если не описать при этом его позу: он задрал обе ноги на стул, согнув одну в колене и оперевшись на нее той рукой, в которой была ложка,
и сгорбился, пригнув по-собачьи голову к столу и растопырив локти, насколько это было возможно. Другой лапищей он держал большой ломоть хлеба и, дергая головой, отрывал от него зубами огромные куски, предварительно набив рот остальной пищей. Так, сопя, чав-
кая и постанывая, он ожесточенно и сосредоточенно расправился с тем блевантином, что сам себе соорудил - при этом он несколько раз, нисколько не смущаясь, громко испортил воздух - и, рыгнув напоследок, в задумчивости огляделся. Не наелся, похоже...
 Я давно уже отложила вилку в сторону - весь аппетит улетучился мгновенно, едва только он начал сопеть и чавкать - и наблюдала за ним, пытаясь угадать: был ли этот цирк рассчитан на меня или это что-то вполне естественное?
 Он увидел, что я на него смотрю и сообщил, сладенько улыбаясь и подмигивая:
 - Все бабы - сволочи.
 Все ясно - "спецконтингент". Я поднялась и ушла.

 Выйдя на улицу, увидела Маюму с Букангой - они мели двор и жизнерадостно распевали "Ана-бана..." Откуда-то выкатился Янек.
 - Национальный шлягер? - я кивнула головой в сторону певуний.
 - А то! Последнее сочинение Бум-Папы... По радио только это и крутят.
 - Почему у вас медсестры в дворниках? - строго спросила я.
 Он усмехнулся:
 - Медсестры... Маюма при виде шприца в обморок падает, а Буканга из всех лекарств отличает только медицинский спирт.
 - Зачем же вы их держите?
 Янек сделал дурашливо-серьезное лицо:
 - Ты ничего не понимаешь в местной политике: у Маюмы двоюродный дядя работает садовником при дворце, а у Буканги - тетка отца троюродного брата мужа золовки замужем за писарем в министерстве лесной промышленности... Так что, тут - не тронь, а то
завоняет.
 - В этой пустыне есть лесная промышленность? - поразилась я.
 - Главное, что есть министерство... А девчонки неплохие - работы не чураются, как видишь.
 - Вот и взяли бы их уборщицами...
 - Нельзя. - он наставительно поднял указательный палец кверху. - У них в дипломах написано, что они - медицинские сестры.
 - Но...
 - Слушай, что ты распереживалась? На какую бумажку денег хватило у людей - ту и купили. Все равно я их к пациентам и близко не подпускаю, да они и сами не рвутся. Помои тоже надо кому-то выносить! Но приезжие, вроде тебя, нос воротят, а среди местных про наше заведение всякие слухи ходят - народ тут, знаешь, какой суеверный!..
 Я вспомнила свои ночные приключения и подумала, что эти слухи не лишены оснований.
 - Я сейчас еду в город, - продолжал он, - надо забрать одного нашего сотрудника. Поедешь со мной?
 - Если ты угостишь меня обедом. Мне сегодня не повезло с сотрапезником. Ушастый такой, с ноздреватым красным шнобелем...
 - Франкенштейн!.. - догадался он и захохотал. - Замечательное зрелище, а?
 Я не люблю, когда меня поднимают на смех, и сухо поинтересовалась, когда он перестал смеяться:
 - А у вас, господин директор, какое прозвище, если не секрет?
 - Никакого.
 - Что ж так? Надо придумать.
 Он улыбнулся и преувеличенно-горестно вздохнул:
 - Зачем еще что-то придумывать для человека с моей фамилией? - и, церемонно шаркнув ножкой, поклонился: - Позвольте представиться, Янек Козюлька...
 Теперь настал мой черед смеяться.
* * *
 Дуренвилль оглушил нас пронзительно-крикливым шумом помпезных площадей и грязных улиц, где тучи мух, слепней и нищих соседствовали с уличными проститутками, гадалками, бродячими артистами и торговцами, раскладывающими свой товар на картонных ящиках,
тряпках, а то и просто - на голой земле.
 - Ни одного приличного человека! - удивилась я, разглядывая из окна машины текущую по тротуарам толпу.
 - Богатые пешком не ходят, да и вообще стараются лишний раз не высовываться из районов проживания - не ровен час, ограбят или пристрелят... Устроили себе что-то вроде гетто, даже колючую проволоку натянули и вышки с охранниками понатыкали.
 Спустя несколько минут, я убедилась в справедливости его слов, когда мы въехали через некое подобие КПП в одну из частей города. Здесь было очень даже неплохо, только Янек сразу предупредил:
 - Не ешь и не пей ничего местного, а то не поймешь, отчего помрешь...
 - Но ты обещал меня накормить!
 - Потерпи...
 Подъехав к большой гостинице, мы забрали оттуда ожидавшего нас немолодого человека.
 - Доктор Нелепски... - представил его Янек.
 Это был несколько слащавый жеманный человек, с тонкими усиками на изрезанном морщинками смуглом лице, с голубыми глазами и тщательно взбитым светлым коком, маскирующим начинающуюся плешь. Судя по его одежде и манерам... Впрочем, это не мое дело.
 - Гроббель погиб... - сообщил ему Янек.
 Нелепски вздрогнул и визгливо запричитал:
 - О, боже! Когда я отсюда уеду!.. Что за гадкая страна...
 Его стенания действовали мне на нервы - я узнала в нем саму себя в недавнем прошлом. К тому же, очень хотелось есть. Я буркнула:
 - По этому поводу стоит выпить...
 Они дружно со мной согласились и, оставив машину на платной стоянке, - на улице ее бы вмиг раздели и разули, как пояснил с видом знатока Козюлька, - мы отправились в уютненькое заведение, расположенное по соседству с американским посольством. Была суббота, а значит, мы могли себе это позволить.
 К своей радости, я встретила там Консульшу. Она мне тоже обрадовалась:
 - Ты еще здесь?
 - Да, и уже успела попасть в историю...
 Мы пристроились с ней на высоких табуретах у стойки и я подробненько обсказала события прошедшего дня, и про "ночную кобылу" в том числе - я ведь не одна ее видела. Только про дурнового не стала говорить - еще решит, что я страдаю галлюцинациями, - и про желтые ботинки умолчала.
 Выслушав меня, она задумчиво помешала соломинкой свой коктейль, и сказала:
 - Лошадка, утопленник - это все мелочи... Я слышала от сведущих людей, у вас там и похуже случается... - и, нагнувшись к моему уху, прошептала: - Там есть потайные подвалы - и знаешь, кого там прячут?.. Настоящих вампиров и прочую нечисть!.. - и сделав страшные глаза, оглянулась по сторонам.
 Я не успела ее порасспросить, потому что подошел ее муж, а при нем она не захотела сплетничать, мигом перевоплотившись из разбитной кумушки, что, сидя на лавочке, перемывают косточки соседям, в светскую даму. Она познакомила нас - ее муж был до-
вольно приятным на вид господином - и вскоре они ушли.
 Когда мы перекусили, официант-горилляк принес счет и Нелепски достал из кармана бумажник. Янек не возражал, я и подавно.
 - Как вы интересно считаете, милейший! - возмутился доктор. - Три бифштекса по двадцать пять йохилей - у вас получается сто шесть йохилей, и четыре банки пива по шесть, выходит, стоят сорок пять?..
 Официант взирал на нас с невозмутимо-каменной рожей, не собираясь что-либо пересчитывать.
 - Вы вообще-то складывать умеете? - спросил Нелепски.
 Официант молча сунул ему под нос маленький калькулятор и потыкал пальцем в кнопки. Калькулятор был японский, и за пальцами его мы наблюдали очень внимательно. Тем не менее, все равно три раза по двадцать пять вышло сто шесть, а шестью четыре - сорок
пять. Из интереса, мы подозвали хозяина заведения, но его «машинка» была еще круче, и мы решили расплатиться по первоначальному варианту - спорить было бесполезно, так как устному счету здесь не доверяли и мы оказались не в силах убедить их, что дважды два
во всем остальном мире равно четырем. Здесь была своя арифметика...
 К тому же, хозяин успел шепнуть нам, что дядя сестры второй жены брата этого фокусника вращается в высоких кругах.
 Нелепски с кривой усмешкой протянул официанту сто пятьдесят один йохиль:
 - Сдачи не надо.
 - А на чай?.. - возмутился тот.
* * *
Когда мы возвращались обратно, я небрежно спросила у Янека:
- Что это еще за подвалы у вас в Центре? Я слышала, там водятся интересные экземпляры...
- Это тебе та брунгильда поведала, что сидела с тобой в баре?
- Какая разница...
- Да, есть и подвалы, есть и экземпляры. - нехотя ответил он. - По сути, они все тут... Тот же Глыба, например, или Мом... Только некоторые из них - безвредные, а другие - совсем наоборот. И от этих последних стоит держаться подальше.
- Но почему их запихнули в психушку? На каком вообще основании их тут держат? Неужели они здесь - добровольно?
- У них не было большого выбора - либо тюрьма, потому как за плечами у каждого большое или маленькое преступление, либо Центр. А психушка - это прикрытие. Чтобы всякие там не вопили, что мы отпускаем преступников на волю. Тем более, что по договоренности
с правительством, мы лечим и настоящих больных из числа местного населения - у него самого нет на это денег, как впрочем, и на многое другое. По местным представлениям, сумасшедший - это человек, в которого вселились злые духи, и если такого беднягу вовремя не госпитализировать, его просто сожгут под одобрительные вопли остальных.
- Что за средневековье?! Жечь на костре...
Он помрачнел.
- Жгут. Вич-инфицированных, туберкулезников, сифилитиков... Это проще, чем лечить - и дешевле.
 - Но куда же смотрит мировая общественность?
 - Общественность? - переспросил он и усмехнулся.
 Настроение мое испортилось. Куда меня, к черту, занесло? Но любопытство пересилило и я спросила:
 - Какое же преступление совершил, например, Глыба? Или Мом?
 - Ущерб частной и государственной собственности. Не волнуйся, большинство из них не убийцы или насильники... Многое из того, что они натворили, случилось только потому, что они - не такие, как все… - и Янек снова невесело усмехнулся: - Поэтому, в том, что они - здесь, есть своя логика: ведь они - аномальны, следовательно, им не место среди нормальных людей.
Машина взобралась на холмы, где расположился Центр, уже в сумерках.
 Проходя через парк к подъезду общежития, мы услышали пронзительный кошачий вопль.
 - Вот гад! - сжал кулаки Янек.
 Я непонимающе посмотрела на него.
 - Опять Франкенштейн за кошками гоняется, - пояснил он. - Всех котов в округе перевел - мы уже и били его за это, да с ним не больно-то сладишь, он только Глыбу боится и фрау Скупер. Ну, я его еще достану!..
 Проводив меня до комнаты, он сказал:
 - Завтра приезжает патер Гольдвиг - он из миссионеров и всегда навещает нас по воскресеньям. Придешь?
 - Если проснусь…
 - Ты - католичка?
 - Вольная птица... Я еще как-то не определилась.
 - Сосем не интересуешься вопросами религии?
 - Отчего же... Но у меня получается с миру по нитке: до этого, например, меня интересовали кришнаиты, а теперь - мормоны...
 - И что в них такого примечательного?
Похоже, я оскорбила его религиозные чувства.
 - Они лучше всех, на мой взгляд, оправдывают Адама и определяют смысл жизни.
 - Да? - скептически хмыкнул он.
 И я процитировала на память:
 - "... Адам пал, чтобы человечество могло - быть. Человечество есть дабы иметь радость..." Примерно так.
* * *
Утром я, конечно, проспала. Не в моих привычках вставать рано, если для этого нет серьезных причин. Но если бы я знала, чем это для меня обернется - вскочила бы ни свет ни заря.
 Патер Гольдвиг уже стоял у старенькой разбитой машины, собираясь, очевидно, уезжать, когда я спустилась вниз. Вокруг него собралась кучка поклонников, они о чем-то оживленно беседовали. Я подошла познакомиться, но завидев меня, почтенное сборище разом смолкло, точно их выключили, и на меня уставилось десятка два разноцветных, но одинаково враждебных глаз. Неужели здесь считается таким страшным преступлением пропустить мессу?
 Все разъяснилось довольно быстро.
 - Кто-то хлопнул охранника, что обычно дежурил у входа, - сообщил Мом. - Случайно, не знаете, кто бы это мог устроить?
 - Случайно не знаю… - едким голосочком отозвалась я и поздоровалась с Гольдвигом.
 Это был пожилой белый мужчина, довольно осанистый, с выцветшими, слезящимися от ветра синими глазами. Почему-то его лицо показалось мне знакомым…
 По взгляду патера не было заметно, чтобы он тоже причислял меня к отпетым убийцам. Он вежливо поинтересовался, хорошо ли я доехала, как мне нравится здешний климат, и что там новенького в мире. Поговорив со мной, Гольдвиг распрощался со всеми и уехал. Я осталась один на один с неприятелем.
 - Хорошо спалось? - поинтересовался Глыба.
 - На бессонницу никогда не жаловалась. - в тон ему ответила я.
 - Когда же вы проснулись?
 - Только что.
 - И ночевали, конечно, в своей комнате? - подключился к допросу Мом.
 - Разумеется. Я в любых случаях предпочитаю свою собственную постель.
 - Понятно, - скабрезно улыбнулся он. - Первое правило для порядочной девушки: ложиться спать часиков в девять вечера, поскольку к десяти она должна быть дома.
 - От вашего остороумия попахивает нафталином. Этой шутке уже лет сто... - презрительно сказала я и развернулась, чтобы уйти.
 Из-за угла здания администрации показались Янек и фрау Скупер. Завидев меня, они ускорили шаг. Понятно... Соляные рудники, мне, судя по всему, обеспечены.
 - Его убили вчера вечером... - с ходу выпалил Янек. - Полиция уже здесь.
 Я обернулась и торжествующе посмотрела на остальных. Мом и Глыба одновременно виновато развели руками. Однако, извиниться никто и не подумал.
 - За вами посылали Брехушку Вреди перед началом службы, но она сказала, что вас в номере нет.
 Занимательная новость... Может быть, поэтому мне захотелось самой осмотреть место убийства.

 - Здесь у нас над Центром силовое поле, такой своеобразный колпак, чтобы никто не мог убежать, - пояснял Янек, возясь с какими-то рычагами в маленьком стальном ящике, висящем на каменном заборе у ворот. - Ключи от этого ящика только у меня и еще у нескольких сотрудников. Все они были утром в церкви.
 - Но у меня-то нет ключей, - резонно заметила я. - Можно было бы догадаться.
 - Нас сбила с толку Брехушка Вреди... Потом-то я вспомнил про ключи и про то, что охранника я и вечером не видел, когда мы приехали. Шлагбаум ведь был открыт... - тут я тоже вспомнила, что действительно, так и было. - Я еще удивился, что он не вышел клянчить за проезд.
 - Странно, почему она так сказала? - подумала я вслух.
 - Она никогда не говорит правды. Считает, что так - веселее. У нее вообще масса забавных привычек - клептомания, например... Эта старушонка ни дня не может прожить без пакостей. И всегда в курсе последних слухов и сплетен - от ее глаз мало что ускользает...
 Ворота открылись.
 - Может, она сообщит нам, кто же утопил Гроббеля? - предположила я, выглядывая из ворот вслед за Янеком, - желтые ботинки не выходили у меня из головы.
 Мы осмотрели еще раз будку охранника.
 - Из-за этого убийства круг подозреваемых резко сужается. - сказал Янек. - Никто из больных не мог выйти наружу. Не знаю только, радоваться этому или нет.
 И тут настал мой черед, показать, какая я умная.
 - А у Гроббеля были ключи? - он кивнул и взглянул на меня почти с испугом, с полуслова поняв, что я имела в виду. - И где же они теперь? - ехидно осведомилась я.
 Но я недооценила противника.
 - Почему бы им не оказаться у тебя? - лучезарно улыбнулся он и даже протянул ладошку, точно я мигом все и выложу.
 - У меня их нет… - не менее обворожительно улыбнулась я. - Да и зачем они мне? Я ведь пока еще сотрудник вашего веселого заведения, а не пациент. Тьфу-тьфу-тьфу на меня... Потому что свихнуться здесь, по-моему, недолго.
 Козюлька взглянул разочарованно и вышел из будки. Я напоследок еще раз осмотрелась - ничего примечательного - и вышла на залитую солнцем дорогу. Утопая по щиколотку в песке, мы вернулись к входным воротам, и тут я обратила внимание на одну маленькую де-
таль. Но промолчала - ведь раз у Янека тоже есть ключи, значит...
 В общем, верить тут никому нельзя.
* * *
 По дороге нам попалась фрау Скупер. Она куда-то деловито и целенаправленно маршировала, а следом за ней, что-то канюча, тянулся щупленький, похожий на только вылупившегося птенца, человечек. Кажется, Мом тогда в столовой называл его Птеродактилем…
 - Мона... Ну мона-аа! Ну мона ме тють тють атать? - ныл он.
 - Nein… - строго отвечала она, при этом ее лицо выражало непреклонную решимость стоять на своем "nein" до конца.
 - Хосю атать! - взвизгнул Птеродактиль - видать, его терпению настал конец, и шлепнувшись наземь, забился в истерике, визжа и дрыгая ногами.
 Янек остановился:
 - Пусть полетает! Что вам, фрау Скупер, жалко что ли?
 Она побагровела:
 - Он не есть - летать, он есть - хулиганить! И вы, пан Козюлька, прекрасно это знать!
 Я уже обратила внимание, что стоило ей только выйти из себя, как она начинала безбожно коверкать язык, хотя в нормальной ситуации владела английским прекрасно. Значит, Птеродактиль успел уже изрядно ее достать.
 Потом между фрау и паном возникла яростно-вежливая перебранка, из которой я сделала еще один вывод, на сей раз - политический: они не больно-то ладят. Маюма с Букангой довели до моего сведения, что Скупер являлась здесь фигурой не менее значимой, чем Янек - она была кем-то вроде замдиректора по хозяйственной части. В ее ведение находились также кухня, столовая и продовольственные запасы, поэтому девчонки были ярыми приверженцами ее "партии", здраво рассудив, что всегда лучше держаться поближе к хлебным местам - научная деятельность, коей ведал Козюлька, их мало интересовала. Я же пока еще не определилась, но, судя по тому, как развиваются события, мне придется обзавестись сторонниками.
Скандал между тем разгорался. Птеродактиль продолжал вопить, Скупер переругивалась с Янеком, а вокруг них постепенно собралась толпа зевак.
 - В прошлый раз он бить окно! - доказывала свою правоту фрау Скупер. - Подглядывать как я мыться, а в апреле... Вы вспоминать! Вспоминать быстро, что он делать апрель! Он мешать вертолет!
 Не знаю, о каком вертолете шла речь, но Янек был вынужден уступить. Поняв, что директор сдает позиции, Птеродактиль завопил еще громче:
 - Я умъю! Умъю!!
 - Давайте привяжем ему к ноге веревку и Глыба будет его держать... - предложил Мом.
 На том и порешили, только Мартину довольно скоро надоело его пасти, потому что летун волочил его за веревку по всему двору, и толстяк совершенно запыхался и ободрал коленки. Поэтому он привязал веревку к ручке входной двери административного корпуса, и удалился, оставив Птеродактиля на произвол судьбы. Фрау Скупер тоже забыла о нем, потому что в холле на полу вновь появилось загадочное пятно, с которым она боролась вот уже несколько недель: оно то появлялось, то вдруг исчезало, задавшись, очевидно, целью свести ее с ума - у нее была просто маниакальная страсть к чистоте и порядку, граничившая с помешательством.
 Зато Брехушка Вреди не дремала...
* * *
Янек поделился своими опасениями с доктором Нелепски и они вместе отправились в кабинет покойного Гроббеля. Я увязалась за ними, хотя меня и не приглашали. Отомкнув черную дверь, Янек вошел первым и тут же с воплями выскочил обратно: вслед за ним из
полутьмы кабинета вывалился здоровенный страус, долбанул онемевшего от неожиданности Нелепски клювом по маковке, рысцой пробежался мимо нас, и растаял в солнечном свете, льющемся из распахнутого окна в конце коридора.
 - Однако! - возмутился Нелепски, ощупывая голову. - Вы не находите, что это уже чересчур?
 - Пожалуй... - согласился Козюлька. - Надо будет снова одеть на него сетку-изолятор.
 - И никакого телевизора! - категорично закончил Нелепски.
 - Вы о чем? - спросила я, но мне не ответили.
 В кабинете все оставалось по-прежнему: тишина, зеленый полумрак, стайки серебряных пузырьков и безмолвные обитатели. Мне стало как-то неуютно. Янек и Нелепски открыли сейф, вмонтированный в стену возле огромного черного стола. Он был пуст. Нелепски
присвистнул:
 - Пропали ключики-то!..
 - Выходит, убийца охотился за ключами?
 - А охранник тогда причем? Зачем надо было его убивать?
 - Если это сделал кто-то из больных, то он мог и не руководствоваться логикой. Или горилляк что-то увидел...
 - Или пытался кого-то остановить...
 Они стояли и рассуждали, как вдруг четыре самых больших аквариума точно взорвались с оглушительным звоном. Осколки толстенных стекол усыпали все вокруг, на пол хлынула вода.
 Я вскрикнула и выбежала наружу. И будь я проклята, если в дальнем конце коридора не мелькнули желтые ботинки!..
 Янек и доктор, чертыхаясь, выползли из разгромленного кабинета.
- Это Брехушка Вреди! - крикнула я им.
- Вполне возможно, - мрачно буркнул Янек. - Но не пойман - не вор...
* * *
 Воскресный денек продолжался.
 На велосипеде приехал почтальон - толстая чернокожая тетка. Она привезла огромную кипу газет и писем и остановилась поболтать у входа с фрау Скупер. Пока они разговаривали, пес, сидящий рядом в будке, старательно их облаивал, так, что они, стоя рядом, порой не могли друг друга расслышать. Пса звали Джинджер - на Кузю, впрочем, он тоже откликался, - и был он большой и глупой дворнягой. Почтальонша как раз пересказывала фрау Скупер свежую городскую сплетню, когда Джинджер-Кузя разошелся вовсю. Он яростно лаял и в его брехе отчетливо слышалось:
 - Наш двор-р! Г-рр.. Наш дво-ррр! Наш! Наш!..
 Немка и так-то была не в духе, а тут рассвирепела окончательно:
 - Заткнись, урод старательный! Убью!! - неожиданно завопила она так, что Почтальонша от испуга подпрыгнула, а Джинджер ткнулся мордой в будку.
 За этой коротенькой сценой наблюдал Мом и на его лице было написано крайнее неодобрение.
 Толстая почтальонша уехала, энергично крутя педали, половинки ее мощного зада, трясясь, свисали по бокам сиденья; фрау Скупер величаво удалилась, и Мом, оглянувшись по сторонам, неторопливо направился к собачьей будке.
* * *
 За обедом ко мне подсела полноватая тихая женщина бальзаковского возраста. У нее были блестящие испуганные глаза, все время бегающие по сторонам, черные усики и большая бородавка над верхней губой. Темные сальные волосы были собраны в "дульку" на за-
тылке. Одета она была в такой же засаленный халат неопределенного цвета и стоптанные матерчатые шлепанцы. По сравнению с другими обитателями Веселого Дома, она производила на редкость безобидное впечатление.
 - У вас не занято? - робко спросила она.
 - Присаживайтесь, пожалуйста, - приветливо отозвалась я.
 - Спасибо...
 В столовую влетел огромный серый котище и мигом юркнул под стол, за которым восседали Глыба, Мом и какой-то хитрющего вида старикашка с торчащими в стороны усами. Вслед за котом в зал ворвался Франкенштейн. Завидев медленно поднимающегося из-за стола Мартина, он тотчас изменил траекторию движения и отдуваясь, направился к раздаточному столу. Нагрузив полный поднос, он двинулся к свободному месту, но тут серый бросился ему под ноги - и старина Френки растянулся на полу во весь рост. Держу пари, кот сделал это нарочно. По-моему, пострадавший тоже так решил, и поднимаясь, что-то пробурчал угрожающе, но встретив тяжелый взгляд Мартина, был вынужден ретироваться. На мраморном полу осталась безобразная лужа.
 - Это Счастливчик Пуцци, - сказала моя усатая соседка. - Он такой хитрюга! Только поэтому и жив до сих пор... Помяните мое слово, он еще выцарапает глаза этому троглодиту.
 Вернувшись к своему обеду, я обнаружила, что Счастливчик сидит сбоку от моего стула и внимательно, не отрываясь и не мигая, смотрит мне в рот. Взгляд назывался: "дай чего ешь!" - и я не смогла устоять. Пуцци просидел, гипнотизируя меня, все время, пока я ела, и добрая половина содержимого моих тарелок отправилась к нему под стол. За этим занятием нас и застукала фрау Скупер.
 - Сорить на пол - запрещено! - гаркнула она и у меня было такое ощущение, что сейчас она добавит: "Три наряда вне очереди!"
 Но она не сказала больше ничего, только взглянула так, что я поняла: мой рейтинг скатился до нулевой отметки. Я не успела сильно огорчиться по этому поводу: проходившая мимо Брехушка Вреди из-за габаритов фрау Скупер была вынуждена ступить одной ногой в лужу-размазню, оставленную Франкенштейном, и на замызганном мраморе остался четкий след ее ботинка.
 Точно такой же я видела утром на песке у ворот….
* * *
Янек выслушал меня со вниманием.
- Будем надеяться, что ты говоришь правду... - задумчиво протянул он.
 - Зачем мне наговаривать! - возмутилась я.
 - Мисс Бренди не похожа на убийцу. Правда, у нее порой очень жестокие шутки - но она как маленький ребенок, не осознающий последствий собственных шалостей.
 - Ты еще ее защищаешь? После того, как она чуть нас не прирезала?!
 - У нас нет доказательств того, что аквариумы лопнули по ее вине. Как нет и доказательств всего остального. И потом, подумай сама: могла ли такая тщедушная старушонка закинуть Гроббеля в аквариум, подняв его на высоту более четырнадцати футов?
 - Тогда это был Глыба или Франкенштейн.
 - Они в тот момент оттирали пятно под руководством фрау Скупер...
 - Значит, фрау с ними заодно… - безмятежно заявила я.
 Я прекрасно понимала, что говорю глупость, но мне хотелось его позлить. Но Козюльку не так-то легко было вывести из себя.
 - Боюсь, что тут все гораздо хуже. - сказал Янек. - Его могли з а с т а в и т ь это сделать с помощью внушения.
 - Нельзя заставить человека влезть по абсолютно гладкой и ровной стеклянной стене! - отрезала я. - У него это просто не получится. Не веришь - попробуй при случае.
 - Он мог на что-нибудь встать! А потом злоумышленник привел все в порядок...
 Но я его уже не слушала. Хорошенькое дело! Выходит, в один прекрасный день мне вот так же что-нибудь внушат... Нет, мне все это не нравится. И я перебила его рассуждения:
 - А что, у вас есть такие, что обладают большой силой внушения?
 - Вообще-то, нет... Но стоит проверить.
 - Не проще ли допросить Брехушку Вреди?
 - Попробуй... - кисло усмехнулся он.
* * *
 - Птеродактиль улетел!..
Запыхавшиеся Маюма и Буканга влетели в кабинет Янека, забыв постучаться.
 - Вреди перерезала веревку, которой он был привязан!
 - Далеко не улетит, - хмыкнул Козюлька, но все же поднялся и торопливо вышел вслед за взбудораженными девицами.
 С улицы доносились оживленные голоса. Я решила, что мне тоже стоит присоединиться к обществу, а то вдруг кого-нибудь убьют и я опять окажусь без алиби. Только, прежде чем выйти, достала из волос заколку и после недолгих усилий отомкнула верхний ящик стола пана Козюльки - я там приметила за разговором одну весьма полезную вещицу...
 Птеродактиль парил над толпой, донельзя довольный собою, и приземляться, судя по всему, не собирался.
 - Туть буду зить! - сообщил он. - Туть луте видно - кто че ест, кто с кем силюится...
 - Цыпа-цыпа-цыпа!.. - умильным голосочком позвала его фрау Скупер, показывая кастрюльку с кашей.
 Сделав крутой вираж, он на лету заглянул в кастрюлю сверху и замотал головой:
 - Сяма такое есь!
 Фрау Скупер разозлилась - люди ведь должны ходить, а не летать! - значит, это есть непорядок - и рявкнула:
 - Naxt hause, мерзавец! Кому говорить!...
 Но тут все мгновенно забыли про непокорного летуна, потому что Янек вдруг уставился куда-то в сторону и глаза у него стали совершенно квадратными.
 - Что это такое с нашей собачкой? - придушенным голосом спросил он.
 Все, как по команде, повернулись в ту же сторону.
 У ворот, возле собачьей будки сидел небольших размеров... дракончик. Кожистые крылья, затейливо украшенные перьями, массивные лапы с кривыми когтями, дым из ноздрей... Словом, все как положено. Три толстые шеи венчали дурашливые одинаковые собачьи морды с высунутыми языками. Только это да еще совсем уж нелепый теперь собачий хвост напоминало изумленным людям, что перед ними все-таки - Джинджер.
 - Mein Gott! - простонала фрау Скупер, хватаясь за голову. - Я не мочь это выносить...
 Я подумала, что тоже "не мочь". Но если я осталась на месте, то фрау Скупер, решительно двинулась к воротам.
 - Это фантом!.. - запоздало крикнул ей вслед Нелепски.
 Но тут "фантом" плюнул в ее сторону огнем и всем стало ясно, что если это и видение - то вполне натуральное. Даже слишком...
 Закопченная фрау Скупер, тем не менее, не пожелала сдаваться и, вооружившись палкой, загнала дракона в будку и закрыла ее. Птеродактиль, воспользовавшись всеобщим замешательством, свистнул кастрюлю с кашей, впопыхах забытую немкой, и уселся на ветку, чер-
пая жидкое варево прямо рукою и строя рожи. Она наградила его многообещающим взглядом, пробормотав что-то вроде: " жрать захочешь - прилетишь..." - за дословный перевод не ручаюсь, но смысл передаю точно - и гордо удалилась. Отмываться…
* * *
 Солнце опустилось ниже. В Веселом Доме наступило временное затишье. По телевизору транслировали футбольный матч: между собой сражались две местные команды - "Львы Дуренвилля" и "Герои Африки".
 Поскольку одна из них, как просветили меня Маюма с Букангой, была любимой командой Бум-Папы - только вот, хоть убейте, не помню, какая - по всем каналам передавали только этот "матч века". Я в футболе не особенно разбираюсь, но даже на мой неискушенный взгляд, играли они неважно. Поэтому я одела купальник и халат и решила пойти поплавать.
 В холле на первом этаже перед огромным экраном сидели Мом, Глыба и Франкенштейн. Они, видимо, настолько увлеклись игрой, что прилипли к телевизору вплотную и тыкали в экран пальцами, переругиваясь и отпихивая друг друга. Презрительно фыркнув, я прошла мимо и присоединилась к плескавшимся в бассейне.
 Сама того не зная, я таким образом пропустила замечательное зрелище, которое впоследствии привело к... Впрочем, узнаете…

 У огромного телевизора же происходило вот что.
 Озорникам, коими по сути своей являлась вышеупомянутая компания, тоже не понравилась, как играют местные "львы" и "герои" - и они, не долго думая, решили внести свои коррективы.
 Первым начал Франкенштейн: недвусмысленно и непечатно высказавшись насчет мастерства игроков, он пальцем отобрал у нападающего "Львов" мяч и щелчком отправил его в ворота "Героев". Телевизионные трибуны взревели.
 - Класс! - восхитился Мом. - Научи...
 - Хрен тебе... - отозвался Френки, за что незамедлительно схлопотал от Глыбы подзатыльник - тот не любил, когда его друга обижали.
 - Да ладно, гляди: берешь просто пальцем... - и в качестве наглядного комментария Франкенштейн зацепил за ногу хавбека "Героев" и тот упустил прострельную передачу.
 - Ну-ка, ну-ка... - заинтересовался Мом. - Тогда я буду за "Героев"… - и отодвинул штангу ворот их противников.
 На трибунах царило нечто невообразимое.
 Поскольку Мом и Глыба были заодно против Френки, то "Герои" быстро сравняли счет и повели. Тогда тот, осерчав, щелкнул по голове их лучшего нападающего и его унесли с поля. Сосредоточенно пыхтя, друзья сумели вырваться к чужим воротам, но наглый Франкенштейн загородил их ладонью и мяч отскакивал, словно от стенки.
 Глыба набычился и пихнул жулика ногой:
 - Чего жилишь, гад!..
 Пока они переругивались и толкались, Мом увеличил разрыв в счете и первый тайм на этом закончился с редким для футбола результатом: "пятнадцать : десять" в пользу "Героев Африки".
 Пока крутили рекламные ролики, друзья-соперники наведались в столовую и изрядно опустошили в холодильнике запасы сосисок и пива, благо бдительность фрау Скупер была притуплена: она выпила успокоительное и уснула в своем номере.
 Им, разумеется, было невдомек, что творилось в это время в раздевалке "Львов" на столичном стадионе.
 Перед понурыми игроками в желто-красной форме расхаживал плотный человек в белом костюме - министр безопасности. Его лоснящаяся физиономия пылала от гнева.
 - Соляные рудники вам обеспечены! - орал он. - Так опозорить отца нации!..
 Он распекал их все пятнадцать минут, отведенные для отдыха, и, когда раздалась сирена, выпроводил на поле со словами:
 - Незаменимых людей нет - учтите это, голубчики...
... Глыба и Мом выиграли.
* * *
 Возвращаясь вечером в свою комнату, я неожиданно споткнулась о лежащего ничком человека. Что ты будешь делать! - еще один труп... И, конечно, ему непременно надо валяться на моем пороге! Что за напасть?.. Я воздела руки к потолку и громко высказалась на сей счет. На шум из своих номеров вылезли Янек и Эммануэль.
 - Это Джонни-Обморок, - спокойно сказал Янек, разобравшись, в чем дело. - Он постоянно засыпает на ходу и падает, где попало.
 Эммануэль принесла пузырек с нашатырем и они привели его в чувство. Потом Янек закинул его руку себе на шею и утащил засоню прочь. Эммануэль посоветовала мне хорошенько осмотреть свой номер, перед тем, как закрыться и лечь спать:
 -... А то вдруг Джонни приснилась какая-нибудь бяка и притаилась у тебя.
 - То есть?
 - Он представляет собой довольно редкий феномен: его сны обладают способностью материализовываться, особенно, если он был чем-то взволнован или расстроен... Или получил днем слишком большую порцию впечатлений.
 - Так это его страус сегодня утром едва не пробил череп Нелепски?! - догадалась я.
- Да... К тому же, с ним что-то происходит. Раньше все его сновидения были вполне безобидными: порой, страшненькими, но безвредными - просто туман… - чувствовалось, что ей до зарезу хочется обсудить все со свежим слушателем. - А потом как-то Брехушку Вреди застукали за тем, что она скармливала ему поливитамины, предназначенные для людей с нарушенными функциями головного мозга, - и вот с тех пор пришельцы из его снов становятся все более реальными, живучими - и агрессивными. Нелепски с Козюлькой соорудили ему изолирующую сетку на голову, ослабляющую мозговые импульсы, но на днях ее кто-то слямзил. - тут она прищурилась и убежденно произнесла: - Я-то не сомневаюсь, чьих это рук дело...
 Услышанное не прибавило мне хорошего настроения. Вместе с ней мы осмотрели мою комнату, потом ее. Вроде, ничего страшного... Только пропала моя сковородка. Но у меня теперь было кое-что получше.
* * *
 Понедельник начался с того, что с утра не....... - то есть, простите, не пимши и не емши, - в мой номер ввалилась фрау Скупер. Оказывается, она раз в неделю проверяла состояние жилых помещений, отведенных сотрудникам вверенного ей учреждения. На предмет, так сказать, санитарно-гигиенического состояния.
 При осмотре она обнаружила, что один край покрывала на моей кровати свисает несколько ниже, чем другой, и коврик на полу в ванной лежит криво. Она незамедлительно высказалась по этому поводу - я все о себе узнала. "...Три сантиметра влево, три сантиметра вправо - расстрел на месте..." - подумала я, чувствуя, как внутри закипает злобное глухое раздражение. Накануне ночью мне ведь практически не дали уснуть: в парке орали кошки и улюлюкал Франкенштейн, а придурок Птеродактиль всю ночь напролет издавал радостные душераздирающие вопли, подлетая к чужим окнам и барабаня в стекла. Это он так развлекался, празднуя победу собственной независимости. К тому же, он еще и светился в темноте. Согласитесь, трудновато уснуть, когда мимо твоего окна каждые десять минут проносится нечто светящееся и вопящее. Лично мне это не удалось и я чувствовала себя совершенно разбитой. Я вообще бываю сильно не в духе, если не высплюсь, а этот псих угомонился только под утро, часов в шесть, врезавшись в дерево… Хоть бы он себе шею сломал, зараза!.. Второй такой ночи мне не пережить.
 Фрау Скупер, напротив, выглядела на зависть бодренькой и свежей - еще бы! - она-то ничего не слыхала, наевшись снотворного и продрыхнув часов пятнадцать кряду! Наверняка, кроме нее да какого-нибудь Джонни-Обморока этой ночью никто не спал - уж Птеродактиль постарался на совесть...
 Поэтому, когда она с чувством исполненного долга и собственной значимости двинулась к выходу, я мстительно буркнула ей в спину:
 - Гитлер - капут!
 Ее плечи вздрогнули, но она даже не обернулась и ушла. Вскоре я услышала, как она дает разгон Эммануэль, чья комната была по соседству с моей.
 Первый рабочий день начался отвратительно.
* * *
 Выяснилось, что кроме туземцев, выполняющих обязанности санитаров и уборщиков, обслуживающего персонала - врачей, инженеров и прочих специалистов - было раз-два и обчелся.
 - Все поуезжали, - пояснил Нелепски. - Плохой климат, дурные порядки... Кому охота здесь торчать…
 - А вы?
 - Здесь хорошо платят.
 - У меня пропал пистолет! - сообщил вошедший в лабораторию Янек.
 - Господи, только этого нам и не хватало! - простонала я, хватаясь за сердце.
 Лицемерка… Сама ведь его и стащила. Я сочла, что он пригодится мне больше, чем Козюльке - тот, на мой взгляд, был слишком мягкотелым. Тем более, что мой браунинг отобрали на таможне вместе с разрешением на провоз и лицензией на ношение оружия - а они
обошлись мне недешево.
 Я не собиралась никого убивать, просто хотела поговорить со старухой Вреди, но она что-то все не попадалась мне на глаза.
 Вчетвером - Нелепски, Эммануэль, Козюлька и я - мы подробно обсудили возможные варианты исчезновения пистолета. Это отняло у нас полчаса драгоценного рабочего времени, потом Эммануэль ушла, а мы занялись Мартином Глыбой.
 Нелепски и Янек опутали его массой всевозможных проводочков, уложив беднягу на кушетку. В мою задачу входила обработка поступающих на компьютер данных.
 К своему удивлению, я узнала, что Глыба и есть тот самый Мартин Бек, который чуть-чуть на достал до Луны.
 - Он слегка поправился за последние три года... - объяснил Янек.
 Ничего себе - "слегка"... Он тянул центнера на два, не меньше!
 - Теперь он, конечно, уже не скитается среди звезд? - съехидничала я. - С таким-то пузом...
 - Вовсе не поэтому, - возразил Янек. - Он говорит, что у него нет стимула.
 - Интересно, - задумчиво проговорила я, глядя на гору жира, возвышающуюся на кушетке, - как это у него получалось?..
 - Мартин говорит, что свет - это та же вода. Только надо вообразить себя невесомым, как бы растаять в текущем вокруг тебя свете - и тогда просто плывешь по течению...
 - Н-да... Ничего сложного.
 После Мартина настал черед Усатой Мышки - той самой промасленной тетушки, что познакомила меня с Пуцци.
 - А мне не будет больно, доктор? - дрожащим голосом переспросила она раз двадцать, пока Козюлька с Нелепски обматывали ее паутиной проводов.
 - Нет, дорогая Генриетта. Не стоит так беспокоиться...
 - Чего она-то натворила? - спросила я.
 Но Янек заявил, что, дескать, я - технический персонал, а не медработник, поэтому мне знать не положено. Вот ежели мне кто чего сам расскажет - тогда другое дело. Я мысленно пообещала ему, что кое-кто расскажет - и довольно скоро...
 Усатая Мышка действительно при первом же удобном случае очень охотно поделилась со мной своей историей - я, правда, вовсе не ее имела в виду - но это тоже было занимательно.
 Оказывается, жила она себе тихо-мирно, никого не трогая, - как мышка в норке - пока на старости лет не прицепились к ней всякие хвори да болячки, сделавшие ее жизнь совершенно невыносимой.
- Я не могла понять, - говорила она, доверительно поблескивая глазками, и покачивая масляной головкой, когда мы сидели с ней как-то у бассейна, - почему Господь так наказывает меня? За что? Я очень страдала, очень... - в этом месте она примолкла, но я ее не торопила: нужно уметь слушать, и тогда человек тебе сам все расскажет. - А потом я стала представлять себе, что все это происходит не со мной. Это не я болею. То есть, я - но я другая, понимаете?.. - я кивнула. - Я вообразила себя совершенно здоровым человеком, который ухаживает за больным. Дает ему лекарства, кормит, купает, водит гулять... Жалеет... К тому времени я стала совсем одинока: муж бросил, у детей - своя жизнь. Когда же я
представляла, будто рядом есть кто-то еще - было легче. И наконец, я совершенно поверила в это - и совсем не удивилась, когда обнаружила, что нас на самом деле двое. Но та, другая, - она была очень больна. Она так мучилась... - на ее глазах показались слезы. - Она не могла больше выносить страданий. Я дала ей яду... Она умерла со счастливой улыбкой.
 Потом Усатую Мышку обвинили в убийстве - это уже поведал мне Янек. Никто, правда, не мог понять, откуда вдруг взялся ее двойник. Соседям она говорила, что это - ее сестра-близнец, приехавшая из другого города. Но следствие установило, что у нее отродясь не было сестер.
 Всплыла и еще одна интересная деталь: до недавних пор Генриетта Мюнх болела неоперабельным раком печени и дело, по мнению врачей, шло к печальному концу, но перед судебно-медицинской комиссией предстал абсолютно здоровый человек. Зато умершая имела целый букет заболеваний, в том числе и это, - и термин "убийство" заменили на эвтаназию.
 Когда она сказала правду - ей не поверили, зато быстренько установили диагноз: раздвоение личности - я говорю примерно, поскольку не являюсь специалистом в этой области.
 Потом ею заинтересовались коллеги Ливерса.
 Благодаря этим обстоятельствам она сменила одиночную камеру на относительно привольную жизнь в Центре.
 - Все наши пациенты на самом деле сильно отличаются от простых смертных, - разоткровенничался как-то Янек, - но, боюсь, изучение их феноменальных способностей ничего не даст. То есть, мы, конечно, получаем какие-то выводы, обобщения - и довольно ценные,
но делать то, что делают они - другие все равно не смогут. Для этого мало голой теории, нужно еще кое-что...
 - Что же?
 Но он не ответил.
* * *
Когда мы заканчивали с Усатой Мышкой, в коридоре раздалась неувядающая "Ана-бана" - и в лабораторию вкатились Маюма с Букангой.
 - Фрау Скупер срочно хочет вас видеть, господин директор. - хором пропели они.
 - Она собирается повеситься... - безмятежно добавила Маюма.
 Хорошая новость! Но Янек был другого мнения. Он пулей вылетел из лаборатории, мы с Нелепски поплелись за ним.
 Фрау Скупер была во дворе. С первого взгляда было понятно, что ее просто распирает от негодования. Рядом с ней крутился старикашка с тараканьими усами и невероятно хитрющей рожицей. Я уже как-то видела его в компании Мома и Глыбы.
 Поодаль у входа виднелись обгорелые остатки собачьей конуры - видать, Джинджеру-дракону жилище показалось тесноватым, а возле пепелища стоял шикарнейший новехонький девятиметровый черный лимузин последней модели. У меня прямо-таки дух захватило при виде красавца! Неравнодушна я к хорошим тачкам, они меня волнуют куда больше, чем мужчины.
 Фрау Скупер он тоже сильно взволновал. Лимузинчик, то есть, а не пепелище, как я предположила вначале... Но вовсе не по той причине, по которой заныло мое сердечко при виде такого сокровища. Его, оказывается, купил дедушка, что возле нее крутился. Дедушка этот прославился тем, что в бытность свою, свел с ума всех родственников, посылая им телеграммы с приглашением немедленно явиться на торжественную семейную дележку какой-нибудь баснословной суммы, происхождение которой всякий раз объяснялось вполне
правдоподобно: то он выиграл в лотерею, то в карты, то удачно спекульнул или вложил деньги в прибыльное дельце... Надо заметить, что все его многочисленные родственники жили довольно далеко и были не сильно-то богатыми людьми - некоторым даже приходилось занимать на дорогу у соседей. Теперь представьте себе их справедливое негодование, когда добравшись до щедрого дедушки, они получали от него чемоданы с деньгами. Нарисованными от руки...
 Родственникам, видимо, очень хотелось разбогатеть, поэтому они попались на удочку старикашки не единожды, прежде чем заподозрили неладное. Причем раз от раза его мастерство все совершенствовалось. Так, доллары, полученные ими напоследок, практически не отличались от настоящих: все было в порядке - и водяные знаки, и настоящая бумага, цветные полосы, золотые нити и прочие сто двадцать пять или сколько их там ухищрений, долженствующих уберечь настоящий полновесный доллар от подделки... Даже номера на всех бумажках были разные - а это говорит о многом, если учесть, что всего их было на сумму около пятисот миллионов. Одно только подкачало - на всех купюрах тщеславный старик изобразил самого себя…
 И вот теперь Дядюшка Скрудж - так звали старикашку сторожилы Веселого Дома - купил лимузин. В подарок Центру. Расплатился он, само собой, собственноручно нарисованными банкнотами.
 Фальшивомонетчиков в Шизляндии карали строго. А заодно тех, кто им потакал. Двадцать пять лет рудников без права переписки.
 Последнее, впрочем, каторжников не очень удручало - здесь мало кто умел писать.
 - Что делать? Что делать?! - задавалась извечным вопросом русской интеллигенции порядочная немецкая фрау.
 - Вернуть машину назад, - предложил Козюлька.
 - А фальшивый деньги? Это же преступлений! Они начнут расследований!
 По-моему, ей уже было не суждено разговаривать правильно.
 Как бы она и родной-то язык не позабыла из-за всей этой нервотрепки.
 - Мы объясним, что он - сумасшедший...
 - ...И тогда его сжечь на костер!
 - Может, заплатить? - флегматично предложил Нелепски. - Настоящими. И дать на лапу. Здесь возьмут!.. - заверил он, точно больше нигде не брали.
 - Вы платить свой карман? - ядовито осведомилась немка. - Центр нет сейчас таких денег и Ливерс не давать - он выгнать нас всех к дорогой мама всех чертей...
 - Чего? - встрепенулся Дядюшка Скрудж, прикладывая ладонь к уху. - Денег, говорите, нет?.. Так я еще нарисую! Я мигом... Вам сколько и какими?
 - Не надо… - с тихим бешенством процедил сквозь зубы Янек. - Не надо... Идите к себе.
 Над головой фрау Скупер закричал ошпаренным петухом Птеродактиль, на его крик тотчас отозвался Джинджер - всеми тремя глотками сразу. Фрау Скупер тоскливо огляделась по сторонам, точно впервые все это увидела, и прошептала:
 - Нет - это есть какой-то дурдом!..
Дошло, наконец...
* * *
 Дня два прошли спокойно, только Франкенштейн нализался до бесчувствия и пытался объясниться в любви Эммануэль. Она послала его подальше, хотя и получила свое прозвище за то, что будучи одержима идеей собственной сексуальной революции, строила глазки
всем подряд, независимо от пола, возраста и себестоимости. Но Френки - это было слишком! Даже для нее. Он немного огорчился и стал задирать всех подряд. Причина его столь веселого поведения оставалась загадкой, но только до тех пор, пока Маюма с Букангой не обнаружили в его комнате несколько пустых бутылок, которые совершенно очевидно были опустошены совсем недавно.
 Бутылки были представлены пред ясные очи пана Козюльки - Скупер мы решили немного подержать в щадящем режиме. Поскольку проносить спиртное на территорию Центра было строжайше запрещено, да ни у кого особо и не было такой возможности, то посмотреть на запретный плод, точнее, на то, что от него осталось, сбежалось все праздношатающееся население Веселого Дома.
 - Ничего себе! - восхитился Янек. - Шампанское "Круг"... коньяк "Людовик"... Вот это да! И ведь несколько бутылок... Дружище, - весело обратился он к угрюмо сопевшему Франкенштейну, - я не спрашиваю тебя, сколько ты за это отвалил и откуда взял такие деньги, но где ты умудрился это достать в нашем захолустье? Я такое здесь только в рекламе видел по спутниковому...
 Франкенштейн молчал, как партизан на допросе, зато Мом и Глыба при последних словах директора многозначительно переглянулись.
* * *
 Янек продолжал свои изыскания, пытаясь подтвердить или опровергнуть собственную гипотезу о внушении Гроббелю мысли о самоубийстве. Я считала это его предположение бредовым, но мое дело маленькое. Мы осмотрели уже человек шесть - в день выходило не
больше двух, потому что постоянно отвлекались на всякие чрезвычайные происшествия.
 В тот день на очереди был Нытик. Я с ним до этого еще не успела познакомиться, но сразу усекла, почему его так нарекли: пообщавшись с ним минут пятнадцать, любой начинал чувствовать непреодолимое желание убить его или себя - только бы не слышать
этого визгливого недовольного фальцета. Нытик никак не хотел ложиться на кушетку - он хотел непременно сидеть. И не просто сидеть, а чтобы ему принесли чашечку кофе и телевизор. В кофе - три ложки сахара. И чтобы не слишком горячий... В лаборатории было и без его нытья тесновато, поэтому Янек, уставший от нескончаемых передряг, вместо кофе велел Эммануэль сделать ему успокоительный укол - Нытик успел разойтись не на шутку - и отправить его спать. До лучших времен. Или хотя бы до того, как у него улучшится настроение - хотя я сомневалась, что такое вообще возможно.
 Эммануэль была девушка послушная и отнеслась к порученному делу со всей ответственностью. Зарядив шприц, она велела Нытику закатать рукав, а сама на минуточку отвернулась. Нытик смертельно боялся уколов, как и многого другого, и решил спрятаться.
 Но поскольку в ее кабинете не нашлось укромного уголочка для верзилы шести футов росту, он попросту снял с плеч... голову - и засунул ее в тумбочку, где Эммануэль держала вату, бинты и прочую безобидную мелочевку.
 Верно, рассудил, что если не видишь - то и не страшно. Решил поберечь, значит, свою нервную систему...
 Я, к счастью, этого не видела, но думаю, что и для умудренного опытом человека это было умопомрачительное зрелище. Эммануэль же, как и я, работала здесь совсем недавно - около месяца. Не знаю, почему эти олухи - Козюлька с Нелепски - ее не предупредили, может, и сами были не в курсе... В общем, когда она повернулась и увидела безголового детину, боязливо переминающегося с ноги на ногу...
 От ее визга в кабинете Янека вылетели стекла…

 Когда ее успокоили, а понадобилось на это довольно много времени - уже давно санитары увели "шутника", Маюма с Букангой подмели с каменных плит двора разбитые стекла, а она все всхлипывала и вздрагивала - Янек предложил прогуляться на берег океана.
 - День все равно пропал, так хоть проветримся. Возьмем катер... А то как бы нам тут всем... Пойду, скажу Нелепски, чтобы загрузил в фургон провизию, а вы пока собирайтесь.
 Я решила переобуться - на шпильках по песку не находишься - и пошла к себе.
 Эммануэль осталась одна. Глянув на себя в висевшее над раковиной в углу маленькое зеркальце, она обнаружила, что глаза "потекли" и потянулась в тумбочку за ватой. Когда она открыла дверцу, на нее испуганно уставилась забытая всеми в суматохе голова.
 Видите? Мы бы там точно все гикнулись в конце концов, раз уже о таких мелочах стали забывать...
 Поездка на побережье не состоялась.
 Эммануэль впала в прострацию и разговаривала сама с собой.
 Нытик, слишком долго пробывший без головы, тоже малость сошел с катушек - хотя, казалось бы, куда уж дальше? Но когда его поместили в изолятор, он принялся возбужденно бегать по комнате - и не взад-вперед или, скажем, по кругу, или из угла в угол, а везде,
где придется: по стенам, по потолку... Нелепски попытался его урезонить, но он испугался еще больше и, окончательно расстроившись, уселся на огромном трехлопастном вентиляторе, висевшем под потолком посреди комнаты. Он вцепился в него обеими руками и сидел там, как испуганная обезьяна.
 Тут нелегкая принесла фрау Скупер. Она не пожелала вникать в ситуацию - ей было плевать, что человек по потолку бегает, ей главное - что там грязные следы остались!
 От ее попреков Нытику стало совсем худо и в этот миг вентилятор бешено завращался. Народ бросился к дверям, они оказались заперты, а выключатель был снаружи. Побелевшие глаза бедняги вылезли из орбит, щеки раздулись, словно он с трудом удерживал внутри себя что-то, рвущееся наружу...
 Удерживал он это "что-то" недолго. Мы потом отмывались гораздо дольше.
 Никто не сомневался, чьи это проделки. Но Брехушке Вреди показалось мало. Когда несчастного Нытика, полуживого, посадили в ванну отмокать - она ухитрилась выдернуть пробку, затыкающую сливное отверстие. Как ей удалось это сделать - ума не приложу,
ведь рядом стояли два санитара из числа туземцев. Но, как бы то ни было, злодеяние свершилось - Нытика утянуло в дырку вместе с водой.
 Не беспокойтесь, он не утонул и не захлебнулся. Янек и проштрафившиеся санитары выловили его у канализационного отверстия, сквозь которое отработанная вода стекала в протекавшую мимо наших холмов речушку.
 Самая же главная неприятность заключалась в том, что теперь у нас было четыре Нытика. Ровно на столько частей была разделена перегородками сливная дырка в ванной.
 - Да... - только и сумел вымолвить Янек, наблюдая, как четыре одинаково сутулых, унылых и тощих Нытика - все вместе в объеме они составляли столько, сколько раньше составлял один, - бредут в столовую, размахивая руками и громко жалуясь на жизнь.
 А фрау Скупер, сама того не ведая, процитировала одного из классиков посткоммунизма:
 - Жить становится веселей...
* * *
 Фрау как в воду глядела. Некоторым в нашем и без того веселом заведении стало совсем хорошо.
 Едва взбудораженное население Центра угомонилось - Эммануэль вкатили чудовищную дозу успокоительного, а Нытиков заперли в отдельном боксе в отделении для буйных, как у ворот раздался громкий требовательный автомобильный гудок. Это нагрянула полиция - несколько толстых и важных чинов в штатском, а с ними - целая рота автоматчиков. Всем им до зарезу нужен был Дядюшка Скрудж.
 Автоматчики прочесали весь Центр до последнего закоулочка, но Дядюшку не нашли.
 - Очевидно, этот человек сбежал, - горестно развел руками Янек.
 Они ему не очень-то поверили, конфисковали лимузин и пригрозили, что вернутся, и тогда... В общем, трепещите.
 Сплавив неприятных гостей, фрау Скупер пришла в относительно хорошее расположение духа и тут верные Маюма с Букангой на мотив "Ана-бана" донесли ей, что в одной из палат корпуса "спецконтингента" происходит оргия.

 Дело было так. Мом и Глыба живехонько смекнули, как Франкенштейн разжился таким невиданным богатством. Улучив момент, пока все суетились вокруг Эммануэль и Нытика, они закрылись в комнате Глыбы.
 Но у них ничего не получилось. Тогда Мартин приволок за шиворот упирающегося Франкенштейна и путем шантажа и угроз - "...скажем доктору - он тебе живо научный эксперимент устроит!" - они вынудили его продемонстрировать свое мастерство.
 К их крайнему огорчению, по телевизору в тот момент ничего интересного не передавали. Френки удалось вытащить с экрана блюдо с жареным гусем - шел какой-то занудный фильм и показывали сцену застолья, но птичка оказалась сплошной бутафорией. Мартин едва не
сломал зуб, за что неудачливый фуражир получил по шее.
 Расстроенный и обиженный Френки заявил, что в такой обстановке работать не может и вообще пошли бы они все туда-то и туда-то - и очень подробно объяснил точный адрес. Оскорбленный Глыба не стал с ним препираться, а молча, обеими руками, толкнул грубияна. Падая, тот угодил головой в экран, но не разбил его, а погрузился в голубые внутренности, точно в кисельную жижу. Как раз передавали прямой репортаж из парижского "Мулен Руж". Высокие крутобедрые девицы в перьях, обняв друг дружку за талию, лихо отплясывали канкан, задирая до небес длинные ножки. Френки нечаянно зацепил крайнюю и вытащил наружу, то есть, в комнату, целую связку длинноногих гурий. Последовала немая сцена.
 - Hello boys! - сказала наконец прокуренным басом одна из девиц, та что была постарше на вид и покрупнее. - Куда это мы попали?..
 Френки издал нечленораздельный звук и полез обниматься. Басовитая девица небрежно смазала его по физиономии и незадачливый ловелас отлетел в противоположный угол.
 - Так куда это, говорите, нас занесло? - повторила она свой вопрос, оглядываясь по сторонам и ожесточенно скребя юную щетину на подбородке...
 
 ...Еще издали фрау Скупер услышала шум веселья и взрывы хохота, доносящиеся из-за приоткрытой двери в конце коридора. На цыпочках, она бесшумно подкралась к двери - ее массивная темная фигура с голубыми волосами олицетворяла собой неминуемое возмез-
дие, ожидающее всех грешников мира. Остановившись, она заглянула в щель - и выпала в осадок: за столом, уставленным всевозможной снедью, сверкающим хрусталем и разнокалиберными бутылками, восседал весь местный бомонд, а с ним - кучка полураздетых девиц неизвестного происхождения и весьма непристойной наружности!
 Ошеломленная фрау Скупер медленно сползла по притолоке на пол и на четвереньках ввалилась в импровизированный вертеп.
 - Это что еще за Мальвина? - удивился, поворачиваясь от стола, здоровенный, одетый в перья парень с густо накрашенным белилами лицом. - Давай к нам, мамашка! Э-э, да ты уже хорошая...
 Фрау Скупер с тяжелым стуком рухнула на пол.

* * *
-... Куда это все запропастились? - в который уж раз удивленно повторил Янек.
 Мы сидели с ним за столом и кроме нас в обеденном зале были только туземцы из обслуживающего персонала.
 - Странно... - снова развел он руками и, озабоченно уставясь в одну точку, быстро-быстро задвигал челюстями, точно кролик.
 - Меня это настораживает, - сказала я. - Даже фрау Скупер нету, а для нее обед - святое дело: вдруг кто съест больше, чем положено!
 Из распахнутого окна раздался хриплый петушиный крик и на подоконник шмякнулся Птеродактиль. Он похудел, оброс, и выглядел совсем одичавшим.
 Моя рука сама собой потянулась к столовому ножу - я не высыпалась уже почти неделю... Он склонил голову набок, точно попугай, яростно почесал подмышку и, дергая кадыком, сказал сипло:
 - Дайте позрать, сто ли...
 - Кто же тебе не дает? - ангельским голосочоком осведомилась я, сторожа каждое его движение. - Иди, покушай...
 Я приметила грязный обрывок веревки у него на ноге. Он с сомнением посмотрел на нас и вдруг хитренько улыбнулся:
 - Сидите туть, волкуете, а тама - все на бьядках! Публитьный дом аз ись Паиза плиехал... - и добавил, выпячивая нижнюю губу: - Скупелса нахлюкалась...у-у! Говолит: уеду фатейлянд...
 - Подожди-подожди! - заволновался Козюлька. - Какие такие "бьядки"? Что-то я ничего не пойму...
 Зато я поняла. Гы-гы...

 ...Когда мы ворвались в злачный притон - веселье было в самом разгаре. Фрау Скупер как раз подняла очередной тост - " за процветание третьего рейха!" Нелепски обнимался с незнакомым накрашенным типом в перьях и боа. По углам хихикали парочки - наши
придурки и какие-то девицы фривольной внешности. В комнате стоял терпкий запах пота, объедков, дорогих сигар и спиртного, а посреди всего этого безобразия на полу сидели Маюма с Букангой и вовсю мочь молодых легких самозабвенно орали бессмертную
"Ана-бану"...
 К моему удивлению, при наведении порядка Янек обнаружил такую твердость и решительность, каких я в нем и предположить не могла. Бардак был ликвидирован меньше, чем за четверть часа. Наиболее упрямых он освежил из пожарного шланга, висевшего тут же на
стене в коридоре.
 - Там Фланкинстейн на клысе... - доложил Птеродактиль, наблюдавший за процедурой "изгнания бесов" с мрачным удовлетворением: его не захотели принять в компанию, вот он их и сдал. - Сталуха Вледи к нему ток подклютила, пока он антенной лаботал. Навелно, подзалился узе...
 Янек бросил шланг и опрометью выскочил наружу.
 
 На крыше корпуса и в самом деле торчал Франкенштейн, привязанный к спутниковой антенне - "для лучшего приема", как позже виновато объяснял Мом. Он слегка дымился. С помощью туземцев его эвакуировали вниз и отправили в лазарет.
 - Хорошо, ну, а нам как быть? - спросил, подходя к Янеку, когда все поулеглось, высокий смазливый парень в кожаных плавках с цепями и страусовом боа на мощной волосатой груди. На его лице виделись остатки грима. Я узнала в нем "пассию" Нелепски. Позади
испуганно жались протрезвевшие и притихшие девицы в мокрых перьях.
 - Ты, вообще, кто такой? - устало спросил Янек.
 - Я - солист варьете, а это - мои девочки... - с достоинством ответил трансвестит.
 После долгих разбирательств Янек отправился звонить во французское посольство. Никто, кроме зачинщиков, так и не узнал в тот день, каким образом труппа очутилась в нашем дурдоме - у тех хватило ума не вдаваться в объяснения, иначе пришлось бы отправлять
танцоров на родину за счет Центра, а Ливерсу это вряд ли бы понравилось.

* * *
 Пока Янек и солист разбирались с посольством, остальные - кто был в состоянии - плескались в бассейне.
 - А правда, что это у вас секретный военный объект? - кокетливо спросила у меня одна длинноногая "дива".
 Посредством сложных мимических ухищрений я изобразила нечто среднее между "да" и "нет".
 - А правда, - не унималась "дива", - что вон тот симпатюля - капитан секретной службы? - и указала коготком на Глыбу.
 Я пристально посмотрела на него. Он послал мне умоляющий взгляд.
 - Нет… - громко сказала я, наслаждаясь упоительным чувством маленькой мести. - Никакой он не капитан.
 На лице "дивы" проступило разочарование, как у ребенка, уронившего леденец в грязную лужу. Глыба увял. Я сжалилась и добавила:
 - Он вам наврал, он - генерал... Только никому не слова!
 Тут ее соседка восторженно пропищала:
 - Ой, посмотрите, какая бабочка!..
 Над бассейном порхала красивая разноцветная летунья, немного странной формы. Неожиданно она опустилась и скрылась под водой.
 - Ах, как жаль! - воскликнула девушка. - Но вдруг ее еще можно спасти?
 Она и ее подруга полезли в воду.
 - Да это не бабочка! Это - рыбка!.. Летучая рыбка...
 Возле самого дна, испещренного покачивающимися солнечными зайчиками, плавала маленькая рыбка такой же расцветки, как и бабочка. С океана, что ли, ее ветром принесло? Но чуть поодаль над затейливо подстриженными кустами мы заметили целую стайку рыбе-
шек. Непохоже, чтобы они подчинялись воле ветра... Рыбки двигались естественно и прихотливо, будто находясь в родной стихии.
 Очевидно, почуяв воду, стайка пугливо переместилась к бассейну и нырнула, но некоторые рыбки потом снова выскочили в воздух и полетели по своим делам. Признаться, я ничему тут уже не удивлялась.
 И вдруг в глубине парка, там, где усыпанная белым песком дорожка сворачивала к фонтану, я заметила в зарослях папоротника… тупорылую морду Жозефины!
 Я подскочила, как ужаленная, опрокинув шезлонг, и заорала:
 - Акула!!
 Все недоуменно повернулись и посмотрели на меня так, словно это я тут ненормальная. Одна, причем.
 - Вроде вы с нами не пили... - рассудительно заметил Глыба.
 - Перегрелась... - предположил Джонни-Обморок.
 - Да вон же! Вон!.. - кричала я им.
 Но было уже поздно. Жозефина стремительно врезалась в толпу у бассейна и мгновенным, почти неуловимым движением выхватила здоровенный кусок плоти из бедра Мартина. Поднялся страшный переполох. Женщины визжали, плакали, все кричали, не слушая друг друга. Возле побелевшего, точно полотно, Глыбы за несколько секунд натекла огромная лужа крови. Кто-то догадался перетянуть ему бедро ремнем и несколько человек на руках унесли его внутрь. Оставаться на улице никто не захотел.
 - Самого аппетитного выбрала, сволочь! - прокомментировал Мом, когда мы закрыли входную дверь.
 Прибежавший Янек велел немедленно готовить операционную.
 - Не знаю, что и делать! - сказал он. - Эммануэль не в себе, Нелепски - пьян, между тем, у Брека повреждена артерия...
 - Нытик умеет останавливать кровь… - сказал вдруг Мом. - И вообще он много чего умеет... Может, попробуете, док?
 Янек посмотрел на него взглядом человека, на которого внезапно обрушилась крыша, и тоном прокурора сказал:
 - Ведите...
 Мом убежал.
 - А если мне дадут ружьишко, - встрял тут француз в кожаных плавках, - я покажу, на что я способен...
 - При чем здесь ружье? - не понял Козюлька.
 - Я говорю об этой твари…
 Появился Мом в сопровождении четырех тощих Нытиков. Стеная и причитая на ходу, они прямиком отправились вслед за Янеком в операционную. За ними, покачиваясь, ушел Нелепски.
 - Так, как насчет ружья? - обращаясь в пространство, спросил парень.
 - Я дам вам пистолет... - решилась я.
Он наградил меня ослепительнейшей улыбкой:
 - О! Тогда я продемонстрирую высший класс!..
 Хорошо, Нелепски уже ушел - точно бы приревновал...

* * *
На охоту с нами отправился Мом и несколько туземцев-санитаров. Джонни-Обморок тоже просился, но мы его не взяли: еще уснет где-нибудь. Снаружи стояла палящая жара и тишина, нарушаемая лишь криками птиц.
 - Ты уверена, что это была - Жозефина? - тихо спросил Мом. - Я имею, в виду - настоящая Жозефина, а не какая-нибудь приснившаяся кое-кому акула?
 - Не знаю...
 Но когда мы проходили мимо административного корпуса, я обратила его внимание, что окно в кабинете Гроббеля разбито.
 - Может, она оттуда и вылетела?
 Он почему-то вздрогнул, но ничего не ответил.
 - Хорошо бы сырого мяса для приманки, - сказал француз. - Акула должна чувствовать запах крови на большом расстоянии...
 - Она много чего должна, - сварливо отозвалась я. - Например, не летать по воздуху...
Но приманка не понадобилась. Из кустов, метрах в пятидесяти от нас, с пронзительным воплем выскочил Счастливчик Пуцци. Шерсть на нем стояла дыбом. Он несся, не разбирая дороги, подгоняемый смертельным ужасом: за ним по пятам торпедой летела Жозефина. Ее
треугольный плавник со свистом рассекал воздух - еще немного и...
 Но тут прогремел выстрел и разбойница упала в траву. Француз стрелял навскидку, не целясь.
 - Ну, как? - с оправданным самодовольством спросил он, когда мы подошли к еще трепещущей рыбине.
 - Прямо в глаз! - восхитился Мом.
 Джонни-Обморок тоже вылез наружу и подошел к нам.
 - Недаром Жозефина никогда никому не нравилась в первого взгляда, - вздохнул он точь-в-точь как покойный Гроббель, даже голос был похож.
 Ее белое брюхо жалко белело в траве - и почему-то мне вдруг стало грустно. Я оставила их любоваться добычей и медленно побрела к зданию лазарета - надо бы узнать, как там Мартин... Француз догнал меня на полпути.
 - Между прочим, меня зовут Дженки...- сообщил он. - А вас?
 - Хелен...
- Может, пообщаемся вечерком?
Он был вполне ничего, но... Я сказала:
- Я бы с радостью, но, боюсь, Нелепски меня тогда прирежет.
- Кто? А-а... Ну, одно другому не мешает.
- Кому как... - отрезала я.
 Впрочем, "пообщаться вечерком" мне все же пришлось. Правда, не с ним.
 Уже смеркалось, когда из операционной выполз взмокший Козюлька и сообщил, что они сделали все, что могли, а теперь остается только ждать и надеяться. Ужин прошел в молчание - все чувствовали себя уставшими и подавленными.
 Я поднялась к себе, заглянув по пути к Эммануэль. Она еще спала и я решила, что мне лучше последовать ее примеру. Приняла душ, переоделась... И только с наслаждением растянулась на прохладных простынях, как вдруг под кроватью зашевелилось что-то
большое и непонятное - и на свет божий вылез... Дядюшка Скрудж.
 - А вот и я! - радостно сообщил он.
 Прошедший денек слишком вымотал меня и я смогла лишь выговорить:
 - Что вы здесь делаете? - последнее слово я произнесла еле слышно - не хватило сил.
 Он растерянно пошевелил усами:
 - Так это... прячусь. Ну, да... Меня ваш приятель - маленький такой, черненький - схоронил. Эти с автоматами шарили-шарили - я думал: все! А - не нашли!..
 Ему явно очень хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью и я поняла, что если сейчас не выставлю его вон, то уснуть мне опять не придется.
 - Будете уходить, - сказала я, отворачиваясь к стене, - захлопните дверь... - и провалилась в глубокий сон.
 Но ненадолго. Сквозь забытье я почувствовала, что кто-то трясет меня за плечо. С превеликим трудом разлепив глаза, я опять увидела Скруджа. Он прижимал к груди небольшой чемоданчик.
 - Мадам, - умоляюще произнес он, - позвольте я оставлю у вас мои деньги?
 Если бы я так не устала - точно бы его убила!
 - Оставляйте... - буркнула я с ненавистью и откинулась на подушку.
 Кажется, я уснула, когда Скрудж возник вновь - я даже решила было, что он мне снится.
 - У вас есть сейф? – деловито умоляюще поинтересовался он.
 - Нет у меня сейфа! - прошипела я.
 Нет, ей-богу - я его убью!.. И тем не менее, надоеда появился снова.
 - Можно я останусь пока у вас? - прошептал он. - Я опасаюсь, что за мной охотятся из-за моих денежек!..
 Я почувствовала себя великомученицей и, швырнув ему на пол подушку, предупредила:
 - Еще звук - и я за себя не ручаюсь!
 - Буду нем, как рыба! - клятвенно заверил он и через пять секунд моя комната огласилась могучим храпом.
 Ну, если все рыбы так храпят, то я, кажется, догадалась, отчего киты выбрасываются на берег... Надо будет непременно отписать в Академию Наук.

* * *
 Проснувшись утром, полежала минут десять... Сто-то явно было не так…Тишина - вот оно что!
 Смятая подушка сиротливо валялась на полу. Старик исчез. Вот черт, надо же было сказать, что полицейские собирались сегодня вернуться! Ладно, кто-нибудь, наверное, ему уже сказал.
 После завтрака за похищенным варьете прикатил автобус из Дуренвилля. Шофер - сотрудник посольства Франции - сообщил, что в Дуренвилле, оказывается, уже второй день продолжаются сильные массовые волнения. Причиной для этого послужил проигрыш любимой
футбольной команды Бум-Папы "Львы Дуренвилля". Мы за своими делами совсем оторвались от жизни! Потом французы уехали. Нелепски долго махал им вслед платочком, попутно утирая слезы.
 - Не реви, - сказал ему Франкенштейн, - небось, не залетишь... - и затрясся от смеха.
 Состояние Мартина по-прежнему оставалось тяжелым. Меня неприятно поразило то, что Мом наотрез отказался подежурить возле его постели.
 - Вот еще! - фыркнул он, скривившись. - Буду я еще за всякими горшки выносить...
 Брехушка Вреди непостижимым образом умудрилась перепилить железную цепь Джинджера и теперь он свободно носился по двору, ошалев от нечаянной радости. Он довольно дружелюбно относился к обитателям Веселого Дома, но едва только кто-либо делал попытку восстановить статус-кво, как он вежливо, но недвусмысленно рыкал и его в конце концов оставили в покое. Оно оказалась и к лучшему: Птеродактиль, вытесненный превосходящими военно-воздушными силами противника, был вынужден спуститься с небес на землю - Джинджер принял его за птичку со всеми вытекающими отсюда последствиями. На земле хулигана быстренько изловили, немного помяли бока и торжественно привязали. От Джинджера, правда, тоже было много шуму, но куда меньше, чем от этого идиота. К тому же, по ночам наш песик имел обыкновение спать, и мы надеялись, что он не изменит своих привычек. Только вот фрау Скупер опасалась, как бы он не устроил пожар. Пожара он не устроил, но спалил спутниковую телевизионную антенну и телефонный узел, лишив нас почти в связи с внешним миром.
 Эммануэль рассекала в длинной белой ночной рубашке с распущенными волосами и зажженной свечой в руке. Похоже, она все-таки немного сдвинулась. Я встретила ее по дороге в лабораторию.
 - Покайся! - громовым голосом предложила она. - Покайся и Господь услышит тебя и расточит врази свои!...
 Тоже мне, Магдалина...
 - Сегодня ночью, - вдруг сказала она совершенно нормальным обычным голосом, - я видела ангела. Представляешь?
 Интересно, усмехнулась я про себя, кто бы это мог быть? А вслух спросила:
 - И что же вы с ним делали?
 Но она увидела фрау Скупер и пошла приставать к ней, требуя немедленного покаяния и угрожая в противном случае карами небесными и концом света. На что фрау Скупер несколько раздраженно отвечала, что ей-то как раз каяться не в чем, а вот некоторые еще
ответят…
 Примерно в полдень по радио передали, что в Шизляндии - государственный переворот и Бум-Папа смылся в неизвестном направлении, прихватив немалую толику государственных денег. После этого сообщения почти вся обслуга Центра, состоящая из местного населе-
ния, сбежала - но мы и не имели никакого права их удерживать.
 Янек распорядился усилить силовое поле, боясь, как бы не вздумали под шумок слинять и наиболее предприимчивые пациенты.
 Франкенштейн, оправившись после электорошока, нашел останки Жозефины - они уже слегка протухли и приванивали, но он сожрал их без остатка. После этого у него случилось расстройство кишечника и он каждые полчаса бегал в уборную, причем из принципа не закрывал там дверь, утверждая, что у него - клаустрофобия.
 - На нашем этаже теперь не продыхнуть! - пожаловалась Усатая Мышка.
 Но все это были такие мелочи по сравнению с тем, что происходило все эти дни, что день сегодняшний вполне можно было бы считать спокойным и даже скучным, если бы вечером Маюма с Букангой не обнаружили в зарослях магнолий окоченевший труп старика
Скруджа...

* * *
 Тело несчастного было присыпано травой и землей. Янек определил, что его убили утром. В том, что его - убили, не было никаких сомнений: за ухом старика торчал пустой шприц, а в кулаке была зажата кожаная ручка от кейса - вероятно, убийца вырвал чемоданчик у него из рук. После проведенной экспертизы, Янек установил, что в шприце было снотворное, чрезмерная доза которого вкупе с повреждением сонной артерии и вызвала смерть.
 - И ты все равно будешь утверждать, что это внушение? - спросила я, когда мы остались наедине в лаборатории.
 Он долго молчал, а потом спросил:
 - Зачем ты украла мой пистолет?
 - Не украла, а одолжила, - спокойно возразила я.
 - И как я после этого могу тебе верить?
 - А кому здесь можно верить?
 - Во всяком случае, к этому убийству непричастны Мартин, Эммануэль, Нытики и Франкенштейн. Насчет тебя я такого сказать не могу.
 - Согласна, что Мартин здесь, скорее всего, ни причем, но кто караулил Эммануэль, Френки и четверку дистрофиков? И потом: разве Скрудж был убит из пистолета? И кто сказал, что все эти убийства совершены одними и теми же лицами?
 Ему нечего было на это возразить, но он спросил для проформы:
 - Когда ты видела старикана в последний раз?
 Я заколебалась: сказать или не сказать? - и ответила небрежно:
 - Тогда же, когда и все - во время скандала с лимузином… - не знаю, почему я соврала.
 Янек зашагал из угла в угол. За дни, прошедшие со времени нашего знакомства, он сильно похудел и осунулся. Намотав несколько километров, он остановился и сказал:
- Так больше продолжаться не может. Я вытрясу из этой противной старухи все, что она знает!
- Нет, зачем же? - подковырнула я. - Пусть себе и дальше развлекается...
 Брехушка Вреди сидела в песочнице.
- Как настроение, мисс Бренди? - вежливо спросил Янек.
 Она с любопытством посмотрела на нас круглыми юркими глазками.
- Получше, чем у вас, господин Директор... - и совершенно по-детски прихвастнула: - А я знаю, чего вам от меня надо!
- И чего же? - улыбнулся он.
- Я все равно ничего не скажу, - капризно заявила она.
- Но поймите же: ведь может погибнуть кто-то еще... Может быть, даже вы!
- Я?! - она была озадачена.
Похоже, ей это как-то не приходило в голову. Козюлька решил ковать железо, пока горячо:
- Так вы скажете нам, кто убил господина Гроббеля? - вкрадчиво спросил он.
- Конечно, - неожиданно легко согласилась Вреди и, на секунду задумавшись, будто припоминая, вдруг ткнула в меня пальцем. - Вот она и убила…
От растерянности я даже не нашлась, что сказать, а она с серьезным видом подтвердила:
- Да-да, она. Господин покойный директор полез на лесенку - у него воздухопродувка сломалась, а она его толкнула. Она шпионить сюда приехала, а он ее разоблачил - ну, вот она его и... Это так же верно, как то, что Скрудж сегодня ночевал в ее комнате. Я сама слышала, как она грозилась его убить... И ведь убила - из-за денег... Они у нее в шкафу лежат. В чемоданчике…
 Янек тяжело вздохнул и посмотрел на меня.
- Так мы ничего не добьемся...
 Но старуха Вреди вдруг возмутилась:
- Хотите сказать, что я вру?! Я, которая всегда говорит только правду? - и, выскочив из песочницы, она предложила: - Пойдемте, посмотрим!

 В шкафу в прихожей действительно лежал чемоданчик, заботливо прикрытый всяким барахлом. Видимо, Скрудж не нашел ночью более надежного места. Признаться, если бы не Вреди - я бы и не вспомнила про него.
 - Что я говорила? - торжествующе воскликнула мисс Бренди.
 Янек открыл его. Там лежали пятидесятидолларовые бумажки с портретом дедушки Скруджа. Он взял одну, повертел, и скомкав, бросил на пол.
 - Как ты можешь это объяснить? - спросил он у меня.
 - Просто я побоялась сказать об этом... Но не думаешь же ты, что я позарилась на эти картинки?
 Он повернулся к Вреди и вежливо сказал:
 - Мисс Бренди, вы можете идти… - а когда она ушла, сел на кровать и с тоской уставился в окно. - Я не Шерлок Холмс, - сказал он, - и я ничего не понимаю. Совсем не для этого меня сюда послали... Я устал...
 Я присела рядом и провела рукой по его волосам.
- Давай попробуем во всем разобраться. Сложим то, что уже известно. Старуха Вреди была в кабинете - это точно. Предположим, она убила Гроббеля - просто так, без всяких мотивов... Она же убила охранника - ведь к ней могли попасть ключи от ворот после убийства директора. Скруджа тоже убила она - то, что она следила за ним, это очевидно. В этом случае все ясно. Ну, а если, как говорят математики, попробовать методом доказательства от противного?
 - Я не силен в математике... - уныло произнес Янек.
 - Предположим, - не слушая его , продолжала я, - старуха Вреди никого не убивала. Она ведь обожает подглядывать за всеми - и в кабинете Гроббеля она тоже просто подглядывала. Возможно, она и видела, что там произошло, а может - и нет. Вреди вполне могла свистнуть ключи, но за ворота она вышла потому, что продолжала следить за убийцей, а если убийца - кто-то из больных, то, скорее всего, что ключи взял он, а она выскользнула за ним. Да, я
уверена, что ключи взял убийца - ведь логичнее, если старуха идет вслед за объектом наблюдения, а не он за ней - значит, он и должен открыть ворота. Она видела, кто убил охранника. Продолжая следить за этим человеком, она видела, как он разделался с нашим "милли-онером"...
 - И что дают все эти твои выкладки? - буркнул он. - Только то, что мы и так знаем - она видела убийцу. Или ничего не видела. Или сама же и устроила все это, а теперь придуривается...
 - Мы установили, что убийца тот, у кого пропавшие ключи!
 - Вздор! Они могут быть у Вреди или у случайного человека.
 - Убийство охранника свидетельствует о том, что это - не случайный человек! - с жаром возразила я.
 Но он продолжал нести какую-то чушь. Не люблю, когда мне возражают, даже если я ошибаюсь, а сейчас я к тому же ощущала себя правой. Поэтому слушала-слушала его нытье, а потом возьми да и скажи:
 - Разумеется, вы мужчины - всегда правы, а у нас, у баб - мозги куриные. Тогда ответь мне, мистер Мощный Интеллект - может, я действительно напрасно тут распинаюсь, а все дело провернул кто-нибудь из сотрудников - тот, у кого есть свои ключи?.. - и, сделав паузу для пущего эффекта, безжалостно добавила: - Ты, например...
 Он опешил.
 - Ты это серьезно?
 - Вполне. А что: меня, значит, можно обвинить, а тебя - нет? Да у тебя, если призадуматься, куда больше мотивов для убийства Гроббеля, чем у меня! Скажем, директорское кресло...
 Янек смотрел на меня с открытым ртом и вид у него был такой жалкий, что я даже испугалась: вдруг сейчас возьмет и признается, что это и в самом деле он? Мне почему-то не хотелось, что бы это оказалось так... Но он что-то, видимо, сообразил и просиял:
 - Я не мог убить охранника - мы ведь были в городе! Ты, я и Нелепски... А если Гроббель был жив, когда ты уходила от него, то, значит, я и тут ни причем.
 - Что вы говорите! - ехидно возразила я. - А вдруг ты потом вернулся и... - я сделала выразительный жест.
 - После я отправился в лабораторию и у меня куча свидетелей! - запальчиво воскликнул Янек.
 - Значит, это или кто-то из больных, Нелепски или фрау Скупер. Что тебе больше нравится?
 - Мне ничего не нравится, - признался он. - Но Скупер не могла убить Гроббеля - у нее тоже алиби, а Нелепски в день гибели директора не было в Центре. Кстати, в момент убийства Скруджа он были у постели Мартина вместе со мной.
 - Вы могли и сговориться, почем мне знать? - усмехнулась я.
 - А где была фрау Скупер этим утром?
 - Вероятно, на кухне... Это ведь легко можно выяснить. Да и зачем ей было убивать старика?
 - Чтобы избежать дальнейших неприятностей, - желчно ответила я. - А то вдруг ему взбрело бы в голову прикупить для хозяйства что-нибудь еще, подороже...
 - Мы этак черт знает до чего договоримся! - вспылил Янек. - Так, знаешь ли, кого угодно можно объявить преступником.
 - Тогда давайте объявим убийцей старуху Вреди - и дело с концом! - со злостью сказала я. - Велика беда - на рудниках она все равно долго не протянет.
 Он решил, что я всерьез это предлагаю и возмутился:
 - Так нельзя! У нас и улик-то против нее никаких, не считая твоих голословных заявлений!
 - Почему это - нельзя? Мало, что ли отправили невиновных на электрический стул или в газовую камеру? - продолжала ерничать я.
 - Не нравится мне этот разговор, - занервничал Янек. - Были бы мы в нормальной стране, а то - ни отпечатков пальцев не сняли, никакой экспертизы не провели... Черт знает что такое!
 - Стоп! - сказала я. - Отпечатки пальцев! Не потому ли кто-то разбил аквариумы, что на стекле могли остаться отпечатки? Не-ет, Яничек, тут есть определенная логика, недаром, ведь кто-то пытается меня подставить!
 - Никто тебя не подставляет - просто у тебя редкостная способность находиться в нужное время не совсем там, где надо.
 - Если мы уловим связь между этими тремя убийствами - мы многое поймем! - заявила я.
 - Убийства были и раньше.
 - Убийства или несчастные случаи?
 - Их можно назвать и так и эдак... - ответил он и направился к двери.
 Уже на пороге Янек обернулся:
 - Кстати, верни мне мой пистолет.
 - У меня его нет, - растерянно пробормотала я. - Он остался у Дженки! Наверное, он увез его с собой.
 - Будем надеяться, что так оно и есть...
* * *
 Когда он ушел, я заперлась и стала размышлять.
 Выходило, что из "нормальных" Гроббеля могла убить я или Эммануэль. Охранника - Эммануэль или фрау Скупер. Скруджа - Эммануэль или я. Но на свой счет я, в отличии от других, была точно уверена. Что ж, с девочками надо разобраться. Ах, да! - еще ведь
Маюма и ее подружка... Или кто-то из туземцев - но тогда тут вряд ли чего дознаешься. Надо будет осторожненько так порасспрашивать... Если бы вычислить мотивы убийств... У нормального человека непременно должен быть мотив.
 Почему молчит Вреди? Вряд ли старуха боится: сегодня мы уже убедились, что она, вероятно, в силу своей психической неполноценности, не осознает грозящей ей опасности. Так маленький ребенок, играет с огнем, не подозревая, что таит в себе эта игра. Пожалуй, для нее это - действительно только игра, единственное развлечение в этой клетке и она ждет, чем все кончится. И, я думаю, она не очень любит людей... Во всяком случае, тех, что живут
здесь. Или - тут я подскочила на месте - или она уверена, что убийца не подозревает о слежке?! В этом предположении что-то было... Однако, нельзя скидывать со счетов возможность того, что она и есть убийца. Но как-то это слишком просто, да и прямых до-
казательств в самом деле нет.
 Если же убийца - не Вреди, а кто-то из психов, то тогда я все равно права насчет ключей и аквариумов. Тут я вспомнила, что мы забыли про ручку от кейса, найденную у Скруджа. Итак: ключи, аквариумы и чемоданчик без ручки. Не так уж и мало...
 И еще: в этом случае тоже должен быть мотив - ведь среди них нет откровенных психопатов, кроме, быть может, Франкенштейна, но и он - скорее, хулиган, нежели садист или маньяк. Хотя, чем остальные придурки лучше Вреди? Любой из них вполне может обойтись и без уважительной причины. Также как и она, когда выкидывает очередной номер... Нет, вот тут я не права - мотив есть даже у нее. В ее случае - это игра. А в других? Что обычно толкает людей на преступление? Чаще всего - корысть или зависть, ненависть. Реже - любовь. Правда, в отношении "спецконтингента" трудно делать предположения: причина может оказаться совершенно экзотической. Боюсь, у меня на это просто не хватит фантазии... Ну, что еще? Мне как-то не приходилось раньше задумываться над подобными вопросами. Я бы вот могла убить, если бы моей жизни угрожала опасность, но кому угрожал Гроббель? Не зная, так сказать, истории Веселого Дома я не могла ответить на этот вопрос. Может, пресловутому шпиону, которого послал меня искать Ливерс? Я, честно говоря, успела забыть о данном мне поручении. Прикинув и так и этак, я решила остановиться на корыстных мотивах - может, потому, что вспомнила, как фрау Скупер прохаживалась утром по поводу того, что кое-кто занимается здесь казнокрадством.
 На дворе стояла ночь, но я решила не откладывать дела в долгий ящик. Вооружившись сковородкой, которая отыскалась почему-то в ванной, я рискнула отправиться к немке в гости. Чтобы попасть в ее номер, нужно было спуститься этажом ниже. Коридоры были пус-
тынны, только на лестнице я увидела здоровенного козла - похоже, Джонни опять перевозбудился. Еще бы! Как тут можно оставаться спокойным? Козел попробовал меня боднуть, но я заехала ему сковородкой промеж рогов и он отвязался. Понятливый...
 В комнате Скупер горел свет - из-под двери пробивалась тоненькая полоска света, но мне пришлось долго стучаться, пока она отозвалась. Я даже начала опасаться, что фрау тоже капут.
 - Кто там? - послышалось наконец.
 - Фрау Скупер, откройте, пожалуйста! Это я - Хелен Смит...
 - Was vollen sie? - испуганно спросила немка и я подумала, что раз уж она совсем перешла на родной язык - значит, испугалась порядком.
 Действительно, мне стоило большого труда уговорить ее впустить меня и когда она открыла, на ней кроме халата, бигудей и тапочек был еще... ручной пулемет. Я испытала некоторую зависть - эта штука будет покруче моей сковородки! Она же уставилась на меня с крайним подозрением - особенно ее сковородка смущала, но когда я все объяснила, она немного успокоилась и даже пригласила войти.
 - Вы хотите знать, кто есть здесь вор? Я вам сказать, хотя о покойниках плохо не говорить... Правда, это есть лишь мои подозрений...
 То, что она мне поведала, меня особо не удивило. Житейская история. Только вот, если это правда - то куда же делись деньги?
 - Он мог переправить их в зарубежные банки?
 Фрау Скупер с сомнением покачала головой:
 - Я бы лично, - сказала она, - не доверила эту операцию ни один местный структура. Ваши деньги просто исчезать в неизвестность - здесь даже простой перевод нельзя получить или отправить. Я потеряла так часть мой первый зарплат.
 - А отправить их с кем-нибудь? У него могли быть сообщники?
 Она пожала плечами, а я подумала про себя, что наклевывается еще одна интересная версия - сообщник-то и мог его грохнуть!
 По-моему, я копаю куда надо. Если "Скупелса" не врет...
* * *
 Утром в столовой было непривычно тихо и малолюдно. Из местных остались только Маюма и Буканга. За завтраком Нелепски объявил, что он - уезжает. Я вспомнила ночной разговор и сказала Янеку, что надо бы проверить его багаж: хотя у него во всех случаях
и было железное алиби, но он мог оказаться сообщником. Козюльке стало очень неловко, но он сумел переломить себя и попросил того показать вещи. Нелепски был возмущен. Его щеки покрылись яркими красными пятнами, но он не осмелился возражать - все-таки были
совершены убийства... Мы осмотрели его вещи с тщательностью, достойной похвалы дуренвилльских таможенников, но ничего особенного не нашли и он отбыл, исполненный чувства собственного достоинства - попранного и справедливо восстановленного. Джинджер сверху облаял его напоследок и он не стал с нами прощаться - обиделся.
 Конечно, мы действовали как дилетанты, но рассчитывать приходилось только на себя.
Пока мы глазели ему вслед, размышляя - а не податься ли и нам отсюда? - подошла Эммануэль и, гневно ткнув Янека горящей свечой едва не в глаз, заявила, что Мартин - при смерти и что надо срочно вызвать пастора Гольдвига.
 Глыба лежал на постели, огромный, бледный, с закрытыми и подведенными синевой глазами. Вокруг, охая и причитая, расселись Нытики, изображая, должно быть, плакальщиц. Я подумала, что только от одного их вида уже хочется умереть и стала выпроваживать их вон. Они уходить не хотели, тогда я открыла одновременно окна и дверь и их вытянуло сквозняком.
 - Телефон-то - испорчен, - озабоченно сказал Янек. - Придется нам самим подготовить его. Причастить там, исповедать - так, что ли?
 - Неужели он умирает?
 В ответ Янек молча ткнул пальцем в монитор какого-то прибора, где по экрану бежала прямая линия. В палату просочился Мом, захлопнув за собою дверь и оттолкнув любопытствующих.
 - Мне необходимо вам кое-что рассказать, - сурово заявил он. - Видите ли, Глыба - ревностный католик, и я думаю, что ему не понравится уйти вот так... Я должен исповедаться за него, раз он сам не может этого сделать - не хочу, чтобы его потом черти мучали...
 Мы с Козюлькой оторопели, а он мрачно поведал нам, что в тот день, когда убили Гроббеля, он пошел к нему в кабинет - ему было интересно, что я за птица. Но подзадержался из-за проклятого пятна фрау Скупер и, когда поднялся наверх - меня там уже не было, зато был убитый Гроббель и Глыба, который стоял над его трупом с глупым и злым лицом.
 - Ты хочешь сказать, что это Мартин его убил?
 - Я этого не видел, - отозвался Мом, - но он его терпеть не мог, считая, что Гроббель виноват в том, что он здесь...
 - Но как же убитый попал в аквариум? - воскликнул Янек.
 - Это я его закинул туда. Мысленно. Я не хотел, чтобы кто-нибудь докопался до истины - пусть бы все думали, будто это самоубийство. Ведь я знаю, что Мартин - хороший. Если же у него что и вышло - наверняка, не по его вине: Гроббель был изрядной скотиной.
 - А охранник?
 Мом покачал головой:
 - Про это я ничего не знаю. Только когда это случилось, я забеспокоился и решил уничтожить отпечатки пальцев этого дуралея, - он указал на умирающего, - а рыбок мне стало жалко и я их заговорил. - Мом горестно вздохнул: - Кто ж знал, что оно все так обернется?.. Видать, Господь и вправду все видит и воздает нам за наши грехи еще при жизни...
 В этот момент померший открыл глаза и сердито сказал:
 - Я, между прочим, все слышал! Ну, ты и скотина, Момушка! Если, значит, человеку помереть захотелось, так и валите теперь все на него, да?..
 Откинув простыню, Глыба сел на койке и надулся. В этот момент он был до смешного похож на сердитую нахохлившуюся сову.
 - Чего уставились? - грубо сказал он. - Могу я передумать?.. А ты мне больше - не товарищ! И на Луну я тебя не возьму.
 Мом обрадовался - ну, просто и сказать нельзя как! - но тут же и обиделся тоже и принялся наскакивать на приятеля, точно петух:
 - Как же я должен был понимать? Ты стоишь над этим... Да у тебя такое лицо было, словно ты пол Дуреннвилля вырезал! А потом ка-ак чухнешь оттуда - так только преступники бегают...
 - Я пришел - он уже мертвый был! - вконец осерчав, завопил Глыба. - Мертвый! Понятно?..
 - Ага! - вмешалась я. - Опять на меня, значит, все стрелки?
 Они примолкли и озадаченно посмотрели друг на друга, но тут в палату, придавив по дороге Нытиков, вломилась фрау Скупер:
 - Силовое поле замкнуло! - выпалила она на чистейшем английском. - Старуха Вреди разбила щит управления!
 - И... что? - тупо спросила я.
- А то, - неестественно бодро ответил Янек, - что мы теперь отсюда не выберемся...

* * *
 Осознав случившуюся неприятность и ее возможные последствия, я подумала, что была права в отношении Вреди: она играла с нами и захотела усложнить правила игры. Или форсировать события... Видимо, отъезд Нелепски насторожил ее и она решила, что больше ни
один паук из банки не убежит.
 Мне в голову пришла еще одна идея: почему бы не воспользоваться ее же методом? Она следит за нами, а мы будем следить за ней. Только вот, кому бы это поручить? Глыбе и Мому я не доверяла, особенно последнему. После чудесного выздоровления Мартина я подошла и сказала рыжему, что он - засранец: помалкивал, когда все валили на меня. Он неприятно засмеялся и сказал:
 - Я и сейчас думаю, что это сделали вы...
 В отместку я ответила, что его история - не стоит выеденного яйца: они просто выгораживают друг дружку. А что, в самом деле? - могло быть и так. Поэтому воспользовавшись первым же удобным случаем - пока Глыба находился еще в лазарете, а Мом торчал у него в палате, - я тщательно обыскала их комнаты. Правда, это ничего не дало - ключи ведь можно спрятать где угодно, а кейс необязательно тащить к себе. Как могла, я обшарила и местную помойку - мусор не вывозили лет триста - и все укромные уголки. Но, для одного человека это была почти нереальная задача - слишком большая территория, да я и не очень-то была еще знакома с местными закоулками. Это фиаско еще больше убедило меня в том, что лучше всего - следить за Вреди. Даже если она не убивала - через нее можно выследить того, кто это сделал: если она поспешила захлопнуть крышку, значит, - убийца еще тут. Оставалось найти подходящую кандидатуру на роль детектива, ведь в одиночку мне будет нелегко все
время держать бабку в поле зрения. На Янека я не рассчитывала - у него слишком много своих дел. Эммануэль не в себе, да и сама еще под подозрением. Фрау Скупер - слишком громоздка, и где гарантия, что она сказала мне правду? Тут я подумала, что это-то как раз можно проверить - и ночью отправилась в кабинет покойного директора. Взломав дверь, - чего уж тут стесняться, раз такое дело - утащила оттуда все бумаги, какие только нашла. Я решила, что, в случае чего, мотивирую это поисками шпиона - ни перед кем, кроме Ливерса я отныне отчитываться не собиралась.
 Сказавшись больной, я просидела над похищенными бумагами весь день, периодически на цыпочках подкрадываясь к двери и резко распахивая ее со всей силы - на случай возможных соглядатаев.
 Один раз моя военная хитрость увенчалась успехом - Брехушка Вреди как следует получила по лбу.
 - Может, скажите, наконец, что вам известно? - любезно предложила я ей. - А то так недолго заработать и более серьезное увечье...
 - Ничего я не скажу! Вы мне чуть голову не разбили! - возмутилась она.
 - Зачем же вы подсматриваете?
 - Подсматриваю - и буду подсматривать! - и, словно оправдываясь, добавила, - Телевизора-то нет теперь...
 Можно подумать, раньше она ограничивалась исключительно просмотром телепередач! Вреди обиженно потерла ушибленное место, что-то буркнула и ушла. Я подумала, что если убийца - она, то я теперь - следующий кандидат в покойники. Вернувшись же в комнату, обнаружила, что у меня из кармана пропала шариковая ручка и носовой платок, которые - я точно помнила - лежали там еще три минуты назад. Как она умудрилась их стащить? Или я их выронила? Но в коридоре на полу ничего не было.
 Я ничего не смыслю в медицине, психиатрии и прочих аномальных науках, но в бухгалтерии разбираюсь хорошо. Жизнь нынче такая, что без этого - никуда. То, что мне досталось, было всего лишь жалкими остатками - не знаю, Гроббель ли уничтожил все остальное, или полицейские конфисковали, но и из этих разрозненных кусочков можно было сделать вывод, что Центру перепадали жирные куски. Исследования финансировались крупными международными компаниями и научными сообществами из нескольких стран, в том числе - России, Америки, Франции, Германии, Японии.
 Однако, как говорится, показания на "входе" и "выходе" не совпадали: слишком много было "белого шума". Так, например, в копии одного финансового отчета Гроббель утверждал, что в Центре устроено несколько новых лабораторий, которых здесь и в помине не было. Попался мне и счет за вывоз мусора - он был поистине астрономическим, но мы-то знаем!.. Чай, сама вчера лазила по мусорным кучам, судя по высоте которых, на уборку не было истрачено ни цента. В другом отчете утверждалось, что количество пациентов из числа местных перевалило чуть ли не за пятьсот человек. Да тут во всей Шизляндии едва ли три миллиона жителей наберется! Что же, больше шестнадцати процентов из них - ненормальные? Самое смешное, что на деле у нас их было всего человек сорок. Интересно, на что он надеялся? Собирался слинять или действовал под покровительством более высоких чинов? Может, именно это и хотел выяснить Ливерс? Или они были заодно? Но никто не мог дать мне ответ на мои вопросы, да и не это меня сейчас интересовало. Главное, я узнала, что хотела - фрау Скупер не наврала.
* * *
 Перебрав все возможные кандидатуры я остановилась на Усатой Мышке. Можно было бы еще попробовать договориться с Птеродактилем, но я не очень-то на это рассчитывала, к тому же, он теперь ходил пешком. Нытики, на мой взгляд, были слишком бестолковыми,
шумными и многочисленными. Джонни-Обморок большую часть времени находился в состоянии, близком к коме. Франкенштейн был первым в моем списке подозрительных личностей, правда, чисто в силу моей антипатии к нему; про Глыбу и Мома я уже говорила, а всем остальным я пока тоже не имела оснований доверять. К тому же, комната Мышки находилась рядом с комнатой мисс Бренди.
 Просмотрев бумаги Гроббеля, я сложила их в чемоданчик Скруджа и поставила на самое видное место - чтобы не подумали, что там есть что-нибудь интересное. Теперь было бы неплохо перекусить - за делами я совсем забыла про еду, со мной всегда так.
 Спускаясь по лестнице, я столкнулась с фрау Скупер. У нее было такое лицо, словно она только что узнала о разгроме немцев под Сталинградом. Оказалось, Джинджер проник в продовольственный склад, взрезав дверь "холодильника" словно автогеном, и значительно сократил наши запасы.
 - Там почти ничего не осталось! - горестно всхлипнула она. - А ведь еще надо кормить черных!
 Фрау Скупер имела в виду больных туземцев, которые томились запертыми в специальном корпусе.
 Ужин больше напоминал поминки. За окном пролетел, лая, Джинджер. Проводив его взглядом, Франкенштейн сказал:
 - Что-то предпримет бедный песик, когда жрать станет совсем нечего? - и грустно уставился в свою тарелку.
 Я присмотрелась к своим "сокамерникам". Старуха Вреди вела себя, как ни в чем ни бывало: сидела прямо, прижав к туловищу локти, и ела очень чинно, аккуратно и с большим аппетитом, промакивая изредка губы салфеточкой. Наверное, она получила воспитание в каком-нибудь заведении для благородных девиц. Впечатление портила только огромная шишка у нее на лбу.
 - Интересно, - съехидничал Глыба, с неприязнью глядя на нее, - а вот, что делать, когда под рукой нет салфетки? Или платка?
 - Целуй ручку соседки, - посоветовал Мом.
 По-моему, эту шутку я тоже уже слышала: бедняга, живя тут, он совсем отстал от жизни.
Распевая псалмы, по залу бродила растрепанная Эммануэль. Янек сидел нахмуренный и сосредоточенный. Фрау Скупер с половником стояла около раздаточного стола, самолично оделяя каждого, и зорко приглядывала, как бы кто не съел лишнего - оправданная мера в сложившихся обстоятельствах. Пуцци застенчиво, но настойчиво терся об ее ноги, на что она ему отвечала:
 - Твой сосиска с хвостик бегать в сад - иди лови, дармоед!
 Птеродактиль, очевидно, вообразил себя канарейкой, и пытался клевать крошки со стола, а может, ему просто было жалко, что добро пропадает. Джонни-Обморок уснул и свалился под стол - Мартин живо присвоил себе его недоеденную порцию.
 - Кушай-кушай, толстяк, - приободрил его Френки, - ты нам еще пригодишься. Когда мы совсем все съедим...
 Глыба чуть не подавился...
 Маюма с Букангой тихонько и горестно выводили "Ану-Бану". Нытики ссорились в своем углу. Я слышала, как один из них попрекал соседа за то, что он уронил масло со своего бутерброда ему в чай.
 - Ну, ты - поганка! - в ответ возмущался тот, - Видел, что у меня масло падает и молчал!
 Усатая Мышка сидела в одиночестве, полностью погруженная в свои мысли и, судя по выражению ее лица, витала где-то очень далеко. Я уже успела убедиться, что происходящее вокруг, почти не доходило до нее - она жила в своем собственном мирке, лишь изредка высовывая наружу кончик носа и тотчас пугливо прячась обратно в норку. Удастся ли мне ее расшевелить? Что-то сомнительно, чтобы она смогла оказать мне существенную помощь. Но я решила попробовать.
 После ужина я отловила ее у фонтана. Она сидела одна, погрузив ноги в воду.
 - Зачем мне следить за мисс Бренди? - меланхолично спросила Мышка болтая ногами и следя за разбегающимися кругами.
 - Мисс Бренди, - терпеливо пояснила я, - знает, кто убийца. Но не хочет говорить. Она следит за ним, а вы, наблюдая за ней, попытаетесь выяснить, кто этот человек. Я со своей стороны тоже...
 - А что, кого-то убили? - вздрогнув, перебила она.
 Здрасьте, приехали!.. Пришлось рассказывать всю историю с самого начала, опустив, правда, некоторые детали, вроде той, что почти все это пытаются навесить на меня.
 - Скруджик был довольно приятный человек... - только и сказала Мышка, выслушав мое краткое повествование.
 - Ну, так как, вы поможете мне?
 Она посмотрела испуганно:
 - Н-нет, я боюсь... И не уговаривайте... Не по мне это.
Я поняла, что промахнулась.
* * *
 Весь следующий день я провела за разговорами, осторожно пытаясь выяснить, кто где был во время совершения убийств. У меня это не очень получилось, потому что от некоторых, вроде Птеродактиля, Нытиков или Джонни-Обморока толку добиться было невозможно:
они врали, путались, сбивались... Глыба и его дружок серьезно отнеслись к моим попыткам, но с ними ухо надо было держать востро.
 Эммануэль попыталась что-то припомнить, но тут ей на глаза попалась компания дистрофиков, она решила: у нее что-то со зрением и вернуть ее к первоначальной теме разговора оказалось невозможным.
 Маюма и Буканга дали мне подробный отчет о своих действиях, но никто посторонний не мог припомнить точно, чем они занимались в то время - к ним привыкли, как к неотъемлемой детали интерьера.
 Фрау Скупер говорить со мной отказалась.
 В кухне вдруг появились огромные, в локоть длиной, рыжие тараканы. Наглые и прожорливые. Фу-у!... Когда наша отважная фрау замахнулась было на одного скалкой, он очень отчетливо выговорил:
 - Неметс-ский вошь куда ползешшшь... - и удалился, едва не застряв задницей в щели воздуховода.
 Скупер почему-то решила, что дразнилка - моих рук дело и обиделась. Видно, из-за моего "гитлеркапута"...
 Мы надеялись, что тараканы - очередное произведение Джонни, но они упорно не исчезали. Мало того, пока мы догадались их потравить, они основательно подъели остатки нашей провизии. Правда, Джинджер был весьма доволен - он успел слопать парочку рыжих переростков и очень даже одобрил их вкус.
 На этой почве Франкенштейна осенила гениальная идея.
 - Почему бы Джонни не увидеть во сне что-нибудь стоящее? Корову, например?
 Джонни засмущался и застенчиво сказал:
 - Я по заказу не умею. Вот если бы мне по телевизору что-нибудь посмотреть...
 Но все связи с внешним миром были безнадежно оборваны. Янек сказал, что даже если бы и удалось восстановить антенну и телефонный узел - наше силовое поле не пропустит сигналы. Франкенштейн попробовал снова "поработать" на крыше, но экран телевизора лишь шипел и извращался по части затейливых полос и линий.
 - Неужели нельзя как-то отключить защитное поле? - спросила я.
 - Как? - уныло ответил Янек. - Оно ведь не зависит от наличия электроэнергии, точнее, ток не поступает по проводам - его вырабатывают несколько огромных автономных батарей глубоко под землей. Силовое поле создается за счет их работы. Это было специально придумано на тот случай, чтобы в случае перебоев с энергоснабжением не возникли какие-нибудь неприятные неожиданности.
 - А если уничтожить хотя бы одну из батарей? Что тогда?
 - Во-первых, их надо найти, во-вторых - откопать... Кто, интересно, будет копать?.. Батареи защищены специальным кожухом, если его повредить, где не надо, то разольется кислота и мы рискуем отравиться ее испарениями. Батарею необязательно взрывать или уничтожать, достаточно изменить ее местоположение, чтобы нарушить связи - и поле исчезнет, но кто будет перетаскивать этакую махину?
 - Есть же у нас "чудотворцы"...
 - Нет-нет! - замахал он руками. - Они тебе такого наворотят!
 - Все равно нужно что-то делать. Не сидеть же сложа руки... Может, устроим подкоп?
 Тут Козюлька вдруг оживился.
 - Как я мог забыть?! Ведь есть же подземный ход, ведущий наружу! Специально для экстренных случаев!
 - И где же он?
 - Надо посмотреть на схеме подземных коммуникаций...
 Но когда кинулись искать карту, выяснилось, что она потерялась.
* * *
 Известие о существовании подземного хода чрезвычайно приободрило обитателей Веселого Дома. Все тотчас превратились в кладоискателей. Плиты во дворике перед административным корпусом повыворотили, перековыряли весь парк, обстучали подвалы. Мом раз-
влекался тем, что бродил с рогулькой, сделанной из веточки. За ним, как привязанные, гуськом таскались Нытики, без передыху ругаясь и ссорясь между собой. Дистрофиков почему-то стало уже восемь штук вместо четырех, и это очень пугало Эммануэль, которая видеть их спокойно не могла. Когда Мому мерещилось что-нибудь подозрительное, он отдавал краткую команду и они брались за лопаты. Шанцевых инструментов у них имелось всего три штуки, хотя на складе этого добра было навалом, и всякий раз, прежде чем начать
копать, они дрались из-за лопат.
 Янек присоветовал мне бросить "мои глупости" с самостоятельным расследованием. Тогда я сообщила ему о своих изысканиях в области бухгалтерии. Для него это было новостью.
 - Никогда бы не подумал! Гроббель производил впечатление порядочного человека... Эх, люди, никак не могу я вас понять!
 Зато я уже давно поняла, что он - существо, наивное до безобразия. И откуда он только такой появился? Верно, тоже откуда-нибудь свалился. Я так ему и сказала, не особо стесняясь в выражениях, и добавила, что если бы он с самого начала взялся за дело как следует - еще тогда, когда погиб Гроббель, все было бы в порядке, а он вместо этого принялся изображать из себя доброго самаритянина.
 Янек в ответ несколько странно посмотрел на меня и сказал:
 - Понимаешь, я ведь - ангел. Только никому не говори, пожалуйста! Я впервые послан на Землю, это мое первое задание и я мало чего понимаю в людях. Неужели деньги представляют для вас такую ценность?
 Поскольку, говорят, с психами себя надо вести осторожно и попусту не спорить - а я ведь еще не успела выяснить, насколько опасно его помешательство, то я просто ответила:
 - Деньги, господин ангел, - главное в жизни человека. И чему тебя только учили в твоей небесной академии? - говоря это, я потихоньку отодвинулась подальше, а затем, сославшись на какой-то вымышленный предлог, и вовсе слиняла.
 Поразмыслив, я поняла, что это, вероятно, сказывается влияние усиления защитного поля. Выходит, нас всех ожидает участь Эммануэль? Интересно, кем я буду воображать себя, когда настанет моя очередь? Скорее всего, Мисс Очень Толстый Кошелек...
 Теперь я могла рассчитывать только на фрау Скупер. Немка толклась на кухне, Счастливчик Пуцци был тут же. Видно, он все еще надеялся получить свою сосиску. Я выложила ей все без обиняков.
 - Что будем делать? - спросила я.
 Она хотела что-то ответить, но в этот миг зацепилась за кота, который разлегся позади нее, и упала, сильно стукнувшись затылком. Я перепугалась ужасно и кликнула Маюму с Букангой, которые привели с собой остальных.
 - Это старый испытанный кошачий способ охоты на хозяйку, - пояснил собравшимся Мом. - Кошка ложится сзади и выжидает, пока та через нее шлепнется и убьется, а потом - съедает...
 - Заткнись! - посоветовали ему.
 Бедная фрау Скупер сильно подвернула ногу и, возможно, получила легкое сотрясение мозга. Глыба осторожно поднял ее на руки, с тем, чтобы перенести к ней в комнату, и направился к выходу. Мы потянулись за ним. Едва мы вышли на улицу, как сверху спикировал
Джинджер и полил нас огнем. Все тотчас разбежались кто куда.
 Только мы с Глыбой остались возле несчастной фрау, за что она была нам весьма признательна. Кое-как мы умудрились дотащить ее до дома, правда, Мартин несколько раз уронил ее, но это уже мелочи.
 Устроив пострадавшую поудобнее и дав ей чашку чая, я ушла. По пути мне повстречался Франкенштейн - он бежал в уборную. Последнее время он проводил там большую часть дня, потому что переселился на помойку, пожирая там все, что ни попадя. Штаны он обычно начинал снимать задолго до того, как приближался к конечной цели. Вот и теперь, завидев меня, этот полифаг спустил трусы и энергично покрутил бедрами:
 - Я вам еще устрою революцию! - весело пообещал он.
 Взглянув на него, как на пустое место, я прошла мимо. Но стерпеть такое я не могла, и дождавшись, пока он скроется в "заведении", вернулась назад и закрыла наружную задвижку на двери.
 - Посиди, голубчик, до вечера...
 Во время этой "операции" я нечаянно глянула в окно напротив и застыла в охотничьей стойке: внизу под деревьями куда-то кралась старуха Вреди.

* * *
 Быстро спустившись вниз, я осторожно выглянула наружу. Старуха как в воду канула. Короткими перебежками я пересекла изрытый двор и достигла деревьев: она не могла далеко уйти. И в эту минуту меня накрыла огромная тень и рядом из земли ударил короткий фонтан огня - Джинджер тоже вышел на охоту. Я споткнулась, упала, возле моей ноги взметнулся еще один огненный всплеск.
 Вскочив, я стремглав понеслась к ближайшему фонтану. Джинджер был глупым псом и три головы вовсе не сделали его умнее, к тому же ему было неудобно лететь между деревьями - поэтому, петляя как заяц, я успела достичь спасительного фонтана раньше, чем он меня поджарил, и перемахнув через бортик, свалилась в воду. Джинджер с разочарованным видом уселся на краю и стал меня караулить. Мне это очень не понравилось. Хорошо хоть, что мраморные борта фонтана были сделаны так, что края нависали над водой - под их защитой я могла высовывать голову и набирать воздуха. Джинджер потрогал лапой воду, но она не вдохновила его на подвиги и он остался сидеть.
 - Плохая собака! - укорила я его в одну из очередных вылазок.
 Он сконфузился и заскулил, дескать, и сам понимаю, да уж больно жрать хочется… Но тут одна из плит, выстилавших дно фонтана, вдруг отодвинулась и вода стала медленно и неотвратимо убывать. К счастью, Джинджер так заинтересовался этим явлением, что забыл про меня: склонив все три башки набок и дрожа языками, он с дурацким видом наблюдал, как исчезает вода, а я стала потихоньку вылезать, одновременно прикидывая расстояние до подъезда общежития. Мои одежда и волосы были мокрыми и это несколько увеличивало шансы на спасение. Я уже почти вылезла, когда случилось неожиданное: из дыры на дне появилась чья-то голова, в которой я вдруг узнала... Нелепски. Заметив меня, он застыл и тут на него с лаем бросился Джинджер. Не знаю, что было у него на уме - может, просто хотел поприветствовать старого знакомого, но Нелепски жутко перепугался, увидев чудовище, и мгновенно выбросил вперед руку с зажатым в ней пистолетом. Что-что, а реакция у него оказалась отменная... Получив пулю, которая, по-моему, не причинила ему особого вреда, Джинджер жутко взвыл от обиды и взвился в небо. Оттуда он, разогнавшись, спикировал на нас, но позади Нелепски из дыры вдруг высунулся незнакомый горилляк с автоматом и выпустил вверх длинную очередь. Дракон завизжал и с перепугу взметнулся вверх, но не рассчитал мощи своих крыльев и врезался в силовой купол. Раздался жуткий треск, сверкнули синие вспышки. Я инстинктивно прикрыла голову руками, а когда осмелилась открыть глаза - вверху, примерно на высоте пятисот метров, в зелено-голубом защитном экране зияла большая рваная дыра. Ее края светились синевато-бледным светом, в воздухе кружились паленые перья, а самого виновника переполоха что-то нигде не было видно.
 - Он у-улетел через дыру... - клацая зубами, сообщил Нелепски.
 Я выползла из чаши фонтана, ноги у меня дрожали, и села на землю, обхватив колени и пытаясь унять колотун. Но неожиданности на этом не закончились: вслед за Нелепски и горилляком из дыры появилось нечто волосатое. Я долго соображала, кто бы это мог
быть и почему его лицо кажется мне таким знакомым, и вдруг догадалась: передо мной был Бум-Папа собственной персоной!

* * *
 Из кустов вылезла старуха Вреди. Она выглядела чрезвычайно заинтригованной.
 - Что это тут у вас?
 Но горилляк шевельнул в ее сторону автоматом, и ее как ветром сдуло.
 - Руки вверх! - приказал он мне. - Иди вперед! - и мы двинулись в сторону жилого корпуса.
 Навстречу нам высыпало все свободное население дурдома.
 - В чем дело? - сухо и громко спросил Янек.
 У него был такой представительный и суровый вид - если не знать, что он сдвинутый, то
прямо можно испугаться. Горилляк этого, конечно, не знал и в нерешительности опустил автомат.
 - В чем дело? - повторил Козюлька, за руку здороваясь с Нелепски. - Как ты тут очутился?
 - Эти господа хотят воспользоваться нашим гостеприимством, - сказал Нелепски - Оказывется, здесь есть подземный ход, - с некоторым, как мне показалось, сожалением, объяснил он.
 Очевидно, он жалел о том, что снова попал сюда. При этих его словах все наши очень оживились, но Нелепски пояснил, что они взорвали вход в подземелье - Бум-Папа опасался погони.
 - А что такое? - удивился он, когда после этого сообщения разом установилась гробовая тишина.
- Да так, ничего... - сплюнул себе под ноги Мом и публика потихоньку разошлась, потеряв всякий интерес к нежданным гостям.

* * *
 Нелепски сообщил нам - мне, "ангелу" и фрау Скупер, что в Дуренвилле творится что-то невообразимое, поэтому уехать он не смог, а потом попался в лапы сторонников Бум-Папы. Низвергнутый "монарх" предпочел слинять, бросив своих приверженцев, и выждать
в укромном местечке, чем кончится заварушка, а Нелепски прихватил с собой в качестве заложника. Бум-Папа не знал точно, куда ведет подземный ход, и "укромное местечко" неожиданно для них оказалось нашим заведением.
 Мы сообщили ему о том, что Веселый Дом превратился в ловушку. Узнав это, он чуть на стенку не полез. Но потом сказал, что оно и к лучшему: во время боев были повреждены хранилища радиоактивных отходов и прочей дряни - те самые конические сооружения, что я видела по дороге из аэропорта, - и произошла утечка.
 Здесь же мы были в безопасности - поле надежно защищало нас от этой гадости.
 - Да, но теперь-то в нем дырка... - заметил Янек.
 Мом и Нытики исследовали подземный ход, и сообщили, что он простирался примерно на тридцать футов в длину, а дальше был завал - видимо, от взрыва он обвалился по всей длине.
 - Немного не повезло, - с философским спокойствием заключил Янек. - Будь он футов на пятнадцать подлиннее, можно было бы прокопать наверх - и тогда бы мы очутились по другую сторону стены.
 - Но почему нельзя сделать просто подкоп под стеной?
 - Можно. Но стены уходят вглубь под землю - я даже не знаю, насколько глубоко. Наверное, все-таки придется копать - другого выхода я не вижу.
 Гонг позвал нас на ужин. Фрау Скупер не могла находиться в состоянии ничегонеделания и, рассекая на инвалидной коляске, продолжала командовать парадом. Ее голова была обвязана мокрым полотенцем.
 - Обожаю полных женщин, - сообщил Бум-Папа.
 Он уже успел вполне освоиться. Фрау невольно расцвела, но мне показалось, что он вложил в эту фразу несколько иной смысл.
 Комплимент волосатику не помог - на его долю досталось еды не больше, чем другим. Это его очень возмутило. Вообще, он вел себя развязно и по-хамски. Маюма с Букангой суетились вокруг него, прямо уж не зная, как получше выразить свои верноподдани-
ческие чувства. Даже отдали ему свои порции. Я было хотела вмешаться, но Мом сказал:
 - Не лезь. Почем знать, может он вновь вернется к власти - и тогда девчонки будут в шоколаде...
 Присмотревшись, я поняла, что их поведение было продиктовано, скорее, другими соображениями: в этом было что-то от преклонения фанаток перед своим кумиром - даром, что ли, они целыми днями изводили нас "Ана-баной"?
 Птеродактиль по простоте душевной уселся было с "монархом" за один стол и бесцеремонно принялся его разглядывать, за что немедленно поплатился: ничтоже сумняшеся, тот отобрал у него тарелку и мигом все слопал - мы даже не успели вмешаться.
 - Маеньких обизать, да?!.. - захныкал Птеродактиль. - А есе - отец нации!
 - У детей должны быть здоровые родители... - невозмутимо ответил Бум-Папа.
 Его телохранитель пошевелил автоматом, казалось, приросшим к нему навечно, и Птеродактиль поспешил ретироваться. Мом и Глыба зловеще переглянулись между собой - я поняла: при первой же подходящей возможности "монарха" ожидает "темная"...
 Заговорщики не стали долго раскачиваться. Подключив к делу Франкенштейна, они втроем напали на охранника и отобрали у него автомат. Никто особо не возражал против такого поворота событий, кроме Бум-Папы, разумеется. Плохо было только то, что нечаянной очередью повредило электрогенератор и корпус "спецконтингента" остался без электричества. Янек распорядился перевести "спецконтингент" в свободные комнаты в общежитии для сотрудников.
 Вечером мы с ним долго сидели на улице.
 - Я так давно не видел звезд... - с какой-то непонятной мне тоской произнес он, глядя вверх, где сквозь дыру в куполе виднелись дрожащие холодные огоньки.
 Мы долго разговаривали - преимущественно о том, что лежало далеко за пределами нашего внезапно сузившегося мирка. Потом посиделки перешли несколько в иную плоскость - и вечер закончился тем, чем иногда заканчивается совместное любование на звезды...
 Я поднялась к себе далеко за полночь.
 Хотела включить свет, но из-за сегодняшних треволнений совсем забыла, что накануне у меня сломался выключатель. Ну да, ладно: в комнате было достаточно светло. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы разглядеть человека, сидевшего на моей кровати. Это был... Гроббель.

* * *
 - Что вам нужно? - дрожащим голосом спросила я.
 "О, Боже! Только бы не хлопнуться в обморок!.. Или лучше все-таки хлопнуться?.."
 - Сижу... - коротко ответил он.
 У меня отлегло от сердца. Это было не привидение и не выходец из загробного мира. Руки, правда, у меня все равно тряслись, пока я включала в ванной свет и, размахивая простыней, загоняла туда ночного гостя, точно осу, которая по ошибке залетела в окно.
 Перед тем, как запереть его там, я спросила:
 - А кто вас убил?
 Привидение, возможно бы, и сказало. Этот же откликнулся эхом:
 - Да вот, убили...
 - А старуха Вреди - видела? - снова задала я провокационный вопрос.
 - Видела...
 - И кто же? Она?
 - Она...
 Наутро ванная оказалась пуста. Зато у меня на голове появились первые седые волоски... Вот гадство!

* * *
 Начали рыть подкоп. Работа шла не очень быстро: по-честному пахал только один Глыба - остальные сачковали по мере сил и изобретательности. Нытики отчаянно пытались ему помогать, но теперь их уже было двенадцать - почкованием они, что ли, размножались? - и лопата с землей оказалась для них грузом неподъемным.
 Мом все шептался о чем-то с Нелепски. Старуха Вреди внимательно наблюдала за работой. Интересно, что она теперь придумает, чтобы удержать нас здесь?.. Френки и Джонни-Обморок сидели на скамеечке под пальмами. Лысый что-то увлеченно рисовал на клочке бумаги и тыкал это Джонни под нос, приговаривая:
 - Смотри, смотри хорошенько!..
 Вокруг озабоченно суетился Птеродактиль: он то забегал сзади и становился на скамеечку, то влезал между ними.
 - Видись, - пищал он, - коовка! Хаосая коовка... Му-уу!.. - и делал "рожки".
 Потом он нечаянно толкнул Френки под локоть и тот прогнал его прочь. Джонни тоже надоело это занятие, он поднялся и пошел помогать Мартину. Франкенштейн досадливо крякнул и, скомкав, выбросил свои художества. Смятый комок бумаги остался сиротливо ле-
жать на песке. Я в последнее время стала чересчур любопытная, поэтому подобрала его и посмотрела. На грязной салфетке была изображена карикатурная корова с неправдоподобно огромным выменем, которую, впрочем, с тем же успехом можно было принять за рогатый диван.
 День прошел относительно спокойно. Перед тем, как отправиться спать, я решила искупаться. В эти дни бассейн стал единственной нашей отрадой - жара стояла страшная, даже ночью дышать было нечем, словно тебя укутали в плотное байковое одеяло. Плескалась допоздна, все уже разошлись, но Джинджер улетел, бассейн был хорошо освещен невысокими, причудливой формы фонариками, поэтому я не видела причины торопиться.
 Короткий крик, расколовший плотную липкую духоту ночи, бритвой резанул но нервам. Выскочив из воды, я, путаясь в рукавах, накинула купальный халат, и помчалась в темные заросли, огибающие жилой корпус.
 Позади здания на земле, неловко скрючившись, лежал Нелепски.
 Я не заметила сначала лежащего в темноте, споткнулась через него и упала. Он был мертв. В одной руке у него был зажат пистолет. Я внимательно ощупала его, крови вроде не было. В лицо мне ударил свет нескольких ручных фонариков - сбежались остальные.
 - Ты, конечно, ни причем? - сказал Мом, когда поутихли охи-ахи.
 - Я купалась в бассейне, когда услышала крик...
 - В такое-то время?
Я разозлилась.
 - А почему бы тебе не поинтересоваться, что делали в это время другие?
 - Не беспокойся, поинтересуюсь!
 Все сошлись на том, что бедняга, видимо, выпал из окна или свалился с крыши. По злой иронии судьбы выпасть он мог как раз из моего окна.
 - Мой пистолет?! - удивился Янек. - А это что?..
 В другой руке погибшего был платок. С моими инициалами. Я почувствовала себя так, словно получила удар лошадиным копытом «под дых». В этот момент мой взгляд случайно упал на старуху Вреди - она тоже была здесь. Стояла и смотрела на меня. Смотрела так,
как... как смотрит тренер на любимого воспитанника, которого послали в нокдаун. Ее глаза были совсем другими: мудрыми и немного грустными. Наверное, поэтому я захлопнула рот и не стала вопить, что платок она же у меня и украла - я поняла, зачем она подставляла меня. Чтобы я не расслабилась и не махнула на все рукой...

* * *
 В моей комнате царил беспорядок и повсюду были разбросаны "доллары" Дядюшки Скруджа.
 - Ты и теперь будешь утверждать, будто понятия не имеешь, что произошло? - шипел Мом.
 Он ошибался - теперь мне почти все уже было ясно. Кроме убийства охранника. Оно не вписывалось в мою схему. Но я не стала торопиться: в большом знании - многие печали... А я не была еще уверена, что погибший Нелепски - единственный сообщник покойного Гроббеля. Поэтому я только спросила Козюльку:
 - А кто были те люди, с которыми произошли несчастные случаи?
- Бухгалтер... потом - секретарша, один санитар из местных... и горничная. Да... После этого наши специалисты и начали разбегаться...

 Эти идиоты хотели запереть меня в подвале - до выяснения всех обстоятельств.
 - Боитесь, что я убегу? Интересно, как? - ехидно спросила я. - Или опасаетесь, как бы я кого не вывела на чистую воду?
 Никто не хотел, чтобы его обвинили в нежелании быть "выведенным", да и тащиться в подвал никому не хотелось, поэтому кто-то предложил держать меня под надзором.
 - Пусть за ней приглядывает Брехушка Вреди - она дока по этой части. Заодно будет старушке развлечение.
 Кроме нас с Янеком никто не знал о ее роли в этой истории, и я решила, что это - очень даже замечательное решение. Только приглядывать буду я.
 Собрав кое-какие вещички - не тащить же с собой все - я спустилась в сопровождении Мома на первый этаж и постучалась в одну из комнат. Вслед за нами, отдуваясь, спускался Мартин, волоча на горбу кровать. Дверь приотворилась, оттуда выглянула озадаченная мордочка старухи Вреди. Она уже успела переодеться и на ней был чепец старомодного покроя, длинная ночная рубашка и неизменные ботинки.
 - Вы уезжаете? - спросила она, увидев мои чемоданы.
 - Пере-езжаю... - поправила я.
 - Куда? - растерялась она.
 - К вам… - просто ответила я и, не давая ей опомниться, оттерла ее плечом в сторону и запустила вперед в качестве бронетанкового средства пыхтящего Глыбу с кроватью.
 Противник был вынужден капитулировать.
 Ложась спать, я увидела, что она легла в постель прямо в своих любимых ботинках. Правда, положила ноги на грядушку - чтобы простыни не пачкать.
- Я никогда их не снимаю... - заявила она.

* * *
 В мою комнату вселился Бум-Папа. Он счел ее более удобной, чем та, в которую его определила фрау Скупер. Маюма с Букангой быстренько навели там идеальный порядочек и даже осмелились поднять бунт на корабле: пользуясь частичной недееспособностью фрау
Скупер, они поутаскивали из запасников всякие разные штучки и мои бывшие апартаменты
приобрели совершенно неузнаваемый вид. Но их кумир недолго наслаждался роскошью...
Франкенштейн, вместо того, чтобы помогать Глыбе и Янеку копать, крутился вокруг Джонни с листками изрисованной бумаги. С художественными способностями у Френки, как я уже убедилась, было туговато - после его рисунков Джонни могло прийти в голову все, что угодно. Не знаю уж, чего он нарисовал в последний раз - Эммануэль утверждала, что слышала, как он внушал ему, что "...мяса должно быть, как можно больше...", но только утром, через день после гибели Нелепски, мы все проснулись от страшного рева.
 Подбежав к окну, я увидела, что на улице разгуливают тиранозавры, трицератопсы и прочие, коих я не могла классифицировать.
 Некоторые из них - я точно знала - были травоядными, зато другие... Я надеялась, что они безобидны, но все наши надежды рассеялись как дым, когда мы увидели, как одно чудовище пожирает другое. Несколько дней мы были в осаде, пока они закусывали друг
другом. Наконец, остался только один. Самый здоровый и самый умный. Он живо смекнул, где ему добыть себе пропитание и принялся крушить двери и окна. Наверное, настоящему ископаемому не пришло бы это в голову - но этот-то был плодом человеческого мозга. Вдобавок, его шея и конечности обладали неправдоподобной способностью удлиняться. Гигантский ящер шарил в щелях и отверстиях нашего дома, как дятел в морщинах коры дерева, населенного червяками, и мы были вынуждены жить в коридорах, потому что комнаты стали
опасны - в любую минуту в окно могла просунуться чудовищная лапа.
 И однажды ему повезло.
 Страшные крики несчастного "монарха" по сей день стоят у меня в ушах. И тогда же у меня прибавилось еще несколько седых волос...
 Кошмар кончился так же внезапно, как и начался. Мы так и не поняли, почему он исчез. Джонни чувствовал себя виноватым и не хотел об этом говорить. Он вообще перестал разговаривать. Я забрала вещи - в том числе и чемоданчик Скруджа - из своей бывшей
комнаты, что-то мне не хотелось теперь там жить... Глыба, Янек и Нытики принялись заново рыть подкоп - им пришлось начать с нуля, поскольку чудища затоптали все, что уже было сделано. Двор был усеян гигантскими обглоданными костями.
 - То-то обрадуются палеонтологи, когда их найдут, - сказал Янек.
 - Угу... Вместе с нашими... - буркнул Глыба.
 Я помогала Эммануэль и Усатой Мышке ухаживать за больными - среди местных немало пострадало за те дни, что они были без присмотра, и продолжала размышлять. Теперь я окончательно разложила все по полочкам - все, кроме гибели охранника.
 Фрау Скупер позвала обедать.
 - Что-то Франкенштейна нет... - удивился Мом, когда в зале установилась тишина, нарушаемая лишь звяканьем посуды.
 Пищи оставалось так мало, что ее прием превратился в некоторое подобие ритуальной церемонии. Поэтому его вопрос, адресованный, скорее, самому себе, услышали все. Тут же, словно в ответ, распахнулись дубовые двери и мы увидели Френки, а рядом с ним -
совсем незнакомых мне людей.
 Впереди стоял невысокий, средних лет, толстощекий плешивый господинчик в очечках на картофельном носу. По виду он напоминал какого-нибудь профессора из провинциального университета или преуспевающего доктора. Сбоку от него - вытянутый, худой, с длинными темными прядями-сосульками, облипающими вытянутый череп, и голодными впалыми глазами на костистом лице. Те, что были позади, имели вид более неприятный, но я не могла бы описать их подробно.
 Они остались у меня в памяти общей однородной массой, потому что, завидев их, фрау Скупер пронзительно завизжала, прячась под стол, - и что тут началось!..
 - Власть меняется, господа! - весело и кровожадно крикнул Франкенштейн.
 В ответ Мом вытащил из уха автомат, в руках у Глыбы оказалась базука и через секунду круглый зал затянуло пороховым дымом. Пришельцы не остались в долгу. Я видела, как отстреливался Янек, как кто-то страшный вцепился длинными зубами ему в ногу, как от-
чаянно сражалась Эммануэль и ворочал кулаками Глыба. Я тоже успела раскроить стулом чью-то рожу. Маюма с Букангой швырялись тарелками... Помню, как на полу валялся в луже крови один из Нытиков, и кто-то из пришельцев подполз к этой луже и стал жадно ла-
кать, а Птеродактиль сверху швырнул гранату...

* * *
 Когда все было кончено, я, шатаясь, поднялась с полу, куда меня швырнуло взрывной волной. Старуха Вреди перевязывала раненых, а Янек, хромой и ободранный, стаскивал вместе с Глыбой убитых пришельцев в одну кучу и вбивал каждому в грудь заостренный
осиновый кол. Он делал это с хмурым ожесточением, стиснув челюсти, а в его глазах притаилась скорбь и недоумение.
 - Что вы делаете? - ужаснулась я.
 - А ты как думаешь? - огрызнулся он. - Это же эти... из подвалов! - и больше ничего не стал объяснять.
 Эммануэль стояла рядом и читала молитвы.
 Из наших погибли Мом, Джонни и пять Нытиков. В углу, под завалами отколотого мрамора, разбитых столов и стульев, мы нашли Франкенштейна. Он был жив. Янек взглянул на него с омерзением.
 - Где ты взял ключи?! Где ты взял ключи от подвалов?..
 Но Френки потерял сознание.
 - Эти ключи были в той связке, что пропала из кабинета Гроббеля? - спросила я тихо.
 Янек кивнул. Но его мысли были совсем о другом.
 Ночь я провела без сна. Френки не вписывался в мою схему: он мог убить охранника, но никогда бы не вернулся обратно в свою темницу... Ответ напрашивался сам собой. Старуха Вреди могла гордиться своей ученицей.

* * *
 - ...Кто-нибудь видел мисс Бренди? - спрашивала я утром, но все, словно сговорившись, качали головами.
 - Съели ее, твою Вледи... - сострил Птеродактиль.
 Одна щека у него была расцарапана, левый глаз заплыл. Я цыкнула на шутника и заглянула на кухню, там кипел огромный котел.
 Не знаю зачем, но я сняла с него крышку. В булькающем кипятке плавали желтые ботинки. Взвыв, я схватила половник на длинной ручке... Но что-то не похоже, чтобы в котле было что-то еще, кроме ботинок и чистой кипящей воды. Неужели Бренди-Вреди решилась с
ними расстаться?.. Не стала понапрасну теряться в догадках - я знала, кто ответит мне на все вопросы.
 Усатая Мышка сидела у бассейна. Увидев меня, она вздрогнула.
 - Расскажите-ка все по порядку, милая Генриетта... - предложила я, присаживаясь рядом. - Клянусь, я выслушаю вас, даже если это будет длинная история.
 Она всхлипнула и ее глазки тотчас покраснели и увлажнились.
 - Гроббель всегда пугал меня, - сказала она, - он был такой страшный и неприятный... Его никто не любил. Но я его не убивала! - тотчас добавила она испуганно. - Я просто хотела, чтобы он куда-нибудь делся, исчез... Чтобы с ним что-нибудь случилось. Понимаете, когда я долго о чем-нибудь думаю, особенно, когда меня что-то пугает или я сильно чего-то хочу... Если вот мне хочется апельсин - я думаю о нем, представляю себе его вкус, ноздреватую
оранжевую корочку, какой он наощупь - и он потом обязательно появляется. Я вдруг нахожу его где-нибудь... А когда случилось несчастье с Гроббелем - я испугалась ужасно и пошла посмотреть...
 - Как же вы открыли сейф?
 - А я не открывала... - пролепетала она. - Его открыл Скрудж. Он уже был там, но когда увидел меня, то убежал, а я взяла ключи - хотела уйти отсюда. Но, очутившись за воротами, испугалась. Передо мной лежал такой огромный мир и я была для него чужой. Я ведь привыкла к этим стенам и уже разучилась жить там, снаружи... Охранник видел, как я выходила. Я боялась, что он меня выдаст и стала думать, что, вот, хорошо бы он не смог никому
ничего рассказать - но я не желала ему смерти!
 - А что вы пожелали мисс Бренди? - еле сдерживаясь, спросила я. - Куда подевалась старуха Вреди?
 - Но почему я должна была ей чего-то желать? - прошептала она.
 - Не притворяйтесь! Вы знали, что она за вами следила!
 Еще бы, ведь я сама - сама! - ей об этом сказала!
 - Но она-то не знала, что они умерли из-за меня! - искренне удивилась Усатая Мышка. - Я и сама в этом не очень уверена.
 Я не стала ее разубеждать.
 - Что же теперь будет? - простонала она.
 Молча, я взяла ее за руку. Она покорно поплелась за мной, шлепая задниками стоптан-ных тапочек. Мы поднялись по ступенькам, вошли в холл и я подвела ее к огромному зеркалу.
 - Посмотрите на себя, Генриетта. Посмотрите внимательно - разве это вы? Почему вы так себя не любите? Этот засаленный халат, эти тапочки, дулька на макушке - зачем они?.. Разве вы не поняли, что каждый придумывает себя сам? Себя самого, свою жизнь... Только у одних это получается хорошо, у других - плохо. Так придумайте же себя! Вам ведь всего сорок... Придумайте себе дом, собаку, любимого человека, детский смех, вечерний чай в кругу родных...
 Я оставила Мышку у зеркала. Я не философ, просто мне хотелось, чтобы ее мозги были заняты чем-то помимо меня - чтобы она не сосредоточилась, упаси Боже, на мне, а то так недолго и окочуриться... Когда же я случайно обернулась назад - перед зеркалом стояла эффектная черноволосая женщина. Впрочем, я, кажется, уже разучилась удивляться и тут же забыла о ней - я беспокоилась за Вреди.

 Днем прилетел большой вертолет. Американский... Он осторожно пролетел сквозь дыру и приземлился, сдувая накопившийся во дворе мусор. Там был один пилот и пастор Гольдвиг.
 - Ну, и дела! - сказал американец, оглядываясь по сторонам. - Чем это вы тут занимались?
 Собирать мне особо было нечего. Небольшой чемодан и еще один, поменьше, на память от дедушки Скруджа. Вместе со мной улетали Мартин и фрау Скупер.
 - Это Мом убил Нелепски. Он не хотел, но так вышло... - угрюмо сказал мне Мартин, его глаза были воспалены от невыплаканных слез. - Раз уж он умер - я могу сказать. Козюльке я уже сказал.
 - Помолчи, - я ласково положила руку на его огромную лапищу. - Я и сама догадалась...
 Янек вышел нас проводить, рядом с ним стояла Эммануэль, чуть поодаль - Маюма с Букангой и Птеродактиль. Нытики подойти близко побоялись - сдует еще...
 - Ты не хочешь уезжать? - спросила я у Козюльки.
 - Я не могу их бросить... - из окон верхнего этажа больничного корпуса выглядывали сквозь решетки черные лица.
 - Я бы полетел с тобой, клоска, - фамильярно заявил Птеродактиль, - да боюсь, там меня не поймут...
 С большим чемоданом подошла фрау Скупер. Гольдвиг принял у нее из рук чемодан и уже подсаживал ее на ступеньку, когда я сказала:
 - Подождите, ребятки, мне хочется рассказать вам напоследок сказку... - и достала из-под полы ручной пулемет для того, чтобы завладеть вниманием аудитории, поскольку опасалась, что кое у кого тоже могут оказаться при себе "весомые аргументы".
 Пулемет я слямзила у фрау Скупер - даром, что ли, я так долго жила в обществе старухи Вреди? Она могла бы мной гордиться. Конечно, у меня это получилось не столь эффектно, как это бы сделал Мом, но, я думаю, все дело - в тренировке. Надо будет при случае немного попрактиковаться... Впрочем, на некоторых мой выход и так произвел огромное впечатление.
 - Не спешите, господин Гроббель! - сказала я пастору, который дернулся было внутрь вертолета. - Без вас не улетят - господин пилот в курсе... Разве вы не хотите, чтобы остальные тоже послушали? Тем более, что сказка совсем коротенькая...
 Жил-был один тип с липкими руками. Хапнув столько, что запахло жареным, он решил исчезнуть. Сделать это ему помог, сам того не ведая, маленький испуганный человечек, потерявшийся в слишком большом и недобром мире. Звали его Джонни. Одна добрая фея - как же в сказке да без феи! - повесила над его кроваткой портрет господина директора: дескать, помни, кто тебя, идиота, подобрал, накормил, обогрел... Витаминками пичкал, чтобы лучше спалось... А когда наконец получился двойник, воришка быстренько сменил личину - сра-
зу удрать он не мог: ведь можно было продолжать воровать - какой с фантома спрос? Добрая же фея заботилась о том, чтобы никто ничего не заподозрил - по этой причине у господина директора испортились глазки и ему приходилось жить в темноте, ведь от солнца двойник мог исчезнуть: снам вреден яркий свет, они его боятся...
 Но когда двойник неожиданно "скончался" - это только сыграло на руку сладкой парочке. Тем более, что уже произошло несколько "несчастных" случаев с людьми, которые, очевидно, слишком много знали или нечаянно что-то увидели. Но надо же было случится, что в этот момент нелегкая занесла в его кабинет одну настырную и чересчур любопытную старуху, которая только прикидывалась ненормальной, чтобы было удобнее совать повсюду свой нос! Она, верно, уже что-то подозревала, ибо к настоящему директору не вперлась бы столь нахально - ей воспитание не позволяло... Ну, а дальше вы все знаете.
 - Как? - недоуменно переспросил Янек. Он, похоже, был здесь самый тупой. - А кто убил Скруджа?
 - Скруджа, - тоном старой брюзги сказала я, - убил Дженки по сговору с Нелепски - тот, видимо, знал о воровстве и думал, что старик, вскрыв сейф, изрядно поживился. Там на самом деле уже давно ничего не было, но старикашка по привычке болтал о своих миллионах - и доктор купился... Когда же француз вывез чемоданчик с деньгами Скруджа и они убедились, что это - бумага, Нелепски вернулся обратно, полагая, что настоящие деньги остались здесь. А тут его раскусил Мом - он тоже знал, кто вскрыл сейф и сделал кое-какие выводы. Вот только им не повезло - второй чемоданчик тоже оказался с "липой".
 Потрясенные "воскрешением" Гроббеля, они забыли поинтересоваться, кто убил охранника. Я не стала говорить: он мог и сам помереть, а Генриетта имела право начать новую жизнь.
- А теперь, - сказала я, - давайте посчитаемся, кто же будет доброй феей... - и придерживая пулемет, стала считать. - Энибени поцелуй, какатумгель аюдуй! - и мой палец уперся во фрау Скупер. - Кстати, насчет пятна, что так вам досаждало, фрау Чистюля: это была тень от лампочки...

* * *
 Когда вертолет взял курс на Дуренвилль, Гроббель и Скупер сделали последнюю попытку вылезти сухими из воды. Нет, они не стали ничего доставать из ушей - у них еще на взлете отобрали оружие - они просто предложили поделиться. Мне, Мартину и пилоту
- всем троим по солидному куску в швейцарском банке.
 Но я сказала:
 - Я вас, конечно, понимаю: многие не способны удержаться от соблазна. Я даже прощаю вам те четыре убийства. Но старуху Вреди я вам простить не могу.
 И Мартин со мной согласился, только добавил:
 - Мом и другие - они тоже погибли из-за вас. Из-за ваших дурацких денег...
 Ну, а пилота никто не спрашивал, поскольку у меня в руках все еще был пулемет.
 Тут Мартин толкнул меня локтем:
 - Гляди! Гляди!!
 Я посмотрела в иллюминатор. Над нашими холмами, раскинув огромные крылья, в блеске заката парил ангел, и заходящее солнце щедро дарило ему свое золото...

* * *
 - ...Так, что же, бабуля, - весело спросил высокий светловолосый молодой человек со смеющимися глазами, - выходит, мой дедушка был - ангел?
 Бабуля поперхнулась чаем.
 - Чем ты слушал? - возмутилась она. - Твой дед был американским летчиком, разве я неясно излагала? Тем самым, что вывез нас из Центра...
 - А как же - звездные ночи? - подковырнул "унучик". - Или я что-то не так понял? Чем вы закончили сеанс астрономии?
 Бабуля не удостоила внука ответом. Пригорюнившись слегка, она вздохнула:
 - Ангелы не женятся, друг мой... - и язвительно добавила: - Боятся, что жены повыщипают у них все перья на шляпки!
 - Н-да... - глубокомысленно изрек молодой человек. - А я вот - женюсь.
 Бабуля встрепенулась:
 - И ты молчал, негодник?
 - Ну-у, не сердись! Лучше скажи: как ты смогла отказаться от денег?
 - И не отказывалась я вовсе, - фыркнула она. - Зачем мне их жалкие гроши, когда у меня был чемоданчик дедушки Скруджа?
 - Ты же говорила, что его деньги были нарисованными!
 - Зато у Бум-Папы они были - настоящие! Просто он сложил их в его чемоданчик...
 - И ты никому ничего не сказала?
 - Почему же... Но только после свадьбы. А Мартин от денег отказался, когда я ему предложила. Сказал, что на Луне они ему ни к чему…

 Молодой человек стал собираться. Через час он улетал в Париж. Складывая вещи, он вдруг приостановился:
 - Но куда же все-таки подевалась старуха Вреди?
 Бабуля пожала плечами:
 - Эти мошенники отрицали свое причастие к ее исчезновению. Похоже, они не врали... Когда же я смогу познакомиться с твоей невестой?
 Он засмеялся:
 - Недельки через две, я думаю... Ну, до скорой встречи! - и чмокнув бабусю в лоб, он помахал ей от порога рукой. - Будь умницей и не шали!..
 Подождав, пока стихнет шум его отъехавшей машины, бабуля проворно вытащила свои мощные телеса из кресла, где просидела весь вечер, плетя кружева повествования. Приоткрыв отделанную резьбой дверцу шкафчика, она нежно погладила коричневыми сморщенными пальцами желтую кожу стоявших там уродливых башмаков на толстенной подошве:
 - Ах, мисс Бренди! Где-то вы теперь, моя милая фея?..
 Но тут же ее мысли переключились на недавний разговор:
 - Две недели! Еще чего... Пожалуй, я попаду в Орли через час - его красотка наверняка будет встречать ненаглядного... - и словно оправдываясь перед кем-то, добавила: - А что? Должна же я позаботиться, чтобы денежки Бум-Папы перешли со временем в надежные руки! Мне-то они не даром достались...
 Подбежав к окну, она распахнула высокие рамы и залихватски свистнула в два пальца куда-то в ночное небо:
 - Джинджер, ко мне! - и на подоконник приземлился дракон...