Судьба

(Рассказ в поиске стиля городского неоромантизма)

Он спускался по эскалатору, скользя взглядом по рекламным щитам, на которых неведомые ему люди уверенно утверждали, что он мечтает поехать отдыхать в Грецию, купить новые итальянские ботинки, похудеть на сто процентов и тут же заняться боди-билдингом. Однако мысли его были далеко от Греции и проблем лишнего веса, потому что руки оттягивали сумки с продуктами, а желудок мучила изжога от вчерашнего ужина с непомерным количеством двухмесячного кетчупа. ”И на фига я волоку эти дурацкие банки из центра, когда их можно купить в ларьке около дома?” – рассеяно думал он, сходя с эскалатора и переводя взгляд на платформу. Поезд, конечно же, только-только закрыл двери и трогался, производя лёгкое движение воздуха, пахнущего подземной сыростью с терпкой примесью машинного масла. И тут он увидел её.
Она стояла у края платформы, её волосы и лёгкое весеннее платье колыхались от поднимаемого поездом ветерка, создавая ощущение полёта. Но она никуда не улетала, а просто стояла и смотрела прямо на него. Собственно, по-том он уже и перестал видеть что-либо ещё, кроме её глаз в обрамлении струящихся вокруг лица каштановых волос со вспыхивающими в них искорками красновато-бронзовых прядей. Глаза мерцали глубоким зеленоватым отливом и казались такими тёплыми и знакомыми, что он начал лихорадочно вспоминать её имя и фамилию, но тут же с удивлением отметил, что никогда их и не знал. Она не отводила взгляда, едва заметно улыбалась и ждала, что он будет делать.
Ноги перестали слушаться, хотя, собственно, он и не пытался ими управлять, они сами понесли его и поставили прямо напротив неё. После этого руки обреченно опустили сумки с продуктами прямо на платформу справа и слева, глаза посмотрели на них удивлённо и, словно завороженные, заторопились снова найти её взгляд. Во рту пересохло, он несколько раз глотнул воздух, набирая его в опустевшую грудную клетку, и каким-то киношным шёпотом спросил: «Ты кто?». И ему сразу же стало неудобно, что он вот так неприлично разговаривает с незнакомой девушкой, без всякого повода и на «ты». Однако её лицо оставалось таким же открытым и ясным, она нисколько не смутилась и ответила просто и ласково, как отвечают маленьким детям на их нехитрые вопросы: «Твоя судьба». Голос был звонким и чистым, словно хрусталь в луче солнечного света. И только после этого в зеленых глазах промелькнул мимолётный упрёк, что он не узнал, не понял этого сразу, что он ещё спрашивает, говорит какие-то лишние слова. И он тут же забыл своё смущение, словно вспомнил её имя и фамилию, как будто они были знакомы с детства, и вот, наконец, встретились и узнали друг друга.
«Ну, конечно, - подумал он, - конечно, я же сразу почувствовал это. Это она снилась во всех снах, которые я забывал, а потом почему-то чувствовал себя счастливым. Я же знал, что когда-нибудь встречу её на самом деле. Ведь это судьба. Жаль только, что я совсем не подготовился». Он так и сказал ей: «А я всё время занимался не тем и совсем уже перестал тебя ждать. Ты знаешь, ведь у меня семья». «Я знаю, - сказала она, и он снова утонул в тепле её глаз, погрузился в поток звуков хрустального голоса. - Ничего. Это всё в прошлом. У нас теперь всё будет хорошо». И он сразу же поверил в это, в то, что вся его прошлая жизнь была неправильной и ненужной, но это уже совершенно неважно. Кончились разборки по вечерам с женой, где он был, и кто его развлекал на работе до девяти часов вечера, грязная посуда, и необходимость сидеть на кухне, пока она ищет в Интернете материалы для очередной статьи. Кончились бесконечные упреки, что он не думает о воспитании детей, не уделяет времени жене, бродящей по квартире до полуночи с сигаретой в рваном халате, что вся его семья – на работе, и что в доме всё рушится и отваливается, а он этого даже не замечает. И вот теперь, наконец, станет правильно, так, как и должно было быть с самого начала.
Она взяла его за руку, другой рукой он подхватил свои топорщащиеся банками сумки. Теперь их вес стал совершенно незначащим, как будто он стал в десять раз сильнее. И они пошли назад к эскалатору. Он не стал спрашивать, куда они идут, потому что знал, что теперь судьба сама поведёт его по нужному пути. Поднимаясь вверх, он ощущал тепло её руки, дыхание груди, волнующий свежий запах волос. Этот запах смешивался с весенним воздухом, поступающим сверху, от выхода из метро, с солнцем, пробивающимся через грязные оконца, и звал к новой жизни, радостной и полной чудес. Это было, как освобождение из плена, полёт по чистому вымытому весенними дождями небу или как глоток воды после блужданий по пустыне. И он полетел по этому небу, окунулся в эту воду, вздохнул полной грудью.

На выходе из метро толстая южная дама с таким же толстым клетчатым баулом на заляпанных грязью колёсах что есть силы двинула его по сумкам в руке, они больно стукнули его по коленке, запутались между ног. Дама выругалась «Господи, ну куда тебя несёт, козёл?», - и удалилась, проклиная его за медлительность. Он споткнулся, выпустил её руку, уронил одну сумку и закрутился на месте, чтобы не упасть. Она тоже остановилась, спокойно, без раздражения, и стала ждать, пока он подберёт выскочившие из сумки банки. «Постой, - вдруг сказал он. – А как же продукты? Ведь вишнёвый компот – это жена просила купить. Уже третий день, как я обещал. И апельсиновый сок сыну. И эта дурацкая кукуруза в банках. Они же ждут». Эти слова сразу остановили ощущение полёта и придавили его к мокрому асфальту, на который он опустил многострадальные сумки. Он посмотрел на неё снизу вверх, словно ожидая, что сейчас она скажет что-то такое, что сразу решит эти проблемы, и снова всё станет легко и просто. Она грациозно пожала плечами, всё также с едва заметной улыбкой на губах и вопросительно посмотрела ему в глаза. «Разве это сейчас имеет какое-нибудь значение? - говорили её глаза и мерцали, как две далёкие звёздные туманности. - Разве это нельзя отложить на потом, на день, неделю, навсегда? Ведь твоя судьба стоит рядом с тобой и ждёт ». Но он вдруг виновато отвёл глаза в сторону, взял сумки в обе руки, поднялся, ссутулившись, словно сумки были нагружены свинцом и оттягивали плечи. «Знаешь, ты извини, - всё так же в сторону сказал он, - Надо бы их отнести. А то нехорошо получится. Я обещал». Не поднимая взгляда, он повернулся снова к входу в метро и устало поволочил ноги к турникетам, мучительно вспоминая, в каком кармане лежит проездной, чтобы не перекладывать лишний раз сумки из руки в руку.

Через неделю ему снова пришлось поехать в центр, и, сходя с эскалатора на станцию, он невольно обшаривал взглядом перрон, совершенно точно понимая, что второй раз таких встреч не бывает. «Судьба даёт шанс только один раз», - подумал он и тут же отметил про себя рекламный стиль фразы. И вдруг в конце перрона глаза заметили знакомое уже летящее колыхание светло-зелёного куска лёгкой материи и над ним – золотистый отлив водопада кашта-новых волос. Сердце в груди опустилось и подпрыгнуло. В голове застучало что-то вроде турецкого марша. Он замер на мгновение, сосредоточился и решительно направился к ней. И тут же каким-то боковым зрением увидел, как из-за колонны прямо ей навстречу выходит лысоватый мужчина в помятом костюме, как он подходит, ставит между ног необъятный «дипломат» и о чём-то спрашивает её. «Разве ты не понял, я твоя судьба», - услышал он звенящий хрусталь её голоса. В груди поднялась горячая волна возмущения, он, наконец, подошёл и бесцеремонно отодвинул мужчину в сторону. «Послушай, но ведь ты же моя судьба, - почти закричал он прямо ей в лицо, - что ж ты делаешь?». Она перевела взгляд на него, посмотрела печально и укоризненно. «Ты сам знаешь, что это не так», - тихо и спокойно ответила она, взяла мужчину под руку и направилась с ним к эскалатору.
И тут он понял, что она права. Что его судьба – дома, в полусумраке детской комнаты, когда они с сыном обсуждают завтрашние дела перед сном. В весенней разборке балкона от накопившегося за зиму хлама, положенного туда на пару дней, чтобы не мешался в квартире. В еженедельных обсуждениях, в какую школу нужно переходить сыну, в майском походе в парк всей семьёй, в недостроенной даче и в буханье железной двери подъезда, которую каждый раз после одиннадцати часов вечера его подмывает снять с петель и оттащить на помойку. И что это правильно и хорошо, и не мешает ему ощущать чувство полёта по голубому небу, дышать полной грудью и радоваться солнцу. «Христос воскресе!», – задребезжали две бабульки, встретившись у лавочки позади него, и принялись целоваться.
Он расправил плечи, улыбнулся и так, с улыбкой вошёл в распахнувшуюся дверь вагона. Через стекло двери он увидел эскалатор и светло-зелёное весеннее колыхание на нём, и лысоватого мужчину с надеждой смотрящего в лицо загадочной девушки. «Не торопись, парень, - тихо сказал он. – Судьба – не костюм, её выбирают не на лето». Поезд медленно тронулся. Между колоннами он увидел огромный рекламный плакат. На нём сразу две длинноногие блондинки в полупрозрачных платьях жадно целовали сияющего красавца в новом белом костюме. «Исполни свою мечту – оденься стильно!», - призывала надпись. Он усмехнулся. Поезд повёз его к выбранной судьбе.