клф нло н. бодров Санитар

 НЛО-2004, Н.Бодров
 Санитар
 (художественное разъяснение понятия «антигерой») ОА- как мнение.

 1.

 Полиэтиленовый футляр отлетел в траву, но парень заметил блеснувший в ярком солнечном луче скальпель.
-А!- ошарашенно крикнул он.- А-а-а!
 Словно пелена с его глаз спала. Он уже глядел обычным взглядом. Испуг был в его сузившихся зрачках. Он озирался, резко дергая головой, и словно не представляя, как мог оказаться здесь. На косогоре в лесу. В компании маньяка.
- А-а-а!- снова завопил он. Хотел отпрыгнуть, но лишь неуклюже повалился на спину, опрокинув шахматную доску и рассыпав фигурки.
 Однако и убийца словно оцепенел. Медицинский инструмент в одной руке. Шахматная фигурка в другой. Рот его слегка приоткрылся. Глаза поднялись вверх на легкое облачко, точнее даже след, струящийся в холодной осенней синеве.
- Пошел вон!- вдруг бесстрастно сказал убийца. И видя, что шахматист медлит замахнулся- Пошел на….!!!
Крик прозвучал резко, пронзительно, как свисток и упрашивать парня не пришлось. Первые размашистые шаги он сделал на четырех, потом пошел с низкого старта так быстро, как только мог. Спасая свою шкуру нельзя медлить. Палая листва шуршала под ногами и монотонное с придыханием «Идиот!», словно заклинание, слабело на каждом четном выдохе.
 Убийца некоторое время смотрел ему вслед. Затем перевел невменяемый взгляд на шахматную фигурку. Это был офицер и то место, где шишечка головы переходила в стройную шею было таким тонким, что просто просилось под срез. Лицо его скривила гримасса. Он утробно не по человечески зарычал и резким движением отсек кругляш.
 Низкое солнышко кололо ресницы острыми лучиками, слепило его и найти упавший кусочек в тонких спутанных стеблях усохшей травы было непросто. Но убийца нашел его. Поднес к самым глазам, довольно урча.
- Дупло.- сказал он сам себе,- Теперь надо найти дупло.
- Идиот!- доносил ветер с той стороны косогора истерику спасшегося,- Коз-зе-ол!!!

 2.

 - Почему домой не поехал?- спросил Саша- Хирург.
 Седой горько улыбнулся. Потыкал вилкой в салат. Нагнал одну горошину, наколол и стал разглядывать, словно редкого жука.
 Почему- то Саша сразу окрестил его седым, хотя у пассажира была белой только одна прядь на левой стороне головы. Таблички «резерв» на двух столах и абсолютный «ералаш» еще на двух не оставляли выбора транзитнику. Еще три стола были сдвинуты в кучу. Там отдыхала шумная нетрезвая компания. Поэтому он и подошел туда, где был один посетитель. «Не помешаю?- Ради бога!» прозвучало почти слитно. И «охотник» начал свои наблюдения за платежеспособностью объекта.
- А что мне там делать? Деревня. А я человек общественный. Мне все хочется, что интересно. Туда тянет, где что- нибудь происходит. Свершается. Я и в запретку- то эту поехал, чтобы приобщиться. «Щит Родины»- слыхал? Так это я ковал тот щит. А еще была буровая на вечной мерзлоте. А еще… не знай вспомнишь- нет? Партия была такая «Двуединство» называлась…. Второе лицо- это мое. У меня где- то и плакат остался. В две тысячи восемнадцатом, когда мы одной десятой процента не добрали…а-а, да что там говорить…. А гонки? Гонки смотришь на грузовиках?
 Он снова улыбнулся, только теперь без горечи.
- Не-ет. Сам за рулем не сидел. Я был, как технический консультант..Образование позволяет.
 Хирург зачем- то коснулся в кармане скальпеля, который был обернут тонкой салфеткой и помещен в пластиковый футляр. «Пошкрябал» ребро ладони.
- Ну, а семья- то как? Дети?
- А что семья? Мужик- вольный сокол. Я Галинку деньгами да подарками на сто лет вперед обеспечил. Не-ет. Что- что, а грех на папаньку обижаться. И дочка, сколько т ей уже? А Маришка! И сынок - Вовик, небось без фруктов не сидят. Обноски не носят. Партия- то у нас развалилась. А кассы партийной- тю-тю. Много говорить не стану. Только не все с Полушкиным в Аргентину уехало. Кой- что и на Родине осталось.
 Седой похлопал себя по нагрудному карману, куда спрятал бумажник. И Саша невольно сглотнул слюну, словно хищник, почуявший добычу. Деньги у мужика несомненно водились. Конечно, при себе немного, но в кейсе, который оставлен в камере хранения, думалось, будет поболе. Золотишко, часики с драгоценной инкрустацией. Что еще там в нагрудном кармане?
«Серьга наверное уже шифр ячейки давно срисовал»- подумал он про лейтенанта-дежурного,- «Парня надо «делать». «Пушистый».
- Да ты не косись- не косись на меня….- неожиданно сказал транзитник,- Не завидуй. Своим умом жить надо. Крутиться. Зарабатывать. Ты еще молодой. У тебя все впереди. Сядь как нибудь на задницу. Рассуди твердо и спокойно. Где больше всего денежки- то крутятся? Прикинь. Туда и иди.
 Теперь улыбнулся Саша.
- У меня призвание. Врач я. – многозначительно посмотрел на собеседника,- Оч-чень хороший врач.
- Вот те на! –удивился Седой- С виду не скажешь. Врачи, да учителя, они как раз в другой стороне. Туда ходить не надо. Там ничего не найдешь.
- Я модный врач. Энерготерапевт. Экстрасенс, как теперь говорят.
- Понты,- сказал Седой.
- Не понты,- спокойно парировал Саша,- Я ведь тоже… не верил. И в комсомоле состоял. Э-эх…,- он вздохнул в ответ на скептический жест гостя, чокнулся с пустой стопкой. Выпил поморщившись.- Твое здоровье… Ко мне знаешь, сколько народу ходит!? У-у-у… Запись на пол-года вперед. Скажешь, «стадо»? Ничуть. Профессора приходят. Банкиры. Чемпионы. Шарлатана сразу видно. Сра-азу. А мне только «спасибо» люди говорят. Да знакомых своих…
 Он не договорил, схватил вилку со стола и приложил ко лбу.
-Повтори!
 Вилка висела, словно приклееная . Подняв домиком густые брови, командировочный, наконец буркнул себе под нос:
- Ну ты смотри…
 Официант в несвежей рубашке принес картофель-пай и, стремительно помелькав, упорхнул вокзальным воробьем. Лишь звякнули тарелки. Неугомонная компания за сдвинутыми столами утомилась и стала издавать меньше забавного шума.Тостов, смеха, мычаний и кукареканий. Заказав слишком много и, успев обожраться, мужики лишь сыто улыбались друг другу, а дамы внимательно разглядывали блюда, которых не коснулись.
 Саша-Хирург встал. Обошел стол и вытянул руки над головой Седого.
- Ты чего? Я здоров, как бык….
- Сиди-сиди…
 Он «колдовал» пару минут, делая пассы и морщась. Затем вздохнул, тяжело, словно кит, всплывший с глубины. Встряхнул руки.
- Хороший ты человек.
- Что такое?- насторожился командировочный
- Да…- горько покачал головой Саша.
- Что «да»?
 Мельком, из-под руки, словно вытирая вспотевший лоб, экстрасенс зыркнул в незавешенный шторой проем окна.На улице Сережа-серьга поймал его взгляд и ободряюще кивнул головой.
(Циферки «срисовали». «Катафалк» подан. Твой выход) Лейтенант отряхнул с кителя несуществующие соринки и вальяжным шагом продолжил нести охрану общественного порядка.
- Хочешь, чакры почищу?- предложил Саша,- Тебе ж тут один хрен всю ночь валандаться. Бери «пузырек»- айда ко мне. Тут недалеко. Утром уедешь другим человеком. Дышать по-другому начнешь. Всю жизнь благодарен будешь.
 Стали объявлять о прибытии поезда из Новосибирска и слова согласия потонули в эхе объявления, да растерянной суете сытогй стайки.
 Музыку «левак» сделал потише. Но разговор в движущейся машине все-равно как- то не клеился. Покачивание и шорохи движения располагали «хозяина» к созерцательности. И отвечал он односложно. Словно нехотя. Его мутило. Он все больше глядел в стекло и думал о своем.
- А ничего у вас городок.Неплохой. Люди добрые.
- Да. Неплохой…. Добрые.
- А что, домашние- то не будут против, что-о…, ну, чужого в дом, да заполночь?
- Нет. Не будут….
 Шины шелестели спо мокрому асфальту. То тише, то громче. Словно листья под порывами ветра. Они то ли обалтывали. То ли настойчиво предостерегали Седого. Огни заглядывали в салон, пытаясь запомнить лица. Встречные подмигивали. Вдогонку зловеще скрипел трамвай на дуге.
- О! А это кому памятник?
- Хрущову…
- Вот те на! Ни одного памятника Хрущову раньше не встречал….
- Еще встретишь.
- Почему он с книгой?
- Грамотный. С ботаникой.
 Огоньков стало меньше. Растительности на обочинах больше. Замелькали частные домики. Потом пропали и они. Машина свернула на обочину. Водитель ударил по тормозам и обернулся.
- Что, приехали?- неожиданно грустно спросил Седой.
- Приехали,- кивнул таксист и, перегнувшись меж кресел, схватил пассажира за ноги,- Хирург-давай!
 Саша, чуть привстав, полоснул командировочного скальпелем по горлу и схватил за запястья дернувшиеся руки.
«Профессионал»-одобрительно поглядел на него таксер- «Асс».

 3.

 Его остановили уже возле гостиницы. Под утро. Весь в тине. С пятном крови на рукаве рубашки. Расцарапанной рукой. Пьяный.
 В вытрезвителе было неуютно.Холодно. Мокро. Жестко. Но Саша вел себя скромно. Старался мужественно снести притеснения. Он даже не стал возмущаться пустому кошельку- наверняка в ячейке Седого было больше.
-Что?- удивленно посмотрел на него лейтенант.
- Кошелек.
- Что кошелек?
- Пустой….ну, почти пустой.- он повертел в руках две сотенных, пару десяток.
- Так он и был пустой. Ты ж вчера все сам и пропил. Вот акт. Подпиши.
 Саша- хирург покачал головой и подписал.
 До квартиры «Серьги» доехал на автобусе. Легко по- спортивному взбежал на четвертый этаж и по улыбке лейтенанта в распахнутой двери понял- грех, взятый на душу, стоил дорого.
- Не поверишь, там столько-о…- восторженно шептал продажный мент.
- Сколько?
 Вместо ответа «Серьга тревожно прошептал:
- Куски мелкие?
- Мельче не бывает.- раздраженно рявкнул Хирург.
- У водилы был топорик. Выкинули?
- Оставили!
- Ты че-ж лаешься!? Роман Борисович велел спросить…

 4.

 Начав единожды, остановиться невозможно. Тем более, что деньги как- то быстро кончились. Залетная шлюха, которая «обслуживала» его последний раз, оказалась «клофелинщицей». Кому жаловаться? Где искать? Роман Борисович- «хозяин вокзала», сказал, что он не против еще одной акции. Нефтяники с Надыма закончили сезон. Охота продолжилась.
 Они вошли в полутемный холл гостиницы и нерешительно остановились. Семья. Он. Она. Ребенок. Саша сразу понял, про кого говорил «большой друг». Этот «бурильщик» отличался от других. Не было низдоровенной собачьей шапки. Ни унт с вывернутым верхом. Фуражка «оккупант» и теплое элегантное пальто. Словно не из тундры ехал человек, а из столицы. Он сидел на самом краешке кушетки, первым возле окошечка с надписью «Мест нет». Немигая смотрел на эту надпись и думал о чем- то своем. Но кинулся к Саше- Хирургу первым, едва услышал слово «бронь».
- Отойдем…- предложил Саша.,- слегка подтолкнув женщину с ребенком к выходу.
 На улице было промозгло. Сырой ветер налетал со всех сторон и сонный мальчик моргал, с трудом удерживая большие русские глаза открытыми. С карниза время от времени слоями слетали крупные капли. Командировочный ежился, некрасиво сутулясь.
- Это недалеко,- сказал Саша.- Я оставил в залог паспорт на пол- часа. Трехкомнатный. Две штуки в сутки. Нам,- он показал на усталую женщину, дорого. Бери комнату. Платим пополам. Только надо «рвать когти». Ловим тачку и….
 Хирург осекся- таким знакомым показался ему этот взгляд. Прямо в переносицу. Он словно что- то знал. Но не говорил. Человек был другой. Другой голос. Другие линии. Хлопнула стеклянная дверь. Наваждение исчезло.
- Идет.- согласился «нефтяник».
 Шины шуршали, рассказывая дорожные истории и усыпляя утомленного «вахтовика». Волгу плавно покачивало. Его красные глаза тоже непроизвольно закрывались, но он пытался «поддержать компанию».
- Вы- то откуда?
- Саранск,- сказал первое, что пришло в голову, Саша.
- По делам?
- К родне.- Хирург нащупал в кармане ребро своего медицинского оружия и проверил мизинцем, плотно ли сидит пластиковый съемный футляр.
 Дорога пошла в гору. Двигатель, словно в зубной боли монотонно застонал. Заглядывали в салон бесконечные фонари…
- Ух ты- памятник!- удивился «нефтяник2,- интересно, кому?
- Улугбеку…
- Серьезно? С книгой?
- Первый звездный атлас.
 Помолчали, наблюдая за салютами серебристых брызг, взлетающих из- под колес. Вахтовик дотянулся до засыпающего мальчишки.
- Утомился помощник. Сколько ему?
Хирург пригляделся к пацаненку:
- Одиннадцать.
- Да-а… вот так и проходит жизнь…- Саша даже вздрогнул, перехватив этот взгляд. (Ну не может же того быть- Седой – чисто Седой…)-…Сначала пеленки… потом одиннадцать…там двадцать, глядишь- свадьба…. У меня самого…
- Ой, а сумка- то, сумка! Мы ж сумку возле окошка поставили!
- Тьфу- ты!- ругнулся Саша.- Ну так езжай. Забери. Паспорт- то мой в залоге. Вот. Возьми «мотор».- он протянул женщине деньги.- Одна нога там- другая в гостинице. Братан, останови. Эти бабы вечно…
 Он коснулся плеча таксиста. Водитель нехорошо прищурился, глядя в зеркало заднего вида.
 Женщина и мальчик вышли.
- Ну что, едем, что-ли?
- Едем!- решительно сказал Саша. Ладони его неожиданно вспотели. Он уткнулся в собственный воротник и, казалось безучастно отвернулся к боковому стеклу.
 Зимняя резина «Волги» «шлифанула» обочину и такси, как крейсер на океанской волне, слегка качнулось и устремилось вперед.
 Женщина минуту постояла, внимательно глядя вслед. Потом вытащила из кармана деньги и принялась считать. Прямо тут же на обочине, вульгарно слюнявя пальцы и шевеля губами.
- Тетенька, а мне! А мне!- нетерпеливо запрыгал вокруг нее уже не сонный беспризорник.
- Вот тебе!- она отвесила пацаненку затрещину, но «полтиник» все- таки выделила. – Вали отсюда. Колбасу ночью не продают- утром купишь.

 5.

 Саша считал, что эти- то деньги пошли на пользу. В основном в водку. Но странно, у «северянина» их оказалось не так много. Вероятно часть заработка бригадир отправил переводом. После «распиловки» доля каждого участника показалась обидной. И исчезла эта доля в пару недель. Саша томился в съемной квартире, целыми сутками до одурения глядя в «ящик». И когда наконец странная мысль о подмене собственного сознания мнением дикторов новостей и рекламной возбужденностью была осознана, телеэкран был погашен. Он принялся шлифовать свой инструмент и читать книги. Первое дело доставляло ему эстетическое наслаждение и порой он с маниакальной одержимостью любовался своим отражением в узкой зеркальной полоске лезвия. Он улыбался, щурился, вытягивал губы и снова-снова наносил специальную зеленоватую пасту на кромку стали. Хирург понимал, что «острее не бывает», но монотонно правил и правил невидимые погрешности металла на кусочке толстой воловьей кожи.
 И это занятие признавалось тупым, не менее, чем просмотр «тележвачки», однако менее вредным. Второе занятие он не любил. И откладывал книги «на крайняк». Кроме детективов читать было нечего. А детективы невольно напоминали о своем…. Но нужно ж было себя чем- то занять.
 Саша –Хирург заваривал свежий чифирь. Пару часов ходил вокруг стопки «подарок букиниста», выискивая отвлекающие предлоги, и , наконец брал первое попавшееся, пытаясь по названию предугадать сюжет. Больше занятий не было и эта маята напоминала тюрьму. Саша раздражался. Но выхода не было. Появляться на улице «Серьга» не советовал и сам звонил редко. О собенно после аварии в которой погиб «Таксист».
 «Держатель для ног» не ожидал, что камаз- плитовоз так резко затормозит «на мигающий зеленый». Кабину смяло как-раз над капотом. Где- то на уровне груди.
 Роман Борисович передал и нсеколько абсолютно нечитаемых книг- «Реквием по конвою П-ку-17», «Закат династии Романовых». Но эти книги были нечитаемы абсолютно. От детективов же появлялась бессонница и кошмары. Чужие трупы, пронзенные пулями, постепенно заменялись собственными жертвами, убитыми скальпелем. И вот уже «Седой» выгибался дугой, хватаясь обеими руками за горло. Вот «нефтяник» со своей фуражкой «оккупант» на лице, цепенел на заднем сиденье. Вот уже женская кисть руки, унизанная кольцами отлетала на травку.
 Хозяйка продуктового магазина была уже давненько. Года два тому…. А все не шла из мыслей, хоть самую «мясницкую» работу и делал «Таксист». Достаточно было и того, что Саша- Хирург все это видел и помогал паковать в джутовый мешок, тащить по неверным кочкам к болотцу.
 Души убиенных все никак не находили покоя в недостижимых сферах и приходили, приходили к убийце, стоило прочитать хоть пару страниц с погонями и стрельбой. Они вопрошали. Призывали. Грозились.
 Хирург тешил свое самолюбие способностью засыпать когда было нужно. И на определенное время. Как у своего кумира- Штирлица- Исаева. Однако что- то изменилось. С утра организм был не отдохнувшим, а утомленным. И никакие «укольчики» не помогали. «Глюки» не расслабляли, а напрягали нервную систему, усиливая образы.
 Кровь- кровь- кровь стояла перед глазами.
 Сам не зная почему, он ежеутренне набирал ванну и мылся, терся, очищался, как взаправду после «дела».
- Какая- то истерия- отдавал он сам себе отчет, растирая жестким полотенцем безволосую грудь,- Глупости. Нервы.
 Но избавиться от одержимости не мог, кусками переводя мыло.
 Один раз под вечер угораздило сварить пельмени и полить их кетчупом.
 Жестоко стошнило, словно токсикозную женщину. Прямо на пол перед санузлом.
 Стали сниться глаза. И даже не сами веки, ресницы, радужки…. Взгляд! Тот взгляд, которым смотрел Седой, которым посмотрел «нефтяник», которым терзал душу своему палачу адвокат Писклявкин из повести, которым смотрела торговка с ювелирным «магазином» на шее и руках, тот взгляд, которым смотрел голубь на карнизе пару дней назад.
 Странная птица. Как ни шикал на нее Саша, как ни замахивался- не улетал. И только глядел. Сосредоточенно. Совсем не так, как птица ожидающая крошек.
 Почему взор их был одинаков? Почему суть взгляда была неуловимо идентичной. У всех. И тех, кто были убиты им, и тех, кто не были убиты, и тех, кто были убиты не им, тех, кто принял смерть на книжных иллюстрациях, и даже тех, кто еще только будут убиты или не будут убиты вовсе. Так могут смотреть клоны. Этот взгляд не осуждал. Этот взгляд не боялся. Он констатировал что- то для себя. Он вообще не нес эмоций, пытаясь однако, проникнуть в сознание Хирурга. Исследовать его внутренне.
 И Саша не выдерживал- отворачивался. Во сне. Хорошая методика- отворачиваться к стенке. Мнеяются декорации.
Но этот взгляд приходил снова и снова. Терзая спящий мозг бесчувственностью и властью. Хирург, казалось, даже ненависти в этих глазах обрадовался бы, как первомайской открытке. Но виделся только холод. Внимательный. Могильный. Космический. Безучастный. Объективный.
 И вот уже с застывшего лица «нефтяника» глядели живые глаза. Вот уже отделенная голова «Седого», боком лежащая на клеенке, косила зрачки. А беспризорный мальчик густо мазал кетчупом, словно клеем синеватые купюры и прикладывал – прикладывал к неживому лицу, пытаясь погасить этот взор…. Но они отпадали….
 …В дверь позвонили. «Серьга» по-хозяйски вошел, накинул шлепанцы и стал выкладывать принесенное на кухонном столе.
- Димедрола- то взял?
 Лейтенант хлопнул себя по лбу.
- Тьфу! Ладно. Обойдешься.
-Не обойдусь! Не обойдусь!- взвился Саша,- А ну, вали в аптеку! Не то я сам пойду! Прогуляюсь!
- Ты вот что… Не рыпайся….
 Милиционер сел на табурет, сцепил руки, сжав их коленями, и стал говорить в пол. Голос его слегка изменился. Видно было, что лейтенанту то ли неприятно, то ли он побаивается.
- Вот что…вот что…. Беда у нас… беда…. Роман Борисович под следствие попал. «Нецелевое использование» шьют, но…но-но-но…- голос его снова изменился. В нем проступила тоска,- но что там на самом деле? Кто знает? Операция «оборотни в погонах», слышал? Мои девки тоже что- то шепчутся… н-да…. Копает кто- то….
- Мне нужно снотворное,- словно не слушал его Саша- Хирург.
- Да уймись ты со своим снотворным! Слинял бы куда-нибудь…. Один хрен толку не будет. Второй месяц в долг живешь. «Таксист» представился, царство ему небесное…. Хиляй из города, а?
 Теперь его голос стал просящим, как у священника в районном банке.
- Н-нет. Без денег не уеду. Давай пару штук зелени…
- Офанарел!- лейтенант вскочил, аж упала табуретка.
- Тогда еще одного «пациента» оперируем.
- Но Роман Борисович…..
- Да ….ть я хотел на Романа Борисовича! Накатишь клиента- будешь в доле. А нет, так я сам деньги делить умею.

 6.

- Так это вы Игорь?- старичок отставил стакан с соком. Вежливо улыбнулся. И Саша уже готов был лицемерно ответить, но замер, словно громом пораженный. На секунду мелькнул тот взгляд, который не давал ему спать каждой ночью.
- Что с вами?- пенсионер даже привстал, коснувшись локтя- На вас лица нет….
- Ничего…. Ничего…- последствия контузии. То есть не контузии…болезни….- Саша взял себя в руки. Пару раз сожмурился. Наконец уголки губ смогли слегка подтянуться вверх и вымученная улыбка все- таки обозначилась.
- Север, знаешь…авитаминоз. Солнца мало. Не способствует, знаешь…. Пища, знаешь, дерьмо….
 В ресторанчике было пустынно и тихо. Лишь редкие гудки локомотивов предсмертными вскриками едва пробивались сквозь тяжеленные шторы. Опухший от тихого пьянства бармен осоловело таращился в миниатюрный телевизор прикрепленный, чуть не к самому потолку. Скорее по-привычке, чем из интереса, трогала лапой угол желтоватой скатерти кухонная кошка.
- Кс-кс-кс….- Саша сел на стул и поманил зверушку. –Кс-кс-кс…Мурка! Васька! Маруська! Кс-кс-кс-,но домашене животное развернулось и не спеша ушло в «аппартаменты», откуда веяло теплом плиты и пригоревшей поджаркой.
 - Ну ты смотри….
- Извините,- снова заговорил «профессор»,- У вас с собой?
-С собой- с собой. Не волнуйся. А у тебя с собой?
 Старичок открыл кейс. Внутри было два прямоугольных газетных свертка.
- Угу,- кивнул головой Саша и достал из нагрудного кармана двойной холщовый кисет.- Оцени!
 Тонкие «хирургические» пальцы, словно пинцетом извлекли большую красновато-янтарную крупицу и положили на блюдечко. «Профессор» настороженно зыркнул в сторону бара, затем в сторону входа, и пригнулся ближе к золоту. Черты гончей, почуявшей рябчика, неуловимо проступили в его мимике. Он поправил очки, сместив фокус, придирчиво вгляделся в «песчинку». Пошевелил ногтем, а потом даже прикусил передними зубами- плющится ли? Кивнул.
- Только знаете, Игорь…
- Да не ссы. Менты крышуют. Ты с лейтенантом разговаривал? – Пенсионер кивнул,-Вот товар… Убедился?
Саша аккуратно вернул металл на место.
- Ты на машине? Едем ко мне. Там все спокойно провернем. Взвесим. Пересчитаем.
- Нет.Едем ко мне.- неожиданно твердо сказал «профессор».
- Хм-м- сказал Хирург,- ну хорошо. Кто там еще?
- Я один.
- Ладно.
 Квартира старичка выглядела бедно. Мебельные атавизмы социалистической эпохи создавали единство давно неактуального стиля. Полированый шкаф. Продавленое кресло. Скрипучий стол. Гость дотронулся до выцветших тканевых колпаков торшера, в задумчивости постоял возле дивана-книжки. Чихнул возле засохшей пыльной герани на подоконнике. Но Саша нутром чувствовал «двойное дно». Современные Корейки менее изобретательны, чем их собратья 30-х годов. Штрихи, которыми они выдавали себя, можно было подметить. Дорогой костюм, который можно было увидеть через приоткрытую створку шкафа. Колонки стереосистемы. Окончательно «попадание в яблочко» стало очевидным, когда на книжной полке Саша увидел макет человеческой челюсти, слепки зубов, маленькие рентгеновские негативы.
 Зубной техник! Вот с кем имел дело мнимый продавец золота.
 Пока хозяин суетился, распаковывая эбонитовую черную коробочку с разновесом, Хирург прикидывал где искать заначки. В бачке унитаза? За корешками старых книг в «стенке»? На балконе под досками? Саша поправил ремешок часов на запястье. Фотодиод горел зеленым. Значит «Серьга» проверил подъезд и подворотни. Все чисто.
Старичок обречен.
Хирург отстегнул в кармане кнопку пластмассового футляра своего оружия. Соло!
- Ну что, приступим?- спросил хозяин, и опять Саше показалось, что вновь возник тот взгляд. Ослепительный. Страшный. Умный. Немой. Однако теперь разум убийцы был холоден. Гость лишь на секунду прищурился, словно от фотовспышки. Очертились желваки скул. Судорожно дернулся кадык.
- Ну, вынимайте- вынимайте. Что там у вас в кармане?
 Хирург вынул скальпель.
 7.

 Оказалось, до помешательства не так далеко.
 Казалось бы, сорвал куш- делай ноги. Но что- то сдвинулось в сознании Хирурга. Что- то щелкнуло.Что- то заставило противостоять неизвестно чему. Что- то внутреннее необъяснимо-упрямое требовало не сдаваться. Кому?
Саша потерял осторожность. Он чувствовал этот взгляд всегда. Днем и ночью. В постели с проституткой. Одеваясь. Сидя на «толчке». Он впитывал его, слово саламандра лунный свет. Это безотчетное чужое внимание ниоткуда касалось его кожи. Его затылка, спины, щек. Разные глаза глядели ТАК! Телеведущая, кондуктор в трамвае, пожилой толстый собаковод с сенбернаром. Сам сенбернар. Хирург стал сенсором постоянно ждущим касания. И касание приходило. Оно шло за ним по пятам, делая его другим. Высасывая его личность. Втягивя этим взглядом его осознание себя, как единицы. Он все более и более терял в себе человека и все более и более обнаруживал ЗВЕРЯ. Саша готов был убивать всех. Теперь уже не из-за денег. Алчность убийства завладела сумеречной душой.
 От постоянной бессонницы голова соображала плохо. Глаза сделались кроличьими, а голос хриплым.
Саша готов был полоснуть по горлу и «Серьгу». Одна из путан вокзальной команды сказала, что на суде офицерской чести лейтенант, обвиняемый в сутенерстве, расплакался и зачем- то стал наговаривать на себя. Признал соучастие в каком- то убийстве. Да не в одном.
 Ярость! Бешенная ярость и затравленность завладели духом. Мстить? Кому? Всем?
Саша Хирург стал Охотником. Охотником за взглядом. Он уже знал куда идти и кого «брать». Самое странное- что жертвы и не сопротивлялись. Вначале даже был азарт. Но после четвертого трупа пришла пресыщенность. Он понял, что пятая, седьмая… надцатая жертва добьют в нем личность. Расправы окончательно поменяют природу. Кровь, брызгающая каждый раз на лицо, рождала шакала ничего не понимающего в мире, кроме философии смерти. Однако лодка Харона все приплывала и приплывала к прежнему берегу. И хирург грузил и грузил на нее все новых покойников. Он просто не мог остановиться. Это стало образом жизни и повадками.
 Он знал, что «сыскари» распрашивали «вокзальных» про высокого тонкогубого парня с черными волосами. Показывали фоторобот, кстати, абсолютно непохожий. Но на данной стадии это было уже все-равно. Зверь жил убийством. Выслеженный холодным взглядом, он знал, что идет в капкан. И шел.
 Последний- шестой. Он был даже не в ресторане. Сидел на деревянной изогнутой лавочке в зале ожидания, среди других пассажиров и ничему не удивился. Ничего не спросил. Просто встал и пошел за тем, кто его позвал….
Ему стоило лишь раз поглядеть Хирургу в глаза. А Саша выходил из дверей, удивленный тем, что в ресторане не было жертвы. Он посидел. Съел, точнее сожрал два десятка пельменей. Прошелся между столиков, бросая внимательный взгляд на улыбчивых дам и их тревожных спутников. И те и другие глядели не так. Глядели просто. Как требовали обстоятельства. А саша бесился. Ему казалось, что жертва рядом. Но почему- то она невидима.
 Наконец он решил, что ошибся. И что сегодня никого убивать не будет. Раздраженно хлопнул стеклянной створкой и размашисто пошел к выходу меж рядов зала ожидания. И тут левую щеку словно обожгло…. Взгляд был! Саша резко повернул голову. Какой- то парень сгребал шахматные фигурки. Пожилая женщина справа, выпячивая губы, отрывала куриную ножку. Кавказец слева спал, положив ноги на потертый чемодан. Парень! Смотрел несомненно он.
- Пошли,- сказал Хирург.
- Щас. Ферзь закатился….- он попытался выгрести «королеву Каиссу» из- под лавки, но убийца взял его за плечо.
- Пошли, я сказал.
- Иду. Иду.
…В последний момент рука дрогнула. Что- то снова щелкнуло в мозгу. Словно влажная тряпка стерла пыль со стекла. И на нем проступил образ человека. Черты его были бесстрастны. Но разум ужасался содеянному. Он вспомнил кто он был. Кто он есть. Он вспомнил, как в детстве красный шарик накачаный водородом взлетал высоко-высоко, постепенно тая в бесконечной синеве. Демонстрация шумела, кричала, смеялась. А он прикрывал октябрятский значок рукой, чтобы не было видно сверху, и представлял, как обрадуется добрый бабушкин Бог такому яркому подарку. Он вспомнил как в юности не добрал баллов и вместо того, чтобы учиться на хирурга, пошел работать санитаром. Как вместо того, чтобы спасать болящих, опорожнял судна и таскал в морг тяжеленные носилки. Как мечта осталась мечтой. Как сумел постоять за себя в стройбате, проломив голову старослужащему ребром лопаты. Как высокие идеалы постепенно стали низкими целями. Оказалось, что он не имел в жизни ни привязанностей, ни призвания, лишая собственное существование моральной базы. В мире не было дорогих ему людей. Его никто не ждал. Не хотел видеть во что бы то ни стало, не тяготился разлукой. Он ни за кого не хотел бы отдать свою жизнь. И потому с легкостью забирал чужую. Его осенил смысл содеянного. И этот неведомый взгляд вошел в его душу. Уже сам он понял, что смотрит ТЕМ взглядом. Что теперь он- санитар. И обязан очистить мир от чудовища.
 Осеннее солнышко больно резануло сквозь ресницы, и на веках невольно набухли слезы.
- Пошел вон!- заорал Саша.- Пошел на…..!
 Парень снова рассыпал фигурки, но теперь не стал их подбирать. Сначала попятился, упал навзничь, увидев блеснувшую стальную грань в чужой руке. И кинулся вниз по косогору.
- Идиот!-кричал он с изрядного расстояния- Идиот! Я ж сицилианскую защиту хотел… Коз-зел!
 Саша еще некоторое время смотрел, как недотепа взбирается на противоположный склон в бешенстве и страхе пиная палую листву. Как спотыкается и грозит кулаком издали. И чувствовал, что со слезами пришло какое- то облегчение, какая- то ясность. Впервые за долгое время радость от содеянного. Точнее несодеянного. Несовершенное зло- то же, что добро. Ему показалось, что по его воле в мире родился новый человек. По крайней мере не умер. Что равнозначно. Он ощутил себя в какой- то степени Богом, дарующим жизнь. Или неотнимающим ее. Он ощутил себя словно прозревшим. Слово вынырнувшим из зловонной трясины и постепенно обсыхающим на берегу. Словно очнувшимся в чужой шкуре. Теперь нужно было сделать главное.
 Наказать Зверя. Убить его.
Небольшое дупло нашлось буквально рядом. Тут же. В стволе пригнутого временем к самой земле клена. Когда- то выломаная ветка оставила углубление и стоило выковырнуть мусор, как стало понятно- это то, что надо. Правда выемка располагалась низковато, и Хирургу пришлось стать на колени. Зато острие скальпеля располагалось теперь как раз удобно. Чуть ниже по уровню. И прямо напротив сердца по траектории падения. Стоило слегка качнуться….
 Взгляд его был устремлен к небу.
Руки раскинуты. Белесые полоски высохших слез только подчеркивали отрешенность лица. Не дрожал ни единый мускул. Даже волосы, казалось не шевелились под порывами легкого ветерка.Не было ни ужаса, ни радости. Он смотрел ТЕМ взором. Он понимал суть смерти. Над ним проплывало облачко. И даже не облачко- едва заметное перышко, оторвавшееся от улетевшей стаи. И Саше казалось, сам Бог, добрый домашний бабушкин Бог с красным шариком, улыбается, готовый принять в свои нежные объятья блудного сына.
 Фокус отдалился, на секунду зацепившись за кромку леса, рассеялся в узкой полоске между горизонтом и острыми шпажками нижних солнечных лучиков. Взгляд растворился в пространстве..
Саша сместил центр тяжести. Чуть замер качнувшись. И рухнул всей тяжестью на острие.
 Маленькое эго слилось с Прародителем. Крупица вернулась к целому. Космос распахнул свои черные врата. В Млечном Пути едва различима, блеснула еще одна пылинка.

 19.02.04 -28.03.04