Прогресс

На киевском вокзале шерудят колёсами старые поезда. По изгибам рельс они уходят в каждодневные плановые вояжи.
На боках, магистральные линии которых неровны – кардиография последних шестидесяти лет сего вида машиностроения.
Закопченные тягачи несут тяжесть моторного отсека в быль суровых стрелок путей.
Их никто не жалеет.
Ну кто их может да пожалеть?!!
Кто жалеет металл... железо, куски проводов и отчаянную сажу, резину в ржавых трещинах, потёкшую пятьсотслоёвую краску!?
Новый автобус – приятное удовольствие для неиспытанного молодого тела студентки и коммерсанта, плёвого школьника.
Им нравится не замечать старость своих дорог, бычась и подпрыгивая, лобызаясь в уютных стеклопакетах импортных: наших автобусов... Из перекупленных заводов.
Вымирает транспортное средство, как трамвай. Столь дешёвое и незаменимое. Нелепая, дорогая, таксомоторная установка, – лживо подменившая добрый, городской транспорт: стареет быстро, и быстро надоедает – вызывая радикулиты, панику, аварии и приступы мелочного хамства толкотни – и передавая-направоналево.

Не стареет вокзал. Ему стареть нельзя!
Нельзя стареть поездам.
Каким-то ждановским вагонам за высокими бетонными заборами выслуги лет. Нельзя стареть и товарнякам – они тоже служат; обслуживая нас.
Но строят новые здания – они нужны. Еврокомиссии из города Копенхагена приедут проверять в оглохший, по-своему провинциальный город Киев – психбольные нагромождения стали и аллюминия, какие-то царю ненужные автоматы с лазерными лучами, метающиеся киборги дешёвых реклам в навязших электронных окошках на зубах.
Безумные города киосков – где порционируют бедному населению украденную у него же кока-колу, фирменные надробленные солёные сухари, чай в пластмассовых стаканах с оплавленными краями, радужную чушь, в которой не разберёшься – и свежие газеты, которые противно зияют ложью: и которыми осталось в спальном вагоне подтирать пространство под полосатыми трусами: товарищ мужчина.
Женщине нельзя трогать эти газеты. Иначе её кровотечения останутся регулярными.
Но стоят толпы...
Они ждут отправок.
Конечно, они все едут не в свободу!
Ведь паровозы в свободу не возят.
А возят они мусор. Отбросы человеческого машиностроения, задеревеневшую совковую пошлость... – которую ещё не везут на свалку, а стараются за солидную по меркам Европы цену отвозить этих горемык в сидячих, лежачих, курящих люкс-вагонах в их бизнес-вояжи.
Эти вагоны украдены у государства... У людей. Их перекрасили. Переделали. И возят пластилиновых гиппопотамчиков в наглых польтах и костюмах – обворовывать нашу страну.
Ведь бизнес – это воровство. Вот они воруют, и им в этом помогают кабинетные гондоны, скажем, из минтранса.
Вот стал поезд. Он остановился. Шпицрутенским маршем погнали тепловоз в депо, чтоб обновить его до ноля часов следующего дня. Мазутные рабочие, прыгают, как обезьяны, по его плоскостям – и вымывают кости, делая окончательные закрутки, и чадом матерясь.
В этом круглоремонтном депо строем стоят железные тягачи: которые уже готовят в «бой»...
И бой состоится...
Это – вы, будете ехать с комфортом, мусоря вокруг себя, и ворочаясь на полках, расслабляя своё тело – а суровый электровоз, с высоким стеклом и потёкшими дворниками – с бессонным водителем, пенсионер, с тридцатилетней выслугой... повезёт вас по кочкам в мечту о будущем. Где ему подарят нежного внука – с восемьнадцатью колёсами, и драндулет на монорельсе – а он отдохнёт... Нет!
Но ему некогда!!
Нет дороги назад.
Для него есть вперёд – выслуга лет не считается: за подвиг.
Подвиги теперь иные...
А проблемы те же.
Так и проблема транспорта.
Всё, что мы видим – это иллюзия прошлого.
Вагон дальнего путешествия – устарел. Нет – он действует. Но морально устарел. Ему слишком много лет...
Сегодняшняя продукция – это говно. Что не вызывает сомнений.
Вчерашняя – старая. И вечно ездить не будет.

Поездной состав – готов на свалку.
И персонал – нравственно тоже.
Он не понимает: что он возит сам себя, и сам себя не обновляет. И ничего не обновляется...
Шампанское с селедкою в новый год на колёсах – не изменит существующее положенье о пате, патовом положеньи.
И всё, как грязь, льётся, пока есть сил.
Но однажды оно отдохнёт.
Ему надо будет понять, осознать, вдуматься – что волшебного дяди нет в мире взрослых людей: что эта страна разваливается по кускам и весям.
И напыженная энергия молодого бизона – на скачках и дистанции – кончится историей антилопы... в золотом телёнке.
Карбюратор разлетится, энергоблок вспыхнет, дров не хватит, электроток отключат.
А где же молодые специалисты! А ведь институтов нет! Зачем они – в банановой республике, которой правит невещий в науке, прыщавый, подкупленный заграницей Гомик.
Вот и крутится дядюшка...
Вызывая своими стосвечовыми верчениями – несомненный прогресс в сфере молодёжи, культуры, секса и нравственного воспитания молодых ****ей.
Раньше за науку – расстреливали.
Вы это знаете – кто здесь не спал последние химерные годы: незнавшие правды выслуги лет...
А выслуга лет остаётся... Она довлеет. Крепость стоит – крепость разрушается.
Надо понять – где мы живём.
И если ТАК – нельзя. То надо уже иначе.
Меня привлекает тот паровоз, на отрезке пути на постаменте – в котором идиот открыл зимой форточку – не придётся ли его, эту социалистическую громаду – завтра снять с постамента, и проносясь мимо угрюмой, злой свалки – въехать в будущее на добром старом паровозике!
Раз мы, молодёжь, катаемся на косточках старшего поколения – то готовьтесь к худшему. У вас ни у кого здесь не будет нормального будущего.

А выверенный лик, посвящённый в своё дело, гиганта элeктровозного депо на пятачке вокзала – отправлялся ночью очерченный синевой вокзального антуража в своё единственное дело по мосту. За ним тащился хвост. Летела пыль. Но он не жаловался.
Он ехал. Он выполнял своё дело.
И его умные глаза – казались человеческими.
И луч освещал потресканное ветрами лицо.
Соль дорог его отличала, и выделяла от несносного населения, и поколения. Под мостом.
Он означал реальный, несомненный прогресс окритикованного энцефалитной стаею клещей, социализма.

2005-12-17.

16:39.