Как тебя зовут?

Я варил куриное яйцо, засунув в стакан кипятильник. По эстонской программе лохматая команда пыталась играть тяжелый рок. В общем – ничего, я притоптывал в такт и смотрел на появляющиеся пузырьки.
Черные стекла окна усеяны каплями дождя и фонарь у входа в гостиницу подсвечивает их сиреневым светом.
В дверь постучали.
- Кто там?
- Это я.
Сашкин голос. Опять затосковал. Третий вечер толчется у меня со своей потертой гитарой. Напел мне уже чертову тучу своих песен, а я чувствую, что еще не одна туча в запасе. Настроение сегодня мерзкое. Но я открыл.
Сашка пришел не один: рядом с ним высилась девица. Девушка в далеком прошлом. Она уже вошла в номер, а Саша все мялся у порога.
- Ну, чего ты? Давай заходи.
- Я сейчас.
И ушел к себе, небось за гитарой, черт бы ее взял. Я вернулся в номер.
Процесс закипания вяло продолжался.
Я бросил взгляд на усевшуюся на кровати девицу. Длинноволосая, длинноногая, глазищи накрашены – жуть. Мордашка симпатичная, но губы искусаны безжалостно.
Она молчаливо и совершенно спокойно, я бы сказал, привычно, откинулась на кровати и, достав из сумочки сигареты и зажигалку, закурила.
- Девушка, я не курю.
- Сердце болит? – у нее был легкий прибалтийский акцент.
- Нет, просто не курю и все.
- Как тебя зовут?
- А тебя?
- По-разному, а вообще – Ирма.
Вошел, счастливый по непонятной причине, Сашка с гитарой. Уж не он ли ее искусал?
- Серега, я забыл ... Девушку зовут Констанция – красиво, да?
- Угу, то бишь, величина, отмеченная постоянством.
Я хихикнул от собственной остроты. Сашка же среагировал странно – он присел к ней и по-хозяйски спросил:
- Констанция, ты вареные яйца любишь?
- Она криво улыбнулась, продемонстрировав белые зубы:
- Какие?
- Вареные,.. крутые.
Так, это уже нахальство. Я сказал:
- Ребята, а икру вы любите?
Разноименная девушка оживилась:
- Я люблю.
- Ну, если так, то я сбегаю за бутылкой. У меня вермут остался. Да, Серега?
- Беги, кролик, беги.
Мне уже все надоело: и яйцо это дурацкое, и Сашкино веселье неуемное, и эта шпионка кудлатая. Сейчас, думаю, выгоню всех к едрене матрене. И уже набрал воздуху в грудь, чтобы выдать фразу, от которой завял бы кактус на подоконнике, но вдруг внимательно посмотрел на ее спокойное лицо и в накрашенных глазищах увидел голод.
Черт, да она же точно голодная, вон как на яйцо смотрит. Сашка, небось, ее только вермутом поил.
- Ирма, иди садись к столу. Я взял с подоконника хлеб, из холодильника достал масло и баночку красной икры. Как только я положил это на стол, она встала и стала помогать делать бутерброды. Пришел Сашка с вермутом.
- Ну-у, а осетрины у тебя нет? Страсть люблю на ночь жирной осетринки.
Выпили, закусили, Сашка запел очередную балладу. Но в этот раз он явно был в ударе. И гитара строила, и слова не забывались. Я чуть захмелел, что тоже феноменально – от вермута. В общем, мы чинно сидели, ели, пили и пели.
К часу ночи Сашка уморился и заснул на кушетке. Я разбудил его и, почти взвалив себе на плечи, пошел провожать до его номера. В таком виде мы прошли мимо дежурной по этажу. Это была вредная тетка, а вот завтра должна была дежурить Керсти – очень симпатичная молодая женщина. Я «закинул удочку» на прошлой неделе и, кажется, рыбка клюнула.
Сопровождаемые презрительным взором дежурной, мы дошли до Сашкиной двери. Я прислонил его к стене и, обыскав, нашел ключ, но ключ не потребовался, номер был открыт. Мы вошли, вернее, я втащил Саньку и уронил его удачно, прямо на кровать. На соседней койке спал, приблизительно в таком же виде, его сосед.
От неожиданного или долгожданного падения Сашка очнулся и, не сразу меня узнав, вдруг задушевно заговорил, ухватившись за мой свитер:
- Серега, я тебя п-прошу, Констанцию не обижай, она хорошая. Пусть у т-тебя переночует, а? Ей н-ночевать негде, ее отовсюду выгоняют, а? Серега, я надеюсь, а?
И впал в глубокий сон.
Я пошел обратно. Поравнявшись со столом дежурной, я подумал: «Так. Очень интересно. Они будут ее трахать, а я буду охранять ее сон. Очень интересно».
Сам бы я, вряд ли на такую полез, хотя, она – ничего, но вот что будет, когда Керсти увидит ее в моем номере? И ведь не выпрешь ее сейчас, в мокрую ночь. Нет, Сашка мне положительно надоел, со своими гастролями, еще пяток таких девок наведет, лишь бы они ему аплодировали.
Я вошел в номер. Она спала, свернувшись калачиком на кушетке для гостей. Такая длинная, а уместилась. Черт, вот нелепое создание, чего ей надо, что она здесь ищет? Неужели у нее нет дома?

Ночью я вдруг проснулся и как лунатик нашел ее в темноте. Она разделась, словно выползла из старой кожи и юркнула в постель. Она занималась любовью с каким-то дьявольским наслаждением, чуть постанывая. Так было со мной впервые, хотя я имел приличный опыт, но она совершенно лишила меня самоконтроля. Я чуть с ума не сошел. И в самый пик, бессознательно впился в ее жадные губы, укусив до крови. Она чуть вскрикнула и ее объятие ослабло. Высвободившись, она, надев мои тапочки, скользнула в слабом свете в ванную и, вернувшись через минуту, вновь залезла ко мне под одеяло и, прижавшись всем телом, молча заснула.
Я еще не мог прийти в себя. Как же так – я ее укусил, как пес какой-то. Ничего не понимаю, и вообще, чего это я вдруг полез к ней среди ночи? Какие-то дурацкие мысли. А последняя мысль была уж совсем дикой: жениться.

Утром, когда я проснулся, ее уже не было. Словно не было совсем. Я надел тапочки и пошел в ванную. На зеркале было написано и, кажется, кровью:
- Меня зовут б…

Сент. 1985