Век джаза

Век джаза

Самое лучшее - слушать музыку в машине. Особенно классическую музыку. Ничто не отвлекает, не то, что дома. Дорога тянется... спереди и сзади машины мчатся... по бокам (если повезёт, как мне сегодня) зелёный лес из густых высоких деревьев...

По дороге "туда" меня порадовала сюита Бизе "Арлезианка", сразу после неё передали "Шехерезаду" Римского-Корсакова. Всё игранное-переигранное в оркестре, оттого особенно любимое...

А по дороге "обратно" мне был устроен настоящий подарок. Фортепианный концерт (единственный!) Дж.Гершвина.

Пропала дорога... пропали машины... лес исчез...

Я очутилась в зале нашей белоколонной филармонии со скрипкой в руках... Через несколько пультов от меня, посреди сцены, Фархад Бадалбейли в чёрном костюме за чёрным роялем виртуозно ударяет по белым клавишам... Засурдиненные духовые тянут тягучую мелодию блюза... Весь оркестр вдохновенно в унисон играет... а у меня по щекам тянутся слёзы и нет никаких сил остановить их...

Никогда не задумывалась раньше над тем, что "говорит" эта музыка. А сейчас, вдруг, осенило. Да ведь это же Великий Гэтсби! Это его жизнь, его любовь, его страдания и трагедия разыгрываются по нотам, сочинённым соотечественником Фидцжеральда!

Два великих американца. Одна эпоха. Одно и то же время. Век джаза.

Роман "Великий Гэтсби" ("The Great Gaatsby") увидел свет в апреле 1925 года.
Концерт Фа мажор для фортепиано с оркестром впервые был исполнен в декабре 1925 года. (А в феврале 1924 г. была премьера «Рапсодии в стиле Блюз». Почему я о ней вдруг упоминаю? Минуточку терпения...)

Какое удивительное совпадение! Могло ли такое случиться, что композитор не прочёл этой потрясающей книги?
 Могло, конечно. Что за вопрос.
Но отчего тогда так "удобно" ложится музыка на портреты героев романа?
 Отчего я слышу главную тему Концерта, светло-грустную мелодию, и вижу молодого красавца-богача, со смуглой от загара кожей и коротко подстриженными волосами (так, в несколько строк, описан он в самом начале романа)?

Мелодия рояля привольная и широкая, а мне от неё грустно до слёз, потому что в ней - одна большая любовь; без тени эгоизма, только восхищение своей богиней и готовность положить к её ногам всё без остатка... а я уже знаю, чем всё окончится...

А вот и она, его богиня: игривая и капризная мелодия, весёлый чарльстон у скрипок - ну в точности Дэзи Фей, молодая избалованная красавица, жена другого человека. "Она носила белые платья, у неё был маленький белый двухместный автомобиль"...
В фильме её сыграла Миа Фэрроу и мне кажется, что именно такой она и была в воображении писателя. Тонкой, большеглазой, вся в белом... Ну, а композитор просто гениально запечатлел и увековечил её своей музыкой.

Две эти темы сплетаются и расплетаются на протяжении всего Концерта, как и судьбы Гэтсби и Дэйзи...
Я всё ждала, как будет отмечен роковой выстрел, закончивший жизнь безумно влюблённого героя романа
. И дождалась. Удар гонга в коде...
Он прозвучал, как в отдалении, еле слышно, но после него музыке уже нечего было делать.
 Короткое, как всплеск, воспоминание о герое.
 Концерт закончен.

Оказывается, не у меня одной текут слёзы от прекрасной музыки.
"Уайтмэн дирижировал (Симфонией в Стиле Блюз), не замечая, что по его щекам катятся слезы восторга."

Я допускаю, что у меня разыгралась фантазия. Переворошив электронные страницы Интернета, нигде, ни на одной из них я не нашла даже слабого намёка, или указания на то, что Концерт Гершвина родился в результате и после прочтения замечательного, потрясшего своих современников романа Фицджеральда «Великий Гэтсби».
Но вот строчки, которые подтверждают мои догадки о том, что композитор мог увлечься литературным произведением (не этим, другим, но всё же...) и под его влиянием написать собственное музыкальное произведение.

 «...Как-то ночью Джорджа мучила бессонница, и он решил немного почитать. Раскрыл роман Хэйворда и с первых страниц ощутил удивительную силу его поэтических образов. Читал, а в голове помимо воли возникали мелодии, аккордовые созвучия. О сне не могло быть и речи. Композитор читал до четырех часов, а потом написал Хэйворду о намерении сочинить оперу. Это происходило в 1926 году. Однако с "Порги и Бесс" пришлось повременить.»

Значит, такое в принципе возможно! И моя догадка не такая уж сумасшедшая.

Копаюсь дальше... И вот, что я узнаю.

 «Вскоре после премьеры Нью-йоркское симфоническое общество, по инициативе Уолтера Дамроша, заказало Гершвину произведение для оркестра. Композитор избрал жанр концерта. В первоначальных эскизах новое сочинение значилось как "Нью-Йоркский концерт", но вскоре автор заменил его название более привычным "Фортепианный концерт Фа-мажор".

Речь в этой статье идёт о премьере «Рапсодии в стиле Блюз» молодого и никому ещё тогда неизвестного композитора. Она была написана в рекордно короткие сроки. Меньше месяца (с 7 января по 4 февраля 1924) шла интенсивная работа над произведением, которому было суждено совершить подлинную революцию в классической музыке. А через неделю ей уже аплодировала восхищённая и покорённая необычной музыкой публика. «Джазовые элементы были подняты на новый, более высокий уровень и вошли равноправным слагаемым в мир симфонической музыки. В этом историческое значение "Рапсодии в блюзовых тонах" – продолжаю читать в той же статье Э.Волынского.

« - Леди и джентельмены! По просьбе мистера Гэтсби мы сейчас сыграем вам новую вещь Владимира Тостова, которая в мае произвела такое большое впечатление в Карнеги-холле. Читатели газет, вероятно, помнят, что это была настоящая сенсация. – Он улыбнулся снисходительно-весело и добавил: - Фу-рор!» 322

Нет, это не цитата из журнальной статьи. Это выдержка из... романа «Великий Гэтсби»! Правда, время немного смещено, с февраля по май. Название концертного зала Иоулиэн-холл переделано в романе на Карнеги-холл, более известное широкой публике. Да и имя композитора другое. Ну и что? Русские корни явно прослеживаются (он родился в семье русского эмигранта Гершовича). И фурор, упоминаемый оратором, мог принадлежать никому другому, как только Гершвину, смелому и гениальному родоначальнику совершенно новой форме в искусстве классической музыки: джаз в «классической одежде концерта».

Столько совпадений... Не правда ли?
 Во-первых, упоминание о Гершвине (пусть и под другим именем) в романе. Не подсказывает ли это нам, что если писатель знал и интересовался творчеством композитора, то было и обратное явление, интерес композитора к творчеству писателя?
И неужели нашумевший роман мог пройти мимо композитора? Они были ровесниками (Фицджеральд всего на два года старше) и умерли почти в одно время, разницей в два года...
В роду писателя был имигрант из Ирландии (дед по материнской линии). Композитор родился в семье имигрантов из России.
Фицджеральд учился в престижном университете Принстона (который, однако, не закончил).
Гершвин не получил образования, был самоучкой.
Оба красивы и дьявольски талантливы.
Путь «наверх», в знаменитые и богатые, обоим достался не легко и не сразу.
Оба жили и творили в одно и то же время – двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия, и жили в одной стране, в одном городе, Нью-Йорке.

 Так неужели они не были даже знакомы? Ни разу, никогда и нигде не пересеклись их пути? Писатель не заслушивался музыкой Гершвина? Композитор не зачитывался романами Фицджеральда?

Верится с трудом...

Но самое значительное и сильное по своей выразительности совпадение – это настрой обоих произведений. При всей внешней красивости повествования и музыки, читателя и зрителя не оставляет чувство тоски, печали, сострадания... Почему?

Ф. Фицджеральд как-то сказал: ««Не знаю, реальные ли мы с Зельдой люди или персонажи одного из моих романов».
Зельда – горячо и страстно любимая женщина, на которой писатель женился и с кем прожил не очень длинную, но полную безумных эскапад и выходок жизнь. Именно с неё он писал взбалмошную, эгоистичную, любящую всего одного-единственного на свете человека - саму себя – Дейзи.
История их собственного романа отразилась в «Великом Гэтсби». Это ей, Зельде, принадлежат слова, сказанные Дейзи сразу после рождения их дочери: «Я очнулась после наркоза, чувствуя себя всеми брошенной и забытой, и сразу же спросила акушерку: «Мальчик или девочка?... Дай только бог, чтобы она выросла дурой, потому что в нашей жизни для женщины самое лучшее быть хорошенькой дурочкой...».
Обе, и Дейзи, и Зельда, обожали и умели восхитительно танцевать модный тогда чарльстон. (Вспомним побочную тему Концерта: чарльстон!)

История любви заканчивается трагически как в романе, так и в жизни.
И «привкус» трагедии, как горькая шоколадка в яркой обёртке, чувствуется в синкопированных ритмах Концерта.

А был ли влюблён композитор? Хоть когда-нибудь? Хоть в кого-нибудь? Странно, но я не нашла ответа на мой вопрос ни в одном из многочисленных воспоминаний о Гершвине, написанных его современниками. Многие упоминают о его тесной привязанности и любви к старшему брату, Айре, с которым Джордж делил свою музыкальную карьеру (на слова Айры написаны песни композитора). Тем не менее, сам Айри был женат. Мало того, «летом 1936 года Джордж и Айра с женой поселились в одном из роскошных отелей Калифорнии». Что за мистика такая? А как же сам композитор? Кто его любовь? Кто муза, питающая его талант? Откуда, из каких тайников своей души брал он полные страсти и огня вдохновенные мелодии, разрывающие сердце болью неразделённой, или несчастной любви?
И почему в разгар своей славы, вечно окружённый друзьями и поклонниками, он чувствует себя страшно одиноким? Настолько несчастным и одиноким, что он всё чаще и чаще задаёт себе вопрос: «"Мне тридцать восемь, я известен, богат, но глубоко несчастен. Почему?"

Засурдиненная труба на фоне причудливо-изысканной, пряной гармонии у трех кларнетов изливает свою душу, как одинокий человек, что стоит высоко на мраморных ступенях своего особняка, ведущих в ночную темень безбрежного океана в лунную ночь...

Кто этот человек? Гэтсби? Или же сам Гершвин?
Оба молодых человека внезапно сливаются в одно целое...
Только магнат тоскует по своей трагически неудавшейся любви, а композитор... эхом отзывается на чужую боль, которую не довелось пережить самому?...

Поход в библиотеку принёс свои плоды. В книгах американских писателей я увидела знаменитого композитора совсем другими глазами. "Первое впечатление от Гершвина, - вспоминает Mamoulian, - это снедаемым беспокойством и волнением молодой человек - очень амбициозный и не очень счастливый. Сосредоточенный на себе и даже подозрительный к внешнему миру он напоминал ребёнка, который пытается удержать больше яблок на ладони, чем это возможно, и страшно боится, что эти яблоки у него отнимут."

Кто бы мог подумать, что этот молодой гений, красавец и денди, за которым увивается большой свет, и которому готовы отдать свои сердца с рукой впридачу самые знаменитые красавицы вместе с дамами полусвета, не чувствует себя счастливым и, даже, нуждается в помощи психиатора?
В чём же была его проблема? (Хотя, какой великий художник, или артист, был без проблем? Достоевский, с его губительной страстью к игре? Или Марсель Пруст, невротик?..)

У Гершвина был любовный роман с музыкой, - вспоминает один из его приятелей.
Я бы могла добавить, что в это же время он изменял своей музыке с самим собой. Так как, несомненно, Гершвин был Нарциссом, и любовь к себе вытесняла из его сердца все остальные привязанности даже к самым прекрасным женщинам. По мнению его друзей, он создал себе "идеал" женщины, которой не существует в действительности, только в фантазиях: "невероятно красивая и умная, обладающая многими достоинствами, которая посвятит всю себя без остатка ему и будет исполнять каждое его желание, соглашаться с любым его мнением". Это ли не самовлюблённый эгоист?? Но вместо того, чтобы рассердиться на него, мне бесконечно его жаль. Больше всего пострадал от своего эгоизма он сам.
Роман с самим собой не удался...
И, хотя, Гершвин с усмешкой замечает в ответ на вопрос, почему он не женится, что он не хочет себя ограничивать одной женщиной, когда может иметь бесконечное число любовниц, тоска снедает его. И вырывается в мир глиссандо кларнета в Голубой Рапсодии, засурдиненным тромбоном в Концерте, бесчисленными блюзами в вокальных произведениях...
 * * *
Так читал он, или нет, Фицджеральда "Великий Гэтсби"?
Нигде я так и не смогла найти подтверждения своим догадкам.
И всё же остаюсь при своём мнении.
Если даже оно и ошибочно...

 * * *
Уолтер Дамрош в аннотации к концерту писал:
"Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг тарелки с горячим супом, ожидая пока он остынет, чтобы насладиться им, не опасаясь обжечь языки, поскольку они привыкли к тепловатой, дистиллированной жидкости, приготовленной поварами классической школы. Леди Джаз, украшенная интригующими ритмами, шла танцующей походкой через весь мир, вплоть до эскимосов на Севере и полинезийцев на Южных островах. Но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы ее как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он смело одел эту крайне независимую и современную леди в классические одежды концерта. Однако нисколько не уменьшил ее очарования. Он - принц, который взял Золушку за руку и открыто провозгласил ее принцессой, вызывая удивление мира и бешенство ее завистливых сестер".