Вирус 3. Глава 2

ГЛАВА 2.
- Зачем шеф вызывал?
- Как будто не знаешь, зачем начальство вызывает? Бесплатной работы подкинули. Везет как утопленнику.
- Все там будем.

 Свистел воздух в ушах, болели бока и с трудом приоткрыв гляделки, тут же захлопнул обратно. Ситуация хуже, чем раньше. Несут как барана по воздуху в чужих хваталках, горы внизу, счастья нет, неудачное мгновенье и здоровья не будет. Набравшись духа, снова открыл гляделки. Бросать на землю не желали, решили подождать до мягкой посадки и съесть на месте? Нашли булочку с изюмом. Колбасу Докторскую. Перевел взгляд на похитителя и попытался укоризненным взором пробудить в похитителе милосердие. Стервятник натужно оскалил зубы, скосив лиловый глаз.
- Не вертись челевяк.
- Но мне больно!
- Телпи. Думаешь мне легко делжать тебя копытами? Глохнешься на скалы, костей не собелешь.
- А куда вы меня несете?
- Домой.
- Зачем?
- Много будешь знать, сколо состалишься. Иго-го! Делаю клутой вилаж, Делжись клепче челевяк, входим в восходящий поток!
 Пришлось внять совету стервятника и закрыв гляделки, крепче вцепиться в лапу неведомого зверя. Затрясло на воздушных ямах, и внутренности подступили к думалке. И летать не умеем. Рожденный бегать - летать не может. Не наша стихия. Через некоторое время стало легче. Привык. Пусть нет махалок, как у животного, но переносить неприятности организм умеет. Когда ни будь, потомки достигнут высокого неба, и увидят как я, что земля плоская…
- А вы меня съесть хотите?
- Ты че дулак? Пегасы мясом не питаются. Мы вегеталианцы.
- Аа-а-а… Ясно. – Задумчиво согласился я, хотя честно говоря, не понял связи. Если сожрать сразу не хотят, то на фига нужен? Но на душе отлегло. Крикнул вверх. – Долго еще мучиться?
- Подлетаем. Захожу на посадку.
 Затрясло сильнее и пробежав несколько метров на задних копытах, Пегас устало остановился, тяжело дыша, как загнанная лошадь.
- Ну и тяжел ты челевяк. Еле допелла до гнезда. Отцепляйся. Плилетели. – Животное разжало копыта и я упал на землю. Выбравшись из-под брюха летуна, встал на ноги и внимательно огляделся по сторонам, изучая обстановку и похитителя. Вокруг торчали вершины гор, мы на одной из них. Маленькая площадка с кучей травы посредине. Открытая сквознякам вершина. Холодина, ветер до костей пробирает. Как здесь жить? Буланый Пегас сложил белые крылья на спину и подойдя к траве, забрался на кучу белых круглых камней. Пожилой крылатый кляч, с благородной сединой в редкой гриве, но глаза умные-умные…
- Плисаживайся лядом. В копытах плавды нет челевяк.
- Спасибо. – Скромно присел рядом, прижимаясь к теплому боку Пегаса. – Кстати, почему вы меня называете червяком? Между прочим я Вася. Василий Иэнэнович Кастрюлькин.
- Сам плидумал?
- А то!
- Значит точно челевяк. Все челевяки лысые, голые, и обожают сами себе, да длуг длугу, клички плидумывать. Не могут жить без имени. Самоопледеляютя в дешевом автолитете. Есть хочешь?
- А как это?
- Голова клужиться? Внутли сосет? – Прислушался к внутренностям. Сосало и бурчало, как будто внутри сидел сквозняк и гулял кругами по телу ища выход.
- Сосет.
- Тогда угощайся. – Пегас мотнул мордой на подстилку. - Извини, кломе сталого сена ничего нет. Вот яйца высидим, вниз слетаем, попасемся на свежей тлавке. Лассказывай челевяк.
- Чего рассказывать? – Не понял вопроса, засовывая в жевалку пучок травы. Засохшая трава пахла Пегасом и кололась внутри жевалки. А на вкус… бр-р-р-р… Сморщившись от брезгливости, выплюнул траву на землю. – Тьфу! Ну и гадость. Как вы ее жуете? Отрава.
- Жуем-живем, не жалуемся. – Пегас слизнул с земли пожеванную траву и блаженно закатил глаза под небо. - Я же говолю – вегеталианцы. Жвачные - палнокопытные. Конечно, надо бы питаться мясом, оно калоллийнее и полезнее. Что бы вниз слетать, или попалить беззаботно на небосклоне, столько тлавы сожлешь - мало не покажется. Все зубы сжевала, поэтому и дикция плохая. Тебя в кастлюле делали, или в духовке выпекали?
- В кастрюле. Значит не первый вареный?
- Не-не-е-е- е… - Пегас весело фыркнул ноздрями и оскалился в лошадиной улыбке. - Бабуся с внучкой постоянно экспелементилуют. Двоечники. Хотят гомонкулусуйку сделать, что бы не блакованная была. Адекватная.
- Ну и как?
- Пока не получается. Хотя… - Пегас наклонил голову, внимательно изучая мою анатомию. – В этот лаз длугое получилось. Глива колоткая и впеледи на глуди, мешочков нет. А внизу что за глива с хвостом?
- Где? – Проследив за взглядом Пегаса, смутился и прикрыл рудимент хваталкой. – Ах, это. Не знаю еще. Не использовал.
- У пледыдущих гумункулосов этого не было. – Задумчиво констатировал Пегас и возмущенно фыркнул. - Опять бабуся, хвост не туда плилостила. Не мешает ходить? Откусить?
- Нет. Не надо. – Испуганно отстранился и пожал плечами. – Пусть существует. Каким создали, так и буду жить-мучаться. А куда неудачные экземпляры девают? Выбрасывают на помойку?
- Зачем исследовательский мателиал пелеводить зазля? – Удивился Пегас, пошевелив ушами. – Исследуют, плепалилуют и облатно в лаботу.
- Едва родившись, снова погибнуть в кастрюле? - Почесал верхней хваталкой волосатую думалку. - Хорошо, позиция людоедов понятна, а тебе я зачем нужен? Учти, я ничего делать не умею, только говорить и иногда думать.
- Способностей за глаза. – Добродушно усмехнулся Пегас. - Нянькой будешь. Гувелнанткой. Пока летать буду, ты за детками плисмотлишь, поколмишь. Давно мечтал слугу завести, помощника. – Пегас снова обнажил полустертые зубы в улыбке. - Зля Вася не питаешься, до вылупления яиц, еще телпеть да телпеть. Хочешь, нажую сена? Так лучше пелеваливается в аппендиците…
- Спасибо, не надо, брезгливый. – Отпрянул и плотнее прижался к теплой шкуре Пегаса. – А что за яйца?
- Там детки мои. Цветки жизни. – Гордо ответил Пегас, осторожно смещаясь в сторону и обнажая белые круглые булыжники, под брюхом. – Плисол слок иметь детей. Вот плислушайся. Слышишь, копытцами бьют, на волю плосяться?
 Я прижался думалкой к яйцу и внимательно прислушался. Внутри кто-то равномерно колотился, бултыхался и еле слышно бормотал под нос.
- Слышу. Шумит и бултыхается как в кастрюле при рождении. А кто такие – детки? С чем их едят?
- Цветы жизни не кушают, они для длугого пледназначены. – Пегас мечтательно закатил гляделки под узкий лоб, пошевелил острыми ушами и встряхнул короткой гривой. - Наше светлое будущее. Бессмелтие лода. Маленькие Пегасы. Стану сталый, а детки сено будут пележевывать. Смена поколений. Мы так лазмножаемся. Гельмофлодиты. Только улодов много появляется. Плиходиться пловодить селекцию и внутливидовой отбол самостоятельно. С утеса сбласываю.
- Топить не пробовали? – Ненавязчиво предложил сентиментальному Пегасу. - Как слепых котят в проруби? А еще лучше делать аборт на ранней стадии зачатия. Презервативы. Контрацептивы….
- Само-то поняло что сказало?
- Нет. - Честно признался Пегасу. - Пока слов больше, чем понимания.
- Вот за что вы мне нлавитесь челевяки, то что несете полную чушь, сами того не соображая. Жизнерадостно заржал Пегас, вновь забираясь на яйца. - Как волнистые попугайчики - пелесмешники. Слова чужие повтоляете – чиликаете, без смысла и полядка. С челевяками не соскучишься, пока в сознание не придете….
 
 Весело и непринужденно болтая о разной чешуе, провели некоторое время беззаботно. Узнал массу интересного и полезного. Оказывается я не червяк-челевяк, а человек. Смысла не уловил и разницы не понял, но немного погордился. Вода бывает жидкая, твердая, иногда газообразная. Горы высокие, ущелья глубокие. Лучше парить в восходящих потоках воздуха, чем махать без толку крыльями. Хвост нужен, что бы от мошкары отмахиваться. Копыта надо беречь, в них правды нет. В других местах правда бывает, Пегас лично проверял, а копытах - нет. Соседи – это те кто, рядом живет, а козлы, они и в Африке козлы.
 Потом Пегаса понесло и он стал хвастаться, рассказывая о себе любимом. То он как Муза, всем подряд приносит творческое вдохновение, являясь во снах, то таскает известных людей на гору Парнас за славой, иногда на гору Олимп, что бы приобщить к сомну богов. Кого он только за жизнь не перевозил. Имена и фамилии, отскакивали от полу-стертых зубов летающей лошади, как горох от стены. Цари, царицы, бандиты, поп-звезды, рок-звезды, президенты, диктаторы и далее по списку, пробы на прожженных известностях негде ставить. Не врубился, кто, что, почем, но понял, что предшественники и как бы их не назвали – один черт, знаменитые люди. А Пегас стучал в грудь копытом и размахивая крыльями, что меня едва не сдувало со скалы, с пеной у рта доказывал личную значимость. Что не будь его, кто бы народ таскал на гору? Кто бы определил, что знаменитые? Кто бы приносил вдохновение? Сами-то они никчемные людишки – тьфу, пустое место, герр-хер на палочке. Важно никто и что совершает в жизни, а как на блюдечке преподносят восторженной толпе очередного героя и приобщают к памятникам. На чужом горбу кататься, дело нехитрое, а попробуй самостоятельно на гору заберись.
 Конечно, работа приносит моральное удовлетворение, Пегасов прославляют в стихах и поэмах, пишут маслом на картинах, но незаслуженно мало. Личных изваяний по всему свету раз-два и обчелся, некоторые прохиндеи, смазливые да хитрые, лезут без очереди, пользуются незаслуженной славой. На каждом календаре морда запечатлетлена, на дешевой шоколадной обертке…
 Пегас обиженно поржал, всхрапнул и капнул соленой слезой на холодный камень, но потом успокоился и дал торжественное слово, что при случае отвезет меня на Олимп совершенно бесплатно. Если заслужу….

 Одно из яиц дрогнуло и внезапно треснуло. Часть белой оболочки вспучилась, чтобы под следующим ударом вывалится наружу. Пегас вскочил на ноги, топорща крылья и хвост от внутреннего волнения.
- Началось! Похожих на меня клыльями и молдой – налево, блакованных - наплаво. Задачу поняло Василий?
- Базар-вокзал, а где? – Начал было выяснять стороны света, но Пегас сам догадался о моей слабой компетенции в акушерстве.
- Увидишь-поймешь. Отойди в столону, не мешайся под копытами.
 Из первого яйца высунулась мордочка Пегасенка с широко раскрытыми глазами, полными ужаса и любопытства. Скорлупа затрещала и развалилась на две части. Один в один, похожий на взрослого Пегаса, вылитый родитель, только в липкой оболочке и другой масти. Пегас внимательно оглядел детеныша и удовлетворенно фыркнув перенес на подстилку. Закачалось следующее яйцо, процесс пошел дружнее. Все повторилось как в первый раз. Треск, морда, разламывающаяся скорлупа. Удовлетворенный осмотром Пегас положил следующего рядом с первым.
 На пятом яйце произошла первая и последняя осечка. Из треснувшего яйца высунулась морда непохожая на родительскую. С кудрями на голове и маленьким верхними хваталками, как у меня. Яйцо разломилось пополам. Нижняя часть детеныша не отличалась от родительской, копыта, хвост, но без крыльев. Странный гибрид. Верхняя часть вылитый я в молодости, а нижняя – Пегас в старости. Приехали. Первый урод. Пегас досадливо сморщился.
- В семье не без улода. Вася, блосай его в плопасть.
- А почему я? – Испуганно отскочил в сторону, не желая брать грех на душу. – Ты его породил, ты и убивай. Родительское право священно и не перекладывается на посторонних.
- Тебя зачем спасли? – Пегас укоризненно поглядел мне в глаза и сам же объяснил - Что бы был велным помощником. Так что без глупых лазговолов о гуманизме и молча выполняй пликазание.
- Но он живой. – Пролепетал я. – Шевелиться…
- Не отвлекайся на пустяки, выполняй пликаз, у меня еще плодолжаються лоды. Или я тебя самого со скалы сблошу.
- Мы были простыми солдатами и честно выполняли свой долг до конца. – Выдал очередную сентенцию, шмыгая носом от холода. Лететь с высокой горы желание не возникло и преодолевая страх, подошел к уроду и осторожно взял на руки.
- Папа! – Внезапно заорал уродец и крепко обхватил меня маленькими хваталками за шею. – Ням-ням, папа!
- Эй, ребенок… папа рядом детка, я чужой! – Пытаясь оторваться от цепких хваталок объяснил малышу, но он еще крепче обхватил шею и прижавшись кудрявой думалкой к груди, пускал счастливые пузыри. Я растерянно поглядел на Пегаса. – Он не отпускается…
- Ну все, попался. – Грустно вздохнул Пегас. – Тепель у тебя плоснеться жалость, чувство долга пелед улодом…
- Уже просыпается. - Согласился я. От ребенка шло тепло, а мягкая, шелковистая шерстка приятно грела озябший организм не хуже грелки. Неуверенно предложил Пегасу. – Пусть живет? Сам воспитаю…
- Делай что хочешь. – Махнул огорченно копытом Пегас. – Два копыта – одна пала. Только учти, как гласит закон длевнего пилота - тепель ты в ответе за своего плилученного ближнего. Эх, не удалось завести помощника…
- Что ты хочешь этим сказать? – Насторожился я.
- Плидеться нам ластаться Василий. – Вздохнул Пегас. – Не имею плава оставлять в семье улодливых мутантов. Дети обязаны ласти голмоничными личностями, без комплекса неполноценности и чувства ущелбности.
- Почему?
- Мутанты обычно выластают умнее и лазвиваются быстлее, а комплекс неполноценности дает им плеимущество в дальнейшей жизни. В нашем сообществе Пегасов где все лавны и нет пличин для конфликтов, сильная, но ущелбная личность, может создать плецедент и сбить стадо с истинного пути. Все-таки, хоть и летающие, но все же лошади. Стадный инстинкт сильно лазвит. Длевний атавизм жить мешает.
- А в чем истинный смысл вашего общества?
- Летать беззаботно в небесах, таскать челевяков на гору, пастись в бесклайних степях, нести яйца и вылащивать новых членов, взамен уходящих.
- И все?
- А лазве этого мало? – Удивился Пегас. - Вылупился из яйца, получил удовольствие от жизни и уступаешь место под солнцем потомкам. Круговолот судьбы в плилоде. Всем холошо, все довольны. Жизнь она для счастья дадена!
- Надо будет запомнить. – Согласился с Пегасом. – А может и нас оставите? Мы с краешку поживем…
- Не-не. Спущу на землю, там и существуйте. – Не согласился Пегас. – Одного бы тебя Вася оставил, но вместе – увольте. Вас двоих только оставь. Завидовать станете, злобствовать, как в сознание войдете. Неоклепшие лошадиные умы совлащать заумными идеями. В стабильном, счастливом сообществе, новых пелемен не надо.
- Папа! Ням-Ням! – Потребовал приемный детеныш. – Жрать хочу – мочи нет! Хоть травы нажуй на первое время! Потом рассчитаемся.
- Вот видишь? Я же говолю – мутант. Несколько мгновений на земле, а уже тлебует – возмущается. Делжи его клепче лапами, я вас на землю спущу. От глеха подальше. Эх, жаль Василий, не получилось тебя на Олимп свозить, но если что возвлащайся. Одного я тебя легко увезу. Будешь на халяву знаменитостью.
 Пришлось подчиниться грубой, бесчеловечной силе и прижав странного ребенка к груди, терпеливо терпеть боль от копыт, в свободном полете с горы. В долине росли высокие штуки зеленого цвета, раскинув крючковатые, мохнатые хваталки в разные стороны. Ловко спланировав на ровную полянку между зелеными гигантами, Пегас отпустил нас на землю, и не прощаясь взлетел в небо, возвращаясь к нормальным детям. Пегасенок задергался в руках, отчаянно заревев, просясь на волю.