История одного интереса 7 глава

Глава 7.


Это утро для пана Яцека выдалось хмурым. Он вышел на улицу, огляделся. Всё небо заволокла серая пелена, сквозь которую слабо просвечивало солнце. Такое небо могло внушить лень, апатию сонливость и что угодно ещё, только не рабочий настрой. Да и какой настрой! Накануне ему дали ясно понять, что благодарны за «каштаны», но таскать их для мастодонтов научной мысли больше нет надобности. Дальнейшей разработкой проблемы займутся специалисты с академическим образованием высших степеней, но его, не оставят в сторожах, и подыщут в лаборатории какое-нибудь место с приличным жалованьем. Его попросили подготовить к передаче Европейской бригаде всю документацию и встречать новых руководителей в холле.
Мысль о том, как собираются с ним обойтись коллеги, откровенно и возмущала и угнетала Яцека. Обидно – до слёз! Получив пощёчину от руководства, Яцек в полной мере испытал на себе, что значит плевать против ветра. Гордыня плохой советчик, но так ли мы сами безгрешны, чтобы осуждать ближнего своего! Можно ли винить человека в том, что в данной ситуации он принял дерзкое, хотя, во многом эмоциональное решение! Разве мог бы он называть себя поляком, если бы позволил еврочиновникам так обойтись с собой, сыном гордого и отважного народа! Теперь он просто обязан был шагнуть в неизвестное!

Чувствуя неладное, пани Хелена постаралась поговорить с мужем и снять с его плеч часть груза:
- Яцек, я чувствую, что ты что-то затеял. Лучше сам признайся, ты знаешь меня, я – не отстану!
     Хелена подошла к мужу, внутренне сильно напуганная тем, с какой внимательностью и любовью тот разглядывает окрестности, словно собираясь покинуть родной край насовсем, и прильнула к его плечу.
Яцек обнял жену, и глядя через её плечо на колышимые слабым ветерком макушки сосен на берегу, заговорил, стремясь успокоить супругу:
- Хеленка, они хотят, чтобы я сдал дела, твои дневники наблюдений, и стал лаборантом у академиков.
- Положим, дневников моих они не получат. Но что ты сам решил?
Яцек пнул ногой рюкзак. Пани Хелена метнула взгляд на него, набитый кое-как, и сердце её сжалось от подтверждения страшной догадки. Она уже и взаправду испугавшись, по-бабьи запричитала, ища аргументы для изменения решения мужа, и не находя их воскликнула:
- Ты сумасшедший! Яцек, милый мой, ты не можешь вот так, бросить меня! Я пойду с тобой! А если это - навсегда?! Ты подумал, каково будет мне! Не бросай меня, я же люблю тебя!
- Хеленка, маленькая моя, ну, успокойся, всё не так страшно, как тебе думается! Стрела прилетела?
- Прилетела, прямо в задницу! Мало тебе? Там же опасно!
- Пёс здоров?
- Ну, здоров.
- Значит и я смогу вернуться.
- Ты не знаешь людей, Яцек! Они могут закрыть окно, и ты заблудишься там, один!
- Мы договорились встретиться там с Сергеем. Только никому ни-ни!- врал Яцек.
- Значит русские приедут сюда, як под лёдом, так?! А когда?
- Через пару дней. Но меня уже завтра не подпустят близко к установке, значит надо сегодня.
Понимая, что дальше отговаривать мужа от смертельно опасного эксперимента нельзя, женщина вздохнула, и, помолчав, начала про другое:
- Что ты взял? Ты же никогда не был в походе! Я сейчас тебе сложу всё.
Пани Хелена развязала рюкзак, и увидев в куче сваленных вещей знакомую рукоятку, охнула:
- Яцек, это же служебный пистолет! Зачем тебе столько патронов! Ты собрался воевать? Ты не собираешься вернуться?
- Это не служебный, его у меня сегодня отобрали, то - его копия. Ты же сама сказала, что там опасно! Надо быть идиотом, чтобы погибнуть и потерять такую молодую и красивую жену! Я намерен вернуться, но когда – пока не знаю, у Сергея своё расписание, и мы его не обсуждали.
Я возьму оптоволоконный кабель с камерой, телефоном и компьютером, так что связь у нас будет на твой аппарат, и с него – на персоналку в твоём закутке. Я уже всё подключил и опробовал. Им я не стану звонить. Палатку я положил в лаборатории. Там ещё несколько ящиков с продуктами и приборами. Поможешь мне их отправить.
- Милый, сумасшедший Яцек, смири гордыню, Господь их всех накажет!
- Тут не во мне дело, Хеленка, маленькая моя! Ну, как ты не видишь!
У американцев интерес к дармовой нефти. У русских – интерес не дать  им заняться прямой перекачкой оттуда. У меня - свой интерес. И пусть историки заправят свои ручки – скоро им придётся писать летописную историю моего интереса! – Яцек так пафосно сказал это, что сам зарделся.
Когда осмотрюсь, я тебя туда позову, и мы займёмся основанием польской державы, от моря до моря!
- А дети?
- Пусть получат сначала хорошее образование. Будут приезжать к нам на каникулы!
- Фантазёр ты! Но раз Господь попустил мне иметь такого мужа, значит такова моя судьба…
- Ладно. Пора. Они уже скоро приедут. Ты их встретишь и скажешь, что я провожу эксперимент на себе.

Ящики были хорошо видны. Они чуть искрили о траву на той стороне. Палатка даже не загорелась, возможность чего пан Яцек вполне допускал, и лежала здесь же, рядом. Сквозь марево разогретого воздуха Яцек вдумчиво разглядывал площадку приземления, примеряясь к тому, как нужно будет прыгать, чтобы не споткнуться здесь, и не получить травмы на той стороне, при приземлении.

Внезапно Яцек скорее почувствовал, нежели осознал приближающуюся опасность. Он не был сорвиголовой, и потому оттягивал момент прыжка в бездну до последней возможности.
- Яцек, они уже в холле! – взволнованно вскрикнула пани Хелена, которой из её каптёрки был хорошо виден и холл, и длинный застеклённый переход в лабораторную часть корпуса, и лестничные марши, ведущие непосредственно в то помещение, где и находится установка.
  Слёзы на глазах, но пани Хелена не удерживает мужа, и только бросается к нему прося:
- Яцек, пообещай мне, пообещай, что всё будет нормально, что ты вернёшься за мной! Яцек, я хочу с тобой!
- Милая, любимая моя! Дети! Дети! Я вернусь, обещаю тебе! Только будь осторожна, чтобы тебя отсюда не выгнали! Им ничего не говори, просто отправь к бабушке погостить! Про документы, этим, скажи, что я их с собой забрал. Ну, всё, пора прощаться!... Вечером позвоню.

Про долгий поцелуй и самые искренние объятия, которые возможны только между горячо любящими супругами, я не стану цедить на бумагу. Кчему! Все сами прекрасно это себе представляют, а у кого такого в жизни не было, тем я завидую – у них это наслаждение всплеском истинной любви ещё впереди!

Яцек обвёл взглядом свою лабораторию, улыбнулся жене, только на мгновение дав слабину, и замедлив шаг, а после повторил разбег, скрипнул кроссовками, и нырнул в огненный обруч, как ныряют в речку жарким днём, страстно желая поскорее очутиться там…
Ощущение полёта менялось на испуг, который, вдруг, стал граничить с ужасом по мере того, как движение тормозилось, а всё тело словно в костёр запихнули. Яцек теперь уже только надеялся на то, что не зависнет меж двух миров, превратившись в головешку. Он боялся сделать вдох, чтобы не ожечь лёгкие, и считал, как в детстве, когда с мальчишками нырял, в море, чтобы определить, кто дольше всех может пробыть под водой без воздуха. Считал он непроизвольно, по стародавней привычке, и сам удивился, поймав себя на этом занятии. 22, 23… что-то долго. Но вот руки ощутили прохладу и то, как тело набирает ускорение. Глаза были зажмурены, и Яцек больно ударился одной ладонью об острый камень. Зато вторая упёрлась в мягкий песок. Кувырок. Приземление. Запах озона в носу. И воздух. Воздух такой, что щиплется, словно наполнен парами аккумуляторной кислоты. Яцек сунул нос к себе за пазуху. Стало легче. Отдышался. Глаза ещё щиплет нещадно. Как же он мог забыть про ионизацию атмосферы!
Дышать постепенно становилось легче, и уже стало возможным худо-бедно оглядеться. Только всё тело испытывало странное ощущение: словно он его отлежал, или по нему шёл с гудением ток.

Непознанное оказалось довольно обычным ландшафтом. Типичная для Поморья холмистость, песчанистый грунт. Заросли высокой осоки чередовались с кустарниками бузины. Неподалёку начиналась редкая сосновая рощица. Яцек осмотрелся и почти узнал плавный наклон берега в сторону моря. Поблизости никого не видно. Под ногами – песок и на нём пара образцов родной лаборатории. Он обернулся назад,и увидел совершенно фантастическое зрелище: в воздухе висит ни чем не поддерживаемое, светящееся слепящим светом кольцо, и ему подумалось о том, что если бы ему пришлось, даже в наше время, во время прогулки вдоль берега наткнуться на такой предмет, он бы перепугался и бросился от него со всех ног. Но додумать Яцек не успел, потому что в мареве стала отчётливо различима жена.  Только тонкая жила кабеля уходила назад, домой, к ней, в никуда, если смотреть отсюда. В мареве он разглядел зарёванное лицо Хелены и помахал ей рукой. Она – в ответ.
Всё. Больше нельзя расслабляться. Надо подумать о безопасности, и он жестами показал ей, что ему нужно работать.
  Радиомаяк работал исправно. Вот он, жестяной коробок в пластике, с антенной. Яцек переключил маяк на другие серии импульсов. Изменив рисунок передачи, он решил таким образом дать весть о своём присутствии Сергею. Серж – не дурак, он поймёт, что это для него весточка. Будь я на его месте, - думал Яцек, - я бы, прежде всего, прошёл по прямой к маяку, чтобы выяснить, как тут с географией, проверить работу второго маяка, а заодно, и определиться с его привязкой к здешней местности. А после уже занялся своими глобальными проектами. Пистолет Яцек переложил в карман брюк, и принялся за организацию лагеря. Ландшафт действительно мало отличался от привычного, и не очень отвлекал пионера и первопроходца. Растительность всё та же, даже холм поросший шиповником за лабораторией дома, здесь имел похожий вид. Хотя что-то необъяснимо было не так. Но Яцеку сейчас было не до того, он внимательно огляделся, и, убедившись, что вблизи никого нет, разбил свой лагерь, установив большую, восьмиместную палатку, и укрепив её изнутри ящиками от грузов, переправленных сюда. Снаружи сооружение прикрыл ветками и старательно нарезанным дёрном.
Первое дело – связь. Яцек поустойчивее поставил в песке ящик с консервами, водрузил на него и подключил телефон, настроил радиостанцию. Запустил в эфир автоматическую морзянку с единственной фразой, которую можно было перевести на русский примерно так: «Ещё Польша не погибла, пока мы живы», на той же частоте, что и маяк Сергея, а после выключил его маяк. И теперь в эфире Нового мира звучала первая радиопередача, передаваемая морзянкой: «Jeszcze Polska nie zgin;;a, Kiedy my ;yjemy…»
Он тяжко вздохнул, словно флаг Родины поднял над половиной мира, и, в полном удовлетворении своим успехом, присел отдохнуть, представляя себе картину того, как сейчас у Нечаева народ ошалел от услышанной ими смены голоса радиомаяка.
Близился вечер, и если бы не пустынность территории, всё бы было так же, как дома. Компанейскому, по складу характера, Яцеку, стало грустно. Стало расти напряжение ожидания хоть каких-нибудь событий. Он понимал, что рано или поздно встречи с местными ему не миновать, и от этого сознания особенно хотелось жить. За этими размышлениями он довольно скоро закончил монтаж проводной связи с лабораторией.
Зазвонил телефон.
- Яцек, ты слышишь меня?
- Слышу. Очень хорошо слышу, почти без помех. Запиши в журнал, что сегодня впервые в Новом мире Яцек Пясецкий установил радиомачту и осуществил радиопередачу со следующим текстом: «Jeszcze Polska nie zgin;;a, Kiedy my ;yjemy…». Позвони Сергею Нечаеву на сотовый, и спроси, слышит ли он мой маячок. Скажи дословно, что я нажал на кнопочку на его маячке и выключил, чтобы поберечь слабую батарейку. Он поймёт, и скажи, что мне на пляже одному очень скучно. Запиши частоту, на которой я буду ждать его голос. Диапазон пока свободен и ждёт его. Скажи, чтобы взял с собой титановые листы, как защиту от стрел. Здесь древесина такая твёрдая, что пила её не берёт. И главное, если они подтвердят факт приёма, то от моего имени сообщи на польское радио про передачу и про подтверждение её приёма русскими в эфире Нового мира на удалении в сто пятьдесят километров. И попроси лицензию на радиоэфир с национальным гимном Польской республики, и ещё, чтобы они попросили президента о наделении меня статутом официального представителя Польской республики на вновь открытых территориях.
- Яцек, ты свихнулся! Они сразу пришлют солдат, и попросят русского президента, за самовольный эксперимент, посадить тебя, в Сибири. Я думаю, что после такого фе, Российский президент нашему пойдёт на встречу! Яцек, я тоже за налаживание контактов со славянскими братьями, но не такой же ценой!
- А как там поживают профессора с академиками, спрашивали про меня?
- Да, но только что, они сперва бросились в бумагах рыться, и я им не мешала, я их из архива нарочно принесла из другой лаборатории. Пока разобрались… спросили – я им сказала, что ты нырнул в обруч. Они не поверили, и вообще, приезжали только ради моих дневников, а установку хотели выключить, пока не выработают стройную теорию.
- Да, это похоже на них больше, чем они сами!
- Мне дали время до завтра, чтобы я плавно вывела и выключила установку. Это решение Европейского Совета.
- Они там?
- Да. Вглядываются.
- Сейчас я им ручкой помашу. Иди, сфотографируй так, чтобы видно было и меня и их, чтобы ни одна зараза не усомнилась в том, что я здесь, и брось мне тушёнки коробку. Она до меня будет лететь около минуты. Но, главное, что долетит. Попроси бросить их, как мужиков, а сама сними, а то скажут после, что не видели меня. Как отснимешь, сразу иди на провод и отсюда звони Сергею.

Господа учёные, увидев пана Яцека за силовым барьером, по другую сторону, слегка офонарели, не веря своим глазам, а после, посчитав личность пана Яцека фантомом, или всё  ловким трюком, не более, начали кидать в него через силовой барьер его же банки с тушёнкой, причём норовя попасть в него самого. Это несколько разозлило учёного. Он выхватил из кармана пистолет, и пригрозил  наглецам. Те в ответ расхохотались, тыча в пана Яцека пальцами. Но  учёный терпел, и вскипел по-настоящему только тогда, когда самый молодой, просто закатываясь от неслышимого Яцеком смеха, и корча Пясецкому рожи, подойдя ближе к пани Хелене, вдруг стал жестами показывать, как он обойдётся с женой пана Яцека в сексуальном плане. Для чего нужно было провоцировать Пясецкого – не понятно мне и по сей день, но провокация увенчалась полным успехом: пан Яцек, почти не целясь, дважды разрядил в наглеца макаровский пистолет. Сам он при этом едва устоял от невероятно мощной отдачи, и увидел, как обидчик рухнул на пол, а на сорочке, рядом с галстуком, быстро расползается кровавое пятно, смывая оскорбление. После этого   путешественнику не оставалось ничего другого, как жестом показать жене, чтобы она шла к телефону.

Пани Хелена была в шоковом состоянии – её муж только что едва не застрелил насмерть мерзавца, оскорблявшего её, но кроме гордости за своего мужа это вызвало в ней тревогу – теперь обруч непременно отключат, и не когда-то в будущем, а вот-вот. Она набралась мужества и ушла от кольца в свою каморку, в которой муж не мог её видеть. Зато там были телефоны. Хелена еле –еле смогла взять себя в руки, чтобы не броситься звонить Яцеку, а выполнить его поручение. Она, вытирая мешавшие слёзы, старательно набирала номер мобильного телефона, размашисто оставленный для неё мужем на машинописном листе рядом с самим телефонным мобильником. Повторенный дважды номер, чтобы не было сомнений в верности цифр, он теперь был для пани Хелены олицетворением надежды.
Ответили почти сразу, и пани Хелена торопливо затараторила:
- Пан Нечаев? Серж Нечаев? Это Хелена Пясецка. Узнали? Спасибо, Серж, спасибо! Я звоню по поручению Яцека. Он уже там… догадались? Вы слышали его маяк?
Говоря это, пани Пясецкая сняла трубку другого телефона, того, через который она могла говорить с Яцеком и стала говорить с каждым из собеседников поочерёдно:
- Яцек, тот … жив, не переживай, такое дерьмо двумя пулями не пришибёшь! Дозвонилась до Нечаева, Сергей говорит, что едва услышал изменение в передаче, сразу всё понял, и, что опасается за тебя.
- Серж, он сказал мне, что вы будете через два дня. Я так беспокоюсь! Из Европы приехали закрыть наше окно в новые земли, а он – там!...  … да. Прошу Вас. Пусть пан президент заступится за моего Яцека! Европа его послушает. У вашего президента очень солидный вес в политике!...   ….это первая строчка нашего гимна. Нет. У него пока всё хорошо, но он в палатке, а там стрелять могут!
- Яцек. Жди их к обеду завтра. Тебя запеленговали. И если шторма не будет – поплывут. А если шторм – поедут берегом, через косу, а там, может и стихнет…
-  Он посоветовал одеть респираторы или противогазы. В первые минуты три – четыре очень едко жжёт воздух. Если вы в закрытой машине, то не страшно. И ещё он сказал, чтобы вы не пугались, когда зависните.  Сначала движение затормозится, а после, с ускорением дойдёт до первоначальной скорости…
- Яцек. Они спрашивают, соответствует ли высота от поверхности той, какую они видят через кольцо?
- Да, полностью. Только марево искажает.
-Яцек, ящик с продуктами долетел нормально?
- Нормально, пусть у Сергея накидают песка лопатами, это не много! …  Серж, вот Вы сами это и скажите ему. С русскими выражениями, ему это полезно! Ой, Серж, Яцек, они выключают! Они обманули меня!
- Яцек, ты меня слышишь? Они закрывают окно! Яцек! Ответь!...

- Серж, мне не хорошо. Они погасили окно. Серж, скажите что-нибудь!
На другом аппарате Сергей тяжело вздохнул. И сказал плачущей жене своего товарища:
- Хелена, не паникуйте. Завтра мы будем. Я пешком приду, если потребуется, но одного его там не оставлю!
- Серж, у меня только одна надежда на Вас!
- Прошу Вас, пани Хелена, только ничего не рассказывайте этим мясникам! Всем говорите просто, что они заперли, бросили Вашего мужа во время эксперимента, и Вы теперь просто вынуждены были, через друзей, обратиться за помощью к Российскому президенту. Скажите, что Вы заочно попросили его, об отдании распоряжения экстренно организовать экспедицию по спасению польского учёного, открывшего миру новые земли. Вам необходимо это донести до прессы сегодня же! Тогда мы получим моральное право не дожидаться разрешения из ООН, которого не будет никогда, и выступить немедленно.
- Серж! … Я… Я не знаю, как я благодарна!
- Рано! Рано, пани Хелена! Всё после скажете, а теперь бегом, в редакции, звоните, на радио! Не теряйте времени, пока они не опомнились, и не упрятали Вас куда-нибудь, чтобы помалкивали!
- Вы думаете, они могут так поступить?
- Не сомневаюсь! Звоните, удачи Вам, пани Хелена!

  Высокие мужи увидели вновь Хелену Пясецку только после того, как она дозвонилась до брата, и продиктовала тому текст сообщения от её имени для радио и телевидения. Она поверила в благополучный исход, доверившись словам Сержа про экспедицию, потому проводила их с каменным лицом и достоинством. Молча. Они же вздохнули, пряча глаза, и сказали, что супруг её посмертно будет представлен к Нобелевской премии, и что его жизнь не может перевесить жизни всего человечества. Добавили про то, что, в конце концов, ему было однозначно запрещено проводить такой эксперимент, и, при всём желании, пана Яцека нельзя было возвращать. Они, всё так же мужественно молчащей даме пояснили, что  там своя микрофлора, и она, как биолог, несомненно понимает это, и то, насколько она может оказаться губительной для нашей цивилизации. Да и само перемещение явно сказалось на психике учёного:  ни - с того, ни - с сего стрелять по невинным людям начал!
Пани Пясецка стоически выслушала казённый ответ до последнего слова, и в свою очередь сказала, что воспринимает их действия не иначе, как попытку убийства конкурента, ведь стрелы давно прилетели, но никто не умер, даже ее муж, раненый одной из них. Они засобирались и ответили только, что это слова обезумившей от горя женщины, и отбыли вслед за скорой, отвозившей раненого чиновника.
 
Из новостей дня:
« В заявление президента Российской Федерации говорится о бесчеловечном прерывании научного эксперимента по приказу европейской комиссии по науке!»
«…русские готовят экстренную операцию по спасению Яцека Пясецкого! Что это, политическая игра или проявление славянского братства?»
« Америка с брезгливым чувством взирает на учёных Евросоюза…»
« президент США заявляет, что в их стране такое было бы не возможно, и что они своих граждан не бросают даже в самых сложных ситуациях. Америка так же ускоряет свои работы в этой области, и просит российских учёных поделиться наработками, чтобы совместно решать гуманитарные вопросы.»
« президент России разводит руками. Разработки ведутся оборонным ведомством, но пообещал делиться результатами исследований!»
«Русские идут! Спасатели на пол пути к  радиомаяку Яцека Пясецкого!»
«Радиомаяк Пясецкого вместо SOS передаёт слова польского гимна: Польша ещё не погибла, пока мы живы!»
« До спасения польского первопроходца осталось около часа!»