Захват или исповедь идиота 1

 


«ЗАХВАТ или ИСПОВЕДЬ ИДИОТА».
 


Посвящается стюардессам рейса 2806, Стамбул – Москва и всем стюардессам мира.

 Захватить могут женщины, собственная глупость, обстоятельства, террористы и многое из того, о чём мы порой даже не подозреваем.
 
 Нет людей злых.
 Есть люди глупые.

 Глава 1
 Я совсем не хотел её покидать. Паршиво уходить, когда надо, но совсем не хочется. Глупая иллюзия о вечной любви, неоконченных отношениях, нежных объятиях и безграничной преданности. Кто-то придумал для нас волшебные муки встреч и горечь расставаний, заставляя думать, что любовь это миф недостойный внимания.
 Я вышел из номера оставив Галку на огромной сдвоенной кровати досматривать сны. Теплую, мягкую, желанную.
 Жена это конечно не стог сена, который неожиданно свалился тебе на голову и ты ощутил от этого свежий прилив сил. Жена это нечто другое, непредсказуемое и убийственное одновременно. О ней другая сладкая боль. Это сила, которая вдохновляет, печалит, радует и изнуряет. Это глаза и губы к которым можно прикоснуться не получив при этом пощёчины. Любовь к жене для многих звучит дико. У меня она просыпается, а потом снова уходит в спячку под действием неоправданных скандалов, кокетливых взглядов подаренных случайным прохожим и мелкого вранья. Когда твоё, как мне кажется, существо пудрит тебе мозги, заставляя верить, что она любит. Кого? Меня или всех подряд? Хотелось бы думать, что лишь меня. Есть ли любовь? Есть! Жаль, что она уходит, порой превращаясь в ненависть, и не является постоянной величиной. Но всё это лирика. У меня подобные приступы чувственности появляются всё реже, в основном лишь тогда, когда Галька спит, беззащитна и неагрессивна.
 Утро сегодня в Анталии теплое и солнечное. Я спустился из номера отеля «Флора» пешком игнорируя лифт, по узкой, мраморной лестнице в маленький ресторан-холл, освещенный трепетным светом солнечных лучей. Людей в ресторане было ноль. За стойкой бара спал Мамед турок небольшого роста и потешной внешности. Сложив голову на сильные, загорелые руки он дремал с усталой улыбкой на полных губах. Это был хороший человек, слишком хороший для людей его окружавших. Во «Флоре» царила невидимая простым глазом атмосфера напряжения и скрытого ожидания. Работники отеля ожидали «Неожиданного» увольнения, а постоянно-временные жильцы вроде меня с женой, ожидали такого же «Неожиданного» пинка под зад.
 «Хозяйка» отеля, в котором мы жили, высокая дама сорока лет изменчивой внешности была на редкость самовлюбленной особой и подпольной дурой, однако дела ее, несмотря на кажущуюся глупость, шли успешно. Помимо обязанностей смотрителя отеля она занималась музыкой и была неплохой певицей, успешно обнажая, свои милые губки в белоснежно-сексуальной улыбке перед аудиторией своих жильцов. Она была милой умницей, но не Клеопатрой. Одевалась в дурацкие костюмы и ходила с неизменной неприязнью на своём челе ко всем кто был дальше ста метров от её вотчины. Ощущая постоянную нехватку твёрдой валюты в своих нежных пальцах, она предпринимала отчаянные попытки добыть деньги любой ценой. Работая в ресторане отеля «Ofo» постоянным музыкантом эта привлекательная женщина выступала на «Турецких вечерах», где на импровизированной сцене созданной меж раздвинутых столов, соблазнительно вибрируя бёдрами и животом метались, застывая в сладкой истоме прекрасные танцовщицы, яростные в своих дурманящих плясках гетеры. Играла она и на «Экстрах», получая за вызов не очень много, но видимо достаточно за свой периливчивый голос. Эти деньги её не устраивали, но такова жизнь. Мы не всегда получаем то, что заслуживаем и хотим. Подчиняясь этике одиноких самостоятельных феминистически настроенных женщин трудолюбиво сдирала как чешую с рыбы купюры любого цвета невзирая к какой национальности и вероисповеданию они относятся со своих влюблённых поклонников наивно считавших, что улыбается она им лишь из чувства глубокой симпатии. Эта женщина была прекрасна в своих фантазиях на эту тему, и казалось, я мог бы поверить в их искренность. Всё было, как в сказке совершенно непредсказуемо и очень поражало воображение. Благодаря этой «Милашке» мы «бесплатно» жили в её отеле и даже питались в ресторане. Я делал роспись стены её маленького холла, с деревенской избой и некошеным полем под ностальгическим названием «Русские ромашки».
 Её величали Лиля, но она предпочитала называть себя Лилиан, справедливо считая, что имидж должен стоять на первом месте, а уж потом все остальное, включая любовь, порядочность и талант. Прелестница имела двух, а может быть и большее количество любовников. Я о таких вещах просто не задумывался. Знал только этих двоих.
 Первого звали Каан. Это был законченный проходимец и плут. Небольшого роста, пухлого телосложения с крупными, женскими темно-карими почти черными глазами. У жуликов его класса завышенное самомнение, но превосходное чувство меры. Они понимают, что делают пакость и знают в какую норку спрятать свою задницу во время сложной для них ситуации. Это была идеальная пара, если не брать во внимание рост. Точная пародия на кота Базилио и лису Алису. У обоих была склонность к неожиданным авантюрам и поступкам. Каан виртуозно владел приёмами обмана и великолепно ими пользовался. Любил когда его звали Каан-Бей. Ходил он вальяжно, показывая всем свой еще не очень большой живот, и быстро цепким взглядом рассматривал окружающий мир. Этот мир был огромен и сулил бесконечное количество не одураченных ещё сограждан.
 Второго джентльмена Галина звала Дон Педро. Когда мы увидели его в первый раз, он носил бородку и усы, и был удивительно похож на Михаила Казакова из фильма «Человек-амфибия». Дон был полной противоположностью своего соперника. Сходство заканчивалось приблизительно одинаковым ростом. Все остальное разительно отличалось. Худой и смуглый с висящим на плечах пиджаком, он выглядел как поджарившейся на сковородке карп. Думаю, что парень этот был совсем неплохим человеком, просто жизнь и работа помучили его изрядно. Я с ним практически не общался, и занесло его в мир, именуемый отелем «Флора» только одна причина. Лиля. Взгляд его теплел, а в глазах пробегала искра лишь тогда, когда он видел свою пассию. Густые брови большой с горбинкой нос и тонкие губы над бородкой озарялось нежностью, а может и робостью в предвкушении неизвестной радости которую он может получить, прикоснувшись к голосу и телу этой женщины. Жадностью он не отличался и на любовницу денег не жалел. Но вот ведь странно, предпочтение она отдавала все же Каану. Родственность душ? Наверное.
 Соперники приходили к Лилиан по очереди, прекрасно зная, друг о друге, но не проявляя при этом ревности. Так было удобно всем, а хозяйке отеля и подавно. Видимо уяснив для себя простую истину, что лучше иметь много кошельков чем один, Лиля воплощала мечты в реальность. Она как дикая самка вертела ими как хотела.
 Сегодня внизу стояла тишина, на улице гуляла Средиземноморская весна и туристов было мало. Они, конечно, бродили по бесчисленным улицам Анталии, но шел только март, было седьмое число и время отпусков еще не наступило.

 В отеле «Адонис» меня ждала работа начатая почти восемь месяцев назад. Только с большой натяжкой эту тягомотину можно было назвать работой, так как все это время я занимался всем чем угодно только не этим заказом. Получил я его еще в начала августа прошлого года. Я рисовал портреты на Невском проспекте Санкт-Петербурга, где и произошло наше знакомство с английским господином Бернхардом Грообом и милой москвичкой Вероникой. Какой леший занес их в такую даль, я не знаю, но визит в наш город этой парочки оказался поворотным в моей судьбе.
 Моя жена в отличие от меня очень подвижная женщина и нашла их неизвестно каким образом. Я их увидел тогда когда она, слегка суетясь, усаживала Веронику на маленький складной стульчик. Человек она суматошный. Пышненькая, беленькая с полными губами. Вся какая-то аккуратненькая и страшно деловая. Не красивая, но обаяния, если она этого захочет хоть отбавляй. Ее глаза это что-то! Не очень большие, но сколько в них страсти, блеска, очарования и соблазна!
 Галка усаживала молодую стройную женщину на маленький складной стульчик так, будто та была преклонного возраста. С приспособлений подобных этому свалилась добрая сотня клиентов и предосторожность, пожалуй, была не лишней.
 Улыбаясь, женщина присела на краешек и прижав к себе сумочку, в ожидании глядела на Галю.
 --- Так вы точно упадете. --- Моя жена всплеснула руками, заботливо поправила ей воротник и усадила удобней.
 Стояла обычная для Петербурга погода. Низкие облака струились над скошенными крышами домов, проносились машины, было тепло и безмятежно.
--- Всё! Взгляд на меня.
 Дальше понеслось. Галина рисовала и болтала без остановки. Англичанин, мужик чуть ниже среднего роста с приличными залысинами смотрел умными, проницательными глазами и помалкивал. Я пытался уговорить и его, но он отрицательно качал головой и улыбался.
 Я отошел в сторону. Если человек не хочет настаивать нельзя, да и противно это. Походив вокруг стендов с живописью и акварелью поболтав с художниками минут двадцать о нашей дурацкой жизни я вернулся туда, где рисовала моя жена. Она с увлечением творила и с не меньшим увлечением излагала своей подопечной, какую-то очень ценную мысль. Я обратил внимание на то, что обаятельная и простоватая улыбка с лица англичанина куда-то исчезла. Интереса к работе Галины не было. Он пропал. Осталось выражение досады и озабоченности.
 Я подошел ближе и встал у неё за спиной. Портрет она запорола. Не совсем конечно, исправить было можно и видно где. Я наклонился и коснулся щекой её волос почему-то пахнувших скошенной травой.
 --- Ты что сделала?! Ты видишь?! Скула влево ушла!
Перестав рисовать, она критично окинула взглядом свою работу.
 --- А что делать?!
 --- Давай я попробую. Может, исправлю.
 Она встала и без лишних слов уступила мне место, продолжая говорить с клиенткой, как ни в чём не бывало. А потом ушла, отдав на моё растерзание свою работу.
 Закончил я быстро, и судя по выражению лица друга моей подопечной работа удалась. Пока я заворачивал портрет, он активно объяснялся со своей знакомой. В знак согласия она кивнула головой подошла и посмотрела на меня широко поставленными глазами.
 --- Он тоже хочет. — и жестом показала в сторону своего приятеля.
 --- Нет проблем. Сейчас?
 --- Завтра. Когда вы сможете? --- Она машинально поправила волосы.
 --- Как вам будет удобно! Спим мы обычно до десяти. Бывает раньше, бывает позже. Так что назначать лучше вам.
--- Давайте завтра. --- Она взглянула на часы. --- В это же время. О, кей?!
 --- О, кей! — Я улыбнулся ей настолько мило, насколько был способен.
 --- В пять, значит? В пять. --- Повторила она, взглянув на часы. --- И вот ещё что. Он хочет, чтобы рисовали вы.
--- Хорошо.
 Помахав на прощание рукой, она растворилась в толпе увлекая за собой иностранца. Я огляделся, вокруг пытаясь найти Галю и поделиться хорошей новостью. Она стояла в пяти метрах от меня и говорила с Валюхой, полной, очкастой художницей. По всем признакам мой заяц был расстроен и я отлично её понимал.
 
 На следующий день эта парочка явилась на два часа раньше. Я потратил на портрет что-то около часа и попал в цвет. Получилось удачно. Прощаясь, Бернхард попросил наши координаты. Они ушли а я как обычно почти сразу забыл о этой встрече. Забыл, что оставил им адрес и выкинул из головы мечты, что они позвонят или напишут. Случаев с адресами и телефонами в моей практике было хоть пруд пруди. Слишком часто искра надежды загоралась, превращаясь в пепел. Людям свойственно обещать и не делать. Договариваться о встрече и не приходить. Исключением из правил, пожалуй, был голландский художник Годфрид Ганзе и его жена Франсия. Я его рисовал в феврале девяностого года и целых пять лет он не уставал меня звать к себе на север Голландии в маленький посёлок Уретерп находящийся недалеко от Гронингена. Собрался я к ним только в сентябре девяносто пятого и за два месяца нашего визита мы им надоели до чёртиков. Прощание оказалось скомканным и сильно натянутым. Ехали мы туда работать, не отдыхать, а от нас ждали совсем иного. Я благодарен этой семье за терпение и помощь во всем, что касалось наших дел и не только их. Еженедельные поездки по разным городам страны. Рестораны и бары. Питание и жильё. Банковский счёт и зоопарк. Поездки в лес и заповедник. Решения проблем с полицией, вызов журналиста и приём заказов по телефону. Всё это были они. Годфрид и Франсия. Такого гостеприимства мы больше нигде не встречали и это трудно забыть.
 Приблизительно через месяц мы с Галкой получили от Бернхарда письмо и очень удивились. В послании лежали четыре фотографии с просьбой написать портреты всей его семьи. Жену, сына, дочь и конечно самого Бернхарда. Их надо было делать в масле. Нашей радости не было предела, но намеченная поездка в Турцию заставила отложить работу. Мы с женой планировали пробыть в Анталии не более трёх месяцев. Но случилось так как это всегда и бывает. «Мы предполагаем, а Господь располагает». Завязли мы там капитально. Галка попросила свою дочь, чтобы та выслала копии фотографий по Интернету. Со всевозможными препонами лишь через полтора месяца мы наконец получили то, что хотели и ужаснулись. Качество копий было отвратительным, я мучился с портретами много дней переделывая по несколько раз, и работал больше на интуиции и знании анатомии лица. Время безжалостно поджимало. Из телефонного разговора с Вероникой я узнал, что Бернхард прилетает из Англии в середине марта только на пять дней и уже пятого марта, я отдал деньги менеджеру отеля «Энтур» который находился рядом с «Флорой». Мне со дня на день должны были вручить билеты на самолет летевший двенадцатого из Стамбула на Москву. Бернхард вылетал в Лондон семнадцатого марта. Времени на размышление у меня совсем не осталось. Чуть больше недели на работу и дня два на то чтобы краска могла подсохнуть.