Охотник

Четвероклассник Антошка плакал. Плакал, закрыв на ключ входную дверь, занавесив окна. Жалко ему новорожденных крольчат, которых сожрал рыжий котяра, неизвестно откуда появившийся в их квартале. Отец Антона держал небольшую кроликоферму, но вот уже месяц приплод беспощадно поедался толстым, вечно голодным хищником.
 Тёплая волна недетского бешенства накрыла мальчишку. Он взвизгнул, как идущий в атаку дикий кочевник и, захлёбываясь слезами, шепча угрозы, полез в отцовский тайник. Достал коробку с патронами, вынул один. Потом встряхнул коробок, чтобы пропажа не сразу обнаружилась. Положил остальные патроны на место. Снял со стены винтовку, завернул её в мешковину, вышел из дома и, пригнувшись, побежал к сараю. Мягко ступая, пошел в дальний угол. Уселся поудобнее. Положил ствол «мелкашки» на пустую клетку и дослал патрон в патронник. Всё. Теперь вражина сам сядет на мушку.
Стрелять Антон умел. Его отец спортсмен-охотник-воин, немало повидал трагедий, случившихся из-за неуважения к оружию. И учил детей своих стрелять, а главное, уважать оружие, несмотря на юные года отпрысков. Антошка и брат его уже выполнили норму спортивного разряда, но возраст не позволял пока нацепить заветный значок на грудь. А сегодня нужно стрелять по живой мишени.
 Все щели и дыры в сарае были заделаны добротно, но кот появился неожиданно очень тихо. И сразу, трусцой, приблизился к клетке с новорожденными. Так. Верх мушки и прицельная планка слились в одну линию посередине носа, между глаз. Плавное нажатие спускового крючка. Котяра издал резкий звук (как лопнувшая струна), упал на пол. Стал царапать клетку. Потом затих, упираясь передними лапами в пол. Задние лапы и хвост лежали без движения. Он был жив. Пуля пробила ему череп и ушла в спину, перебив хребет, секунду назад грациозно изогнутый.
 Антошка подошёл к нему и взглянул на жертву. Кот мрачно смотрел на него глазами обкуренного хлопца и не шевелился. Дворовый кодекс не позволял мальчишке бить лежачего. Тем более добивать раненого. И они смотрели друг другу в глаза долго, даже мучительно долго. Нет, Антон не испытывал угрызений совести из-за впервые пролитой крови. Наоборот. В нём родилась гордость охотника – кормильца. Добытчика.
 Пневматическую винтовку можно было брать свободно. И он азартно отстреливал грызунов, устроившись на своём, теперь уже постоянном месте, в углу минифермы. Добыча скармливалась котам и кошкам из соседних домов, и мяукающая стая встречала его, издали, включив сирену (мя-у-у).
 Спортсменом он не стал. Зато охота была увлечением его на всю жизнь. Женился рано. Жена досталась ласковая, с пышными волосами. Если Антон гладил её волосы и плечи, женщина грациозно изгибалась, тёрлась щекой о ладонь мужа. Казалось, вот-вот замурлыкает. И, как муж, любила мясо. Но тёща, активная феминистка, была ярой поклонницей травяной диеты. И, буквально, навязывала семейке свои салатики и протёртые супчики.
 Если тёща уезжала на дачу, то молодые давали отдых своим желудкам. Жена Антона, оказывается, умела готовить великолепные бифштексы с кровью, а сам он запекал чебаков – лещей в духовке, по рецептам донской кухни. Ещё заказывали цыплят-табака в ближайшем ресторане.
Однажды тёща вернулась пораньше и, натурально, застала молодых за поеданием мясных блюд. Антон скорее равнодушно, чем терпеливо выслушал гневную тираду. И только последние слова резанули слух, как сигнал боевой тревоги в зенитно-ракетном дивизионе:
 - Котяра! Животное! Хищник!