Пересмешник

П Е Р Е С М Е Ш Н И К

- Ээ-эээ-й! Я с тобой разговариваю, слышишь?! Черт! Совсем потеряла Голос!
- Ты на меня злишься? – Рогатик выпрыгнул из пепельного сундучка и с деланным смущением проковырял щель в пролетающем мимо облаке.
- Почему?! – Лучика шлепнула его по лапе и ласково подтолкнула отстающие облачка вперед.
- Перестала называть меня чертиком! – он сгримасничал, жалея лапу взъерошенным хвостом.
- Чертик, почему Он меня не слышит?! – Лучика плюхнулась на грозовую подушку.
- Он никогда никого не слышит. – Рогатик непринужденно кружил рядом, раздувая пористость необычного здешнего воздуха.
- Ты Его боишься? – вкрадчиво предположила Лучика.
- Ха!... Ну, побаиваюсь… - финишировал Рогатик последнюю фразу кротко.
- А что он может сделать?
- Не сделать. А сотворить. Так, что никто не заметит в двух скромных буквах… - натворить. Ух, люди сентиментальны! И ранимы. – Рогатик все еще висел в небе.
- Да. Люди, да. Согласна. – Она вскочила, похлопыванием освежила тучку.
- А почему тебе вдруг понадобилась Его помощь? – теперь присел Рогатик.
- Потому что больше не к кому. Да это не за помощью. Это в оправданье. Повинность. – Тягостно вздохнула Лучика.
- Хи! И что же ты начудила?! Хи-Хи!
- Оставила внизу волшебную палочку.
- О-го-го!... Ох! Я совсем забыл! Мне же еще надо…
- Трус! И несчастный! К тому же! – Лучика отвернулась.
- Че сразу несчастный-то?! – Рогатик, сделав кувырок, застыл вниз головой и развернул к себе Лучику.
- Тогда безобразный! – она снова отвернулась.
- Нет, ты знаешь, что я очаровательно страшненький! – не унимался он.
- Слушай, пропади уже! Надоел!
- Недоел?! Да нет, хорошо поел.
- Фу! Ну ладно, рассмешил!- Лучика улыбнулась и легко боднула Рогатика в бок.
- Ты пригляди с золотого купала за мурашками. А я найду Голос. Он ко мне привык. – Деловито засуетился Рогатик.
- Тогда захвати поводок в келье Яам. Ошейник на нем есть. Знаешь, я подумала, а пусть потешатся волшебной палочкой в Новый год. Все-таки, люди. Они у нас одни из всего молочного ожерелья такие симпатяги.
- Внешность обманчива! – грозно пропел Рогатик и через пару секунд скосил глаза.
- Ой, чертенок, не меняешься! Ну, пожалуйста, подыграй мне!
- Ой, ангелок! БО вернется из отпуска и нам обоим достанется. – Уже серьезно говорил он.
- Ну и пусть! Но это будет уже потом. И неважно. Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что так и не попробовал. Да?!... Ку-ку! Вот стрелочник! Рогик-гогик! Никогда не дослушает!
-Ты же помнишь, от советов я начинаю грипповать! – крикнул Рогатик уже сверху, поднимаясь до седьмых облаков.
- Захвати мне сливок земляничных. Слышишь? Пожалуйста! – в ответ, - пенистая тишина. – Ну вот, - всхлипнула Лучика. – Я обещала их Эльке во сне. Маленькой девочке. Этой ночью она меня ждет.
- Ладно! – весело гаркнул Рогатик прямо в левую ракушку Лучики и тут же исчез, звонко играя связкой ключей.
- Хулиган! – погрозилась Лучика, выставляя правое крыло вверх. – До икоты доведет. Нет, ну невозможно работать! Мне сегодня надо быть спокойной. Эля хотела рассказать о чудаке из дома напротив. Что такое! Каждый думает только о кончике своего носа! А у самого, между прочим, хвост не расчесан с самого утра! Вот! – Лучика показала язык надмакушковым небесам и, завернувшись в барашковые завитки, начала осторожно спускаться к бирюзовой планете.
Приближаясь к Земле, Лучика подстраивалась под ее представителей. Впускала ветер, накладывала легкие, распрямляла плечи, вытягивала уже не лапы, но еще не ноги. Но, главное, училась их сумасшедшим улыбкам. А Элька, ее земная провидица, та которой больше всего хотелось посылать самые светлые сны, влипнув шоколадной тенью в подоконник, растворяясь в лунном окне, всматривалась в расплывчатые следы пути Лучики. Эля сонно улыбалась. И это был маячок для Лучики.
- Я очень люблю эту девочку! Чтобы не случилось, она радуется жизни.
Повзрослев, она не поменяется. И даже неожиданности не загонят ее внутрь. Потому что у нее нет клетки.
Может быть, она спешит куда-то, легко стуча каблучками по еще влажному асфальту (потому что любит раннее утро), но всегда поспевает сама за собой.
Она замечает, что в метро люди становятся уязвимыми и хрупкими. Потому что, спускаясь в подземку, ты словно опускаешься в себя. И все совсем наоборот, когда поднимаешься к светлой дуге.
Она непременно увлечется забавной игрой сосредоточенных малышей среди деревьев. И подмигнет обаятельному парню, моющему витрину с другой стороны этой стеклянной жизни.
Услышав любимую мелодию, затанцует...
Она сама по себе... в ней внутри.
Улыбка.
Улыбка расскажет о человеке куда больше, чем он сам. Какая она у… одиночки, который живет на крыше.
Один в поле воин. Ни там, ни тут. Застрявший на гулене-горе во время Сэмхейна(1). Земные считают, что пересмешник, по сути своей, как праздник Хэллоуин. Но некоторые индивидуалисты понимают, в чем здесь толк. Цитируя Хемингуэя: Человек не для того создан, чтобы терпеть поражение. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.
Если бы Нидо не был самим собой, не стал бы героем. И маленькая девочка с отважным сердцем, не повстречалась бы на его пути.
Идей у этой жизни много. Но все нельзя осуществить. Даже цыгане в пути находят свой дом. Уже не просто остановку.
Убивая себя, убиваешь весь мир(2). Летишь в воронку, параллельно сотням жизням. Здесь никогда не светит солнце. Там живут слепцы, и вместо лампочек везде счастье вкручено. Немного левее – новый человек появился. А справа кто-то умер. Чуть ниже два оригинала-клоуна все по ночам что-то изобретают, будя весь дом. А повыше существует старый эгоист. Всех пережил в этом доме.
Так, стоп! Ты же только что был на крыше. Зачем тебе так скоро пыльный асфальт?! Сверху все совсем по-другому. А снизу, тем более.
Бедняга! Ты не летишь, а падаешь. Мог бы догадаться, не поднимаясь на крышу. Поразмыслил бы.
И тут же:
- Эй… - со сдавленной болью, захлебываясь кровью, прохрипел он. – За мной наблюдала маленькая девочка. – Руки его вяло поднялись над головой и, неуклюже переплетаясь некой кривой в воздухе, заслонились от теплого солнца.
- Эль… Эльфы…, эльфы… - в последний раз чуть слышно помогли мокрые соленые губы. И обратились на глазах у любопытных в ухмылку, которая через несколько секунд поползла по земле алой змейкой.
На самом деле:
Ты не разбился. Девочка заметила волшебную палочку, и вовремя ее подняла.
Это же снова идеи разнообразий. Соизмеримость в относительности снов. Ты сам по себе словно медовая прослойка, водяной человечек между небом и землей. Вроде бы нельзя относиться серьезно и в то же время не стоит забывать…
- Куда я иду, я не знаю. Что я ищу – мне предстоит узнать. Кто сопровождает меня, а скорее бежит немного впереди – ветер. А оставшийся позади, на обгон не стремится.
Ведьма слушает голос ветра(3).
Моя Эля.
Нас подтолкнули лучики солнца. Любим теплые края. Там и встретились.
Когда отправляешь запрос в небо, тебе непременно придет ответ. Только не изменяй своим мечтам. И их маленьким ловкачам, с сияющими глазками...
Сусии – вспышка, звездочка. Утомляет взрослых чудаков. Пугает старинными куклами-скоморохами самых маленьких. Сам крошечный. Едва видать в цепочке серебряной стороны млечного пути. Огорчается, сердобольный, когда на Землю солнца свет добирается. Говорит, не заслужили (не ценят).
По минуткам карабкается. Губы заснеживает. В спину слегка потолкает. Ресничкой на щеке засуетится. И так просто, еще в вопросе промелькнет ответом. Явным. Потом заспешит по макушкам легкомысленных вечеров. Крикнет спасибо самому не ожидавшему. Буквы напишет так, чтобы в них засквозило, чтобы ехидство и самомнение простудились.
Кто он? Кому в спешке подражает? На кого намекает? Откуда он вообще взялся? А был ли? И переспешник?
Вот присел сейчас напротив Нее, озорной, красивой. Пьют чай в уютной кухне. Кажется, что они совсем одни. И весь мир принадлежит им. Свет на кухне слишком зовущий. Так смотрится окно издалека.
Где-то на небе самые яркие звезды выглядят именно так, когда к ним подлетаешь совсем близко. А они там, в свою очередь, видя более яркую звезду, знают, что это просто свет в окне.
Может быть он оттуда?! Решил погостить здесь. А может быть наоборот.
Сусии – обыкновенный человек. Добрый мессия. Который, даже когда устает, улыбается...

- Тебя не было 1645 лет… - устало проговорила Лучика.
- А я тебе сливок принес! Эх ты! – Рогатик устроился рядом и незаметно взглянул на мозолистые лапы.
- Ну ладно, давай! – широко улыбнулась Лучика и чмокнула Рогатика в картофельный нос.
- Ну, как тут все без меня?
- Нормально. Мирно. Я же просила земляничных! – зачавкала Лучика.
- А БО, небось, спит?! Были только шоколадные.
- Не знаю. Он теперь внизу. Но от шоколадных я смуглею, как дурочка!
- Как внизу? Насовсем?! А мне нравится, когда ты загореленькая! – подмигнул Рогатик.
- Он теперь там артистом устроился. Я и так сама по себе смуглая.
- Ага! А сама уже все ведерко слопала! – захохотал Рогатик.
- Вот здорово! Ты давно так по-доброму не смеялся! Там ведь тоже что-то изменилось? До какого дошел?
- Почти до две тысячи двести двадцать второго. Эх, если бы ключи не оборонил! В следующий раз тебя собой возьму.
- А здесь кто останется?
- Как обычно, Голос.
- А если прознают?!
- Столько тысячелетий не знали. И ничего.
- Но знаешь, если Он теперь внизу, они могут додуматься до верха.
- БО – несусветный весельчак. Самый великий комик из всех когда-либо живших. Действительно, актер. У Него многому можно научиться. И потом, до нас наши любимцы и так уже дошли. Причем давно. Просто мы этого не заметили. Пока подсушивали красные капельки с асфальта от трейсеров, помогая мусорщикам, другие, вспотев от свободы, пройдя чердаки всех страхов, стали летучими. Авиасобеседниками. Малышами и Карлсонами. Да и пересмешники становятся другими. Стержни жизней в своих сердцах больше не точат.
- Ты имеешь в виду цилиндрический лифт снов?
 - Ну да. А на земле – любой многоэтажный дом с плоской крышей.
Лучика задумалась, покусывая лапу, и тихо произнесла:
- Собирательный путь сносок – целая энциклопедия от лучших людей, ушедших с неба.
- Ты что-то не рассказала! – удивленно заметил Рогатик. – Разве в небе постоянно бывают люди?
- А где же они, по-твоему…, откуда они… уходят? – проворчала Лучика.
- Ну… Они… это… Они становятся летчиками… внутренних линий, - прокладывающими путь. – Начал неуверенно вспоминать Рогатик. – Ведь только с этим условием оформляются пропуска к небу.
- А… Они что, бесконечно летают? Они же спят где-то?
- Да, в кабинах.
- Ты это только что сам выдумал?!- расхохоталась Лучика.
- Нет. Так и есть. – Спокойно ответил Рогатик. – По одному ничего не бывает. Два глаза, две ноздри. Пара облаков. Две звезды (совсем одну не увидишь). Ручейки в течении. Реснички, веснушки, родинки. Солнце и луна. Два человека. Два друга...

В синем небе весенним утром можно заметить белоснежный штрих, с которого свисают две пары странных лап. А если подлетишь поближе, взяв с собой фотоаппарат (они, вообще-то, любят позировать), но только без вспышки, иначе спугнешь – можешь разглядеть двух самых настоящих пересмешников, и даже незаметно стать собеседником. Но, обещай, ненадолго! У тебя на земле еще так много дел


подслушала и записала Анук



_______________________________________

(1) Сэмхейн – ирландский праздник (31.10-01.11). На холме зажигается огромный костер. Водятся хороводы. Готовят свинину, пьют пиво и вино. Едят фрукты, особенно много яблок. Тыкву, грецкие орехи. Ведьмы и ведьмаки одеваются в черное с оранжевым. Так празднуется настоящий Сэмхейн (абсолютное безвременье, экстатические пляски, безумное веселье, танец безголовых). Для кельтов 31 октября было днем, который не относился ни к уходящему, ни к наступающему. А американцы поняли Сэмхейн по-своему. Хэллоуин с его тыквами.
(2) Так говорят самураи, делая себе харакири.
(3) Старая ирландская пословица.