Другой берег

Лодка уткнулась кривым носом в каменистый берег и замерла на зеркальной поверхности реки с мутной, непрозрачной водой. На камнях пологого берега, насколько ему хватало взора в этом полумраке, не было ни травинки.
Он сидел на корме лодки, уложив поперёк бортов длинный деревянный шест, отполированный руками до зеркального блеска. Каждый камень, лежащий на этом берегу, был очень хорошо ему знаком. И если вдруг кто-то из них окажется не на своём месте, то он обязательно это заметит. За долгие часы ожидания, он очень хорошо запомнил их рисунок. У лодочника очень много времени, пока он ждёт клиента.
Его глаза привыкли к сумеркам и он заметил мальчишку, когда тот был ещё очень далеко от берега. Малыш шёл к берегу, широко расставив руки и глядя себе под ноги.
Лодочник удивлённо смотрел, глядя как он вздрагивает каждый раз, когда его босые ноги касались камней берега. Эти камни были гладкими как обструганное дерево и по ним можно было спокойно ходить не боясь поранить пятки.
«Может он просто никогда не ходил босиком?» – думал перевозчик, глядя как приближается к нему мальчишка. – «Сколько ему сейчас? Десять, двенадцать?...». Дети редко приходили на этот берег, и он так и не научился определять на взгляд их возраст. Хотя, впрочем, он никогда и не пытался это сделать.
Мальчишка подошёл совсем близко и сел рядом с лодкой, обхватив руками худенькие коленки. Какое-то время они просто молча рассматривали друг друга, и лодочник первым отвёл взгляд в сторону. Не поднимаясь со скамьи, он поднял шест и упёрся им в дно реки. И только потом снова посмотрел на мальчишку.
– Ты перевозчик, да? – спросил малыш.
Лодочник невольно вздрогнул от его звонкого голоса и молча кивнул.
«Десять лет ему. Никак не больше. Пацан ещё совсем. Как он тут оказался?»
– А я никогда на лодке не катался, – продолжил мальчишка улыбнувшись и, закончив изучать взглядом лодочника, начал рассматривать его лодку. – Это не страшно?
Он не дождался ответа и снова посмотрел на лодочника.
– Перевезёшь меня? – как-то робко спросил он. – У меня есть деньги, – поспешно заверил он, протягивая вперед руку. Две больших монеты лежали на его маленькой ладошке.
Вздохнув, лодочник поднялся со скамьи и поудобнее перехватил свой длинный шест. Кивком головы он указал мальчишке на скамью на носу лодки. Тот тут же вскочил и начал перелезать через высокий для него борт, ухватившись за него только одной рукой. В другой он по прежнему крепко сжимал свои монеты, словно боясь потерять их.
«Да, десять. А может ещё и того меньше», – подумал лодочник, глядя как усаживается мальчишка и сильным толчком развернул лодку кормой к берегу.
«Один, два…» – начал он считать взмахи своего шеста и лодка плавно заскользила в клочьях тумана по темной воде.
Мальчишка молча сидел на скамье, протянув к нему руку с монетами. Перевозчик кивнул ему, указывая на дно лодки и малыш приподнялся и аккуратно выложил свои монеты. Потом он уселся спиной к перевозчику, пытаясь что-то рассмотреть впереди, но вокруг был только туман.
«Восемь, девять…».
– А меня мама похоронила, – не поворачиваясь сказал мальчишка через несколько секунд. Молчать ему явно не нравилось.
– Откуда ты знаешь? – машинально спросил перевозчик и вздрогнул. Он давно не слышал звука собственного голоса.
Мальчишка повернул голову и улыбнулся.
– Я с монетами сюда пришёл, – как-то даже весело сообщил он. – А если бы меня дядьки хоронили, то я бы был с крестом в руках. Они в храм к новому богу ходят, а там хоронят иначе.
«Пятнадцать, шестнадцать…».
– А ты Харон, да? – мальчишка снова смотрел вперед по движению лодки. – Мне про тебя мама говорила. Ты точно такой, как она рассказывала. Я тебя сразу узнал.
Лодочник промолчал.
«Двадцать, двадцать один…».
– Скажи, дядя Харон, – снова повернул голову мальчишка, – а я дождусь маму? Или мне нужно было подождать её там, на том берегу? – испуганно продолжил он. Но Харон опять промолчал и он снова развернулся пытаясь разгадать в тумане приближающийся берег.
«Двадцать девять, тридцать…».
– А что там?... На том берегу? – спросил мальчишка, не поворачивая головы. – Мне мама про него ничего не рассказывала. Только говорила, что я должен ждать её там.
«Тридцать шесть, тридцать семь…».
– Подъезжаем, – выдохнул Харон.
Мальчишка вскочил и начал крутить головой в разные стороны, но видел только густую пелену тумана. Он удивлённо начал поворачиваться к перевозчику.
«Сорок, сорок один. Всё».
Длинный шест Харона, беззвучно выйдя из густой чёрной воды, описал небольшую дугу и сильным ударом перебросил тень мальчишки через борт лодки. Та упала в воду почти без всплеска и тут же пошла на дно реки.
Харон постоял несколько секунд и, подобрав со дна лодки монеты мальчика, тут же перебросил их через борт. Он так и не придумал, что же ему делать с теми деньгами, которые ему приносили тени людей. Они были ему абсолютно не нужны, он не мог потратить их, даже если бы и захотел. Перевозчик никогда не выходил из своей лодки.
Он стоял и плакал. Беззвучно, даже не вздрагивая плечами, просто слёзы катились в застывшую воду Стикса. Что он мог сказать этому мальчишке? Правду? То, что нет больше другого берега у этой страшной реки? То, что нет больше царства Аида и нет больше царств Зевса и Посейдона? То, что теперь тени умерших людей с крестами в руках идут к Петру?
Развернув лодку он поплыл обратно к берегу и снова начал считать взмахи.
«Один, два…».
Боги появляются, когда люди начинают в них верить. И исчезают, когда вера людей в них исчезает…
«Восемь, девять…».
Но люди, потеряв веру в богов, не могут потерять веры в собственную смерть. И они по прежнему хоронят своих близких, укладывая им на глаза монеты. Плату Харону. Поэтому он и остался здесь один.
«Пятнадцать, шестнадцать…».
Раньше на берегу его ждало множество теней. И Харон не останавливаясь ни на секунду перевозил их на другой берег. Потом теней стало меньше. Потом начались дни, когда Харон не дожидался ни одной тени.
«Двадцать, двадцать один…».
Харон хорошо знал чем боги отличаются от смертных. Боги не могут нарушить те законы, которые сами для себя придумали. Если они начинают их нарушать, рушатся все миры. И смертных и бессмертных. И вот теперь, когда царства Аида больше нет, Харон по прежнему выполняет то, что он должен делать. Если на берегу появляется тень человека с двумя монетами, он должен запустить её в свою лодку. И он её запускает. А когда он сделает сорок один взмах своим шестом, человеческая тень должна покинуть его лодку. Это порядок. И он это делает.
«Двадцать девять, тридцать…».
И он будет делать всё это до тех пор, пока в мире живых будут хоронить людей, положив им монеты на глаза. Иначе рухнет весь мир.
«Тридцать шесть, тридцать семь…».
А новый бог, в чьи храмы сейчас ходят люди, ничем не отличается от старых. Хоть и распял на кресте своего сына и объявил себя единственным. Он тоже не в силах нарушить законов. Харон слышал про него всё, некоторые из теней бывают очень разговорчивы.
«Сорок, сорок один. Всё».
Камни застучали по дну лодки и она с жалобным скрипом чуть вползла на берег. Харон уселся, положив шест себе на колени. Когда последняя человеческая тень пришедшая сюда с двумя монетами будет поглощена Стиксом, исчезнет и он вслед за нею.
А пока что ему нужно ждать. Неделю, месяц, год. Он не знал, когда появится очередная тень. Может ему придется ждать этого десятки лет. Смертные не спешат расставаться с миром живых. А ему придётся сидеть в этой лодке. И нельзя ему ни заснуть и ни уйти.
Харон вздохнул и ещё раз оглядел знакомый берег. И вздрогнул от неожиданности. Что то здесь было не так как тогда, когда он повёз мальчишку. Ни один из камней не сдвинулся со своего места, но Харон чувствовал, что здесь что-то изменилось. Светлее стало, что ли?
Тень молодой женщины быстро скользила к нему, аккуратно ступая маленькими белыми башмачками по чёрным камням. Небольшой деревянный крест, покрашенный жёлтой краской был крепко зажат в её руках. Она остановилась прямо перед ним и он увидел как крупные слёзы катятся по её щекам.
«Тени не могут плакать», – машинально отметил он про себя. – «В них нет воды».
– Ты сбилась с дороги, женщина, – негромко произнес он. – Тебе надо не сюда. Тебя ждут апостолы.
– Я знаю. Я очень просила братьев, чтобы они похоронили меня с монетами на глазах. Но они рабы нового бога. И вот… – она качнула своим крестом. – А мне очень надо туда. Ты же Харон? Я не сбилась с пути?
Харон молчал.
– Мой сын… Я иду к нему. Я всё сделала так как надо и ты должен был перевезти его на ту сторону. Он пришёл к тебе четыре дня назад.
«Четыре дня?» – удивился Харон. А потом склонил голову и отвернулся. Мальчишка шёл по тропе обычным шагом, а женщина, судя по всему, бежала сюда ни на секунду не останавливаясь. Что бы ещё раз побыть со своим сыном перед тем, как получить забвение. Хотя бы немного. Хоть час или пять минут.
– Я опоздала, да?... У меня нет платы за перевоз, Харон… Ты прогонишь меня? – и слёзы снова закапали по её круглым щекам.
Харон поднялся и поудобнее перекинул свой шест.
– Садись в лодку, Мать. Я отвезу тебя к твоему сыну.