Гусеница

ГУСЕНИЦА
Николай Борисов



 Ну и народ у нас, я вам скажу, пошел. Уличный воздух на них, что ли, так влияет. В транспорте уже нельзя стало ездить. Едешь - вокруг вроде бы интеллигенты, а прорвет то такого наслышишься... Не то, что волосы дыбом, сам оскалишься и в мыслях только одно: кого бы цапнуть.
 Я всегда, когда домой возвращаюсь с таких поездок, то первым делом морковку с холодильника достаю и тут же - хрясть, хрясть её и съедаю. Очень успокаивает, я вам скажу.
 Вот недавно еду в автобусе. Жара. Духота. Разморило народ, сил стоять нет. Сижу я и от этакой спертости подремываю. Вдруг слышу, вроде кто-то у меня по шее ползает. Муха, что ли, думаю, на потливость мою внимание обратила, а у самого сил прогнать её нет. Томность какая-то в тело проникла.
 Ползало то, ползало, щекотно. Нет, думаю, не муха, божья коровка похоже, пусть ползает. Надоест, улетит. И вправду улетела вроде. Нет, чувствую, здесь она, на плечо сползла. Приоткрыл я глаза и так сквозь щелки наблюдаю. Смотрю, ух ты! А это гусеница. Зеленая, мохнатая и жирнющая такая, так усами и шевелит, так и шевелит. Ищет, значит, пакость эдакая, чем на мне поживиться.
Оторопь меня взяла, вмиг осоловелость слетела. Дышать перестал. Ну, думаю, гадина ползучая, нашла по ком ползать, сейчас я тебя... Изловчился - и пальцем раз ее. Ишь ты, какая только дрянь на улице не прицепится.
 А впереди девица, как заверещит, словно укололась обо что: ой! ой! что это, что это на спину мне упало. А сама вся изогнулась и рукой у себя по спине елозит, достать, значит, пытается.
 Гусеница же, вот что значит природа создала, надо же, что пиявка прилипла в самой середине ее платьевого разреза. Та вроде пальцами достает, ан нет, коротковаты.
 А девица заливается, ногами сучит, подпрыгивает: помогите, кричит, люди добрые, тарантула скинуть, умру сейчас. И это все на весь автобус, и все это криком.
 Я ей: гражданка, не волнуйтесь,что вы орёте, вовсе не тарантул на вашей спине, а вполне мирное насекомое, гусеница называется. Её ж от моих слов почему-то судороги стали бить, и лицо как-то странно перекосилось, и кричать перестала. Глаза выпучила на меня, и ртом воздух хватает.
 Смотрю, и пассажиры почему-то тоже на меня глядят и укоризненно так. Помощи, значит, для гражданки требуют.
 - Я сейчас, - говорю, и шлеп гусеницу, а она возьми да и лопни. Видать, большой упитанности оказалась. Все, что в ней было, на спине и осталось. А то, что снаружи, к пальцу прилипло.
 Тьфу, думаю, пакость-то какая, и зачем я только в это дело ввязался. Да как махну рукой, сбросить хотел.
 Слетело это то, что от гусеницы осталось, да мужчине на нос, тому, что слева от меня сидел, представительный такой, в очках, все газетку почитывал, словно и не в автобусе вовсе. Блямбой на носу у него и расползлось.
 Тот невозмутимо глаза свел (что значит воспитанный!), рассмотреть, наверное, хотел, что это ему на нос капнуло да еще в автобусе. И помертвел, сначала розовостью покрылся, пятнышками, а затем синевой. Разглядел, значит. И тихонечко так с сидения сползать начал, а газетку к груди прижимает. Рот раскрыл: не то сказать что-то хочет, не то выругаться.
 Я ему кричу: мужик, рот закрой, ненароком соскользнет пакость эта, тогда всем нам плохо будет. А ему, видать, совсем нехорошо сталось. Глазенки закатил: хр... р... р, хр... р... р... - говорит. Только очки по носу скачут.
 Эх, думаю, выручать мужика надо. Щелкнул его по носу. Блямба и полетела. Шарахнулись пассажиры. Едва автобус не перевернули. Орут, галдят, женщины взвизгивают, мужчины говорят слова нехорошие и все пальцами в мою сторону тычут.
 Автобус остановился. Двери нараспашку, шофер с огнетушителем в салон лезет. Выскочил я, не стал остановки ждать, домой пешком пошел.
 Вот, думаю, до чего у нас народ нервный, потихоньку с ума начал сходить. Опасно в транспорте ездить стало. Как из автобуса не выбросили! А с виду вроде бы интеллигенты. Нет, не иначе это уличный воздух на них так влияет.



= = = = = = = = = = = = = = = =