Откровенно

 Сосед
Когда мне было 16, мой сосед покончил жизнь самоубийством. Я был последним, кто видел его живым.
Я сидел на лестничной клетке и курил, когда он подъехал на своей красной девятке. Он припарковал машину, поднялся на пятый этаж, улыбнулся и потеребил мои волосы своей большой рукой, зашел в свою квартиру и повесился в огромном встроенном шкафу в спальне.
Он был очень спокойным.

 Маша
Я приехал на каникулы домой. Я жарил рыбу на кухне в семейных трусах и в белых носках, когда раздался телефонный звонок. Это была Маша. Мы не виделись с ней с тех пор, как я уехал учиться в Москву. Почти год. Она сказала, что видела меня, когда я заходил с огромным чемоданом в подъезд. Она предложила встретиться, я согласился.
Я ждал ее на футбольной поле возле школы. Сидел на этих детских трибунах и смотрел на игру двух двенадцатилетних мальчиков.
Маша опоздала почти на полчаса. Она была невероятно красива, с бледной кожей, пухлыми губами и взъерошенными короткими волосами. Я не помнил, чтобы кто-нибудь говорил о ней «моя девушка». Маша была для всех всего лишь той девчонкой, с которой хорошо в постели. Я бы даже сказал, очень хорошо. Она была сексуальна и независима. И у нее не было никаких проблем с самооценкой, так что, она запросто звонила мне и приглашала к себе, чтобы переспать. И никто за ее спиной (да и в лицо) не говорил о ней, что она – шлюха.
Она села рядом, и мы стали вести эту бредовую беседу, когда ты толком не знаешь, что сказать, да, и, в принципе, тебе абсолютно неинтересно, что нового произошло у этого человека. Маша не была большой умницей, и философствовать с ней было нереально. Просто сидели и болтали, когда она заглянула мне в глаза и сказала: «Знаешь, я люблю анальный секс». Клево. Я подумал, что сейчас мы поедем к ней домой и займемся им. Все так и произошло.
Мы ввалились в ее комнату, и я целовал ее, прижимая к косяку двери. И теплый свет заходящего солнца грел её тело через полупрозрачную тюль. Я не могу описать все, что происходила между нами в тот вечер. Даже не то, что происходило физически, а то, что исходило из нас, но это было прекрасно.
Мы занимались анальным сексом, смотрели телевизор, и наши пути разошлись…. Это был последний раз, когда я ее видел.
В чем же мораль сей басни? Я трахал ее в задницу. И я – такой придурок. Когда она сказала, что она любит анальный секс, я подумал, что она – извращенка, и просто дает мне об этом знать... Черт! Конечно, до этого раза у меня был анальный секс, просто я никогда не делал этого с той, которая сказала, что ей это нравится. И она действительно любит анальный секс.

 Сестренка
Мой отец умер, когда мне было лет пять. Сердечный приступ. Он оставил на память пять тысяч долларов. И мама каждый день работала, даже в выходные, чтобы отдать этот долг. В то время это было очень большие деньги. С тех пор я ненавижу своего отца. У меня не было нормального детства из-за него.
Я не единственный ребенок в семье. У отца от первого брака остался сын, но я его никогда не видел. А у мамы от второго мужа родилось двое детей. Сначала я их не любил, и мне было противно делиться с ними вещами или даже прикасаться к ним. Особенно к Яне. Наверное, потому что она – девчонка.
Но однажды моего второго отца сбила машина, и мама поехала на ночь к нему в больницу, оставив меня с Яной и Димой. Они были такими спокойными. Мы смотрели мультики, а потом Дима пошел спать в своей темно-синей пижаме с красными медвежатами. Яна села рядом со мной, натянула подол своей ночной рубашки на коленки, посмотрела на меня и сказала: «Я так хочу к маме». Я расплакался. И хоть не было никакой грозы, грома или молнии, и ночь была спокойной и тихой, даже слегла теплой (что особенно невероятно в ноябре). Я понял, что, все время, так любил их. И особенно сильно Яну.

 Разность
Когда я учился в Москве, у меня была девушка, ее звали Аня.
Она была хорошенькой, и у нее было самое идеальное женское тело, которое я когда-либо видел.
Но между нами что-то не клеилось. И даже дело было не в том, что мы друг друга бесили и раздражали, просто что-то не клеилось. Она мне не подходила, как впрочем, и я ей.
Мы познакомились на тусовке одного знакомого. Она знала его два дня, я почти всю свою жизнь (я и он были из одного города, и копались в одной песочнице). Она была коренной москвичкой, любила путешествовать и играть в волейбол. Я мечтал скорее вернуться домой, зарыться под одеяло с любимой девушкой и просто слышать этот сладкий запах женщины рядом с собой.
Аня была компанейской девушкой. И очень недоступной. Она не трахалась с первым встречным, зная лишь его имя и цвет глаз. Аня не курила марихуану, не пила водку и всегда имела идеальный маникюр.
До меня у нее был лишь один парень, за которого она бы вышла замуж, но он погиб (или покончил жизнь самоубийством). Аня была сильной, она много плакала и была в депрессии, но все, что она посмела сделать, чтобы забыть его – это переспать со мной на первом свидании.
Я помню, она сидела на кровати и рыдала. А мне было противно и хотелось блевать.
Я знаю, что некоторые девушки считают предлог «мы слишком разные» для прекращения отношений – плохой отмазкой, но поверьте, что это не полная брехня. Я и Аня были слишком разные. В самом корне этой разности. Ее вырастил один отец, и она его боготворит, ее мать – домохозяйка, проводившая с Аней все свое время.
Сначала я думал, что Аня – это то, что мне надо, девчонка спокойная и податливая, неприхотливая, никогда не будет изменять, родит здоровых детей, и у них будут самые лучшие дедушка с бабушкой. Но я и Аня оказались слишком разные. И даже суть была не в том, что мы никогда не договоримся смотреть один фильм. Мы договаривались. Просто один и тот же фильм вызывал у меня чувство восторга, а у нее лишь сон и недовольство.
Наши отношения закончились не на фразе «ты мне не подходишь», а на неописуемом восторге оттого, что мы вместе прокатились на «Колесе Обозрения». Мы вместе шли по парку, и она ела сахарную вату. А потом я ей сказал: «Ань, давай расстанемся?». И она согласилась.

 Мама
 -Ты не умеешь плакать. Не умеешь показывать свои чувства.
-Я – мужчина. Что тут уметь? Расплакаться? Ха, это позволено только девчонкам.
-Я же тебе не про слезы говорю. Я тебе говорю о том, что твои чувства, которые мне очень важны, спрятаны в глубине тебя. Понимаешь? Я тебе не говорю, что нужно плакать.
-Ты начала разговор с того, что сказала, будто, я не умею плакать…
-Да, ты просто не хочешь слышать меня! Все, что я прошу тебя – это показать свое истинное лицо.
-Что за бред!? Какое истинное лицо? Ты сейчас несешь такой бред! Ты бы себя послушала!
-Не ори на меня! Я с тобой говорю спокойно, и ты говори со мной спокойно.
-Я не хочу больше этого обсуждать.
-Ты ничего не хочешь. Не хочешь показывать чувств, не хочешь обсуждать о своих проблемах, не хочешь решать их.
-Я тебя умоляю… Прекрати…
Я ненавидел свои каникулы дома. Я ссорился с мамой, хлопал дверь и уходил. А потом приходил, снимал обувь и тайно спешил в свою кровать. Мне было страшно, как будто, мне года три. Я лежал, не двигаясь, и старался рукой нащупать спасательный круг, но ничего кроме одеяла на кровати не оказывалось.
Дома я превращался в ребенка. В подростка, который все, что делает целыми днями – это смотрит музыкальные каналы, слушает музыку на полную громкость и курит в форточку, и вечерами ругается с матерью во весь голос. Но во время учебы мне ее не хватало. Иногда я засыпал с мыслями о ней, о том, как сладко держать ее за руку или мыть для нее посуду, или целовать ее в щеку.
-Пожалуйста, будь со мной искренним.
-Зачем?
-Зачем ты моешь посуду? Я же тебя просила!
А я весь год мечтал вот так вот стоять перед ней в семейных трусах и мыть посуду, и не подпускать ее к раковине, или к плите, потому что я ею дорожил.
Мам, прости меня, где бы ты сейчас не была…

 Две фотографии
У меня была подружка по переписке. Диана Ширяева. Полная идиотка. Но она присылала мне свои клеевые фотки, и я думал, что когда-нибудь поеду в Киев, чтобы трахнуть ее.
Мы переписывались уже пару месяцев прежде, чем она попросила прислать меня фотографии. Ради нее я пошел к этому профессиональному фотографу и сделал две приличные карточки. Стоило мне это удовольствие кучи денег. Но мне эти карточки нравились. Я был на них мужественным. И в то же время по-девчачьи красив. Как парень-модель из глянцевых журналов. Все друзья одобрили эти фотокарточки, и я отправил их в Киев. Но эта Диана Ширяева так и не ответила.
Суть даже не в том, что она мне не ответила, а в том, почему она этого не сделала. Я до сих пор виню в этом наш дерьмовый почтовый сервис, когда письма не доходят до адресата. И до сих спрашиваю себя, получила ли она эти две фотографии.

 23 июля 2006 г.
Прошло десять месяцев с тех пор, как она ушла от меня. И я честно думал, что уже никогда мне не будет так хорошо, как с ней.
А сегодня я пил пиво в нашем любимом баре. И ничего, кроме жалости к себе не испытал. Я прошелся по нашей любимой улице и подмигнул идущей на встречу девушке. Я купил домой букет цветов. Не роз. Не лилий. Не тюльпанов. Орхидей. И курил на балконе, собрал наших общих друзей. Кроме нее, были все. И мы ругались матом, пили, курили марихуану, и я чувствовал себя пятнадцатилетним. Мне было хорошо, будто, я с ней.

Интернет
Люди заводят дневники в Интернете, чтобы выложить свои фотографии, а потом в комментариях кто-то напишет: «О, да ты просто красавчик! Гениальные фотографии! Свет очень грамотно выстроен». Где-то в этой паутине потерян и мой дневник. И ни одного комментария. Я не умею заводить друзей в этой нереальной жизни.

 Девственница
С Лейлой мы жили в соседних комнатах в общежитии. Она была невероятно милой и открытой девушкой. Я часто сидел у нее на кровати, и мы вместе смотрели телевизор или видеокассеты. Кстати, любимым фильмом у нас был «Носферату». Но я его ни разу не досмотрел до конца.
Мы начали встречаться неожиданно. Просто однажды ночью я постучался к ней и пригласил на концерт одной знакомой группы, и она согласилась.
Это была группа, играющая панк-рок. И в маленьком кафе, где был концерт, было так жарко, что мы оба вспотели. Лейла была так рядом, что я мог ощущать кожей прикосновения ее живота. И в этом смешение толпы и пота, она вдруг взяла меня за руку, и наши пальцы скрестились.
А когда концерт закончился, мы вышли в холодную ночь и пошли на остановку ждать автобуса. Было безлюдно и тихо. Нас было только двое. Она села ко мне на колени, и мы целовались. И сквозь тонкую ткань ее юбки, я чувствовал, как сильно она меня хочет. Ее губы заглушали прохладу этой чертовой ночи. И я мог слышать ее запах в той маленькой ауре, которую мы создали. Она заговорила, и я стался вдумываться в ее слова, но все что я мог делать – это держать ее за руку и слышать, как громко она дышит. А потом она сказала, что она – девственница. И вся эта рождественская сказка исчезла.
Мы доехали до дома, я довел ее до комнаты и поцеловал в щечку.
Потом она стала приглашать меня к себе в комнату, когда ее соседки уходили. И мы лежали обнаженные на ее кровати и целовались. Просто целовались.
У меня не могло быть секса с девственницей. Это слишком круто для меня. Я не мог стать ее первым парнем. Но я до сих пор вспоминаю, как чудесно было просто рядом лежать с ней и держать за руку.

 О ней
Я лежу один в своей кровати. Мне 25. Еще вся жизнь впереди. Я курю в своей постели, а еще у меня куча порнофильмов из разных стран мира и дисков с релаксирующей музыкой. У меня протекают трубы в туалете, и я слышу, как капает вода на кафельный пол. Я пью пиво и ем сыр с плесенью. А под кроватью держу эти эротические журналы.
Меня тошнит, и я никак не могу понять, что вызывает у меня рвоту. Ее молчание в телефонной трубке? Нежелание говорить со мной, простить меня, спустя 10 месяцев, и вернуться? Или красная икра, прилипшая к внутренней стороне зуба?

23.07.06