Миссия спасения

Ружье выстрелило.
Но не в этом дело. Ружья для того и делают, чтоб из них стрелять. Вот именно – стрелять, а не для того чтобы они, черт их возьми, стреляли! Сами по себе. Да еще и не заряженные.
Однако выстрелило.
Стоило мне об этом подумать, и бахнул выстрел.
Так. Я сидел в машине. Водитель, подобно заведенному мотору готов был взорваться и рвануть из этого проклятого места. Это место - глухая, покинутая почти столетье назад деревня с дурной славой. Из окрестных сел сюда предпочитали не соваться. Да и то самое ближайшее село в двух сутках езды по проселочной дороге среди лесов и болот.
Кто мог - уехал. Кто не мог - давно здесь сгинул.
Дурная слава. Что это значит? А, например, то, что в деревне ни души, а по вечерам в домах кто-то зажигает свет, радио кто-то слушает. По утрам поют несуществующие петухи. Или вот как сейчас: из пустой конуры поскуливает пес. Только его там нет: проверяли. И камни бросали и палкой тыкали во все углы. Нет его там! А скулит. А так в деревне тихо. Нехорошая тишина, прерываемая звуками призрачной жизни, то там то тут.
Жуть.
Но звуки не опасны. Тем более днем. Днем не ночью. Днем нет этих, кто по вечерам в домах свет зажигает. По крайней мере, их присутствие не так заметно. Терпимо.
Все началось с колодца.
Так. Олег пошел к колодцу и там исчез. Никто не видел как. Все были заняты каким-то своим делом. Олега искали – не нашли. Думали: в колодец упал. Но не такой Олег парень: боевой офицер морской пехоты. Но все ровно проверили: тела в колодце не было. Говорили ему, самонадеянному: «Не лезь никуда один, место странное». Не вытерпел. Удаль свою хотел показать.
А потом Игорь в одной избе ножик забыл. И тоже говорили: «Брось, не возвращайся. Деревня с тебя пошлину взяла». Нет, пошел. Сказал: «Я там еще тумбочку присмотрел. Может там что найдется». Ничего не нашлось. И его тоже. Пропал. Когда мы за ним в ту избу зашли, так там внутри все вверх дном было. Вверху на полу одежда Игоря лежит. А тела нет. Это была последняя капля. Стало ясно, что миссия по спасению человеческих ценностей провалена.
И вот теперь ружье. Дом этот, где ружье висит, нормальный, бес странностей. Кроме ружья. Оно само по себе висит в доме. В воздухе. Но незаряженное. Я проверял. Взять не решился. И вот оно выстрелило.
Так. Я с водителем в машине. Иван - снаружи, метрах в десяти, взад вперед ходит. Ждем Глеба и Бориса. Этим, как Игорю, все мало. Одно слово – братья. Пошли в дом за ружьем, мол - вещь старинная, ценная. Да здесь все старинное и ценное! Весь багажник и прицеп забит этими ценностями: часы, зеркала, самовары, иконы, амбарные замки, керосиновые лампы, книги. Как мы такой груз через дебри повезем: не представляю. А его еще надо сохранить, чтоб передать последующим.
Ждем, на нервах все. Водитель нервничает, курит. Иван ходит, и то и дело запускает пятерню в свои длинные волосы: то же нервничает. Вот я и подумал: «Еще не хватало, чтоб ружье это стрельнуло». Накаркал. Да так громко жахнуло, сволочь. Иван - наземь, мы с водителем на дно машины. Вылезаем из машины, бежим к Ивану. Поднимается, вроде цел. Деревня ожила. Такой гвалт поднялся. Вся дворовая скотина голос подняла. Но, секунд через пять, как внезапно все заголосило, так внезапно все умолкло. Как будто кто звук отключил или приказал молчать.
- Сжечь бы это старье все! – прохрипел водитель со злостью и сплюнул.
Подошли поближе к избе, но так чтоб из окна нас не очень видно было. Стали окликать парней. Не откликаются. В наступившей тишине слышно как в избе кто-то ходит, тяжело ступая по скрипящим полам, хлопает визжащими петлями дверьми.
- Там кто-то ходит, – прошептал Иван.
- Ясный пень, – буркнул водитель.
Мы осторожно отошли от дома и спрятались за углом соседнего.
- Кто же стрелял-то? – прошептал водитель. – Бежать отсюда надо. Ничего мы здесь не спасем и не исправим. Гиблое дело. И кому эта дыра нужна? Соседи сюда нос не суют. Местные, черте кто – призраки какие-то. Деревень полно.
- Таких нет, – возразил Иван.
- Это верно. Бардак тут. Бред.
Во дворе тявкнула собака. Водитель вздрогнул.
- А если прежние хозяева появятся?
- Да кто сюда вернется? В это захолустье допотопное? Разве только помереть на старости лет, сгнить в родной земле, – прошипел водитель.
- Посмотреть бы что там? Может, помощь нужна? - не обращая внимания на последние слова, спросил Иван.
- Ага, ты туда пойдешь?
- Пойду. Не бросать же их. Мы не можем их так оставить.
- Кого? Там, - водитель ткнул пальцем в сторону дома, – уже никого нет.
По улице не спеша, щипая траву, пофыркивая, прошла невидимая лошадь.
- Там кто-то ходит, – напомнил я.
- Уходить нам надо, а то сами пропадем, – настаивал водитель.
- Как же здесь живут? И кто? – спросил я.
- Не в этом вопрос, а в том, что нам делать: бежать или оставаться? Осмелимся войти в дом и попытаемся спасти пропавших? Или всё же бежать отсюда подальше?
- Да чего тут думать? Валить отсюда надо! – перешёл на крик водитель.
- А я вот не могу уйти отсюда, - сказал я, - проклятье, но и в избу войти не могу! Страшно и то и другое.
- А чего другое – то? Это, какое другое? Здесь да, а там? – водитель ткнул пальцем в сторону леса.
- И там тоже… Сгинуть боюсь.
- Ладно, - махнул рукой водитель, - я пошёл, а вы как хотите. Мне своя шкура дороже. Плевал я на ваши ценности. Я и там не пропаду. Деревень много, – он сплюнул себе под ноги и направился к машине.
- Прицеп отцепи! - крикнул ему Иван.
- Вот ещё! – ответил водитель, вынимая из-за пояса спрятанный пистолет. – Это мой прицеп.
- Один далеко не уедешь, растеряешь всё, - предупредил я.
- Мне это барахло только до первого ломбарда! - огрызнулся он, захлопнул дверь машины, завёлся и, покачиваясь из стороны в сторону, поехал по еле заметной заросшей травой дороге. Скрывшись в лесу, звук работающего мотора резко прервался. Пропал.
- Идём, - позвал Иван.
- А смысл?
- Пока ты думаешь, они там умирают!
- И чем ты им поможешь?
- Я хоть что-то пытаюсь делать.
- Пытаешься, но ничего не сделаешь.
- Ладно, что ты предлагаешь?
- Поговорить.
- С кем?
- С ними.
- С этой деревенщиной?
- Эта деревенщина создала и сохранила ценности, которые мы пытаемся сейчас спасти.
- Хорошо, как ты с ними будешь говорить?
- Мы их слышим, но не понимаем. Нужно изучить их язык, понять. Научиться общаться на их языке, чтобы они нас услышали.
- Они убивают нас, даже хуже…
- Они нас не слышат. Наверное. А если слышат, то не понимают и, возможно, также бояться.
Где-то хлопнула калитка, и кто-то устало вздохнул.
- Ты как хочешь, а я пойду. Не могу, как ты стоять и рассуждать. Слова всё это бестолковые.
- Хорошо, ты иди, я пойду за тобой.
- Трус.
- Глупец.
Мы направились к дому. Когда подошли к крыльцу, где-то под ногами, испуганно мяукнув, шарахнулась в сторону несуществующая кошка. «Неужели черная?» - мелькнула у меня мысль. И на мгновение мне показалось, что я заметил ее черную спину и хвост.
- Чтобы говорить с ними, понять их, нужно хоть чуть-чуть стать как они. А, значит, перестать быть чуть-чуть собой. Изменить себя, стать такими же пропавшими, - тихо проговорил Ваня.
- Или сделать их как мы, научить нашему языку.
Когда мы научимся говорить и, возможно, понимать друг друга, то, по крайней мере, будем видеть друг друга и уже не бояться.
Иван открыл дверь.