Приложение к легендам и преданиям. 4-ю и 5-ю главы пока попридер

VI. НИЦШЕ. ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА ПРИЛОЖЕНИЕ

ЯЗЫК
(слова, эвфемизмы, устойчивые выражения, обороты речи)
А

1. Аб – требование снять с себя. Происходит от кинофашистской команды «Хальт! Мютцен, аб!»
2. Алкохолухопото – коньяк, реже – водка. Своим происхождением слово обязано этикетке «Метаксы».
3. Архи – выражение крайней степени озабоченности чем-либо.

Б

4. Батынки, тапки – любая обувь.
5. «Бери мяч и п…дячь» - распоряжение к немедленному выполнению простой и ясной задачи. Услышано от вратаря московского «Локомотива» 70-х годов господина Савченкова. На все вопросы о незабываемом прошлом он убедительно отвечал: «А, чё? Футбол – игра простая. Бери мяч и ...»
6. «Берлинервассер» - пиво на основе лимонада. В СССР замечено не было. Появилось много позже, в конце 90-х – первым, пожалуй, был сорт «Балтика – Белые Ночи».
7. Безудержное веселье – товаристическая пирушка, как правило, в обществе девулек, с не-пременным лабаловом, зонгами, «гостевыми флянцами», «встречными флянцами» и «по-падаловом» в «гиштории».
8. Бест - выражение крайней степени одобрения. Например: «Бестный бубен, о-о нанаки!» - о незаурядно красивой девушке.
9. БМТ – сумеречный способ забыть о неприятных проблемах и несчастливой любви. Это аб-ривиатура – «БУхач-МАхач-ТрАхач» (все ударения – на первый слог).
10. Борюшка (с ударением на О) – Б. Б. Гребенщиков (группа «Аквариум»). Лёлик однажды вы-ступил в качестве рассказчика легенды о вынесенных со стройки 10 кубах бетона, о строи-тельстве их них угрюмого постамента в виде Каабы в Мекке, и о выкладывании на нем гай-ками трогательной надписи: «Борюшке Гребенщикову – за сочинение зонга «Капитан Афри-ка» (и тут же запевалось: «Фантастический день! Моя природа не дает мне спать. Пожарные едут домой – им нечего делать здесь…»).
11. БОрюшкин флэт – г. Ленинград, ул. С. Перовской, 6, напротив Казанского собора, вход в ар-ку. Коммунальная квартира на 2 хозяина, единственная на 6-ом этаже, где жил Гребенщиков с семейством и Андрюликова родная сеструля Светка. С флэтом связано огромное количе-ство смешных гишторий. Про то, как гишпанские лётчики из Перми стянули на память БОрюшкины финские шузы, а оставили взамен дерьмонтяновую «Уралобувь» с «молнией» посередине; про то, как БОрюшку доставали, кто он такой, «сосед, что-ли» и «непонятна его миссия здесь»; про толстый красно-синий карандаш, «заточенный им самим»; про «гу-ру из Бобруйска» и многих других.
12. «Борисыч» - близкий по духу, человек, роднуля.
13. Бубен – лицо
14. БЭзари – разговор.
15. «Бэтл» или «боНба» - бутылка ёмкостью не менее 0,75 л.

В

16. Ватрушон (с ударением на О) – любая сдобная булочка.
17. Вступить в дискуссию – обсудить.
18. ВтыкАлово, вонзАлово – см. «жарево темнейшее».

Г

19. Гауптическая вахта – армейская гауптвахта или КПЗ.
20. Гештедт – бар, пивняк.
21. ГитарАс (с ударение на второе «А») – гитара.
22. Гишпанский лётчик – бесшабашный человек, авнтюрист. Мачистая внешность, оригинальная одежда, решительные, не очень сдержанные манЭры.
23. Гомический сексуалист – педераст, «голубой».
24. Госпожа Попэску – характеристика обладательницы обширного зада. Иногда, для усиления впечатления добавляют: «У неё в основе – колесо!».
25. Грек ПидОраз (с ударением на О) – несерьезный человек, обладающий мнимым величием - фанфарон, объект незлобивой насмешки.
26. ГСВГ – «Группа Советских Войск в Германии» - ограниченный контингент Советской Армии в Германской Демократической Республике. Служба в ГСВГ считалась знаковым, отличи-тельным моментом судьбы. А «Магдебургский полигон», вообще, был «притчей во язы-цех». Такое же сакральное значение имело, разве что, название «Тапа». В городке Тапа (Эс-тония, ПрибВО) когда-то располагалась учебная бригада инженерных войск Советской Ар-мии. А, «кто прошел учебку Тапа, тому пофиг и гестапо».
27. Гут - выражение спокойного отстраненного удовлетворения. Констатация факта.

Д

28. «Двери» - американская группа «DOOR’S». Ее музыка тяжело воздействовала на некоторых товарищей, особенно, на Лёлика. Сначала его погрузил в глубокую задумчивость перевод текстов, затем стал конкретно придавливать мрачноватый вокал Мориссона. В душе у Лёли-ка тоже есть своё «черное бархатное подземелье». Для него «залёт за горизонт» обычно на-чинался с «Дверей».
29. Девульки – девушки, подружки. Как правило, стройны, подвижны, обожаемы. Собранные в массе, издали напоминают стайку ласточек.
30. Децл – около 25 грамм.
31. ДжОнсы – среди джинсов особо выделялись штаны 501-ой и 511-ой моделей. Купить было тяжко, но возможно. Вопрос денег! Рядом с Ебургом, в лесу у станции Шувакиш, распола-гался огромный черный рынок – «тучмАнище», как выражался Андрюлик. Там было толко-вище, там покупались «джОнсы», «шматьё», «пластЫ» (или «пластмасса»), техника, книги – словом, всё было, «как у людей».
32. Дип Пёрпл – темно-лиловый цвет и одноименная английская музыкальная группа, до сих пор обожаемая многими.

Ж

33. Жарево темнейшее – неистовый и откровенный секс без всякой фальши в не совсем ком-фортных и даже «антисанитарных» условиях, например в спальном мешке.

З

34. «Завернуть ласты» - смерть.
35. Залёт за горизонт – двух- или трёхдневное безудержное веселье.
36. Залечь с пулемётом – неожиданно завладеть единственным ключом от комнаты в общежи-тии с целью вовлечения туда девульки. Товарищи безуспешно пытаются ломиться. А за за-крытой дверью делают вид, что никого нет, и тяжело дышат.
37. Засада – досадная помеха, проблема. С деньгами может быть «засада», с зачетом, экзаме-ном и т. п.
38. Затупить, тупонуть – прекратить выполнение будничной надоевшей работы или обязанно-стей.
39. Зачудительно – неожиданно здорово. Некий привкус сюрприза. Легкость в ощущениях, от-сутствие абстиненции.
40. Зонг – песня.

К

41. «Как баран на вершине…» - выражение крайней степени одиночества.
42. «Как из п… на лыжах!» - практически то же самое, что и «налегке, в одном презервативе», правда, в более «собранном варианте».
43. «Как из ружья» - устойчивое идиоматическое выражение применительно к намеренным действиям или желаниям. Подчеркивающее порыв, страсть, силу, необратимость пережи-ваемых эмоций. Например: «Курить хочу, как из ружья».
44. «Как у вовкА, на морозе…» - применительно к чему-либо стоящему или устойчивому. Вос-хищение неисчерпаемостью жизненной силы, а также выражение сексуальной озабоченно-сти.
45. КабАнить (с ударением на второе А) – вести себя брутально, пытаться поставить в неловкое зависимое положение, принуждать к выполнению нежелательных действий. Непопулярная мера. Отсюда – «закабаненный» - чмырь, подкаблучник, потерпевший поражение человек; и «кабАнство» - намеренное действо к принуждению.
46. Какой-то молодой чемодан – никому неизвестный молодой человек, внезапно появившийся в обозримом пространстве.
47. Калдырь – алкоголик.
48. Кальт – холод. Отсюда – кальтометр, то есть «термометр»
49. Квасэн-дубасэн – выпивать.
50. Кондрат приобнял – сильная отрицательная эмоция. Испуг, плохое самочувствие, присутст-вие абстиненции.
51. Косячок – небольшая группа товарищей, целенаправленно передвигающаяся в пространстве в одном направлении.
52. Кранк – заболевание, плохое самочувствие.
53. Кулхаус – магазин.

Л

54. Лабалово, лабытнанги – яростная игра на гитарАсах, с «запилами».
55. Ландулька, локомобиль – автомобиль. Происхождением обязано словам «ландо» и «локо-мотив».
56. Лошафёр – конюх-извозчик.
57. Любимица – еще аверченский «Сатирикон» подсмеивался над манЭрой историка-монархиста Иловайского любовницу короля Людовика мадам Помпадур изящно называть «любимицей». Традиция сохранена.

М

58. Майк – Михаил Науменко. Отец-основатель питерской группы «Зоопарк». На 31 октября – день смерти Майка – Лёлик старается бывать в Санкт-Петербурге. Осень, сырой Питер, се-верное кладбище, ветер, пустота...
59. «Маскай» - скотч «Mackey».
60. «Моча германского кайзера» - пиво «Гёссер».

Н

61. «Налегке, в одном презервативе» - не собравшись, в страшной спешке. Характеристика не-завершенности во внешнем виде.
62. Нежно – слегка, аккуратно.
63. Никаких иллюзий! Иллюзий don’t! – категорический запрет, отсутствие реальной возмож-ности осуществить задуманное.

О

64. «Он не зассал…» - устойчивое идиоматическое выражение, характерное для такого явления, как «Юмор на лестнице»; оценка мнимой храбрости и героизма. Выделен из песни про ко-миссара: «Нет, он не зассал!/Он просто с клячи ё…лся,/А пока вставал –/Бой уже закончил-ся!»
65. «Орёл шестого легиона» - зонг. Считается стародавним гимном исторического факультета. Напыщенный текст, преувеличенная мужественность, солдатские приоритеты и гармония – под Высоцкого. Одно начало, чего стоит: «Пусть я погиб под Ахероном,/И кровь моя дос-талась псам./Орёл шестого легиона, орёл шестого легиона/Всё также рвётся к небесам». Исполняется с паучьей сосредоточенностью, хотя хорошо ложится и на мелодию «Когда б имел златые горы…».
66. Осуществить жор – поесть.
67. Оффайджестли – чудесно, превосходно, замечательно.

П

68. «Плотинка» - исторический центр Екатеринбурга. Мало изменился со времен В. Н. Татище-ва. Плотина на Исети, заводские корпуса, дикий камень, зеленые голландские крыши, бюст Петра, кованые решетки и чугунные фонари. Заботливо охраняема и любима.
69. «Под варежкой» - народное название памятника Уральскому Добровольческому танковому корпусу на площади железнодорожного вокзала в Екатеринбурге. Памятник представляет собой композицию в виде двух обнявшихся здоровенных мужиков. Один – в танковом шле-ме и комбинезоне, другой, бородатый старикан – с голым торсом и в рабочем фартуке. Бо-родатый указывает рукой в рукавице (варежке) куда-то вперед: «На фронт! На запад!». Все назначаемые на вокзале встречи - у этого памятника, то бишь, «под варежкой».
70. Пластмасса – виниловый музыкальный диск.
71. Покрыть острым овощем – выразить своё негативное отношение к человеку, отругать, со зла послать подальше. История происхождения такова. Однажды, в Питере, впервые нор-мально общаясь с заезжими немцами, Андрюлик был втянут в дискуссию о «трудностях пе-ревода». Разговор имел сложность в том, что не всегда представлялось возможным найти адекватное соответствие некоторым словам и выражениям. Андрюлик споткнулся на слове «хрен», пытаясь выстроить цепь ассоциаций и доказать его аутентичность известной трёх-буквенной комбинации. В «толмаческих» мученьях немцы упёрлись, как в Сталинград, в невразумительное «швайцгемюзе» («острый овощ»). А Андрюлику неожиданно понрави-лось. Получился эвфемизм - замечательный и смешной.
72. Полковник Фоссет – путешественник, исследователь, писатель. «Последний романтик». По преданию, погиб в «дебрях Амазонки», в первой трети ХХ в. Любимый лирический герой Дуче, объект поклонения и подражания.
73. Произвести закур – покурить.
74. Промискуитет (научный термин) - беспорядочные половые связи. Характерен для прими-тивных обществ.
75. Психануть – произвести решительное действие. Несет ироническую смысловую нагрузку, так как, на самом деле, «психовать» никто не намерен.

Р

76. Рубашон (с ударением на О) – рубашка.

С

77. Самка собаки – ругательство.
78. Сказочно обогатиться – обнаружить источник поступления денежных средств, заработать.
79. Совершить (осуществить) накатусик – выпить Алкхолухопото.
80. Спэшл – специалист, мастер своего дела.
81. Супруга – легко доступная девушка.
82. Сэйшн – сбор, съезд товарищей в одной точке. Часто – как прелюдия к безудержному весе-лью.

Т

83. Тенкс – спасибо.
84. Товарищи, друзьА – близкие люди, старые приятели. Здесь, гомерически преувеличенное значение придается слову «товарищ». Говорящий часто и себя называет «товарисчем» и, обязательно, в третьем лице: «Товарисч пришел и не видит радости в движеньях!» Все ва-рианты и производные от этого обращения особо выделяются в речи. Например: «А, това-рищам не надо, да?» или: «По-товаристически», или: «товаристическое плечо» и т. п.
85. ТрезвАк (с ударением на А) – медвытрезвитель или холодное промерзшее помещение.
86. ТрубЭску! – оценка безнадежного, безвыходного положения.

У

87. «У сапога» - народное название памятника Сергею Миронычу Кирову у Политехнического университета. Памятник, практически, лишен постамента. Поэтому: «Где встречаемся? У сапога!».
88. Убедительнейший гитарАс – фирменный инструмент. В 80-е предметом грёз были, практи-чески, недоступные тогда «Гибсон» или «Фендер».
89. Убедительный чувачина (с ударением на И) – молодой мужчина крепкого телосложения и нормального роста или просто порядочный, разумный, добрый человек.
90. Унбедингтно – невозможно, непреодолимо – от исковерканного немецкого. Изредка, в разго-воре, заменялось малоупотребимым «унмёглиш».
91. «Упал-заревел» - состояние алкогольной интоксикации. Полный Аут.

Ф

92. Файн - выражение крайней степени одобрения.
93. Флэт – квартира, жильё.
94. ФлЯнец – пивная, водочная бутылка. В отличие от «бэтла» или «боНбы» флянцы ценились, как источник неожиданных денег. В день, ознаменованный приобретением 34-х литров пи-ва, Лелик нашел в общежитских сусеках почти пять ящиков пустых бутылок. Еле допёр.
95. Фря – девулька с явными признаками самолюбования.

Х

96. Хаер, причман – волосы, прическа.
97. «Хитёр, бобёр!» - негативная оценка человека, склонного к обману и мошенничеству.

Ч

98. «Чувствуется какая-то недовысказанность, недоговоренность…» - характеристика состояния недопоя.

Ц

99. Цурюк цузаммен – вместе назад, «на попятную».

Ш

100. «Шар выпал» - выкаченные от удивления или от изумления глаза – крайняя степень интереса к «новостям мира».
101. Шкракли – руки или ноги. В основном, - касательно неухоженных, не очень чистых или с мороза.
102. «Школа» - Уральский государственный университет им. А. М. Горького. И точнее: Свердловск-Екатеринбург, ул. Тургенева, 4, исторический факультет УрГУ.
103. Шлафен – спать.
104. Шузы – кожаная обувь.

Э

105. Элбам – музыкальный альбом.

106. 9 октября – день рождения Джона Леннона. Как и 23 Февраля празднуется обязательно. Традиционен, как Пасха. Праздник является радостным светлым событием посреди неубе-дительной екатеринбургской осени. «Гостевые флянцы» принимаются только в коньячном исполнении. Весь день – «Битлз», гости издалека, возвращение утраченных товарищей, зон-ги – в три гитарАса, отсутствие девулек и относительно культурное общение.
107. Es gibt – имеется.
108. Scheizegaal – какие-то немецкие матюги.


Попурри или Кусочки из Андрюликовых зонгов
Поётся свободно, даже развязно. Атональным голосом. Очень похоже на Майка Науменко и «Зоо-парк» начала 80-х годов. Андрюликовы зонги – родные братья Майковских ритм-энд-блюзов и, осо-бенно, вот этого:
«Я сижу в сортире и читаю «Роллинг Стоун».
Венечка на кухне разливает самогон…»
Итак...

Зонг про справедливость
...Твоей дочке исполниться скоро
Ровно год.
Она громко рыдает
И папу, конечно, зовёт.
Давай расстанемся,
И – дело с концом!
Но, знай!
Не прихожусь я твоей дочке отцом!
Припев:
Не бросай мне хлёстких слов в лиЦО!
Никогда я не был пад-ЛЕЦОМ!
Прости меня,
Как я тебя прощал.
Но жениться на тебе
Не обещал!


«Я мамин и папин…»

Я мамин и папин сынок.
Ко мне пришла
Первая любовь.
И я объясняюсь любимой
Вновь,
Вновь,
Вновь.
Припев:
Я
 Пойду в магазин
И
 Куплю керосин.
Им
 Сожгу я себя!
Если ты не полюбишь меня!
О-е!
Если ты не полюбишь меня!
О-е!
Если ты не полюбишь меня!
Е!


Поручик (что-то народное, что-то своё)

1. На станции одной обыкновенной
Стоял военный
И пил нарзан.
По званью своему он был поручник
По бабским штучкам
Был капитан!
Стоял он скраю,
Чуть напевая.
А напевал он:
Припев:
Бляцен, туцен, виривиридуцен,
Виривиридари, гопцен-труцен,
Шишку с перцем! Прямо в сердце
Кочерыжку с валасамс!

2. На станции одной вполне серьёзно
И грандиозно
Взошла мадам.
Поручник расстегнул свои штиблеты
И бросил бабцы к её ногам.
Мадам хохочт,
Поручник хочт
И получил он:
Припев:
Триппер-миттер, ганарейку,
Трёхрублевую копейку.
Бляцен, туцен, виривиридуцен,
Виривиридари, гопцен-труцен,
Шишку с перцем! Прямо в сердце
Кочерыжку с валасамс!


Зонг про первую любовь

... И вот на школьном вечере
Я был в костюме клетчатом.
А у её друзей такого нет!
Она меня заметила!
Она меня приметила!
О, да! Я был всех круче одет!

Мы долго танцевали
Друг друга целовали
И заняли какой-то кабинЭт.
И тут случилось чудо!
Описывать – не буду!
Она мне классный сделала минЭт…

С тех пор промчались годы
Невзгоды и погоды
Но я всё вспоминаю, нет и нет
Любовь мою первую,
Чистую и светлую…
И первый в моей жизни минЭт!


«Когда ты спишь…» (блюз)

Когда ты спиш-ш-шь
Зубами к стенке...
Я отдыхаю от тебя.
Я ухожу
К подружке Ленке –
Она одна лишь чтит меня!..


Город революции (на чужие стихи)

Дверью хлопнул дзень. Город революции.
Простыня реки и проспекты куцые.
Ночь, и на панели пятнами поллюции –
Кавалеры ордена Красной Проституции…

И так далее. Заканчивается это безобразие так:

Город революции – в собственной прострации.
На ветру – плакат цвета менструации:
«Во имя ликвидации паскудной деформации –
Бороться с проституцией посредством мастурбации!!!»


Фреди (задолго до «Симоны»)

Я опоздал к обеду!
Но я иду к Альфреду!
Который, как всегда, не прав!
И нет для него у меня приличных слАв!

И я говорю:
Та-та,
Татарада-та,
Та-та,
Татарада-та,
Та-та,
Татарада-та,
Та-та,
Татарада-та,
Та-та,
Татарада-та,
О-ез!

Рассказ Деревянного Макса
о незабываемом историческом походе каравана советских подводных лодок с десантом на борту
для участия в боевых действиях на стороне Аргентины в период англо-аргентинской войны
за право владения Фолклендскими (Мальвинскими) островами (1982 г.)

- Не надо мне петь военных песен - гы-гы! Я в армии служил и знаю, что такое «спать с жен-щиной» - гы! Я ж, тебя, придурка, не спрашиваю, чё ты в Германии делал и, как ты там оказался – гы-гы! Служил, говоришь? Послушай, сынок, как дедушка служил, только это – тайна! Дедушка подпис-ку давал – гы. Тебе расскажу – ты же убедительный чувачИна – гы-гы! Короче, призвали, загнали к черту на рога – на полуостров Мангышлак – там секретная база спецназа, ты – просто не в курсе дела, салабон! Я, со своим «метр девяносто пять», был там самый маленький – гы! Курс молодого бойца пройден, а с «калашами» не расстаёмся - занятия каждый день – чувствую: к чему-то готовят – гы-гы. В мире неспокойно – гонка, брат, гонка! Ночью будит кусман, говорит: «Максимка, крикни. У тебя го-лос покрепче будет!». Я вскакиваю – сорок пять секунд – в сапоги вонзился – «Рота, подъём!!!». Ну, думаю, понеслась – гы-гы! Вместо автоматов ПКВТухи выдают –гы! И по два «цинка» - гы! Сухпай – не брать! «ХоботА» - не брать! Ты, понял? Ну, думаю, что-то больно круто – гы! Короче, распихали по машинам – едем. Темно, как у негра в жопе – гы-гы! Но чувствую – Каспий рядом – гы! И кэп с нами, весь в черном, как черт – гы. Я у кэпа, так, нежно, спрашиваю, что, мол, за херня? А он мне: «Закрой рот, сынок, а то я тебе его пулей закрою!». И тэтэшник показывает. Во, блин! И тут приехали – гы! Смотрим – подводные лодки. Штук пять – гы-гы! Ну, думаю, гробик, ты мой, зелененький – гы! Охре-неть! Кэп нам: «К машинам! Приготовиться к загрузке!». А, я ему: «Чё орешь, паскуда, дай на Родину, может, в последний раз посмотреть!». Кэп ничего не сказал – ну, ты ж меня знаешь, я, лежа, сто ше-стьдесят жму. Похлопал по плечу и на военно-морские «Командирские» показывает, время, брат! Короче, засунули нас в эти козлячьи лодки – погружение - плывем – гы-гы! Ну, вот, рулим это мы – вдруг по борту команда: «При проходке тоннеля – отставить шатанья! По кубрикам!». Тоннеля, брат, тоннеля - гы! В нормальных войсках надо было Родину защищать, орел. Тогда бы и ты знал, что еще при Сталине секретным тоннелем Черное и Каспийское море соединили, специально для подвод-ных лодок, придурок! А, ты, думаешь, чё на нас Турция в войну не напала? Зассали чурбанЫ – гы-гы! Чё ржешь, неуч? Ты же круче своего Обервальда да Магдебургского полигона, все равно, ничего не видел – гы-гы! Ладно! Вообщем, кэп говорит: «Пацаны, справа, курсом норд – Новороссийск, Сочи уже прошли, выходим в нейтральные воды». Такие дела – гы! Кэп-то морпехом оказался. Мы у него всяко: «Может, намекнёте, товарищ капитан, куда направляемся?». А он нам: «Родину защищать!». И всё – базар окончен! Короче, долго плыли – гы! И, всё ж, под водой – гы-гы! Все уже охреневать на-чали! У меня тоже АЗэ упало. Вдруг - ***сь – тишина! Кэп меня подзывает к перископу и так, с усме-шечкой, говорит: «А, ну, глянь, Максимка! У тебя зрение-то получше будет». Я подымаю перископ: «Ёбтыть – Фолкленды!!!».
Чё, ты, ржешь, скотина? Мне, между прочим, там башку пробили! Боевое ранение имею!


Рассказ Андрюлика про БОрюшкины шузы (1984 г.)

Светка-сеструля мне говорит на фоне весны: «Приезжай, Андрюлик, братан-сосед-родня, в Питер на каникулы. А то, из армии, уже как - полгода, а фэйса ко мне не кажешь! Серёга, Oberstbruder, тоже губы дует. Ему непонятна твоя миссия в Ебурге в тот час, когда кругом каникулы, и родичи жаждут пару раз долбануться с тобой в дёсны!». Оффайджестли! Я покидал шматьё в сума-ёк, зацепил портвешкУ и befahren nach Zug! Вонзился в поезд намбер семьдесят первый, сижу - беды не чую. Адзин в купе! Без ансамбля, нежно, доехал до Перми и, вдруг, вваливается, какой-то черти-ла, а следом его, такой же, дружбан с убедительнейшей девулькой zusammen! Галдят, как галки! С ними гитарАс, и флянцы, чувствуется, позванивают. Вообщем, оказались гишпанские летчики из Пермского универа. Да еще и с истфака! Scheizegaal! Корпоративное братство, практически. Через час – Bruder! Geschwiester! Зонги пошли. Ну, я навернул про поручника и про первую любоВ. Проводни-ца нарисовалась. «Не поняла», - говорит. Я ей тогда нежно: «На Колыме, где тундра и тайга кру-гом...» Это тётька уже заценила: «Я вам сейчас «чайковского» подгоню». Гут. Квассен-дубассен. А гишпанские летчики – давай Борюшкины зонги наяривать! И всё – через пень-колоду, аккорды не те, гармония ушла – это не лабАлово! Я говорю, мол, здесь вот так, а здесь так – короче, показал пионЭ-рам бубЭльгум. А девулька мне: «Андрюлик, ты бест, я б даже сказала – фром зе бест!». А я девульке на ушко: «Люля, я еще и крестиком вышиваю, и на машинке...» А чуваки «косят лиловым глазом» и заценяют всё адекватно. Отдирают от меня девульку и говорят: «Мы, Энди, дуем в Питерсхбурх с тайной целью. Нам – крайняк - нужно Борис Борисыча Гребенщикова найти. Иначе – вилы!». «Ха, -говорю, - тоже мне - «бином Ньютона». БОрюшка с моей родной сеструлей в одном коммунальном флэте проживат!» Вообщем, рисанУлся! У девульки шар выпал! Вцепились в меня тогда гишпанские летчики и рукой и другой – до самого Казанского сАбора не выпускали. Заволок я их на себе, как медведь собак, на шестой этаж, к Светке, зазнакомил с Борюсиком. БОрюшка лыбу давит – поклонни-ки приехали, портвейн привезли. БОрюшкина скво кулачИной мне грозит. А пермяки, как в церкви - пёрднуть бояця. Но мало-помалу освоились, организовались на безудержное веселье. Я уже – не при делах, я с сеструлей zusammen, в дёсны долбанулся и от матери передачку вручаю. А БОрюшка с гишпанскими летчиками такой дУбас учинили! Ночь-полночь – по барабану! Девульку потом поут-рянке видел – не убедительна! Или, может, на пушке каталась?... Свалили они, где-то в шесть... Утром сижу на кухне, шпилю на гитарАсе, закатывается БОрюшкин пацан, Глебушка. Смотрел на меня смотрел и говорит: «А мой папка тозе на гитале иглать умеет». И Гребень следом заплывает. Хаер набок, бубен мятый, в руцЫще флянец с пивасием. Не повезло чуваку накануне! Как в его же зонге: «Меня зовут последний поворот. Меня вы знаете сами! По вкусу водки и сырой земли. И хлеба со слезами...» Спрашивает: «Андрей, Вам нигде не попадались мои шузы – не могу на улицу выйти». Я говорю – don’t, и предлагаю включиться в поиски. «Сделайте одолжение», - просит БОрюшка.
Выхожу в коридор и даже не удивляюсь: на самом видном месте стоят чудовищные «уралобувьские» бАтынки – «дерьмонтяновые», глыбокие, с железной «молнией» посередине. В один из них вонжен записОн: «Боря! Только не обижайтесь, пожалуйста! Ваши сапоги мы взяли на память. А это – Вам взамен. Они еще совсем новые! Спасибо. Ваши друзья и почитатели».
Бедного БОрюшку – чуть не парализовало! Вот такой головнЯк! Вот такая гиштория!
 

Рассказ Андрюлика
о майоре Петровском, о Вите Косолапове, о полковнике Кислове,
а также о шифровке из Штаба Уральского Военного Округа
(1986 г.)

... - Все ж помнят это гнуснейшее нагибалово, когда нас, нормальных отслуживших чуваков, заставили на военную кафэдру валить. Охереть! Люди уже в возрасте, сержантУра, в основном, а, как клоуны – в военных рубашОнах и стрижены по-бл..ски. Правда, для офицериков тоже «вешалка» бы-ла – что ж ты хочешь: со всего фака только семеро военную присягу не принимали! Короче, «опять по пятницам пошли страдания...» Прируливаем, как-то раз, на эту козлячью кафэдру – хоба! – а у нас вместо тактики, первой парой – политзанятия! Гут. С Лишнявским потрындим – всё ж легче! Звонок. Сели. И, вдруг, как «из п...ды на лыжах» появляется майор Петровский. Красавчик. Метр пятьдесят - в прыжке! Дуче скомандовал. Поприветствовали. Тут эта падла и говорит, что, мол Леший кранк, но лекция es gibt, и щас он сам – такой охеренный майор – ее нам зачтёт. Достает Петровский свои пас-кудные бумажонки и начинает гундосить про РАЙМОНДА РейганДа и про то, что в «Америка никА-гда не знала войн, и в ней никАгда не рыдали советские вдовы». Вот так! И, вдруг, дальше: «Совре-менные варвары хэхэвэ жаждут мирового пожара…». Тут уже все – в откате! Смотрю, Гошик руцЫщу тянет. Петровский, типа, мол, вопрос из зала: «Слушаю Вас, товарищ сержант!». А Гошик с наглой мордой: «Старший сержант! Товарищ майор, непонятно, что за «варвары»?». Петровский приглядел-ся к бумажонкам: «Современные варвары хэхэвэ!». Гошик: «Да-а-а-а?» Петровский становиться буря-ковым, подкатывается к Гошику и начинает ему махать перед бубеном своими листочками. Смотрю, Гошик сейчас кончит от смеха. Все тоже – пАром в потолок! Знаешь, что там, у этого коня, было на-печатано? «Современные варвары ХХ в.» Римскими!...
Ну, вот. Гошик в тот день лично мне праздник тоже сделал. Он, как замкомвзвод, «моего любимого» Витю Косолапова до конца года вонзил дневальным «на тумбочку». Конечно, Гошик погорячился, но такОй боец доведет кого угодно! Бубен мелкий, весь – в прыщах, очки в детской поликлинике закуп-лены, «парадка» - без погон, да еще, как из жопы вытащена! Плюс фура - шестидесятого размера. Кислов Гошику даже втыкалово устроил: «Что там за боец на входе? Позорит военную кафедру!». Ну, ладно. На большом перекуре вижу: Витюха стоит, охеревает. Тихонько выползаю на улицу, в ближайший автомат, и наварачиваю на военную кафэдру. Слышу: «Дневальный по кафедре рядовой Косолапов слушает!». Я – крайне строго: «Неубедительно отвечаете, боец! Надо, чтобы полковник Кислов Вами персонально занялся!». Он: «Ой! Виноват!». Я – еще круче: «Говорит генерал Коптелов. Из Штаба Уральского Военного Округа. Немедленно примите шифровку и устный приказ командую-щего!». Этот баран мне блеет: «Минуточку, я ручку найду!». Я: «Припухли, товарищ рядовой? Мухой!» И начал ему лепить из «Малыша и Карлсона»: «Три, два, два, два, три, три, три, два, два!». Слышу сопит, а потом пискнул: «А, приказ?». А я уже негодую: «Кислову – выговор! Доложить! Какой тебе еще приказ?» и трубу – шварк! Возвращаюсь. Витюха - белый стоит, исписанный трамвайный абоне-ментик в руках мнёт. Что, мол, за дзела, - спрашиваю, - ВиктОр? Он мне: так и так, Коптелов, шиф-ровка, Кислову докладать... Я немедленно предлагаю ему подмену на три минуты и выпихиваю к Кислову с донесением. Народ кругом посыхат! Все же, моментально, – в курсе дела! Короче, завалил Витюха к Кислову, доложил всё честь по чести, абонементик с цифирью вручил и говорит, мол, ви-лы, товарищ полковник, за меня Вам выговор! Кислов многозначительно молчит, Косолапыч про-должает охеревать. А потом этот старый баран говорит молодому: «Кодировщика – ко мне!». При-кинь! Он, оказывается, чего-то там еще расшифровывать хотел – сходу, так ни во что и не въехал!
Эх, робяты, «куда ж мы попали? Где наши вещи?»...


Рассказ Лёлика
о славном городе Екатеринославе, убедительном дедУлькине и его «земляке»
(1986 г.)
Хохланд, э-э-э, из бьюти грэт кантри. Во! Я в Хохланд бывал, бывал. К Гошику с Гошиком нах хаус ездили. После Новгородской экспедишн. Было принято решение - оттянуця. В экспедишн мы сказочно обогатились и прибыли к Гошику в Хуанхэ. Город такой есть на Украйне – Желтые Воды. По-китайски – Хуанхэ. Правда, Гошик, как почетный Хуа Гофэн и, как единственный уцелевший древний кореец, говорит, что правильнее Хуаншуй, а по мне, так, «Хуанхэ» - убедительнее! Ну, вот. Прибыли: праздничный ужин – папачос, мамачос - праздничный накатусик - праздничная помывка и праздничный сон! На другой день отбыли на заранее подготовленные позишн – на реку с загадочным названием Ингулец. Там турбаза, пляж, раки, танцульки-энд-девульки, а также праздность и облене-ние. Кстати, именно, там мы с Гошиком восстановили и досочинили знаменитый зонг «Гимн изра-ильских парашютистов». Вот это: «И возликуют народы! И возликуют, когда/Взойдет над синим не-босводом одна на всех шестиконечная звезда!». Побыли, загорели, как псы, я абрикосов наелся на всю жизнь - пора и в родной Ебург. Поезд наш отправлялся только из Синельниково, ночью, поэтому нам, по любому, предстояло еще денёчек по Днепропетровску гулять. Утром десантировали на авто-вокзале, перешли на ЖэДэ, закинули сумаёчки в камэру хранэния, и – в Екатеринослав. Дуем по ме-стной эспланаде, прошпэкту Карла Маркса, чувствую, ощущается какая-то недоговоренность, недо-высказанность! Я Гошику и говорю: «Хьюго, время горячее, день болтаця, а у вас тут Чернобыль не-подалеку рванул! Надо пиво искать! Не дай бог, Кондрат приобнимет!». А, время, действительно, го-рячее – Горби, перестройка, разгар борьбы с алкоголизьмом! Гошик мне: «Базара don’t. Тут, где-то поблизости рынок – там точно, какой-нибудь «Голубой Дунай» имеется». Делаем «левое плечо впе-ред» и замечаем двух радостных чувачИн. Мужики, явно, вкручены. Они уже с утра «по чуть-чуть», «по слегка» - сопротивляются ребята губительной радиации! Допросили их без пристрастия, поняли – движемся в верном направлении! Идём себе тихонько, никого не трогаем, ориентиры утрачены, впереди только далёкие горизонты. «Дунай, Дунай! Узнай, узнай! Где твой последний подарок?». Вижу, по курсу, какой-то дедулькин с палочкой рулит. Ага! Настигаем, и сказочно изумляемся. Де-дулькин, крайне убедителен! На голове – черная кипа, пейсы, как у Бен Гуриона, оцЫщи бифокаль-ные, нос такой, что у Гёбельса начался бы понос при виде этого носа! Гошик прибалдел, но спраши-ват вежливо: «Извините, пожалуйста, не подскажете, где здесь рынок, где пивбар?» А, дедулькин, не глядя, будто мы у него мацу отняли: «Я такими делами не занимаюсь!». Ладно, ядовитый гад. Обго-няем, устремляемся forverst и тормозим на некстатнем перекрестке. Куда теперь: налево, направо? Думали-думали; решаем - направо. И в этот мОмэнт нас дедулькин догоняет. В очки утупился, но палочкой НАЛЕВО показывает и говорит: «Я, думаю, ТУДА будет ближе, чем ТУДА!».
О, зохэн вэй! – он «такими делами не занимается»!? Психанул, дедулькин - навёл-таки нас с Гоши-ком на гештедт!
Это то же самое, как мы с Андрюликом в прачечную однажды ходили. Собрали шматьё, нашили на него бирок, как в последний раз - идём. Баня, вот она, рядом. По дороге, нежно, обгоняем согнутого в колесо дедулькина. Смотрю – ну, «земляк» того, «екатеринославского»! Пейсы, кипа, палочка - «колх-Исроэл», короче. Проходим, не задерживаемся, быстро удаляемся. И, вдруг, этот старый хрыч кричит нам вослед: «Молодые люди! Молодые люди! Вы у пгачэчную?» «У пгачэчную.» «Так будете за мной!»...
Во как! А, Андрюлик, ведь, сразу хотел сказать, что «мы - не у пгачэчную; мы – у министеэгство культугы!».


Любимые зонги Лёлика, сочинённые им самим.

Зонг про кабана. Романтическая вещь. На мелодию известной песни про оленя из детского фильма «Ох, уж эта Настя!». Вот это: «Как-то раз в осенний хмурый день пробежал по городу олень...»
Итак:

Раз в одной из азиатских стран
Пробежал по городу кабан.
Он бежал и хрюкал на ходу,
Всё искал какую-то еду.
Приди ко мне, кабан
По моему желанью.
Умчи меня, кабан
В свою страну кабанью
Здесь – скучные равнины,
Здесь – кушают свинину!
Умчи меня к себе, лесной кабан!
Он кричал: «Ребята, ой-ё-ёй!
Быть хочу домашнею свиньёй!
Я за это шкуру всю отдам!
Перестану даже пить «Агдам»!»
Приди ко мне, кабан
По моему желанью.
Умчи меня, кабан
В свою страну кабанью
Здесь – скучные равнины,
Здесь – кушают свинину!
Умчи меня к себе, лесной кабан!

Зонг про женатого Гошика (вариант знаменитой детской песенки про розового слона).

В грустном Свердловске – грустный хохол.
Жил на Гагарина розовый крол
Может, и был он чуточку сер –
Тапки носил сорок третий размер.
Гошик, мой кролик, ты не грусти!
Скоро наступят светлые дни.
Выглянет солнце, наступит рассвет,
Выкрасит мир твой в розовый цвет!


Зонг про медведя и тунгуса, жаждущих падения метеорита
(на мелодию Борюшкиного зонга про сторожа Сергеева)

Все поколения медведЕй
Его с нетерпеньем ждут!
И не дождавшись, в берлоге своей
Естественной смертью мрут.
Но падает он, льдисто-каменный,
Среди европейских равнин,
А на Тунгуске Подкаменной
Упал бы, хотя б, один!
Моя называца, однако, тунгус.
Моя на Тунгуске живет.
Моя добывает китовый ус
И метерита ждёт!
Но падает он, шибко каменный,
Среди европейских равнин,
А на Тунгуске Подкаменной
Упал бы, хотя б, один!

Гимн израильских парашютистов
(мелодия давно и хорошо известна. Как говорится, родная, «национальная»)

Дойдём до Красного моря
И покорим Индостан,
Когда премьером Голда Мейер,
А полководцем Бог войны – Моше Даян!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом, шолом, шолом алейхЕм!
И возликуют народы!
И возликуют, когда
Взойдет над синим небосводом,
Одна на всех шестиконечная звезда!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом алейхем!
Авелам, шолом, шолом, шолом алейхЕм!

Зонг про несчастную любоВ
(Зонг – роковой. Вариант романса Остапа Бендера из гайдаевского фильм «Двенадцать стульев»)

Где среди пампасов бегают бизоны,
Где меж баобами – закаты, словно кровь.
Крокодил угрюмый в дебрях амазонки
Жил, никак не верящий в любоВ.

Но, однажды ночью, съев тупого негра,
Словно с бодунища, возвращался он домой -
Стройная мартышка цвета «Рома Негро»
Помахала с берега ногой.

Там, где любоВ – там всегда проливается кроВ!

Чуть не захлебнулся крокодил наивный!
Зарыдал, как мальчик – он влюбился в первый раз!
Он, ведь, не заметил рядом бабуина!
Был силён любви его экстаз!..


Рассказ Гошика про негодяя Сюзюмова, про директора Департамента образования
и про несчастного московского журналиста
(1995 г.)
Работал я, как-то раз, во Дворце Молодежи. Замдиректорствовал. Всё очень убедительно: кузьдюм, хальстух, кабинэт – номенклатура. Структура жуткая - сотрудников, со всеми подразделе-ниями – семьсот тридцать пять человек! Неприличное количество девулек. Зал дворцовский – три с половиной тыщи мест. Кафе. Студии. Бассейн. Спортзал. Директор, естественно, «земляк» - Брук Ле-онард Израилевич. И я. Как с дуба рухнул. Слава богу, господин Суцзуков со мной. Не даёт товарищу затухнуть. Трудится у меня, в художественно-эстетическом отделе методистом. С удовольствием балду бьёт, девулек развлекает, в компутэре роется. Я их с Дуче той весной заставил авторскую обра-зовательную программу писать: загнал в кабинэт и не выпустил, пока не настрочили под диктовку. Ну, ладно. В мае «Дворец» принимает вновь возрожденный областной фестиваль «Майская Радуга». Брук – почетный председатель, я – вице. Со всеми последствиями. Встречи, проводы, расселение, жор, выставки, концертные программы, распечатка материалов, съемки, интервью – все головняки мои. С семи утра и до одиннадцати ночи – на производстве. Лёха тоже – весь в мыле. Суетится, кри-чит и, всячески, охеревает. Как-то приезжаю поутрянке во Дворец, смотрю Сюзюмов с молотком порхает у какой-то городулины – выставку для юннатов манстрячит. Пионэры зверьков тащат, цвету-ёчки в горшках, птичек в клетках. Кругом – зоопарк и оранжерея. Птицы голосят, дети галдят, Лёха молотком дубасит, а в роскошной клетке, в углу, петух японский надрывается. «Да, утро уже, утро – знаем! - уговаривает его Сюзюмов – Как же ты меня достал!». В общем, выстроили выставку, накрыли всё платками, загородили ширмами. В двенадцать – открытие. Понаехало корешпондэнтов! Киндеры, мамы, папы. Толпа. Все млеют. Сюзюмов – на заднем плане. Речи. Фотовспышки. Ширмы и платки – хераус. Проклятый петух первым обрадовался - как заорёт! Толпа умилилась: «Ой! Петушок!». И эта падла сварливая, сзади, прямо в камеру: «Да, задолбал!!!»...
Меня чуть пополам не согнуло! Прямой эфир! Выдергиваю Лёху из толпы и немедленно волоку ку-рить сигарильи. Вышли на крыльцо, отсмеялись, стоим тихонько. Сюзюмов и говорит: «А, что это, Игорь Николаевич, господин директор Департамента образования не едет? Очень хочется посмот-реть! Я же его ни разу так и не видел». Отвечаю, что щас прибудет, и, точно, смотрю – департамент-ский моторхэд рулит, директора везет. Выходит он из машины, идет к нам. Нестерова надо видеть – мужик примечательный среди гномов и орков. «Алюминиевые» волосы, черные усищи, насуплен-ные брови, кривоногий, низкосракий, хорошего женского роста. «Здрасьте, Валерий Вениаминович!». «Добрый день, Игорь Николаевич!». «Выставка – в большом холле, Валерий Вениаминович». «Спа-сибо, Игорь Николаевич». И сваливает. А Сюзюмов, как стоял, громом пораженный, так и стоит. «Посмотрел?» - спрашиваю. Он обращает на меня свои выпуклые голубые глазки и говорит печаль-но: «Как антрополог, ничего утешительного сказать не могу!»...
Ну, а вечером господин Судзуков, вообще, свой бенефис устроил. В пять часов начался гала-концерт. Семьсот участников! В толпе и соло. Я убегался всерьёз и уже хочу, куда-нибудь привалиться. А тут еще Брук ловит меня в переходе и говорит нежно: «Николаич, я тебя умоляю, делай, что хочешь, но сцену спасай! Почему столько народу за кулисами? Чтоб через пять минут ни одного школьника там не было!». Волокусь за кулисы – там, действительно, Содом и Гоморра! И Сюзюмов тут, как тут! «Алексей Львович, - говорю, - не соблаговолите ли Вы оторвать свой усохший зад от бюста вождя? Работа есть. Чтоб через пять минут ни одного школьника за кулисами не было!». Лёха вскакивает с ленинской головы и с грозным видом начинает выпинывать бедных школьников со всех «задников», за двери, к гримеркам. Через пять минут – тишина, покой, пионэры воют только на сцене. Брук – сча-стлив, звуковик – счастлив, осветители – в восторге – всем хорошо! А в это время по дворцу лазит съемочная группа Первого канала, во главе с ведущим «Детских Новостей» Александром Школьни-ком. Ищут Брука или меня – интервью, однако! Господину московскому журналисту любезно указы-вают за сцену, и он радостно туда валит. Я сижу, курю, беды не чую. Открывается дверь, смотрю, Са-ша заходит и весело машет мне лапкой. Суцзуков немедленно подрывается, как ошпаренный, и нави-сает коршуном над маленьким и субтильным журналистом. «Молодой человек, Вы, кто такой?» - гавкает Сюзюмов. «Я? – оскорбленно отвечает Саша, которого в лицо знает вся страна, - Я – Школь-ник!». И тут же Лёха хватает несчастного за плечи, разворачивает и с криком: «Шагом марш отсю-да!!!» вышвыривает пинком за дверь! Занавес. Ни одного школьника за кулисами!


Письмо Гошика
любимице своей, Ириске,
в котором он, прибегая ко всяческим аллегориям, пытается объяснить,
что у него барахлит электронная почта
(письмо написано на заре «электронной эры», но уже тогда Ириска была подполковником милиции)

13.07.1915
Мон колонель!
Настоящим доношу до Вашего сведения, что уже третий порученец был сегодня убит на рассвете, в напрасной попытке доставить Вам рапорт об истинном положении дел в блокированном на Марне 64-ом саперном батальоне. Боюсь, что мы – в окружении. Данные рекогносцировки, к сожалению, подтверждают это. В ближайшей деревне, на дороге на Жольгонн и Фортенуа, везде – кавалеристские разъезды «бошей». Двое моих разведчиков так и не вернулись. Вверенный мне батальон не в состоя-нии восстановить проволочную связь: штабной блиндаж накрыт при обстреле немецким «чемода-ном» - разрушен Восточный равелин, жизнестойкость крепости вызывает опасения. Но мы не доста-вим кайзеру нечаянной радости фактом нашей сдачи. «Гвардия умирает, но не сдается», - сказал Ве-ликий Император. Да здравствует Республика!
Мон колонель! Понимая сколь ничтожны мои надежды, что когда-нибудь командование ознакомится с настоящим рапортом, спешу заверить Вас в нашей искренней преданности и верности долгу.
Сегодня «цепеллин» противника висел над замком всё утро. Мои храбрые саперы и уцелевшие зуа-вы господина капитана Д’Ожонэ обстреляли его, но всё тщетно. Теперь «боши» знают схему нашей обороны. Полагаю, что не сегодня-завтра ими будут предприняты попытки к штурму. Отдан приказ: беречь боеприпасы. Тревожит также наличие у нас столь малого количества пулеметов. Всего: один «льюис», один - системы «Махсимо» и один – дрянной французский Шошша, отбитый у германцев еще в дни первых боев.
«Боши» молчат. Срок ультиматума с условиями сдачи гарнизона крепости истекает в 9 часов попо-лудни. «Боши» готовятся к ночной атаке. Гауптман, доставивший вчера ультиматум, днем три раза был замечен вблизи замка. Он был верхом на великолепной белой кобыле и имел наглость не-сколько раз выстрелить из своего «люггера» по трехцветному знамени Республики, гордо реющему над последней французской твердыней здесь, над этой проклятой рекой.
Я надеюсь, я очень надеюсь, мон колонель, что батальон выстоит. Полагаю, что мой рапорт, рано или поздно, всё-таки, будет доставлен Вам. Я, как комендант осажденного гарнизона, выполню при-каз до конца, даже не рассчитывая на Вашу помощь, но, если таковая возможность имеется, прошу об одном: поддержать нас огнем артиллерии. «Вызываю огонь на себя!»
Теперь, понимая всё отчаяние положения вверенного мне батальона и, пользуясь близкими отноше-ниями нашими, мон колонель, прошу не отказать и в личной просьбе.
Во-первых, передать боевой фронтовой привет сыну Вашему, Айвену. Я слышал, юноша учится в Итоне? Немного завидую ему. Как прекрасна молодость в свои 19 лет! И, как, наверное, сейчас хоро-шо и спокойно в благополучной Британии, не узнавшей истинного кошмара этой бесконечной вой-ны.
Во-вторых, немного рассказать обо мне госпоже Шизофрении-Фройд. Пардон, совсем забыл, что она ведь получила развод, и теперь просто «госпожа Фройд»! Как обстоят ее дела? Скажите, что капитан помнит о ней.
На этом – всё.
Да здравствует Франция!

Капитан 64-го отдельного саперного батальона, уже несуществующей 19-ой дивизии, преданный Вам
Гош Аннико.


Письмо Гошика
любимице своей, Ириске, из Украины в Россию
(упоминаемая в «эпистоле» прекрасная Мариганна и госпожа Шизофрения-Фройд из «донесения ка-питана Гоша» - одно и то же лицо)

марта 13 дня 1749 года.
Рад приветствовать, Вас, мадам!
Тщу себя надеждой, что доброе отношение к несчастному Хьюго из далекой Хохланд не покинуло Вас за прошедшую ночь.
Замираю и надеюсь, что эпистола моя вызовет у Вас улыбку и благорасположение.
Спешу сообщить, что вчера опять был мучим сплином и бессонницей, происхождение коих до сих пор остаётся для меня тайной. Но, думается, что, именно, Ваш незримый и светлый образ был тому причиной. Вы неосторожны, мадам! Смею предположить, что Ваши редкие мысли обо мне и Ваши тревоги имеют направленное действие и бесовскую силу. Я, иногда, чувствую это...
Утро также не принесло сегодня радости. Камзол оказался не чищен, кисет с вирджинийским табаком выпотрошен подлым родственником, приживалом нашим из Моравии, а непременная утренняя ру-гань остзейских кухарок, может - как Вы догадываетесь, мадам - довести до безумия кого угодно!
Я разочарован. Мои мысли – в смятении. Бренен человек, бренен мир его – бесконечна только суета!
По утрам, как Вы, надеюсь, помните, я хожу пешком. Так повелось еще с той печальной осени, когда наш уважаемый доктор Гёц фон Берлихенген объявил мне неприятную новость о том, что моё изно-шенное сердце нуждается в регулярных физических упражнениях. Я стараюсь следовать его настав-лениям. Эти утренние прогулки приносят мне маленькую и хрупкую радость, поелику в Хохланд давно весна, тихо и тепло, а зеленая трава уже покрывает утомленную зимой землю.
Однако, сегодня мой утренний променад был безнадежно испорчен. Хозяину тьмы, вероятно, не спа-лось после бурно проведенной ночи и, окропив собственной поганой кровью отрезанные уши дох-лых каталонских ослов, он вызвал к жизни сонмища старых хрычовок, вооруженных длинными без-образными метлами. Убежден – эти ведьмы прилетели прямо на них! Облачившись в отвратительные померанчивые рубища, хрычовки подняли над моей прекрасной и несчастной Хохланд тучи пыли! Солнце, животворящий свет наш, скрылось в душном мареве и стало похоже на мерзкий бледный обмылок швабского собачьего мыла! Здесь, в Хохланд это называется неведомым для Вас словом «субботник». Воистину, прав был учитель наш Томас Гоббс: в такие дни обдумывают и готовят пре-ступления, творят грех, совершают прелюбодеяния и устраивают козни – идёт война всех против всех!
Каждый – за себя, один Господь – за всех!
Посочувствуйте мне, мадам! Только Ваше дружеское (к отчаянию моему!) участие всегда помогает несчастному Хьюго!
Как поживает прекрасная Мариганна, наперстница Ваша, мадам? Давний приятель мой, посланник и гишпанский гранд Эухэнио де Эсперилья невнятно намекал мне, что она также пребывает в сплине. Так ли это?
Я буду ждать вестей до вечерней зари. Я буду молиться, в надежде услышать Ваш несравненный го-лос!
Остаюсь, искренне Ваш, Хьюго Тогенберг, старший конюший и поверенный Двора Его Королевского Величества, правителя маленькой страны со странным названием Хохланд.