екклезиастес

как не ожидаешь текущих из глаз капель ржавого пепла, так внезапно на меня сегодня снизошел символ. это был символ... внезапно открещенного сновидящего экклезиастеса, плетущего сети из собственных волос. запутываясь в липких паранойях вселенности, сей достойный мужчина взирал на меня и вопрошал:

(екклезиастес) долго ли еще вечеру быть?
(я) не долее чем вечерняя дымка поймает меня навечно в руки и задушит тем же.
(екклезиастес) тогда, говорю я тебе, о дева, жить тебе осталось не более недели.

о, что тут со мной было! никакого ясного сна, один сюрреализм и стекающие по стенам яичницы. оргазм излил себя на стены моего днища, и сразу после этого екклезиастес взял в руки кирпич и заложил краеугольный камень своего виршеплетства. он привлекал меня быть его критиком, но я открещивалась и сновидела, повторяя его, проникаясь его фантаZмагориями, а он продолжал удобрять меня своими секрециями, которые лишь плавно и мутно стекали по мускулистым стенам.

(екклезиастес) видишь ли, о дева, как краснеют небеса на западе?
(я) о госоподин мой, запад нынче на востоке...
(екклезиастес) ты все ошибаешься, дева моя, и как только заиндевеет воззревший в тебе индивид, тотчас же запад с востоком поменяются местами

и тотчас же глаза мои перевернулись сверху вниз и слева направо. и запад стал востоком.

утро вскоре отняло у него способность говорить со мной, и он опять погрузился в сумрачное междустенание. а я вдохновенно перебирала нити простыни, на которой он оставил свой след, видя в ней справа вверх и снизу налево. и лишь следующим утром, уже без него, глаза мои встали на место.

нити простыни, из которой я вила веревки, окрасились красным, и тотчас же я потеряла сознание. в коридоре непонятности, где я находилась, пока мозг мой воспринимал и просчитывал увиденное, я встретилась с ним.

(екклезиастес) коль скоро ты думаешь, что глаза твои вывернулись наизнанку без посторонней помощи, ты права. и я причастился духа твоего, и вскоре отойду.
(я) без страха внимаю тебе, господин. скажи лишь, что за кровь на белизне орошенной тобой простыни?
(екклезиастес) заметь, что глаза твои встали на место, что значит что индвидуум в тебе заиндевел. отпусти его на свободу принять лучей солнечных.

и тут я поняла, что кровь на простыне есть кровь того, что он подарил мне.

после этого мы не виделись. кровавый след нашей встречи был отстиран и вывешен на всеобщее обозрение подобно свадебной простыни, а я продолжала считать дни до того, когда глаза мои перевернутся назад. теперь я поняла, что это приговор мой. тем же вечером восток заалел красным, и запад истекал синевой. я решила, что это мне знак свыше, и постелила новую простыню. и легла спать.

наутро екклезиастес спал рядом со мной в моей постели, испуская запах благородного табака и пино нуара. глаза мои были на месте, и только его волосы представляли собой бесконечно длинную светлую паутину, которая кусками прилипала к моим ногам, рукам, талии и лицу.

(я) ты же сказал, что отходишь вскоре
(екклезиастес) но перед этим я должен забрать тебя
(я) не верю, что завтра утром ты вспомнишь, как любил меня накануне
(екклезиастес) очнись, о дева, то было не любовь, но причащение света. оставь блага свои накануне, чтобы не избежать причастия ими сегодня.

не понимая, что им движет, я ответила ему тем же - непониманием. именно этого он от меня и ожидал. он склеил мои ресницы источающими дарами своего тела, после чего одарил поцелуем:
(екклезиастес) я не хочу, чтобы ты видела это.
(я) потому ли ты заставляешь меня видеть мир по-другому?
(екклезиастес) так будет лучше для тебя.

и наутро постель моя оказалась чиста и суха. я не видела ничьих лиц, глаз, тел за завесой склееных ресниц. казалось, что и дальше я буду видеть мир через решетку глазоволос, но тут опять появился он.

он срезал мне ресницы до самой кожи. кровь стекала по глазам, но я смыла ее, и увидела нечто новое.

(екклезиастес) скажи теперь, что ты видишь, о дева?
(я) вижу заиндевевшего индивида, которого ты подарил мне.
(екклезиастес) и то есть жертва твоя и моя, за то, что ты видишь теперь так, как есть.