Сердце в Азоте, но Рыжий Танцор

СЕРДЦЕ В АЗОТЕ, НО РЫЖИЙ ТАНЦОР

1
Бледно – бежевые пальцы с алыми личиками, беззаботным задором, струящимся, кипящим вулканом молодой плоти… мокрыми, свежими ладонями подбрасывали прозрачно – прохладную воду. Мгновенно пропустив сквозь себя мерзкий, тусклый свет грушевидной лампочки, завешанной выстиранными носками, влага проворно сворачивается во множество идеально – круглых форм.
2
Кап, кап, кап… Бац – бац – бац… А – А – А – А!.. - Миллиарды танцующих взрывов, свирепыми брызгами изрешетили сухой асфальт. Солнечный огненный диск, пронзительными стрелами слепит глаза. Летний ливень…
1
А она обнажена и… смеется. И снова режет водяное полотно кроваво-цитрусовым акрилом, чтобы еще с большей силой обрушить безобидные несчастья на пустые головы обреченных прохожих. О, да, она сможет отличить вкус травянисто – зеленого лайма от брызжущего ванильным теплом, одуванчикового лимона.
2
Брызги, капли, крики, топот – водяной штурм! Маленький плотный водяной шарик с бешеной скоростью режет воздух, переливаясь всевозможными цветовыми оттенками, пронзенный палящими лучами карликовой звезды, словно пустой стакан, изящно выполненный из прозрачного горного хрусталя в бесчисленном сиянии церковных свечей. Еще секунда и… БАЦ! В замедленных кадрах, глазами подуставшей мухи, сотни тонких иголочек ультразвуковым свистом разлетаются кругом, от центра основного удара, осколками поражая сухие пространства. Неуверенный взмах прозрачных полиэтиленовых крылышек и… ее пронзительный сиреневый смех…
1
Ноги, лишенные всякого движения, обернуты в вызывающий черный шелк. Эротика, бьющая через край чаши ее любвеобильного существа, укрывшись в скользящий узор кружевов на ее чулках, дремлет в сладком предвкушении будущих свершений, безнадежно увязнув в иле потрескавшегося эмального покрытия чугунной ванны. Грудь, переполненная вожделенными жизненными силами, бестактно и грубо торчит из тугого кожаного корсета, цвета нефти. А волосы, бесконечно переливающимися водопадами мелкой корицы, спадают на промокшую негу ее круглых белых плеч. Свое игривое, девичье личико, непреодолимо влекущее своими вульгарными чертами, она нарочно прячет в своих аккуратных, пухлых ладошках.
2
Миллионы брильянтовых брызг! Вскипевший асфальт! Яркий, сочный газон и четкая дуга огромной радуги! Рыжий танцор с белым лицом французского мима, блестяще вращаясь, разбивает своими резкими, но невероятно изящными движениями, случайные капли беспечно – безумного проливного дождя. Здесь… прямо посреди проезжей части. Будь-то царственного льва, грива его горит в беспощадном солнечном огне! Он парит и улыбается своей свободе… И казалось ему, что поглощен он абсолютной темнотой и лишь одним только круглым световым лучом, задрипанного белого прожектора, была подсвечена его худая, стройная фигура. Узкий спортивный пиджак, цветом плодородной земли струится по его гибкому стану, а тонкий, щеголеватый галстук, черной африканской коброй извивается на крахмально – белом хлопке. Темные брюки, сильно зауженные к низу, плотно облегают его сильные натренированные ноги и аккуратно спадают на легкие белые кроссовки convers. Проливной дождь возбуждает его нетерпеливое сердце, провоцируя на ответную борьбу чувств! Восхитительная агония мужского адреналина в эти секунды, взрываясь и бурля, сливается со страстно бушующей водяной оргией, в единый, душевный порыв. Настоящий полет фантазии, рождающий благородные чувства! И все только оттого, что она наблюдает за ним, удивляясь его отчаянной смелости и безрассудному презрению страха. Его наглой манерой, бесстыдного смакования осуществлений всех своих откровенных желаний…
1
Облезлая штукатурка, срываясь с разрушенного потолка, опавшей листвой кружится в сыром воздухе. Шурша своими рваными уголками о колотый старый кафель, она путается в веревках с чистым, сохнущим бельем и падает в зеленую воду... Зеленоглазая дива, медленно сгибает свои острые колени и, оперившись на расслабленные белые ручки, поднимается из воды. Очень артистично выпрямляет свои шелковые ножки, но при этом, держа свою голову на уровне колен. В эту секунду ее постепенно увеличивающиеся в объеме, белые как парфюмерно-косметический крем, ягодицы, схожи в своей экзотически-дикой красоте с заморскими фруктами, своевременно наливающимися сочными силами. И чем стройнее угол ее венерианских ног, тем больше спелости в ее… плодах. Взбитые икры, томной плотью выбиваются из под пошлых кружевов. Легкий целюлитный налет, бесшумно вздрагивая, срывает не одну каплю слюнных выделений с пересохших от сжигающих желаний, мужланских губ. Казалось, ее пересыщенный волнующей наглостью зад, вот-вот лопнет от переполняющего его живого естества, буквально пронизывающего окружающее пространство своими гипнотическими флюидами. Она вся мокрая, с нее каплями, ручейками, потоками течет остывшая вода... Вниз по рукам, животу, пышной, едва качающейся груди, собираясь на трогательно торчащих, больших розовых сосках и вновь соединяясь с утраченной, родной стихией. Ее сияющая улыбка, манящая своими игривыми линиями, скользит меж двух преисполненных вульгарной плоти, живых колон. Роскошные волосы, блестящие в омерзительном и скудном сиянии, проливаясь инфантильными кольцами, переплетаются, путаются, тают в изумрудной воде…
Ей чужды всякого рода сожаления, и разрушающие терзания совести, уже умершей, но ранее имевшей над ней почти безграничную власть. Теплая струя воды, невидимыми подводными потоками приближается к ее некогда пылающему, а ныне залитому азотом сердцу, мгновенно стынет, грозя покрыться тонкой ледяной коркой.
3
Тьма… Свет внезапно гаснет, оставляя промокшего автора жадным наблюдателем. Еще секунда и… большие черные глаза танцора, беспризорно – прыгающей точкой, отражают внезапно вспыхнувший свет. Теперь, вновь пролившись слабеющим лучом, он безразлично скачет по восхищенным лицам и напудренным прическам, сидящих в зале господ. Горячее дыхание и кипящие испарения, оторвавшись от вспотевшего тела, прозрачными клубами устремляются ввысь. Лев устал. Упав на колени, он нервно взъерошил погасшие волосы. Но его чувствительные руки застыли в порыве туманной, творческой задумчивости, открыв зрителям его величественный лоб и пораженный адреналиновым ознобом, взгляд. Протянув свою кисть - преисполненный самодовольной уверенностью - он горделиво задрал свой острый подбородок. Один, за другим, с методичным спокойствием, сгибаются его длинные пальцы. Указательный – указ.
- Ко мне Сука! – Громогласным эхом пронеслось над ушами встревоженных слушателей. Брызги яростной пены, бестактно выхваченные слабым, рассеянным светом – он вновь скользит по скрипящей сцене – запотевшими пятнами усыпали черно – белый пейзаж. Морда в пудре, ремень gucci, смущенная улыбка… Пытаясь скрыть свое обнаженное смущение, раздетое внезапной и непредвиденной экспрессивной атакой, она глупо ухмыляется, хлопает искусственным объемом своих ресниц и оглядывается по сторонам в надежде списать свой позор на сидящих рядом зануд.
- Браво! – Насыщенный красный свет, непрерывным множеством пыльных осадков, бьет по низкорослой фигуре с круглым лицом и аккуратно подстриженными усиками.
- Браво маэстро! – Подхватил рядом сидящий старик, нежно тискающий свою племянницу. Еще секунда и… сотни красных лучей пронзили, аплодирующий стоя, зал.
Хлоп, хлоп, хлоп…
1
Зная наперед, все что ей скажут, она неумолимо глушит искренние душевные порывы, преподнося свою ручку к широко зевающему рту. Она машинально… нежно ласкает белокурые волосы накаченных мальчиков. Она позволяет носить ее на руках, наслаждаясь завистливыми взглядами неудачливых соперниц. О, да… она больна.
Высокий, нет – длинный. Лицо расписано выразительными чертами, которые, играя различные партии, все же скованны единым штампом академичной зрелости. Взгляд, окутанный туманным скепсисом и печальной самоуверенностью, потухшими лучиками ощупывает пространство разрушенный ванной комнаты. Коротко остриженные, седые волосы и, в особенности, бородка клином, превращают умудренного опытом жизненных ситуации психотерапевта, в - легендарного своим неукротимым нравом и, конечно же, параноедальной, бурной фантазией - героя Ломанческих земель. Он присел на корточки, рядом с потрескавшейся ванной. Серый пиджак, серая водолазка, серые брюки. Старые, вычищенные до блеска, советские туфли.
- Мне страшно.
- Почему?
- Я не знаю… это, как-то само находит, и… Я не могу с этим ничего поделать!
- Что находит?
- Беспричинный страх… Образы сгущаются перед глазами. Вокруг меня… в этой проклятой темноте! Они лезут, липнут, я… я…
- Опиши, как это происходит. С чего все начинается?
- Сердце. Оно будь-то стынет, превращается в ледышку. А затем бьется как сумасшедшее! Быстро, быстро… В глазах все темнеет и Господи этот чертов страх! Он заполняет мою грудь. Мне становится душно… он топит меня в себе.
- Что, в этот момент, происходит с вашими мыслями?
- Я пытаюсь думать о чем-нибудь хорошем, о чем-то важном и радостном. Только… мне нечего не приходит на ум! Кроме этих чертовых туфель от “Gimmy Choo”… Да, я думаю о них, представляю, как я буду сексапильно смотреться на этих тоненьких шпильках. На минуту я перестаю боятся, но потом страх и безысходность, вместе с осознанием никчемности всего того, ради чего я просыпаюсь каждое утро… сковывают меня стальным кольцом. И… я, я чувствую, что мне больше некуда бежать от себя. Все я в ловушке...!
- Если я буду неправ, то вы меня тут же поправьте. Итак: Та среда, в которую вас погружает страх, разрушающие мысли и пугающие образы, рождают вашего главного врага. Условно, я назову его палачом. Паника.
- Да! Я бегу…
Вернемся к физическим ощущениям...
2
Крупная капля пресного, проливного дождя, под березово-перистом небом… взорвавшись системой микрокосмических звезд, на морщинистой кожи его лба, танцует вселенский вальс, стихийно, но все же закономерно, распределяя движение жизни. Мокрый шум, один только шум, вода… Его счастливые глаза, веселая походка в припрыжку, улыбка, скользящая легкими линиями задора – все так естественно, жизненно просто. Он не играет и не мечтает, не ждет и не надеется. Он просто жив! И ловит сладкие капли, падающие с его, казалось специально заточенного носа, своим шустрым язычком. Улицы, пораженные шквальным огнем водяных пуль, быстро пустели…
3
- Ах вы! – Мгновенно поднявшись, он замер в нерешительной позе. В сиянии гневных молний, бьющих из его черных глаз, со стола хватает дешевый гель для волос и давит пластик что есть мочи! С его рук, небольшими сжиженными шмотками, срывается хим-желе. Выкатив грудь вперед, он равномерно распределяет гель по своим рыжим волосам. Прилизал гриву. На маленьком антикварном столе осталось ржавое острое лезвие – предпоследний ритуальный предмет. Именно им, он и укоротил длину своих волос. Унисекс стаил! – Прилизанный, злой и уверенный. Одним рывком сбрасывает с себя пиджак. Его облегающая, короткая жилетка, выгодно подчеркивает контуры его смелого стана. Белые рукава взмыли в прокуренный ларьковыми сигарами воздух. Он снова чувствует силу способную склонить и вести за собой слепую судьбу. Острые локти, литые позиции, гибкие кисти, немыслимо-искусное владение техникой… белый свет, выдавливающий орнамент его тела из кромешной тьмы – движения в безмолвном танце. Сила воли рожденная в сакральном действии, транслируемая в непрерывных, артистичных атаках. Черный зал побледнел. Биение каждого сердца, пронизанное мощной вибрацией авторского гения, теперь подчинено общему ритму, а женщины, чьи желания и непристойные фантазии с детских лет беспощадно подавлялись, красят губы в апельсиновый цвет. Мужество в лицах, уверенность взглядов, готовность действовать сжатая в обманикюренных кулаках – обольщенные мужчины с заячьими душами. Все молча пожирают наставника, вторят каждому движению его знающего тела. Сейчас он им приходится богом. Сейчас они являются его наградой.
1
- Холодно. Тошнота. Желудок крутит. Озноб. Хочется одновременно… опорожниться и стошнить и… кажется, будет легче. Кажется, перестанешь думать об этом. Выкинешь ЭТО наружу…
- И вы…?
- Не получается сделать это синхронно. Мне приходится выбирать что-то одно. Чаще всего – меня тошнит.
- Это помогает?
- Да… только на время. А потом все с начала.
- Ваши действия?
- Я жду, пока сон меня измотает. Жду, пока глаза непроизвольно закроются, и я провалюсь в беспамятство, спасающее меня от этого кошмара.
- Чего вы хотите от меня?
- Выпишите мне транквилизаторы, успокоительное… не знаю, что там у вас!
- Я с легкостью могу исполнить вашу глупую прихоть, только это не решит вопрос кардинальным образом. Мы боремся с причиной, а не со следствием - такова суть истинной медицины. Но желание клиента закон - таковы основы рыночной экономики. Вы знаете, у меня дома живут два очень славных пуделя и уход за ними – а я человек очень скрупулезный в этих вопросах – обходится мне в круглую монету, так что решать вам.
- Я просто хочу избавится от этого дерьма, а как - мне все равно!
- Тогда позвольте задать вам вопрос: На долго ли?
- Навсегда, мать вашу, зачем вы надо мной издеваетесь?!
- Мы все, а это проблема нашего времени, уделяем мало значения простым и на первый взгляд “сереньким” формальностям. Они же в свою очередь, почти всегда, играют последние партии.
- Навсегда… Навсегда, доктор, конечно, навсегда!!!
- Очень хорошо. Тогда продолжим.
2
Бежит, скользит, искрится. В пляс! Самовлюбленная гримаса. Он замер в кадре взрывающихся по всюду, прозрачных водяных бомб. Серо – сырые крыши, колотый, битый асфальт, помятая трава, нежные, сочные листья, хрупкие веточки обворожительно – нежной, благоухающей сирени…
3
- Скотины! Не надо мыслями отмывать свои чувства, позвольте им омыть ваши окоченевшие тела. Хватит оценивать, взвешивать, выгадывать, я требую… прошу вас! Прекратите эту пошлятину! Лицемеры, где ваши переживания?! Я хочу видеть эмоции! Слушайте свое тело, оно знает абсолютно все... Перестать думать – вот ваша главная задача! Смотрите не думая… но, чувствуя, пусть каждый ваш нерв, сейчас, в это мгновение, будет оголен и заточен невидимой рукой, мастера человеческих чувств.

Животные!
 
Обострите свое восприятие!

Оскальте пасти!

Округлите ваши взоры!

Брызгайте слюной!

Войте!

Беснуйтесь!

Не бойтесь себя, своих страстных начал!

Разбудите в себе истинные природные инстинкты!

Я хочу видеть ЖИЗНЬ, ее суть, природу… в вас, в ваших взглядах, движениях, но не в мыслях, не в голове, слышите?! Иначе… - он бесшумно подлетел к своему столику и легким, скользящим движением подхватил последний предмет – изящно выполненный из благородной стали - самурайский меч.
- Я заставлю вас жить, даже если мне придется вас всех перебить!
- Да он болен! Нет, ну право господин, вы, что и в самом деле это все взаправду хотите нам выдать? Милый, молодой человек, конечно вы прекрасны в своем деле, мастерски, даже через чур, я бы сказал… хе-хе… ведете зал за своей мыслью, но позвольте…
Метал в белом, на черном. Скользит, режет воздух… соответствующий звук – хруст! Фонтан алой крови в потолок! Кисти рук безвольно содрогаются, тело сползает, пачкая теплой кровью старый паркет. Голова бесшумно катится под кресло…
- Страх не лучший помощник, но в нашем случае – это необходимая мера. До сегодняшнего дня все вы… - Мрачный самурай с бесстрашной душой – глумливая усмешка и капли густой крови, капающие с меча на освещенное пространство роковой сцены – обвел спокойной кистью сморщившийся зал.
- Вы думаете, будь-то, обладаете настоящей свободой? Вы все уже такие большие мальчики и девочки… Ваши родители вами гордятся? – А зря… Очень даже зря, мать вашу! Мне искренне жаль, что их нет в зале. С большим удовольствием отсек бы каждому из них башку! Что больно?! Это хорошо… Ну где же ваше:
“- Браво маэстро!” Это, случайно, не ему ли я крышу снес? Ха! Ну и где теперь, ваша свобода?! А?! Я вам скажу, где она – ЗДЕСЬ! - Рыжий тиран выпрямил руки перед собой, так, чтоб в сжатые кулаки бил концентрированный свет. Вы сами отдали ее мне!
1
- И порой мне кажется, что я – маленькая девочка. Девочка безответственная и несчастная! Я совсем не чувствую себя. Боже! Я так прекрасна… чувствительна. Я умею любить! Умела… Хочу научится вновь. Я никогда не засну! Этот чертов страх душит меня. Выжимает как лимон… в чай. Очень кислый чай. Невозможно пить! И я выливаю его. Утром. Каждый день. Я так больше не могу… Помогите мне, прошу!
- Я здесь именно для этого. Не волнуйтесь. Скоро все кончится, обещаю.
- Но как…
- Не будем забегать вперед. Все вы – пациенты мечтаете, чтоб вам в рот добрый доктор положил пилюлю, а на уро все бы прошло. Само собой, не так ли, хе-хе… без всякой внутренней работы? – Ленивые души… слепые… Кстати вам не надоело здесь сидеть? Здесь так… мрачно. И совсем не гигиенично. Честно говоря… такая красивая девушка как вы… и так скверно… обстановка. В общем, я всего лишь хочу сказать… да я несомненно и слегка нарушаю условные рамки поведения между пациентом и врачом, но как мужчине мне больно, как вы себя губите. Красота достойна лучшей доли! Именно в ней, как мне кажется, скрыт смысл подавляющего большинства мотиваций.
Итак! Прямо сейчас я выпишу вам рецепт… вашему холодному сердцу.
Звук падающих капель. Изумрудные прикосновения… В его старческих глазах, изрезанных бесчисленными лучиками тоненьких морщинок, вдруг вспыхнул огонь прозрения. Отдельными острыми язычками горели, сыпались, шипели… искры самодовольного озорства, так свойственного мудрым, щедро дарящим свой бесценный опыт нуждающимся.
- Вы так похожи на моего де… Господи, что это?! Какая прелесть! Гадальные шарики. – На чистых, сухих, почти прозрачных ладонях врача… Два идеально-круглых шара выполненных из редких пород горного хрусталя.
- Посмотри на него. Он счастлив. Красив и свободен. Здесь на левой руке. Дождь обливает его свободной уверенного самовыражения. Видишь, как блестит его улыбка? Здесь… в страстном танце, слившись с природой ему никто не нужен. Он часть одного великого целого. Может быть, даже прямо сейчас он являет собой сосредоточение великого вселенского смысла. Кто знает…? Чувствуешь?
- Да…
- Теперь смотри в шарик, на моей провой руке. Страдание. Непонимание. Одиночество. Темнота.
Талантливый мальчик. Несомненно, лидер по своей природе. Но, увы… молод и горяч. Погибнет от собственного меча. Велика сила всеобъемлющего разочарования! Как говорится: молодость всегда не прочь поиграть отчаянными категориями. Особенно в претенциозной, гордой и, несомненно, одаренной, молодой душе. Н-н… да. Оставим. Мое дитя! Вот ваш рецепт. В моих руках.
Манящий, миндальный разрез глаз очаровательной искусительницы…
Бледный, тусклый свет… игра теней на трогательно - изумленном, молодом лице…
Пересекающиеся, столь разные взгляды… впившись в друг друга ловят каждое движение своего собеседника…
Мудрость и страх, сплетенные бесшумным узлом на бесконечно – извивающихся нитях судьбы.
- Смелей. Есть вещи, которых невозможно избежать. Момент встречи с самим собой всегда окутан туманом противоречивых чувств. У каждого думающего существа наступает подобное мгновение. ОНО по-своему прекрасно, особенно, когда ты вглядываешься в него сквозь призму прожитых лет. И, конечно же, у каждого ОНО неповторимо и бесконечно… бесконечно красиво!
Зеленоглазая дива пристально вглядывается в шар на его правой руке. Он пронизан удушливым багровым цветом. Где-то в центре загадочного, хрустального измерения, мечется, словно огонек на ветру крошечная фигурка рыжего танцора. Горят его чувства. Горят его мысли. Горят все его устремления. В беспощадном огне!!! Невольно она содрогнулась. Но в этом движении не было страха или брезгливости. Другие чувства. Почти противоположные и все же совсем другие… Он очаровал ее. Как солнце очаровывает планеты. Даже отсюда она чувствовала легкий эфир испарений той теплоты его души, которая разрывалась вокруг него творческими термоядерными взрывами. Бесконечными, алыми клубами она медленно взмывает в озон и греет остывшие, небесные тела. И наша маленькая, холодная комета… ах кокетка, черт возьми! – почувствовала своим хвостиком приятное тепло.
- Что с ним? Почему он так себя мучает? Ведь он… он почти сгорел.
- Почти… Ну а вы, почему себя так мучаете? Ведь вы почти…
- Замерзла…
- Смелей! Мое дитя, смелей! Дотронься, да… не бойся. Шатенка, дрожащей ручкой касается алого шара. В ее глазах застыл испуг, пронзивший ее совершенное тело в растворяющемся пространстве. Медленно стелется туман… В ушах, внезапно! – послышался странный, пугающий гул. Руки немеют. Во всем теле ощущается невероятная легкость. Добрые глаза старца…
И вот, она, неуверенно делает свой первый шаг по скрипучей сцене. Из-за кулис, на встречу ему - своему Огненному Спасителю. Он еще не видит… Машет мечем, кричит, запугивает побледневший зал. Смятен отчаяньем, разрываемый беспрерывными припадками ярости… грациозно передвигается по сцене… Его белые, изящные кисти измазаны кровью. Алыми каплями усыпана мраморная кожа его гордого лица. Живая, теплая, даже горячая, она течет и капает с него. И ему прекрасно известно, что за каждую каплю ему придется отвечать перед самим собой. Безнадежно и слепо, полагается он на результат своего могучего предприятия.
Увы… Он уже все почувствовал. Словно бамбук, растет и режет его душу, свирепая совесть – быстро, безжалостно и… хладнокровно. Пронзая острым, сочным острием объективной реальности.
Нет! Нет! Нет! – Сталь. Кровь. Сталь. Кровь. Сталь. Кровь…
- Умоляю, перестань! Хватит! Оставь их!
- Кто ты?!
- А ты не видишь? Не чувствуешь? Не слышишь?
- Пойми! Я не могу так. Мне больно! За себя, за них… за НАС!!! Мы все красивы и свободны! Как… как я и… ты. Мне тесно среди них. Я чувствую, что смогу им помочь освободится от оков предвзятой лжи, сковавшей каждое движение этих прекрасных тел.
Пойми! Я танцор… и мне претит мысль о том, что способные на многое, пронзенные бездушием, ленью и страхами, покоятся в малом. Я плачу. Плачу от гнева! Он сжигает меня изнутри. Все мое существо в огне! Огонь разочарования… Какой тогда смысл во всем этом шутовском представлении?! Я же не жонглер! Да разве человеческие судьбы похожи на кегли?! Такая ответственность! – в таких неумелых руках…
Клянусь! Я заставлю, заставлю их… Я устал быть один! Я хочу дарить свои чувства, хочу лечить души! Быть путеводной звездой. Я свободен. По-настоящему свободен, но я раб своего тщеславия. Моя душа и ум желают, да нет же! – рвутся делать то, к чему мое тело еще не готово. Я пропал. Все пропало. Я сгорю, боже, сгорю…