Игрушка

- Привет! Привет!
- Привет! – ответила Настя сама себе, повысив голосок и слегка шевеля лапу зайчихи – мягкой игрушки, которую подарил ей папа.
- Как тебя зовут?
- Наташа, - она снова ответила на свой же вопрос от лица плюшевой зайчихи.
- А сколько тебе годиков?
- Три.
- А мне четыре. Я старше тебя.
- Нет, я старше.
- Нет я. Ты ещё маленькая и глупая – ты ничего не понимаешь.
- Неправда...

Мама Насти сидела в кресле и вязала тёплый свитер своему любимому мужу. Всё-таки, он знал, что покупать дочке: с тех пор, как у неё появилась этот зайчик, Наташа, как она её называет, Настя просто забыла про все остальные игрушки.

- Ты – глупышка! – поучительно твердила маленькая Настёна.
- Нет, это ты глупышка...
- Нет, ты!
Настя отложила игрушку, но лишь на секунду: потом она снова взяла её в руки и с обожанием прижала к себе. Затем, не выпуская из рук зайку, она подползла к креслу, в котором сидела её мама. Она села рядом с её ногами, и, не произнеся не слова, стала ждать...
- Что-то случилось, Настенька? – спросила мама через минуту.
- Мама, скажи, а бывает так, что игрушки оживают?
- Ну... Наверное, бывает...
- Я хочу, чтобы Наташа стала живой. Я хочу, чтобы она разговаривала со мной.
- Но она ведь и так говорит с тобой, ведь...
- Неправда! – прервала её Настя, нахмурив светлые бровки, - это я, я сама говорю вместо неё!
- Привет, Настя, - сказала мама, протягивая руку к игрушке и двигая её голову.
- А теперь это ты говоришь! А я хочу, чтобы она сама говорила! Я хочу, чтобы она была живой...
- Ну, Настенька... – её мама сделала глубокий вдох и резко выдохнула. - Видишь ли, игрушки... они... они оживают, но... только тогда, когда... этого кто-нибудь хочет. Когда их кто-нибудь любит.
- Я люблю! Я хочу! – радостно закричала Настя.
- Но это ещё не всё. Они оживают, но об этом никто не знает. Они не могут ходить, они не могут двигаться, они даже говорить не могут, но они живут. И, как я уже говорила, об этом не знает никто. Знает только тот человек, который оживил их, который подарил им жизнь.
- Тогда выходит что... моя Наташа жива?
- А ты её любишь?
- Да!
- И ты хочешь, чтобы она была живой?
- Да!
- Значит, она жива, просто она не показывает нам этого. Но зато она может слышать нас. Да-да, сейчас она слышит наш разговор, она видит нас... И ещё она чувствует, как сильно ты её любишь.
- Она никогда-никогда не сможет ничего сказать мне?
- Никогда-никогда.
- Даже если она будет хотеть этого больше всего на свете.
- Да, даже тогда.
- Но она ведь будет любить меня, и я тоже смогу это почувствовать, правда?
- Да, сможешь.
- Ты говоришь правду? – с сомнением спросила Настя.
- Да, Анастасия, это – чистая правда.
Настя смотрела маме в глаза – та тоже не отводила взгляд. Настя поднялась на ноги. Секундой позже она крепко обнимала маму одной рукой, и в то же время прижимала к себе зайчиху второй. Потом она побежала к себе в комнату. И одна лишь мысль была в её голове: «Значит, она жива! Значит, Наташа жива! Пусть она никогда не скажет ей ни единого слова, не улыбнётся ей и не пошевелит ушками, как зайчики в мультфильмах, но она – живая!!!».

Одежда, книги, косметика, диски и кассеты – всё то, что ещё полчаса назад захламляло стол и кресло-кровать Насти, теперь было аккуратно сложено в огромную спортивную сумку. Сама же Настя отвечала на очередной телефонный звонок: как обычно давала обещания звонить каждый уикенд, приезжать на каникулах и, конечно же, не забывать. Попрощавшись, и тем самым закончив разговор, она вернулась в пока ещё свою комнату. Она села на кожаный подлокотник кресла и осмотрелась. Плакаты, книги, магнитофон... Взгляд её невольно задержался на мягкой игрушке, зайчихе, которой она когда-то дала имя Наташа. Настя усмехнулась, встала и сняла игрушку с полки.
- Вот я и выросла. Закончила лицей. Поступила в университет, в Минск, как и хотела. Помнишь, я говорила тебе?
Она ещё раз улыбнулась и поставила игрушку обратно на полку. Из кармана джинсов донеслась её любимая мелодия в стиле R’n’B’. Настя достала телефон и пообещала кому-то быть через пять минут. Она выключила в комнате свет и поспешила покинуть квартиру.
Наташа осталась совсем одна. Больше всего сейчас ей хотелось заплакать, уткнувшись Насте в плечо: когда-то так делала и сама Настя. Но она - не могла.
Раньше Настёна так любила её: наверное, больше всех на свете - она одна знала все её тайны и секреты, все её мысли и чувства... А сейчас Настя уезжает. С собой она увозит и смысл её, Наташи, существования, который и так с годами значительно истончился.
Что ж, ей не позволено останавливать Настю. Остаётся только надеяться и ждать, когда она снова приедет и заберёт её с собой, понимая при этом трезвой стороной сознания, что этого не произойдёт. Никогда.