Четыре секунды до вечности

ЧЕТЫРЕ СЕКУНДЫ ДО ВЕЧНОСТИ


Андрей Николаевич проснулся в своей комнате. Было уже утро. Из просвета между шторами вырывался жёлтый лучик света. Луч лениво полз по полу, приближаясь к кровати. Андрей Николаевич продолжал лежать. Вскоре свет дошёл и до него. Он спрятал своё лицо под старым ватным одеялом. Одеяло неаккуратно заправлено в простыню. На простыне не сложно заметить сальные пятна и какие-то дырки. Дырки, скорее всего, прожженны табачным пеплом. Видимо, постельное бельё не менялось уже очень долгое время.
Ещё час Андрей Николаевич лежал в постели. Затем внезапно вскочил, будто бы вспомнил о чём-то чрезвычайно важном. Он ногами нащупал старые дырявые комнатные тапочки. Одел их и встал с кровати. Это был человек среднего роста. Худощавый. Лицо его было всё покрыто глубокими морщинами. Все немногочисленные волосы на его голове были седыми. На лице виднелась старческая щетина. Ему сегодня исполнялось ровно восемьдесят лет.
Он медленным и усталым шагом пошёл в ванную. Дойдя до умывальника, взглянул на себя в зеркало. В отражении он увидел печальные старческие глаза. Глаза умоляюще глядели на него. В них был виден страх, и в то же время какая-то твёрдая уверенность. Он отвёл взгляд от зеркала. Достал старую, слегка поржавевшую бритву и стал бриться. Тёплой воды не было. Пришлось брить лицо с холодной. Но ему не привыкать - в его подъезде тёплую воду давали раз в неделю. Брился он, стараясь не заглядывать себе в глаза. Он испытывал какое-то чувство вины перед ними.
Побрившись, Андрей Николаевич вышел из ванной и осмотрелся вокруг. Он увидел грязную, месяцами не убранную комнату. Единственную жилую комнату в его однокомнатной «хрущевке». Кровать не застелена. По всей комнате разбросаны разные вещи. В основном - дряхлая одежда. Рядом с кроватью стоял старый шкаф. Шкаф был сделан из красного дерева. Видимо, когда он покупался - стоил бешеных денег. Посредине на газетном столике стоял чёрно-белый телевизор «Изумруд». Напротив телевизора стояло засаленное до невозможности зелёное кресло с деревянными подлокотниками.
Вид своей комнаты чуть не довёл его до слёз. Он с трудом, но удержался. В свой восемьдесятый день рождения он не хотел плакать. За свою жизнь он многое увидел, пролил немало слёз, но сегодня самое последнее, что ему хотелось сделать, так это заплакать.

Всё это время он старался прожить на мизерную пенсию. Ему это как-то удавалось. Комната его была всё-время убрана. За собой он следил. Старался часто мыться. Выходил во двор и общался с другими стариками. Сидя на лавочке, они в основном играли в домино. Иногда рассказывали друг-другу фронтовые истории. Но в последние несколько месяцев всё резко поменялось. Здоровье его начало ухудшаться. Пропал аппетит. Он постоянно испытывал невыносимую слабость. Из квартиры своей он перестал выходить. В основном только спал.
Два раза в месяц он заставлял себя выходить из квартиры. До ближайшего магазина было метров пятьдесят. Там он покупал себе всё самое необходимое. В основном это была еда. Доктора к себе на квартиру Андрей Николаевич не вызывал. У него просто-напросто не хватало на это денег. Вся пенсия уходила на продукты, и никакого лечения он себе не мог позволить. Да он особо этого и не хотел.

Он подошёл к шкафу и открыл дверцу. В нём висело всего два костюма. Один – в котором он обычно выходил во двор. Второй – военная парадная форма. На ней не было ни единого пятнышка. Пуговицы блестели. Андрей Николаевич очень дорожил ей. Одевал он её только раз в году – на 9 Мая. В углу лежала чёрная коробка из под обуви. Рядом с ней – туфли, видимо входящие в один комплект с военной формой.
Одевшись в парадное, он порылся в чёрной коробке. Достал из неё какой-то округлый предмет тёмно-зелёного цвета. Предмет по размерам и форме напоминал спелое яблоко. Он некоторое время смотрел на то, что достал и о чём-то думал. Рука его немножко подёргивалась, словно не могла решить, что ей надо сделать. Он хотел, уж было, положить предмет на место, но в последнюю секунду передумал и положил его себе в левый карман пиджака. После этого он, не раздумывая, вышел из своей квартиры и оказался на улице.
Грудь его вся увешана орденами. На каждой погоне можно было рассмотреть по одной блестящей звезде. Голову он держал прямо. Старался идти ровной и гордой офицерской походкой. Правда, каждый шаг доставлял ему какую-то неприятную боль. За месяцы, проведённые в одиночестве в своей комнате, мышцы его отвыкли от таких нагрузок. Удивительно, как это он ещё мог идти. А он шёл. Шёл очень долго и уверенно. По дороге он видел знакомые ему улицы, дома, деревья. Какая-то женщина, проходя мимо, с ним поздоровалась. Он не вспомнил кто это. Скорее всего – соседка по дому. Он кивнул ей в ответ.
На улице была ранняя осень. Листья только начинали желтеть. В этом городе много деревьев, особенно клёнов и акаций. Осенью здесь очень красиво. Андрей Николаевич замечал это. Даже больше. В каждое деревце, в каждый листочек он впивался своим грустным взглядом. Иногда на его лице появлялась задумчивая улыбка. В эти моменты он любил всё. Всё ему казалось прекрасным. Затем он снова погружался в размышления. Мир вновь казался ему таким же серым и жестоким.
Он проходил квартал за кварталом. По дороге видел знакомые лица. Некоторые люди с ним здоровались. Один из них даже пожал ему руку и о чём-то заговорил. Двадцать лет назад Андрей Николаевич был его учителем по ДПЮ в средне-образовательной школе. И вот теперь, вместо молодого юнца, перед ним стоял взрослый мужчина лет тридцати пяти. Он сильно изменился - лицо обрело мужественные черты, а плечи расширились почти в два раза. От прежнего пацана остались только глаза. Столь же зелёные и любознательные, какими их помнил Андрей Николаевич.
- Здрасте, товарищ Майор! – Сказал мужчина и отдал честь.
- Сколько раз я тебе говорил – немножко подумав, ответил бывший учитель, стараясь стоять как можно прямее и уверенней – к пустой голове руку не прикладывают!
Оба рассмеялись.
- Как дела ваши Андрей Николаевич? – Спросил зеленоглазый – Я вас с десятого класса не видел.
- Хорошо всё у меня Пашка. Всё отлично. – Соврал Андрей Николаевич. – Да ладно обо мне – у тебя как дела? Наверное, всё так же на девчонок засматриваешься? Помнишь, как глаза на Светку с параллельного класса пялил?
- Да нет… - удивился памяти своего бывшего военрука Паша – уже так не засматриваюсь.
- Женился, небось?
- Да, на той Светке и женился! – Гордо ответил Павел – Мы с ней на втором курсе института и расписались.
- Так ты не служил?
- Нет – виновато промолвил зеленоглазый – да я бы пошёл… - замялся он - но Светку на два года одну оставлять не хотел. Женщины – существа коварные знаете ли…
- Если любит – дождётся. – После этих слов Андрей Николаевич ненадолго задумался, затем добавил - А то, что в армию не пошёл – молодец!
- Как это? Это же вы в нас воспитывали любовь к родине? Я до сих пор помню ваши слова: «Защищать страну – наша ноша, но мы должны гордиться тем, что она пала на наши плечи».
- Да, говорил – вздыхая, ответил ветеран Великой Отечественной Войны – вам говорил, всем говорил, и сыну говорил…- он немного помолчал, стараясь удержать в себе какие-то эмоции – сейчас я думаю иначе. Пусть правящая верхушка служит. Им это надо – пусть и убивают друг-друга.
Оба собеседника замолчали. Вдруг тишину прервал звуковой сигнал мобильного телефона. Павел залез в карман и достал из него звенящий телефон.
- Андрей Николаевич, мне Светик звонит. Я её с парикмахерской должен был ещё пол часа назад забрать. Вы уж извините… рад был вас видеть – с этими словами Павел пожал руку своему собеседнику и куда-то скрылся.
Андрей Николаевич ещё долго стоял, что-то размышляя. Он обладал очень хорошей памятью. Последнее время он то и делал, что бесконечно в ней копался, доставая с полочек подсознания воспоминания иногда приятные, но в большинстве своём грустные, а порой - леденящие кровь.

Десять лет он работал в той школе. За это время он вёл допризывную подготовку у приблизительно тридцати классов. В каждом классе в среднем было по пятнадцать парней. Каждого из них он любил и старался воспитывать. «Я то сделаю из вас настоящих мужиков!» - его коронная фраза. Но, несомненно, любимым был Паша. Тот очень сильно напоминал ему своего единственного сына, который в то время служил в армии. Такие же глубокие и задумчивые глаза. Такой же лихой и непослушный нрав.
Будучи хулиганом и шалопаем первой степени, Паша никого не слушался. Никого, кроме своего военрука. Оба его деда умерли во время Второй Мировой Войны, ещё молодыми. Один погиб в плену, а второй, по словам отца, сгорел в танке, предварительно уничтожив десять фашистских танков, два самолёта и сто единиц живой силы противника. Хотя, по правде сказать, Пашин папа сам точно не знал, как умер его отец. Но надо же было что-то говорить своему сыну? В Андрее Николаевиче Паша почему-то видел тех двух дедушек, которых у него никогда не было. К нему он испытывал огромное уважение и очень расстроился, когда Андрей Николаевич ушёл из школы. Уволился «по семейным обстоятельствам» сказала Паше директриса… Спустя двадцать лет, они снова встретились.

Вова, а ты ведь мог бы быть сейчас таким же, как Паша – подумал Андрей Николаевич – таким же…
Не задумываясь больше ни на секунду, он пошёл дальше. Вот он уже подходит к главной улице. Идёт по ней. На него смотрят люди. Их привлекает вид блестящих на осеннем солнце орденов. Он не обращает на них ни какого внимания. Каждый шаг ему даётся всё труднее и труднее. Он устал. Старые ноги еле несут его. Спина ноет. Не смотря на это, он продолжает идти всё так же гордо. Всё так же прямо держа голову. Правда, глаза его выдают – если присмотреться, в них можно увидеть страх и растерянность. Сейчас он близок к своей цели как никогда.
Наконец-то он дошёл. Он подошёл к звезде, из которой горело еле видимое пламя. «Вечный огонь». «В нём сгорела моя молодость» - подумал Андрей Николаевич. Он посмотрел на пламя, затем на гранитные плиты, на которых были выбиты имена погибших. Достал из правого кармана пачку «Классики» и вытянул из неё сигарету. Пачку положил обратно в карман, нагнулся и подкурил от «Вечного огня». Потом выпрямился. Докурив сигарету, выкинул бычок на пол.
Он стоял всё так же ровно и гордо, как и раньше. Лицо его застыло в каменном выражении. В карих глазах можно было прочитать уверенность и безразличие. Он ждал пока пройдут мимо него случайные прохожие. Убедившись, что рядом больше никого нет, он полез к себе в левый карман пиджака.
В руке у него оказался всё тот же тёмно-зелёный предмет, который он взял с собой перед выходом. Андрей Николаевич сжал его как можно сильнее левой рукой, а правой выдернул чеку. Затем он разжал пальцы левой руки. Что-то щёлкнуло… До вечности оставалось всего–лишь четыре секунды. Именно столько нужно времени для детонации. Но, за эти четыре секунды Андрей Николаевич пережил всю свою жизнь заново.

Он видел своё детство… Сельскую школу… Вот он дразнит какого-то беззубого деда. Тот орёт на него и замахивается лопатой, которой копал картошку. Андрюшка убегает от него, заливаясь смехом. Прибегает домой. Его встречает родная мама. Она обнимает его, целует и говорит:
- Ты Андрейка поаккуратней там с дедом Семёном. После того как его мельница сгорела, он вообще свихнулся! А вчера приходил ко мне и на тебя жаловался. Говорил, что ты ему дулю показал!
- Мам, да не хотел я дуль ему крутить, но он мне улыбнулся. А мне так его три зуба не нравятся… - оправдывался Андрей.
- Был бы с нами отец, он бы вмиг тебя разучил дули крутить – вздыхая, сказала мать – а у меня на тебя рука не поднимается…

Вдруг Андрей уже с ружьём в руках лежит в окопе. Летняя ночь. Везде темно и страшно. Вдали слышен треск пулемётных очередей. Яркие вспышки света слепят темноту. Это разрываются снаряды выпущенные фашистскими танками. Шум выстрелов слышен всё громче. Командир закричал: «В АТАКУ!!!!». Андрей выскочил из окопа и побежал вперёд. Рядом с ним бежали его однополчане.
Ужас сковал его сердце. Он не понял, что произошло, и подполз к лежащему на сырой земле солдату. Над головой подло жужжали пули. Солдат спокойно лежал. Казалось, что он просто спит. И только когда ночное небо освещалось очередным взрывом, можно было увидеть, что у него нет половины головы. Мозговая жидкость вперемежку с кровью текла из ужасной раны. Андрей обнял бездыханное тело и пронзительно закричал. Слёзы рекой потекли по его молодым щекам. Мёртвого солдата звали Владимир… младший брат Андрея…
Ненависть Андрея к немцам не имела границ. Однажды он убил фашиста сапёрской лопаткой. Удар пришёлся по горлу. Кровь фонтаном обрызгала Андрея. Немец, издав булькающий звук, упал на землю и стал судорожно дёргаться. Андрей с наслаждением смотрел на предсмертные конвульсии поражённого врага. Единственное слово, которое прошипел умирающий немец, было: Mutter. Вспомнив о матери, Андрей добил мучающегося врага лопаткой…

Теперь Андрей Николаевич одевает на женский безымянный палец правой руки обручальное кольцо. Женился он сравнительно поздно – в тридцать лет. Его избранница была старше его на два года. Ольга любила его. Познакомились они совсем случайно. Андрей что-то покупал в магазине и обратил внимание на симпатичную продавщицу, которую никогда до этого не видел ( а может просто и не замечал ). Через два месяца они расписались.
Семь лет спустя, Ольга забеременела. Потерявшие, было, надежду супруги очень обрадовались этому событию. Но радость оборвалась так же, как и последний вздох Ольги во время родов. Давая жизнь сыну, она лишилась своей.
Сына Андрей назвал Владимиром, в честь погибшего на войне брата…

Вот Андрей Николаевич провожает семнадцатилетнего Володьку в армию. Сам же Андрей уже как несколько лет назад ушёл в запас и работал учителем ДПЮ. Володя пошёл по стопам отца и стал военным, и даже успел дослужиться до звания старшего сержанта. Но затем его почему-то отправили в Афганистан. Там он и погиб. Его разорвало гранатой, кинутой в окоп, в котором он находился. Домой он приехал в закрытом цинкованном гробу.
С того момента Андрей Николаевич стал пить. Месяц он не появлялся в школе. Его уволили. «Личные проблемы не нужно путать с работой» – сказала про него директор той школы на собрании учителей.
Андрею Николаевичу выделили пенсию. Но её катастрофически не хватало. Пришлось продать свою трёхкомнатную квартиру и купить себе однокомнатную. Некоторое время денег хватало на жизнь. Потом развалился Советский Союз. Если бы не те сбережения, которые у него остались с продажи квартиры – он бы умер с голода. Когда они закончились, он продал свой старенький «Жигуль» копейку по смешной цене – 500 долларов. Но этих денег в добавку к пенсии ему хватило на несколько лет.
После смерти сына он уже не жил. Он просто существовал. Он бросил пить, но из-за этого ему захотелось умереть – весь смысл его жизни лежал глубоко в земле в закрытом цинкованном гробу, и он окончательно это осознал. Андрей Николаевич прожил такую тяжёлую и драматическую жизнь. И ради чего? Ради чего он видел смерть своего брата? Своей матери? Своей жены? Уж явно не для того, чтобы у него отняли единственного сына. И отняли не за что. Так же само, как и всех остальных его близких. Несправедливо!..

Двадцать лет с того момента он думал о самоубийстве, но что-то его останавливало. Какая-то сила заставляла его не спускать крючок, вспарывать себе вены, прыгать из окна, глотать таблетки… Иногда ему снились сны про своих не родившихся внуков и внучек. У него их было трое. Две девочки близняшки – Соня и Леночка, и их старший братец – Ванька. Во сне он игрался с ними. Водил в зоопарк или в кино. А один раз пришёл в школу и разобрался с хулиганом, дёрнувшим Леночку за косички. Иногда ему снилась его жена, столь же прекрасная, как в день свадьбы. Обычно Оля кормила маленького Вовку грудью…

Уже несколько месяцев, как Андрею Николаевичу ничего не снилось. Он был болен. Никто за ним не ухаживал, так как просто не было кому это делать. В основном он просто лежал в постели и смотрел в потолок, стараясь в нём увидеть лицо своего сына. Раньше у него это получалось. Сейчас же он не видел ничего, кроме потолка. Серого, заросшего паутиной потолка…
Странно, но старый и очень уставший организм Андрея Николаевича каким-то образом боролся с болезнью. И как только ему стало чуть-чуть лучше, он надел свой парадный костюм и положил в карман гранату. Он знал, что ему уже ничего не будет сниться. С этой мыслью он вышел на улицу…

Прогремел очень громкий взрыв. На шум стали сбегаться зеваки.
- Вызовите скорую помощь. – Прокричала какая-то перепуганная женщина.
- Поздно, ты посмотри на него. От него ведь только мокрое место осталось. – Грубо ответил ей какой-то мужчина.
- О Господи, - плача прокричал Паша – да я же с ним пол часа назад разговаривал… - Света его обняла. Он продолжал плакать – товарищ майор!.. Дедушка!..

 
 

 
 




Александр Сергеев

Осень 2005г.