Роман Ты уже идешь. Глава 2

В то время, когда Максу было 19, Эди стукнуло уже двадцать четыре. Так получилось, что Эди родилась на пять лет старше Макса. Конечно, в этом нет ничего удивительного, потому что когда планировалось зачатие Эди, ее мать - советская подданная и отец - турецкоподданный, не мыслили глобально и не предвидели встречи в необозримом будущим своей дочери с неким Максом. И сама Эди, и Макс тоже не имели понятия, что когда - либо встретятся. Эди существовала сама по себе, и существование это было достаточно пиковым в середине того лета.
Была ночь в конце июня, жаркая - прежаркая, с огромными звездами. В небе разрывались фейерверки, и от музыки дрожали крыши домов. Музыкой, а значит, и всем городом, командовала Эди. Из одежды на ней были наушники, минимальный красный топик и еще более минимальные шорты. Босоножки она давно сбросила. Пот катился градом по лицам Рыжего и Дэна, которые помогали Эди - подобострастно подавали кассеты. Пот лился по спинам и шеям танцующих у ног Эди. А больше всего влаги стекало с лица Эди. Все веселились, она одна работала. Кассеты прыгали в ее руках сами, как живые. О дисках тогда и не слышал никто. В ушах у Эди грохотала одна музыка, из динамиков неслась другая, Рыжий слушал через свои наушники третью.
Они были Боги сегодняшней ночи. На них молились, их обожали и ненавидели. Они вели дискотеку под открытым небом. Даже звезды в небе офигевали от работы Эди.
- А сейчас в нашей программе любимая группа Звезды Аллочки. Звезде Аллочке сегодня исполняется двадцать два года! Поздравим ее с этим праздником, и потанцуем под ее любимую песню группы "Иванушки Интернешнл!"
Голос Эди, увеличенный и отзвученный многократным эхом, слышно было даже за рекой. Эди повернула регулятор громкости, и толпа завизжала и вскинула вверх руки. Эди уже слушала следующую песню, Дэн подавал ей очередную кассету. Эди Дэну не доверяла. Он был старателен и исключительно красив, но когда учился в школе, был в классе для детей с замедленным психическим развитием. Как можно таким доверять?
- Дэн, ****ый в рот, - воскликнула Эди, - я тебе сказала - медляк! У нас уже три заказа на медляк! А ты чего мне суешь? Сходи лучше за водой. Щас сдохну.
Дэн немедленно бросился вглубь машины ( поскольку дискотека велась из открытой сзади полуторки). Там, в ведре с водой, охлаждались полторашки с чистой водой. Дэн отработанным движением вылил воду на шею и спину Эди. Вода стекла по волосам Эди, белым и совершенно уже мокрым сзади. Волосы спадали ей до лопаток, и были небрежно отброшены назад. Вторая порция воды была вылита на спину Рыжего.
- Эди, - к краю машины пробилась Лёлька, вся потная, пьяная и похожая со своей размазанной косметикой на цыганку, - поставь для Барсика и меня медляк! У нас сегодня юбилей! Десять месяцев!
- Десять месяцев чего? - строго спросила Эди.
- Ну, как мы вместе! - обиженно сказала Лёлька, - не помнишь, что ли? А еще подруга называется!
Эди записала что - то ручкой на клочке бумаги. Надпись была на совершенно непонятном языке.
- Все, - сказала она, - записано. И сдуйся, Лелька, дай работать.
Снова голос Эди прокричал аж до Заречья название группы и чью - то дурацкую фамилию, а потом Эди закашлялась и бесцеремонно поднесла к губам бутылку с "Балтикой" - девяткой. Под ногами у нее валялась уже одна пустая, а у Рыжего - две. Ну, Рыжий и комплекцией был больше. Эди была метр шестьдесят ростом. Острые локти. Длинные худые ноги, белые, как мел, даже в самое знойное лето. Длинные пальцы на руках. Татуировка на кисти правой руки в виде цветка лотоса. Талия - шестьдесят пять, и при этом - третий размер груди. Грудь с трудом помещалась в минимальном топике. И, конечно, только величина груди не могла позволить Эди принимать пиво на уровне с Рыжим. Ей было многовато. Но на темпе работы не отражалось.
Подошли два бритых приземистых мена, влезли на полуторку, стали кричать что - то Рыжему через наушники. Рыжий сделал вид, что ничего не понимает, и показал менам на Эди:
- К девушке все вопросы. Она главная.
Мены и до этого, конечно, видели, что Эди главная, но постеснялась подойти. Слишком у нее было нахальное выражение лица, и слишком длинные ногти ядовито - красного цвета.
И когда они подошли, Эди даже головой не повела в их сторону.
- Красавица, - сказал один, - песню можно заказать?
Эди не повернулась к ним, только показала презрительно пятерню. Ногти зловеще блеснули при свете цветных фонариков.
- Песню, - повторил бритый. Он топтался около Эди и смотрел на ее мокрую спину и белые волосы одновременно вожделенно и непонимающе.
- Полтинник! - рявкнула Эди, - сказала же!
Мены немедленно положили перед Эди мятый полтинник, и шагнули было прочь.
- Кому? - закричала Эди сквозь музыку яростно, - и какую?
- Для Толяна, - ответил все тот же Первый Бритый, - любую Михаила Круга.
- Окей, - сказала Эди, - свободны.
Записала на неведомом языке, хлебнула "девятки" и крикнула Дэну:
- Ищи Круга! Красная кассета... вторая снизу!
Она больше и не посмотрела вслед бритым. Еще бы, мы никогда не смотрим вслед судьбе. Ибо первый из бритых был ее будущий муж, Бока. Но до этого было еще не так близко. Эди следовало вести дискотеку.
В голове у не уже гудело само собой, когда к ней подошел Марио. Она не заметила, как он влез на полуторку. Видимо, в начала он долго общался с Рыжим. Она, конечно, знала Марио в лицо, поскольку в Дмитровске все друг друга знал. Кроме дачников. Марио был не совсем местный и не совсем дачник. У него здесь жили родственники: дядя и тетка. И он к ним часто приезжал.
Откуда взялось такое элегантное прозвище, Эди не знала. Видимо, от внешности. Марио был похож на итальянца. Черноволосый и смуглый (хотя чисто русский). И всегда носил стильные пестрые рубашки, сексуально расстегнутые на груди.
- Заказ? - сердито спросила Эди.
- Да, - сказал Марио, улыбаясь. - Медляк."Ольгу".
- Для кого? - спросила Эди.
Он посмотрел на нее, улыбаясь чуть пьяноватой улыбкой (трезвых на площади вообще не было). И сказал печально:
- Для вас.
Итальянская печаль на Эди не подействовала. Она спокойно взяла карандаш и записала. Марио невольно глянул ей через плечо.
- О! А на каком это вы языке пишете?
- На японском, - сказала Эди.
- Надо же? А почему на японском?
- Чтобы такие, как ты, мудаки, не мешали работать, вот почему!
Эди сказала это совершенно грубо, а потом заорала на Дэна:
- Эй, почему пускаете чужих на машину?!
Марио спрыгнул сам, и обернулся - таки на Эди. Никогда ни одна девица в Дмитровске не осмеливалась так грубо заговорить с Марио. В него все влюблялись. Бесповоротно и ошеломительно.
Через три песни Эди объявила заказ Марио:
- Медленный танец. По просьбе нашего друга из Москвы, Марио! Для меня, "Ольга"!
И, отвернувшись на минуту от толпы, она достала из стола завернутый в салфетку бутерброд с сыром и стала торопливо и жадно поедать. Ибо голод был страшный.
Марио опять возник перед нею, бесшумно, как тень.
- Можно вас?
- Что - можно? - недоуменно спросила Эди.
- На танец вас можно?
- Нет, конечно, - в очередной раз нахамила Эди. - Я здесь работаю, мне некогда жопой трясти!
- Вы же сейчас не работаете, - сказал он с улыбкой, которую девицы находили потрясающей. Эди яростно укусила бутерброд:
- Я с семи утра голодная, мать твою! Имею право кусок хлеба съесть?
- Конечно, - сказал Марио. И попятился от хамства Эди. Спрыгнул с полуторки и исчез в бурлящей толпе.
- Слава богу! - проворчала Эди. - А то прилип, как банный лист к жопе!
Она подготовила пару кассет без заказов, и только объявила следующую композицию, как Марио возник перед ней - похоже из воздуха.
- Это вам, - сказал он и положил перед Эди три шашлыка из осетрины.
- Ха! - сказала Эди уже не сердитым тоном. И в первый раз посмотрела Марио в лицо. Но немедленно взгляд ее стал жестким:
- А откуда ты знаешь, что я мяса не ем?
- Ниоткуда, - вежливо сказал Марио, - просто из осетрины вкуснее.
Он сел рядом с Эди, видимо, посчитав, что осетрина дает ему на это право. Эди, не обращая на него ни грамма внимания, поставила кассету, объявила песню, и только потом откусила кусок осетрины.
- А это редко - девушка - ди - джей, - сказал Марио, - и в Москве даже редко, а здесь - тем более. Вы бываете в Москве?
Эди ответила далеко не сразу. Сначала заорала Дэну, чтобы подвинул левый динамик от края машины, разложила по порядку японские записи, и только потом через плечо небрежно сказала Марио:
- Я пять лет училась в Москве.
- В каком институте?
Опять ответ не последовал сразу. Пришла какая-то парочка девиц нежного возраста с заказом.
- В институте восточных языков, - небрежно сказала Эди.
- Ого! - удивился Марио. До сих пор пределом его джентльменского списка была девица с пединститутом.
- И вы восточные языки знаете?
- Естесна! - коротко засмеялась Эди.
- И какие?
- Турецкий, азербайджанский, узбекский. Специальность - тюркская группа языков.
-Ёкэлэмэнэ! - воскликнул совершенно зачарованный Марио. - А японский как же?
- А его я там факультативно изучала.
Незаметно для себя Эди заговорила с Марио. То ли потому что подобрела от сытости. То ли надоела ей гудящая пьяная толпа. То ли глаза у Марио были черные и влажные, а грудь сексуально обнажена. В общем, она говорила с ним, не переставая менять кассеты и кричать в микрофон, раздавать указания Дэну и принимать заказы. Марио вел себя прилично. Не протягивал рук. Не задавал дебильных вопросов. Короче, москвич, это видно.
Когда дискотека кончилась, и ди - джеи встали с мест, предвкушая еще мучительную возню с проводами, колонками и усилителями, Марио не ушел. Он рьяно помогал напарникам Эди. Таскал тяжелые хреновины, что совсем было не в его стиле. Рыжий, Дэн и шофер Женька знали Марио хорошо, удивлялись, но виду не показывали. К тому же они сильно вымотались и жаждали успокоительной водочки и крепкого сна.
Эди хреновин не таскала. Она переоделась в глубине полуторки в сухую одежду. Черные джинсы - резинки, черная косушка поверх белой короткой футболки с какой - то рожей. Белые кроссовки и бандана с черепами поверх мокрых волос. Марио даже не сразу узнал ее. Она была скорее похожа на мальчика, тем более, что и косметику с лица смыла.
- О, а ты так еще симпатичнее!
Эди не отреагировала на дешевый комплимент. Спросила у Рыжего:
- Все погрузили?
- Все. Заебался я насмерть. Поехали скорее домой. Трубы горят.
"Дома", то есть во дворе старого клуба, следовало разгружать технику с машины и нести в здание. Но все единодушно решили, что пусть Женька загонит машину со всей этой фигнёй в гараж, а разгрузим утром. Марио шагнул в темноте за Дэном вглубь здания. Как добровольный грузчик, он имел право на участие в распитии пары стопок. Ребята тоже не возражали. Марио метил на Эди. Им интересно было понаблюдать, что из этого получится.
Эди уже была внутри. В большой кастрюле варились вареники. Эди резала на кривом и сто лет немытом столике сыр, ветчину, апельсины. Дэн вскрывал банки с консервами. И стояла вожделенная влага: три бутылки водки Smirnoff с лимонным вкусом.
- Ах, дорогая ты моя! - страстно сказал Рыжий водке.- Как же я по тебе стосковался!
Все засмеялись.
- Острый алкогольный синдром похмелья, - усмехнулась Эди.
Она без вопросов позволила Марио сесть с нею рядом и налить ей водки. Потом он же поднес зажигалку к ее "Парламенту".
- Вы курите такие тяжелые сигареты? - удивился он.
- Я редко курю, - ответила она, и сейчас, при электрическом свете он поразился сливовой глубине ее странных, чуть приподнятых к вискам глаз.
Девушка стоила внимания не только из - за характера.
- Я не люблю курить, - сказала она.
- Я тоже, - сказал Марио. - Я вообще не курю.
- Похвально, - сказала Эди.
- Эдька, ты вареники будешь? - спросил Дэн, орудующий над кастрюлей.
- Кинь десяток, - сказала Эди.- Устала я, на фиг! Ничего не хочу.
- Слушай, а у тебя это настоящее имя? - спросил Марио.- Я понимаю, что прозвище. Вот, я же, например, тоже не Марио. Я Андрей. Андрей Александрович Николаев.
Эди посмотрела, как он кивнул, и засмеялась. Потушила недокуренный "Парламент" о край самодельной пепельницы из пивной банки.
- А у меня это настоящее имя. По паспорту. Эдиль Хуссейновна Кемер. Мой папа, как говорил Остап Бендер, был турецкоподданный.
- Офигенно! - только и смог изречь Марио.
Пили без тостов. Беседовали мало. Все устали, всем хотелось спать. Эди встала первая:
- Ладно, пацаны, я домой. Завтра часам к десяти подгребу. Разберем бардак.
Марио, конечно же, пошел за нею. По правилам, следовало девушку проводить. А девушка, застегнув молнию на косушке доверху, в кромешной темноте, обернув к Марио огромные и чуть безумные турецкие глаза, спросила:
- Ну, куда тебя проводить?
- Меня? - Марио просто ошалел.
- Ну, да. У меня сегодня все дома. Мать, братья. А у тебя же, наверное, дача есть.
- Есть..
Они шли, держась за руки. Марио взял Эди за запястье (за кисть не осмелился), она не возразила. Ночь догорала. Городок спал. Через заборы свешивались тяжелые ветви вишен. Марио и Эди преодолевали мостики и овраги, переулки и ручейки.
- Скоро рассветет, - сказала Эди, - паршивый день молодежи... всю кровь выпили...
- А ты работаешь в клубе? - спросил Марио.
Эди посмотрела на него сердито, как во время дискотеки:
- Еще чего! Я просто дискач веду.
- А работаешь кем?
- Архивариусом, - с усмешкой сказала Эди, - знаешь, что это такое? Здесь есть архив. Я его веду. Это моя офигенно престижная и денежная работа.
У Марио в голове вертелось великое множество вопросов, но голова была как ватная после бессонной ночи и странной предрассветной пьянки. И он ничего не спросил. Толкнул калитку в теткин сад. Эди пошла за ним, продолжая держаться за руку - как бы не свалиться. С двух сторон от узкой тропинки благоухали садовые и огородные растения. Марио шагнул внутрь дачного домика и где - то на стенке щелкнул выключателем.
- Неплохо, - сказала Эди, и села на кровать, аккуратно застеленную оранжевым покрывалом. Марио включил магнитофон и сделал звук потише.
- Родичей не разбудим? - спросила Эди.
- Нет. Они далеко. И спят крепко.
Он говорил уверенно. Эди была в курсе, что девицы ходили к нему сюда табунами. А он был в курсе, что она в курсе. И потом - он ее сюда не звал. Она его позвала. Это было как - то странно и выбивало из привычного русла. Потому что у Марио по плану на завтра было бы свидание, кафе, и т.д. Странная девушка построила свои планы.
- Кофе будешь? - спросил Марио.
- Лучше просто воды, - сказала она.- Во рту пересохло.
Он пошел во двор, где стоял бочонок с колодезной водой. А когда вернулся, Эди была уже без банданы, без косушки и без джинсов. Сидела на краю кровати по - турецки. И сидя подтанцовывала сама с собой. Из магнитофона лилось какое - то утробное пение, похожее на заклинание:"Лабрадор! Гибралтар!"
Марио протянул Эди кружку с водой, а сам обалдело смотрел на ее белые, как фарфоровые, ноги, и на тонкую талию, контрастирующую с грудью третьего размера, едва умещающейся в топике.
-Эди, - сказал он, садясь рядом с нею. И больше не придумал, что сказать. Забрал из ее рук мокрую кружку, и так и присосался к пухлым губам Эди. От перехода в горизонтальное положение у Эди закружилась карусельно голова. Она приподнялась, и сама стала расстегивать навороченный немецкий ремень Марио. Когда руки Эди легли на взбухшую часть его красных плавок, Марио не смог сдержать стона. Он вообще относился к редкому типу мужчин, способных на стоны и крики в койке. Эди констатировала это, как положительный факт.
Каким -то образом они выбрались из остальной одежды. Каким - то образом погас свет. Из сада тянуло прохладой и росой, так как летняя ночь давно остыла. Но Марио и Эди не замечали этого. Сомкнулись в позе 69. Как оказалось, оба были мастерами изысканного орального секса. Никто ничего уже не соображал, водка и гормоны соединились во взрывоопасный коктейль. Эди вскрикивала. Марио ей вторил. Очнулась Эди только после третьего оргазма, который был взаимным и окончательно отнял остатки сил. Марио сполз с ее спины (были и такие чудеса), и уснул мертвым сном. Эди прижалась к его горячей спине, только сейчас ощутив сырой садовый холод, и тоже вырубилась.

На другой день Марио уже стоял на пороге ее квартиры в полном обмундировании: черная футболка, черные кожаные брюки, а в руке здоровенный мотоциклетный шлем. Эди открыла ему - в длинной голубой футболке и трусах, с мокрыми руками. Волосы были приведены в порядок после ночного кавардака и даже завиты в локоны. С локонами она смотрелась еще нереальнее. Какая - то инопланетянская девушка.
- Проходи, - сказала Эди.
- Посуду моешь? - спросил Марио, кивнув на ее мокрые руки.
- Сбесился? Леплю, - хрипло сказала она.
Он прошел за ней в комнату с балконом. По здешним меркам у них была огромная квартира: пять комнат в коттедже на две семьи. Марио уже навел справки, и ему выдали целый воз информации. Отец - турецкий дипломат, мать Эди подцепила его , когда училась в Университете Дружбы народов. Но он с ними то живет, то не живет. То разводы, то драки. Буйные южные страсти. Поэтому они и вернулись из Москвы на родину матери. Хату им купил отец. Живут то бедно, то роскошно. Все зависит от приездов и отъездов отца.
В квартире налицо были все подтверждения этой информации. Экзотические парчовые занавески на всех дверях. В комнате, куда Эди ввела Марио - турецкий ковер на стене и кальян на полу. Дверь на балкон была распахнута, и около нее стояла какая - то причудливая пальма. А также на балконе стоял столик с недолепленной абстрактной фигурой. И кругом валялась глина.
- Это ты что лепишь? - спросил Марио.
- Вообще - то, - хрипло ответила Эди, зажигая сигарету, - полработы не показывают. Но это будет: "Страсть"... я так предполагаю...
Марио обошел столик со всех сторон и увидел у "Страсти" подобие лица. Лицо было незнакомое, но имело глаза и губы Эди. Конечности еще не все были готовы, и было их гораздо большее, чем в природе, количество.
- Типа индийской богини, что ли? - спросил Марио.
Эди безразлично курила, глядя с балкона вниз. Не ответила.
- А ты часто лепишь? - спросил Марио.
- Редко, - сказала Эди. - Зимой негде. И хранить их негде. Я две продала...продавать жалко тоже... Я чаще пишу.
- Маслом? - спросил Марио. Он был совершенно чужд искусства, и чувствовал себя не совсем уютно рядом с эдакой Эди.
- Ручкой, - сказала медленно и надменно Эди. - Книгу.
Это было совсем из мира фантастики. Марио даже не сообразил, что еще спросить. Эди сама спросила:
- А у тебя автосервис, я слыхала?
- Да. Основали фирму с другом в Москве, - сказал Марио, встав рядом с ней около перил. - Пока мало дохода приносит. Только раскрутились.
Эди зевнула. Автосервис не интересовал ее нисколько. Уже здесь начали сказываться различия.
- А где все твои? - спросил Марио.
- Мать в Москву поехала. Отец прилетает сегодня на одиннадцать тридцать. Мишка с ней поехал. А Костян лазит где - то, не знаю. Я проснулась, уже никого не было.
- У твоих братьев имена русские, а у тебя - турецкое?
- У них тоже турецкие были. Они переделали, когда паспорта получали. А я оставила свое.
- Это классно! - сказал Марио. А чем классно, не мог объяснить. От Эди одуряюще пахло ночным садом, росой, шелестящими вишнями. И он тихонько чмокнул ее в плечо.
- Поехали, покатаемся... до Калюжного...там щас на речке хорошо...
- Ладно, - сказала Эди просто.
Она ушла куда - то вглубь комнат, завешенных парчой. И появилась через несколько минут. В черной майке ( опять еле вмещающей грудь), черной кожаной юбке до середины бедра и вчерашней косушке. Оказалось, косушка была парой к юбке.
- Так пойдет? - спросила Эди, завязывая бандану.
- Супер просто! - сказал Марио. И сказал это искренне. Вообще - то ему давно хотелось, чтобы с ним на мотоцикле ездила именно такая девушка. С именно такими волосами, именно в таком прикиде, и как раз с такой грудью. Он вообразил себе реакцию Дмитровска, когда он поедет с Эди по центральной улице.
И они поехали! У обоих ветер свистел в ушах, и от этого свиста бурным потоком хлестал во все жилы адреналин. Адреналина добавляли и взгляды со всех сторон. У Марио была плохая репутация в Дмитровске. У Эди - еще хуже. А тут они еще образовали пару! Взгляды сверлили и жгли. Марио и Эди просто купались в них.
Марио вышел из магазина с бутылкой токайского и здоровенной шоколадкой. Взгляды повернулись в сторону отъезжающей парочки, как головы кобр. А Марио и Эди ехали с сумасшедшей скоростью, снова через мостики, ручейки, переулки и стихийные свалки, и было им весело и жарко. В голове у Эди плясала незаконченная богиня "Страсть". Теперь уже было отчетливо понятно, как лепить ей конечности. А у Марио не выходили из памяти шальные запахи ночного сада, росы и вишен. Они не успели даже допить свою бутылку на берегу, под ивами. Упали на траву, соединяясь одновременно руками, губами, грудью, коленями.
- Ты знаешь, - сказал Марио, - у меня никогда такого не было... Ни с кем...
Эди сощурила один глаз. Как бы сомневалась или взвешивала.
Потом они помчались назад. Пересеченная местность от вина и страсти стала как бы еще пересеченнее. Овраги сделались глубже, ручьи - шире, шлак - крупнее. А Эди - безумнее.
- Гони! Гони, Марио! - кричала она. И они мчались по деревенским улицам, распугивая кур и ребятишек. Никто потом не верил, но местные жители рассказывали, что от сумасшедшей парочки исходило странное малиновое свечение. Прямо как неоновое! Это было свечение адреналина и страсти, но простым людям такие тонкости не по уму. Больше болтали потом о как Эди ехала позади Марио, обхватив его ногами за талию. И как они грохнулись с мотоцикла в Яблочном переулке. Обоих расшвыряло в разные стороны. Эди отделалась слегка ободранной щекой и ссадиной на бедре. У Марио была сильно разбита рука.
- Я вовремя затормозил, - сказал он. - Ты цела?
- Я - почти да. А ты?
- Кости целы, конь цел, остальное - чепуха!
И поцеловал Эди с улыбкой.
Вечером (еще родители не приехали) Эди позвонила Лёлька.
- Правда, ты с Марио замутила?
- Как бы не знаю еще, - сказала Эди осторожно, трогая кончиками пальцев ободранную щеку.
- На фига он нужен тебе, Эди! У него девка в Москве. Это сто пудов, все знают. Он сюда развлекаться ездит!
Одновременно, привлеченный историческим падением с железного коня, Марио звонил Виталик.
- Говорят, ты с Эди замутил?
- Блин, один раз покатались! - возмущенно ответил Марио.
- На фига она тебе сдалась! У нее каждый день по сто хренов! И отец ее, чучмек, как приедет, так всех гоняет от нее и всем судом грозит. Тебе что, эти проблемы нужны?
Тем не менее, вечером Эди, уже примерившая перед зеркалом привезенные отцом заграннаряды ( в том числе и короткую стебистскую дубленку), позвонила Марио.
Ответил голос тетки. Усталый, поскольку тетке Марио давно прискучило отвечать бесчисленным девичьим голосам.
- Андрея нет. Уехал в Москву.
- Как уехал? Он мне сказал, что на три недели к вам приехал.
Тетка усталым голосом объяснила что - то. Потом повернулась к Марио, который, нахохленный и сам на себя злой, листал журнал, и сказала злорадно:
- Девочка велела передать тебе , что ты - долбоеб.
Марио промолчал. Тетка посмеялась.
А Эди прошла на балкон и лопаткой начала методично разрушать "Страсть".
- Зачем же ты ломаешь? - спросил отец, вышедший на балкон покурить. - Очень замечательно получалось. В стиле позднего Родена.
- Потому что это не существует, - сказала Эди по - турецки, - зачем тратить время на изображение несуществующего? Дай мне сигарету тоже!