Птичьи голоса

Птичьи голоса

Идея использовать птичьи голоса в исследованиях ноосферы зародилась как бы случайно в голове аспиранты Синицына. Видимо в детстве он начитался волшебных сказок. Тем не менее, народные приметы явно указывают на птиц, как на носителей самой различной информации. Птица влетает в дом – к беде. Знающий язык птиц способен проникнуть в любые секреты, хотя сами птицы вряд ли способны сознательно подглядывать за людьми. К птицам обращаются с просьбой передать весть. В птиц превращаются различные колдуны. И даже сам Зевс не брезговал обличьем водоплавающей птицы ради соблазнения несовершеннолетних девиц. Кукушка проявляет избыточную осведомленность о сроках жизни любителей лесных прогулок. Сороки настолько перегружены информацией, что не в состояние сохранить её в секрете и долгими часами сплетничают между собой. Сова в принципе знает так много, что предпочитает держаться подальше от прямого общения с прочими обитателями леса. Однако, откуда птицы берут информацию?
Аспирант Синицын пришел к ошеломляющему выводу – они считывают её с ноосферы планеты. Птичьи мозги отнюдь не велики, поэтому не обладают способностью отсеивать внешнюю информацию подобно мозгу человека. Они, подобно многим экстрасенсам, хаотически принимают внешние воздействия. Герой сказок, понимающий язык птиц, на самом деле просто использует птиц как природный приемник знаний, витающих вокруг нас.
Научный руководитель, светило российской орнитологии, доктор биологических наук Алексей Аистов даже присвистнул от удивления и странно хмыкнул. «Ну, как чиж, настоящий чиж. Может он фамилию Аистов от жены взял?», - подумал Сергей Синицын.
Аистов идею одобрил наполовину. Мол, занимайтесь, если хотите, но тему «Влияние испражнений полярных крачек на продуктивность промысловых рыб Баренцева моря» не бросайте. Под такую тему хоть какое-то финансирование возможно. Алексей Синицын воспринял присвистывание Аистов весьма положительно. Он и не собирался тратить драгоценные средства, выделенные на исследование влияния помета крачек на размножение рыбьей молоди. Ему и не дали бы. Была и Синицына более глубокая задумка. Его друг, молодой кандидат математических наук, Слава Добриков как раз увлекался темой дешифровки языков на глубоком, теоретическом уровне. Его интересовала идея синтеза общего алгоритма человеческой речи.
Тема у Добрикова была сугубо теоретическая, но и практические цели имелись - от расшифровки языка этрусков до расшифровки закодированных шпионских сообщений. Сама возможность доказать факт передачи и приема информации через птичий мозг понравилась Добрикову. Вячеслав уже смирился с мыслью о невозможности найти своей теме особо яркое подтверждение. Ученые-лингвисты математикой интересовались мало и особенно не желали вникать в ход его работы. Им готовый результат подавай. Между тем, практический результат работы Добрикова был нулевой. Он ясно и четко математически доказал крайнее несовершенство обычного человеческого языка как средства рационального общения. Обилие синонимов, метафор, грамматических конструкций и так называемых непереводимых выражений демонстрировали избыточную эмоциональность, склонности к неточностям и введению собеседника в заблуждение, присущие нормальной человеческой речи. Общение с Синицыным дало Добрикову надежду посрамить лингвистов с совершенно неожиданной точки зрения. В придачу к своей идее использования птичьих мозгов ради познания кладовой мысли, какой безусловно была ноосфера человечества, Синицын утверждал – математическая теория Добрикова безусловно доказывает невозможность использования известных нам языков в процессе работы мозга и общения его с информационным полем ноосферы. Язык слишком несовершенен, говорил Синицын, и используется только для подведения итогов работы подсознания. Человек слышит внутреннюю работу мозга в языковой оболочке, только заканчивая думать над нужной ему мыслью и пытаясь подсознательно скрыть часть содержания от себя и от окружающих. Короче, если бы не подсознательное стремление врать, открытое задолго до Фрейда, но возведенное Фрейдом в фундаментальные основы психологии, мы не имели бы всего богатства языка, литературы, масс медиа, телевизионных сериалов, долгих речей политиков и прочих элементов культуры. Всё обилие нашего словоблудия возникает на самой последней стадии мышления. До этого мозг работает в более рациональном режиме, скорее согласно логике передачи информации по математической теории Добрикова. Более того, в этом режиме и происходит подсознательное общение, недаром науке известны случаи телепатической связи лиц, говорящих на разных языках.
Осталась проблема обеспечения исследований аппаратурой. Добриков имел прямой выход на кое-каких ребят из ФСБ – сама тематика шифрования и дешифрования информации относилась к их сфере интересов. Богатое финансирование они не обещали, но старую аппаратуру двадцатилетний давности поставить обещали. Правда, некоторые платы с золотосодержащей электроникой отсутствовали, но их еще легко можно было купить на барахолке. Короче, списанную за негодность аппаратуру почти секретного назначения удалось починить в течение недели. Живой материал достали на птичьем рынке за кольцевой автострадой.
На некоторое время убогая комнатенка на втором этаже биофака МГУ превратилась в птичий вертеп. Уборщицы обходили её стороной из-за неприятного запаха. Научный руководитель срочно вспомнил о теще на подмосковной даче и переехал туда вместе с семьей, сократив выход на работу с трех до одного раза в неделю. Добриков подсоединил аппаратуру к компьютеру и следил за результатами действий Синицына, подключавшему электроды к мозгу подопытных птиц. Постепенно объему информации стали позволять применение математической модели при обработке результатов. От куриц толку было мало. Три пеструшки отдали жизнь во имя науки, но информацию об окружающем мире сообщить не смогли. Добриков срочно внес в свою математическую модель кое-какие изменения. Синицын увеличил количество электродов. От четвертой пеструшки получили длинную волну электромагнитных колебаний деятельности мозга хоть как-то достойную математической обработки. Компьютер работал с полчаса и выдал нечто в виде полосы шумов, прерываемых отдельными смысловыми сигналами. После перевода на русский язык результаты выглядели так : полоса шумов, слово «пить», снова шумы, слово «надоело», опять шумы. После шла абсолютно ровная полоса, демонстрирующая прекращение мозговой деятельности курицы. Исследователям в очередной раз пришлось ужинать курятиной.
«Математическая модель работает», - довольно заметил Добриков и погрузил зубы, пытаясь оторвать кусок курятины от кости.
«Да, и курятина жестковата, и эксперимент еще не доказывает существование ноосферы. Скорее, расшифровали часть работы подсознания самой пеструшки», - ответил Синицын и начал предусмотрительно резать скальпелем мясо курицы на мелкие кусочки.
«Модель верна, раньше никто подобное изобрести не мог», - пробурчал Добриков с набитым ртом.
«Угу, лично тебя могу поздравить с полным успехом. Достигнута интерпретация информационных сигналов мозга. В ФСБ тебя с руками оторвут. Отличная техника допроса. Твоя программа выполняет часть работы головной коры мозга – переводит интуитивные стремления на доступный человеку язык. На этом основана высшая нервная деятельность человека – интуитивное стремление не становится реальным действием, а блокируется, превращается в мысль, принявшую форму языка. Затем сознание осуществляет выбор – декодировать мысль обратно в интуитивное стремление, внеся некоторые изменения или использовать в непосредственной деятельности. В сознании существует несколько этапов подобной рефлексии. Высшая рефлексия предполагает окончательный отсев и уточнение мысли, путем трансформации её в языковую форму». – Синицын решил порассуждать. – «Нам нужно пойти несколько глубже. Где-то в глубине птичьего сознания происходит частичный отсев информации ноосферы от собственно птичьих мыслей»
«Так, введи электроды глубже», - лаконично бросил Добриков и сам взялся за скальпель. Непрерывно жевать и не иметь возможности вставить слово в беседу ему не хотелось.
«Всё не так просто. Мозг – не жесткий диск компьютера. Нельзя локализовать мысли. Попробую изменить чувствительность настройки электродов. И хватит возиться с курами, перейдем на сорок – нужен более живой материал», - решил Синицын.
«Сороки более съедобны?» - Добриков пытался понять логику своего друга.
«Не знаю, завтра твоя очередь готовить», - и, увидев гримасу Добрикова, Синицын смягчился. – «У нас в холодильнике пара банок килек в томате для подстраховки эксперимента».
 Следующий день оказался удачнее. Сороки дохли, зато машина выдавала перевод одного сигнала за другим - «прочь», «отстаньте», «два этих», «летим», «куда?». Птицы явно хотели увильнуть от служения науке, хотя, как заметил Добриков, на их месте любой испытывал бы нечто подобное. На третий день сканирование предпоследней сороки дало сенсационный результат. После привычного слова «спасайтесь», машина написала целую фразу «диссертация – еда?», и ещё одну «я – диссертация? Спасайтесь!». Синицын даже не сразу понял факт величайшего открытия современности.
«Так ты будешь готовить сорок или ограничимся кильками?» - спросил он Добрикова, затем остолбенел и присвистнул. – «Смотри, сороки считали информацию то ли с нашего мозга, то ли с ноосферы. Что может знать простая сорока о диссертации! Вот она и решила, что её сейчас есть будут. Победа!»
Добриков перечитал расшифровку компьютера и бросился к магазину возле гостиницы «Балатон» за бутылкой. Потом каждый день превратился в сплошной праздник науки, даже за бутылкой было некогда бегать. Математическая модель, после внесенных в программу уточнений работала как часы. Некоторые мысли, улавлимые сороками, принадлежали исследователям – пора с сорок переходить на ворон, электроды плохие, точности никакой, куда Добриков банку сардин сунул? Попадались мысли с ближайших факультетов – десять тысяч баксов за поступление, ну и цены! Профессор зануда, а мнит себя сексапильным. Какие козлы, а мы в свое время… В основном высвечивалась чушь, обрывки из учебных материалов, перевранные самым нелепым образом, треп в курилке и фразы, похожие на разговоры в за чашкой чая. К удивления Синицына, большинство подсознательных мыслей представляли из себя полную кашу, требующую дальнейшей работы подсознания. Продуманные идеи явно являлись результатом зубрежки. Отрывки из учебников, темы лекций, мысли преподавателей, сотый раз читающих один и тот же курс. Большие, длинные мысли преподавателей как правило перемежались с мелкими, по ходу дела – еще час говорить, до обеда управлюсь, слушают, а не понимают. Замена сорок на ворон расширила радиус приема сигналов. Поступил сигнал из китайского посольства – мосыкё цзиню дуо (в Москве много проституток, кит. яз). Экран заполонили мысли пассажиров общественного транспорта – опять на ногу наступил, хам! Духота, и так каждый день! Чего он лезет, шел бы пешком!
Добриков и Синицын вынуждены были отложить эксперимент и обсудить результат – дать или не дать знать ребятам из ФСБ об успехах. За возможность подслушать разговоры в посольствах они будут благодарны, но тему засекретят, возьмут с Синицына подписку о невыезде и начнут совать нос в каждый эксперимент. Решили повременить. На следующий день появился доктор биологических наук Аистов, сунул нос в показания компьютера, узнал свои мысли о декане факультета, возникшие во время ходьбы от стоянки машин до лаборатории и потребовал эксперимент срочно свернуть или продолжить работы на другом конце Москвы, подальше от храма науки. Еще через день разразилась катастрофа. Интереса ради Синицын предложил считывать показания сразу с нескольких ворон, исследовать возможный эффект синхронизации приема информации и усилить дальность приема. Совершенно неожиданно компьютер начал соединять разрозненные прежде слова в нечто целое. Пять ворон считали с мозга Синицына предполагавшееся дополнение к диссертации с пометками и пояснениями, о которых Синицын еще не догадывался. Обрывки рассуждений декана факультета приобрели характер цельной программы о дальнейшей карьере. Затем Добриков распечатал краткий курс интриг и раскладки сил и влияния внутри руководства МГУ и АН Российской Федерации. Из китайского посольства пришло длинное послание о последних контактах посла с администрацией президента России и масса специфических комментариев. Машина начала переводить с китайского на русский! Точнее компьютер не переводил, а прямо перекладывал мысли на русский язык. С филфака вороны уловили несколько страниц из Шиллера, а от мехмата текст с набором формул, крайне заинтересовавший Добрикова. И, наконец, из фирмы «Строй и крой инвест» пришли любопытные пояснения с нормами отката при строительных подрядах с процентовками, разбивкой по московским округам и данными по Подмосковью. Синицын торжествовал, Добриков охал и распечатывал один текст за другим.
Неожиданно компьютер выдал сообщение «Ждите, вылетаю» и завис. Комнату заполнила слабая дымка непонятной субстанции. Вороны перестали дергать головами, украшенными электродами, и как по команде повернулись к окну. Добриков вслед за ними невольно поднял взгляд и замер. Какой-то частью подсознание он ощущал, что Синицын сделал то же самое. Более того, между ним и Синицыным возник странный обмен мыслями, больше сводящимся к междометиям «ну и ну», «впервые вижу» и «что теперь делать?» На карнизе сидела Синяя птица и с любопытством оглядывала комнату. Добриков ощутил странное сканирование его мозга, будто к голове прикрепили десяток электродов, и они начали со слабым, искусным покалыванием проникать сквозь черепную коробку. Двигаться и бежать не было никакой возможности. Краем глаза он увидел, как Синицын пытается поднять руку к голове, но рука поднялась только до уровня плеча и неожиданно плавно и безвольно опустилась вниз. Синицын беспомощно сделал шаг вперед. Он отлично осознавал и себя, и Добрикова, в замешательстве пытающегося отвести взгляд от Синий птицы, но ноги и руки его не слушались. Синицын механически подошел к окну и, не сводя глаз с залетной посетительницы, приоткрыл его. «Загадывать желания будем?» - попытался мысленно спросить себя и Синицына Добриков и сам ощутил нелепость вопроса. Синяя птица развернулась бочком на карнизе, смотря одним глазом на Синицына, а другим на Добрикова. «Нет, ребята, вы уже загадали желание окунуться в мир чужих мыслей. Теперь дополнения и исправления не принимаются», - зазвучал мелодичный голосок в головах исследователей, и всё исчезло.
Очнулся Синицын в полете. В голове неслись сумбурные мысли прогуливающейся по парку отдыха публики, но одна доминанта царила в его голове – как бы пожрать, пока голуби не заметят. Маленькие воробьиные крылья быстро несли его от ветки к ветке, приближая его к заветным крошкам, раскиданным рукой ребенка лет шести у лавочки. Громадные голуби уже начали слетаться к корму и с тупой уверенностью поглощать кусочки сухого хлеба. Неожиданно Синицын ощутил страх, и одна доминирующая мысль сменила другую – только бы не попасться воронам. Большая, черная тень неслась на него сверху. «Ну, Добриков, сволочь!», - мелькнуло в голове у Синицына, и он резко заложил вираж в сторону ближайших кустов.

* * * * *

Говорят, исследователей привела в сознание уборщица, случайно обнаружившая их на полу лаборатории. Изучение птичьего подсознания они срочно свернули. Синицын объявил свою теорию ложной и вернулся к прежней научной теме «Влияние испражнений полярных крачек на продуктивность промысловых рыб Баренцева моря». Проблем с защитой не было. Одно непонятно сотрудникам кафедры. Доктор Аистов начал будто бояться своего бывшего аспиранта. Он попытался пустить слух, что Синицын стукач, у него есть непонятные записи на работников факультета, но чего-то испугался, сам себя стал опровергать и окончательно запутался. Теперь он вместе деканом активно продвигает Синицына в науку. Добриков по-прежнему встречается с Синицыным, но ведет себя с другом иногда странно. В одной общей компании Добриков недавно перебрал и по пьяни стал хлопать Синицына по плечу, мол, не бойся, я не ем своих друзей. Синицын съежился и срочно сел на другой конец стола. И оба начали избегать разговоров о Вернадском, ноосфере, развитии мирового сознания и прочих вещах интересных и загадочных.